CC BY
76
О. В. Алиева
«СОКРАТИЧЕСКИЙ ПРОТРЕПТИК» И ОБРАЗ ОРИГЕНА В «БЛАГОДАРСТВЕННОЙ РЕЧИ»
Обращение христианских авторов к греческим литературным и ораторским формам, как заметил в свое время В. Йегер, объяснялось как необходимостью найти общий язык с эллинизированной аудиторией, так и сходством ситуаций, в которых находились греческие философы и христианские проповедники. «Различные школы пытались привлечь последователей при помощи протрептиков — речей, в которых восхвалялось их философское знание или бо'уца как единственный путь к счастью. Впервые мы находим этот вид красноречия в учении греческих софистов и Сократа, как он представлен в диалогах Платона»,— напоминает Йегер. Точно так же, христианская к^ри'уца «говорила о невежестве людей и обещала дать им лучшее знание; как и всякая философия, она ссылалась на Учителя и Наставника, владеющего истиной и открывающего ее» 1
Вопрос о связи христианского увещания с философским неоднократно затрагивался в литературе 2, однако, насколько нам известно, «Благодарственная речь» не упоминалась в этой связи 3. Между тем этот текст, принадлежащий свт. Григорию Неокесарийскому или другому ученику Оригена 4, служит важным свидетельством
1 Jaeger W W. Early Christianity and Greek Paideia.— Cambridge: Belknap Press of Harvard University Press, 1962.— P 10 (перевод наш. — О. А.).
2 В первую очередь надо отметить три работы, вышедшие в серии «The Library of Early Christianity»: Malherbe A. J. Moral Exhortation: A Greco-Roman Sourcebook.— Philadelphia: Westminster Press, 1986; Stowers S. K. Letter Writing in Greco-Roman Antiquity.— Philadelphia: Westminster Press, 1986; Aune D. E. The New Testament in Its Literary Environment.— Philadelphia: Westminster Press, 1987. См. также: Aune D. E. Romans as a Logos Protreptikos in the Context of Ancient Religious and Philosophical Propaganda / Eds. Hengel M., Heckel U. Paulus und das antike Judentum.— Tubingen: Mohr Siebeck, 1991.— P 91-124, и многое другое.
3 Исключением является не опубликованная пока статья проф. Орхусского университета в Дании А.-К. Якобсена (Jacobsen) «Conversion to Christian Philosophy — the case of Origen’s School in Caesarea», с которой нам удалось ознакомиться благодаря любезности автора. Однако Якобсен говорит скорее о контексте увещаний Оригена, а не о их связи с предыдущей традицией.
4 По поводу авторства см.: Nautin P Origene: sa vie et son reuvre.— Paris: Beauchesne, 1977.— P 81-86, 183-197. В рамках этой работы вопрос об авторстве не является принципиальным.
Вестник Русской христианской гуманитарной академии. 2013. Том 14. Выпуск 2
237
о христианском протрептике в III в. по Р. Х. и о влиянии на него философской традиции, в частности, Платона 5. Описывая свое обращение к философии, свт. Григорий пересказывает некие протрептические беседы Оригена (6, 31: прогрела фЛоаофе^у 6; 11, 2: фйооофе^ лройтре^ато). Отдельные мотивы и образы, которые он упоминает, заставляют предположить, что в этих беседах Ориген опирался на тексты из Платоновского корпуса. С другой стороны, сам свт. Григорий сознательно сближает образ своего учителя с образом Сократа. К сожалению, увещания Оригена, подобные тем, о которых нам сообщает «Благодарственная речь», до нас не дошли 7, а потому отделить исторические элементы от литературных в рассказе свт. Григория очень сложно. Впрочем, даже в этом отношении автор речи по праву может считаться продолжателем платонической традиции: ведь и об увещаниях Сократа мы знаем лишь от его учеников.
М. Джордан предложил «ситуационное описание» протрептического жанра, указав на то, что отличительной чертой философского увещания является ситуация «радикального выбора», выбора, имеющего жизненное значение 8. Подобную ситуацию описывает и свт. Григорий: «Он [...] прежде всего приложил всякое старание к тому, чтобы привязать меня к себе, в то время как я, подобно зверям, рыбам или птицам, попавшим в силки или в сети, но старающимся ускользнуть и убежать (е^оЛюба^е^ 5е ка! алоб^раоке^), хотел удалиться (^а^шреТ/у) от него в Берит или в отечество» (6, 7-9 9). В указании на стремление «ускользнуть» нельзя не усмотреть намеренной драматизации произошедшего обращения, подсказанной, вероятно, Платоном. Желание убежать от речей Сократа испытывает Алкивиад в «Пире» Платона: «Да, да, я пускаюсь от него наутек, удираю
5 Образцы сократического протрептика усматривают также в сочинениях Антисфена, Эсхина из Сфетта, Ксенофонта. См.: Алиева О. В. Сократики и Хоуо; яр0тр£ят1к6; в IV в. до Р. Х. // Вестник ПСТГУ— I: 3 (41).— 2012.— С. 105-114. О протрептике у Платона см.: Gaiser K. Protreptik und Paranese bei Platon: Untersuchungen zur Form des platonischen Dialogs.— Stuttgart: W. Kohlhammer, 1959; Festugiere A. J. Les trois “protreptiques” de Platon: Euthydeme, Phedon, Epinomis.— Paris: J. Vrin, 1973; Slings S. R. Plato: Clitophon.— Cambridge, U.K: Cambridge University Press, 1999.
6 Здесь и далее внутритекстовые ссылки на «Благодарственую речь» даются по изданию: Crouzel H. Gregoire le Taumaturg: Remerciement a Origene, Suivi De La Lettre d’Origene a Gregoire.— Paris: Les Editions du Cerf, 1969.
7 Это косвенно подтверждает, что они носили характер доверительный и личный и не предназначались для широкой аудитории. Некоторые исследователи относят к протрептическому корпусу Оригеново «Увещание к мученичеству» (Swancutt D. Paraenesis in Light of Protrepsis: Troubling the Typical Dichotomy / Eds. Starr J., Engberg-Pedersen T. Early Christian Paraenesis in Context.— Berlin; New York: W. de Gruyter, 2005.— P 113-156.— P 122). Однако надо заметить, что лишь одна рукопись «Увещания» содержит слово яр0тр£ят1к6; в заголовке, название Ei; ^aptupiov яр0тр£ят1к6; засвидетельствовано также церковным историком XIV в. Никифором Каллистом; более ранние авторы, такие как Евсевий, дают заголовок Пер! цартирюи. Об этом см.: O’Meara J. J. Origen: Prayer; Exhortation to martyrdom.— Westminster, Md.: Newman Press, 1954.— P 10-11.
8 Jordan M. D. Ancient Philosophic Protreptic and the Problem of Persuasive Genres // Rhetorica.— 4:4.— 1986.— P 309-333.— P 333. Именно в таком смысле Д. Ауни говорит о Послании к римлянам св. ап. Павла как о протрептике: «Главная функция Xoyoi яротреят1ко[ по меньшей мере в контексте их использования приверженцами различных философских школ и традиций,— это побуждение к обращению (conversion)» (Aune. Romans... P. 95).
9 Пер. Н. Сагарда с небольшими исправлениями приводится по изданию: Святаго Григорм Чудотворца благодарственная р®чь Оригену // «Хрисианское чтеше».— CCXXXVIII: II.— 1912.— С. 1177-1179.
(брапєтєиш... каї фєй"уш), а когда вижу его, мне совестно, потому что я ведь был с ним согласен» (216Ь 5-6) 10. Алкивиад понимает, что ему сложно устоять перед этими речами (216а 4: оик оу картєр^ааїці), и потому «пускается наутек» (216а 7: ої^оцаї фєиу^) от Сократа, а не то придется «просидеть» (216а 8: ка0^^ос) рядом с ним до старости. Сократ «принуждает» (ота^укаСеї) его признать, что он пренебрегает самим собою (216а 4-6). Свое стремление устоять перед речами Оригена (6, 36: фіХостофєЇУ... лpоaкapтєp^aavтєO упоминает и Григорий. Как и Алкивиад, он говорит о принудительной силе увещаний (6, 35: тт ота"укг|; 6, 38: ипо тїоїу ота^укаїс; цєі(оаї), с помощью которой Ориген «посадил» его подле себя (6, 48-49: акі^тоис;... ^цас; парїбриаато).
По словам Алкивиада, он чувствует себя как человек, укушенный гадюкой (217е 6). Григорий же говорит о том, что он был поражен речами Оригена, как стрелою (6, 33: йопєр тт РєХєї п), ужален «жалом дружбы» (6, 51: фїХіас; кєvтpоv єvєaкn^єv) и словно «зачарован» (6. 47-48: шaпєp т^с ката'ує'уоптєиц^оис;). О Со-крате-чародее читаем в диалоге «Менон» 12: «Я, Сократ, еще до встречи с тобой слыхал, будто ты только то и делаешь, что сам путаешься и людей путаешь. И сейчас, по-моему, ты меня заколдовал и зачаровал и до того заговорил ("уог|тєйєїс це каї фapцdттєlс;), что в голове у меня полная путаница» (80а 2-3) 13. В «Пире» Диотима говорит о том, что чародейство (203а 1: 'yоr|Tє^av) возможно благодаря гениям, то есть посредникам между богами и людьми: «Не соприкасаясь с людьми, боги общаются и беседуют с ними только через посредство гениев — и наяву и во сне. И кто сведущ в подобных делах, тот человек божественный (баїцогїос dv^p)» [...]. «Божественный человек» — парафраза для философа у Платона 14. Однако и сам Эрот предстает в образе философа: Диотима называет его искусным чародеем (бе^ос; "уогО и софистом, который всю жизнь занят философией (203ё 7-8).
Этот образ, как заметил П. Адо, удивительно напоминает самого Сократа 15. Алкивиад в своей похвале говорит о том, что речи Сократа «божественны» (222а 3: 0еїотатоис), они таят в себе «изваяния добродетели» (222а 4: d•ydЛ.цaт' dpєт^с), как и их автор, который скрывает в себе «божественные изваяния» (216е 6-7: &уйАцата-0єїа). Алкивиад не слышал слов Диотимы, и называя Сократа «божественным человеком» (219с 1: бalЦоv^ф) и говоря о его «удивительной силе» (216с 6-7: т^ б^ац^ шс; 0auцaa^av), он передает лишь свои ощущения от общения с ним. Но Сократ и сам признает присутствие в нем силы, которая могла бы сделать лучше Алкивиада (218е 1: еат' ^ єцої б^ацїс бї' аг ои "уєгоїо &цє^^). Сходство
10 Перевод С. К. Апта с небольшими исправлениями приводится по изданию: Платон. Федон, Пир, Федр, Парменид / Ред. А. Ф. Лосев, В. Ф. Асмус, А. А. Тахо-Годи.— М., 1999.
11 Crouzel (op. cit., 126) усматривает здесь реминисценцию из «Пира» 219b4: афек; шаяер p£\r|, однако эти слова Алкивиада относятся к нему самому, а не к Сократу, так что сходство лишь лексическое.
12 Параллель отмечена издателем «Благодарственной речи»: Crouzel. Op. cit. P. 127.
13 Перевод С. А. Ошерова приводится по изданию: Платон. Апология Сократа, Критон, Ион, Протагор / Ред. А. Ф. Лосев, В. Ф. Асмус, А. А. Тахо-Годи.— М., 1999.
14 Ср.: Plat. Soph. 216b9-c1: «этот чужеземец [...] представляется мне вовсе не богом, но скорее человеком божественным (0£ю<с): ведь так я называю всех философов».
15 Hadot P. Philosophy as a Way of Life: Spiritual Exercises from Socrates to Foucault / Ed. A. I Davidson, trans. M. Chase.— Malden, MA: Blackwell, 1995.— P 162.
тем более поразительно, что похвала Сократу оказывается последней в ряду похвальных речей в честь Эрота.
Схожим образом, свт. Григорий говорит о «божественной силе» речей Оригена, которая глубоко затрагивала его душу: «Своими речами, как бы с помощью некоторой божественной силы (6, 50: ойу тт 0е!д ботацеО, [он] прочно посадил меня подле себя». Пораженный красотой Слова, открытой ему Оригеном, свт. Григорий бросает все мирские дела, отечество и родных. «.Одно было для меня дорого и любезно (ф^Лоv ^ ка! d•yалwцеvоv) — философия и руководитель в ней, этот божественный человек (о 0еТос от0ршлос;)»,— говорит он (6. 75-76).
Божественная сила Оригена, каким его представляет Григорий, как и божественная мудрость Сократа, не просто убеждают слушателей в пользе философии, но воспламеняют в них любовь и стремление к прекрасному. Свт. Григорий говорит о своей любви к Оригену (см. выше: ф^Лоv ка! d^yaлwц£vоv), добавляя, что эта любовь внушена самим Богом: «Подобно искре, попавшей в самую душу мою, возгоралась и воспламенилась моя любовь (ершс) как к священному, достойнейшему любви самому Слову, Которое, в силу своей неизреченной красоты, привлекательнее всего (лрос т6v dлdvтwv илб каЛЛоис dррr|Tоu ёлaктlкwтaтоv айт6v Лоуог т6v ^ер6v т6v ераац1штатог), так и к сему мужу, Его другу и глашатаю (ф^Лоv ка! лро^•yороv)» (6, 66-70). В отличие от влюбленного в Сократа Алкивиада, который не понимает, что его стремление к «божественному мужу» — это стремление к самой Красоте и, согласно учению Диотимы, бессмертию (206е 8-207а 4), свт. Григорий прямо говорит о красоте Слова, привлекавшей его. Возникает своего рода иерархия любви: между Богом-Словом и его «глашатаем» и «другом» Оригеном (6, 66-70: ф^Лоv ка! лро^•yороv), с одной стороны, и Оригеном и свт. Григорием, с другой 16.
Речь свт. Григория, как и речь Алкивиада в «Пире», представляет собой похвалу, в которой пересказываются некие увещания учителя и описывается их воздействие на слушателя. Хотя среди приведенных только что параллелей лексических совпадений не так много, можно говорить об общей ориентации Григория на описанную в «Пире» протрептическую ситуацию. Несколько сложнее установить, на какие литературные образцы опирался сам Ориген, и что — с формальной и содержательной точки зрения — представляли собой его увещания.
По словам свт. Григория, Ориген «употреблял всевозможные доводы (лdvтaс Лоуоис отрёфшу), трогал, как говорит пословица, за всякую веревку (лdvтa каЛшу... к^^), прилагал все свои силы» (6, 9-11). Выражение Л6"уоис отрёфш употребляет применительно к сократической манере ведения беседы Калликл в диалоге «Гор-гий»: «Не пойму я, Сократ, как это ты ухитряешься вывернуть наизнанку любой довод!» (511а 4-7). В диалоге «Евтидем» глагол отрёфш в сочетании с ёршт^цата («вопросы») встречается в пересказе Сократом эристических бесед братьев-софистов: «Евтидем [...] не отпускает мальчика, но снова принимается его спрашивать и, подобно искусным плясунам, обращает к нему один и тот же вопрос то одной его, то другой стороной» (276ё 6). Сравнение софиста с плясуном (подразумеваемое и в «Горгии»: Калликл видит в Сократе софиста) навеяно особенной изощренностью софистической аргументации, так что выражение Ло^оис отрёфш вряд ли можно считать стилистически нейтральным. Употребление его автором «Благо-
16 Адо говорит о влиянии сократического эроса на этот пассаж «Благодарственной речи» (На^. Ор. ей. Р. 163-164).
дарственной речи» заставляет предположить, что к подобной технике беседы, призванной поставить собеседника в тупик, мог прибегать и Ориген. В пользу этого предположения свидетельствует дальнейшее указание Григория на то, что Ориген пользовался «способом доказательства по методу Сократа» (7. 34: Zwкpaтlкwс;), удаляя своими опровержениями (7, 33: тоїс; еЛєухоїс;) «терние и волчцы» из его души. Впрочем, даже если историчность такого свидетельства не бесспорна, то во всяком случае литературный образ Оригена приобретает дополнительные сократические черты.
Еще одно выражение свт. Григория — лdvтa каЛ^ к^^ — также встречается у Платона. В диалоге «Протагор» его употребляет Гиппий, советуя Протагору не увлекаться слишком пространными речами: «Протагору же в свою очередь не надо натягивать все канаты (338а5: лdvтa каЛ^ ёкте^vavтa) и пускаться с попутным ветром в открытое море слов, потеряв из виду землю». На фоне этих пассажей из диалогов Платона становится заметна антитетичность высказывания свт. Григория: в то время как пdvтaс Лоуоис; aтpєфшv указывает, по всей видимости, на краткие реплики элен-ктического характера, лdvтa каЛ^ кгойгу относит к пространным монологам на манер Протагора.
Разнообразие форм Оригеновых увещаний подчеркивается и далее. Так, говорит свт. Григорий, «он восхвалял философию и любителей философии обширными, многочисленными и приличествующими похвалами» (6. 11-12: єлаї'УШ'У це'У фlЛ0G0ф^av каї тоис фїЛооофіас; ёpaaтdс ца^ок; тоїс елаїуоїс;), а «с другой стороны, .порицал невежество и всех невежественных» (6. 17-18: бє т^у dцa0^av каї
пdvтaс тоис &ца0єїс;). Итак, в увещаниях Оригена выделяются две составные части: похвала и порицание.
Что касается восхваления философии и любителей философии, то уже наиболее ранние образцы протрептических речей, вероятно, содержали элементы похвалы. Так, Клитофонт в одноименном — и, как полагают, подложном 17 — диалоге говорит о Сократе, что он «хвалит добродетель» (410с 3-4: е'укшцїа(єгу), хотя повсюду в тексте речь идет именно об увещаниях (410d 1: т^ Лоу^ т^ пpотpєптlкшv), а не о похвале.
Сократ Платона, конечно, не столь прямолинеен, так что, по всей видимости, Ориген опирается на другую традицию, делать догадки относительно которой мы здесь не можем.
Свидетельство свт. Григория о содержании увещаний, с которыми к нему обращался Ориген, довольно скупо. В них говорилось о том, что одни лишь философы «живут жизнью, поистине приличною разумным существам ((^ бvтwс; т6v Лоуїкоїс; лpоG^коvтa Р^), так как они стремятся жить правильно (6p0wс; ^юот), и [прежде всего] достигают знания о самих себе (еаитоис; те •ylvшGкоvтaс;), каковы они, а затем об истинно благом ^ бvтwс; &уа0й), к чему человек должен стремиться, и об истинно злом ^ &Лп0&с; кака), чего должно избегать» (6, 13-17). С другой стороны, «он порицал невежество (т^ dцa0^av) и всех невежественных, а таких много (лоЛЛої бє ойтої), которые, наподобие скота ^еццат^ біет^), слепотствуют умом, не знают даже того, что они (блеp еїо'їУ ё^шкотес;), блуждают, как будто не имеют разума (аЛоуої Л£лЛavrЦ£vоl), и вообще не знают и не хотят узнавать, в чем действительная сущность добра и зла» (6, 17-22).
17 См. об этом: Slings S. R. Plato: Clitophon.— Cambridge, U.K: Cambridge University Press, 1999.
Довольно близкую параллель к этому рассуждению представляет собой IX книга «Государства». Мы находим здесь (585а слл) разделение мнимого и истинного удовольствия. «У кого нет опыта в рассудительности и добродетели,— говорит Сократ,— кто вечно проводит время в пирушках и других подобных увеселениях, того, естественно, относит вниз, а потом опять к середине, и вот так они блуждают всю жизнь (пЛavwvтal 61а р!ои). Им не выйти за эти пределы: ведь они никогда не взирали на подлинно возвышенное и не возносились к нему, не наполнялись в действительности действительным, не вкушали надежного и чистого удовольствия; подобно скоту фоакгщатшу 6!кг^) они всегда смотрят вниз, склонив голову к земле.» 18 Главкон замечает в ответ, что Сократ описал жизнь большинства (т6v т^ поЛЛ^... р^). Можно отметить как смысловое сходство между этим текстом и рассматриваемым пассажем из «Благодарственной речи» (человек, не различающий подлинное удовольствие (благо) от мнимого, живет неподобающей ему жизнью), так и лексическое (0реццатшу 6!кг^ — Роокгцштшу 6!кг^; аЛо"уо1 пепЛavr|цёvоl — пЛavwvтal 6^ Рюи; поЛЛо! 6ё о^то1 — т6v т^ поЛЛ^... р^).
Это сходство прослеживается и далее. Ниже Сократ утверждает: «Стало быть, если вся душа в целом следует за своим философским началом (тф ф^ооофф) и не бывает раздираема противоречиями, то для каждой ее части возможно не только заниматься своим делом и быть справедливой (та ёаитои пратте^ ка! бжа!^ еЬаО, но и находить в этом свои особые удовольствия, самые лучшие и по мере сил самые истинные» 19. Мысль о том, что следование за философским началом (= занятие философией) — это подобающая душе деятельность (та ёаитои) и что в этом заключается справедливость, перекликается с сообщением свт. Григория в 11 главе «Благодарственной речи»: «[Ориген] был первый, который и словами побуждал меня к занятию философией (фйооофе^ проитрё^ато), упреждая делами побуждение посредством слов (т^у 6ю Ло^ушу протроп^) [...] Он принуждал меня [...] поступать справедливо (б^аюпрауеТу) посредством деятельности своей собственной души (6ю т^у ^6lопрa•y^av) <...> побуждая тщательно исследовать самого себя (ёаитоис 6ё перюкопету) и делать то, что является поистине собственным делом (та аит^ ovтшс прdттеlv). [...] Ибо что иное было бы [в большей степени] собственным (16юг) для души, что было бы так достойно ее, как заботиться о самой себе (т6 ёпlцёЛео0al ёаит^с).» (11. 9-10; 28-39).
Хотя, как справедливо замечает издатель речи 20, термин [бюлра^а не встречается у Платона, однако он использовался платониками и, несомненно, связан с понятием та ёаитои праттем Та аити^ 5vтшс пратте^ «Благодарственной речи» соответствует та еаитои праттегу в только что приведенном отрывке «Государства», причем в обоих случаях термин встречается в сочетании с упоминанием о справедливости (б^аюпрауету — бжа!^).
Понятие та еаитои праттегу у Платона тесно связано с темой самопознания 21. Этот мотив встречается в главе VI «Благодарственной речи» (см. выше: ёаитоис те
18 Перевод А. Н. Егунова с некоторыми исправлениями приводится по изданию: Платон. Соб. соч.: В 3-х т.— Т. 3.— Ч. I.— М., 1971.
19 Ibid., 586 е
20 Crouzel. Op. cit. P. 152.
21 Plato. Charm. 161b6: «рассудительность — это умение “заниматься своим” (та Ёаитой лраттегу)»; 164d 3-4: «рассудительность — это самопознание (то угу^акегу £arn:6v)».
•ylvшGкоvтaс — опер ею!у ё^шкоте;). Со слов свт. Григория, [бюпра^а человеческой души заключалась для Оригена в первую очередь в самопознании. Этот мотив получает более полное развитие в главе XI речи. Свт. Григорий сообщает здесь, что Ориген учил своих учеников заботиться о душе (11, 39: ётцёЛеа0аО и познавать самих себя (11, 45: еаитой; •у^шоке^), и добавляет: «Это действительно — самая прекрасная задача философии, которая приписана и преимущественнейшему из пророческих духов 22, как мудрейшее повеление: познай самого себя. [...] Это есть божественное благоразумие [...], так как в действительности божественная и человеческая добродетель одна и та же, поскольку душа упражняется в том, чтобы видеть себя самое как бы в зеркале (шопер ёг катоптрф ороу), и отражает в себе божественный ум (т6v 0еюг vойv катоптр^оц^пс 23), если оказывается достойною этого общения, и [таким образом] отыскивает некоторый неизреченный путь к этому обожению (11, 54: dпо0ешоешс)».
Именно &по0ешок; подразумевается под «истинным благом» в главе VI, где свт. Григорий упоминает о том, что Ориген стремился сделать его «причастником как тех благ, которые проистекают из философии (т^ те ёк фйоооф1ас d•ya0шv), так и других, особенно тех, которые Божество даровало ему одному превыше многих, или, может быть, превыше и всех нынешних людей,— [я разумею] учителя благочестия, спасительное Слово.» (6, 56-58). Это проясняет, почему «даже богопочитание» Ориген «объявлял совершенно невозможным для того, кто не занимается философией» (6, 4-46: оибё еше^е^ оЛш; 6uvaт6v е^val ёфаакег... фlЛоaоф^aavтl). Если философия — это
познание Бога путем самопознания, то занятия философией — необходимое условие богопочитания.
Хотя термин Ло'ylк6v (6, 14: т6v Ло^коТ; проо^коvтa р^) приводит на ум, в первую очередь, стоическую этику 24, из вышесказанного очевидно, что подобающая Ло^чко!; деятельность, т. е. философия, понимается здесь в не в смысле «естественной» разумности, как у стоиков. Понятие логоса у Оригена гораздо ближе платонической традиции, в которой разумность души связывалась с ее божественным происхождением 25.
22 Т. е. дельфийскому оракулу. URL: http:IIwww.mystudies.narod.ruIlibraryIgIgreg_neoIorigen. html — 008 (дата обращения — 02.03.2013).
23 На параллель с «Aлкивиадом I» в связи с образом зеркала указывает Crouzel (op. cit., p. 154). Причастие кaтoятpl^o|i£vr|c;, встречающееся у апостола Павла (См.: 2 Кор 3:18), в сочетании с упоминанием дельфийского оракула свидетельствует о том, что мотив «Алкивиада I» уже у Оригена получил христианскую интерпретацию. Подробнее об этом: Aлиева О. Беседа III свт. Василия Великого «На слова: внемли себе» как философский протрептик II Вестник ПСТГУ— I (39).— 2012.— C. 21-29.
24 Так, согласно Лаэрцию (Vit. Phil. VII 86 = SVF III 178), «разумные существа (той; Acy^d;) наделены разумом, этим совершеннейшим руководителем, и для них жизнь согласно природе по-истине есть жизнь согласно разуму» (Цит. по: Фрагменты ранних стоиков.— Т. III.— Ч. 1: Хрисипп из Сол. Этические фрагменты I Пер. и комм. A. A. Столяров.— М., 2007). Ср.: Diog. Laert. Vit. Phil. VII 89 = SVF III 228. Определение человека как «разумного существа» со ссылкой на Хрисиппа дает Плутарх (De virt. mor. X, 450 С = SVF III 390); оно нередко встречается в «Беседах» Эпиктета (Diss. 1.2.1; 1.10.10 — со ссылкой на Хрисиппа, 2.8.3 et passim). Ориген вполне мог заимствовать эту терминологию как у самого Хрисиппа, с работами которого, несомненно, был знаком ^м.: Carriker A. The Library of Eusebius of Caesarea.— Leiden: Brill, 2003.— P. 129), так и у его критиков, например, того же Плутарха.
25 См., напр.: Plut. De virt. mor. 441E, где критика стоического учения о душе строится с опорой на «Тимея» 69d, и его же De animae procr. in Tim. 1026e: «душа извергает из себя страстную часть и участвует в уме, поскольку он возникает в ней из высшего начала» (то ydp na^^ov оусібібшагу ^ шит^с ^ ^их^, той бє vou lieTCaxev &я6 т^с ^e^^rovo; dpx^C syyevo^Evou).
Эту традицию Ориген мог воспринять в том числе и через Филона Aлександрийского, у которого понятие «разумности» связывается с божественным началом в человеке 26.
Описывая свое обращение к философии и вступление в число учеников Оригена, свт. Григорий ориентируется на диалог «Пир», где Aлкивиад рассказывает о воздействии на него речей Сократа. Как и Aлкивиад, Григорий говорит о своем стремлении убежать от речей учителя, о попытках устоять перед их принудительной силой. Как и Aлкивиад, он чувствует себя «ужаленным» и словно «зачарованным». «Чародеем» в «Меноне» назван сам Сократ, в «Пире» же это характеристика Эрота. Впрочем, сам Эрот, софист и философ, обнаруживает удивительное сходство с Сократом, что перекликается со словами Aлкивиада о божественности последнего. Григорий тоже пишет о божественности Оригена и, как и Aлкивиад, испытывает любовь к своему учителю. Эта любовь внушена самим Богом-Словом, чья красота — подобно той красоте, о которой рассуждает в «Пире» Диотима — влечет к себе душу, обращая ее к философии.
Сравнение текста «Благодарственной речи» с диалогами «Евтидем», «Горгий», «Протагор» позволяет уточнить форму оригеновых увещаний. Мы видим, что Ориген прибегал как к беседам эленктического характера на манер Сократа, так и к пространным речам. Важный элемент этих бесед и речей составляли похвала и порицание.
Aнализ содержательной стороны увещаний указывает вновь на особое значение текстов Corpus Platonicum. Упоминание о самопознании как пути к познанию Бога приводит на ум, в первую очередь, диалог «Aлкивиад I», а сочетание мотивов самопознания и подобающей душе деятельности встречается в « Хармиде». Некоторые параллели позволяют также говорить о влиянии книги IX «Государства».
ЛИТЕРАТУРА
1. Aлиева О. Беседа III свт. Василия Великого «На слова: внемли себе» как философский нротрентик II Вестник ПСТГУ— I (39).— 2012.— C. 21-29.
2. Ллиева О. В. Сократики и Aoyo; пpoтpєптlк6c в IV в. до Р. X. II Вестник ПСТГУ— I: 3 (41).— 2012.— С. 105-114.
3. Платон. Соб. соч.: В 3-х т.— Т. 3.— Ч. I.— М., 1971.
4. Платон. Федон, Пир, Федр, Парменид I Ред. A. Ф. Лосев, В. Ф. Aсмус, A. A. Тахо-Годи.— М., 1999.
5. Святаго Григорія Чудотворца благодарственная рЪчь Оригену II «Христіанское чтеніе».— CCXXXVIII: II.— 1912.— С. 1177-1179.
6. Филон Aлександрийский. Толкования Ветхого Завета.— М., 2000.
7. Фрагменты ранних стоиков.— Т. III.— Ч. 1: Хрисинн из Сол. Этические фрагменты I Пер. и комм. A. A. Столяров.— М., 2007.
26 Philo Jud. De poster. Caini 68-69: «Ибо когда покровитель, или наместник, или отец, или как нам угодно будет его назвать, нашего сложного существа, а именно, истинный разум, уходит, оставляя [без своего попечения] стадо, находящееся внутри нас, то само оно, оставленное в небрежении, погибает, а его владельцу наносится огромный ущерб; и это неразумное и беззащитное создание, лишенное предводителя стада, который наставлял бы его и обучал, оказывается удаленным от разумной и бессмертной жизни на огромное расстояние. Так как стадо неразумно, а Бог — источник разума, то живущий неразумной жизнью неизбежно отрезан от жизни Божией» (Перевод А. В. Рубана цит. по: Филон Александрийский. Толкования Ветхого Завета.— М., 2000). По мнению Carriker (op. cit., p. 165), в библиотеке Кесарии это сочинение весьма вероятно появилось уже при Оригене.
8. Aune D. E. Romans as a Logos Protreptikos in the Context of Ancient Religious and Philosophical Propaganda / Eds. M. Hengel, U. Heckel. Paulus und das antike Judentum.— Tubingen: Mohr Siebeck, 1991.— P. 91-124.
9. Aune D. E. The New Testament in Its Literary Environment.— Philadelphia: Westminster Press, 1987.
10. Carriker A. The Library of Eusebius of Caesarea.— Leiden: Brill, 2003.
11. Crouzel H. Gregoire le Taumaturg: Remerciement a Origene, Suivi De La Lettre d’Origene a Gregoire.— Paris: Les Editions du Cerf, 1969.
12. Festugiere A. J. Les trois “protreptiques” de Platon: Euthydeme, Phedon, Epinomis.— Paris: J. Vrin, 1973.
13. Gaiser K. Protreptik und Paranese bei Platon: Untersuchungen zur Form des platonischen Dialogs.— Stuttgart: W. Kohlhammer, 1959.
14. Hadot P. Philosophy as a Way of Life: Spiritual Exercises from Socrates to Foucault / Ed. A. I. Davidson, trans. M. Chase.— Malden, MA: Blackwell, 1995.
15. Jaeger W. W. Early Christianity and Greek Paideia.— Cambridge: Belknap Press of Harvard University Press, 1962.— P. 10 (перевод наш — О. А.).
16. Jordan M. D. Ancient Philosophic Protreptic and the Problem of Persuasive Genres // Rheto-rica.— 4:4.— 1986.— P. 309-333.
17. Malherbe A. J. Moral Exhortation: A Greco-Roman Sourcebook.— Philadelphia: Westminster Press, 1986.
18. Nautin P. Origene: sa vie et son reuvre.— Paris: Beauchesne, 1977.
19. O’Meara J. J. Origen: Prayer; Exhortation to martyrdom.— Westminster, Md.: Newman Press, 1954.
20. Slings S. R. Plato: Clitophon.— Cambridge, U.K: Cambridge University Press, 1999.
21. Stowers S. K. Letter Writing in Greco-Roman Antiquity.— Philadelphia: Westminster Press, 1986.
22. Swancutt D. Paraenesis in Light of Protrepsis: Troubling the Typical Dichotomy / Eds. J. Starr, T. Engberg-Pedersen. Early Christian Paraenesis in Context.— Berlin, New York: W. de Gruyter, 2005.— P. 113-156.
