CC BY
19
DOI: 10.30842/ielcp230690152672
С. А. Тахтаджян
Санкт-Петербургский государственный университет, Санкт-Петербург, Россия.
s.tahtadzhyan@spbu.ru
СОКРАТ ВЕЖЛИВЫЙ И НЕ ОЧЕНЬ
В статье я сравниваю изображение Сократа в отношении соблюдения им вежливости у Ксенофонта и Платона. В произведениях Ксенофонта Сократ не раз переходит грань приличия. Такова отповедь Сократа пытавшемуся соблазнить Евтидема Критию (Mem. 1, 2, 30). Нарушает правила приличия Сократ и в своем ответе Антифонту во время их второй встречи (Mem. 1, 6, 13). Есть основания полагать, что в этих случаях перед нами подлинный Сократ. В то же время существует мнение, что у Платона, в отличие от Ксенофонта, Сократ неизменно вежлив. Я показываю, что это не совсем так. В Горгии в споре с Калликлом Сократ признается, что вынужден отбросить стыд, и почти переступает грань приличия (494е-е). А в Теэтете Сократ, высмеивая выдвинутый Протагором тезис homo mensura, очевидным образом нарушает правила вежливости (161c3-d1, 166c7-9). У Платона, очевидно, была установка на изображение вежливого Сократа. И если он отходил от нее, то, надо думать, под влиянием того, что в действительности Сократ не всегда соблюдал правила вежливости. О нарушении Сократом правил приличия сообщает также Аристоксен.
Ключевые слова: Сократ, вежливость, Ксенофонт, Меморабилии, Критий, Антифонт, Платон, Горгий, Калликл, Теэтет, Протагор, Аристоксен.
S. A. Takhtajan
St. Petersburg State University, Russia; s.tahtadzhyan@spbu.ru
Socrates, both polite and not so
In this paper, I compare the depictions of Socrates in Xenophon and in Plato with respect to his politeness. In the works of Xenophon, he more than once goes beyond the threshold of decency. As an example, he rebukes Critias for his attempts to seduce Euthydemus, dismissing his passion as swinish and comparing it to that of shoats overcome by their sexual drive (Mem. 1, 2, 30). Socrates's crudeness in this episode shocked Olof Gigon, one of the commentators of the Memorabilia. He also breaks the rules of decency in his reply to Antiphon during their second meeting when he likens the sophists to nopvoi, using this expletive twice (Mem. 1, 6, 13). Since at the beginning of the sixth chapter, Xenophon calls Antiphon a sophist, this comparison must pertain above all to him. The word nopvn is also found in the Memorabilia, and it likewise comes out of Socrates's mouth (1,5,4). There is reason to believe that in these cases we have before us the genuine Socrates. At the same time, there are those who feel that Plato, in contrast to Xenophon, portrays Socrates as invariably
polite. For instance, Emile de Strycker and Simon Slings note: "In Plato, Socrates is always a model of charm and good manners (то acTsiov)." I suggest that this is not quite the case. In Gorgias, while arguing with Callicles, Socrates admits that he is forced to cast aside his shame and almost crosses the line of decency (494c-e). There is a lexical proximity between this passage and Mem. 1, 2, 30. And in Theaetetus, mocking the homo mensura thesis advanced by Protagoras, Socrates plainly transgresses the rules of politeness (161c3-d1, 166c7-9). It is clear that Plato had every intention of portraying Socrates as polite, so if he deviates from that, it must have been because Socrates, in reality, did not always adhere to the rules of politeness. Aristoxenus also reports that Socrates was known to break the rules of propriety.
Keywords: Socrates, politeness, Xenophon, Memorabilia, Critias, Antiphon, Plato, Gorgias, Callicles, Theaetetus, Protagoras, Aristoxenus.
В своем диссертационном исследовании «Об аттической вежливости и ее проявлении в языке» Карл Ламмерманн выводит типичную формулу вежливого отказа: идущее вначале подчиненное предложение содержит дружеское или лестное замечание, а последующее главное предложение представляет собой отказ (Lammermann 1935: 45). Немецкий ученый привел несколько примеров того, как вежливо формулирует свой отказ Сократ у Платона (Lammermann 1935: 45-46). Так, в «Апологии» Сократ заявляет, что, если бы его оправдали, с тем, однако, условием, что он перестанет философствовать, то он не принял бы этого условия, а в ответ сказал бы следующее: еую ицад, ю avSpsg 'ABnvatoi, аала^оца1 ^sv ка! фЛю, nsiao^at 5s ^aAAov тф 9s® ^ u^tv (Plat. Apol. 29d 2-4) — «Я вам, мужи афиняне, хоть и предан сердечно и люблю вас, но повиноваться буду скорее богу, чем вам». Об этом примере вежливого отказа Ламмерманн замечает: «Здесь для отказа по сравнению с категорическим отрицанием характерным является употребление слов ^aAAov nsiao^at» (Lammermann 1935: 45). Действительно, вносящее неопределенность ^aAAov придает словам Сократа дополнительную к заверениям в любви к афинянам вежливость.
Эмиль де Стрейкер и Симон Слингс в комментарии к вышеприведенному пассажу «Апологии Сократа» Платона делают следующее замечание (Strycker, Slings 1994: 329): «in a characteristic effort to be courteous, Socrates wishes to attenuate the effect of his refusal, which might otherwise sound rude. In Plato, Socrates is always a model of charm and good manners (то aaTStov)».
Насколько справедливо утверждение комментаторов «Апологии» о неизменной вежливости Сократа у Платона, я постараюсь показать ниже. Вначале стоит посмотреть, как выглядит в этом отношении Сократ у Ксенофонта. Ведь Ксенофонт стремился изобразить личность Сократа в самых разных ее проявлениях .
В длинном отрывке первой книги «Меморабилий» Ксено-фонт стремится показать, что Сократ не несет ответственности за то зло, которое причинили афинянам Критий и Алкивиад, потому что он не мог повлиять на них в дурную сторону (1, 2, 12-48). В рамках этого апологетического пассажа Ксенофонт, в частности, рассказывает, как Сократ уговаривал Крития прекратить попытки соблазнить Евтидема (1, 2, 29), прозванного красавцем, ка^од (4, 2, 1). После того, как увещевания Сократа оказались тщетными, продолжает Ксенофонт, ^sysxai xov Еюкрат^ aAlrav те noAl&v napovxrav ка! той ЕиОиЗ^цои srnsiv он mKov аитф 5око!п naaxstv о Kpmag, smBu^&v npooKv^oBai юолер та u5ia тотд M9otg (1, 2, 30) — «рассказывают, что Сократ, в присутствии Евтидема и многих других людей, заявил, что, по его мнению, Критий одержим свинской страстью, потому что он жаждет тереться об Евтидема так же, как подсвинки (u5ia)2 трутся о камни». Из-за этих слов, заключает свой рассказ Ксенофонт, Критий и возненавидел Сократа (1, 2, 31).
Разумеется, оскорбительная для Крития отповедь Сократа является грубой и непристойной3. Она шокировала Олофа Жи-гона, расценившего ее как ужасающе вульгарную: «... die
1 Я несколько переиначиваю суждение Уильяма Гатри: «Xenophon's aim is to portray the whole man Socrates, not simply the philosopher, and for this, as he tells us, he decided it was important to show him in his lighter and more unbuttoned as well as his serious moods» (Guthrie 1969: 341).
В недавно опубликованной статье я постарался показать, что словом "б5ш здесь обозначены животные, уже достигшие половой зрелости, причем недавно, раз половое влечение проявляется у них в особенно острой форме. А достигших половой зрелости, но еще не совсем выросших свиней в возрасте от 4 до 8-10 месяцев называют подсвинками (Takhtajan 2019: 990-991).
3 Она должна была тем больнее задеть Крития, если к тому моменту ему было уже немало лет: получалось, что вполне взрослый мужчина ведет себя как подросток свиньи (Takhtajan 2019: 991).
Parallelisierung mit dem Verhalten der Schweine entsetzlich ordinär ist ...» (Gigon 1953: 57; cp. Gigon 1979: 149).
Шестая глава первой книги «Меморабилий» представляет собой описание трех встреч Сократа с Антифонтом. Целью последнего, по словам Ксенофонта, было переманить к себе учеников Сократа и поэтому он пытался развенчать его в их присутствии (Mem. 1, 6, 1). Во время второй встречи Антифонт обратился к Сократу со следующим рассуждением (Mem. 1, 6, 11-12):
1. то, что имеет хоть какую-нибудь ценность, владелец не отдает даром, но продает за деньги;
2. Сократ не берет платы с учеников: oüSsva т^д auvouoiag apyupiov лраттп — «ты ни с кого не берешь денег за общение с тобой» (§ 11);
3. следовательно, знания Сократа ничего не стоят.
При этом Антифонт, отказав Сократу в какой бы то ни было мудрости, снисходительно признал его честность. Она проявляется в том, что, сознавая и сам отсутствие у себя мудрости, Сократ не требует денег за общение с собой4.
Сократ так начинает свой ответ Антифонту: ю 'Avr^töv, nap' ^tv vo^srai r^v ©pav Kai r^v ооф!ау оцошд цеу Ka^ov, 6цо!юд 5s aioxpov 5iaTi9so9ai sivat — «Антифонт, у нас считается, что красотой и мудростью можно распорядиться как прекрасным, так и постыдным образом». И продолжает: r^v ts yap ©pav sav цеу Tig apyupiou лшА^ тф ßou^o^ev®, nopvov aüröv anoKa^ouoiv <...> Kai r^v ooфiav ©oamrag roug цеу apyupiou тф ßou^o^ev® nra^ouvrag оофютад ©ensp nopvoug5 anoKa^ouoiv
4 Антифонт начинает свою речь следующим обращением: ю EraKparsg, eyra roi es 5iKaiov ^ev vo^ra, coфöv 5e oü5' onracxionv 5oKstg 5e ^oi Kai aorög ronro yiyvracKsiv oü5eva yonv xqg cwouciac; äpyupiov nparr^ (1, 6, 11) — «Сократ, хотя честным я тебя, конечно, считаю, но мудрым даже в самой малой мере признать не могу. Да мне кажется, что ты и сам это понимаешь. Поэтому ты и денег ни с кого не берешь за общение с собой». А завершает словами: 5iKaiog ^ev oüv av sin?, ori oük e^anarag eni nXsovs^ia, coфög 5e oük äv, ^n5svog ys a^ia ¿nicra^svog — «Вот и выходит, что честным тебя можно признать, потому что ты не обманываешь окружающих ради заработка, но мудрым нет, раз твои знания ничего не стоят».
5 Давид Рункен в 1772 году предложил исключить слова ©ensp nopvoug: «videor mihi in his verbis interpolatoris manum deprehendisse» (Ruhnken 1828: 393). Известные мне издатели «Меморабилий»
(Mem. 1, 6, 13) — «а именно, если кто свою красоту продает за деньги любому желающему, его обзывают словом nopvog <...> и тех, кто свою мудрость продает за деньги любому желающему, точно так же обзывают софистами, как тех словом nopvoi».
Сократ у Ксенофонта не раз касается платного характера обучения у софистов. Так, в «Пире» он говорит богачу Каллию: «ты всегда нас свысока вышучиваешь, потому что и Протагору заплатил много денег, желая приобщиться к мудрости, и Горгию, и Продику, и многим другим, а мы в твоих глазах всего-навсего самоучки в философии» (1, 5). Подтрунивание Сократа как над Каллием, так и над софистами, которые обогащаются за его счет, здесь очевидно. В другом месте «Пира» Сократ одобряет Антисфена, который свел Каллия с Продиком, «так как увидел, что первый жаждет философии, а второму нужны деньги» (4, 62). В этих словах одобрение явно смешано с иронией.
Ксенофонт упоминает и более резкие отзывы Сократа. Тех, кто берет плату за общение с собой, Сократ называл «продавцами самих себя в рабство», так как они обязаны беседовать с теми, от кого получили деньги (Mem. 1, 2, 6). Очень похожее высказывание Сократа приводит Ксенофонт в Mem. 1, 5, 6: Сократ считал, что берущий деньги у первого встречного делает его своим господином и, таким образом, попадает в постыдное рабство6.
Уже от своего лица Ксенофонт говорит в Анабасисе о своем друге беотийце Проксене: он с юности стремился стать мужем, способным вершить великие дела, и поэтому ему пришлось платить деньги Горгию (2, 6, 16). Здесь ощущается мягкая насмешка. В Кинегетике Ксенофонт заявляет, что целью софистов является нажива, и они охотятся за теми, кто молод и богат (13, 8-9).
приняли эту атетезу. Однако я думаю, что было вполне естественно повторить бранное слово.
6 Сразу за этой фразой следует шестая глава, в которой противопоставлены своим отношением к деньгам и богатству Сократ и Антифонт.
Однако ни один из этих отзывов не идет в сравнение с оскорбительным уподоблением софистов nopvoi в Mem. 1, 6, 13. Враждебность Сократа к ним здесь исключительна7.
В первом предложении шестой главы Ксенофонт называет Антифонта софистом: a£,iov 5' аитой (scil. E®KpaTOug — С. Т.) ка! a np6g 'Avтlфюvта т6v аофшт^ 5is^sx9n ЦП napa^rnstv — «не стоит обходить молчанием и то, что сказал Сократ в беседе с софистом Антифонтом». Ученые предлагали различные ответы на вопрос, по какой причине Ксенофонт сразу счел нужным предупредить читателя, что собеседник Сократа был софистом. Так, по мнению Жигона, «die Bezeichnung о оофют^д soll ihn (scil. Antiphon — С. Т.) von vornherein als einen Gegner des Sokrates charakterisieren» (Gigon 1953: 152). Майкл Гагарин предложил сразу несколько объяснений: «He (scil. Xenophon — С. Т. ) may have wished only to suggest that the issues Antiphon raises were commonly raised in discussing Socrates' relationships to the Sophists. Or he may be trying to prejudice his readers against Antiphon. Or he may also have used the designation "Sophist" to distinguish this Antiphon from one or more other Antiphons who were clearly not intellectuals» (Gagarin 2002: 42). Джерард Пендрик, настаивающий на необходимости различения Антифонта-софиста и Антифонта-оратора, полагает, что Ксенофонт назвал Антифонта софистом для ясности: на Сократа нападал именно он, а не его тезка оратор (Pendrick 2002: 5).
Странным образом до сих пор никто, как будто, не предлагал самого простого, напрашивающегося объяснения. А именно, Ксенофонт в первой же фразе назвал Антифонта софистом для того, чтобы читателю было ясно: уподобление софистов nopvoi относится прежде всего к собеседнику Сократа.
В изображении Ксенофонта Сократ в этих двух эпизодах не только невежлив, но и переходит за рамки приличия. Конечно, хотелось бы получить ответ на вопрос, насколько достоверно описывает здесь Сократа автор «Меморабилий». Начну со второго эпизода.
7 По словам Гатри, это сравнение является более язвительным, чем любой из отзывов о софистах в связи платой за обучение у Платона (Guthrie 1969: 36).
Слова nopvog и nopvn встречаются у Ксенофонта, как показывают лексикон Фридриха Штурца и электронный тезаурус, всего три раза. Два случая приходятся на приведенный выше ответ Сократа на выпад Антифонта. Еще один случай употребления встречается также в Меморабилиях, и опять неприличное слово вложено в уста Сократа в той главе, где он рассуждает об eyKpaTSia (1, 5, 4): sv ouvouoia 5s тц av ^oBsin тф тошитф, ov si5sin тф о^ф тs ка! тф о^ф xaipovтa ^aAAov ^ тоц ф&оц ка! тад nopvag ауалшгта ^aAAov ^ тоид 8тaipoug; — «Кто же будет получать удовольствие от общения с таким человеком, о котором знает, что кушаньям и вину он рад больше, чем своим друзьям, а nopvai ценит больше, чем товарищей?». От своего имени слов nopvog или nopvn Ксенофонт не употребляет. В Анабасисе Ксенофонт несколько раз упоминает сопровождавших греческих наемников продажных женщин. Их уместно было бы назвать nopvai. Но Ксенофонт каждый раз использует эвфемизм 8та!ра1 (4, 3, 19 и 3, 30; 5, 4, 33). У Платона ни Сократ, ни другие персонажи диалогов не используют это слово.
Употребление Сократом слова, которое Ксенофонт от собственного лица не позволял себе использовать в своих произведениях, заменяя его эвфемизмом, в какой-то мере служит доводом в пользу достоверности воспроизведения ответа Антифонту в Mem. 1, 6, 13. А в отповеди Критию в Mem. 1, 2, 30 содержится слово u5ia, фактически являющееся гапаксом8. Разумеется, само по себе наличие гапакса в словах Сократа не доказывает их подлинность.
Нельзя не отметить необычную эмоциональную окрашенность этих двух мест. Отповедь Критию не только выходит за рамки приличия, но и очень резка и оскорбительна. В шестой главе намеренно оскорбительный по отношению к Сократу характер носят рассуждения Антифонта во время первых двух встреч. И в ходе второй встречи Сократ наносит ответное оскорбление. Ксенофонт явно стремится показать, что Сократ почувствовал себя задетым. Ничего подобного двум этим сценам мы у Ксенофонта не найдем. Я думаю, что в обоих этих
8 Я высказал предположение, что это слово, являющееся обычным диминутивом к и^, оказалось столь редким потому, что употреблялось в значении «подсвинок» (ТакИ1а]ап 2019: 994).
случаях эмоциональная окраска не искусственна, но идет от действительности. Но, конечно, и наличие такой окраски еще не гарантирует достоверность описания.
Однако в защиту достоверности изображенных Ксенофон-том сцен, где Сократ бесспорно выходит за рамки вежливости, можно привлечь такого свидетеля, как Платон. Параллелью к Mem. 1, 2, 30 является пассаж 494^е из Горгия Платона9. Сменивший Горгия и Пола в качестве оппонента Сократа Калликл заявляет, в частности, что счастье заключается в удовлетворении всех вообще возникающих желаний (494с2-3). На это Сократ отвечает (494с4-е9):
Сократ. Отлично, драгоценнейший! Продолжай отвечать, как начал, а стыд постарайся отбросить (блюд цП anaic%ovfi). Даже мне, похоже, приходится стыд отбросить (5sT 5е, юд sows, цп5' ¿це anaiG%uv9^vai). Так вот, прежде всего скажи мне, если у кого зудит (yrapravrn) и появляется желание чесаться (купошута), и возможностей чесаться (ку^с9аг) у него вполне достаточно, и всю жизнь он непрерывно чешется (кvюцsvov 5штsXoйvm т6v piov), он живет счастливо?
Калликл. Ты, Сократ, говоришь нелепые вещи, как те, кто обычно выступает перед народом10!
Сократ. Вот почему, Калликл, я привел в смятение и заставил почувствовать стыд (aíоxwsо9al) Пола и Горгия. Но ты, конечно, не дашь привести себя в смятение и даже стыда не почувствуешь (об ... ou5e ЦП аюхоу9"лд): ты ведь настоящий мужчина (av5psюg yap si)! Я только прошу отвечать на мои вопросы.
Калликл. Ну хорошо, я утверждаю, что и тот, кто чешется (т6у будет вести приятную жизнь.
Сократ. Но, раз уж он будет вести приятную жизнь, то, стало быть, и счастливую?
Калликл. Совершенно верно.
Сократ. Будет ли он вести счастливую жизнь, если у него будет желание чесать (к^пош) только голову ... или мне спросить тебя еще кое о чем? Подумай, Калликл, что ты ответишь, если кто будет тебя по порядку спрашивать и о всех других частях тела? <.>
Калликл. А тебе не стыдно (orn oio%6vn), Сократ, сводить нашу беседу к таким низостям?
Сократ. Разве я ее к этому cвел, уважаемый ...?
9 На эту параллель указал Жигон (Gigon 1953: 57).
10 Чарльз Кан правильно указывает причину возмущения Калликла: «... Callicles protests the vulgarity of the question ...» (Kahn 1996: 136).
Анализу иронии и грубости в Горгии Платона посвятила статью Энн Микелини. Она отмечает (Michelini 1998: 50), что Пол упрекает Сократа в noAXrç àypoma, «крайней грубости» (461c4). Мимо ее внимания не проходит и то (Michelini 199S: 53), что Сократ, перед тем, как дать определение риторике, словно прося прощения, говорит, что опасается, как бы истина не прозвучала слишком грубо: àypolкóтepov À tó à^nôèç eineiv (462e6). Однако приведенный выше пассаж из Горгия не вызвал у нее большого интереса. Между тем Сократ в этом отрывке, если и не груб, то почти переступает грань приличия. Неслучайно он признается, конечно, не без лукавства, что вынужден отбросить стыд: Sei Sé, àç soixe, 8цв
ànaiG%uv9^vai(494с5-б).
Эрик Доддс в комментарии к 494с7 пишет: «кvnGlœvтa ... кv^G9al, wœ^evov. The unseemly and ridiculous word is deliberately repeated. Plato uses the same example at Phil. 46 de to illustrate the type of pleasure which is dependent on an antecedent pain» (Dodds 1959: 307). Действительно, назойливое повторение этих слов явно намеренно. Если взять пассаж в целом, то формы глагола кгбоцт «чесаться» встречаются трижды, а дезидератива ку^шш «испытывать желание чесаться» дважды. А неприличный смысл проступает в конце отрывка, в словах nrnepov ei trçv кeфa^^v ^óvov к^^ф11 — ^ su тí Ge 8pœтœ (494e 1-2) — «Будет ли он вести счастливую жизнь, если у него будет желание чесать (кг^ш) только голову ... или мне спросить тебя еще кое о чем?».
Жигон в комментарии к Mem. 1, 2, 30 усмотрел сходство этого отрывка и вышеприведенного пассажа из Горгия в тоне: «Die Tonlage entspricht ungefähr Platon Gorg. 494 C-E» (Gigon 1953: 57). Я обращаю внимание вдобавок как на словесное, так и на ситуативное сходство Mem. 1, 2, 30 и Gorg. 494с-е, до сих пор, насколько я знаю, не отмечавшееся. У Ксенофонта Сократ использует глагол ^poG^áo^ai, причем в неприличном значении. А в приведенном отрывке Горгия Сократ несколько раз употребляет глаголы кгасцш и кг^юю. Причем в последнем случае употребления ^^lá® делается неприличный намек,
11 Доддс вслед за предшествующими издателями Горгия обоснованно считал, что после этого слова предполагалась многозначительная пауза. Тем большее ударение падало на к^по1ф.
который заставляет вспомнить npoaKváo^ai в Меморабилиях. Намек прозрачен, и возмущенный Калликл упрекает Сократа в бесстыдстве. То, на что Сократ в Горгии только намекает, он у Ксенофонта высказывает открыто. Сходная речевая характеристика Сократа у Ксенофонта и Платона говорит в пользу того, что Сократ действительно использовал эти глаголы или один из них в непристойном контексте.
Стоит также посмотреть, использовал ли Сократ у Платона то или иное обозначение свиньи, а также названия других животных, в качестве бранного или уничижительного слова по отношению к собеседнику или третьему лицу.
В Теэтете обсуждается вопрос, что есть знание (етот^цп). Теэтет заявляет, что знание — это чувственное восприятие (aíoBnoig). Собеседники соглашаются, что такого рода сенсуализм отстаивает Протагор в своем известном тезисе о человеке как мере всех вещей. Тогда Сократ говорит (161c3-6), что он удивлен началу сочинения Протагора Истина, почему там не говорится, что мерой всех вещей является свинья (úg) или обезьяна с головой собаки (котоквфа^од12) или что-то еще более нелепое из обладающих чувственным восприятием. Если бы Протагор так начал свое сочинение, то показал бы, продолжает Сократ, что, хотя мы дивились ему за его мудрость, словно богу, он разумом ничуть не выше головастика (Páxpa%og yupívog), не то что кого-либо другого из людей (161c6-d1). В этих словах, кроме едкой иронии, присутствует несомненная грубость и прямое оскорбление Протагора.
Протагор должен был быть задетым таким выпадом 13 . Сократ сам, за Протагора и от его имени, произносит речь в защиту тезиса homo mensura. В ней «Протагор», в частности, упрекает Сократа в грубости: говоря о свиньях и обезьянах с головой собаки, ты, Сократ, не только сам ведешь себя по-свински (únvsíg), но и других побуждаешь так же вести себя по отношению к моим сочинениям (166c7-9).
Итак, у Платона в Горгии Сократ чуть не переходит грань приличия, но сам себя останавливает. А в Теэтете допускает грубость и оскорбляет покойного Протагора, за что потом сам
12 Так греки называли павианов.
13 Драматическая дата диалога приурочена ко времени незадолго до суда над Сократом, т. е. спустя ряд лет после смерти Протагора.
себя, от лица Протагора, порицает. Таким образом, утверждение де Стрейкера и Слингса о неизменной вежливости Сократа в изображении Платона нуждается в уточнении. В целом оно верно. Но в двух случаях Сократ либо в последний момент удерживает себя в рамках вежливости и приличия, либо нарушает их.
Очевидно, у Платона была установка изображать Сократа пристойным, вежливым и любезным даже при самом остром столкновении. Но тем более показательно, что иногда Платон отходил от нее. Я думаю, это можно рассматривать как довод в пользу достоверности высказываний Сократа у Ксенофонта в рассмотренных здесь двух эпизодах. И, следовательно, как довод в пользу того, что исторический Сократ не всегда выражался вежливо и благопристойно.
И самое последнее. У нас, возможно, есть внешнее свидетельство того, что в иных случаях Сократ мог не стесняться в выражениях. Ученик Аристотеля Аристоксен, автор дошедшего в отрывках сочинения Zюкpaтoug Рюд, утверждал, что кое-что узнал о Сократе со слов своего отца Спинтара, который встречался с Сократом (Fr. 54 a Wehrli = 1 B 44 Giannantoni). Среди прочего отец сообщал, что поведение Сократа, когда он был охвачен гневом, представляло собой 5sivn aaxn^oouvn, «полное забвение приличий». В таком состоянии Сократ якобы совершенно не стеснялся ни в словах, ни в поступках (Fr. 54 a, b Wehrli = 1 B 44, 45 Giannantoni).
Сочинение Аристоксена представляло собой хулу на Сократа (Geffcken 1928: 93-94; Wehrli 1967: 65-66; Long 2011: 368-369). Но хула не исключает элементов достоверности. Так, Гатри, хотя и относится к сведениям Аристоксена в целом с оправданным недоверием, не отвергает с порога данное свидетельство, и пишет следующее: «That Socrates had a passionate nature there is no doubt, and those who were smarting under the lash of his anger may well have felt about it as Spintharus did. If it was rarely allowed to erupt, when it did the effect was devastating. Xenophon gives an instance». И в качестве примера такой вспышки гнева Гатри пересказывает Mem. 1, 2, 29-30 (Guthrie 1969: 390).
Но предположим, что свидетельство Аристоксена недостоверно. Однако Ксенофонт и Платон показывают, что Сократ не всегда соблюдал suaxn^oavvn и не был неизменно
Литература
Dodds, E. R. 1959: Plato. Gorgias. A Revised Text with Introduction and Commentary. Oxford, Clarendon Press.
Gagarin, M. 2002: Antiphon the Athenian. Austin, UT Press.
Geffcken, J. 1928: Antiplatonika. Hermes, 64, 87-109.
Giannantoni, G. 1990: Socratis et Socraticorum Reliquiae. Vol. 1. Napoli, Bibliopolis.
Gigon, O. 1953: Kommentar zum ersten Buch von Xenophons Memora-bilien (= Schweizerische Beiträge zur Altertumswissenschaft 5). Basel, Friedrich Reinhardt AG.
Gigon, O. 1979: Sokrates. Sein Bild in Dichtung und Geschichte. 2 Aufl. Bern, München: Francke.
Guthrie, W. K. C. 1969: A History of Greek Philosophy. Vol. 3. Cambridge, CUP.
Kahn, C. H. 1996: Plato and the Socratic Dialogue. Cambridge, CUP.
Lammermann, K. 1935: Von der attischen Urbanität und ihrer Auswirkung in der Sprache. Diss. Göttingen, Robert Noske.
Long, A. A. 2011: Socrates in Later Greek Philosophy, in: D. R. Morrison (ed.). The Cambridge Companion to Socrates. Cambridge, CUP, 355-379.
Michelini, A. N. 1998: ПОЛЛН АГР01К1А: Rudeness and Irony in Plato's Gorgias. Classical Philology, 93, 50-59.
Pendrick, G. J. 2002: Antiphon the Sophist: The Fragments. Cambridge, CUP.
Ruhnken, D. 1828: Animadversiones in Xenophontis Memorabilia, in: Fr. Friedemann. Dav. Ruhnkenii Orationes, Dissertationes et Epistulae. Vol. 2. Brunswigae. Впервые Animadversiones были опубликованы в 1772.
Strycker, E. de, Slings, S. R. 1994: Plato 's Apology of Socrates: A Literary and Philosophical Study with a Running Commentary. (Mnemosyne Supplementum 137). Leiden, New York, Cologne, E. J. Brill.
Takhtajan, S. A. 2019: [Piglets or Shoats (Xenophon Memorabilia 1, 2, 30)?]. Indoevropeiskoe yazykoznanie i klassicheskaya filologiya [Indo-European linguistics and classical philology] 23, 989-995. Тахтаджян, С. А. 2019: Поросята или подсвинки (Xen. Mem. 1, 2, 30)? Индоевропейское языкознание и классическая филология 23, 989-995.
Wehrli, F. 1967: Aristoxenos. 2 Aufl. Basel, Schwabe & Co.
