CC BY
67
СОБСТВЕННАЯ И НЕСОБСТВЕННАЯ ИСТОРИЧНОСТЬ СУЩЕГО КАК САМОСТОЯТЕЛЬНАЯ ОНТОЛОГИЧЕСКАЯ ПРОБЛЕМА
Demin I.V.
PROPER AND IMPROPER HISTORICITY OF BEING AS AN INDEPENDENT
ONTOLOGICAL PROBLEM
Ключевые слова: историчность, философия истории, М. Хайдеггер, П. Рикёр
Key words: historicity, the philosophy of history, M. Heidegger, P. Recoeur.
Аннотация
В статье обосновывается различение двух модусов исторического бытия (собственного и несобственного), онтологическая первичность собственной историч-ности человека.
Abstract
The article presents the distinction of two modi of historical being (proper and improper), ontological primacy ofproper historicity of a person.
Цель данной статьи - разграничить два модуса исторического бытия, два модуса историчности. На возможность и необходимость такого разграничения указывает проведенная М. Хайдеггером экзистенциальная аналитика Dasein. Проблема разграничения собственного и несобственного модусов историчности представляется исключительно важной для разрабатываемой нами трактовки истории и исторического. В статье «Экспликация экзистенциально-онтологического смысла истории и историчности в фундаментальной онтологии М. Хайдеггера»1 была дана интерпретация основных положений экзистенциальной аналитики историчности, осуществленной Хайдеггером в рамках его проекта фундаментальной онтологии. Теперь перейдём к проблеме исходной и собственной историчности.
Хайдеггер так трактует соотношение исходной (первичной) и производной (вторичной) историчности: «Первично исторично... присутствие. Вторично же исторично внутримирно встречное, не только подручное средство в широчайшем смысле, но и мироокружная природа как "историческая почва". Мы именуем неприсутствиеразмерное сущее, историчное на основе своей миропринадлежности, миро-историческим. Можно показать, что расхожее понятие "всемирной истории" возникает именно из ориентации на это вторично историческое. Миро-историческое исторично не впервые лишь на основе историографической объективации, но как сущее, какое оно, встречая внутри мира, есть в себе самом»2 (здесь и далее подчеркнуто мной, курсив автора соответствующего фрагмента -И.Д.).
Историчность неприсутствиеразмерного внутримирно-встречного сущего Хайдеггер называет «миро-историчностью». В приведенном фрагменте для нас особенно важно указание на то, что «мироокружная природа» также исторична, так как с самого начала по самому существу своему принадлежит миру экзистирующего Dasein. Значение этого тезиса для современной историософии и историографии трудно переоценить. В этом фрагменте Хайдеггер, фактически, предвосхитил целое направление в современной исторической науки,
1 Дёмин И.В. Экспликация экзистенциально-онтологического смысла истории и историчности в фундаментальной онтологии М. Хайдеггера // Научный молодёжный ежегодник. Выпуск 5. Часть 2: Актуальные вопросы гуманитарного познания: Материалы интернет-форума от 5.09.2010 / Сост. И.А. Соколов; Под ред. И.А. Соколова, С.А. Репинецкого. - М.: Спутник+, 2010. - 129 с. С. 49-58.
2 Хайдеггер, М. Бытие и время. - Харьков, 2003. - С. 426-427.
представленное, в частности трудами Ф. Броделя3.
В приведённом фрагменте Хайдеггер также подчёркивает: не потому внутримирно-встречное сущее исторично, что оно стало предметом историографической тематизации, но нечто напоминающее историческую тематизацию возможно лишь благодаря тому, что это сущее с самого начала исторично.
Особенность экзистенциальной аналитики, как верно замечает С.В. Соловьёва, в том, что «в отличие от классического историзма, для которого историчность мира была основополагающей очевидностью, в системе фундаментальной онтологии Хайдеггера историчность мира необходимо обосновывать, что и было проделано в процессе
^ ^ 4
противопоставления подлинной и неподлинной историчности»4.
Различение собственной и несобственной историчности и выведение «миро-историчности» неприсутствиеразмерного сущего из исходной историчности сущего присутствиеразмерного сущего позволяет Хайдеггеру ответить на вопрос, как возможно бытие человека «во времени» или, что в данном случае то же самое, «в истории». Иными словами, Хайдеггер даёт понять, как возможна традиционная расхожая трактовка истории как «исторического процесса».
Присутствиеразмерное сущее всякий раз экзистирует исторично5. То, что называют «большим или меньшим отстоянием от теперь», ни в коей мере не делает присутствиеразмерное сущее «более или менее» историческим. И это не потому, что присутствиеразмерное сущее невременно, но потому, что оно есть исходно временное: "временное" отстояние от теперь и сегодня опять же не поэтому лишено первично конститутивного значения для историчности собственно исторического сущего, что последнее существует не "во времени" и вневременно, а потому что оно экзистирует так исходно временно, как ничто наличное "во времени", уходящее соотв. приходящее, по своей онтологической сути никогда не может6. Трактовка присутствиеразмерного сущего как «вневременного» или «сверхвременного» имеет своё основание в несобственном модусе временения исходной временности как временности конечной.
«История, - пишет Хайдеггер, - не есть ни взаимосвязь движения изменяющихся объектов, ни свободнопарящая последовательность переживаний "субъектов". Тогда событие истории касается "сцепления" субъекта и объекта? Если уж относить событие к субъект-объектному отношению, то надо спросить и о способе бытия этого сцепления как такового, если оно есть то, что по существу "происходит". Тезис об историчности присутствия говорит, что историчен не безмирный субъект, а сущее, которое экзистирует как бытие-в-мире. Событие истории есть событие бытия-в-мире»7. В этом фрагменте Хайдеггер очень чётко отличает свою собственную экзистенциальную аналитику историчности от всех предшествующих историософских построений, исходивших из субъекта и субъективности.
Предостерегая от превратного толкования эксплицированной экзистенциальной аналитикой исходной историчности присутствиеразмерного сущего, Хайдеггер пишет:
3 Экзистенциальная аналитика историчности присутствиеразмерного сущего даёт понять, как вообще возможно нечто напоминающее «историю Средиземноморья». Ответ в наиболее общем виде выглядит так: история Средиземноморья возможна постольку, поскольку «Средиземноморье» - это не «природная вещь», не географический объект, но некий ландшафт. Причём - и это особенно важно - эта характеристика Средиземноморья как исторического ландшафта не есть нечто внешнее и производное по отношению к объекту «Средиземное море», изучаемому географией. Средиземноморье столь же исходно есть исторический ландшафт, как и физический объект, изучаемый географией.
4 См.: Конев В.А. Критика способности быть: Семин. по "Бытию и времени" Мартина Хайдеггера) / Самар. гос. ун-т. Каф. философии гуманит. фак. - Самара: СамГУ 2000.
5 Этот тезис, являющийся ключевым для экзистенциальной аналитики историчности, ни в коем случае не позволяет трактовать историю (в её исходно онтологическом смысле) как «жизненно-исторический процесс», как это делает А. Р. Абдуллин, ссылаясь почему-то на Хайдеггера (Абдуллин А.Р. Философская герменевтика: исходные принципы и онтологические основания: Препринт / Издание Башкирского университета. - Уфа, 2000. С. 31). История исходно онтологически не есть процесс, она есть момент-экстазис временности, момент бытия-в-мире, она есть уже-бытие-в-мире.
6 Хайдеггер М. Бытие и время / Пер. с нем. В.В. Бибихина. - Харьков, 2003. - С. 427.
7 Хайдеггер М. Бытие и время. С. 434.
«Тезис: "присутствие исторично" не просто подразумевает онтический факт, что человек есть более или менее важный "атом" в машине мировой истории и остается игральным мячом обстоятельств и происшествий, а выставляет проблему: в каком смысле и на почве каких онтологических условий к субъективности "исторического" субъекта принадлежит историчность как сущностное устройство?»8
Ответ на этот вопрос даёт проводимая Хайдеггером аналитика «основоустройства историчности». Остановимся на некоторых ключевых её положениях.
Собственный (несобственный) характер приходит к бытию-в-мире посредством наставания, совершающегося в собственном (несобственном) модусе. Собственный (несобственный) характер приходит к бывшествованию и наставанию-на посредством собственного (несобственного) наставания. Теперь Хайдеггер пишет: «История как способ присутствия быть настолько сущностно имеет свои корни в настающем, что смерть как означенная возможность присутствия, отбрасывает заступающую экзистенцию к ее фактичной брошенности и так впервые только наделяет бывшесть ее своеобразным приоритетом в историческом. Собственное бытие к смерти, т.е. конечность временности, есть потаенная основа историчности присутствия. Присутствие не впервые лишь становится историчным в возобновлении, но, поскольку как временное оно исторично, оно способно возобновляя взять себя в своей истории на себя. Для этого оно еще не нуждается ни в какой историографии»9. Здесь важными представляются следующие моменты:
• история как момент бытия-в-мире присутствиеразмерного сущего неразрывно связана с наставанием и именно через наставание как «собственное бытие-к-смерти» (то есть наставание, совершающееся в собственном модусе) становится возобновлением, то есть собственным бывшествованием;
• поскольку присутствие временно, оно исторично; здесь опять присутствует указание на историчность присутствиеразмерного сущего как момент его временности; присутствиеразмерное сущее не впервые становится историчным в возобновлении, но оно, заступая в «самую свою способность быть», экзистирует в модусе возобновления;
• наконец, сказано, что для того, чтобы присутствиеразмерное сущее могло экзистировать (бытийстровать-бывшествовать) в собственном модусе возобновления, оно «ещё не нуждается ни в какой историографии».
Остановимся теперь подробнее на проблеме собственного модуса историчности. Собственный модус историчности назван у Хайдеггера «возобновлением». Собственно экзистирующее присутствие экзистирует возобновляюще. Но что возобновляется в возобновлении, возобновлением чего является возобновление? Этот вопрос подробно обсуждается в выступлении С.В. Соловьёвой на самарском семинаре по «Бытию и времени». Это «возобновление возможности "присутствовавшей экзистенции", т.е. какого-то иного Присутствия, которое было в прошлом»10. При этом возобновление этой возможности-быть «уже сбывшегося» присутствиеразмерного сущего ни в коем случае не есть «слепое повторение прошлого». «Возобновление, - поясняет Хайдеггер, - возникая из решительного самонаброска, не дает "прошедшему" уговорить себя дать ему как некогда действительному просто повториться»11. «Возобновление скорее возражает возможности присутствовавшей экзистенции. Возражение возможности в решимости вместе с тем как мгновенно-очное есть отзыв того, что в сегодня действует как "прошлое"»12. Это возобновление как возобновление экзистентной возможности сбывшегося присутствиеразмерного сущего, которое есть возражение «возможности присутствовавшей экзистенции» есть наименее понятная и внятная часть хайдеггеровской аналитики историчности. Как возможно нечто напоминающее «возобновление», коль скоро под ним понимается собственный модус истории-
8 Хайдеггер М. Бытие и время. С. 427.
9 Там же. С. 431-432.
10 Конев В.А. Критика способности быть... С. 69.
11 Хайдеггер М. Бытие и время. С. 431.
12 Там же. С. 431.
вывшествования?
Вспомним, что несобственный модус бывшествования, бытия-бывшествующим Хайдеггер называет «забыванием», особенно подчёркивая, что забывание - это не просто «провал в памяти», не просто «отсутствие памяти о чём-то», но самостоятельный «позитивный» феномен. Но ведь чисто терминологически оппозицию «забыванию» должно составлять не «возобновление», но именно память, точнее - удержание в памяти (удержание-в-памяти). И здесь мы обращаемся к результатам, полученным в ходе интерпретации феноменологии временности Э. Гуссерля13. В статье «Проблема соотношения первичной и вторичной памяти в феноменологии Э. Гуссерля» мы предварительно интерпретировали историю как удержание-в-памяти, а «историческое прошлое» (историческое сущее) как удержанное-в-памяти. Теперь мы собираемся прояснить хайдеггеровское «возобновление» через понятие «удержание-в-памяти». Возобновлению чего-либо должно предшествовать удержание-в-памяти. Удержание-в-памяти необходимо и конститутивно для «возобновления», о котором говорит Хайдеггер. Но в этом случае мы должны сказать, что удержание-в-памяти конститутивно для историчности исторического, точнее, удержание-в-памяти есть бытие исторического (сущего). Бывшестование в своём исходном и собственном смысле есть удержание-в-памяти. В этом смысле забывание как несобственный модус историчности есть не противоположность, но именно модификация исходного удержания-в-памяти. Возобновление как возобновление удержанного-в-памяти, о котором говорит Хайдеггер, получает своё онтологическое «обоснование», становится понятно, как нечто напоминающее «возобновление» вообще возможно. Такая интерпретация соотношения «истории», «памяти» (как удержания-в-памяти) и «забывания» находит подтверждение в книге П. Рикёра «Память, история и забвение»14, специально посвящённой анализу соотношения феноменов «памяти», «истории» и «забвения». Хотя методология, используемая П. Рикёром, существенно отличается от экзистенциальной аналитики Хайдеггера15, всё же некоторые тезисы книги Рикёра помогают лучше понять фундаментально-онтологическую концепцию историчности.
П. Рикёр называет память «матрицей истории»16 и предостерегает от сведения памяти к простому объекту историографии: «.не превратилась ли память, эта матрица истории, в простой объект истории. Дойдя до этой конечной точки историографической редукции памяти, мы услышали протест, в котором находит себе прибежище способность памяти свидетельствовать о прошлом. История17 может расширить, дополнить, скорректировать, даже опровергнуть свидетельство памяти относительно прошлого, но она не в состоянии упразднить память. Почему? Потому что, как нам кажется, память остается хранительницей высшей конститутивной диалектики прошлости прошлого»18. Сказано, что память в некотором смысле является конституивной для «прошлости прошлого»19. Отмечено также,
13 См.: Дёмин И.В. Проблема соотношения первичной и вторичной памяти в феноменологии Э. Гуссерля // Научный молодёжный ежегодник. Выпуск V / Под ред. С.А. Репинецкого, А.А. Косицына, И.А. Власенко, Я.А. Голубинова, Д.А. Иванова. - Москва-Самара-Тольятти: Издательство СамНЦ РАН, 2010. - 346 с.
С. 221-227.
14 См.: Рикёр П. Память, история, забвение / Перевод с французского: И.И. Блауберг, И.С. Вдовина, О.И. Мачулъская, Г.М. Тавризян. - М., 2004.
15 Для Рикёра феномены «памяти», «истории» и «забвения» с самого начала вплетены в социальный контекст. Отсюда частые ссылки на конкретно-научное изучение этих феноменов, чего нет и не может быть в экзистенциальной аналитике, поскольку она является фундаментальной онтологией.
16 Термином «история» Рикёр обозначает как собственно историю как бытие исторического, так и «науку историю», «историографию». Не всегда можно понять, в каком именно смысле (первом или втором) термин история употребляется.
17 Здесь под «историей», несомненно, понимается историография.
18 Рикёр П. Память, история, забвение / Перевод с французского: И. И. Блауберг, И. С. Вдовина, О. И. Мачулъская, Г.М. Тавризян. - М., 2004. - С. 690.
19 При этом, разумеется, нельзя отождествлять память с историческим знанием. На это указывает также и М.В. Губина в своей диссертации «Память в структуре исторического познания»: «Память нельзя рассматривать в качестве синонима исторического знания, что часто имеет место в крайних постмодернистских концепциях
что историография возможна только на почве памяти, память для неё неустранима и необходима.
Ещё более важным представляется предложенная Рикёром трактовка памяти как «верности прошлому». «Верность прошлому, - пишет Рикёр, - является не данностью, а обетом. Этот обет, как любой другой, может не осуществиться, быть нарушенным. Его
специфика заключается в том, что он реализуется не в действии, а в репрезентации,
20
воссозданной в серии речевых актов, конституирующих декларативное измерение памяти»20. То, что Рикёр называет «верностью прошлому», можно понять как «возобновление», о котором говорит Хайдеггер, то есть как собственный модус истории, понятой как исходное удержание-в-памяти. Рикёр подчёркивает, что «верность прошлому» - это «не данность, а обет», который может быть нарушен. Нарушение этого раз и навсегда данного, заранее уже данного обета «верности прошлому» приводит к несобственному модусу историчности - к забвению, забыванию21. Эта параллель, проводимая между «нарушением обета верности прошлому» и забыванием как несобственным модусом историчности хороша тем, что она позволяет учесть замечание Хайдеггера о том, что забывание - это не просто «провал в памяти» и не просто «отсутствие памяти» об объекте. Забывание - это именно экстазис, который онтически может проявляться (и всякий раз каким-то образом проявляется) в каких-то действиях или словах. Разумеется, «верность прошлому», о которой говорит Рикёр, мы должны понимать экзистенциально онтологически, то есть, исходя из понимания трёх временных моментов как равноисходных: верным прошлому можно быть только из собственного будущего, только из собственного «заступания в смерть».
Здесь уместно провести параллель с тем, как М.К. Мамардашвили трактует соотношение памяти и забывания. По мысли Мамардашвили, забывание естественно, забывать естественно, а помнить - «противоестественно», память осуществляется посредством «усилия», тогда как забывание происходит «само собой», в силу «естественных причин»22. Такая трактовка заметно упрощает то понимание соотношения памяти и забывания, которое имеет место в рамках фундаментальной онтологии. В фундаментальной онтологии предполагается нечто напоминающее «удержание-в-памяти», которое в собственном модусе предстаёт как «возобновление», в несобственном - как забывание. Само «забывание» мыслится не как естественный процесс (по аналогии с процессами, происходящими в природе, - а у Мамардашвили смысл здесь именно таков), но событийно, как момент всякого события, свершающегося в несобственном модусе.
Подводя итог рассмотрению проблемы собственной историчности присутствиеразмерного сущего, С.В. Соловьёва пишет: «История не где-то позади моего
философии истории» (Губина М.В. Память в структуре исторического познания. Дис. ... канд. филос. наук: 09.00.01 Москва, 2005. С. 130). При том, что историческое знание ни в каком смысле не может быть сведено к памяти, нельзя не согласиться с К.П. Шевцовым, который пишет: «Опыт прошлого, удерживаемый памятью, имеет важнейшее значение для когнитивных процессов, предоставляет в их распоряжение определённые модели и мысли, устойчивые и открытые новым обстоятельствам, позволяющие ориентироваться не только в настоящем, но и предвидеть также наиболее вероятные варианты будущих событий» (Шевцов К.П. Темпоральность субъекта и природа памяти. Дис. ... канд. филос. наук: 09.00.01 Санкт-Петербург, 2003. С. 3-4).
20 Рикёр П. Память, история, забвение. С. 686.
21 Правда, чуть ниже Рикёр даёт совсем иную трактовку забыванию. «Наше отношение к забвению, - пишет он, -не отмечено актами мышления, сравнимыми с актами узнавания, которые мы назвали маленьким чудом памяти, — воспоминание вызвано, оно внезапно пришло, оно вернулось; мы мгновенно узнаем вещь, событие, человека и вскрикиваем: «Это она! Это он!». Приход воспоминания - это событие. Забывание не является событием, оно не приходит, его не заставляют прийти. Разумеется, можно в определенный момент заметить, что мы что-то забыли. Но то, что в таком случае признают, это состояние забвения, в котором мы были» (Рикёр П. Память, история, забвение. С. 695). Такая трактовка забывания имеет своё основание в методологии, которую использует П. Рикёр. Эта методология существенно отличается от экзистенциальной аналитики Хайдеггера, о чём мы уже говорили. С точки зрения фундаментальной онтологии забывание нужно понимать событийно. Исходно онтологически забывание - это некое событие, точнее это момент всякого события, коль скоро само это событие как бытие Dasein совершается в несобственном модусе.
22 Мамардашвили М. К. Как я понимаю философию // http: //www.gumfak.ru/filos_html/ mamard/ kak_ya_ponim.shtml
существования, но история есть то, что появляется в результате моего наступления или заступания в одну из своих возможностей»23. С первой частью этого высказывания нельзя не согласиться, вторая нуждается в одном существенном уточнении: история как
бывшествование не появляется в результате заступания, она всякий раз сопутствует этому наставанию, совершающемуся в собственном или несобственном модусе. В качестве всякий раз, то есть необходимо сопутствующего момента, история есть исходное удержание-в-памяти, которое в несобственном модусе предстаёт как забывание.
Подведём итог рассмотрению проблемы соотношения исходной собственной историчности присутствиеразмерного сущего и производной историчности (миро-
историчности) неприсутствиеразмерного сущего, внутримирно-встречного сущего:
• история (бывшествование) как момент бытия-в-мире совершается всякий раз либо в собственном, либо в несобственном модусе;
• несобственное бывшествование как забывание (собственной изначальной
временности-конечности) делает возможным расхожее понимание истории как
«исторического процесса», в котором человек, понятый как субъект, может «играть какую-то
24
роль» или же «не играть никакой роли»; причём такое понимание не является каким-то заблуждением, а «объективный исторический процесс» - это вовсе не абстрактная
историософская конструкция, не имеющая под собой никакого бытийного основания; нечто напоминающее «объективный исторический процесс» действительно имеет место, но только когда Dasein экзистирует в несобственном модусе;
• характер историчности не приходит к миро-историческому сущему вместе с историографической тематизацией; сущее как внутримирно-встречное сущее в себе самом, с самого начала исторично, так как оно с самого начала принадлежит миру экзистирующего Dasein;
• история как момент бытия-в-мире, то есть исходно онтологически, есть «удержание-в-памяти» того, что всякий раз возобновляется в возобновлении или забывается в забывании.
Библиографический список
1. Абдуллин АР Философская герменевтика: исходные принципы и онтологические основания: Препринт! Издание Башкирского университета. - Уфа, 2000.
2. Губина М. В. Память в структуре исторического познания. Дис. ... канд. филос. наук:
09.00.01. - Москва, 2005.
3. Дёмин И.В. Проблема соотношения первичной и вторичной памяти в феноменологии Э. Гуссерля II Научный молодёжный ежегодник. Выпуск V I Под ред. С.А. Pепинецкого, А.А. Косицына, И.А. Власенко, Я.А. Голубинова, Д.А. Иванова. - Москва-Самара-Тольятти: Издательство СамНЦ PÄK, 2010. - 346 с. С. 221-227.
4. Дёмин И.В. Экспликация экзистенциально-онтологического смысла истории и историчности в фундаментальной онтологии М. Хайдеггера II Научный молодёжный ежегодник. Выпуск 5. Часть 2: Актуальные вопросы гуманитарного познания: Материалы интернет-форума от 5.09.2010 I Сост. И.А. Соколов; Под ред. И.А. Соколова, С.А. Pепинецкого. - М.: Издательство «Спутник+», 2010. - 129 с. С. 49-58.
5. Конев В.А. Критика способности быть: (Семин. по "Бытию и времени" Мартина Хайдеггера) I Самар. гос. ун-т. Каф. философии гуманит. фак. - Самара: СамГУ, 2000.
6. Pикёр П. Память, история, забвение I Перевод с французского: И.И. Блауберг, И.С. Вдовина, О.И. Мачулъская, Г.М. Тавризян. - М., 2004.
7. Хайдеггер М. Бытие и время I Пер. с нем. В.В. Бибихина. - Харьков, 2003.
8. Шевцов К. П. Темпоральность субъекта и природа памяти: Дис. ... канд. филос. наук:
09.00.01. - Санкт-Петербург, 2003.
23 Конев В.А. Критика способности быть. С. 71.
24 Проблема «роли человека в истории», «роли личности в историческом процессе», столь популярная в классической историософии и столь значимая для неё, в экзистенциальной аналитике историчности Хайдеггера не только не может быть поставлена, но и обнаруживает себя как псевдопроблема.
