Солидарность во время природных катастроф: типы и функции Текст научной статьи по специальности «История и археология»

О. А. Усачева

СОЛИДАРНОСТЬ ВО ВРЕМЯ ПРИРОДНЫХ КАТАСТРОФ: ТИПЫ И ФУНКЦИИ1

Постановка проблемы

Экологическая катастрофа, произошедшая летом 2010 г. в европейской части России, и ее последствия внесли изменения в структуру социальных отношений двух типов сообществ: с одной стороны, они стимулировали массовую гражданскую мобилизацию жителей больших городов, а с другой, - посеяли зерно раздора в местных сельских сообществах, отделив пострадавших от остальной части сельских жителей. Пожары 2010 г. способствовали активнейшему росту волонтерского движения в России, основой которого стали альтруизм, солидарность и общие ценности. В последующие два года накопленный потенциал коллективного действия, состоящий из опыта, связей и чувства сплоченности, не был растрачен, а лишь окреп и в нужный момент был мобилизован лидерами сетевого волонтерского сообщества. Причем зимой 2012 г. гражданская деятельность трансформировалась в политическую, и волонтеры вышли на протестные митинги, а летом 2012 г. после наводнения на Кубани волонтерская сеть вновь повторила опыт эффективной гражданской мобилизации для помощи пострадавшим. Внутри локальных сообществ, пострадавших от пожаров, наоборот, стал заметен процесс дезинтеграции вследствие изменения условий жизни и разрушения плотных социальных сетей.

Посткатастрофная адаптация пострадавших жителей сельских поселений в поселке Белоомут Московской области и селе Криуша Рязанской области исследовалась методом глубинных полуструктурированных интервью, проводившихся в течение трех лет после пожаров, а также мето-

1 Статья подготовлена в рамках исследовательского проекта «Социальная солидарность как условие общественных трансформаций: Теоретические основания, российская специфика, социобиологические и социально-психологические аспекты», поддержанного Российским фондом фундаментальных исследований (проект 11-06-00347 а).

232

дом наблюдения. Деятельность сетевого волонтерского сообщества изучалась по материалам СМИ, блогов активистов и социальных сетей.

Определение понятий

В период экологической катастрофы были выявлены несколько типов групповой солидарности, которые мы условно можем разделить на соседскую солидарность в малых поселениях, непосредственно пострадавших от пожаров, и сетевую солидарность добровольцев, возникшую между большим количеством людей, объединившихся для сбора, координации, оказания адресной помощи пострадавшим и активно действующих как в виртуальном пространстве, так и в офлайне.

Среди функций солидарности, сплачивающей людей в сообщества, исследователи выделяют следующие:

1) интеграционная - способствующая поддержанию состояния, при котором множество людей ведет себя как единое целое;

2) мобилизационная - проявляющаяся в согласованности действий и нацеленности на достижение единой цели;

3) структурообразующая - показывающая, что базой солидарности в сообществе являются общие идеи, ценности, нормы, цели и стремления;

4) функция повышения качества жизни, связанная с тем, что чем сильнее люди ощущают единство, интегрированность и солидарность, тем выше они оценивают уровень своей жизни [4].

В качестве необходимого условия возникновения солидарности в сообществе можно рассматривать осознание взаимозависимости между его членами. Однако такой подход представляется слишком ограниченным, и в настоящей статье соседская солидарность рассматривается как совместная ответственность и общее мировоззрение, а также (возможно, это важнейший элемент соседской солидарности) разделяемая идентичность представителей сообщества. В последнем случае речь идет об осознании принадлежности к сообществу и ощущении неразрывной связи с ним как необходимой основы для нормального существования. Акцент здесь стоит сделать на доверии, ощущении единства и одинаковости условий жизни. Сетевая солидарность добровольцев в дальнейшем будет рассматриваться через призму таких ее составляющих, как альтруизм, помощь, сотрудничество и осознание общих целей.

Солидарность в локальных сообществах, пострадавших от экологической катастрофы

Рассмотрим условия существования солидарности в двух сельских сообществах: д. Моховое Московской области и с. Криуша Рязанской области. Очевидно, что в сельских районах социальные связи имеют намного более плотную структуру и давнюю историю: люди живут в селе всю жизнь и знают почти всех его жителей. Идентификация себя с сообщест-

233

вом и самой территорией, на которой они живут, у сельских жителей намного сильнее, чем в больших городах:

«Сельские дети, сельские жители, они всегда как-то живут одной семьей в большинстве своем. И в горе, и в радости всегда вместе» (из интервью с жителями деревни Моховое).

В большей степени это касается представителей среднего и старшего поколений, что подтверждается самими респондентами:

«Потому что свое, родное. Отсюда никто никуда. Однозначно в город не поеду. Я на своей земле столько лет прожила, и куда я буду бросать, уезжать? Дочь у меня, двадцать лет, она, пожалуйста. Ей хочется где-то в город, и то она сейчас говорит: "Если здесь бы хорошая работа была и с хорошей зарплатой, я бы осталась здесь ". А мы уже все, мы уже здесь будем».

Связь с соседями д. Моховое респонденты описывали как родственную:

«...мы душой приросли к нашему Моховому. У нас там атмосфера что ли. Потому что мы все были как родные».

Но именно замкнутое пространство жизни сообщества, отрезанного лесом от более крупных поселений, по нашему мнению, и сделало среду существования д. Моховое такой комфортной, с особой структурой соседских отношений и даже местным сленгом:

«У нас там дома в середочке, а здесь вот сарайчики, мы их Шанхаем называли. И пока ты до сараев дойдешь, ты весь поселок увидишь; остановишься, со всеми подряд поговоришь».

Групповая сплоченность создавала ощущение защищенности, комфорта, включенности в жизнь сообщества:

«А там мы были как-то в одной куче все. А в окошко - а, этот пошел, а, эта, вот тут кто-то разговаривает».

С переездом в Новый микрорайон поселка Белоомут, специально построенный для погорельцев за 7 км от сгоревшей деревни, жизнь сообщества кардинальным образом изменилась. Во-первых, всех расселили в отдельные дома, что уже было необычно для людей, всю жизнь проживших в многоквартирных домах. В микрорайоне построено более 150 домов, и, естественно, невозможно было расселить погорельцев в соответствии с их желанием жить рядом с бывшими соседями или родственниками:

«...я никуда не хожу. Кто, где - никак узнать не могу. <... > Так вот, своих подруг я вроде бы знаю, где. А так вот тяжело, потому что площадь большая, кто и где живет, я тоже <не знаю>».

Во-вторых, из их пространства исчезли такие удобно расположенные социальные объекты, как медпункт, магазин, общие площадки с лавочками около домов и т.д., которые помимо своих непосредственных функций выполняли еще и функцию общения, поэтому их можно назвать

234

коммуникационными узлами. Пожилые одинокие люди были объединены благодаря существованию этих коммуникационных узлов:

«Медпункт там был у нас, они привыкли, наши бабули. Вот ты понимаешь, что такое бабушка, 80 лет? Ей надо, чтобы померили давление, правильно? Сделать сахарок, если кому-то надо. Раньше был медпункт. Они пришли, укольчик сделали, поговорили, пообщались, давление им померили. Каждый день. Да в день по несколько раз. Сейчас ты же не позовешь скорую, чтобы просто померить давление. А таких одиноких здесь, ой-ой-ой, сколько много. Просто элементарно человеческого внимания бабули требуют. Тем более если одинокие».

Другим местом притяжения старшего поколения были дворовые площадки:

«Там законные лавочки были. У всех свои места на лавочке. У каждого дома были лавочки. Лавочки, столы, и мы сидели и «ля-ля», и у каждого. А тут нет».

Как уже было отмечено, солидарность предполагает и общую ответственность. В данном сообществе эта ответственность распространялась, например, на сохранение порядка на общих социальных объектах - коммуникационных узлах:

«Там у нас поселок чистейший. Сами следили за всем и все убирали: и столики, лавочки».

На новом месте коллективные ценности, объединявшие соседское сообщество, исчезают, и, по мнению респондентов, ту дружественную атмосферу или даже микроклимат, сложившийся за многие годы, вернуть или восстановить на новом месте невозможно:

«Ничего нельзя сделать. Оно, может, здесь даже бабули собрались в каком-то доме, посидели, поговорили, но вот то, что там... Там идешь по поселку, все друг друга знают», «остановишься, со всеми подряд поговоришь».

Привычные ранее жителям д. Моховое маршруты изменились и теперь не пересекаются. Люди стали жить обособлено, и их связи постепенно ослабевают:

«Там мы как-то все вместе, в коллективе. А здесь мы не видим друг друга. Как-то уже отдалились друг от друга».

И если родственники и те, кто поддерживал постоянную дружескую связь между собой, по-прежнему периодически видятся или общаются по телефону, то с остальными членами бывшего соседского сообщества они могут не видеться «годами»:

«Мы сами друг друга . не видим. У меня две дочери здесь со мной живут, и мы не видимся. Вот постольку поскольку. Внучки на выходные ко мне прибегают. А так мы хоть по телефону пообщались или сейчас вот магазин, они вот во дворе, я увижу их. Сейчас зима начнется - это вообще, как будто нас всех... Я даже не знаю, почему вот так. Может быть, там просто были у нас квартиры. У нас около каждого подъезда

235

стояли люди. Идешь - кто во двор идет, или в магазин, или куда-то. И вот мы как муравьи. На нашем поселке были мы все видны друг дружке. Мы знали, к кому поехала скорая помощь, кто-то заболел. Сейчас человека у нас хоронят, мы только узнаем, уж когда схоронят».

Изменение ритма жизни всего сообщества негативно воспринимается большей его частью. Состояние разъединенности становится уже привычным для погорельцев, но страх одиночества, оторванности от сообщества по-прежнему ставится ими на первое место вместе с утерей родного дома:

«Какие трудности для меня были? Вот этот страх, что была квартира у меня, я знала - там сосед, там сосед, там кругом, а тут я одна. Ходила, бродила. Какой-то страх одиночества что ли. Это хорошо вот я к <к семье сына> приду, а есть старушки, ведь сидят дома одни».

Атмосфера солидарного сообщества, ответственного за общую территорию и находящего поддержку своих соседей при необходимости (посидеть с детьми, полить цветы, просто пообщаться), постепенно исчезает из реальной жизни и остается лишь в памяти респондентов, сожалеющих об утрате этих, как казалось, крепких отношений. Важнейшей функцией социальной солидарности в сообществе д. Моховое была функция повышения качества жизни. Проявления солидарности остаются, пожалуй, только в эмоциональных выражениях («В общежитии училища <куда расселили после пожара> мы виделись все, а когда нас расселили в воинскую часть, вот из больницы я иду, и идут наши же, моховские... вот слезы, мы чуть ни целоваться, настолько вот мы.»), но совместного быта, разделенной ответственности за него уже нет, что очень тяжело переживают респонденты. В основном, конечно, это потеря для представителей старшего поколения, поскольку молодые люди быстрее адаптируются к новым условиям. Но для старшего поколения разрушение прежних связей, привычного образа жизни оказывается почти роковым. Одинокие старики, не имея возможности общаться, как раньше, на привычных местах, оказываются вовсе выброшены из общественной жизни. Новый микрорайон расположен довольно далеко от остановок общественного транспорта, что серьезно затрудняет передвижения одиноких пожилых людей:

«. бабульки никуда и не ездят. Если ездят, то очень редко, и то такси вызывают».

Другой серьезной проблемой в пострадавших от пожара населенных пунктах становится социальная дезинтеграция на уровне более крупных общностей. И поселок Белоомут, и село Криуша после пожаров разделились на две части: отстроенную заново и старую. Сообщество погорельцев стало «привилегированным» за счет того, что получило поддержку государства в виде построенных домов и финансовой компенсации и гуманитарную помощь от жертвователей со всей страны и даже из-за границы.

С местным населением погорельцам д. Моховое не удается построить привычные теплые отношения, они чувствуют себя чужаками:

236

«Мне кажется, что мы чужие».

Строительство новых домов для погорельцев и оказание им щедрой гуманитарной помощи (в виде сначала необходимых для выживания вещей: продуктов питания, средств гигиены и одежды, а после - и финансовой помощи) вызвало сильную дезинтеграцию на местах. Жители непострадавшей части сел выражают свое недовольство. И хотя, например, погорельцы в с. Криуша утверждают, что между людьми отношения не изменились («Отношения-то не изменились. Просто завидуют так»), замечают, что по-прежнему слышны упоминания об их особом положении:

«У нас Рублевка, - ... что мы живем на Рублевке. Понимаете, это у нас в Криуше такой разлад».

Жители с. Криуша даже называют две части села разными цивилизациями:

«... они особняком держались, погорельцы. Вот у них так и осталось. И сейчас, кстати, эта территория называется "Рублевка", потому что есть большая разница между их цивилизацией и нашей цивилизацией. Даже в плане того, что полностью улицы были освещены».

В Новом микрорайоне Белоомута погорельцы тоже отмечали зависть и высказывания в свой адрес:

«"Вам ли жаловаться? Вам дома дали, вам мебель дали. Мы живем хуже, нам бы сгореть, как вам ". А мы им говорим: "Да ради Бога, берите это все. Только было бы все наше, свое. Там бы мы жили, и было бы свое. А это заберите, если вы хотите "».

А некоторые подобное отношение воспринимают до сих пор очень эмоционально:

«Каких-то монстров что ли из нас делают, что вроде . дали нам много, и мы все равно чего-то просим».

Стоит отметить, что с течением времени уровень напряженности отношений между погорельцами и остальными жителями начинает снижаться:

«Раньше в лицо говорили, сейчас как-то приутихли».

Но, например, в с. Криуша этот конфликт уже родил даже сленговые обозначения отстроенного района. Там считается, что погорельцы живут на «Рублевке», ведь по сравнению со старой частью деревни у них теперь есть и водопровод, и другие удобства, и повысился уровень жизни за счет выплаченных компенсаций: люди получили хорошую мебель и технику, купили себе подержанные автомобили и т.д. Это не может не провоцировать социальную дезинтеграцию.

Солидарность, скрепляющая сетевое волонтерское сообщество

Пожары 2010 г. стимулировали мощную мобилизацию волонтеров в крупных городах России. Это люди, жилища которых не пострадали от пожаров, но которые на добровольной основе объединялись для оказания адресной помощи погорельцам и тушения лесных и торфяных пожаров. С каждым годом увеличивается количество катастрофических событий и

237

других рисков, что вкупе с уже имеющимся опытом эффективного коллективного гражданского действия, полученного на пожарах в 2010 г., стимулирует людей объединяться для оказания оперативной помощи пострадавшим или для других коллективных действий.

В сетевом волонтерском сообществе сложилась иная ситуация, чем на местах. В этих сетях скопился необходимый для функционирования гражданского общества социальный капитал. Члены этих сетей получили важный опыт гражданского участия [5], который в течение двух последующих лет был неоднократно эффективно использован как в ситуации с новой экологической катастрофой, произошедшей в июле 2012 г. на Кубани, так и в другом направлении коллективных действий - политическом протесте в крупных городах в 2011-2012 гг. Получив гражданский опыт, это сообщество смогло объединиться и на политической почве.

Два года после пожаров 2010 г. показали потенциал гражданских сетей, функционирующих независимо от государства на добровольной, альтруистической основе. Главные функции солидарности в этих добровольных сетях - мобилизационная, поскольку деятельность была согласована и направлена на достижение общей цели, и структурообразующая, поскольку произошло формирование сообщества (волонтерского или сетевого), базирующегося на общих идеях, ценностях, нормах.

В июле 2012 г. произошла еще одна мощная экологическая катастрофа, поразившая страну: затопило несколько поселений на Кубани (сильней всего пострадали город Крымск, станицы Нижнебаканская, Неберджа-евская и др.), в которых погибли более 160 и пострадали более 24 тыс. человек, было разрушено более 4 тыс. домов [1]. Ответственность за первичную реабилитацию жителей наряду с МЧС и социальными службами вновь взяло на себя сетевое волонтерское сообщество. Помимо сбора и распределения гуманитарной помощи, добровольцы вместе с профессиональными спасателями работали на разборе завалов, помогали эвакуировать жителей в пункты временного размещения.

Как и два года назад, в период катастрофы оказались востребованными виртуальные площадки (блоги, социальные сети Facebook, VKontakte, Twitter, созданные по случаю сайты1, оперативно обновляющиеся карты и атласы2), активизировались прежние сетевые лидеры и появились новые, были привлечены многочисленные волонтеры со всех концов страны. Так, в населенные пункты, пострадавшие от наводнения, были отправлены миллионы рублей в качестве пожертвований и привезены сот-

1 Например, www.pomozhem.org - сайт, созданный специально для координации помощи пострадавшим от наводнения в Краснодарском крае (2012).

2 К ним, в частности, относятся интерактивные карты Крымска с указанием базовой информации о центрах помощи, созданные энтузиастами российского сообщества Ореп-81гее1Мар для оперативного планирования распределения адресной помощи, логистики, поиска людей. См.: Ореп81гее1Мар Россия. - Режим доступа: М1р://ореш1гее1тар.ги/#1ауег= M&zoom=15&1at=44.92916&1on=37.9902

238

ни тонн гуманитарной помощи, в сбор и распространение которой были вовлечены добровольные помощники из 31 региона России [3]. Следует подчеркнуть, что сочувствующие жители крупных городов стали еще быстрее откликаться на чужую беду («Информация о сборе гуманитарной помощи у МГУ через СМИ и социальные сети за несколько часов разошлась по всему Интернету. Уже через несколько часов количество пакетов и коробок с "гуманитаркой" перевалило за сотню, а наспех склеенный . ящик для пожертвований был полностью забит бумажными купюрами различного достоинства» [3]), а значительную часть московских волонтеров составили участники протестных митингов 2011-2012 гг. В Крымске было разбито около десяти волонтерских лагерей: от самоорганизованных «Доброго Лагеря» и лагеря «Волонтер» до палаточных городков «Молодой гвардии» и движения «НАШИ». Интересно, что это солидарное сообщество волонтеров и «сетевиков» приобрело за два года множество ресурсов: опыт, социальный капитал, доверие населения. Так, по оценкам пострадавших жителей Крымска, наибольшую помощь они получили именно от волонтеров, и в получении информации они больше всего доверяли соседям, близким и волонтерам [2].

Выводы

Исследование последствий экологических катастроф позволило нам определить функции и важность солидарности в разных типах сообществ. Было выявлено два типа солидарности: соседская, существующая в малых поселениях в докатастрофный период, и сетевая солидарность волонтеров, возникающая «по случаю», когда общая проблема объединяет людей на какое-то время. И если в первом случае солидарность обусловлена долгим совместным существованием, идентификацией с сообществом и разделенной ответственностью, а последствия катастрофы приводят к ее ослаблению и дезинтеграции местных сообществ, то во втором случае возникшая солидарность позволяет людям приобрести опыт гражданского участия, наработать социальный капитал и при необходимости мобилизовать его вновь, когда возникнет новая проблема. Так было с сетевым волонтерским сообществом, когда спустя два года после лесных пожаров 2010 г. произошло наводнение на Кубани или даже когда люди, получив опыт гражданского участия, перевели свою деятельность в политическое русло, выйдя на протестные митинги зимой 2011-2012 гг. Приобретя позитивный опыт участия, согласованных солидарных действий, люди начинают использовать этот многогранный ресурс (социальные связи, знания, опыт гражданского участия) для решения разнообразных насущных общественных проблем.

239

Список литературы

1. Более 24 тыс. человек пострадали от наводнения в Крымском районе Кубани. - Режим доступа: http://ria.ru/incidents/20120708/694739868.html

2. Костюшев В.В. Социология бедствия // Новая газета. - М., 2012. - 20 августа. - Режим доступа: http ://www. novayagazeta. ru/politic s/54030.html

3. КрыловМ. Москва - Крымск - Москва: Репортаж волонтера. - Режим доступа: http://newtimes.ru/articles/detail/54551?sphrase_id=1350373

4. Урсуленко К Социальная солидарность: Развитие понятия в истории социологии и современные интерпретации // Социология: Теория, методы, маркетинг. - Киев, 2009. -№ 1. - С. 138-157.

5. Усачева О.А. Формирование гражданских сетей солидарности в условиях экологической катастрофы // Социологический ежегодник - 2011: Сб. науч. тр. / Ред. и сост. Н.Е. Покровский, Д.В. Ефременко. - М.: ИНИОН РАН: НИУ-ВШЭ, 2011. - С. 162-172.

240