CC BY
64
УДК 172
Ю. В. Маслянка
СМЫСЛ И БЕССМЫСЛЕННОЕ ВРЕМЯ: СТРАТЕГИЯ МОДЕРНИЗАЦИИ РОССИЙСКОГО ОБЩЕСТВА
Аннотация. Исследуется ключевая проблема современности - кризис смысла, понимания основных тенденций развития и перспектив мировой цивилизации. Особое внимание уделяется анализу социально-экономической и духовной ситуации в современной России, поиску адекватной ей стратегии модернизации общества в целом.
Ключевые слова: кризис смысла, стратегия модернизации общества, риск, ценности, современная Россия.
Yu. V. Maslyanka
SENSE AND SENSELESS TIME: STRATEGY OF RUSSIAN SOCIETY MODERNIZATION
Abstract. The article discusses the key problem of our time - the crisis of human life essence, understanding the main trends and prospects of world civilization. Particular attention is paid to the analysis of socio-economic and moral situation in Russia today, the search for an adequate strategy of modernizing society in general.
Key words: crisis of human life essence, strategy of modernization of society, risk, values, modern Russia.
Серьезные вызовы, с которыми столкнулась Россия в последние десятилетия, реальные угрозы утраты экономической самостоятельности, целостности страны, привели к осознанию необходимости глубоких преобразований, модернизации всех сфер общественной жизни, инновационного развития страны. Исследования авторитетных ученых показывают, что в сложившейся ситуации России необходима не «догоняющая», а прорывная стратегия развития [1]. Однако реализация подобной стратегии требует выявления и понимания действительных глубинных тенденций общественного развития, глубинной природы постиндустриального, «информационального» общества, тех коренных и неотвратимых перемен в недрах общественной системы, торможение которых чревато углублением кризисных явлений. Не вызывает сомнения то, что пути выхода России из охватившего ее системного кризиса неразрывно связаны с путями преодоления общецивилизационного кризиса, реорганизации и модернизации существующих общественных институтов, формирования новых глобальных принципов общественного взаимодействия и сосуществования. Сложности в данном отношении возникают вследствие противоречивости и неопределенности той фазы развития, в которую вступила современная мировая цивилизация. Этим объясняется растущее значение проблематики риска как выражения нового отношения и понимания обществом своего будущего (У. Бек, Н. Луман, З. Бауманн и др.). По мнению Г. Бехмана, противоречивость современности, принципиальная открытость и плюрализм научно-технического общества порождают серьезные проблемы ориентации [2, с. 43]. При этом риск соотносится с «внутренними опасностями», собственным поведением социальной системы, включая
и бездействие. Этот вывод недвусмысленно указывает на то, что риски связаны с нарушением внутренней логики развития системы, исключая плюрализм как возможную основу развития и видения будущего.
Единая логика развития и плюрализм формируют, по мнению ряда исследователей, наиболее актуальную дихотомию современной теории модернизации общества. Модернизация (modernity), получившая за последние десятилетия статус своеобразного «мегатренда», претерпевает сегодня весьма интересную теоретическую эволюцию. Развиваясь преимущественно в рамках неолиберальных теоретических моделей общества (И. Л. Горовиц, С. П. Хантингтон, К. Фуртадо, Д. Лернер, Р. Редфилд, С. Айзенштадт и др.), концепции модернити все дальше уходят от идеи унифицирующей глобальной вестернизации, группируясь вокруг идеи многовекторной модернити [3, с. 39]. Однако это движение мысли остается весьма поверхностным, чего как будто не замечают В. Г. Буров и В. Г. Федотова [4]. Практически во всех неолиберальных вариантах модернити сохраняется неявная установка, при которой вестернизация с ее «рыночной ориентацией» рассматривается в качестве стержневой линии развития цивилизации, а национальные модели модернизации - в качестве локальных, «культурных» форм ее проявления. Выделяя отдельные черты китайской национальной модели модернизации, указанные авторы упускают, с нашей точки зрения, из вида главное - сущность, основной вектор модернизационного проекта Китая. С нашей точки зрения, именно социалистический, планово-рыночный проект модернизации лежит в основе современного «китайского бума», прорыва страны в глобальную экономику, «хотя мир не вполне понял его причины». Не вполне мир понял и причин другого колоссального социокультурного прорыва ХХ в. -проекта социалистической модернизации, реализованного в нашей стране.
Распад СССР и последовавший за ним развал социальных и экономических институтов практически на всей территории бывшей социалистической сверхдержавы, с одной стороны, а с другой - успехи китайского социалистического проекта, заставляют по-новому взглянуть на известную проблему соотношения капиталистического и социалистического хозяйства. Радует то, что постепенно в отечественной науке формируется мощная оппозиция утопическим, и даже губительным в контексте российской действительности, постулатам «рыночного фундаментализма». Так, по мнению И. И. Кравченко, ведущая роль в модернизационном процессе должна принадлежать государству. Это предполагает: расширение государственного сектора экономики; усиление государственного контроля в сфере кредитно-финансовых операций, государственное регулирование денежного обращения и банковского кредита и т.д.; осуществление государством функции долгосрочного программирования и планирования [5, с. 15]. В контексте диалога рынок/план обнаруживаются весьма интересные и плодотворные, с нашей точки зрения, тенденции поиска и выявления онтологических оснований существующих «экономических моделей» человека и общества (В. Г. Федотова). Так, «экономическому человеку» неолиберальных экономических теорий (Дж. Бью-кеннан, М. Фридман и др.) все чаще противопоставляется «человек институциональный» (Г. Саймон, Ю. Эльстер, П. Вайзе, К. Бруннер и др.), подчиняющийся «невидимой руке» общества и культуры в целом [6, с. 27]. По справедливому замечанию В. Г. Федотовой, мы наблюдаем сегодня скорее «кризис не экономической теории вообще, а неолиберальной экономиче-
ской теории», связанный с ошибочностью ее основных принципов, и прежде всего теоретической модели «экономического человека» [6, с. 30].
Институциональная экономическая модель с ее критикой абсолютного экономического детерминизма в смысле «рыночной неопределенности» и социального атомизма (индивидуализма), у истоков которой стоял Т. Веблен и которая была реализована в программе реформ Дж. М. Кейнса, действительно оправдала себя на практике. Этого не учитывают сегодня те авторы [7], которые, находясь под впечатлением от реванша неолиберальных экономических теорий на рубеже веков, подвергают довольно поверхностной критике взгляды Джона Кеннета Гэлбрейта, последователя Кейнса. Гэлбрейт убедительно показал, что развитая индустриальная экономика, стремясь повысить собственную эффективность и обеспечить устойчивость экономического роста, устраняет одну из ключевых характеристик «рынка» - его неопределенность и связанную с ней конкурентность. «... Рыночный механизм начинает отказывать как раз тогда, когда возникает необходимость исключительно высокой надежности, когда существенно необходимым становится планирование» [8, с. 61]. Именно в этом смысле Гэлбрейт говорит о конвергенции капиталистической и социалистической систем: «Обе системы переросли рынок. Наблюдается явная конвергенция в направлении одинаковых форм планирования» [8, с. 169]. В то же время Гэлбрейт, с нашей точки зрения, действительно дает недостаточно глубокий анализ рынка, а точнее, пользуясь научной терминологией, товарного производства и его пределов. С этим, очевидно, следует связывать и то, что он недооценивает разницу, т.е. общественное содержание, капиталистического и социалистического «планов», в полной мере проявившуюся в последней трети XX - начале XXI в. - в эпоху глобализации. Устранение «неопределенности рынка» в пользу крупных национальных (а сегодня уже транснациональных) корпораций только усилило капитал, углубив его основное противоречие. В глобальных масштабах это противоречие выражается в той «логике исключения», которая сегодня уже явно работает против логики и смысла истории. Дж. Сорос, например, отмечает, что главным врагом открытого общества сегодня выступает даже не общество закрытое, а «рыночный фундаментализм» - вера в магию рынка и «рыночный» подход ко всем сферам общественной деятельности, грозящий самоуничтожением существующей системы [9, с. 107].
Не вызывает сомнения то, что логика и смысл истории разворачиваются в направлении господства общественного интереса в экономической и социальной сферах, сглаживания социального неравенства, реальной демократизации общественных систем, что, по Соросу, означает движение к открытому обществу, а в марксизме - движение к социализму и коммунизму. В то же время практически во всех современных экономических и социологических концепциях, в том числе и в наиболее влиятельной теории постиндустриального общества, характер и логика этого движения и, как следствие, будущее мира представлены далеко не однозначно. Вызывает серьезные опасения и то, что теоретики постиндустриализма, усматривая в развитии современной цивилизации борьбу противоположных тенденций - социокультурного прогресса, демократизации жизни и тенденции возврата в «темные века», не могут предложить принципов практического усиления первой и преодоления второй. Коренной порок этих концепций, с нашей точки зрения, состоит в том, что они работают на уровне феноменологического среза социальной
реальности, не доходя до предельных основ общественной жизни, ее субстанции - материального труда. Показательно в этом отношении и то, что Д. Белл, уделяя особое внимание марксовой концепции перехода от капитализма к новой форме организации общества, пропускает его глубинный «третий сценарий» [10]. Содержащийся в «Капитале» в имплицитном виде действительный «сценарий» развития событий связан с выявленной Марксом тенденцией разрушения пропорциональности между вещественным и абстрактным богатством, потребительными стоимостями и стоимостью (порциями абстрактного труда), которая лежит в основе товарного производства вообще - капиталистического в особенности [10, с. 210].
Сегодня можно говорить уже о том, что процесс вырождения товарной стоимости фактически «выходит на поверхность», проявляясь в феноменах резкого возрастания роли науки, превращения ее в непосредственную производительную силу, роста значения информации и информационных технологий, смещения центра тяжести экономики от производства товаров к производству услуг, появления «сетевых структур» и т.д., на основе обобщения которых и складываются концепции постиндустриального общества. Однако «осевая» логика постиндустриализма (предложенная Д. Беллом), сочетающая в себе одновременно прямолинейный идеализм и технологический детерминизм, не имеет под собой, что называется, эссенциальной основы. «Знания» и «технологии» - это, безусловно, довольно бедные, бессодержательные характеристики тех процессов, которые связаны с появлением качественно нового типа труда как новой ступени развития родовой и индивидуальной человеческой сущности.
Одним из крупнейших открытий Маркса, лежащим в основе его понимания трансформации капиталистической системы производства и в полной мере подтвердившимся дальнейшим ходом истории, является открытие всеобщего, или научного (онаученного), труда. В то же время его трактовки многими так называемыми «постмарксистами», классиками постиндустриализма и отечественными представителями «старого» (И. И. Чангли, В. М. Межуев, Ю. К. Плетников и др.) и «нового» (А. В. Бузгалин, А. И. Колганов и др.) марксизма не представляются удовлетворительными. «Всеобщим трудом является всякий научный труд, всякое открытие, всякое изобретение» [11, с. 116]. Это, во-первых, совместный, кооперированный труд и, во-вторых, труд, аккумулирующий в себе труд предшественников. Колоссальная производительная сила этого труда связана не с мыслью как таковой, но с качественно новым уровнем развития всеобщих родовых сил человека, аккумулированных в науке и технологии и подчиняющих себе все более мощные (а в перспективе бесконечные) силы природы. Современной конкретно-исторической формой всеобщего труда является, очевидно, компьютерный труд, связанный с производством информации, или абстрактных материальных структур (В. В. Орлов). Обнаруживая выделенные выше черты всеобщего труда, при котором человек выступает не как определенным образом выдрессированная сила природы, а как субъект, управляющий всеми силами природы [12, с. 110], складывающийся уникальный вид невещественного материального производства инициирует коренные преобразования на всех уровнях общественной системы. Важнейшими в этом отношении особенностями компьютерного труда являются принципиально новое единство материального и интеллектуального труда и его глубоко общественный
характер, несопоставимый по содержанию и широте с общественным характером труда прошлых эпох. Это проявляется в том числе и в его растущей производительности, высвобождении значительной части рабочего времени и смещении центра тяжести экономики от производства товаров к производству услуг как сферы экономики, непосредственно направленной на производство самого человека, его всестороннее развитие. Именно в сфере общественных услуг (здравоохранение, образование, научные исследования), имеющих, по Беллу, нерыночный характер, наиболее явно обнаруживает себя феномен вырождения товарной стоимости, и, как следствие, возникает проблема развития «нерыночной экономики благосостояния» и отсутствия «адекватных механизмов оценки общественных благ» [13, с. 160].
Коренные изменения в экономике за последние два десятилетия привели, как отмечает Д. А. Силичев, к пониманию того, что «социальное необходимо рассматривать как самостоятельную цель и важную сферу продуктивного вложения в человеческий капитал, который по своему значению соперничает с финансовым капиталом» [14, с. 20]. В этом русле, как замечает автор, развивается сегодня европейская социальная модель, опирающаяся на принцип нерасторжимой связи между экономической эффективностью и социальным прогрессом (Совет Европы, Барселона, 2002) и постепенно сближающаяся со скандинавской моделью занятости и социальной защиты.
Неуклонное расширение сферы нерыночных общественных услуг, переход от жестких пирамидальных структур управления к сетевым и, наконец, непосредственно общественный характер компьютерного труда (информации) - явления, скрывающие под собой глубинный процесс социальноэкономической реструктуризации, вырождения ключевого для предшествовавшего способа производства феномена частной собственности и формирования новой, более эффективной в складывающихся условиях, индивидуализированной общественной собственности (В. В. Орлов). Под «ураганным натиском» именно этих процессов - вырождения стоимостного отношения и частной собственности (последнее отмечают и многие постиндустриали-сты) - шатаются сегодня традиционные для капитала социально-экономические институты и рожденные ими системы ценностей и мифов. Один из них, уже изрядно устаревший, но все еще востребованный в среде отечественных «реформаторов», - миф о неэффективности общественной (государственной) собственности. Ясно, что рост основательности исторического действия, проявляющийся в научно-техническом прогрессе, подчинение человеку все более мощных сил природы, вплоть до космических, предполагают и процесс обобществления собственности. Наиболее типичной и неизбежной, хотя и первоначальной, формой такого обобществления, как отмечает В. В. Орлов, является ограничение частной собственности посредством роста государственного управления экономикой. Именно в русле этой общецивилизационной тенденции должна разворачиваться, с нашей точки зрения, «прорывная стратегия» модернизации российской социально-экономической системы, связанная с «определенным оптимумом (может быть, даже минимумом) “рыночного ” развития и форсированным внедрением постиндустриальной технологии и экономики» [10, с. 260].
Разрушение товарной стоимости, в течение длительного периода истории служившей основой экономических, правовых, политических, нравственных отношений, базирующихся на принципе «эквивалентного обмена»
деятельностями («око за око», правило «шу», «золотое правило» морали), ведет к кризису и неизбежному преодолению, «снятию» последних. Относительно простой, поддающийся абстрагированию труд с его аддитивной структурой и соответствующей структурой оценки (стоимостью) находит свое отражение и в соответствующей абстрактно-всеобщей системе ценностей и смыслов (абстрактное равенство, абстрактный «человек вообще» и т.д.), вполне сносно уживающейся с реальным неравенством условий жизни. Зарождение всеобщего труда и формирование новой, «очеловеченной» стоимости (ценности) труда, перерастающей принцип «эквивалентного обмена», предполагает и формирование новой, конкретно-всеобщей, системы ценностей, в которой реальное равенство возможностей и условий жизни будет исходным принципом, создающим условия максимального и не ограничивающего других индивидуального развития.
Сегодня мы являемся свидетелями кризиса существовавшей более тысячи лет (с некоторыми видоизменениями) абстрактно-всеобщей системы ценностей: она буквально «трещит по швам». Мы не можем признать ее удовлетворительной, реально работающей в условиях «столкновения цивилизаций», развитых и развивающихся стран и регионов мира, в условиях, когда более миллиарда людей на планете голодает. Современный мир мучительно ищет, а точнее, рождает новые идеалы. Новая, конкретно-всеобщая система общечеловеческих ценностей созидается, с нашей точки зрения, в контексте межкультурного диалога, набирающего силу движения альтерглобализма, ее элементы явно просматриваются в социальной политике ряда европейских государств. Основные концептуальные моменты этой системы, безусловно, уже сформировались, хотя и еще в довольно обобщенном виде: это, во-первых, приоритет труда, «человеческого капитала» перед «финансовым капиталом» и, во-вторых, приоритет коллективности перед индивидуальностью (индивидуализмом), конкретно-всеобщее ядро которого образует принцип господства общественного интереса и собственности над частным интересом и собственностью. Глубокий кризис современной системы образования, приобретающий общецивилизационные масштабы и требующий как никогда серьезного осмысления в контексте «непрерывно исчезающего настоящего», красноречиво подтверждает наши выводы. Та система установок и ценностей, на которую до последнего времени ориентировалась западная образовательная модель и цивилизация в целом и которая вопреки логике и смыслу истории внедряется в нашей стране, - система, направленная на формирование узкого специалиста, индивидуалиста, противопоставляющего себя обществу, постепенно, неравномерно, болезненно уходит в прошлое.
Восстановление и совершенствование уровня образования - одно из ключевых направлений прорывной стратегии развития России, один из ключевых «трендов» общецивилизационного движения. Современная, отвечающая логике и смыслу истории система образования должна формировать: в аспекте собственно образования (знания) - преимущественно универсала, широкого специалиста (на что направлена как раз система классического университетского образования, стратегия гуманизации образования); в аспекте воспитания (ценности) - безусловно, коммюнотариста, общественника, связывающего личный успех с общественными интересами. Абстрактновсеобщая система ценностей с характерной для нее двойной моралью, сочетающей поверхностный «абстрактный гуманизм» с реальным индивидуализ-
мом и эгоизмом, подвела мировую цивилизацию к «точке невозврата». Выход из тупика, смысл видится сегодня исключительно в контексте развития, углубления складывающихся элементов конкретно-всеобщей системы общечеловеческих ценностей - гуманизма, приоритета общественных интересов над индивидуальными, патриотизма, любви к труду, стремления к творчеству и новым горизонтам знания.
Список литературы
1. Ор лов, В. В. Университетское образование в постиндустриальном обществе / В. В. Орлов // Вестник Перм. ун-та. - 2007. - Вып. 6 (11). - С. 32-36.
2. Бехман, Г. Современное общество как общество риска / Г. Бехман // Вопросы философии. - 2007. - № 1. - С. 26-46.
3. Глинчикова, А. Г. Модернити и Россия / А. Г. Глинчикова // Вопросы философии. - 2007. - № 6. - С. 38-56.
4. Буров, В. Г. Китайский опыт модернизации: теория и практика / В. Г. Буров, В. Г. Федотова // Вопросы философии. - 2007. - № 5. - С. 7-20.
5. Кравченко, И. И. Модернизация мира и сегодняшней России. Выход из кризиса / И. И. Кравченко // Вопросы философии. - 2002. - № 9. - С. 3-19.
6. Федотова, В. Г. Человек в экономических теориях: пределы онтологизации / В. Г. Федотова // Вопросы философии. - 2007. - № 9. - С. 20-31.
7. Травин, Д. Джон Кеннет Гэлбрейт. Камо грядеши? / Д. Травин // Гэлбрейт Дж. Новое индустриальное общество. - М. ; СПб., 2004. - С. 586-602.
8. Гэлбрейт, Дж. Новое индустриальное общество / Дж. Гэлбрейт. - М. : АСТ ; СПб. : Транзиткнига, 2004. - 608 с.
9. Ефремов, О. А. Концепция «открытого» и «закрытого» обществ Джорджа Сороса: полет надежды и тиски реальности / О. А. Ефремов // Философия и общество. - 2005. - № 4. - С. 93-114.
10. Орлов, В. В. Философия экономики / В. В. Орлов, Т. С. Васильева. - Пермь : Изд-во Перм. ун-та, 2005. - 264 с.
11. Маркс, К. Капитал. Т. III / К. Маркс // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 25. - Ч. I. -545 с.
12. Маркс, К. Экономические рукописи 1857-1859 годов. Часть вторая / К. Маркс // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 46. - Ч. II. - 618 с.
13. Белл, Д. Грядущее постиндустриальное общество. Опыт социального прогнозирования / Д. Белл. - М. : Academia, 2004. - 788 с.
14. Силичев, Д. А. Социальные последствия перехода от индустриализма и модерна к постиндустриализму и постмодерну / Д. А. Силичев // Вопросы философии. - 2005. - № 7. - С. 3-20.
References
1. Orlov, V. V. Universitetskoe obrazovanie v postindustrial'nom obshchestve / V. V. Orlov // Vestnik Perm. un-ta. - 2007. - Vyp. 6 (11). - S. 32-36.
2. Bekhman, G. Sovremennoe obshchestvo kak obshchestvo riska / G. Bekhman // Voprosy filosofii. - 2007. - № 1. - S. 26-46.
3. Glinchikova, A. G. Moderniti i Rossiya / A. G. Glinchikova // Voprosy filosofii. -2007. - № 6. - S. 38-56.
4. Bu rov, V. G. Kitayskiy opyt modernizatsii: teoriya i praktika / V. G. Burov, V. G. Fedotova // Voprosy filosofii. - 2007. - № 5. - S. 7-20.
5. Kravchenko, I. I. Modernizatsiya mira i segodnyashney Rossii. Vykhod iz krizisa /
I. I. Kravchenko // Voprosy filosofii. - 2002. - № 9. - S. 3-19.
6. Fedotova, V. G. Chelovek v ekonomicheskikh teoriyakh: predely ontologizatsii / V. G. Fedotova // Voprosy filosofii. - 2007. - № 9. - S. 20-31.
7. Travin, D. Dzhon Kennet Gelbreyt. Kamo gryadeshi? / D. Travin // Gelbreyt Dzh. Novoe industrial'noe obshchestvo. - M. ; SPb., 2004. - S. З8б-б02.
S. Gelbreyt, Dzh. Novoe industrial'noe obshchestvo / Dzh. Gelbreyt. - M. : AST ; SPb. : Tranzitkniga, 2004. - 60s s.
9. Efremov, O. A. Kontseptsiya «otkrytogo» i «zakrytogo» obshchestv Dzhordzha So-rosa: polet nadezhdy i tiski real'nosti / O. A. Efremov // Filosofiya i obshchestvo. -200З. - № 4. - S. 93-114.
10. Orlov, V. V. Filosofiya ekonomiki / V. V. Orlov, T. S. Vasil'eva. - Perm' : Izd-vo Perm. un-ta, 200З. - 2б4 s.
11. Marks, K. Kapital. T. III / K. Marks // Marks K., Engel's F. Soch. T. 2З. - Ch. I. -З4З s.
12. Marks, K. Ekonomicheskie rukopisi 18З7-18З9 godov. Chast' vtoraya / K. Marks // Marks K., Engel's F. Soch. T. 4б. - Ch. II. - 61S s.
13. Bell, D. Gryadushchee postindustrial'noe obshchestvo. Opyt sotsial'nogo prognoziro-vaniya / D. Bell. - M. : Academia, 2004. - 7SS s.
14. Silichev, D. A. Sotsial'nye posledstviya perekhoda ot industrializma i moderna k postindustrializmu i postmodernu / D. A. Silichev // Voprosy filosofii. - 200З. - № 7. -
S. 3-20.
Маслянка Юлия Владимировна
кандидат философских наук, старший преподаватель, кафедра философии, Пермский государственный университет (г. Пермь, ул. Букирева, 15)
Maslyanka Yuliya Vladimirovna Candidate of philosophy, senior lecturer, sub-department of philosophy, Perm State University (Perm, 15 Bukiryova str.)
E-mail: [email protected]
УДК 172 Маслянка, Ю. В.
Смысл и бессмысленное время: стратегия модернизации российского общества / Ю. В. Маслянка // Известия высших учебных заведений. Поволжский регион. Гуманитарные науки. - 2013. - № 1 (25). - С. 93-100.
