CC BY
36
УДК 81'23
смысловое восприятие свободного словосочетания
вне контекста
В статье показано, как осуществляется смысловое восприятие свободного словосочетания (с окказиональной метафорой) вне контекста. В эксперименте обнаружено, что путь к смыслу такого словосочетания опосредован рядом операций и стратегий. Преобладающей операцией оказалась смысловая субституция, наиболее востребованной стратегией - метафорическая перцепция на основе синтаксической формы словосочетания. Результаты эксперимента показывают, что понимание окказионального словосочетания вне контекста является трудной речевой задачей. Именно поэтому при включении подобного словосочетания в свой дискурс говорящий вынужден использовать специальные метаязыковые показатели. Кроме того, в эксперименте выявлено, что те, кто метафорически осмыслил словосочетание-стимул, по-разному представляют того, кто его употребил. Однако участникам эксперимента удалось построить аутентичное интерсубъективное представление о создателе окказионального словосочетания. Автор приходит к выводу о том, что при смысловом восприятии адресат оперирует свободным словосочетанием как относительно автономной сложной структурой и что вне контекста оперирование свободным словосочетанием носит вариативный характер.
ключевые слова: свободное словосочетание, смысловое восприятие, окказиональная метафора, эксперимент.
введение. В настоящей статье представлено экспериментальное исследование, направленное на обнаружение психолого-речевых операций и стратегий1, обеспечивающих смысловое восприятие окказиональной реализации модели словосочетания V+N4 («глагол + зависимое имя существительное в форме винительного падежа без предлога») с метафорическим глагольным компонентом. Окказиональное словосочетание, в котором реализованы необычное и, главное, не встречавшееся прежде метафорическое значение главного компонента и обусловленное этой семантической инновацией неожиданное лексическое выражение зависимого компонента, обладает всеми отличительными признаками свободного словосочетания
1 Операции и стратегии отражают собственно психологическую сторону речевых механизмов. Операция - способ решения речевой задачи. Стратегия - одна из моделей активности в рамках операции.
сигал кирилл Яковлевич
ведущий научный сотрудник,
заведующий отделом экспериментальных исследований речи
Институт языкознания РАН 125009, Россия, Москва, Большой Кисловский пер., 1/1
e-mail: [email protected]
(СС) [Печников 1973: 32-33]. Крайне важно, что такое словосочетание является свободным с точки зрения адресата: ему неизвестно не только словосочетание в целом, но и неизвестен эмоционально-концептуальный «поворот» метафорического акта, побудивший говорящего / пишущего преодолеть конвенции лексической сочетаемости и создать «оригинальный и инновативный семантический фрагмент» [Шувалов 2005: 30] предложения-высказывания и текста. Вследствие этого в языковом сознании адресата нет и не может быть конвенционального смыслового отображения подобного СС.
обоснование материала для эксперимента. Покажем, что окказиональное словосочетание исповедовать огород, извлеченное из текста притчи и взятое в качестве стимула для эксперимента, является свободным. Ср.: Однажды один старец копал свой огород, чтобы посадить несколько кустов помидоров. К нему пришел посетитель и спросил: - Что ты делаешь? - Да вот, исповедую свой огород, -отозвался старец. - Неужели огород тоже нуждается в исповеди? - опешил посетитель. - Конечно, нуждается, - ответил ему старец. - Я убедился, что когда поисповедую огород, то есть вычищу землю от камней, сорняков, колючек и того подобного, то овощи, которые он родит, бывают крепкими, здоровыми, как на подбор! А если оставить огород без исповеди, то и вырастут на его грядках какие-то недоразвитые желтенькие и сморщенные помидорчики... [ЖЧ 2009: 57].
Жанровую специфику притчи создают семантическая двуплановость рассказа или диалога, с одной стороны, и эзотеричность смысла ключевых слов, словосочетаний, предложений-высказываний, с другой. Тяготение притчи к «свертыванию» в сентенцию императивно-этического содержания, к параллелизму конкретного и универсального планов изображения, к иносказательности [Тамарченко 2008: 187] -все это обусловлено семантическими установками притчи как вторичного речевого жанра (по М.М. Бахтину). Жанровой природой притчи определены такие свойства ее семантической фактуры, как нарушение конвенций лексической сочетаемости, непредсказуемое смысловое варьирование слов, повышенный «тонус» метафори-зации, композиционно-смысловое «напряжение», преодолеваемое за счет прямых / косвенных толкований (интерпретант), отказ от непрерывности семантической изотопии. Представляется, что в притчевой истории довольно предсказуемо появление такого окказионального СС с метафорой, как исповедовать огород, смысловое восприятие которого способно затруднить не только внутреннего адресата (посетителя старца), но и внешнего (читателя / испытуемого (и.) в эксперименте2).
Метафора старца поражает своей духовной продуманностью, это, безусловно, не семантический «экспромт». Огород нуждается в исповеди (= в 'очищении') так же, как нуждается в ней душа человека, - вот тот духовный урок, который извлек посетитель из беседы со старцем. В притче благодаря метафоре эмоционально-этическое воздействие становится «опосредованным», «что дает больший вос-
2 Весьма показателен тот факт, что в ходе проведения эксперимента не было ни одного и., не посетовавшего на то, что это словосочетание является никогда не слышанным, странным, невозможным, бессмысленным и т.п. По-видимому, подобные первоначальные впечатления не могут не указывать на то, что в качестве стимула перед участниками эксперимента предстало именно окказиональное словосочетание.
питывающий эффект» [Харченко 2007: 46]. Во внутренней речи старца это СС с метафорой, по всей видимости, сложилось давно и служило средством аутосуггестии, но для посетителя оно, никогда не слышанное прежде, поистине стало семантическим «откровением». Действительно, «метафора способна обнаружить потаенные, неочевидные связи или открыть такую перспективу, с которой мы можем по-другому взглянуть на мир и на самих себя» [Шувалов 2005: 24].
В притче СС с метафорой, отсутствующее в речевом «багаже» посетителя старца, нисколько не препятствует общению и, главное, передаче духовного опыта, так как старец сопровождает неизвестное посетителю СС метаязыковым обрамлением: во-первых, прямым смысловым толкованием посредством пояснительной конструкции с союзом то есть; во-вторых, косвенным смысловым толкованием -межфразовой связью двух аналогичных по строению сложных синтаксических конструкций (когда..., то - если..., то и) на основе сопоставительно-противительного союза а и лексических «центров сопоставления» антонимического типа.
Для метафоры вообще характерно употребление в контексте метаязыковых показателей. Недаром еще Цицерон считал, что если употребление метафоры в речи неизбежно, то «ее целесообразно снабжать смягчающей формулой и ita dicam 'так сказать'» [там же: 5]. Н. Гудмен писал о том, что «предложение Озеро - сапфир истинно в своем метафорическом применении, если, и только если, истинно предложение Выражаясь метафорически, озеро - сапфир» [Гудмен 1990: 195], полагая тем самым, что истинность метафорической предикации должна подтверждаться особой метаязыковой рамкой. Конечно, метаязыковую рамку типа вводно-комментирующего оборота выражаясь метафорически вряд ли стоит считать узаконенной в повседневном речевом узусе, однако отказывать ей в имплицитном, подразумеваемом присутствии в предложениях-высказываниях с метафорой было бы слишком неосмотрительно.
Согласно В.Н. Телия, «метафора угадывается по "сбою" в логическом порядке выбора лексико-грамматических средств организации предложения» [Телия 1988: 47]. В первой ответной реплике старца подобный «сбой» наблюдается в сочетании сказуемого с прямым дополнением, т.е. в СС модели V+N4. Понятно, что зависимый субстантивный компонент огород использован в значении 'участок земли - гряды под овощами, обычно вблизи дома, жилья' [ТСРЯ 2007: 555]. Однако глагол исповедовать, выступающий в функции главного компонента, в значении 2. кого 'у христиан: принять (-нимать) исповедь3' [там же: 308] может управлять только личным субстантивным компонентом (ср.: исповедовать паломника). Лексико-грамматический «сбой» вызван здесь семантическим преобразованием глагола и его объектной сочетаемости (для последней определяющим фактором оказывается «погашение» синтагмемы 'лицо'), на что указывает прямое смысловое толкование, которое в притче дает старец СС исповедовать огород: 'вычищать землю от камней, сорняков, колючек и того подобного'. Действительно, глагол исповедовать становится в притче метафорическим окказионализмом: его «притчевое» значение
3 Исповедь 1. 'у христиан: признание в своих грехах перед священником, отпускающим грехи от имени церкви и Бога, церковное покаяние' [ТСРЯ 2007: 308].
возникает за счет осознаваемого старцем сходства грехов человека, например, с растущими в огороде сорняками в том, что как от тех, так и от других необходимо очищение4.
Окказиональное словосочетание исповедовать огород - ключевое в композиционно-смысловой организации притчи - обладает как семантической, так и синтаксической членимостью, выражает смысловые отношения между компонентами - объектные, произведено в речи по продуктивной модели V+N4 путем метафорического «сдвига» главного компонента и неконвенционального лексического выражения зависимой от него субстантивной словоформы, не хранится в памяти носителей языка как отдельный «гештальт», побуждает к метаязыковой активности, нацелено на эмоционально-этическое воздействие через живой образ, вызывающий интерес у адресата, - т.е., иначе говоря, данное словосочетание является свободным, и поэтому оно, будучи частным случаем СС, вполне может использоваться в качестве стимула для эксперимента.
СС в перцептивно-смысловом аспекте. Учение о смысловом восприятии речевого сообщения как о «сложной перцептивно-мыслительно-мнемической деятельности» адресата [Зимняя 2001: 312] было создано в рамках Московской психолингвистической школы. Этот психолого-речевой процесс включает в себя прием, осмысление и понимание (или непонимание) речевого сообщения, а также сохраняющиеся в памяти «единицы и правила оперирования ими на всех уровнях языковой иерархии», без которых смысловое восприятие неосуществимо [там же: 311-312].
Несмотря на то, что И.А. Зимняя допускает понимание как «одномоментное решение типа инсайта в процессе осмысления» [там же: 310], ею предложена такая психологическая схема смыслового восприятия, в которой выделяются несколько уровней (или этапов) активности адресата: побуждающий, формирующий и реализующий. Так, «побуждающий уровень объединяет ситуативно-контекстуальную сигнальную (стимульную) информацию и мотивационную сферу. <.. .> Формирующий уровень... содержит четыре взаимосвязанные и взаимовключающиеся фазы: 1) фазу смыслового прогнозирования; 2) фазу вербального сличения; 3) фазу установления смысловых связей а) между словами и б) между смысловыми звеньями и 4) фазу смыслоформулирования. <.> Реализующий уровень на основе установления. общего смысла формирует замысел ответного речевого действия» [там же: 340-341].
Применительно к изучению смыслового восприятия СС особую ценность приобретает идея о том, что «процесс смыслового восприятия осуществляется путем установления смысловых связей между. словами» [там же: 332], в результате чего «формируется определенное смысловое звено, показателем которого является возможность перевода его на уровень нерасчлененного, монолитного
4 Подобное метафорическое преобразование глагола исповедовать оказывается небезразличным и для лексического выражения потенциального субъекта действия. Если в значении 'принимать исповедь' глагол-сказуемое может иметь в качестве субъекта-подлежащего исключительно то или иное обозначение представителя иерейского чина (отец Иоанн, батюшка, иеромонах и т.д.), то в «притчевом» значении отмеченное ограничение преодолевается.
Вопросы психолингвистики
представления - образа», причем в создание смыслового звена «включается механизм семантических и одновременно грамматических правил» [там же: 341]. Поскольку же СС возникает в ходе комбинаторно-синтаксического взаимодействия слова и словоформы, с одной стороны, и в ходе соблюдения (или - реже - отступления от) конвенций лексической сочетаемости, с другой стороны, можно полагать, что в перцептивно-смысловом плане СС соответствует конкретное смысловое звено и что в оперативной памяти адресата СС остается в виде образа, который лишен жесткой «привязки» к речевой форме этого СС. Далеко не случайно А.А. Леонтьев высказывал мысль о том, что «вообще понятно то, что может быть иначе выражено» и что пониманием является «процесс перевода смысла... в любую другую форму его закрепления» [Леонтьев 1999: 141-142].
Правомерность перцептивно-смыслового анализа СС в отдельности обусловлена тем, что, во-первых, в долговременной памяти адресата хранится «кодовый эталон», на основе которого происходит узнавание СС [Берман 1976: 102], а во-вторых, смысловое звено и, главное, образ, в котором отображен личностно окрашенный вариант понимания СС, оказывается относительно автономным. Последнее подтверждается тем, что одно и то же СС, взятое как в контексте предложения-высказывания, так и в изоляции от него, является осмысленным. И даже возможная при контекстной изоляции СС «множественность его толкования не имеет ничего общего с произвольностью. Она не безгранична, а допустима лишь в известных пределах» [Габ 1992: 56]. Поэтому в чем-то справедливо мнение о том, что «смысл словосочетания. самодостаточен в той мере, чтобы обеспечить восприятие этой единицы в отрыве от условий, в которых она существует» [Смольянинова 1990: 14].
По наблюдениям А.Р. Лурия, которые вполне можно распространить и на СС, «слушающий (или читающий) никогда не ставит своей задачей понять отдельные слова или изолированные фразы; оба этих процесса - понимание отдельных слов или фраз. - играют роль подчиненных, вспомогательных операций (курсив автора. - К.С.) и лишь в некоторых случаях превращаются в специально осознанные действия» [Лурия 1998: 279].
Совершенно очевидно, что именно таким случаем оказывается намеренно созданная экспериментальная ситуация, в которой СС, оторванное от своего семантико-синтаксического контекста, становится объектом смыслового восприятия. В подобной экспериментальной ситуации имеется некая неполнота перцептивно-смыслового акта (например, здесь нет полноценного момента узнавания и, соответственно, перцептивного обособления СС, равно как нет проверки гипотез о смысловом толковании СС в контексте), но это нисколько не препятствует обнаружению в эксперименте тех психолого-речевых процедур, благодаря которым осуществляется смысловое восприятие одного и того же (!) СС как такового.
Метафора в перцептивно-смысловом аспекте. Несмотря на то, что ни одна из синтаксических моделей СС не может считаться специализирующейся исключительно на реализации метафоры [Шендельс 2006: 261], обращаясь к изучению смыслового восприятия СС с метафорическим компонентом, необходимо разобраться в том, как вообще происходит перцептивно-смысловая обработка метафоры вне зависимости от ее синтаксической оформленности.
Прежде всего стоит отметить, что смысловое восприятие метафоры, соединяющее воедино семантическую компетенцию адресата и его воображение (П. Рикер), принадлежит к сфере креативных процессов, где вместо стандартной правилосообразности действует эвристика. «Понимание, метафоры, - пишет Д. Дэвидсон, - есть результат творческого усилия: оно столь же мало подчинено правилам» [Дэвидсон 1990: 173]. Процесс осмысления метафоры активизирует имплицитный диалог с ее создателем5, поскольку если смысл метафоры «где-то и содержится, то только в отношении "говорящий - язык - слушающий", а не в каком-то компоненте этого отношения» [Бикертон 1990: 289]. Обращая внимание на «диалогическое начало в метафоре, ее ориентацию на восприятие и воздействие», В.Н. Телия подчеркивает, что «для метафоры существенно, что она изначально настроена на диалогическую форму развития ее содержания и понимания благодаря модусу "как если бы", который ориентирован на "внутреннее" соглашение принять это условие фиктивности (и убедить в ней адресата)» [Телия 1988: 32, 48]. Поэтому «истолкование метафор несет на себе отпечаток и творца, и интерпретатора» [Дэвидсон 1990: 173].
Перцептивно-смысловую обработку метафоры в современной науке принято рассматривать как сложную деятельность, каждая фаза которой нацелена на решение нетривиальной когнитивной задачи. Так, согласно В.И. Шувалову, сначала «слушатель или читатель должен установить, следует ли вообще искать метафорический смысл в том или ином высказывании либо тексте. Далее он должен прибегнуть к определенной стратегии понимания, чтобы проникнуть в истинный смысл метафорической лексемы. Он должен, наконец, вовремя остановиться и поставить точку в своих семантических изысканиях, иначе произойдет избыточная интерпретация, выходящая за рамки авторских намерений» [Шувалов 2005: 74]. «Оба элемента метафоры, знак-объект и знак-носитель, даются. в восприятии одновременно, так что разум, перепрыгивая мгновенно с одного полюса на другой и опираясь на контекст (в том числе предельно ограниченный, как, например, в эксперименте, где метафора предъявляется испытуемым (ии.) в таком минимальном достаточном для нее контексте, как СС. - К.С.), сам вычисляет нужное решение» [там же: 75].
«Продукт» смысловой перцепции метафоры сохраняется в оперативной памяти адресата в виде такой «записи», в которой использован смешанный вербально-изобразительный код, совмещающий как мнемические отображения интерпретант - слов и схем их сочетаемости, так и наглядно-образные представления («картинки»), обеспечивающие обрисовку столкновения двух «конфликтных» визуализаций, т.е. метафорической и буквальной. Безусловно, также остается в памяти адресата «след» от «того нередуцируемого эмоционально-семантического элемента», который довольно трудно (если не невозможно) воспроизвести в случае перефразировки метафоры [там же: 30]. Тем не менее при необходимости верба-
5 Не исключено, что в ходе восприятия окказиональной метафоры, творимой преимущественно из «подручного» номинативного материала, адресат может строить субъективные представления о ее создателе, поскольку в окказиональной метафорике, как и в выразительной речи вообще, «обычно выявляется весь психологический облик личности» [Рубинштейн 2001: 416]. Это утверждение нуждается в экспериментальной проверке.
лизации «продукта» смысловой перцепции метафоры носителями языка обычно даются разнообразные речевые реакции, содержащие такие варианты толкования, в которых пусть и «погашен» эмоционально-образный настрой метафоры, но зато воссозданы процедуры ее «рецептивного порождения» (И.М. Берман).
Методика эксперимента. Полагаем, что экспериментальное исследование смыслового восприятия той или иной речевой структуры, в том числе и СС с метафорой, может носить исключительно поисковый характер, поскольку строить конкретные гипотезы по поводу латентного процесса, никогда в полной мере и, главное, в динамике его осуществления не «овнешняемого» (Е.Ф. Тарасов) в речевых реакциях ии., практически невозможно. Сообщая о том, как они понимают, например, СС с метафорой, ии. «овнешняют» обычно свои интерпретационные решения, но не то, как они были получены. Однако не приходится сомневаться в том, что благодаря инструментарию коммуникативно-структурного и структурно-семантического анализа экспериментатор вполне обоснованно может дифференцировать речевые реакции и даже высказать догадку о приведших к ним психолого-речевых операциях и стратегиях.
Описанный ниже эксперимент был проведен в Колледже МИД РФ среди студентов 1-го курса вечернего отделения. В эксперименте приняли участие 30 ии. в возрасте от 20 до 25 лет с высшим, неоконченным высшим и средним специальным образованием. Процедура эксперимента состояла в следующем: после предъявления ии. СС с метафорическим компонентом исповедовать огород каждый из них в своей индивидуальной анкете письменно отвечал на два вопроса: 1) Как Вы понимаете это словосочетание? и 2) Кто, по Вашему мнению, мог его употребить? Постановка таких вопросов перед ии. объясняется тем, что экспериментатор стремился получить сведения о том, как именно могло быть понято стимульное СС с окказиональной метафорой в режиме «in vacuo», а также о том, связано ли смысловое восприятие такого СС с субъективными представлениями ии. о создателе метафоры. Время выполнения экспериментального задания никак не ограничивалось.
В процессе работы над экспериментальным заданием некоторые ии. спрашивали о том, должен ли ответ на каждый из вопросов быть единственным или же допускается запись всех возникших вариантов ответа. На это им было замечено, что можно писать все, что они считают необходимым. Вследствие этого в письменных отчетах нескольких ии. оказалось по два разных ответа на тот или на другой вопрос экспериментального задания. Например: Очищать огород или, возможно, много жаловаться, изливать душу. Простые люди (например, деревенские); Исповедовать огород - это очистить его от сорняков и т.д. Старик или человек, которому принадлежит огород. По-видимому, в двояком смысловом толковании стимульного СС отображена нетипичность лексической сочетаемости его компонентов, а в неединственности субъективного представления о том, кто мог употребить это СС, - необязательная закрепленность окказиональной метафоры за конкретным социально-ролевым речевым типажом.
результаты эксперимента и их обсуждение. Коммуникативно-структурный анализ полученных от ии. смысловых толкований как особых микротекстов показывает, что в перцепции стимульного СС задействованы такие психолого-речевые операции, как смысловая субституция, фабулизация и диалогизация, причем среди
них преобладающей операцией является первая (94%). Это объясняется тем, что смыслом СС «будет то, что предметно тождественно в разных лексических оформлениях» [Жинкин 1982: 81], но обычно все же в форме СС. Активизация смысловой субституции в процессе восприятия стимульного СС свидетельствует о том, что носителем номинации в СС вообще или, иначе говоря, его номинативной задачей является отношение между компонентами [Сигал 2010: 33-34].
При смысловой субституции стимульное СС заменяется на не совпадающее с ним по лексическому составу глагольное словосочетание той же самой или - реже - другой модели (в том числе и многокомпонентной), выступающее либо автономно, либо как синтаксический «сегмент» предложения-высказывания. Например: Очистить огород от сорняков или Следить за огородом: удалять сорняки, высаживать разнообразные культурные растения, где представлен гиперо-гипонимический «сегмент» нереализованного предложения-высказывания, осложненного однородными членами с обобщающим компонентом. Смысловая субституция нередко сопровождается метаязыковым рассуждением, в котором делается предположение о «деривационной истории» стимульного СС. Ср., пожалуй, наиболее показательный случай: В моем понимании, исповедь - это очищение. В церковном лексиконе употребляется в значении очищения души от мирских грехов. Следовательно, исповедовать огород значит приводить его в нормальный вид, очищать от сорняков.
При фабулизации происходит создание миниатюрной зарисовки с простым сюжетом, возникшим как смысловая реакция на стимульное СС. В этом случае для фабульной зарисовки произвольно отбирается тот или иной персонаж и помещается в череду событий, как бы предопределенных субъективной интерпретацией стимульного СС. Ср.: Юный агроном всегда разговаривал со своими овощами. Он рассказывал им про свои проблемы, а они ему открывали свои тайны. Общение с овощами, с растениями и фруктами давало удивительные результаты. Больше никто не собирал такой урожай. Он никогда не рассказывал про свой секрет, про то, как исповедует огород.
При диалогизации стимульное СС становится синтаксическим «сегментом» реплики воображаемого бытового диалога, причем дается наименование жанровой формы диалогического общения и определяются его участники. Так как при диало-гизации создается контекст, субъективно приемлемый для так или иначе осмысленного стимульного СС, «контурную» обрисовку воображаемого бытового диалога здесь предваряет смысловая интерпретация СС. Ср.: Увлечение «овощным» земледелием, и почему-то активно навязываемое другим. Употребить это словосочетание мог внук бабушки, заядлой огородницы, вероятно, в ссоре: «Да ты ничего не понимаешь! Исповедуешь свой огород и больше ничего не видишь вокруг!».
Структурно-семантический анализ толкований стимульного СС на фоне метаязыкового комментария, содержащегося в тексте-источнике, позволяет разграничить несколько психолого-речевых стратегий, к которым обращаются ии. в ходе смыслового восприятия СС с метафорой. По всей видимости, эти стратегии, во-первых, практически не осознаются ии. и действуют подобно своеобразным перцептивным автоматизмам. Во-вторых, одни и те же стратегии смыслового восприятия обеспечивают активность ии. в рамках разных операций. На это указывает
тот факт, что в случае фабулизации и диалогизации (отметим, однако, что в экспериментальном материале такие реакции единичны) наблюдаются стратегии, встречающиеся также при смысловой субституции.
Наиболее востребованная ии. стратегия метафорической перцепции на основе синтаксической формы СС (54,5%) состоит в том, что метафорическое переосмысление подчиняется собственно синтаксическому ранжированию компонентов стимульного СС: смысл главного компонента «вычисляется» посредством механизма метафорического переноса (т.е. слово, находящееся в позиции главного компонента, выступает в качестве фокуса метафоризации), тогда как смысл зависимого компонента отождествляется с его предметным значением, всецело относящимся к прямой сигнификации. Во многих письменных отчетах ии., обратившихся к этой стратегии, стимульному СС исповедовать огород было дано смысловое толкование 'очистить / очищать огород от сорняков'6. Полагаем, что у этих ии. возникли в чем-то сходные образные ассоциации между двумя действиями, название одного из которых показалось им вполне подходящим для наименования другого. Ср., например, некоторые метаязыковые комментарии: Очищать огород от вредителей, от всего ненужного, т.е. освобождать от «грехов», а именно от сорняков, жуков и т.д.; Очистить огород от разных сорняков. Это выражение могли употребить по отношению к своим участкам глубоко верующие люди, которые смешивают церковную терминологию с бытовой. Пониманию окказиональной метафоры в данном случае способствовала, однако, не только использованная ии. стратегия, но и их предметно-практическая, когнитивная и языковая компетентность, а также созревшее у них творческое отношение к речи, в частности процедурно-семантическая и метаязыковая готовность к осмыслению СС с окказиональной метафорой.
Стратегия опосредованной ассоциативной связи (17%) заключается в том, что зависимый компонент стимульного СС побуждает ии. вспомнить хранящиеся во внутреннем лексиконе устойчивые сочетания с этим словом, в результате чего смысловое восприятие СС осуществляется за счет blending'а с устойчивыми сочетаниями. Особенно важно отметить, что такие опосредующие звенья, определяющие специфику смысловой перцепции, всецело остаются достоянием внутренней речи. Ср.: Говорить бред, нести чепуху; Может быть, нести чушь; Навязывать свою точку зрения, которая изначально является чепухой. По всей видимости, сти-мульное СС исповедовать огород возбудило ассоциативную связь с устойчивым сочетанием огород городить 'затевать какое-н. сложное, хлопотливое дело' [ТСРЯ 2007: 555], а то - в свою очередь - обусловило ассоциативное «притяжение» вариантных устойчивых сочетаний городить чушь (чепуху). Возникающий здесь сигнификативный «сдвиг» осмысляемого СС как бы ставит ассоциативный «заслон» обнаружению иных образно-смысловых оснований метафоризации.
В качестве такого опосредующего звена при смысловой перцепции стимуль-ного СС может выступить также один из узуальных лексико-семантических вари-
6 Ии. предложили также иные по формулировке смысловые толкования, которые не выходят, впрочем, за пределы предметно-ассоциативной аналогии единой метафорической интерпретации. Например: Убрать все лишнее с грядок; Проверить все растущее в огороде; Излечить огород и т.п.
антов его главного компонента - глагола. Ср.: Высказывать свои мысли; Возможно, много жаловаться, изливать душу. В этих смысловых толкованиях отражено опосредующее воздействие архаичного значения глагола исповедовать 3. 'откровенно сообщить (-щать)' [там же: 308]. В случае диалогизации, когда внук, ссорясь с бабушкой, заядлой огородницей, заявляет ей: «Исповедуешь свой огород и больше ничего не видишь вокруг!», глагол явно воспринят в его характерном для книжной речи значении 1. 'следовать, какому-н. учению, убеждению' [там же: 308]. Впрочем, здесь нельзя полностью исключить опосредованной ассоциативной связи с более сложными в структурном плане СС типа исповедовать сокровенные мысли или исповедовать христианские ценности, в которых реализованы соответствующие лексико-семантические варианты глагола. Обращение ии. к разным узуальным значениям полисемичного глагола, несомненно, сдерживает их воображение и не позволяет представить обозначенное стимульным СС событие-метафору.
Стратегия буквального «прочтения» (14%) состоит в осмыслении компонентов стимульного СС как знаков прямой сигнификации. Буквализм смыслового восприятия не только не позволяет обнаружить образную ассоциацию, побудившую создать это СС именно как метафорический «контейнер», но и препятствует осмыслению синтаксической формы СС. Например: Исповедует обычно священник, а огород может быть местом, где происходит исповедь. Получается, что в языковом сознании и. стимульное СС было отождествлено как исповедовать в огороде, т.е. здесь имеет место перцептивно-смысловая аномалия: вопреки падежной семантике зависимой словоформы объект, претерпевающий действие, воспринимается как локус. Буквальное «прочтение» не исключается также при создании на основе стимульного СС сюжетной истории с элементами волшебной сказки (вспомним о том, что овощи открывали свои тайны юному агроному в случае фабулизации).
Наконец, довольно раритетная стратегия синтаксической метатезы фокуса метафоризации (8,5%) выражается в том, что в зону метафорического переосмысления попадает зависимый компонент стимульного СС, в то время как его главный компонент получает ту или иную допустимую узуально-гиперонимическую интерпретацию. Ср.: Выслушивать простых (деревенских или, может быть, малообразованных) людей; Может быть, объяснять элементарные понятия. Подобные смысловые толкования весьма необычны не только потому, что «перестановка» метафорического фокуса неизбежно приводит к нарушению смысловой цельности текста-источника (к тому же ии. не могли учесть этот фактор в созданной экспериментальной ситуации), но и потому, что имя существительное огород в норме и узусе является моносемичным и как будто бы вовсе не стремится к обогащению своей смысловой структуры.
Среди отмеченных в письменных отчетах наименований лиц, которые, по мнению ии., могли употребить стимульное СС, имеются как единичные реакции (в частности, человек, находящийся под воздействием алкоголя или наркотиков; глава государства и др.), так и повторяющиеся. В ряду последних преобладают такие, как старик / старец; бабушка; священник; <глубоко> верующий; простые / деревенские люди; человек, которому принадлежит огород; философ; писатель. Весьма важно здесь следующее: те ии., которые произвели соответствующее тексту-источнику метафорическое означивание стимульного СС, по-разному пред-
ставляют себе того, кто его употребил. Поэтому, во-первых, представление о творце окказиональной метафоры довольно опосредованно связано с тем, как осуществляется ее смысловая реконструкция; во-вторых, возникновение подобного представления отражает прагматическую «склеенность» слов (и, несомненно, того, что ими обозначено), например, с возрастными или профессиональными образами людей, но не сам окказиональный «вектор» метафорического преобразования.
Примечателен, однако, тот факт, что ии. все же удалось создать аутентичное интерсубъективное представление о человеке, который мог употребить стимульное СС: из притчевой истории доподлинно известно, что это, действительно, старец, <глубоко> верующий, человек, которому принадлежит огород.
выводы. Итак, более чем у половины ии. получилось единообразно и, главное, правильно понять СС с метафорой, хотя оно предъявлялось им вне контекста и оценивалось ими как окказиональное. По-видимому, компенсация нулевого контекста была осуществлена здесь за счет привычного обращения к своему жизненному - деятельностному и познавательному - и речевому опыту, возникшему в непрерывном процессе социализации и отображающему соответственно их социально-культурные и обыденные (мета)языковые знания. Однако, вообще говоря, окказиональные семантические прецеденты почти неотрывны от контекста, т.е. от связной речи, которая «может быть вполне понята на основе ее собственного предметного содержания» [Рубинштейн 2001: 404]. Поэтому также многими ии. окказиональная метафора в СС была понята совсем не так, как этого требовал контекст, или вовсе осмыслена в неметафорическом плане. Не случайно и то, что в притче это окказиональное СС с метафорой оказалось сопровождено двойным метаязыковым обрамлением: смысловая очевидность и понимаемость слов и СС должны обеспечиваться внутри контекста речи.
Кроме того, благодаря эксперименту стало очевидно, что при смысловом восприятии адресат оперирует СС как относительно автономной сложной структурой и что вне контекста оперирование СС носит вариативный характер. Отсюда следует, что не только в продуктивном, но и в рецептивном аспекте речевой деятельности СС является не чем иным, как особой оперативной единицей [Уфимцева
Берман И.М. Переработка грамматической информации при восприятии текста на уровне одиночного высказывания / И.М. Берман // Смысловое восприятие речевого сообщения. - М.: Наука, 1976. - С. 96-107.
Бикертон Д. Введение в лингвистическую теорию метафоры / Д. Бикертон // Теория метафоры. - М.: Прогресс, 1990. - С. 284-306.
Габ М.А. Проблемы анализа семантической структуры текста / М.А. Габ. -М.: ИЯз РАН, 1992. - 144 с.
Гудмен Н. Метафора - работа по совместительству / Н. Гудмен // Теория метафоры. - М.: Прогресс, 1990. - С. 194-200.
Дэвидсон Д. Что означают метафоры / Д. Дэвидсон // Теория метафоры. - М.: Прогресс, 1990. - С. 173-193.
1972].
литература
Жил человек. Сборник христианских притч. - М.: Никея, 2009. - 192 с.
Жинкин Н.И. Речь как проводник информации / Н.И. Жинкин. - М.: Наука, 1982. - 159 с.
Зимняя И.А. Лингвопсихология речевой деятельности / И.А. Зимняя. - М.: МПСИ; Воронеж: НПО «МОДЭК», 2001. - 432 с.
Леонтьев А.А. Основы психолингвистики / А.А. Леонтьев. - М.: Смысл, 1999. - 287 с.
Лурия А.Р. Язык и сознание / А.Р. Лурия. - Ростов н/Д: Феникс, 1998. - 416 с.
ПечниковА.Н. Словосочетание как синтаксическая единица / А.Н. Печников.
- Ульяновск: УГПИ им. И.Н. Ульянова, 1973. - 55 с.
Рубинштейн С.Л. Основы общей психологии / С.Л. Рубинштейн. - СПб.: ПИТЕР, 2001. - 720 с.
Сигал К.Я. Словосочетание как лингвистическая и психолингвистическая единица / К.Я. Сигал. - М.: Ключ-С, 2010. - 92 с.
Смольянинова Е.Н. Словосочетание в теоретическом и методическом аспектах / Е.Н. Смольянинова. - Л.: ЛГПИ им. А.И. Герцена, 1990. - 93 с.
Тамарченко Н.Д. Притча / Н.Д. Тамарченко // Поэтика: Словарь актуальных терминов и понятий. - М.: Изд-во Кулагиной; Intrada, 2008. - С. 187-188.
Телия В.Н. Метафора как модель смыслопроизводства и ее экспрессивно-оценочная функция / В.Н. Телия // Метафора в языке и тексте. - М.: Наука, 1988.
- С. 26-52.
Толковый словарь русского языка с включением сведений о происхождении слов. Отв. ред. Н.Ю. Шведова. - М.: Азбуковник, 2007. - 1175 с. (ТСРЯ)
Уфимцева Н.В. Словосочетание как оперативная единица построения высказывания / Н.В. Уфимцева // Психолингвистика и обучение иностранцев русскому языку. - М.: МГУ им. М.В. Ломоносова, 1972. - С. 170-179.
Харченко В.К. Функции метафоры. 2-е изд. / В.К. Харченко. - М.: URSS, 2007. - 85 с.
Шендельс Е.И. Синтаксис метафоры / Е.И. Шендельс // Шендельс Е.И. Избранные труды: К 90-летию со дня рождения. - М.: МГЛУ, 2006. - С. 261-271.
Шувалов В.И. Метафорический дискурс / В.И. Шувалов. - М.: Прометей,
(ЖЧ)
2005. - 147 с.
semantic perception of free word-combination without context
seagal Kirill Yakovlevitch
senior scientific associate,
head of department of experimental speech researches Institute of Linguistics, Russian Academy of Sciences 125009, Russia, Moscow, Bolshoi Kislovsky lane, 1/1
e-mail: [email protected]
In the article it is shown how does the semantic perception of free word-combination (namely with an occasional metaphor) without context work. The experiment revealed that the path to the meaning of such a word-combination is mediated by series of operations and strategies. The predominant operation is a semantic substitution; the most frequent strategy is a metaphoric perception on the base of syntactic form of word-combination. The results of the experiment show that the understanding of occasional word-combination without context is a difficult speech task. That is why in case of including such a word-combination in his or her discourse the speaker must use special metalinguistic markers. Besides in the experiment it is revealed that those participants who comprehended the stimulus as a metaphor imagine the one who used it quite differently. Nevertheless the participants of the experiment were able to construct an authentic intersubjective notion about creator of the occasional word-combination. The author comes to the conclusion that in the process of semantic perception the addressee operates free word-combination as a relatively autonomous complicate structure and that without context the operating by free word-combination has variable character.
Keywords: free word-combination, semantic perception, occasional metaphor, experiment.
Berman I.M. Pererabotka grammaticheskoy informatsii pri vospriyatii teksta na urovne odinochnogo vyskazyvaniya [Processing of grammatical information in the perception of the text at the level of a single utterance]. Smyslovoe vospriyatie rechevogo soobshcheniya - [Semantic perception of the speech message]. Moscow, Nauka, 1976, pp. 96-107.
Bikerton D. Vvedenie v lingvisticheskuyu teoriyu metafory [Prolegomena to a linguistic theory of metaphor]. Teoriya metafory - [The theory of metaphor]. Moscow, Progress, 1990, pp. 284-306.
Gab M.A. Problemy analiza semanticheskoy struktury teksta [Problems of analysis of the semantic structure of the text]. Moscow, Institute of Linguistics RAS, 1992. 144 p.
Gudmen N. Metafora - rabota po sovmestitel'stvu [Metaphor as a moonlighting]. Teoriya metafory - [The theory of metaphor]. Moscow, Progress, 1990, pp. 194-200.
DevidsonD. Chto oznachayut metafory [What metaphors mean]. Teoriya metafory - [The theory of metaphor]. Moscow, Progress, 1990, pp. 173-193.
References
Zhil chelovek... Sbomik khristianskikh pritch [Ones lived a man. Collection of Christian parables]. Moscow, Nikeya, 2009. 192 p.
Zhinkin N.I. Rech' kak provodnik informatsii [Speech as a conductor of information]. Moscow, Nauka, 1982. 159 p.
Zimnyaya I.A. Lingvopsikhologiya rechevoy deyatel'nosti [The linguistic psychology of speech activity]. Moscow, MPSI; Voronezh, NPO «MODEK», 2001. 432 p.
Leont'ev A.A. Osnovy psikholingvistiki [Foundations of psycholinguistics]. Moscow, Smysl, 1999. 287 p.
LuriyaA.R. Yazyk i soznanie [Language and consciousness]. Rostov n/D, Feniks, 1998. 416 p.
Pechnikov A.N. Slovosochetanie kak sintaksicheskaya edinitsa [The word-combination as a syntactic unit]. Ul'yanovsk, I.N. Ul'yanov USPI, 1973. 55 p.
Rubinshteyn S.L. Osnovy obshchey psikhologii [Foundations of general psychology]. Sanct-Petersburg, PITER, 2001. 720 p.
Seagal K.Ya. Slovosochetanie kak lingvisticheskaya i psikholingvisticheskaya edinitsa [The word-combination as a linguistic and psycholinguistic unit]. Moscow, Klyuch-S, 2010. 92 p.
Smol'yaninovaE.N. Slovosochetanie v teoreticheskom i metodicheskom aspektakh [The word-combination in the theoretical and methodological aspects]. Leningrad, A.I. Herzen LSPI, 1990. 93 p.
Tamarchenko N.D. Pritcha [Parable]. Poetika: Slovar' aktual'nykh terminov i ponyatiy - [Poetics: Glossary of relevant terms and concepts relevant]. Moscow, Izd-vo Kulaginoy; Intrada, 2008, pp. 187-188.
Teliya VN.Metafora kak model' smysloproizvodstva i ee ekspressivno-otsenochnaya funktsiya [Metaphor as a model of generation of meaning and its expressive-evaluative function]. Metafora v yazyke i tekste - [Metaphor in language and text]. Moscow, Nauka, 1988, pp. 26-52.
Tolkovyy slovar' russkogo yazyka s vklyucheniem svedeniy o proiskhozhdenii slov. Otv. red. N.Yu. Shvedova [Explanatory Dictionary of the Russian language with the inclusion of information about the origin of words. Ed. by N. Yu. Shvedova]. Moscow, Azbukovnik, 2007. 1175 p.
Ufimtseva N.V. Slovosochetanie kak operativnaya edinitsa postroeniya vyskazyvaniya [The word-combination as an operative unit of construction of utterance]. Psikholingvistika i obuchenie inostrantsev russkomu yazyku - [Psycholinguistics and teaching Russian to foreigners]. Moscow, Lomonosov MSU, 1972, pp. 170-179.
Kharchenko V.K. Funktsii metafory [The fuctions of metaphor]. Moscow, URSS, 2007. 85 p.
Shendel's E.I. Sintaksis metafory [The syntax of metaphor]. Izbrannye trudy: K 90-letiyu so dnya rozhdeniya - [Selected works: On the 90th anniversary of her birth]. Moscow, MSLU, 2006, pp. 261- 271.
Shuvalov V.I. Metaforicheskiy diskurs [Metaphorical discourse]. Moscow, Prometheus, 2005. 147 p.
Вопросы психолингвистики
