CC BY
111
УДК 87.6
О.А.Липатова, ОДАгапов СОБЫТИЙНОСТЬ И СИТУАЦИОННОСТЬ В ГУМАНИТАРНОЙ ПЕРСПЕКТИВЕ
Аннотация: Статья посвящения исследованию проблем восприятия событийности и ситуационности в гуманитарной перспективе. Авторы убеждены, что событийность - это социально-антропологический феномен, конституирующий определенную форму истории, тип культуры и практики себя человеком. Ситуационность - процессуальность событийности.
Ключевые слова: событие, ситуация, гуманитарный подход, личность, практики себя.
EVENT-BASED AND SITUATIONAL HUMANITARIAN PERSPECTIVE
Annotation: Research articles on perception and situational eventness humanitarian perspective. The author is convinced that eventness - is socio-anthropological phenomenon, constituting some form of history, culture and the type of practice the person. Situatsionnost - procedurality of a sobytiynost
Key words: event, situation, humanitarian approach, personality, practice itself.
Мы полагаем, что существует гуманитарный подход к постижению событийности и ситуационности бытия. В научной литературе отсутствует единое понимание сущности гуманитарного подхода, так исследователи закладывают разные основания и критерии: культурный, ценностный, гуманистический, исторический и проч., а его дальнейшее раскрытие предполагает меж/транс/поли-дисциплинарность. Не без оснований основоположником гуманитарного подхода считают В.Дильтея, который осмысливая специфику гуманитарных наук/«наук о духе», отстаивал самостоятельность гуманистических исследований, говоря о том, что «природу мы объясняем, душевную жизнь мы понимаем» [См. 1, с.9].
На наш взгляд, специфика гуманитарного подхода состоит в том, что феномен события - это человеческий удел, т.е. это то, что возможно благодаря только человеку / человеческому роду. Эпохи, периоды - все это человекосоразмерные формы, имеющие свое пространство и время, свой хронотоп стрежнем которого, его средостеньем выступает личность. История, политика, экономика, культура, социум - событийны. Наряду с предельно анонимной историей учений, концептов, конструктов, идей необходимо говорит, например, в истории науки об эпохе И. Ньютона, Максвелла, А. Эйнштейна, Н. Бора, И. Пригожина. В истории философии объективный идеализм «след» бытия личности по имени Платон, а экзистенциализм - это содержание жизни и творения бытия К. Ясперса, А. Камю, Ж.П. Сартра.
Каждое событие личностно, обладает именем, смыслом. Именно личность, имя, смысл делает событие событием, а не моментом существования, среди других моментов, обладающих качествами флуктуации, бифуркации и т.д. В частности, А.В. Ахутин пишет, что смысл означает троякое: «(1) история есть история смысловых событий, событий откровения смысла; (2) смысловое событие есть событие историческое, поскольку неповторимое: новоначинание бытия; (3) историческое событие как смысловое предполагает и требует участия человека в творении мира как изначально осмысляющего - мыслящего - существа» [1, с.9].
Констатируя, что событие - это исток нового или само начало, мы тем самым, должны задуматься, что со-бытие всегда синергия, процесс стяжения, выхода на ранее не ведомую конфигурацию сил сущего, что требует от человека сосредоточения, усилия, перехода от множественности к единству. Личностная форма бытия стяжает множественность человеческого, всего того, что мы соотносим с индивидным, индивидуальным, субъектным и субъективным.
Ханна Аренд в своей «Жизни ума» справедливо отмечает, что «не Человек, но люди населяют эту планету. Множественность - закон земли. Коль скоро чувствующие существа - люди и животные, которым вещи являются и которые как реципиенты удостоверяют их реальность, - сами также оказываются явлениями, подразумевающими и способными видеть и быть увиденными, слышать и быть услышанными, осязать и быть осязаемыми, они никогда не просто субъекты и никогда не могут поняты как таковые; они не в меньшей степени «объективны», чем камень или мост» [3, с.26]. Именно поэтому со-бытийность можно понять как «принцип единства в многообразии», которая снимает противоречия и позволяет избегать перекосов в понимании между эгоизмом и альтруизмом, индивидуализмом и коллективизмом в человеческом сообществе. Более того, «стремление к самопроявлению - по-видимому, общее и для людей, и для животных. И точно также, как актер зависит от сцены, собратьев-актеров и зрителей, всякое живое существо зависит от мира, который веско проявляет себя как местоположение его явления, от прочих существ, с которыми оно взаимодействует в этой пьесе, от зрителей, которым является и с глаз которых он, в конце концов уходит» [3, с.28].
Другое дело, что человек / человеческий род способен отвлекаться от мира и замыкаться на себя, обращать внимание на иное, чем мир (например, на внутренний мир). Коренное отличие
человека от животного состоит в самоуглублении, в концентрации, в уходе с поверхности жизни. Он отмечает, что «животное не властно над своим существованием, не развивается из самого себя, а подчинено внешнему, погружено в иное, в «другое»». Все существование животного это альтерация, тогда как событийная жизнь человеческого рода / человека определяется стремлением к самоуглублению, к восхождению от многообразия к единству. Х. Ортега-и-Гассет отмечает, что на «протяжении всей человеческой истории во все более сложных и содержательных формах циклически повторялись три разных момента. 1. Человек ощущает свою заброшенность в вещном мире. Это -самоотчуждение. 2. Ценой огромных усилий человек уходит в свой внутренний мир, вырабатывает идеи об обстоятельствах с целью господства над ними. Это - самоуглубление, «vita contenplativa» у римлян и «theoretikos bios» у древних греков, «theoria». 3. Человек вновь погружается в мир, чтобы действовать в нем уже согласно готовому плану. Это действие, активность, praxis [4, с. 484-489].
Событийная реальность человеческого рода пронизана диалектикой самоотчуждения и самоуглубления. Хотя возможны и периоды временного снятия противоречия между интенциями трансцедентирования во вне и во-внутрь в рамках практики и контексте возможностей обнаруживающихся в ходе выявления альтернатив.
Альтернатива - явление и понятие, которое в полной мере утверждает суть каждого события. Оно закрепляется в имени личности. Имя, по О. Розенштоку-Хюсси - это обетования, которые должны быть исполнены, это императивы разума требующие, от своих носителей актуальных и потенциальных личностей, того чтобы они вели себя соответственно с теми обетованиями, которые эти императивы заключают в себе. Имя обращено на 1) на круг людей; 2) на личность, которая призывается; 3) на «animus», к которому они обращаются. Имя одновременно воплощает в себе веру, сплоченность, послушание, общественное действие. «Историческая жизнь языка разворачивается в действии, в драматическом столкновении, во-первых, моей веры в мой народ, во-вторых, моего доверия к истине и, в-третьих, моего доверия к самому себе» [5, с. 121].
Если нет этой троичности, все является мертвым и должно быть погребено или вновь оживлено в слове, общении, в интерпретативной деятельности. Имя, имена в родоплеменном обществе давались юношам во время инициаций и создавали начало для постепенного углубления понимания. Имя становилось подлинным духом, дающим возможность объединять в единое целое прошлое, настоящее и будущее. Воистину, понимание события начинается с имени. Все, что можно сказать о Боге, согласно христианству дано в его имени. Начало мышления о Иисусе Христе в его имени, предел - в его имени, а между предпониманием и пониманием - его имя. Стремление к пониманию, на наш взгляд, состоит в том, чтобы превратить каждое понятие в имя, с целью его одухотворения и открытия для глубинного общения, для онтодиалога. Объяснение - это оперирование образами и понятиями, интерпретация -это с обращение с понятиями как именами, это трепетное воззвание к понятиям, чтобы они раскрыли перед нами свою тайну, свое имя.
Имя - это воплощенная и пребывающая энтелехия. Преображение человека связано с обретением имени. Личностное пребытие возможно только с именем. Имя для человека выступает императивом и символом идентичности перед Богом (смысл крещения), людьми, самим собой. Жизнь личности - это экзистирование с именем и в имени, это экзистенциальная драма слова и дела, получающее единство (синтез) в имени.
Будучи энтелехией, имя - стяжающее многообразие единство. Предметность, вскрываемая в каждом явлении мира, приобщаются к главному, нанизываются на стержень - имя, делая целостным многообразный опыт бытия человека в мире, благодаря чему он не распадается на разные части, а наоборот, способен стяжать, объединить силы сущего. Имя дает начало памяти, является залогом возникновения и развития сознания, позволяющего человеку быть не распятым на кресте действительности. «Человеческая жизнь - как индивидуальная, так и социальная - протекает в месте, где перекрещиваются четыре «фронта», ведущих назад, к прошлому, вперед, к будущему, внутрь нас самих, к нашим чувствам, желаниям и мечтам, и наружу, к тому, против чего мы должны бороться или что мы должны использовать, с чем мы должны приходить к согласию или чем должны пренебрегать». Поэтому, жизнь - это постоянный выбор. И наша целостность, наше хрупкое бытие зависит от того, каким образом мы можем «удерживать» равномерное движение в этих направлениях. В известном плане, общественное разделение труда несколько смягчает действие «креста действительности», но вместе с тем, наше бытие не редуцируется до готовых форм и требует нашего участия. Становление вот основание иного, не декартовского отношения к жизни. «Мы боимся изменений, и потому мы мыслим. Каждый день мы должны умирать для одной из форм времени, поэтому мы и мыслим. Отнюдь не «cogito ergo sum», а «mutabor ergo cogito» является исходной точкой каждого человека [5, с. 503].
Опыт событийности чрезвычайно сложен. Думается, имеющиеся в нашем распоряжении культурно-исторические свидетельства бледная копия личностных форм бытия или по Аристотелю
энтелехии. Г.С. Кнабе отмечает, что «энтелехия одно из самых глубоких философских прозрений в единую сущность бытия и познания. Мы сталкиваемся с ней везде, где материя, физическая или духовная, принимает облик и форму, где потенция становится воплощенной реальностью, а общее обретает индивидуальность, где происходит «осуществление или явление» идеи, принципа, общего свойства». Из идеи энтелехии можно сделать два вывода: 1) в энтелехии реализуется диалог: более общее, исходное и как бы рассеянное начало обретает пластическую завершенность и самодостаточную, самостоятельную данность таким образом, что исходное начало в акте энтелехии не исчерпывается, оно продолжает действовать, и между ним и его воплощением устанавливается определенное двуголосие; и 2) с энтелехией связана некая неполная проясненность, ускользание от логической ясности и четкой однозначности, ставящие восприятие этого феномена на грань аналитического познания и внутреннего переживания. Энтелехия - многомерна, многогранна, она в большей мере воплощена в «жизненном мире» эпохи, класса, страта, личности [6, с. 65 - 66].
В культуре реализуются стили и формы, которые, в известной мере, являются энтелехиями. Всякий состоявшийся творец - ученый, философ, поэт, инженер, пастырь - все это ипостаси личности, достигшей уровня энтелехии. Есть сама энтелехия, несущая в себе: А) источник, кристаллизирующийся в творчестве (он не имеет четкого и ясного очертания); Б) - мировоззрение эпохи. Все достигнутое личностью очень быстро ассимилируется в жизненный мир эпохи, становится ее ядром в конкретно-исторический период. Сделать имя в одной из областей обширного круга бытия человеческого рода означает его умножение, дальнейшее развитие. Например, М. В. Ломоносов, действительно наш первый российский университет. Утрата каждой личности, ее смерть несет в себе умаление бытия. Поэтому, память о личности, освоение смысла деятельности личности фактически является делом укрепления бытия, делом восстановления круга бытия как целостности.
Представление о ситуационности бытия, многообразии ситуаций, ситуативности позволяют говорить в целом о ситуационной картине мира [7, с.9-11]. Ситуационность способствует разворачиванию со-бытийности в категориях вечного-временного, постоянного-изменяющегося.
Наша жизнь богата ситуациями, буквально «беременна» событиями, но, мы - люди не всегда оказываемся на высоте своего призвания и превращаем потенцию или возможность в реальность. Более того, мы предпочитаем, в ряде случаев не замечать ситуации, не выходить на уровень события / со-бытия, поскольку оно чрезвычайно насыщено не только альтернативами, но и рисками, ответственностью, усилиями. Мы убеждены, что игнорирование личностного, гуманитарного подхода к событийности и ситуационности, помимо объективных трудностей теоретико-методологического плана, имеет экзистенциальное измерение. Со-бытие/со-бытийность - данность особого рода, благодаря чему происходит рефлексия ситуационных аспектов бытия, именно сегодня культура как никогда близко находится перед такой формой небытия как Ничто. Мы просто боимся сдать экзамен на собственную личностность. Вписавшись в типы рациональности и социальности мы «баррикадируемся» от личной ответственности, стремимся вписаться в контекст, не высовываться
Сказанное, подтверждается историей человеческого рода в целом, так и отдельным аспектом бытия истории (историей науки, искусства, политических и экономических институтуций и т.д.). Конкретнее, устремляясь «вглубь» с поверхности истории, мы обнаруживаем противоречия, диссонансы и антиномии. Реконструируя современность как тип реальности мы увидим в нем, как минимум, три горизонта существования: онтологический, онтический и виртуальный. Иными словами, жизнедеятельность общества порождает массу эффектов, имеющих различную природу, которые, вместе с тем, не выводят нас автоматически на уровень бытия. Например, события онтического плана обладают эффектом трансгрессии, а не трансценденции. Человек может быть захвачен потоком экстаза перфоманса, но так и не выйти на уровень катарсиса. Или, мы можем чрезвычайно насыщать сферу виртуальности своими желаниями, мечтами, фантазиями, но при этом, пребывать в онтологическом анабиозе или сне. Также, не исключая, онтологической размеренности нашего существования, согласимся, что наше бытие на линии творения бытия, линии претворения и пребытия крайне кратковременно, самое важное, не всегда оставляет достаточных про-из-ведений, «следов», свидетельств, чтобы мы без минимуме усилий смогли продолжить с той точки, на которой у нас завершились метафизические силы, или иссякла энергия трансценденция [См.:8, с. 339 - 353]. Выше мы уже отмечали, что атрибутом события выступает энтелехия. Опираясь на категориальный строй аристотелевского дискурса С.С. Хоружий, выделяет несколько понятий, связанных с энтелехией - это динамика и энергия. «Вся триада есть онтически упорядоченное целое, которое описывает, как Возможность посредством Энергии претворяется или оформляется в Энтелехию» [8, с. 319].
Наш разговор о сущности гуманитарного подхода к событию не может быть признан полным без осознания того обстоятельства, что каждое событие - это встреча человека с иным, Другим, инобытием. Иначе, в каждом событии есть своя мистическая, трансцендентальная сторона, метафизическая среда. Игнорирование или отрицание трансцендентности, диалогичности,
интерактивности и интерсубъективности события / событийности редуцирует его к стечению обстоятельств / факторов, к случаю и здесь в объемном звучании заявляет о себе ситуационность, наиболее ярко себя проявившую в эпоху постмодерна через случайность, единичность, динамичность, неопределенность, неповторимость. Ситуативность включает в себя два момента: ситуативность и системность. Ситуативность - это и есть случайность, единичность, возможность. Системная сторона ситуационности предполагает необходимость, сохранение, превращение в действительность. И в этом просматривается связь между ситуационностью и событийностью, которые начинают приобретать онтологический статус. Признание же инобытийности события сообщает ему онтологический статус явленности, свидетельствования, а затем, влечет за собой, интенцию к продлению, выявлению всех возникающих моментов, их конституирование на личностном уровне и институализацию на уровне социума.
Безусловно, наша статья, имеет пропедевтический и проблемно-постановочный характер. Ряд аспектов гуманитарного подхода к феноменам событийности и ситуативности отмечен лишь контурно. Вместе с тем, мы полагаем, что нам удалось обосновать человекосоразмерную, личностную ипостась событий, творящих бытие, делающих тем самым человека средоточием и средостением мира.
Список использованной литературы и интернет-ресурсов
1. Цит. по Лызлов А.В. Вильгельм Дильтей и проблема гуманитарного подхода в психологии /АВ.Лызлов / / Вестник Московского университета. -2004. - № 10. - С.3-12
2. Ахутин А. В. Поворотные времена / А.В.Ахутин. - СПб., Наука, 2005. - 743 с.
3. Арендт Х Жизнь ума / Х.Арендт. - СПб., Наука, 2013. - 517 с.
4. Ортега-и-Гассет Х .Избранные труды / Х. Ортега-и-Гассет. - М.: «Весь мир», 1997.
5. Розеншток-Хюсси О. Язык рода человеческого / О. Розеншток-Хюсси. - СПб: Унив. книга», 2000. - С. 121.
6. Кнабе Г.С. Понятие энтелехии и история культуры / Г.С. Кнабе // Вопросы философии. - 1993. -№5. - С. 65.
7. Солодухо Н.М. Методологические принципы построения ситуационной картины мира / Н.М.Солодухо// Ситуационные исследования: Вып.4.Ситуционная картина мира / Под общ.ред. Н.М.Солодухо. - Казань: Изд-во Казан. гос. техн. ун-та, 2011. - 156 с.
8. Хоружий С.С. О старом и новом / С.С. Хоружий. - СПб.: Алетейя, 2000. - 477 с.
1. Cit. po Lyzlov A.V. Vil'gel'm Dil'tej i problema gumanitarnogo podhoda v psihologii /A.V.Lyzlov // Vestnik Moskovskogo universiteta. - 2004. - № 10. -S.3-12
2. Ahutin A. V. Povorotnye vremena / A.V.Ahutin. -SPb., Nauka, 2005. - 743 s.
3. Arendt H Zhizn' uma / H.Arendt. - SPb., Nauka, 2013. - 517 s.
4. Ortega-i-Gasset H .Izbrannye trudy / H. Ortega-i-Gasset. - M.: «Ves' mir», 1997.
5. Rozenshtok-Hjussi O. Jazyk roda chelovecheskogo / O. Rozenshtok-Hjussi. - SPb: Univ. kniga», 2000. - S. 121.
6. Knabe G.S. Ponjatie jentelehii i istorija kul'tury / G.S. Knabe // Voprosy filosofii. - 1993. - №5. - S. 65.
7. Soloduho N.M. Metodologicheskie principy postroenija situacionnoj kartiny mira / N.M.Soloduho// Situacionnye issledovanija: Vyp.4.Situcionnaja kartina mira / Pod obshh.red. N.M.Soloduho. - Kazan': Izd-vo Kazan. gos. tehn. un-ta, 2011. - 156 s.
8. Horuzhij S.S. O starom i novom / S.S. Horuzhij. -SPb.: Aletejja, 2000. - 477 s.
