CC BY
13
https://doi.org/10.26347/1607-2499202011-12034-039
СМЕРТНОСТЬ ЛИЦ СТАРШЕ ТРУДОСПОСОБНОГО ВОЗРАСТА ОТ СИНДРОМОВ, ПРИЗНАКОВ И ОТКЛОНЕНИЙ ОТ НОРМЫ В РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
Цель исследования. Проанализировать и выявить особенности динамики и структуры смертности лиц старше трудоспособного возраста в Российской Федерации от синдромов, признаков и отклонений от нормы, выявленных при клинических и лабораторных исследованиях, не классифицированных в других рубриках.
Материал и методы. Объекты исследования - показатели смертности лиц старше трудоспособного возраста в Российской Федерации по классу « Синдромы, признаки и отклонения от нормы, выявленные при клинических и лабораторных исследованиях, не классифицированные в других рубриках» МКБ-10 пересмотра за период с 2012 по 2018 гг. В качестве источника информации использовались сборники: «Медико-демографические показатели Российской Федерации в 2018 году: Статистический справочник», «Общая заболеваемость населения старше трудоспособного возраста по России в 2018 году: Статистические материалы». Для сравнения российских показателей смертности от причин данного класса с европейскими, использовались базы: European mortality database (MDB), Статистической информационной системы ВОЗ (WHOSIS). Для обеспечения эквивалентности сравнений проведен пересчет показателей смертности от синдромов, признаков и неточно обозначенных состояний лиц старше 65 лет в России с разбивкой по возрасту и полу. Результаты. К 2018 г. смертность лиц старше трудоспособного возраста в Российской Федерации от неточно обозначенных состояний выросла на 13,3% по сравнению с 2012 г. Структуру данного класса на 83% формирует такая причина смерти, как старость. Сопоставление показателей смертности лиц старше 65 лет от неопределенных причин с аналогичными показателями ряда европейских стран выявило превышение российского показателя от двукратного до восьмикратного размера.
Заключение. Уровень смертности от старости, относящейся к неточно обозначенным состояниям, является важным показателем, используемым для оценки состояния здоровья лиц старших возрастных групп и определения прогноза средней продолжительности жизни. Однако неточно установленные причины в нашей стране часто являются буфером, используемым для перекидывания причин из других классов при манипуляции со статистикой с целью «маскировки» истинных причин заболеваемости и смертности. Ключевые слова: смертность лиц старше трудоспособного возраста; состояние здоровья пожилого населения; динамика и структура причин смертности пожилого населения; старение населения, синдромы, признаки и отклонения от нормы, выявленные при клинических и лабораторных исследованиях, не классифицированные в других рубриках, неопределенные причины смерти
Конфликт интересов: авторы заявляют об отсутствии возможных конфликтов интересов. Финансирование: исследование не имело спонсорской поддержки.
Для цитирования: Мадьянова В.В. Смертность лиц старше трудоспособного возраста от синдромов, признаков и отклонений от нормы в Российской Федерации. Клиническая геронтология. 2020; 26 (11-12): 34-39. https://doi.org/10.26347/1607-2499202011-12034-039
Работа выполнена в соответствии с этическими принципами проведения исследований с участием человека Хельсинской Декларации Всемирной Медицинской Ассоциации (Declaration of Helsinki), пересмотр 2013 г.
В.В. Мадьянова
ФГАОУ ВО Первый
Московский
государственный
медицинский университет
им. И.М. Сеченова
(Сеченовский
Университет),
Министерства
здравоохранения
Российской Федерации,
Москва
MORTALITY RATES AMONG WORKING AGE RUSSIANS DYING FROM SYMPTOMS, SIGNS AND ABNORMAL CLINICAL AND LABORATORY FINDINGS, NOT ELSEWHERE CLASSIFIED
Objective. To analyze and reveal features of dynamics and structure of the Russian elderly population's mortality from symptoms, signs and abnormal clinical and laboratory findings, not elsewhere classified.
Prof.
Victoria Madyanova
Sechenov First Moscow State Medical University (Sechenov University), Moscow, Russia
Methods. The object of the study is the mortality rate of elderly population in the Russian Federation in 2012-2018 in the class «Symptoms, signs and abnormal clinical and laboratory findings, not elsewhere classified» of the ICD-10. The compendiums «Medical and demographic indicators of the Russian Federation in 2018: Statistical Bulletin», «Prevalence of the population over the working age in Russia in 2018: Statistical data», table C51 «Distribution of deaths by sex, certain age groups and causes of death», was used as a source of information. To compare Russian mortality rates with foreign countries the following databases were used - European mortality database (MDB), WHO Statistical Information System (WHOSIS). To ensure equivalence of comparisons, the death rates from symptoms, signs and abnormal clinical and laboratory findings of people over 65 in Russia were divided by age and gender.
Results. By 2018, the death rate of people over working age in the Russian Federation from inaccurately identified conditions increased by 13.3%. The 83% of deaths in this class is caused by age-related physical senility. A comparison of the death rates of people over 65 from unspecified causes with similar indicators of European countries, revealed two-fold to eight-fold excesses of the Russian indicators.
Interpretation. The rate of old-age mortality related to inaccurately designated conditions is an important indicator used to assess the health status of older age groups and to determine the projections of life expectancy. However, inaccurately established causes in our country are often a «buffer» used for shifting causes from other classes when manipulating statistics in order to «mask» the true causes of morbidity and mortality.
Keywords: mortality ofpeople over working age; mortality of the elderly; health status of the elderly population; dynamics and structure of causes of mortality in the elderly; population aging; symptoms, signs and abnormal clinical and laboratory findings, not elsewhere classified, unspecified causes of death.
The author declares no competing interests. Funding: the study had no funding.
For citation: Madyanova VV. Mortality rates among working age Russians dying from symptoms, signs and abnormal clinical and laboratory findings, not elsewhere classified. Clin Gerontol. 2020; 26 (11-12): 34-39. https://doi.org/10.26347/1607-2499202011-12034-039
This work has been carried out in accordance with the ethical principles for medical research involving human subjects developed by WMA Declaration of Helsinki (ed. 2013).
ВВЕДЕНИЕ
К данному классу МКБ-10 относятся рубрики, включающие неточно обозначенные состояния и симптомы, которые в равной степени могут относиться к двум или более болезням либо к двум или более системам организма, при отсутствии необходимого исследования, позволяющего установить окончательный диагноз. Практически все состояния, входящие в рубрики этого класса, можно определить как «неуточненные», «без других указаний», «неизвестной этиологии» или «преходящие» [1]. В этой связи в соответствии с правилами МКБ-10 не рекомендуется пользоваться данным классом при выборе первоначальной причины смерти.
Цель исследования: проанализировать и выявить особенности динамики и структуры смертности лиц старше трудоспособного возраста Российской Федерации от синдромов, признаков и отклонений от нормы, выявленных при клинических и лабораторных исследованиях, не классифицированных в других рубриках.
Задачи:
1. Сравнить российские и европейские показатели смертности лиц старше 65 лет от неопределенных причин.
2. Выявить особенности постановки диагнозов «старость» и «смерть по неустановленным причинам» в Российской Федерации.
3. Сопоставить тенденции заболеваемости и смертности лиц старше трудоспособного возраста от симптомов, признаков и неточно обозначенных причин в Российской Федерации в динамике.
МАТЕРИАЛ И МЕТОДЫ
Объектом исследования являются показатели смертности лиц старше трудоспособного возраста в Российской Федерации по классу «Синдромы, признаки и отклонения от нормы, выявленные при клинических и лабораторных исследованиях, не классифицированные в других рубриках» МКБ-10 за период с 2012 по 2018 гг. [1] В качестве источника информации использовались сборники: «Медико-демографичес-
кие показатели Российской Федерации в 2018 году: Статистический справочник» [2], «Общая заболеваемость населения старше трудоспособного возраста по России в 2018 году: Статистические материалы»
[3], таблицы С51 «Распределение умерших по полу, отдельным возрастным группам и причинам смерти»
[4]. Для сравнения российских показателей смертности с европейскими использовались базы: European mortality database (MDB), Статистической информационной системы ВОЗ (WHOSIS). Для обеспечения эквивалентности сравнений проведен пересчет показателей смертности от синдромов, признаков и неточно обозначенных состояний лиц старше 65 лет в России с разбивкой по возрасту и полу.
РЕЗУЛЬТАТЫ И ОБСУЖДЕНИЕ
Особенностью смертности в Российской Федерации является высокий уровень неточно обозначенных состояний. На данную проблему в своих работах еще с начала 2000 гг. указывали Т.М. Максимова (2002), Е.П. Какорина (1999, 2003) [5,6]. Однако к настоящему времени ситуация практически не изменилась. Так, в 2018 г. доля неуточненных причин по-прежнему занимает четвертое ранговое место в структуре причин смерти среди всего населения, в том числе в старшем трудоспособном возрасте (13,3%). Однако, согласно руководству ВОЗ 2012 г. [7], синдромы, признаки и отклонения от нормы должны составлять менее 5% в структуре причин смерти в возрасте до 65 лет и менее 10% случаев -в 65 лет и старше.
Сравнение уровня смертности от симптомов, признаков и неточно обозначенных причин смерти лиц старше 65 лет в Российской Федерации и странах Европы подтверждает превышение российского показателя (474,4 на 100 тыс. населения) над странами Евросоюза от двукратного (296,6 на 100 тыс. населения в Дании) до восьмикратного размера (59,6 в Италии и 61,0 в Испании). В Российской Федерации и Соединенном Королевстве, в отличие от других европейских стран, смертность мужчин старше 65 лет от неточно обозначенных состояний превышает смертность женщин от данных причин (рис. 1).
Динамика и структура причин смерти, входящих в ХУШ класс болезней МКБ -10, представлены в табл. 1. Можно констатировать, что к 2018 г., смертность от основных причин данного класса по сравнению с 2012 г. не только не уменьшилась, но и выросла на 13,3%.
Структуру данного класса болезней на 83% формирует такая причина смерти, как старость, уровень смертности от которой к 2018 г. по сравнению с 2012 г. вырос на 19%. В других странах (Германия, Франция) на долю смертности от данной причины в структуре класса синдромов, признаков и отклонений от нормы приходится в среднем 15-20%, за исключением Японии (73,7%) - мировому лидеру по числу долгожителей, где уровень смертности от старости имеет сопоставимые с Россией (83%) доли к итогу [8].
600
[2 обапола [7] мужской ^ женский
500
400
300
200
100
■Ol по
<0 О -3-OJOI о . СО
35 "2
tN ¡5
Р^ см
о ю "2 ш
О) " ; «> со
1
1
К «ч «
У/ :
lOto 0
оЧ
м
[
«г
Рис. 1. Смертность от симптомов, признаков и неточно обозначенных причин смерти лиц 65 лет и старше в Российской Федерации и странах Европы (на 100 тыс. населения).
Безусловно, истинный уровень смертности от старости может являться важным показателем, используемым для оценки состояния здоровья лиц старших возрастных групп и определения прогноза средней продолжительности жизни. В соответствии с правилами установления данной причины смерти «старость» может указываться только в том случае, если умершему было более 80 лет и в его медицинской документации отсутствовали указания на хронические заболевания, травмы и их последствия, способные вызвать смерть [9, 10].
Вместе с тем анализ многочисленных источников литературы, включая документы ВОЗ по проблемам старения, не выявил установленного определения и четких критериев, в том числе возрастных, такого понятия, как «старость». В директивном документе ВОЗ «Активная старость: директивные рамки» (2002), дано определение активной старости, которая определяется как «процесс оптимизации возможностей для обеспечения здоровья, участия в жизни общества и защищенности человека в целях улучшения качества его жизни в ходе старения» [11,12]. Во Всемирном докладе ВОЗ о старении и здоровье (2016) под старением понимаются процессы изменений на биологическом уровне в результате накопления с течением времени различных повреждений на молекулярном и клеточном уровнях, а использование термина «старый» носит негативный и уничижительный оттенок и определяется как социальный конструкт, определяю-
Динамика и структура смертности от синдромов,
признаков и отклонений от нормы, выявленных при клинических и лабораторных
исследованиях, не классифицированных в других рубриках лиц старше трудоспособного возраста в Российской Федерации, на 100 тыс. населения, 2012, 2018 г.
щий нормы, роли и обязанности, которые ожидаются от человека пожилого возраста [13].
В этой связи использование возрастного рубежа в 80 лет для постановки диагноза «старость», в условиях роста ожидаемой продолжительности предстоящей жизни в мире, представляется не совсем корректным, тем более в тех случаях, когда такой диагноз устанавливается лицам более молодого возраста, начиная с 60 лет. Однако в клинических рекомендациях, разработанных Российской ассоциацией геронтологов и гериатров в 2018 г., врачам рекомендуется ставить диагноз «старость» (Я 54) при старческой астении, начиная с 60-летнего возраста.
Вместе с тем в стратегиях ВОЗ по вопросам старения населения декларируется недопущение эйджизма или дискриминации по возрасту, а такой диагноз, как «старость», закрепляет негативное, дискриминационное и зачастую стереотипное представление о лицах старших возрастных групп и их состоянии здоровья.
Принимая во внимание тот факт, что в 2018 г. в России от старости умерли 90,7 тыс. человек, легко усомниться в достоверности этих данных, означающих, что из 5,2 млн человек старше 80 лет почти 2% ни разу не обращались за медицинской помощью, поскольку не имели хронических заболеваний. Учитывая, что с возрастом нарастает полиморбидность и к старшему возрасту на 1 человека приходится от 2 до 5 хрони-че ских заболеваний [13], данная ситуация кажется неправдоподобной.
С другой стороны, если эти данные отражают реальную картину, то они напрямую указывают на недоступность медицинской помощи почти 91 тыс. лиц старше 80 лет, вероятно проживающих в сельской местности или в отдаленных регионах страны, отсутствие системы надлежащего учета и мониторинга за их состоянием здоровья и системы социального обслуживания. Поэтому в каждом конкретном случае необходимо разбираться на уровне руководителей органов исполнительной власти в сфере здравоохранения субъектов Российской Федерации, поскольку эти вопиющие случаи не должны повторяться.
Смерть по неустановленным причинам занимает второе место и составляет 16% в структуре данного класса. По сравнению с 2012 г. значение данного показателя в динамике снизилось на 11,4%. Данная причина смерти устанавливается
Причина смерти 2012 г. 2018 г. Увеличе -ние, %
Старость 203,7 242,7 19,1
Смерть по неустанов- 52,5 46,5 -11,4
ленным причинам
Другие симптомы и 1,4 2,7 92,9
неточно обозначенные
состояния
Всего 257,6 291,9 13,3
450 400 350 300 250 200 150 100 50
424,1 •к
257,6
336,6
300,8
* х 75,3
291,9
76,7
2012
2014
заболеваемость
2017
смертность
2018
Рис. 2. Заболеваемость и смертность населения старше трудоспособного возраста от симптомов, признаков и неточно обозначенных причин в Российской Федерации в 2012-2018 гг. (на 100 тыс. населения).
тогда, когда обнаруживается труп, но обстоятельства смерти определить не представляется возможным [14]. Данная причина, как и ряд других, относящихся к классу внешних причин смерти, указывает прежде всего на неблагоприятную ситуацию с социальным положением лиц старше трудоспособного возраста и сопряжена с воздействием неблагоприятных социально-экономических факторов.
В абсолютном выражении в 2018 г. от неустановленных причин погибли 17,4 тыс. человек старше трудоспособного возраста в Российской Федерации. Данная статистика должна быть объектом пристального анализа правоохранительных органов, системы здравоохранения, социального обеспечения, поскольку еще раз подчеркивает виктимность лиц старших возрастных групп.
Сопоставление трендов заболеваемости и смертности лиц старше трудоспособного возраста от симптомов, признаков и неточно обозначенных причин в Российской Федерации в динамике, обнаруживает интересные особенности (рис. 2). Заболеваемость за указанный период снизилась в 5,5 раз (с 424,1 на 100 тыс. в 2012 г. до 76,1 в 2018 г.), что свидетельствует о благоприятном тренде на уменьшение числа неустановленных, недифференцированных и неопределенных состояний. Установление неточно обозначенных состояний в качестве основного заболевания может указывать на целый комплекс неблагоприятных факторов, начиная от неудовлетворительного материально-технического оснащения медицинских организаций, не позволя-
ющего использовать современные диагностические технологии при постановке диагноза (однако в этом случае должна срабатывать эффективная маршрутизация, и пациенты должны своевременно направляться на другие уровни оказания медицинской помощи), до неквалифицированной медицинской помощи вследствие низкой компетентности врачей.
Смертность от причин данного класса особенно выросла с 2012 г. (257,6 на 100 тыс. населения) по отношению к 2014 г. (336,6 на 100 тыс. населения), с последующим спадом к 2018 г. (291,9 на 100 тыс. населения). Вместе с тем несмотря на некоторое снижение уровня смертности с 2014 к 2018 г., в настоящее время показатели по-прежнему остаются высокими (таблица).
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Исходя из изложенного, можно сделать вывод, что неточно установленные причины зачастую являются своего рода буфером, используемым для перекидывания причин из других классов при манипуляции со статистикой с целью «маскировки» истинных причин заболеваемости и смертности. Неслучайно в работе некоторых исследователей симптомы, признаки, неточно обозначенные состояния определяются как «мусорные» причины [14].
Таким образом, чем выше заболеваемость и смертность от неопределенных причин, тем большую неопределенность мы вносим в статистику состояния здоровья населения.
ЛИТЕРАТУРА / REFERENCE
1. [International statistical classification of diseases and health problems. Tenth revision]. WHO 1995; 1: 195. Available at: https://base.garant.ru/4179360/ a0f3366566979975060200ca24a3c7a2/ Accessed on 12.02.2020. Russian.
2. Медико-демографические показатели Российской Федерации в 2018 году: Статистический справочник. Минздрав России. М.; 2019. 253 c. [Medical and demographic indicators of the Russian Federation in 2018: Statistical Bulletin. Ministry of Health of Russia]. Moscow; 2019. 253 p. Russian.
3. Общая заболеваемость населения старше трудоспособного возраста по России в 2018 году: Статистические материалы. Минздрав России. М.; 2019. 195 с. [General morbidity of the population over working age in Russia in 2018. Statistical data. Ministry of Health of Russia]. Moscow, 2019. 195 p. Russian.
4. Таблица годовых разработок по естественному движению населения С51 «Распределение умерших по полу, отдельным возрастным группам и причинам смерти». [Table of annual developments on the natural movement of the population C51 «Distribution of the dead by gender, age groups and causes of death»]. Russian.
5. Какорина Е.П. Старость не причина. Медицинский вестник. 2013; 8: 15 8 с. Kakorina EP. [Age is not the reason]. Medical Bulletin, 2013. Available at: https://lib.med-vestnik.ru/articles/Starost-ne-prichina.html.
6. Какорина Е.П. Социально-гигиенические особенности состояния здоровья населения в современных условиях. Проблемы социальной гигиены и истории медицины. 1999; 1: 12-20. Kakorina EP. [Socio-hygienic features of the health of the population in modern conditions]. Problems of Social Hygiene and History of Medicine. 1999; 1: 12-20. Russian.
7. Улучшение качества и использования информации о рождении, смерти и причинах смерти: руководство для стандартизованного анализа ситуации в странах. ВОЗ; 2012, с. 59. [Improving the quality and use of birth, death and cause-of-death information: guidance for a standards-
based review of country practices]. WHO; 2012, 59 p. Russian.
8. Максимова Т.М., Лушкина Н.П. Состояние здоровья и проблемы медицинского обеспечения пожилого населения. М.: Персэ; 2012. 224 с. Maksimova TM, Lushkina NP. [Health status and problems of medical support to elderly population]. Moscow: Perse; 2012. 224 p. Russian.
9. Какорина Е.П., Никитина С.Ю. Особенности структуры смертности в Российской Федерации. Проблемы социальной гигиены, здравоохранения и истории медицины. 2019; 27 (5): 822-826. Kakorina EP, Nikitina SYu. [Features of the structure of the mortality in the Russian Federation. Problems of Social Hygiene, Public Health and History of Medicine]. 2019; 27 (5): 822-826. Russian. https://doi.org/10.32687/0869-866X-2019-27-5-822-826
10. European mortality database (MDB). Available at: https:// gateway.euro.who.int/en/datasets/european- mortality-database/. Accessed on: 12.02.2020.
11. Political Declaration and Madrid International Plan of Action on Ageing. New York: United Nations; 2002. Available at: https://www.un.org/en/events/pastevents/pdfs/ Madrid_plan.pdf.
12. Active Ageing: a Policy Framework. Geneva: World Health Organization; 2002. Available at: https:// apps.who.int/iris/bitstream/handle/10665/67215/ WH0_NMH_NPH_02.8.pdf. Accessed on: 04.06.2015.
13. World Report on Ageing and Health. World Health Organization. 2016. 301 p.
14. Юмагузин В.В. Смертность от повреждений с неопределенными намерениями как показатель качества статистики смертности от внешних причин Демографический журнал. 2017; 5: 40-47. Yumaguzin VV. [Mortality from injuries with uncertain intentions as an indicator of the quality of statistics on mortality from external causes]. Demographic Journal. 2017; 5: 40-47. Russian.
Поступила 07.06.2020 Принята к опубликованию 10.10.2020 Received 07.06.2020 Accepted10.10.2020
Сведения об авторах
Мадьянова Виктория Вячеславовна - к. соц. н., профессор Высшей школы управления здравоохранением Института лидерства и управления здравоохранением ФГАОУ ВО ПМГМУ им. И.М. Сеченова (Сеченовский университет) Министерства здравоохранения Российской Федерации, 109004 Москва, ул. Александра Солженицына, д. 28, стр. 1. Тел.: 8 (910) 460-15-13. E-mail: madvika@mail.ru. http://orcid.org/0000-0003-2328-2939
About the author
Prof. Victoria V. Madyanova - Ph. D. in Sociology, Department of Higher School of Health Management, Institute of Leadership and Health Management, Sechenov First Moscow State Medical University (Sechenov University). E-mail: madvika@mail.ru. http://orcid.org/0000-0003-2328-2939
