CC BY
159
УДК 328.182
Фельдман Павел Яковлевич Pavel Feldman
Аветисов Эдуард Константинович Eduard Avetisov
СОГЛАСОВАНИЕ ИНТЕРЕСОВ ГОСУДАРСТВА И ОБЩЕСТВА КАК ФАКТОР ОБЕСПЕЧЕНИЯ ПОЛИТИЧЕСКОЙ СТАБИЛЬНОСТИ В СОВРЕМЕННОЙ РОССИИ
COORDINATION OF INTERESTS OF THE STATE AND SOCIETY AS A FACTOR OF POLITICAL STABILITY IN MODERN RUSSIA
Осуществлен поиск инструментов и механизмов, способных обеспечить политическую стабильность в России посредством эффективного согласования интересов, циркулирующих и сталкивающихся в рамках политической системы. Рассмотрена сложившаяся в РФ модель политического представительства интересов и сделан вывод о том, что залогом политической стабильности является установление баланса между национальными интересами и партикулярными требованиями элит, социальных групп, отдельных регионов и экономических субъектов. Отрыв партикулярных интересов от национальных влечет за собой социальные конфликты, сепаратизм, политический экстремизм, отдаление элиты от народа и, следовательно, подрыв политической стабильности в стране. Перспективы предотвращения и устранения данных проблем авторы связывают с применением регулятивных и политико-коммуникативных инструментов, которые позволят максимально приблизить частные интересы социальных, политических и экономических акторов к национальным интересам России
Ключевые слова: политические интересы, политическая стабильность, национальные интересы, электоральное и функциональное представительство
The article reveals tools and mechanisms for providing political stability in Russia by effective coordination of political interests circulating and facing within political system. Authors consider the model of political representation of interests which developed in the Russian Federation and come to a conclusion that guarantee of political stability is establishment of balance between national interests and private demands of elite, social groups, certain regions and economic subjects. The separation of civil interests from the national interests cause social conflicts, separatism, political extremism, an elite distance from people and, therefore, it threatens the political stability in our country. The authors see prospects of prevention and elimination of these problems in using regulatory and political-communicative tools which can connect national interests of Russia with private interests of social, political and economic actors
Key words: political interests, political stability, national interests, electoral and functional representation
В условиях актуализации внутри- и
внешнеполитических вызовов, связанных с попытками силового демонтажа политических режимов на постсоветском пространстве, перед российским экспертным сообществом и представителями власти встает общая задача — выработать механизмы и технологии обеспечения политической стабильности. При этом под стабильностью следует понимать нечто большее, чем сохранение властного ресурса в руках одной и той же правящей элиты. Стабильность политической системы предполагает, в первую очередь, постоянство функционирования политических институтов, обеспечивающих согласование интересов государства, элит, групп давления и общества в целом. Опыт стран, ставших плацдармами для реализации так называемых цветных революций, свидетельствует о том, что причиной демонтажа политических режимов зачастую становится не только вмешательство иностранных правительств, но и системные внутриполитические проблемы, связанные с установлением дисбаланса интересов в обществе. В этой связи возникает потребность во всестороннем изучении механизмов, которые способны обеспечить стабильность политической системы посредством неконфликтного согласования циркулирующих в рамках нее интересов.
Прежде всего, хотелось бы определиться с содержанием ключевого для данной статьи понятия «политический интерес». Как правило, в научной литературе, а также текстах публицистического характера оно используется для обозначения стремления к получению и удержанию политической власти на национальном или международном уровнях. Подобная трактовка несколько «обедняет» содержание понятия и неоправданно сужает область его применения. Однако попытки расширить понимание исследуемого феномена чреваты уходом в другую крайность — отождествлением политических интересов с социальными и экономическими.
Анализируя деятельность общественных объединений, российский исследователь К.В. Старостенко констатирует, что
«большинство интересов, реализуемых ими, не имеют политического характера и вообще не относятся к сфере политики. Однако они приобретают политическую направленность по различным причинам» [7; С. 90-98]. По мнению указанного автора, это происходит, когда «объектом интереса оказываются те или иные феномены политической системы», либо когда «интерес сам по себе направлен не на политические явления, то есть по своей природе не является политическим, но для его реализации требуется использовать политическую власть» [7; С. 90-98]. Можно согласиться с утверждением К.В. Старостенко о том, что для удовлетворения фундаментального экономического интереса, связанного с увеличением благосостояния, субъектам нередко приходится вступать в политическую коммуникацию и применять политические технологии. Кроме того, даже общественные движения, не стремящиеся к обретению власти, прямо или косвенно формируют политическую культуру граждан и участвуют в процессе реализации общественных преобразований. Необходимо также отметить, что гарантом соблюдения законных интересов и одновременно распределителем ценностей, необходимых для их удовлетворения, выступает государство — центральный институт политической системы. Наконец, социальные и экономические интересы в современном демократическом обществе артикулируются, представляются и легитимизируются политическими партиями и лидерами. Таким образом, с большой долей вероятности можно утверждать, что некоторые социальные и экономические интересы, не являющиеся по своей природе политическими, становятся таковыми в процессе их реализации.
Мы выделяем два основных типа политических интересов: прямые и косвенные. В основе прямых политических интересов (предлагаем называть их «властными») лежит потребность в политической власти и влиянии на состояние политической системы. Развивая идеи А. Маслоу, российский исследователь Ю.Н. Колов ставит политические (властные) потребности на десятый
уровень иерархии и указывает на вариативность их проявления: «у одних — это голосование через определённый период времени; у других возникает потребность в политической деятельности на уровне муниципалитета, региональных и федеральных органов государственной власти; у третьих — это может быть деятельное участие в органах самоуправления» [3]. В словаре «Политика. Государственная служба» властные потребности определяются как «нужды, потребности лиц, государственных служащих, органов, учреждений, организаций, стремящихся к власти, обладающих ею, использующих ее, и связанные со стремлением ко все более полному освоению власти, распоряжение ею» [9]. Соответственно, прямые политические интересы можно считать осознанными властными потребностями.
Для носителей косвенных политических интересов власть выступает не целью, а средством удовлетворения потребностей. К данной категории следует отнести социальные и экономические интересы, которые не могут быть удовлетворены за пределами политической системы общества. В рамках системного подхода Д. Истона интерес отождествляется с требованиями, которые «входят» в политическую систему из социальной среды, а на «выходе» конвертируются в политические решения и действия [14]. При этом ресурсы, необходимые для удовлетворения данных интересов, распределяются и перераспределяются политическими институтами (прежде всего, государством). В структурно-функциональной модели политической системы американского политолога Г. Алмонда интересы выступают центральным элементом ее первого блока, обеспечивающего взаимодействие социальной среды с институциональной системой [15]. Данное взаимодействие предполагает артикуляцию и агрегирование интересов, выработку политического курса, непосредственное осуществление политики и арбитраж. В информационно-коммуникативной модели политической системы К. Дойча интерес рассматривается в качестве источника политической
информации [1]. Согласно французскому политологу Р.-Ж. Шварценбергу процесс обмена политической информацией между политической и социальной системами есть не что иное, как политическая коммуникация [13]. Это дает основания полагать, что при определенных условиях социальные и экономические интересы могут выступать элементами политической коммуникации.
На основании изложенного целесообразно предположить, что интерес может считаться политическим (с разной степенью выраженности данного признака), если один или несколько элементов его структуры — субъект, объект, предмет, среда или средство реализации — принадлежат к политической системе общества.
В российском постиндустриальном обществе, как справедливо отмечает В.А. Никонов, «мириады самостоятельно действующих субъектов должны постоянно реагировать на мириады самых разнообразных импульсов, не дожидаясь решения некоей единой всезнающей инстанции» [4]. Однако это вовсе не означает, что политические интересы данных акторов неуправляемы и разрознены — необходимы такие «инстанции» и такие «импульсы», которые сделают их хаотическое взаимодействие в должной степени упорядоченным и предсказуемым. Многоакторный характер общественных отношений способствует рассредоточению центров политического влияния. В данных условиях основополагающим фактором устойчивости государства становится недопущение крайних форм партикуляризма, когда социум распадается на так называемые «фракции», которые, согласно Д. Мэдисону, являются носителями политических интересов, «противных правам других граждан или постоянным и совокупным интересам всего общества» [12].
Российская национальная модель согласования политических интересов до сих пор переживает сложный процесс становления и оптимизации. Еще в 1993 г. отечественный исследователь С.П. Перегудов писал о необходимости формирования в нашей стране «системы институтов функ-
ционального представительства, построенной на демократических началах» [5]. Нельзя не отметить, что труды большинства отечественных политологов и правоведов начала 1990-х гг. характеризуются верой в безграничные возможности демократических институтов. Однако перипетии новейшей истории России и зарубежных стран свидетельствуют о том, что даже демократические системы нередко сталкиваются с такими проблемами, как социальная дезинтеграция, корпоративный эгоизм, сепаратизм, идеологическое «сектантство».
За последние 25 лет в России создано немало институтов, так или иначе отвечающих за согласование частных и публичных интересов: общественные и торгово-промышленные палаты, консультативные советы при органах законодательной и исполнительной власти, виртуальные дискуссионные площадки в сети Интернет и т.д. Однако функционирование подобных институтов представительства нередко носит формальный, декоративный характер. До сих пор не изжиты теневые и коррупционные формы взаимодействия власти и групп влияния. Кроме того, некоторые социальные и экономические субъекты в принципе не считают должным согласовывать свои притязания с интересами государства и общества.
Л о о
Стержневым элементом российской системы согласования политических интересов выступают потребности государства-нации, связанные с обеспечением коллективной безопасности, стабильности, процветания. A.B. Федякин утверждает, что «по мере становления гражданского общества и достижения им достаточной степени зрелости возникает целостная система «нация-государство», в которой вырабатываются механизмы уравновешения частных и государственных интересов» [11]. B свою очередь, гражданское общество, согласно Н.П. Романовой, «является полем, на котором развертывается борьба разнонаправленных частных и групповых интересов, субъектами которых выступают различные слои и общности» [6; С. 146]. B данных условиях национальные интересы
обеспечивают целостность политической системы, не позволяя ей распасться на разобщенные фракции, которые не признают своей ответственности перед государством, обществом и друг другом.
Изучение взаимообусловленности частных и национальных интересов осложняется идеологической окрашенностью, полемичностью и неоднозначностью объекта исследования. Так, Дж. Розенау отмечает, что «определение национального интереса никогда не может быть ни чем иным, как системой умозаключений, исходящих из аналитической и ценностной базы политики» [16; Р. 37]. Подобную мысль высказывает и российский исследователь Р.Р. Улитин, для которого «национальный интерес — категория абстрактная и субъективная» [10]. Берущие свое начало в классических работах Г. Моргентау, Дж. Кеннана, У. Липпма-на, К. Уотца попытки сформулировать более или менее точное определение понятия «национальный интерес» продолжаются до настоящего времени, однако, как справедливо отмечает A.B. Федякин, большинству дефиниций «присущи расплывчатость, относительность, нечеткость, семантическая неопределенность и многозначность» [11]. Более того, в научной литературе весьма неоднозначно решается вопрос разграничения государственных и национальных интересов, а зачастую встречается и синтетическое понятие «национально-государственные» интересы, которое опять-таки трактуется весьма противоречиво. Вместе с тем, в основе системы согласования партикулярных интересов многообразных групп и субъектов не может лежать абстрактная и расплывчатая категория, что обуславливает необходимость выявления наиболее характерных черт исследуемого феномена. Генерализируя основные результаты научной рефлексии относительно содержания понятия «национальные интересы», можно сделать следующие выводы:
1) наличие устойчивых национальных интересов является неотъемлемым условием существования государства-нации;
2) национальные интересы определяют вектор внутренней и внешней полити-
ки, задавая ключевые ориентиры для целе-полагания;
3) национальные интересы не тождественны интересам правящего класса или государственной бюрократии;
4) национальные интересы обладают приоритетом по отношению к партикулярным притязаниям социальных и экономических субъектов.
Основные национальные интересы России обозначены в Указе Президента РФ «О стратегии национальной безопасности Российской Федерации до 2020 г.». В данном программном документе отмечается, что «национальные интересы РФ на долгосрочную перспективу заключаются:
— в развитии демократии и гражданского общества, повышении конкурентоспособности национальной экономики;
— в обеспечении незыблемости конституционного строя, территориальной целостности и суверенитета Российской Федерации;
— в превращении Российской Федерации в мировую державу, деятельность которой направлена на поддержание стратегической стабильности и взаимовыгодных партнерских отношений в условиях многополярного мира» [8].
Как справедливо отмечает И.В. Днепровская, «национальные интересы являются механизмом, укрепляющим взаимодействие различных сфер жизни национальной общности» [2; С. 30]. В этой связи можно предположить, что национальные интересы России в их ценностном и практическом измерениях способны гармонизировать взаимоотношения носителей партикулярных политических интересов и способствовать поддержанию политической стабильности в стране.
Отрыв частных и публичных интересов от национальных порождает многообразные формы политического, социального, корпоративного и территориального эгоизма, находящие выражение в виде соответствующих девиаций. В политической сфере отдаление интересов лидеров, партий, движений от общенациональных приводит к радикализации средств и мето-
дов борьбы за власть. Социальный эгоизм индивидов и групп порождает аномию, классовые противоречия, шовинизм, национализм и, как результат, острые социальные конфликты. В свою очередь, когда хозяйствующие субъекты начинают руководствоваться исключительно корпоративными потребностями без оглядки на интересы нации, их деятельность приобретает ярко выраженный антиобщественный и антигосударственный характер: усиливаются коррупция и монополизм, происходит массовый отток капитала за рубеж. Наконец, отрыв региональных интересов от национальных влечет за собой появление сепаратистских настроений и, как следствие, административно-территориальный раскол государства.
Перечисленные угрозы ставят перед исследователями и политиками закономерный вопрос: «Можно ли в современной России сделать так, чтобы интересы элит, бизнес-структур, социальных групп, регионов стали неотделимыми от общенациональных?». Принципиальным условием достижения данной цели является наличие гражданского общества, члены которого обладают достаточно высоким уровнем правосознания и политической культуры, а также ощущают себя частью целостного национального государства. Формирование подобного общества требует длительной эволюции его институтов, предполагающей трансформацию базовых установок и ценностей россиян. При этом сам вопрос о становлении гражданского общества в нашей стране звучит весьма дискуссионно, поскольку ни конечная цель этого процесса, ни средства ее достижения не являются очевидными. В условиях консервативного политического консенсуса и относительной стабильности социальных процессов на первый план выходит проблема согласования национальных интересов России с корпоративными интересами бизнес-структур и классовыми притязаниями элит.
В середине прошлого века крупным американским промышленником Ч. Вильсоном был сформулирован знаменитый принцип: «Что хорошо для General Motors
хорошо и для Америки, и наоборот». Иными словами, национальные и корпоративные интересы взаимообусловлены. Притом что экономическое процветание отечественных компаний и социальное благополучие элит находятся в прямой зависимости от соблюдения национальных интересов России, владельцы крупного капитала склонны ими пренебрегать. Это парадоксальное, на первый взгляд, явление отчасти объясняется тем, что многие российские компании де-факто принадлежат к иностранной юрисдикции и выводят свои финансовые потоки за рубеж. Кроме того, транснационализация капиталов способствует формированию космополитического мировоззрения у представителей элиты и разрушению их экономических, духовых, культурных связей с народом. Соответственно, государству необходимо создать определенные условия для патриотизации бизнеса — иными словами, «привязать» корпоративные интересы к национальным. Прежде всего, для этого следует провести тотальную део-фшоризацию. Определенные шаги в этом направлении уже делаются: в конце 2014 г. В.В. Путиным подписан так называемый «антиофшорный закон», призванный остановить бегство отечественного капитала за рубеж. Такие компании, как «Металло-инвест» и «Мегафон» уже вернулись в российскую юрисдикцию. Возвращение капиталов в Россию не только повысит уровень налоговых поступлений в бюджет страны, но и прочно свяжет частные интересы владельцев бизнеса с интересами государства и граждан.
Однако ресурсы директивных и стимулирующих мер управленческого характера, в силу объективных причин, не безграничны, что обуславливает необходимость применения «мягкой силы» в целях патриотизации российской элиты и групп интересов. Для этого государством уже сегодня применяются определенные инфор-мационно-мотивационные стратагемы. В частности, посредством СМИ и СМК обществу транслируется ряд посылов, обладающих мощным ресурсом воздействия на интересы экономических и социальных
субъектов. Первый посыл — «Украинский сценарий» — используется для наглядной демонстрации негативных последствий от разбалансировки интересов государства, бизнеса, элит, регионов, политических партий и социальных групп на примере конкретной страны. В современной России отсылка к украинскому кризису 2014-2015 гг. служит напоминанием о том, что может произойти, если общество распадется на фрагменты, не скрепленные между собой национальными интересами. «Жупел цветной революции» призван сплотить элиты и массы в их общем стремлении к поддержанию социальной стабильности. Второй посыл — «Американская угроза» — направлен на консолидацию нации перед лицом экономических и военных вызовов со стороны государства, чья военно-политическая доктрина фактически объявляет Россию агрессором. В этой связи актуализируются такие национальные интересы, как сохранение суверенитета и территориальной целостности страны. Еще один мощный информационный посыл — «<3ападные санкции» — призван побудить представителей бизнеса и чиновничества к реализации комплекса мер, направленных на обеспечение экономической независимости России. Данный посыл несет в себе идею о необходимости импортозамещения и временного отказа от удовлетворения сиюминутных партикулярных требований ради такого национального интереса, как «превращение Российской Федерации в мировую державу» [8].
Необходимо признать, что геополитические вызовы заставили в форсированном режиме устранять десятилетиями копившиеся проблемы во внешней и внутренней политике России. Еще никогда в новейшей истории нашей страны столь остро не вставал вопрос о ее суверенитете и безопасности. Национальные интересы на современном этапе стали не просто отражением геополитических притязаний России, а важнейшим фактором сохранения государственности и выживания народа. В этот сложный, кризисный период традиционные институты электорального и функционального представительства зачастую
демонстрируют свою неэффективность — возникает потребность в «ручном управлении» многими социально-экономическими процессами. Наличие государственной политики согласования интересов могло
Литература-
1. Дойч К. Нервы управления. Модель политической коммуникации и контроля. М.: Мысль, 1993.
2. Днепровская И.В. Государственная составляющая в модели комплекса национальных интересов страны // Современная экономика: проблемы и решения. 2010. № 8.
3. Колов Ю.Н. Устойчивое развитие и пирамида потребностей человека. Режим доступа: http:// www.lpur.tsu.ru.
4. Никонов В.А. Россия: вызовы и возможность // Геополитический журнал. 2015. № 1.
5. Перегудов С.П. Политическое представительство интересов: опыт Запада и проблемы России // Полис. 1993. № 4.
6. Романова Н.П. Социальное неравенство: методологический аспект // Вестник Читинского государственного университета. 2008. № 4. С. 90-98.
7. Старостенко К.В. Политические интересы в контексте политического многообразия в Российской Федерации // Вестник Балтийского федерального университета им. И. Канта. 2010. № 6.
8. Стратегия национальной безопасности РФ до 2020 г. Режим доступа: http://www.scrf.gov.ru/ documents/99. html.
9. Халипов В.Ф., Халипова Е.В. Власть. Политика. Государственная служба. Словарь. М.: Луч, 1996.
10. Улитин P.P. Соотношение понятий «национальный интерес» и «национальная безопасность» в трудах западных и отечественных исследователей // Вестник Нижегородского государственного университета им. Н.И. Лобачевского. 2003. № 1.
11. Федякин А.В. Теоретико-методологические и философские аспекты изучения национальных интересов // Аспекты: Сборник статей по философским проблемам истории и современности. Вып. II. М.: Современные тетради, 2003.
12. Федералист. Политические эссе А. Гамильтона, Дж. Мэдисона и Дж. Джея. М.: Издат. группа «Прогресс» — «Литера», 1994.
13. Шварценберг Р.-Ж. Политическая социология: в 3 ч. Ч. 1. М.: РАУ, 1992.
6m cnocoöctbobatb cta6nëh3aôhh noëhth-^eckoh chctemm pocchh h npeä,otbpam,ehhro äectpykthbhmx koh^hktob meffiäy coöh-aëbhmmh, noëhthheckhmh h bkohomh^ckh-mh cyö'bektamh.
_References
1. Deutsch K. Nervy upravlenija. Model' polit-icheskoj kommunikacii i kontrolja [Nerves control. The model of political communication and control]. Moscow: Thought, 1993.
2. Dneprovskaya I.V. Sovremennaja jekonomi-ka: problemy i reshenija (Modern Economy: Problems and Solutions), 2010, no. 8.
3. Kolov Yu.N. Ustojchivoe razvitie i piramida potrebnostej cheloveka ( Sustainable development and the pyramid of human needs) Available at: http:// www.lpur.tsu.ru.
4. Nikonov V.A. Geopoliticheskij zhurnal (Geopolitical magazine), 2015, no. 1.
5. Peregoudov S.P. Polis (Polis), 1993, no. 4.
6. Romanova N.P. Vestn. Chit. Gos. Univ. (Bulletin Chita State University), 2008, no. 4, pp. 90-98.
7. Starostenko K.V. Vestnik Baltijskogo feder-al'nogo universiteta im. I. Kanta (Herald Baltic Federal University I. Kant), 2010, no. 6.
8. Strategija nacional'noj bezopasnosti RF do 2020g. (The National Security Strategy of the Russian Federation until 2020) Available at: http://www.scrf. gov.ru/ documents/99. html.
9. Khalipov V.F., Halipova E.V. Politika. Gosu-darstvennaja sluzhba. Slovar' [Power. Politics. The State Service. Dictionary]. Moscow: Ray, 1996.
10. Ulitin P.P. Vestnik Nizhegorodskogo gosu-darstvennogo universiteta im. N.I. Lobachevskogo (Journal of the Nizhny Novgorod State University. N.I. Lobachevsky), 2003, no. 1.
11. Fedyakin A.V. Aspekty (Aspects): Collection of articles on philosophical problems of history and modernity. Vol. II. Moscow: Modern Notebook, 2003.
12. Federalist. Politicheskie jesse A. Gamil'to-na, Dzh. Mjedisona i Dzh. Dzheja [The Federalist. Political essays A. Hamilton, J. Madison and John. Jay]. Moscow: Izdat. group «Progress»-«Letter», 1994.
13. Schwarzenberg R.-Zh. Politicheskaja soci-ologija [Political sociology]: 3 hours. Part 1. Moscow: RAU, 1992.
14. Easton D. A Framework for Political Analysis. Englywood Cliff, 1960.
15. Almond G., Powell G. Comparative Politics Today: A World View. Glenview, 1988.
16. Rosenau J. National Interest / / International Encyclopedia of the Social Sciences. N.Y., 1968. Vol. XI. P. 37.
14. Easton D. A Framework for Political Analysis [A Framework for Political Analysis]. Englywood Cliff, 1960.
15. Almond G., Powell G. Comparative Politics Today: A World View [Comparative Politics Today: A World View]. Glenview, 1988.
16. Rosenau J. International Encyclopedia of the Social Sciences (International Encyclopedia of the Social Sciences). N.Y., 1968. Vol. XI. P. 37.
Коротко об авторах _
Фельдман П.Я., канд. полит. наук, доцент каф. «Философия и политология», Академия труда и социальных отношений, Москва, Россия [email protected]
Научные интересы: группы интересов, функциональное представительство интересов, политическая коммуникация, лоббизм, взаимодействие государства и общества
_Briefly about the authors
P. Feldman, candidate of political sciences, senior lecturer of the Academy of Labour and Social Relations, Moscow, Russia
Scientific interests: interest groups, functional representation of interests, political communication, lobby-ism, interaction of the state and society
Аветисов Э.К., аспирант, Академия труда и социальных отношений, Москва, Россия [email protected]
Научные интересы: феномен политической стабильности, политическое участие профессиональных союзов, профсоюзы в системе обеспечения политической стабильности России
E. Avetisov, postgraduate student, Academy of Labour and Social Relations, Moscow, Russia
Scientific interests: phenomenon of political stability, political participation of trade unions, trade unions in system of ensuring political stability of Russia
