CC BY
33
земледельческие народы и этнические общности, постоянно общавшиеся с кочевниками, в конце концов выбрасывали из своей среды в степи (обычно на пограничье) целые группы людей, переходивших на полукочевой образ жизни. Так, в восточноевропейских степях в середине первого тысячелетия нашей эры это были анты, на Руси — «бродники», в России — «казаки»4. Все они проникались духом кочевой жизни, теми традициями «всадничества», которые существовали и культивировались в степях несмотря на любые изменения, которые присходили в экономике и политической жизни степного населения. Распространение увлечения этими традициями среди соседнего земледельческого населения (особенно среди аристократов) сквозит и в распространении «модных аварских причесок» при византийском дворе в VII веке', и в восторженно нежных стихах китайского поэта о голубой юрте6, и, наконец, в характеристике князя Святослава, данной ему русским летописцем: «Самь хоробръ и легок, ходя аки парус, войны многи творяше. Возъ по себе не возяше, ни котла, ни мясъ варя, но по тонку изрезав конину или зверину или говядину на оуглехъ испекъ ядеше. Ни шатра имяше, но подъкладъ постилаше, а седло въ головах. Тако же и прочии вой его все бяху...»7. Это образ идеального всадника — воина, легкого как барс, скромного в быту, жадного в войнах и в организации войн. Культ этого всадника царил в степях. Иранский, тюркский и монгольский эпос полны им.
Таким образом, мировоззрение «всадничества» был основным элементом любой кочевнической культуры, элементом которой их всех объединял в своеобразную «культурную общность», раскинувдцуюся по всей евразийской степи.
Михайлова К. В.
СМОЛЕНСКИЕ ЯКОБИНЦЫ
На рубеж XVIII — XIX веков приходится короткое и очень противоречивое царствование Павла I, которое венчают заговор и цареубийство. Вступив на престол, Павел I провел серию реформ, затронувших практически все сферы жизни. Вне зависимости от того, какое влияние они оказали на дальнейшее развитие России — император Павел I заслужил репутацию деспота. Он вызвал массовое недовольство в дворянской среде, особенно в гвардии. Многие офицеры не могли мириться с новыми порядками, оставляли службу, уезжая в свои имения. Других без вины увольняли в отставку. Один из видных офицеров того времени, гвардии полковник Н. А. Саблуков, позднее писал в своих воспоминаниях: «Из 132 офицеров, бывших в конном полку в 1796 году, всего двое (я и еще один) остались в нем до кончины Павла Петровича. То же самое, если еще не хуже, было в других полках, где тирания Аракчеева и других гатчинцев менее сдерживалась, чем у нас»1. Неудивительно, что оппозиция Павлу I была особенно сильной в армии. Поскольку же никакая легальная оппозиция тогда не была разрешена, то формой объединения недовольных стали заговорщические организации.
4 Седой В. В. Анты // Проблемы советской археологии.— М., 1978. Плетнева С. А. Печенеги, торки и половцы в южно-русских степях.— МИА.— 1958.— № 62; Эварницкий Д. П. История запорожских казаков.— СПб., 1893; Голобуцкий В. А. Запорожское казачество.— Киев.— 1987 и др?
5 Артамонов М. И. История хазар.— Л, 1962.— С. 156.
ь Гумилев Л. Н. Древние тюрки.— М.. 1967,—С. 72—73. 7 ПСРЛ.—М, 1962.— Т. 2.—С. 52—53.
1 Цареубийство 11 марта 1801 года.— Спб., 1907.— С. 40.
Примером подобной организации или «конспирации», как говорили в то время, может служить Смоленский кружок А. М. Каховского, который нередко назывался также кружком Смоленских якобинцев.
Организатором кружка в Смоленске был полковник русской армии Александр Михайлович Каховский, происходивший из небогатых дворян Смоленской губернии. Отец Каховского, армейский офицер, умер молодым и его мать, урожденная Давыдова, вторично вышла замуж за статского советника П. А. Ермолова.
Каховский долгое время служил в штабе Суворова и был одним из немногих офицеров, снискавших надолго его расположение. В начале царствования Павла I Каховский был отстранен от службы и в 1797— 1798 годах жил в своем имении под Смоленском. Каховский, конечно, знал об огромной популярности Суворова в войсках. Зная также о негативном отношении Суворова к преобразованиям в армии, Каховский предложил Суворову стать во главе войск, которые выступили бы против правительства Павла I. Суворов однако отказался, так как, по его словам, не хотел пролить кровь сограждан2.
После отказа Суворова Каховский начал действовать самостоятельно. Из офицеров воинских частей, расквартированных в Смоленской и соседних губерниях, ему удалось создать антиправительственный кружок, который существовал около двух лет. Историю создания и деятельность этой организации можно узнать из следственного дела, переписки членов кружка и некоторых других документов. Какие-либо программные материалы этой организации не сохранились (вполне возможно, что их и не было вообще), но и в дошедших документах сразу бросаются в глаза некоторые особенности организации Каховского. Во-первых, эта организация, судя по всему, ставила задачу кардинального изменения политического строя в стране. Конечно, в России и до этого возникали «конспирации» — для совершения «дворцовых переворотов». Их цель была только одна — возвести на престол «другого» монарха. Обычно такая «конспирация» длилась от нескольких недель до одного-двух месяцев. Во главе организации стоял обычно претендент на престол (или на власть). Главной же действующей силой была гвардия. Кружок Каховского тоже был офицерским по составу. Это и объединяет его с организациями, совершившими дворцовые перевороты. Впрочем с технической точки зрения, ни в какой другой среде, кроме армейской, не могла возникнуть организация, способная совершить дворцовый переворот. В организационном отношении кружок Каховского имел также ряд общих черт с монархическими организациями, существовавшими в Вандее во время .Французской революции. Их история, видимо, была известна членам кружка по французской литературе.
Во-вторых, организацию Каховского от всех предыдущих, да и последующих подобных организаций, отличает высокая степень конспирации, что собственно и дало ей возможность просуществовать столь долгое время.
Из материалов следствия можно сделать вывод, что тайная организация имела ответвление в Дорогобуже, Смоленске и некоторых воинских частях близлежащих городов. Первоначально, видимо, был создан кружок из исключенных со службы офицеров, который был назван «Канальским цехом» (от слова «канальи»)3. Потом организация увеличилась, причем большую часть в ней составляли уже офицеры, находившиеся на службе.
Как уже говорилось, кружок Каховского имел неплохую конспирацию: члены «Канальского цеха» носили условные имена4. По переписке удалось
2 РГАДА. Ф. 7 — Д. 3251.—Л. 199; РГАДА. Ф. Ермоловых.—Д. 999.—Л. 7 об.
3 РГАДА. Ф. 7.—Д. 3269,—Л. 11.
4 РГАДА. Ф. 7.— Д. 3251.—Л. 120.
и
установить, что клички имели 10 человек. Но не все они оказались расшифрованными, кроме того выяснилось, что одну и ту же кличку имели два человека. Например, «Росляковым» называли и подполковника Тутолмина, и майора Гагарина. Очевидно, законсперировано было 25-30 человек. К этому выводу пришел и председатель следственной комиссии генерал Линденер. В донесении П. В. Лопухину от 24 ноября 1798 года он писал: «Из открывшихся обстоятельств видно, что есть еще подобные (арестованным в Смоленской губернии) в некоторых полках и губерниях, скрывающиеся под чужими именами0.
Организация Каховского имела довольно сложную структуру. Центром ее был «Канальский цех». Заговорщики собирались в основном в имении Каховского Смоляничи, которое в кружке называлось «галерой». Другими местами собраний были: село Котлин в 15 верстах от Дорогобужа, принадлежавшее вдове полковника Розенберга Марии Ивановне, дом командира Петербургского драгунского полка, расквартированного в Смоленске, Киндякова, дом Каховскогоь.
В организацию входили: полковник А. М. Каховский (кличка «Молчанов»), полковник Петр Дехтерев («Гладкий»), брат его майор Дехтерев, полковник Петр Киндяков, брат его поручик Павел Киндяков, капитан Василий Кряжев («Огрубнов»), полковник Иван Бухаров («Бичу-ринский»), подполковник Алексей Ермолов («Еропкин»), бригадир Ефимович, полковник Еланин («Мухортов»), полковник Стерлингов, полковник Репнинский, майор Михаил Балк, полковник Михаил Хованский, подполковник Михаил Тутолмин («Росляков»), полковник Тучков («Клочков»), полковник Григорий Сухотин, полковник Михаил Зыбин, майор Гагарин (тоже Росляков), майор Потемкин, капитан Стрелевский («Катон»), капитан Виляев, поручик Огондогановский, офицеры Замятин и Лермонтов («Тредьяковский») .
Видную роль в кружке, кроме Каховского, играли также Дехтерев и Киндяков. В следственных материалах очень часто смоленский кружок и фигурирует как кружок Каховского — Дехтерева. О последнем можно сказать несколько слов.
Петр Степанович Дехтерев в начале царствования Павла I командовал Петербургским драгунским полком, расквартированным в Смоленске. Он участвовал в нескольких походах и в 1792 году был награжден орденом Святого Георгия, который, как известно, давался за личное мужество. В кружке Дехтерев был самым активным членом. Его деятельность раньше других стала известна тайной экспедиции. В феврале 1798 года он был арестован и направлен в Петербург. Дехтерев категорически отрицал предъявленные ему обвинения, а так как письменных доказательств не было и к тому же за него встали «влиятельные люди из Петербурга»8; он был освобожден и возвращен в Смоленск под надзор губернатора. Линденер, судя по материалам следственного дела, считал Каховского и Дехтерева организаторами и подлинными руководителями.
По-видимому, организация делилась на несколько небольших кружков, которые составляли офицеры смоленских полков, привлеченных членами «канальского цеха». Отсюда и двойные клички. Отсюда и случаи, когда один псевдоним использовался двумя-тремя .разными людьми.
В следственных материалах нет даже намеков на существование в смоленской организации какой-либо специальной программы; в том смысле, как мы сейчас понимаем программу какой-либо партии. Однако и по
5 Там же.—Л. 162 об.
6 РГАДА. Ф. 7,— Д. 3251.— Л. 156.— об.
7 Там же,— Л. 120, 2937.
8 РГАДА. Ф. 7,—Д. 3251.— Л. 117.
имеющимся у нас документам можно сделать выводы о политических воззрениях «кружковцев». По этим документам видно определенное единство: в основе политической платформы смоленских якобинцев лежало неприятие императора Павла как деспота и борьба с деспотизмом вообще.
Все кружковцы были едины в неприязни к Павлу, которая, по словам Линденера, была «беспричинной», то Ьсть не вызванной какой-либо обидой: «Каховский и прочие его сообщники в зловещем плане сотоваршцествующие не имели ни малейшей причины еще с самого начала вступления государя императора на престол питали ненависть к высочайшей особе Его Императорского Величества...»9 Члены кружка считали Павла деспотом и желали выступить против этой деспотии. Они готовили убийство Павла I. Вопрос об этом ими рассматривался, видимо, неоднократно. Генерал Линденер, особенно тщательно изучивший этот вопрос в ходе следствия, писал: «...Они совещали на Государеву смерть, а еще ясно доказывает, что они злое намерение имели, и к произведению его в действие единого случая недоставало, что еще более подтверждает Каховский тем, что он отдавал свое имение Потемкину (который был согласен лично убить Павла I) и отсюда видно, что совершение злодейского намерения, ежели б оно удалось, он имел бы надежду на приобретение другого имения, и следовательно, он уже имел предмет такой надежде!»10
Убийство или свержение императора Павла I было звеном в общей цепи заговора — иначе не было смысла разворачивать широкую деятельность: члены кружка активно занимались расширением своей организации. Видимо, главным образом в частных беседах, так как в таком случае рисковал только один человек, начавший подобный разговор. Подобные беседы шли с переменным успехом, о чем писал Дехтерев Каховскому от 20 апреля
1797 года: «Плеханов — Бутов слуга (Бутовым» в кружке называли Павла I, а «Бутовым слугой» — его сторонников); судите, можно ли надеяться на кого-нибудь!» Линденер это письмо прокомментировал так: «Дехтерев желал в штаб- и обер-офицерах вселить неудовольствие, но не имел в том успеху, жаловался своему сообщнику на неудачу»." Агитация среди офицеров, своих сослуживцев, понятна и естественна для подобной организации. К тому же, как видно из приведенного выше письма, если офицер отходил от организации, то за ним устанавливали наблюдение: не станет ли он «Бутовым слугой».
На своих собраниях заговорщики читали запрещенные тогда произведения французских просветителей, обсуждали внутреннее положение в России. Об одном таком собрании рассказывает майор Потемкин: «...весной
1798 года, после освобождения Дехтерева и возвращении его в Смоленск, на «галере» состоялось празднество, после которого Каховский с Дехтеревым о чем-то совещались, выйдя из комнаты, а затем стали читать вслух «Смерть Цезаря» Вольтера и злобу свою изъясняли чтением вышеозначенной трагедии. Во время чтения Каховский заметил: «Если б этак нашего!...»'2. Следует отметить, что эта аналогия была распространена не только в смоленском кружке. Как известно, позднее петербургские заговорщики также планировали в 1801 году переворот на день убийства Цезаря — 7 (15) марта. По некоторым материалам следствия можно сделать вывод, что члены кружка развернули агитационную работу среди местного населения и солдат. Одной из форм такой деятельности было распространение слухов о реальных событиях в несколько преувеличенном виде и даже о вымышленных событиях13.
9 РГАДА. Ф. 7,—Д. 3251,—Л. 182.
10 Там же.— Л. 301 об.
" РГАДА. разр. 7.— 3251. Л. 128.
12 Там же.— Л. 3017.
13 РГАДА..Ф. 7,— Д. 3251.—Л. 123.
Реальные события и слухи непрерывно волновали общество, что позволяло членам кружка почти открыто говорить о необходимости борьбы с деспотическим режимом Павла I.
Больше года заговорщики организовывали сатирические выступления крестьянина Никифора Ерофеевича Медведевского, подражавшего императору Павлу. По показаниям подполковника Энгельгарда, «Ерофеича» привез с собой в Смоленск генерал Тараканов. Полковник Дехтерев заметил в нем некоторое сходство с императором и научил его подражать ему. «Ерофеичу» придумали соответствующий наряд и он стал давать представления в местах собрания офицеров, называя себя «Бутовым из Гатчины». На этих собраниях перебывали все офицеры полка Киндякова и ряда других полков. Майор Миних показал, что Дехтерев брал «Ерофеича» с собой на разводы караулов и не препятствовал, когда тот потешал народ в присутствии солдат .
Конечно, такого рода вызывающая антиправительственная пропаганда если и сходила с рук, то во многом благодаря обширным связям смоленских якобинцев с местным дворянством и «петербургскими покровителями», на которых постоянно жалуется Линденер.15 Действительно, сочувствующих покровителей у кружка Каховского было немало.
Члены кружка имели, например, прочные связи и в воинских частях других городов Смоленской губернии. Об этом можно судить по секретным поездкам по воинским частям майора Павла Киндякова. Он служил в Петербурге и приехал в Смоленск, в полк брата — Петра Киндякова. Полковник Киндяков отправил его в Дорогобуж, Вязьму и другие города, где были расквартированы воинские части. Во время следствия, на допросе, поручик Киндяков заявил, что заехал в Смоленскую губернию лишь для свидания с братом. На свое замечание, что свидание это затянулось почти на полгода, следователи ответа не получили. Цели поездок в Дорогобуж и Вязьму остались не выясненными.
Хотя Смоленский кружок был в основном офицерским, его члены старались поддерживать связь с гражданскими чиновниками губернии. Назначенный в начале 1798 года смоленским губернатором Л. В. Тредьяков-ский писал Линденеру, что чувствует себя иностранцем в городе, где все связаны между собой. К следствию были привлечены: вице-губернатор И. Ф. Мезенцев, губернский предводитель дворянства Б. Потемкин, губернский прокурор X. С. Повала-Швейковский, член губернского правления С. О. Шетихин, советники Баландин и Рындин, асессор Неклюев, провиантмейстер Рындин, отставной генерал Стахов и ряд других. Вина некоторых из них была серьезной. Например, уездный предводитель дворянства Сомов, которому было поручено произвести обыск в имении Каховского Смоляничи, сообщил об этом капитану Стрелевскому, управляющему имением (и очень активному члену «канальского цеха»). Часть бумаг Сомов по приезду уничтожил сам, часть спрятал. Опечатал же он только самые маловажные документы. Во время следствия Сомов был арестован, но, по ходатайству Трошинского и Державина, его быстро освободили"'.
Генерал-майор Белуха, шеф расквартированного в Смоленске Петербургского драгунского полка, которым командовал Киндяков, открыто его поддерживал. Несмотря на важность преступления Киндякова, принял под свою опеку его людей и «говорил некоторым офицерам, бывшим в свидетельстве, что доказатели и свидетели есть мерзкое дело и по всем вычетам
14 РГАДА..Ф. 7 —Д. 3251,—Л. 249.
15 Там же.—Лл. 130 об, 158 об, 266 об.
16 РГАДА. Ф. 7,— Д. 3251,— Л. 120.
таковые должны идти вон из полку» |7. Генерал Белуха имел «близкое свойство» с князем Безбородко, тайным советником Кочубеем, а также был связан «особою дружбою» с князем Куракиным, генерал-майором Котлу-бицким. Возможно, именно через генерала Белуху Каховский имел связь с Петербургом. Интересен также и факт, отмеченной следственной комиссией: «с действительным тайным советником Николаевым у него (Белухи) бывали долгие собрания». Николаев же был другом Каховского и Дехтерева '8*
Расцвет деятельности Смоленского кружка пришелся на 1797 год. В следующем году был арестован Дехтерев, и началось так называемое «Дорогобужское дело». Деятельность кружка приостановилась. Но вскоре по «высочайшему повелению» Дехтерева освободили, а следствие по Дорогобужскому делу было прекращено и документы уничтожены 1Ч.Это оживило работу кружка.
Но в ноябре 1798 года, после доноса полковника Энгельгарда на Каховского, Киндякова, Дехтерева, Белуху и других, первые трое были арестованы. Линденер потребовал к допросу также вице-губернатора, губернского предводителя дворянства, губернского прокурора, генералт провиантмейстера. Был проведен повторный обыск в имении Каховского, где были найдены спрятанные Сомовым документы. Однако следствие умело «тормозили» из Петербурга: Линденер постоянно жаловался на это Лопухину. Но безрезультатно. Лопухин в докладной записке Павлу писал что Линденер высказывает лишь гадательные предположения о существовании единомышленников Каховского и никаких доказательств этого не представляет. О бумагах, найденных у Каховского, он писал, что «в них вновь ничего не оказалось» Линденер был отстранен от следствия: ему было приказано передать все бумаги по этому делу генерал-прокурору. На этом следствие было прекращено — явно по представлениям высокопоставленных покровителей заговорщика, поскольку даже открытые уже факты свидетельствовали о серьезности планов кружка.
Стоит сказать несколько слов о руководителе следствия .Федоре Ивановиче Линденере. Это бывший прусский гусар, гатчинский любимец Павла Петровича. По восшествии Павла I на престол, стал генерал-майором и инспектором кавалерии. Несмотря на то, что он был в фаворе у Павла, Линденера, видимо, при дворе недолюбливали. Так, Растопчин называл его «пошлой личностью, надутой самолюбием, выдвинутой вперед минутной прихотью великого князя». Он считал, что «этот человек (Линденер) очень опасен, будучи подозрителен и недоверчив, тогда как властелин коварен и вспыльчив. Тем не менее этому хаму удалось погубить сотни невинных людей» 21. Здесь, безусловно, идет речь о следствии в Смоленске. Выше говорилось, как относился Лопухин к донесениям Линденера. Линденер хотел показать, что существовала огромная нелегальная организация. В Петербурге же все хотели представить «умыслом» трех человек: Каховского, Дехтерева, Киндякова, а также некоторых оговоренных ими офицеров. Этим можно объяснить и огромную разницу в наказаниях. Каховский, Бухаров и майор Потемкин, который брался лично убить Павла I, были заключены в крепость. На вечное поселение были сосланы: полковник Киндяков, полковник Дехтерев, полковник Стерлингов, поручик Киндяков, майор Балк, капитан Кряжев, подполковник Ермолов и другие. Генерал
17 Там же,—Л. 158.
18 РГАДА. Ф. 7,—Д. 3251 — Л. 159.
14 РГАДА. Ф. 7,— Д. 3251,— Л. 183.
20 Там же.—Л.358.
21 Ковалевский П. И. Император Павел.—СПб., 1909,—T. IV.— C. 98.
Белуха, несмотря на доносы и желания Линденера, к следствию не привлекался, а Тутолмин даже был освобожден и возвращен в полк2-'. Линденера часто обвиняют в необъективности, желании погубить «честных людей», в умышленных обвинениях. Однако сохранившиеся следственные материалы этого не подтверждают. Наоборот. Линденер действовал более чем осторожно. Так, например, не имея письменных доказательств виновности Ермолова, он указал только на его причастность к кружку и других обвинений не выдвигал. Когда полковник Зыбин сам принес свои бумаги на комиссию и дал подписку, что других документов у него нет, Линденер лишь на основании этого донес Лопухину, что бумаг, подтверждающих связи Зыбина с Каховским и Дехтеревым не найдено-'И тем не менее Линденер был отстранен от следствия, после чего следствие по Смоленскому делу уже не возобновлялось. После убийства Павла I 11 марта 1801 года все репрессированные по этому делу были освобождены.
Итак, несмотря на то, что этот кружок достаточно типичен для своего времени, его можно назвать переходной организацией: от дворцовых заговоров к кружкам типа декабристских. Еще живы заговорщические традиции (и даже развиваются, как показали события 11 марта 1801 года). Но цели Каховского и его сторонников близки уже к целям декабристов, а в плане организационном даже кое в чем их превосходили.
Вутын О. П.
ОБРАЗОВАНИЕ В СИБИРСКОМ КАЗАЧЬЕМ ВОЙСКЕ
В настоящее время очень возрос интерес к казачеству. Речь идет р возрождении казачества в различных аспектах, но наиболее важным представляется духовное возрождение, возрождение казачества как носителя определенной культуры, складывавшейся веками, его традиций, верований, «кодекса чести», его самосознания. В связи с этим необходимо обратиться, к проблеме образования казачества.
М. М. Сперанский, два года бывший Сибирским генерал-губернатором, как-то написал своим друзьям в Россию: «Сибирь есть рросто Сибирь, т. е. прекрасное место для ссыльных, выгодное для некоторых частей торговли, .любопытное для минералогии, но не место для жизии и высшего гражданского образования...».1 Действительно, на образование в крае обращалось мало внимания и «Сибирь страдала от абсентеизма ее молодежи» 2.
Ца всю необъятную Сибирь, существовало в XVII — начале XVIII века лишь две гимназии: э,Иркутске и Тобольске., Школ для народа было весьма ограниченное числр. Так, в Тобольске, Красноярске, Енисейске имелись уездные училища, в Иркутске — навигационная школа, в Омске — т. н. «азиатская» школа в целях подготовки «толмачей» для контактов с соседними азиатскими народами. Но где сильно сказывалась недостаь точность образования, так это в среде военной, особенно среди казачества.
22 РГАДА. Ф. 7,—Д* 3251.—Л. 365— 370
23 РГАДА..Ф. 7.—Д. 3251.—Л. 3,26.
' Цит. по: Краткий исторический очерк Первого Сибирского Императора Александра Кадетского корпуса 1813—1913.—М., 1915.—С. 5.
2 Выражение, которое часто употребляет в своих воспоминаниях Г. Е. Катанаев. Напр., Катанаев Г. Е. К 25-летию Сибирского университета: рукопись.// ГАОО.—. Ф. 366,— Оп. 1,— Д. 359 — Л. 20.
