CC BY
87
1911. - Режим доступа : http://krotov.info/lib_sec/26_ ae/aern/aer_0.htm (дата обращения : 31.03.2012). Wagner, Andreas. Theolinguistik? - Theolinguistik! In: Internationale Tendenzen der Syntaktik, Semantik und Pragmatik. Akten des 32. Linguistischen Kolloquiums
in Kassel 1997. Hrsg. von Hans Otto Spillmann und Ingo Warnke. - Frankfurt [u.a.]: PETER LANG Internationaler Verlag der Wissenschaften, 1999. - S. 507512.
УДК 801.111 ББК 81.032
В.М. Хантакова
смыслоформирующая роль синонимии
Статья посвящена одной из актуальных проблем современной лингвистической науки -проблеме синонимии, в описании которой имеет место перемещение акцента с синонимии форм на синонимию смыслов. Важным является выбор и соединение синонимов в тексте, выполняющее в тексте смыслоформирующую роль.
Ключевые слова: синонимия; смысл; значение; текст; антпропоцентризм
V.M. KHANTAKOVA
SENSE FORMATION ROLE OF SYNONYMY
The article is focused on the current problems of synonymy. The study of synonymy is related to the description of meaning and sense of linguistic units. The importance of choosing and correlation of synonyms from a homogeneous semantic space in a process of the text organization and its sense is demonstrated.
Key words: synonymy; sense; meaning; text; anthropocentrism
Теоретическое и практическое изучение синонимии, несмотря на достаточно большое количество глубоких, обобщающих исследований на материале различных языков, выявление и характеристику синонимических единиц, их семантико-стилистической, коммуникативно-прагматической специфики, продолжает оставаться в центре внимания лингвистов. Неугасающий научный интерес к изучению синонимии объясняется не только расширением круга языковых единиц (от уровня слова до уровня текста), вступающих в синонимические отношения [Хантакова, 2006], но и использованием достижений современной науки, а именно: изучение языка в тесной связи с миропониманием человека, его духовной и практической деятельностью. Вполне естественно, что такие перемены в интерпретации языка коснулись и синонимии как одной из семантических констант естественного языка, описание которой в полном объеме нельзя в отрыве от человека, сущность которого «покоится в языке» [Хайдеггер, 1993, с. 259].
Логичным следствием таких перемен явилось перемещение исследовательского акцен-Вестник ИГЛУ, 2012
та с узкоспециализированного понимания синонимии с уже сложившимися отношениями между языковыми единицами (синонимии форм) одного ряда на синонимию смыслов, отображающую антропоцентрические условия формирования, развития и функционирования синонимических средств языка и адекватное оперирование ими. Становится вполне очевидным, что за ориентиры и цели при описании синонимии принимается принцип антропоцентризма, реализующийся, прежде всего, во взаимосвязи интеллекта, воли и эмоции языковой личности [Малинович, 1989], использующей знание синонимических средств языка в качестве действенного инструмента в своей познавательной и коммуникативной деятельности.
При этом конструктивно описание синонимии в непосредственной связи с поиском и установлением смысла синонимических единиц, подготовленное в лингвистике рядом исследований. Так, идея рассмотрения отношения синонимии языковых единиц в качестве основного орудия описания смысла начала реализовываться в работах по модели «Смысл <=> Текст» [Мельчук, 1999, с. 7], признанной
«одной из самых захватывающих и парадоксальных мыслей» в исследовании языка ХХ столетия [Апресян, 1998, с. 177]. Положенные в основу теоретической модели описания языка «Смысл <=> Текст» посылки о роли синонимических преобразований внутри языка в объяснении смысла языковых выражений свидетельствуют о неизбежности и закономерности множественности объяснения-описания их значения. Действительно, чем больше толкований-перифраз, тем лучше объясним смысл - «инвариант всех синонимических преобразований, т. е. то общее, что имеется в равнозначных текстах» [Жолковский, 1969, с. 10]. У Куайн, обращаясь в одной из работ к проблеме толкования значений языкового выражения, являющегося одним из частных видов лингвистического описания языковых единиц, отмечает: «то, что обычно называется толкованием значения высказывания, есть просто произнесение синонима, формулируемого более ясным языком, чем оригинал» [Quine, 1952, p. 199]. В его другой работе предлагается определение смысла языковых выражений исходя из множества толкований-перифраз: «Если мы принимаем как данное отношение синонимии, то понятие значения легко вывести следующим образом: значение выражения есть класс всех выражений, синонимичных с данным» [Quine, 1972, p. 43]. Определение понятия смысла через синонимические преобразования решалось и на уровне текста: «смыслом данного текста называется то общее, чт. е. в данном тексте и во всех текстах, которые ему синонимичны. Иначе можно сказать, что смысл текста - это инвариант относительно всех его синонимичных преобразований» [Падучева, 1975, с. 549]. Сходная методика описания смысла языковых выражений прослеживается и в других семантических исследованиях [Вейнрейх, 1970, с. 225; Шаумян, 1974, с. 8; Малинович, 1989, с. 121].
таким образом, эволюция представлений о синонимии характеризуется включением ее обсуждения в контекст широкой проблемы смысла, являющейся в своем роде нервом современной исследовательской мысли. А это открывает новые объяснения закономерностей выбора синонимического средства из целого ряда, а также случаев их совместного употребления. При выборе в фокусе не только
условия, цели, содержание речевого общения, но и человек с его системой знаний об окружающей его действительности и отношением к ней, к себе, другим людям, с его внутренним состоянием, в котором тесно переплетены (не исключено, что и противоречиво) волевые устремления, эмоциональные переживания и ценностные ориентиры.
Выбор, как известно, предполагает множество однородных объектов, из которого по каким-либо признакам человек избирает то, что необходимо для достижения цели. По всей вероятности, именно так можно представить синонимический ряд, в котором исходные основания для выбора предоставляют, с одной стороны, максимальную свободу пользователю языка, с другой - ограничения с определенными условиями. Это своего рода «спектр возможностей» с заложенными условиями, необходимыми для своей реализации. Из этого спектра выбирается наиболее желательный и предпочтительный вариант. При этом, однако, следует особо подчеркнуть, что «спектр возможностей» это нечто целое, оно устроено не хаотично, а организовано так, что каждая отдельная возможность обретает свою определенность через соотношение со всеми другими, через занимаемое ею «место» внутри этого целого. Они взаимообусловлива-ют друг друга, они сливаются, влияют друг на друга таким образом, что каждый из них с необходимостью предполагает весь спектр возможностей в целом (существующие связи и отношения между ними таковы, что какая бы возможность не была реализована, «вытягивается» и тем самым подразумевается весь спектр взаимообусловленных возможностей).
Однако, последовательное вхождение возможного в реализованное осуществляется через определенные фильтры, заставляющие отказаться от каких-либо аспектов возможного, пусть и реального, но не соответствующего в данный момент поставленной цели. Этими фильтрами служат пропускная способность канала восприятия, с одной стороны, и акцентирование внимания, с другой стороны. Последнее значимо как при восприятии интерпретируемого явления, так и при осуществлении выбора языковой единицы из синонимического ряда. Это сопоставимо, например, с отображением стакана в разных системах, дающим разные проекции: на плоскости он бу-
дет выглядеть как круг, в трехмерном пространстве - как цилиндр или прямоугольник. Все это еще раз свидетельствует о сложности процесса выбора языковой единицы из синонимического ряда и их соединения в тексте. Важным при этом является мотивационноцелевая направленность, в зависимости от которой будет зависеть, в какой проекции будет представлено отображение описываемого явления.
В этой связи обратимся к синонимическому соотношению предложений, используемых руководителем советской делегации И. Сталиным для продвижения своей точки зрения при обсуждении вопроса о статусе Германии на мировой арене в послевоенное время на одном из заседаний Мирной конференции «Большой тройки» в Бабельсберге в июне 1945 г. Это не документальные данные, а фрагмент из политического романа А. Ча-ковского «Победа» [Чаковский, 1980]. На этом заседании представителям трех держав (британский премьер-министр У Черчилль, недавно избранный после смерти Рузвельта президент США Г. Трумэн и руководитель Советского Союза И. Сталин) предстоит обсудить сложившуюся ситуацию в Германии, обозначить ее территориальные границы, политическое устройство и будущее в системе стран Восточной Европы и в мире целом. При этом важно подчеркнуть, что в романе отражается сложившаяся в этой стране ситуация не напрямую, а через призму увиденного и понятого каждым из участников конференции, поскольку мы рассматриваем не «ситуацию, а только мысль говорящего об этой ситуации» [Ковалева, 2009, с. 13].
Не останавливаясь подробно на описании разных идеологий и ценностных ориентиров каждого из них, отметим лишь, что автор романа показывает, что, исходя именно из них, лидеры трех государств делают предложения и принимают решения по вопросу о статусе Германии. У. Черчиллю (опытному политику, предстоящему через две недели участвовать у себя в выборах на пост премьер-министра и которому крайне необходимо осуществление его планов здесь, на конференции) и Г. Трумэну (ожидающему результатов ядерных испытаний, с помощью которых он может диктовать свои условия послевоенному миру) видится послевоенная Германия как сильное,
милитаристское государство. А для И. Сталина важно закрепить результаты войны на Мирной конференции за Советским Союзом и тем самым обеспечить надежность своих западных границ и не допустить политического устройства Германии по американскому или английскому образцу. Противопоставление разных идеологических систем показано в романе противопоставлением вопросительных (У. Черчилль и Г. Трумэн) и утвердительных предложений (И. Сталин) трех глав государств-держав при обсуждении вопроса о статусе Германии: Можно ли использовать это понятие в том же смысле, как до войны? или Можно ли говорить о Германии, какой она была до войны, скажем, в 1939 г.? и Германия есть то, чем она стала после войны. Никакой другой Германии сейчас нет. Я так понимаю этот вопрос.
Усилия каждого участника конференции при обсуждении статуса послевоенной Германии, как они показаны автором романа, направлены на построение такой системы высказываний, отношения между которыми позволили бы ограничить свободу другим и таким образом добиться желаемого, представленного в мотивационно-целевой направленности действий каждого из них. Одним из способов построения такой системы является выбор соответствующей языковой единицы, и этот выбор может быть осуществлен из синонимического ряда, предоставляющего говорящему определенный «спектр возможностей». Отметим, что в высказываниях каждого из участников конференции осмысление существующего положения дел (в нашем случае положение Германии как оно есть после окончания войны) не ограничивается констатацией того, чт. е. на самом деле. Описание положения дел сопровождается явно или неявно оценкой значимости с точки зрения его полезности или неполезности для каждого лидера-участника конференции. Это прослеживается в высказываниях всех участников заседания.
Именно значимость послевоенного устройства Германии для каждого заставляет искать приемлемые условия достижения своих целей, осуществление которых зависит и от того, насколько верным будет его речевое поведение. Поэтому У Черчиллем и Г. Трумэном избираются вопросительные предложения, сигнализирующие, с одной стороны, об осто-
рожности, умеренности в суждениях, с другой, - о надежде достижения необходимого единомыслия. На первый взгляд может показаться, что И. Сталин, используя утвердительные предложения Германия есть то, чем она стала после войны. Никакой другой Германии сейчас нет. Я так понимаю этот вопрос, категоричен и не заинтересован во мнении других относительно вопроса о статусе Германии.
Однако, вполне очевидно, что только таким утверждением И. Сталину не достичь желаемого, конечная цель заставляет изменить сиюминутное предпочтение, поэтому на этом этапе обсуждения вопроса о будущем Германии появляется небольшой, но очень существенный штрих в его высказывании. Он обнаруживается, на наш взгляд, в том, что его первое выступление на заседании заканчивается предложением: Я так понимаю этот вопрос. Известно, чт. е. определенное различие между процессами, обозначаемыми глаголами понимать и решать. Этим самым как бы снимается И. Сталиным обнаруженное противоречие между ним и лидерами других стран и не исключается возможность устранения разногласий и разночтений между ними и тем самым демонстрируется реальность новых перспектив в обсуждении этого вопроса.
Понятно, что лидеру советского государства, вынесшего все тяготы войны и понесшего невосполнимые утраты, приходится во время переговоров как бы «отбрасывать» часть этой информации, а главное, отодвинуть на задний план свои амбиции, амбиции человека, привыкшего повелевать и заставлять делать по-своему, считать, что его точка зрения единственно верная. Такой ход вполне объясним, поскольку человеку свойственно часто жертвовать многим ради достижения цели. И. Сталин не является исключением. Однако, данное обстоятельство ни в коей мере не означает, что человек, тем более политик такого уровня, может отступить от намеченной ранее цели и будет действовать вопреки изначальным намерениям. Более того, И. Сталин часто идет на компромисс, о чем свидетельствуют следующие предложения: Будем пока понимать так или Формально, конечно, можно принять и эту дату. Здесь он как бы соглашается с Г. Трумэном относительно предлагаемой им даты, которая должна быть взята
в качестве исходной для определения статуса границ послевоенной Германии, но в дальнейшем он приводит веские аргументы, доказывающие несостоятельность точки зрения своих оппонентов.
Сиюминутные представления и желания, как правило, отступают на задний план ради дальнейшего успеха, поэтому вполне объясним следующий шаг в действиях советского лидера. Это поиск другого синонимичного предложения, что обусловлено именно стратегическими соображениями, заставляющими выразить то же самое, но другим средством, соотнесенным с предыдущим и не отступающим от исходной цели, поскольку ее достижение для него обладает большей ценностью, в соответствии с которой человек рассматривает все, что происходящее вокруг него. Поэтому вполне закономерным является произнесение следующего предложения: Надо говорить о Германии, как она есть в 1945 г., в котором, в отличие от первого предложения, актуализируется модальный компонент, выраженный с помощью лексемы надо. Происходит значимое усиление категоричности в определении статуса Германии за счет смены категоричных смыслов, выраженных в предложении Никакой другой Германии сейчас нет отрицательными частицами никакой и нет, более категоричным смыслом, актуализированным модальным словом надо.
Тонкая органическая связь смысловых компонентов категоричности продолжена в третьем предложении И. Сталина, когда он напоминает своим собеседникам, что нет Германии 1937 или 1886 гг., что выражено: Нельзя же абстрагироваться от результатов войны. Выражение категоричного смысла меняет свои очертания с введением модального предикатива нельзя, который вместе с ранее выраженным надо показывает необходимость, обусловленную не личными интересами, мнением, оценкой говорящего, которые неявно выражены, но ощущаются в первом предложении. Здесь на переднем плане требование, за которым стоят долг, мораль, ответственность перед советским народом и народами Европы, внешние обстоятельства, так или иначе регламентирующие и ограничивающие действия участников Мирной конференции в принятии решения относительно вопроса о статусе Германии. За модальными операторами надо и
нельзя имплицитно следует оценочный компонент со шкалой «хорошо - плохо», также сдерживающий и регулирующий поведение участников конференции - лидеров трех стран. Не считаться с этим участникам конференции, на которых возложено дальнейшее определение политического статуса Германии, которое не может не оказать влияние на будущее Европы и всего мира, не представляется возможным, поскольку получается, что поступить так, как надо, т. е. определить статус Германии с позиции 1945 г., это хорошо. Аналогична ситуация и с нельзя, т. е. прислушаться к нельзя -Нельзя же абстрагироваться от результатов войны. Согласно логике здравого смысла, следование за нельзя означает, что человек идет в направлении «хорошо». Рассматриваемая цепочка синонимичных предложений завершается еще одной характеристикой тогдашнего состояния Германии: Это страна, у которой нет правительства, нет определенных границ... Она разбита на оккупационные зоны. Еще раз подчеркивается бессмысленность обсуждения вопроса о статусе страны вне учета настоящего, данного, вполне обозримого. Это выражено повтором отрицательной частицы нет: нет правительства и нет определенных границ. Отрицается существование того, что значимо для суверенитета каждой страны - правительство, границы, единение.
Каждое новое предложение сопровождается значимым приращением смысла, обеспечивающим автору возможность доказать условность предлагаемых У. Черчиллем и Г. Трумэном вариантов определения статуса Германии в границах 1937 или 1886 гг. и потому невозможность их утверждения на конференции. Все предложения, включаясь в структуру всего сообщения И. Сталина, создают некое смысловое целое. Оно не является простым арифметическим сложением категоричных смыслов, выражаемых каждым из названных предложений, находящихся в отношении синонимии между собой, и не повторением смысла в разных вариациях, это результат рождения нового смысла, местом формирования которого является синонимическое соотношение предложений. Такое понимание согласуется с требованием Л.В. Щербы, сделанным в процессе наблюдения за сочетаниями слов в словосочетаниях, в которых долж-
но быть обращено пристальное внимание не только на правила синтаксиса, но и на правило сложения смыслов [Щерба, 1958, с. 68]. Данное требование, сделанное по отношению к словам в словосочетаниях, представляется вполне приемлемым и закономерным по отношению к синонимическим соотношениям, состоящим из двух или более синонимов.
Именно в таких соотношениях имеет место рождение нового - побудительного - смысла, невыраженного каким-либо конкретным словом или предложением. Чаще всего это тот скрытый смысл, который не мог быть в силу объективных и субъективных причин явно обозначен. Но он актуализируется в синонимическом соотношении рассмотренных выше предложений. Одновременно синонимическое соотношение предложений выступает в роли фильтра поступающих смыслов (в данном случае категоричных смыслов), организуя некое смысловое целое, в котором разрозненно выраженные категоричные смыслы оказались связанными между собой для формирования нового смысла. Следствием этой взаимосвязи является имплицитно выраженное побуждение, суть которого можно представить как «Давайте считаться не с мифом, а реальностью». Нельзя отрицать, что новый смысл пограничен с уже выраженными смыслами, но он, в отличие от предыдущих смыслов, порожден и находится в динамике, отражающей предпринимаемые говорящим или пишущим попытки навязать свою точку зрения собеседникам, преодолевая их сопротивление вышеуказанными модальными операторами. Это отрицательные частицы никакой, нет и модальные слова надо, нельзя.
Таким образом, каждое предложение из синонимической цепочки соответствует исходной мотивационно-целевой установке говорящего и представляется значимым для формирования нового (в данном случае - побудительного) смысла. Значимым также является расположение, следование предложений друг за другом, которое характеризуется определенными закономерностями, обусловленными единой и неизменной системой человеческого мышления, понимаемого как «своеобразный динамический процесс», протекающий в режиме непрерывных изменений в четко очерченном смысловом пространстве, об-
разуемым синонимическим соотношением
предложений.
Библиографический список
1. Апресян, Ю.Д. Перифразирование на компьютере [Текст] / Ю.Д. Апресян, Л.Л. Цинманн // Семиотика и информатика. - М. : Языки русской культуры, Русские словари, 1998. - Вып. 36. - С. 177-202.
2. Вейнрейх, У. О семантической структуре языка [Текст] / У. Вейнрейх // Новое в лингвистике. Языковые универсалии. - М. : Прогресс, 1970. - Вып. V
- С. 163-249.
3. Жолковский, А.К. К построению действующей модели языка «Смысл <=> Текст» [Текст] / А.К. Жолковский, И.А. Мельчук // Машинный перевод и прикладная лингвистика. - 1969. - Вып. 11. -С. 5-35.
4. Ковалева, Л.М. О когнитивных категориях про-позитивного конституента предложения [Текст] / Л.М. Ковалева // Когнитивные категории в синтаксисе. - Иркутск : ИГЛУ, 2009. - С. 9-21.
5. Малинович, Ю.М. Экспрессия и смысл предложения : Проблемы эмоционально-экспрессивного синтаксиса [Текст] / Ю.М. Малинович. - Иркутск : Изд-во Иркут. ун-та, 1989. - 236 с.
6. Мельчук, И.А. Опыт теории лингвистических моделей «Смысл <=> Текст» [Текст] / И.А. Мельчук. -М. : Языки русской культуры, 1999. - 316 с.
УДК 81.00 ББК81.00
С.А. Х
7. Падучева, Е.В. Некоторые проблемы моделирования соответствия между текстом и смыслом в языке [Текст] / Е.В. Падучева // Изв. АН СССР; сер. лит. и яз. - 1975. - Т. 34, № 6. - С. 548-559.
8. Хайдеггер, М. Время и бытие. Статьи и выступления [Текст] / М. Хайдеггер; пер. с нем. - М. : Республика, 1993. - 467 с.
9. Хантакова, В.М. Теория синонимии : опыт интегрального анализа [Текст] / В.М. Хантакова. - Иркутск : ИГЛУ, 2006. - 212 с.
10. Чаковский, А. Победа. Политический роман [Текст] / А. Чаковский // Роман-газета. - 1980. - № 18. -Кн. вторая.
11. Шаумян, С.К. Аппликативная грамматика как семантическая теория естественных языков [Текст] / С.К. Шаумян. - М. : Наука, 1974. - 203 с.
12. Щерба, Л.В. Избранные работы по языкознанию и фонетике [Текст] / Л.В. Щерба. - Л. : Наука, 1958.
- Т. 1. - 182 с.
13. Quine, W. Bemerkungen über Existenz und Notwendigkeit [Text] / W. Quine // Zur Philosophie der idealen Sprache. - München : Deutscher Taschenbuchverlag. Wissenschaftliche Reihe, 1972. - S. 34-52.
14. Quine, W. On what there is [Text] / W. Quine // Semantics and the philosophy of language. - Urbana, 1952. - P. 189-206.
15. Wierzbicka, A. Lingua mentalis : The semantics of natural language [Text] / A. Wierzbicka. - Sydney-N.Y. : Academic press, 1980. - 367 p.
алгоритм идентификации метафоры
В статье предлагается алгоритм идентификации метафор и распознавания метафорического слова в тексте на основе авторской методики сравнительносопоставительного анализа семантического объема единиц одного синтагматического ряда.
Ключевые слова: метафора; слово; словосочетание; предложение; согласование; контрдетерминация; значение; семантический признак
8.А. Khakhalova
a step-by-step procedure for solving problems of identifying metaphors
This article deals with the problem of identifying metaphors. I suggest an 8-step analytical procedure to this end in order to obtain a reliable method of metaphor identification.
Key words: metaphor; word; use; word group; method of identifying metaphors; sentence; text
Развитие теории метафоры в свете объяснения механизмов взаимодействия процессов познания и их отражения в способах языковой актуализации позволяет поставить вопрос о возможностях декодирования метафоры и объяснения ее онтологии.
В этой связи актуальна проблема объяснения сложности установления границ для та-
кой размытой категории как метафора [Хаха-лова, 1998] с ее многочисленными разновидностями, а также разработка методики идентификации метафор в тексте и дискурсе.
Вопрос множественности проявления типов и видов метафор стал предметом рассмотрения в [Хахалова, 2011] и позволил подойти к выводу о том, что для носителя языка не су-
