CC BY
130
Выводом из сказанного является следующее утверждение: власть по своей природе не может быть ни конфликтной, ни бесконфликтной. Власть есть лишь актуальная или потенциальная способность субъекта реализовать свои цели через подчинение объекта на основе достигнутого согласия. Сопутствующие ей конфликты или акты насилия либо легализованы самой системой действующих компромиссов и консенсусов (введение негативных санкций за неисполнение властных решений), т. е. в общем смысле - политической культурой, либо являются результатом отказа объекта от признания власти над собой и, соответственно, кризисом легитимности власти.
В любом случае, следует признать, что окончательное решение о подчинении или неподчинении принимает именно объект. Именно ему, в конечном счете, принадлежит монопольное право выбора между признанием или отрицанием права субъекта на осуществление власти над собой и в этом смысле, следуя замечанию Ж. Элгози, отказ от подчинения - всего лишь предложение поднять цену.
Примечания
1 Weber, M. The Theory of Social and Economic Organization. - New York : Oxford University Press, 1947. - P. 152.
2 Blau, P. M. Differentiation of Power // Political Power : A Reader in Theory and Research. - N.Y. : Free Press, 1969. - P. 293.
3 См.: Lukes, S. Essays in Social Theory. - London and Basingstoke : Macmillan, 1977.
З. А. Бадретдинов
СМЫСЛ ВЛАСТНОГО ДЕЙСТВИЯ
Власть человека понимается как контроль и управление над самим собой и над другими людьми. Политическая философия нацеливает нас на стремление к самоутверждению, но, с другой стороны, власть раскрывает трагическое положение человека.
Ключевые слова: власть, властное поведение, властные отношения, подчинение.
Впервые социальные явления в рамках интерпретативной парадигмы исследовал М. Вебер, но он не анализировал основание властного поведения, к тому же саму власть объяснял каузальными характеристиками. Во властных проявлениях признаки и ситуации, которые там осуществляются, переживаются участниками как мотивы раскрытия значимости своего личностного статуса. Из огромного множества вопросов, мы отвлечёмся только на те из них, которые отсылают к пониманию смысла властного существования человека, рассматривая это через выявление обозначения собственной позиции. В то же время власть указывает на интерсубъективность моего «Я», ведь само обеспечение наших прав возможно только через исполнительскую деятельность «Ты».
Дело вовсе не в том, что у личности есть какое-то намерение влиять, а в том факте, что существование доминирования и регулирующего воздействия обусловливается подчинительной функцией нижестоящего члена общества. Суть де-
ла не в том, что под воздействием нашей воли другой индивид подчиняется, а в том, что именно такая каузальность детерминирует направленность поиска своей роли и статуса в обществе. Уже эмпирическое наблюдение за подчинением приводит к мысли, что у нас имеется авторитет, есть какие-то ресурсы для обеспечения выполнения именно наших планов. Но более глубокое рассмотрение приводит к различным вопросам, особенно это касается различий в мотивах у сторон. При всех случаях поиска мотивов, всегда предполагается наличие переживаний субъекта об ожидаемом поведении исполнителя, а появление приказа или совета подразумевает, что носитель власти ищет своё понимание структурного деления общества, исходя из своих возможностей и желаний, управлять иным лицом. То, что адресат беспрекословно повинуется как слуга, можно объяснять как любовью к хозяину или к своей работе, так и ненавистью, когда существует стремление быстрее и глубже освоить профессию, чтобы скорее получить свободу. Во всех случаях мы имеем перед собой какую-то должность, знания или силу, которые фиксируют соответствующие полномочия в условиях управления, а также наличие прав и обязанностей их выполнения со стороны партнёра взаимодействия. Хотя существует бесконечное количество властных мотивов, необходимо выполнить операцию редуцирования и обратиться к своим объективным переживаниям. При этом мы отвлекаемся от актуальных переживаний текущего момента, к примеру, индивид может беспокоиться о добротности своего исполнения. Властная интерпретация подходит к чужому действию с заранее очерченной схемой своей интенции, отвращаясь от реальных намерений другого, рождаясь через интенцио-нальность сознания властвующего. Нас интересует не различие мотивов, а кон-ституирование процесса навязывания воли. Необходимо размышлять о том, что наделяется схемой доминирующего существования в интенциональном сознании субъекта. При этом мы соотносим наше конституирование предметности с деятельностью иного, но контролируемого сознания. Если мы осознаём смысл властных переживаний, то направляем своё внимание на собственное домининирую-щее существование, на возможность обусловливающего выявления определённых функций партнёра. Появляется рефлексия на способность контроля чужих переживаний под углом зрения собственных конструкций, то есть существует возможность выявления упорядоченности чужих действий через саморефлексию. Как замечает А. Шюц о смысле, что это «не что иное, как достижение интенцио-нальности, доступное лишь рефлексивному взгляду»1.
Переживание подвластвующего для нас не выразимо, а только рассматривается нами как объект воздействия, к тому же оно нас интересует не с точки зрения содержания, но под углом зрения использования нашего регулирующего отношения. Таким образом, в центре переживания властвующего сознания находится собственное задавание смысла через спонтанную регулирующую активность в процессе использования и выявления объектов волевого воздействия.
Обычно власть понимается в плане выполнения определённых намерений, но ведь необходимо сначала зафиксировать ожидание соответствующего исполнения, к тому же приходится предположить, что в результате активности задействованного объекта, происходит действие в соответствии с нашим планом и под контролем. Такое понимание власти приводит к отождествлению её с управлением. Также есть мнение, что власть есть возможность выбора субъекта. Здесь сразу отметим, что и подвластный индивид выбирает, как личность он беспрестанно интерпретирует и мотивирует решения другого человека. Такое понимание размывает власть в каузальных явлениях, хотя её действие проявляется через при-
чинно-следственную связь. Главное для властного акта, что данный результат через деятельность управляемых партнёров, есть следствие нашего существования, есть признание изначальной самодеятельности. При этом все инициируемые под нашим руководством действия другого индивида, выражающие факт нашего личностного потенциала, осмысливаются через работу внутреннего времени в контексте действенности нашего «Я». Власть появляется не как навязывание своих планов, а как процесс обладания самим фактом этого принуждения, как такое явление, которое значимо для нас. К тому же обладание возможностями управления другими действиями является не кратковременным и случайным фактором, а имеет черты воспроизводства, то есть властвующий в силу наличия полномочий, может обеспечить типизацию и легитимацию, вырабатывая опыт направляющего воздействия. В силу такого понимания, к власти необходимо подходить не через мотив «для чего» мы навязываем волю, а исходя из принципа «потому что» (А. Шюц). Только обращаясь к переживаниям другого в качестве символических обозначений отражения наших собственных планов, мы можем принять мотив «потому что» в качестве определяющего волеизъявления субъекта власти. Власть направлена не на структурные преобразования, а на переживания других людей, имеющих дело с необходимостью обеспечивать наши притязания. Происходит анализ не всех сегментов его мотивационной интерпретации, а только в контексте отношения по обеспечению прав воздействующего. Для этого, конечно, приходится обоюдные сопереживания соответствующим образом синхронизировать. Речь идёт не об истолковании переживаний другого человека по поводу выполнения поручения, а о стремлении партнёра синхронизировать свои ощущения с установками на подчинение. Власть нельзя представлять просто в виде продолжения нашей воли в другом индивиде, а необходимо представлять через осознание, что объект идёт по пути восприятия и переживания наших действий, но это не говорит об одинаковом смысловом построении сторон. Относительно данного подчинения субъект видит наличие соответствующих возможностей решить какие-то задачи, а объект власти исходит из признания легитимных прав для управления. Но всегда важен предел: это разные личности со своими темами и мотивами. Данный индивид изменил свои функции и структуру только в контексте взаимоотношения с нами как социальное существо, это будет продолжаться в ограниченных пространственно-временных рамках, а также в границах конкретного действия. В поле зрения обеих составляющих будет находиться не сам процесс урегулирования, а переживания по поводу соответствующих прав и обязанностей. В смысловом отношении субъект не интересуется фактической стороной происходящего регулирования, а его взгляд направлен на подтверждение, что именно доминирующие и рекомендованные им переживания реализуются в другой личности. Действия объекта нами артикулируются, а мы подводим его акты под свои схемы доминирующего существования. Власть выступает как констатация, что есть общественные действия, которые монополизированы некоторыми членами, а другие индивиды должны в соответствии с этим корректировать своё поведение, тем самым, демонстрируя признание иерархичности.
Подчинение бывает разных форм и уровней. Для властного исполнения характерно, что субъект воздействия истолковывает их как переживания собственного поведения. Дело вовсе не в том, что подчинённый может даже противопоставлять свою волю. Подчинение нельзя понимать в виде механического алгоритма действий. Главное здесь то, что своими действиями адресат реализовывал схему понимания другого, явился средством обеспечения какого-то чужого тема-
тического построения. Власть отдельной личности - это всегда выражение наличия её «Я», она выступает деятельностью, которая регулирует действия партнёра посредством выражения себя. Понятно, что можно реализовать свой потенциал и без соответствующего влияния на индивида. Но в трансцендентальном смысле это возможно только через властное отношение, так как человек есть общественное существо. Власть реализуется через коммуникативность, как сообщение о своём личностном потенциале и намерений партнёру, поэтому необходима соответствующая культура для понимания.
Иерархичность и субординация выявляют, с одной стороны, управленческие и подчинённые формы существования объектов и субъектов власти, но, с другой стороны, интерсубъективность предполагает определённый порядок и выявление тех значений, которые мы вкладываем в соответствующие роли и статусы. При этом нижестоящие положения интерпретируются по-другому, чем вышестоящие должности, а также проявляется разница в зависимости от субъективного и объективного смысла.
Властное построение общественных отношений не является каким-то выдуманным для эксплуатации людей состоянием, это и не отражение биологических составляющих общества, а представляет собой допредикативную данность человеческого существования. Презентация своего самоопределения выступает через аппрезентативность, когда доминирующее положение обнаруживает себя символически, выражаясь в форме исполнительного состояния нижестоящих звеньев. При этом нельзя отождествлять властную структуру с иерархическим делением, так как власть должна фиксироваться тематикой и интерпретацией в деятельности субъектов.
Поиск своего самоопределения в контексте осмысления биографии и проблематичность существующих иерархических структур обусловливает организационное деление по вертикали, когда появляется необходимость использования партнёров для решения вопросов упорядоченности в положении акторов. Любое деление по властной субординации есть решение проблем вышестоящего индивида не по формальным признакам, а по смысловым. Но, в свою очередь, выход на тематику субъекта, приводит к установлению соответствующих форм иерархиза-ции. К примеру, если происходит абсолютизация своей обособленности и выпячивание собственных интересов, то речь идёт о бюрократизации систем.
Именно решаемая главная тема взаимодействующих акторов определяет, в какой субординации и в каких границах можно строить совместные связи, а это, в свою очередь, приводит к определённому и ожидаемому характеру действий обеих сторон, формализуясь в упорядоченных нормах поведения. Сами роли и статусы тоже становятся частью процесса урегулированности, реализуясь в процессе осуществления управления и подчинения. Иерархические компоненты формализации фиксируют положения о том, какие поведенческие черты должны трактоваться в качестве низших, а какие можно трактовать высоко.
Постановка себя в центр общения в обыденности, сразу же обусловливает рождение темы самоопределения и личностной презентации, что приводит к оценке взаимоотношений людей через властную трактовку.
Наша принадлежность к объектной или субъектной сторонам властного отношения, те управленческие или исполнительские роли, которые нами воспринимаются, являются экзистенциональными выражениями жизненной ситуации, которые выбираются как свойственные нашей личности. С субъективной точки зрения появляется чувство соотнесенности и имения данного статуса. При этом
надо помнить, что личность участвует в данной иерархической системе только частью своих волевых стремлений.
Одним из аспектов свободы человека является то, что он может выбирать, какой частью своей личностной структуры он вступает в иерархичность и какую конкретную властную роль предпочтёт, на основании установленного порядка релевантностей, где каждая составляющая власти имеет свой ранг и особенности.
Власть как навязывание воли предполагает наличие объективной и субъективной сторон, то есть всегда идёт оценка происходящего акта. Власть интерпретируется не через выявление её планов и задач, а через представление субъекта власти, но при этом конституирование схемы властного действия будет основываться на деятельности объекта. При этом нас интересует не процесс функционирования, а переживания по поводу того, что этим хочет выразить этот субъект. Нас интересует также, почему именно данный объект станет символом могущества или слабости другого индивида. При этом действия объекта проявляются только через понимание, что он является представителем чужих намерений, а также существует в контексте осознания своего места в этом деле. Можно обозначить схему действия объекта: а) смысл действия объекта состоит в транспонируемости, то есть его действия построены на продолжении и распространении наших образцов поведения. Действия слуги оцениваем через анализ поведения хозяина; б) деятельность строится по предложенной извне схеме, которая первична, по сравнению с содержанием действия; в) результат выполнения отходит на второй план. Нас интересует не просто, что удалось выполнить, так как выполнение может носить формальный характер, а иногда приводит к дискредитации авторитета субъекта; г) схема подчинения конкретного индивида требует выделения общего контекста определения нашего личностного выражения, а это возможно только через и посредством последующих свершений. Любой подчинённый знает, со своей стороны, что субъект также может воспринять их поведение, как в конкретном смысле, так и в ракурсе общего понимания. Он также знает, что своими действиями он выступает символом власти кого-то, то есть появляется понимание репрезентативности.
Кроме этого, смысл исполнительской роли различен. Во-первых, подчинение может быть обусловлено стремлением избежать наказания или получить поощрение; во-вторых, речь может идти об идентификации, стремление гармонизировать своё поведение с образцом и должным; в-третьих, можно указать на когнитивный аспект, когда исполнение подчинения вызывается нашим пониманием соответствующих обстоятельств. Могут быть и всевозможные иные варианты. Но за всеми формами конкретного исполнения находится наш поиск своего самоопределения через подчинение.
Хотя наш замысел предшествует актам исполнения, но сразу появляется неопределённость, так как у другого индивида существуют свои особенные цели. Но при этом получается: а) опора на собственные знания, приводит к эксплицит-ности и неполноте понимания; б) иная интерпретация часто расходится с предложенной; в) исключается поливариатность и свобода в действиях, так как требуется определённое и типическое поведение. г) происходит выражение личностных характеристик объекта власти, несмотря на его подчинение иному лицу. Чужие переживания подчинённые истолковывают через построение собственных путей самоопределения и самоутверждения. Власть осуществляется не ради того, чтобы навязать волю, а чтобы посредством тематики побудить объекта к реализации оп-
ределённого поведения, которое будет способствовать поиску своего места в обществе.
Властное отношение конституируется только через наше доминирующее отношение к партнёру, а оппонент будет интенционально соотносить свои действия с нашими замыслами по поводу своего поведения. При обращении со своими положениями в непосредственной актуальности, мы имеем дело только с изменениями агента по иерархической лестнице. Но когда смотрим на процессы подчинения нижестоящего через понятия свершившегося, через сопоставления с прошлыми моментами, то тогда можно оценить акт взаимодействия как властное. Дело совсем не в том, что в ответ на воздействия, люди меняются, а речь идёт о том, что партнёр имеет установку подчинения. Он интерпретирует нашу власть как свидетельство учёта наших переживаний. Властное воздействие направлено на выявление полагающего воздействия с целью ощутить свою волю, с предпосылкой наличия у партнёра установки на подчинение. Но как только наша воля нацелена на то, чтобы другой индивид стал переживать данный эффект, как вызванный нами как субъектами, то его поведение упорядочивается в определённом плане.
Для замысла субъекта уже характерна установка, что партнёр выбрал путь подчинения, просто нужна адекватность нашим поискам смысла выхода к данной позиции. Власть характеризуется таким отношением, когда индивид не просто подчиняется определённым целям, но выступает объектом в силу установки воплотить намеченную тему. Он выполняет приказы для упорядочивания своей деятельности ввиду того, что он задан в данном отношении как объект взаимодействия. Властвование исходит из наличия смысловой связи между содержанием своей воли и обозначением своего статуса в качестве субъекта. Но объект не знает своей определённости в этом переживании, хотя видит конкретное действие и даже понимает расположение субъекта на соответствующей статусной позиции. Понимание власти возможно только исходя из субъективных переживаний, целей человека и его смысловых построений, также необходимо иметь ввиду чрезвычайное многообразие наших управленческих поисков своего места в общественной лестнице. Властное действие внешне ориентировано на подчинение, при этом находим разные цели, то в соответствии с религиозными нормами, то в зависимости от светских требований. Речь должна идти не о том, чтобы принять как объективное, существующее иерархическое расположение, находящееся на поверхности духовно-политических процессов, расположив их по каузальным характеристикам. Тогда происходит простое выявление тенденции господства одних людей над другими. В таком случае мы подойдём к анализу власти через позитивизм, построенном на естественном иерархическом делении общества. Речь должна идти о смысловых характеристиках социальных связях, которые выражают подчинение одного лица другим. Причинная парадигма (один воздействует, а другой подчиняется), ведёт просто к непосредственному фиксированию иерархических связей. Власть - это политический образ, исходя из которого любой человек стремится постичь своё место в социальном мире посредством выявления своих личностных и социальных качеств как субъекта конституирующего соответствующий аспект общественных отношений. Большая разница, когда мы воспринимаем себя в качестве творца собственного бытия, или же управление собой доверяем постороннему. В то же время каждый из нас живёт своим внутренним временем, схватывая своё положение в интеракционных связях в качестве структурных компонентов построения биографии. Иначе мы забудем, что все приказы или советы, которыми люди принуждают друг друга к выполнению своих планов,
привязаны к конкретному восприятию и пониманию своего положения в обществе. Взамен унылой картины строго детерминированной обусловленности (только начальник принуждает рабочего к подчинению), которая фиксирует навязывание воли только по отношению к определённой тематике и мотивации, можно видеть во власти драму с участием множества людей со своими волями и оценками, где каждый находится на соответствующем этапе построения своей биографии. Приведём слова О. Шпенглера в отношении Ф. Ницше: «Его понятия декаданса, нигилизма, переоценки всех ценностей, воли к власти, коренятся глубоко в сущности западной цивилизации и играют в её анализе прямо-таки решающую роль. Однако в каком отношении находится тогда принадлежащее ему понятие дионисийского к внутреннему миру высокоцивилизованного китайца времён Конфуция или современного американца?»2.
Наконец, у каждой личности свой отрезок онтогенетического развития. Вряд ли человеку хочется стареть, тем самым испытывая ослабление своей власти над другими. Никаких инвариантов в содержании и генетических базах у власти нет, а любые возможности влияния на другую личность являются выражениями соответствующих временных характеристик в процессе поиска самого себя. Принципиальное различие надо искать не между властвующими и подвластными, нельзя ограничиваться лишь анализом могущества и ничтожества, так как здесь мы рассматриваем лишь формальные характеристики власти, а также выясняем функции конкретных её носителей. Дело в том, как мы оцениваем себя с точки зрения построения значимых социальных моментов. Также необходимо понять, как субъект видит возможности и методы работы партнёров в этой самооценке. Все люди являются участниками социального взаимодействия, а это как раз есть характеристика наличия у всех прав и возможностей регулировать друг другом. Другое дело, что мы все неодинаковы, у каждого свои ресурсы и возможности управления. Такое структурирование приводит к разделению на элиту и толпу, на вышестоящих и нижестоящих, где власть с формальной стороны выступает отражением такого иерархического разделения.
С сущностной стороны, власть фиксирует нашу личностную оценку своего положения, не только в стратификационном аспекте, а как выявление своей диспозиции в жизни в контексте приемлемых ценностных ориентаций на соответствующем этапе жизни.
Ресурсы и внутреннее время: вот в каком виде предстоит перед каждым социальным индивидом две крайние возможности упорядочивания поведения индивида с целью собственного осознания своего места. Ресурсы, наличность, являются характеристиками нашего могущества, выражая актуальную возможность волевого воздействия. А наши переживания и сомнения показывают власть через дистанционное понимание. Мы выявляем, как значимые возможности и желания принуждают нас исполнять наши планы. Но вот замечаем, что наше поклонение кому-либо или доминирование перед другим индивидом было иррациональным, а навязывание своей воли данному лицу и установление соответствующего порядка только вызывает досаду и противоречит планам. Хотя всё имеющееся для нас и партнёра легитимно, оно противостоит и противоречит нашим ценностным ориентациям. Данный факт показывает не просто ошибочность нашего управления, а безвластие.
Объект власти, хотя и выполняет по принуждению, не является моей структурной составляющей, это не просто чужая функция. Для власти принципиально важно относиться к чужому индивиду, как к личности. Хотя чужая воля
подчинилась нам, у объекта есть готовность принять условия нашей тематики посредством интернализации, а мы уверены, что другой человек выступит нашим средством осуществления решений, эта актуальность трансформируется через пережитый опыт в качестве момента его биографии. Беря ответственность за свои решения и за действия подотчётного мне лица, в то же время знаем, что индивид выполняет свои решения, где мы, в свою очередь, выступаем одним из моментов его деятельности. Поэтому резкое противопоставление субъекта и объекта власти возможно только в контексте отдельного акта воздействия и в соответствующей форме.
В социальных связях происходит постоянный обмен властными ролями, да и сам властный акт в одном отношении выражает волю одного актора, а в другом - намерение другого индивида. Единственная возможность выявить властные оттенки - это обеспечение переживаний внутреннего времени, когда мы должны найти что-то значимое в своём социальном порядке через выявление необходимости выявления своего смысла существования в современных условиях на основе пережитого. Вначале надо иметь опыт веры, что именно данный статус и роль обеспечивают реализацию. Это говорит о том, что именно данный статус и конкретная роль обеспечивают реализацию на основе воспринятых ценностей. Это также предполагает, что мы берём обязанности и ответственность за выдвижение и претворение определённых программ и целей. Это подчинение показывает проблематичность нашего положения, выявляет сомнения в необходимость данной власти. При отсутствии сомнения власть принимает форму господства, а человек становится заложником собственных догматических предубеждений. Но само это бодрствование показывает лишь очередное событие во внутреннем времени, где мы через сопоставление с прошлым строим свою очередную целевую систему. В свою очередь, эта вера и сомнение по поводу своего статуса и темы не являются произвольными, а отражают наше положение в обществе и фиксируют наше субъектное положение. В то же время для появления власти необходимо оценить себя в роли субъекта, противопоставляя себя бытию. Речь идёт не просто об обращённости от типа «здесь и теперь» к перспективному целенаправленному смыслопостроению, но и осуществляется выход из родовых связей к выявлению своих личностных характеристик в качестве конструирующего существа. Происходит властный процесс, который представляет собой демонстрацию своих прав и обязанностей. Осуществляется соизмерение себя в качестве субъекта и выявление соответствующего объекта через обозначение своей тематики, мотивов и релятивных построений. Власть есть выявление нашей соразмерности через показ своих взаимоотношений с другими людьми в качестве автономного и творческого существа, но существующего только через возможность соответствующего управленческого воздействия на партнёров.
Власть всегда является действием, хотя мы ищем переживания во внутреннем времени. Чтобы это отношение себя к себе стало властью, необходим процесс трансцендентирования, что предполагает возможность выявления себя в других через свою силу, знания и ресурсы. Для этого надо знать, конечно, другого, иметь представление о культуре общества. Просто влияние или воздействие не является властью. Данное влияние должно строиться на вере, что и партнёр имеет соответствующую волю, у него существуют права и обязанности. Появляется необходимость выявления качественных и количественных параметров измерения степени доминирования и признания соответствующих полномочий. При этом другой индивид как бы перестаёт существовать в виде самостоятельного существа, а образует с нами иерархическую общность, где реализуется обусловленная мною еди-
ная тематика и запланированный порядок. На основе этого порядка происходит становление пространственных характеристик каждого из нас в данном временном интервале. Тем самым мы определяем границы и формы нашего существования через другого индивида, а также строим новые планы через сопоставление возможности влияния и её ограничения.
Нельзя сказать, что данный объект оптимально управляем, стремится полностью удовлетворить наши запланированные запросы, а его деятельность приводит к адекватному упорядочению и целиком отвечает требованиям. Здесь речь идёт лишь о соответствующей форме трансцендентирования и постулирования необходимости полученного порядка обусловленного иерархическим расположением. Во-первых, сама власть показывает себя только через противопоставление неупорядоченному, только через различение не реализованных планов, мы приходим к пониманию собственной управленческой позиции. Во-вторых, сопротивление, неподчинение способствуют выявлению нашего места в иерархической лестнице. Простое послушание не способствует выявлению проблематичности существования, только признание чужих прав и обязанностей, заставляет нас осознать своё место через факты доминирования или подчинения.
Власть есть система противоположностей, ведь статус и роль, куда я одновременно стремлюсь как волевое существо, есть в то же время служба им, нам, как подвластным существам, приходится руководствоваться определёнными ценностями. Чтобы управлять другим, я должен облечь свои будущие поступки в подвластное состояние, определить соответствующую тематику и мотивы, а также выбрать необходимые правила игры в качестве руководителя. Но всякое безвластие есть не что иное, как проблематичность власти, ибо поставлено под сомнение моя направляющая воля. Наше верховенство требует перехода к иным основам её становления. В акте трансцендентирования происходит выявление и конституирование нашей власти. При этом мы всегда являемся «центром некоего ментального пространства, которое построено из концентрических зон располагающихся по нисходящей связей и интересов, и по мере этого нисхождения возрастает неспособность к служению.. .»3
В то же время этот центр означает, что человек не является самодостаточным, требуется необходимая связь в форме единства центра и периферии. К тому же властное трансцендентирование происходит не через стремление навязать свою волю конкретному человеку, а просто выражает необходимость выполнения управленческой функции, где другая личность релевантна нашей ситуации. С другой стороны, мы исполняем эту функцию не ради этой функции, а в силу стремления обозначить свою «тревогу существования во времени»4.
Одновременно мы получаем удовольствие от ощущения своего присутствия в данной плоскости и в соответствующем ракурсе. Мы довольны, что данный объект является символом моего обладания управленческой функцией. Через такое противопоставление тревоги за свою слабость и сомнение в правоту полага-ния, с одной стороны, гордость, демонстрация своих возможностей и получение положительных эмоций, с другой стороны, - всё это фиксируется в качестве характеристики своего статуса и роли. Власть требует двойственности при оценке другого индивида. Имея власть над ним, я вижу его в качестве средства, выполняющего чужие задачи наших пространственных образований. С другой стороны, я сам должен стремиться наделить партнёра полномочиями, сделать его свободным. Иначе деяние не воспринимается как власть. Благодаря такому двойствен-
ному положению по отношению к другому, я могу созерцать себя в качестве субъекта властных отношений.
Чем сильнее мы творим общественные управленческие схемы, тем меньше мы имеем власть над другими людьми. При глубоком погружении в процесс упорядочивания, мы становимся менее автономными, так как сильнее происходит вовлечение в объективные структуры и институты. Власть есть всегда некоторая отдалённость от своего обладания, происходит перерыв в коммуникационных связях (К. Ясперс). Хотя власть предполагает упорядоченность, тождественность в общих делах по единому руководству, власть предполагает резкое выявление гетерономности функций, статусов, тем и мотивов. Властвование означает противопоставление по иерархическим признакам, выявление господства руководящей воли, фиксацию объекта нашего влияния.
Чем более мы привлекаем партнёра в качестве объекта власти, тем сильнее я отрицаю себя как власть. Как пишет Г. Марсель, «чтобы действительно обладать, необходимо в какой-то степени быть, то есть быть непосредственно для себя, чувствовать себя как нечто страдательное, изменяемое»5. Есть разница между властью, которую я демонстрирую, диктуя другому индивиду свою волю, и смыслом самого волеизъявления для меня самого. Всё то, что имеем в качестве субъекта власти, можно реализовывать как управленческое деяние, где мы сами меняемся по чужой управленческой схеме. Мы обладаем властью даже независимо от нашего желания, так как объективно находимся на определённой лестнице деления, имеем должный уровень ресурсов. То, что мы обладаем властью над другим человеком, не означает, что мы эту власть породили, что она есть. Но то, что есть определённые права и обязанности, само по себе порождает власть. Утверждение, что у человека имеется власть, фиксирует факт, что есть позиция, статус, культура, а это позволяет нам и даёт возможность осуществлять управление. Сказать, что я обладаю властью, означает, что я рассматриваю управленческую перспективу как свою роль, могу в определённых условиях фиксировать доминирование, претворяя в жизнь свои темы и мотивы. Функция осуществления власти не обладание, а превращение наличности в специализацию и функцию соответствующего субъекта. Когда мы фиксируем власть как обладание, мы просто останавливаемся на иерархичности связей и управлении.
Вместо того чтобы размышлять о совместном построении властного порядка, мы привыкли искать выгоды и притязания доминирующего составляющего. Надо освободиться от предрассудков в отношении власти, хотя здесь приходится другого индивида превращать в объект управления. Мы имеем власть не вследствие наличия ресурсов или харизматических данных. Данное эмпирическое окружение необходимо подвергнуть феноменологической редукции (эпохе). Власть есть способ существования внутреннего времени через аппрезентацию. Аппрезентация предлагает такую презентацию, когда субъект обеспечивает своё присутствие через действия объекта. Можно не иметь денег или силы, но подчинить своей слабостью или отсутствием средств к существованию. Всё многообразие нашего сознания упорядочивается во внутреннем времени через полагание, что мы существуем как субъекты. Мы выбираем в качестве аппрезентации то или иное свойство партнёра, которое соответствующим образом в данной ситуации презентирует наше присутствие через него. Он может не подчиниться нам, но я не сомневаюсь, что он вынужден воспринимать меня и соответствующим образом отражать. Власть есть аппрезентация через внутреннее время, что другой индивид своими действиями или бездействием, репрезентирует наши права на присутствие.
1 Шюц, А. Смысловое строение социального мира / А. Шюц // Избранное : Мир, светящийся смыслом. - М., 2004. - С. 742.
2 Шпенглер, О. Закат Европы : в 2 т. Т. 1. - С. 44.
3
Марсель, Г. Быть и иметь. - Новочеркасск, 1994. - С. 61.
4 Там же. С. 64.
5 Там же. С. 115.
В. Н. Усов
ФИЛОСОФСКАЯ РЕФЛЕКСИЯ КАК ПРИНЦИП САМОСТОЯТЕЛЬНЫХ УПРАВЛЕНЧЕСКИХ РЕШЕНИЙ
Как способ самоопределения человека в мире философская рефлексия является принципом самодетерминации. Она позволяет её субъекту осознавать свою собственную позицию в управленческой ситуации, определять методологические основания самоуправления. Однако её основополагающая, творческая функция раскрывается в полной мере в рефлексивном самоуправлении.
Здесь она формирует умение самостоятельно принимать решения в различных управленческих ситуациях.
Ключевые слова: самоопределение, управленческая ситуация, управленческая позиция, управленческое отношение.
Любое самоуправление очевидно является рефлексивным. Самоуправление, имеющее дело непосредственно с принятием решений, рефлексивно вдвойне, точнее, саморефлексивно. Его важно выделять специально. На этом уровне возникает необходимость осознавать объективные основания собственной деятельности, стремление к их универсальности. Рефлексия здесь становится способом философского обоснования принятия решений.
Как способ самоопределения человека в мире воспроизводящая философская рефлексия в методологическом аспекте управленческой деятельности выражается принципом самодетерминации. Самодетерминация в этом плане оказывается не только условием ее производящей активности и свободы, но и, что главное, источником многочисленных разновидностей «самости» (К. Юнг). Понятие «самоопределения» (или «самодетерминации»), - пишет В. Н. Самченко, - «является родовым для таких важнейших понятий современного знания, как автономия, самостоятельность, самодеятельность, самовыражение, самоосуществление, самоуправление, самосовершенствование, и других “само.”, без которых невозможно исследовать спонтанные процессы в природе и в обществе»1. Это значит, что философская рефлексия является также принципом самостоятельных управленческих решений. Таким образом, она полагает (выявляет) исходные основания своей собственной управленческой деятельности (самоуправления), основания этих оснований - в различных формах рефлексивного механизма самостоятель-
