CC BY
36Д.В. Ефременко, О.А. Симонова, Я.В. Евсеева
СОЛИДАРНОСТЬ И АЛЬТРУИЗМ КАК ФАКТОРЫ СОЦИАЛЬНОГО СПЛОЧЕНИЯ (Вступительная статья)1
С момента становления социологии как самостоятельной обществоведческой дисциплины тематику солидарности ожидала довольно нелегкая судьба. Изначально эта тематика имела серьезные основания претендовать на статус одного из главных направлений социологических исследований: ведь солидарность - это своеобразная «ткань» общества, которая «держит» социальные структуры любого масштаба. На низовом уровне социума солидарность является необходимым условием любых социальных изменений. В противном случае общество переходит в состояние распада. В этом смысле вопрос о природе, характере, состоянии солидарностей является одним из коренных вопросов социального развития.
В разряд понятий, синонимичных солидарности, входят следующие: социальный порядок, социальная организация, социальный консенсус, социальная интеграция, кооперация, сотрудничество и многие другие. Сопоставление этих терминов показывает, что понятие социальной интеграции, отражающее функциональную взаимозависимость элементов социальной системы, понятие социальной организации, подразумевающее иерархическую структуру управления, понятия кооперации и сотрудничества, указывающие на поведенческие аспекты солидарного поведения, недостаточны для понимания природы и генезиса социальной солидарности
1 Статья подготовлена в рамках исследовательского проекта «Социальная солидарность как условие общественных трансформаций: Теоретические основания, российская специфика, социобиологические и социально-психологические аспекты», осуществляемого при поддержке Российского фонда фундаментальных исследований (проект 11-06-00347 а).
[6, с. 151-155]. Вероятно, все эти условия необходимы для социального порядка, но в их основании должны лежать социальный консенсус, общие правила и ориентиры поведения, поэтому для социального порядка требуется социальная солидарность, степень которой может быть различной. Социальная солидарность как на микро- (индивидуальном и внутригрупповом), так и на макроуровне социального организма в первую очередь предполагает соблюдение установленных правил и веру в определенные социальные ценности, в каких бы поведенческих образцах или сценариях эта приверженность ни выражалась; это в свою очередь подразумевает, что социальная солидарность держится не только на идеях, внешнем принуждении, взаимной зависимости, прагматически ориентированном поведении, но также на общеразделяемых коллективных и индивидуальных чувствах (эмоциях), типическим образом возникающих в рамках данного социального целого.
Понятием солидарности сегодня все чаще пользуются обществоведы самых разных направлений, которые изучают причины разрыва социальной «ткани» и ищут способы ее регенерации. В связи с этим возникают вопросы об условиях формирования солидарности, материальных и нематериальных факторах этого процесса, о природе солидаристского потенциала группы, механизмах воспроизводства солидарности в рамках данного социального порядка [2, с. 3].
История понятия социальной солидарности началась одновременно с историей самой социологии. В трудах О. Конта это понятие встречается постоянно, когда он пишет о социальном порядке, рассуждая об иерархической структуре общества и определяя структуру социологической науки, о социальной статике и социальной динамике. Социальная статика, в сущности, сводится к изучению того, что Конт называет «общественным консенсусом» [цит. по: 3, с. 94]. Социальная статика представляет собой анатомический анализ структуры общества в конкретный момент, а также анализ элементов, которые определяют консенсус, т.е. превращают совокупность индивидов или семей в коллектив, создают единство из множества институтов [1, с. 111-115]. Разделение труда в обществе выступает одним из главных факторов социального порядка, способствуя возникновению общих идей, интересов, эмоциональных и моральных связей. Общие идеи опираются на общие чувства и социальные институты, а люди, по мнению Конта, не движимы ничем иным, кроме своих чувств [1, с. 116]. При этом человек эгоистичен, но у него имеются альтруистические склонности.
Социальные чувства (как правило, альтруистические) держатся на симпатии, а симпатия рождается в семье, поэтому семья представляет собой высший уровень консенсуса. Во втором томе «Системы позитивной политики» Конт отвечает на вопрос о том, в чем заключается фундаментальная структура обществ. Любое общество непременно предполагает консенсус, единение членов, составляющих общество. Общественное единство требует признания принципа единства всеми индивидами, поэтому Конт обращается к религии. Сама религия представляет собой триединство следующих аспектов: интеллектуального (догмы), аффективного (любовь, выражающаяся в культе) и практического (уклад). Религия воспроизводит в самой себе природу человека: порождая единство, она должна обращаться одновременно к разуму, чувству и действию, т. е. ко всем способностям человека. Религия создает общественный порядок, она служит формой привязанности и деятельности, а также догмой и верованием: «Религия предлагает для души нормальный консенсус, в точности сравнимый с консенсусом здоровья с телом» [1, с. 117]. По Конту, для социальной солидарности, помимо мирской или технической иерархии, нужна религия. Именно религия отвечает постоянным человеческим потребностям в любви и единстве, именно такая религия станет религией человечества.
Таким образом, общество, по Конту, держится на согласии умов, консенсус определяет социальный порядок: общие идеи и общие социальные чувства составляют сущность социальной солидарности. Примечательно, что, описывая социальный порядок как имеющий необходимым условием социальную солидарность, он опирается на идею об общих чувствах альтруистической, моральной природы, или устремленности к высшим ценностям эпохи, и подчеркивает значение симпатии в качестве фундаментального фонового условия социального порядка, чувства, соединяющего все уровни социальной структуры.
Социологические идеи К. Маркса отсылают нас к проблеме групповой солидарности, которая чрезвычайно важна в исследовании не только понимания проблемы социальной солидарности в целом, но для изучения эмоций. Маркс писал о групповой или классовой солидарности, его социология - это социология классовой борьбы, поскольку социальные классы являются главными действующими лицами истории. Изначально признаком класса, по Марксу, служило место в системе общественного производства, позднее, в работах «Классовая борьба во Франции с 1848 по 1850 г.» и «18 брюмера Луи Бонапарта», он расширяет свое пони-
мание класса. Место в социальной структуре, общность деятельности, способа мышления и образа жизни являются необходимыми, но недостаточными условиями существования общественных классов, для которых нужна также психологическая общность. Для образования класса, по Марксу, необходимо осознание единства, ощущение отличия от других общественных классов и даже враждебность по отношению к ним. Опять-таки, помимо общих идей, требуется солидарность, общие чувства - например гнев, фрустрация, решимость вести борьбу, эмпатия и др. Понятие класса в этом случае не совпадает с представлением об общественной группе. Как пишет Р. Арон, помимо общего образа жизни, класс для Маркса предполагает осознание этой общности в национальных рамках и волю к совместным действиям с целью определенной организации коллектива [1, с. 197]. Отсюда, по Марксу, в капиталистическом обществе возможны лишь два больших класса, потому что здесь имеются лишь две группы с подлинно противоположными представлениями о том, каким должно быть общество, притом что каждая из этих групп действительно определяется политической и исторической волей. Можно утверждать, что, по Марксу, несмотря на то что положение классов определяется социальной структурой производства материальных благ, их окончательное формирование основывается на осознании единства, непременно сопровождаемого общими чувствами, которые «подогреваются» этим же социальным положением.
Таким образом, на рубеже Х1Х-ХХ вв. солидарность оказалась в числе приоритетов молодой социологической науки. Впрочем, надо понимать, что в ту эпоху для исследований солидарности были и серьезные политико-идеологические стимулы. Как писал Селестен Бугле о ситуации во Франции начала XX в., «"солидаризм", похоже, становится для Третьей Республики своего рода официальной философией» [9, с. 5]1. Пережив бурные революционные потрясения, полные конфронтации и насилия, французское общество стремилось тогда найти консолидирующую опору в антитезе конфликта - идее социальной солидарности. Свой вклад в этот поиск внесла целая плеяда французских социальных и политических мыслителей, среди которых исключительную роль играл Э. Дюркгейм.
1 Перевод первой главы книги С. Бугле «Солидаризм» публикуется в настоящем сборнике.
По Дюркгейму, социальная солидарность в современных обществах основывается на разделении труда как социальной структуре, которая обусловливает общие идеи, представления, чувства, ценности, нормы. При социальной солидарности коллективное сознание обладает моральным авторитетом для большинства членов общества. Социальная солидарность и разделение общественного труда являются, по Дюркгейму, социальными и моральными фактами. Наблюдаемое следствие коллективного сознания французский социолог находит в праве; в современном обществе кооперативное право служит организации регулярного и упорядоченного сосуществования уже дифференцированных индивидов. Таким образом, органическая солидарность основывается на функциональной взаимной зависимости и коллективных представлениях, что выражается в соответствующем нормативном порядке в виде морали и права. Но в современном индивидуализированном обществе основная проблема состоит в поддержании минимума коллективного сознания, при отсутствии которого органическая солидарность будет ослабляться, что влечет за собой общественную дезинтеграцию, а в конечном счете и аномию. Согласно Дюркгейму, главной проблемой современных обществ является проблема консенсуса, укрепления общих верований и чувств, благодаря которым смягчаются конфликты, подавляется эгоизм и поддерживается согласие. Общество не может сохраниться, если не будет императивов и запретов, коллективных ценностей и объектов поклонения, привязывающих индивидуальную личность к социальному целому.
Одной из главных составляющих социальной солидарности выступает личная приверженность членов общества социальным нормам и ценностям, которые выражаются в групповой морали. Тема отношений между индивидом и коллективом встречается во всех трудах Дюркгейма, поскольку именно в этой «болевой» точке современного общества рождается социальная солидарность. При прочтении работы «Самоубийство» становится понятно, что самоубийства происходят вследствие несчастья человека в современном обществе, где процветают индивидуализм и эгоизм и ослабляется нормативная система. Аномические и эгоистические самоубийства являются следствием того, что «общество недостаточно присутствует в индивидах» [12, с. 45], т.е. следствием аномии. Эгоистические самоубийства случаются тогда, когда коллективная жизнь теряет для индивидов смысл. В этом случае эгоизм описывается с помощью эмоций - как смесь печали и праздности,
чувства пустоты и одиночества, порождающих мысль о самоубийстве. Согласно Дюркгейму, это закономерное следствие «астении коллективной деятельности» [12, с. 38-39], тогда как основанием общественной жизни для него, как и для Конта, выступает альтруизм [5, с. 215]. При аномии внутреннее состояние описывается как меланхолия, которая характеризуется усилением чувств раздражения и недовольства, болезненной тревоги, нетерпения, состояния постоянного возбуждения, неудовлетворенности, также чреватых самоубийством. По Дюркгейму, средствами избавления от этих чувств являются укрепление коллективного сознания, более ясная репрезентация коллективных представлений и более строгая регламентация правил совместной жизни [12, с. 74].
Дюркгейм ищет пути большего вовлечения индивидов в коллективы, рассматривая семейные, политические и религиозные институты. Он стремится доказать, что ни одна из групп, рождающихся в данном институциональном контексте, не представляет собой близкого индивиду социального окружения, которое удовлетворяло бы его, целиком подчиняя требованиям солидарности. С точки зрения французского социолога, индивиды должны подчиняться требованиям коллективного сознания, поэтому скрепить современное общество может действенная мораль, которая есть в профессиональных группах или корпорациях: она гарантирует дисциплину, престиж, чувство солидарности, а значит, и чувство удовлетворения [см.: 5, с. 14, 18, 215]. Как и Конт, Дюркгейм полагал, что социальный порядок и солидарность может обеспечить система религиозных верований, гарантирующая общественную приверженность и совмещающая в себе систему верований, которые обладают моральным авторитетом, подразумевают ритуальные практики и формирующиеся на этой основе солидарные социальные группы и организации. Однако Дюркгейм понимал, что традиционная религия уже не способствует в полной мере органической солидарности, складывающейся в современном обществе; на смену ей должна прийти сильная светская мораль, подкрепленная образовательными институтами. Социалистическая идея Дюркгейма заключается в установлении более осознанной организации коллективной жизни, цель и следствие которой - интеграция индивидов в социальных рамках или общностях, наделенных моральным авторитетом и потому способных выполнять воспитательную функцию [1, с. 373].
Несмотря на первоначальный импульс, приданный исследованиям солидарности Дюркгеймом и его последователями, в
дальнейшем в мировой социологии на передний план снова выдвинулись сюжеты, связанные с социальными конфликтами. Соответственно, тема солидарности постепенно стала смещаться на периферию социологических исследований. Разумеется, эта маргинализация не была абсолютной. Например, для Питирима Сорокина проблема солидарности оставалась одним из важных направлений его научной деятельности. В рамках сорокинского интегрализма солидарность предстает как позитивный модус взаимоотношений индивидов, предполагающий созвучность установок и поведения взаимодействующих участников, когда они взаимно помогают друг другу в достижении своих целей. По сути дела, у Сорокина речь идет об интенсивных взаимодействиях семейного типа, которые, однако, могут обнаруживать себя в самых разных социальных группах [10, с. 81-121]. Антитезой солидарности в этом случае становятся «антагонистическое взаимодействие» и «принудительные социальные связи». Социологический анализ причин солидарности и антагонизма, будучи спроецирован на макроуровень социальных взаимодействий, может, согласно Сорокину, внести существенный вклад в устранение войн, преодоление преступности, различных форм угнетения и неравенства [11, с. 119].
Следует подчеркнуть, что в научном творчестве Питирима Сорокина чрезвычайно комплексной и многогранной является проблемная связь солидарности и альтруизма. Как отмечает Е.В. Якимова, в целом «социологическое понимание альтруизма неразрывно связано с идеей социальной солидарности; в данном случае доминирует толкование альтруизма как: а) социального способа генерации взаимопомощи и поддержки в рамках сообщества; б) средства укрепления социальных связей и конституирования солидарности; в) социальной нормы, диктующей определенный тип поведения в рамках сообщества, которая интериоризируется в ходе социализации» [7, с. 6]. В случае П. Сорокина можно говорить о более высоком уровне генерализации, нашедшей свое выражение в теории созидательного альтруизма [подробнее см.: 4].
Проблематике солидарности уделял внимание также Толкотт Парсонс, который видел в ней феномен объективированного характера, как и в социальной системе вообще, но в то же время рассматривал солидарность как предельно динамичный процесс, выступающий важнейшим условием стабильности и воспроизводства социальной системы. Однако в целом в социологии второй половины XX - начала XXI в. социальная солидарность рассматривалась преимущественно в специализированных аспектах, и основ-
ное внимание исследователей было сфокусировано на отношениях солидарности внутри отдельных групп. Более того, в современной социальной теории прослеживается тенденция едва ли не к полному исключению солидарности из социологического дискурса1.
Лишь в последнее время начали предприниматься попытки вернуться к более комплексному рассмотрению феномена социальной солидарности во взаимосвязи с проблематикой морали и альтруизма. Например, в рамках Американской социологической ассоциации в августе 2011 г. был сформирован новый исследовательский комитет по изучению социальной солидарности, морали и альтруизма; в рамках Международной социологической ассоциации такой комитет до сих пор отсутствует.
В России тема солидарности стала одной из основных для социальных наук начиная со второй половины XIX столетия. Причем здесь обозначились два направления - собственно социологическое и религиозно-философское (т.е. рассмотрение солидарности как соборности). Важнейший вклад в исследования солидарности внесли М.А. Бакунин, П.Л. Лавров, Л.И. Мечников, П.А. Кропоткин, Н. К. Михайловский, М. М. Ковалевский, П. А. Сорокин и др. Эта мощная, получившая признание за рубежом научная традиция была прервана Октябрьской революцией; свое оригинальное продолжение она получила в российской эмиграции благодаря трудам С. А. Левицкого и других солидаристов.
В Советском Союзе по понятным причинам тема солидарности была идеологически нагруженной: преимущественное внимание уделялось классовой солидарности в рамках идеологии, сфокусированной на классовом конфликте. Лишь начиная с 1960-х годов в рамках процесса становления советской профессиональной социологии начали предприниматься попытки рассмотрения социальной солидарности без жесткой привязки к доминировавшим идеологическим установкам. Ситуация в последние два десятилетия, с одной стороны, характеризуется общей активизацией социологических исследований, но, с другой стороны, сама направленность этих исследований свидетельствует о догоняющем развитии (по сравнению с мировым уровнем) и о стремлении большинства социологов реагировать на динамичные процессы социальных трансформаций в России. Кроме того, внимание отечественных социологов по сей день в большей степени привлекает проблематика конфликта, тогда как солидарность и альтруизм - то, что
1 См. статью Дж. Александера в этом сборнике.
обеспечивает стабильность социальной системы и в то же время является ресурсом ее обновления, - остаются как бы в тени.
Осознание неудовлетворительного положения в области исследований солидарности было одним из побудительных мотивов для начала работы в рамках исследовательского проекта «Социальная солидарность как условие общественных трансформаций: Теоретические основания, российская специфика, социобиологи-ческие и социально-психологические аспекты», результаты которого отражены в нескольких статьях, включенных в настоящий сборник. Публикация текстов наших американских коллег -Дж. Александера и В. Джеффриса (статья последнего подготовлена специально для данного сборника) - также является результатом сотрудничества участников проекта с этими известными социологами. Участники проекта стремятся к интеграции нескольких исследовательских перспектив, начиная от социобиологии и социальной психологии и заканчивая анализом солидарностей в кризисном социуме. Последнее по понятным причинам особенно актуально в условиях современного российского общества. Феномен социальной солидарности может быть рассмотрен комплексно в контексте глубоких общественных изменений, происходящих в последние два десятилетия в России. В ситуации кризиса или социальной травмы (П. Штомпка) наиболее ярко проявляется регулятивная функция отношений солидарности. Одновременно при таких условиях раскрывается фундаментальное противоречие, связанное с широко распространенным преобладанием узкогрупповых солидарностей над солидарностями более широкими. Фактически речь идет о том, что узкогрупповая, партикулярная солидарность часто оборачивается недоверием и антагонизмом между различными социальными группами.
Вместе с тем социальный кризис способствует изменению самих механизмов социальной солидарности, а также соотношения между групповой, локальной, этнической, гражданской и другими видами солидарности. Кроме того, синергия социальных трансформаций и процессов развития глобального информационного общества приводит к появлению новых типов солидарности, в том числе солидарности внутри виртуальных сообществ. Идентификация обновленных механизмов социальной солидарности на этапе преодоления кризиса и стабилизации социального порядка позволяет сделать выводы как об относительно долговременной устойчивости последнего, так и о способности гражданского общества выступать ареной согласования разнонаправленных инте-
ресов, или, в терминах Дж. Александера, формирования «универсализированной социальной солидарности» [8, с. 44].
Представленные вниманию читателей статьи, переводы и реферативные материалы убедительно демонстрируют, насколько значительным остается потенциал дальнейшей разработки одной из «старейших» тем профессиональной социологии. Идет ли речь о солидарности в рамках гражданского протеста или в условиях экологических катастроф, о простейших (но одновременно - и наиболее устойчивых) формах механической солидарности в смысле Э. Дюркгейма или об эмерджентных формах сплочения участников сетевой коммуникации - во всех этих и множестве подобных случаев мы обнаруживаем, что социология в союзе с другими социальными дисциплинами и науками о живой природе может обеспечить и приращение нового знания, и пересмотр ряда устоявшихся представлений о феномене социальной солидарности.
Солидарность в различных ее проявлениях, несомненно, демонстрирует высокую степень зависимости от экономических, институциональных и культурных факторов того или иного общества. Солидарность как феномен эпохи модерна оказывается соотнесенной с социальной дифференциацией и возможностью индивидуального выбора, или, иначе говоря, с необходимостью переформулировать взаимные обязательства между общественным целым и отдельным индивидом. Причем сегодня совершенно очевидно, что подобное переопределение взаимных обязательств -не единовременный акт, а процесс, длящийся во времени с различной степенью интенсивности, но никогда не прекращающийся. Этот процесс нельзя также считать однонаправленным: если на микроуровне общественной организации в условиях растущего многообразия культурных форм, ценностей и стилей жизни нарастает разобщение, то тем сильнее на макроуровне становится объективная потребность в адекватных и действенных механизмах социальной интеграции. В условиях современной России поиск эффективной модели сплочения общества, не нарушающей права и многообразие устремлений отдельных индивидов, является особенно актуальным. Хотелось бы надеяться, что предлагаемые вниманию читателей материалы будут способствовать успеху такого поиска.
Список литературы
1. Арон Р. Этапы социологической мысли / Общ. ред. и предисл. П.С. Гуревича. -М.: Прогресс - Политика, 1993. - 608 с.
2. Барсукова С.Ю. Солидарность участников неформальной экономики: На примере стратегий мигрантов и предпринимателей // СоцИс. - М., 2002. - № 4. -С. 3-12.
3. Гофман А.Б. Классическое и современное: Этюды по истории и теории социологии. - М.: Наука, 2003. - 784 с.
4. Долгов А.Ю. Генезис теории созидательного альтруизма Питирима Сорокина: Социально-исторический и методологический аспекты // Социологический ежегодник, 2012. - М.: ИНИОН, 2013. - С. 267-279.
5. Дюркгейм Э. О разделении общественного труда. Метод социологии. - М.: Наука, 1991. - 576 с.
6. Урсуленко К. Социальная солидарность: Развитие понятия в истории социологии и современные интерпретации // Социология: Теория, методы, маркетинг. - Киев, 2009. - № 1. - С. 151-155.
7. Якимова Е.В. Феномен альтруизма: Новые аспекты и современные аналитические тенденции: Введение к тематическому разделу // Социальные и гуманитарные науки. Отечественная и зарубежная литература. Сер. 11, Социология: РЖ / РАН. ИНИОН. Центр социал. науч.-информ. исслед. Отд. социологии и социал. психологии. - М., 2012. - № 2. - С. 5-12.
8. Alexander J. The civil sphere. - Oxford; N.Y. : Oxford univ. press, 2006. - XIX, 793 p.
9. Bouglé C. Le solidarisme. - P.: Giard, 1907. - 338 p.
10. Sorokin P.A. Social and cultural dynamics. - N.Y.: American book co., 1937. -Vol. 3. - XVII, 636 p.
11. Sorokin P.A. Society, culture and personality: Their structure and dynamics: A system of general sociology. - N.Y.: Harper & bros, 1947. - XIV, 742 p.
12. Suffering and evil: The Durkheimian legacy: Essays in commemoration of the 90th anniversary of Durkheim's death / Ed. by W.S.F. Pickering, M. Rosati. - N.Y.; Oxford: Durkheim press: Berghahn books, 2008. - VI, 195 p.
