CC BY
87
Вестник Челябинского государственного университета. 2015. № 9 (364). Философия. Социология. Культурология. Вып. 36. С. 45-50.
УДК 123.2
ББК 87.4
М. Н. Лященко
СМЕРТНАЯ КАЗНЬ В ФАТАЛИЗМЕ: ЗАПРОГРАММИРОВАННОСТЬ ИНДИВИДУАЛЬНОЙ СМЕРТИ
Статья посвящена анализу метафизических оснований смертной казни в фаталистической концепции мира. Обращаясь к философской сущности фатализма, автор приходит к выводу, что смерть - не кара (наказание) за грех, как в христианском сознании, это естественный закон, и умереть предстоит всем. Индивидуальная смерть запрограммирована и предопределена Судьбой, поэтому смертная казнь считается одним из проявлений Судьбы наряду с другими подобными проявлениями (убийство, суицид и т. д.).
Ключевые слова: Судьба; Фортуна; Рок; Природа; Логос; микропричина.
Смертная казнь - всегда, пожалуй, остается самой острой и обсуждаемой темой не только на страницах научно-философских изданий, но и в средствах массовой информации. Ежегодно появляются десятки работ, затрагивающих проблему смертной казни, которая чаще всего рассматривается с юридической стороны, либо с этической, но никак не с конкретно метафизических оснований. Поэтому данная статья направлена на выявление метафизических оснований смертной казни в фатализме, являющейся до сих пор сильной философско-мировоззренческой позицией, с целью обоснования взгляда на смертную казнь как одного из системных механизмов удаления элементов.
Стоический фатализм, в отличие от эпи-куризма, который презентовал природу живой самоорганизацией, активно и спонтанно пульсирующей, процессы в которой совершенно непредсказуемы, представлял природу единым и строго закономерным бытием. Природа, еще начиная с натурфилософии, была в центре философской рефлексии. В самом названии «естественная философия» Сенека недвусмысленно дает понять, что главным предметом его размышлений является природа. По своей структуре «естественная философия» делится на два крупных, но взаимосвязанных блока: «на учение о телесных и о бестелесных вещах. Учение о телах - таким образом: во-первых, о тех, что производят нечто, и о тех, что из них рождаются, - а рождаются первоначальные вещества. Учение о них, по мнению некоторых, неделимо, по мнению других - делится на ученье о материи, о движущей все причине и о самих первовеществах» [3. С. 234]. «Естественная
философия», таким образом, традиционно у Сенеки разбивается на изучение двух аспектов реальности: физического, изучающего материю и первовещества, и метафизического, в котором речь идет «о начале всех вещей, [о. - М. Л.] вечном разуме и силе, развивающей семена сущего, каждое на особый лад» [3. С. 244]. Таким образом, метафизический блок «естественной философии» направляет мысль на поиск причины всех причин, самой первой и главной причины.
На такой особый онтологический статус -статус первопричины - могут претендовать два начала: это либо материя, либо форма. Все «в природе возникает из двух начал -причины и материи» [3. С. 143-144]. Но в стоическом фатализме, как в принципе, и во всем античном сознании, материя представляется пассивным началом. «Материя коснеет в неподвижности, она ко всему готова, но остается праздной, если никто не приведет ее в движение. Причина, или же разум, ворочает материю как хочет и, придавая ей форму, лепит всяческие предметы. Ведь в каждой вещи непременно должно быть то, из чего она делается, и то, чем она делается; второе есть причина, первое - материя» [3. С. 144]. Активным началом признается форма, но в фатализме это не просто форма, она главная и первоначальная причина всего. Можно ее назвать формой форм или причиной причин. Другими словами, это Судьба.
Сам мир - это продукт одного начала или одной причины (Судьбы), которая «разветвляется» на множество производных и второстепенных причин. «А она должна быть простой, потому что проста материя. Что это за причина? Конечно, деятельный разум, то есть
бог, а все перечисленные [причины. -М. Л.] вами - это не отдельные причины, они все зависят от одной, той, которая и действует» [3. С. 146]. В фатализме Судьба (суперпрограмма) - это причина причин и главная точка отсчета складывания причинно-следственных рядов, определяющих все события и процессы в мире. Иными словами, Судьба - это начало, основание и источник выстраивания всех актуально имеющихся и потенциально возможных причинно-следственных рядов, замыкающихся в причинно-следственный строй (порядок). Таким образом, образуется единство причинно-следственных рядов в их неразрывной онтологической взаимосвязи. «Все перемешала долгая череда перемен и перевернула вверх дном фортуна. От начала мира до наших дней вела нас череда перемен, то блистательных, то убогих» [3. С. 106]. Получается, что мир - это единый и самопорождающийся порядок выстраивания и чередования причинно-следственных рядов.
И ничто в мире не может изменить предопределяющей силы Судьбы. Сам «творец и правитель вселенной, написавший законы судьбы, следует им; однажды издав приказ, он сам вечно повинуется» [4. С. 99]. Развивая пантеистическую традицию до логического конца - фатализма - Сенека полностью отождествляет понятия 'Судьба' и 'Бог'. «Угодно тебе назвать его [Бога. -М. Л. ] судьбой? Ты не ошибаешься. Он тот, от которого все зависит; в нем причина всех причин» [7. С. 297]. В таком фаталистическом видении человек предстает всего лишь как мелкая причина, которую «ответвляет» от себя главная причина (Судьба). «Вспомни о сущности в ее целом: в какой ничтожной доле ты участвуешь в ней; о судьбе: какой незначительной частицей ее ты являешься» [2. С. 100]. Мир, есть «развертывание» или дробление на сотни тысяч мелких причин первопричины, которая охватывает все и детерминирует все события и процессы. Поэтому мир и представляется как большая и совершенная причина, в которой нам отводиться маленькая доля, по сути, человек, предстает микропричиной в ряду таких же микропричин. Таким образом, человек не может выступать в роли самодетерминации, причины самой себя. «Все исходит от одного общего руководящего начала непосредственно или же в силу необходимой связи. И пасть льва, яды, и все вредоносное, как шипы или тина, есть сопринадлежность совершенного и прекрас-
ного» [2. С. 114]. Все является проявлением одной единственной причины (Судьбы).
Кроме того, Судьба не только является началом всех вещей, но и одновременно их концом. Главная причина (Судьба) «ветвится» именно к своему концу, замыкая все причинно-следственные ряды на себя. Судьба как «разворачивает» все причины, так и их «сворачивает». Потому было бы правильно Судьбой именовать не просто начало и конец всех причинно-следственных рядов, а всю непрерывную череду «развертывания» (выстраивания) и «свертывания» причинно-следственных рядов от начала и до конца, образующую круговорот мироздания. «Неизменен круговорот мира в своем движении вверх и вниз, из вечности в вечность» [2. С. 160]. Таким образом, Судьба образует замыкающийся на себе единый строй (порядок) причин.
Если Судьба - это начало и конец всех событий и явлений в мире, если все считается производным от нее, и даже больше, все явления и события и есть, по сути дела, сама эта первопричина только в своем разветвленно-развернутом виде, то все в мире запрограммировано и детерминировано одной причиной, одним началом. Все определяется главной причиной (Судьбой), так как все и есть она сама, поэтому все онтологические основания вещей, включая и человека, находятся в едином порядке выстраивания причинно-следственных рядов. Неслучайно эту мысль и выразил Сенека: «Каждого из нас ведет судьба, и с первой минуты рождения определено, сколько кому осталось жить. Одна причина ведет за собой другую, длинная цепь событий определяет всякое происшествие и частной и общественной жизни» [4. С. 99]. Справедливо указывал А. Н. Чанышев, что «мировоззренческий, в том числе и философский, тоталитаризм также не истребим. Он коренится <...> в единоначалии, когда все сущее сводится к единому началу, к единому субстрату, к единой субстанции» [7. С. 142]. Таким образом, фатализм как философско-мировоззренческая позиция приходит к тотальной и всеохватывающей запрограммированности всего бытия. Уже изначально все явления и события в мире до мелочей запрограммированы и предопределены суперпрограммой (Судьбой).
А так как понятия 'Судьбы' и 'Бога' тождественны, а бог - «все, что видишь, и все, чего не видишь» [4. С. 184], то мир и события в нем имеют строго закономерный и необ-
ходимый характер. Еще Хриссип уподоблял бога фатальной необходимости: «бог - это фатальная сила и необходимость будущих событий» [6. С. 74]. Таким образом, в фатализме оправдывается любое событие и любое явление как необходимое и предустановленное имеющимся порядком причинно-следственных рядов. Все определяется этим порядком и конституируется им же, в том числе и судьба отдельно взятого человека.
Специфика фатализма заключается в том, что все бытие программируется не извне, а изнутри, т. е. причинно-следственные связи не извне не задают модели поведения человеку, а охватывают его изнутри, так как он сам является производным следствием «разветвляющейся» причины причин (Судьбы). Поэтому Бог (Судьба) имманентен всему сущему. Иными словами, фаталисты приходили к выводу, что все сущее, включая и человека, детерминируется не столько внешними обстоятельствами, структурно располагающими их в определенный порядок, сколько внутренне охватывающим их принципом или законом (Логосом). Здесь уже отождествляется Судьба (Бог) с Логосом, который имманентен внутреннему строю вещей. В целом Судьба (Логос и Бог) выступает как внутренне-активный принцип мироздания и активно-имманентная вещам сущность (сила, принцип), которая одновременно предопределяет природу вещей.
По этому же принципу имманентности Судьбы вещам выстраивается и восприятие души человека. «То же место, что в этом мире бог, занимает в человеке душа; что в мире материя, то в нас тело» [3. С. 148]. Душа сравнивается с частичкой бога в нас, т. е. «программой», упорядочивающей всю нашу «материю», т. е. поведение. «Наша беда не приходит извне: она в нас, в самой нашей утробе» [3. С. 115]. Такая логика построения мысли приводит к полному и абсолютному контролю и обусловленности человека со стороны наличного порядка причинно-следственных рядов (Судьбы).
Этот порядок причинно-следственных рядов в фатализме предустановлен, является ненарушимым и строгим в силу запрограммированности и предопределенности Судьбой (Фортуной). «И не надейся мольбой изменить решенья всевышних» [3. С. 176]. «Они тверды и неизменны, и направляет их великая и вечная необходимость. Ты пойдешь туда же,
куда идет все» [3. С. 177]. Здесь Судьба выступает как роковая необходимость, которая непреодолима и неодолима, которую невозможно избежать или обойти. Все «возникает в силу необходимой связи...» [2. С. 161]. Экзистенциальные установки не имеют под собой никаких оснований, в стоическом фатализме только Судьба (Рок) является единственной силой проявления бытия человека. Об экзистировании (о переносах бытия человека) невозможно говорить вне контекста Судьбы. Судьба - это то, что включает в себя человека и определяет его место в порядке причинно-следственных рядов.
Тотальная запрограммированность и предопределенность бытия не приемлет и отказывает личностно-экзистенциональ-ной целостности (личностно-персонального удержание своих границ, отделения их от общего порядка бытия). Таким образом, в фаталистической концепции мира человек представляется не как нечто отдельное, самостоятельное, вне границ порядка причинно-следственных рядов (Судьбы), а, напротив, как то, что только существует и может безальтернативно существовать в границах последнего. Фатализм вообще лишает человека личностно-экзистенциональной напряженности. И как следствие, человек оказывается всего лишь «инструментом» или «орудием» Судьбы, необходимым для ее проявления. «Но если он [мудрец. - М. Л.] не теряет самообладание, когда его обижает фортуна, то насколько спокойнее он относится к обидам людей, хотя бы и самых могущественных; ведь он знает, что они - всего лишь орудия фортуны» [4. С. 74]. Поэтому человек в фатализме предстает безвольным, экзистенцио-нально слабым и пассивным существом. «Мы рождены под царской властью: повиноваться богу - наша свобода» [4. С. 25-26]. Мудрец как раз и является идеальным «орудием» Судьбы, демонстрирующим полное подчинение и смирение перед Судьбой.
Если человек в фатализме выступает в статусе всего лишь «орудия» Судьбы, то вести речь о свободе воли человека безосновательно. Жан Мари Гюйо справедливо замечал, что «под свободой они [стоики. - М. Л.] разумеют скорее разум и понимание, чем активную волю» [1. С. 36]. А воля «создана для того, чтобы понимать и воздерживаться, а не действовать; для того, чтобы созерцать внешний мир, а не изменять его <...> чтобы
умереть и исчезнуть, как умирает и исчезает вокруг нее все то, что не имеет своей воли и жизни.» [1. С. 41]. С точки зрения фатализма, своей воли у человека как таковой нет и быть не может, все «частные» воли есть проявление «Воли всех волений» (Рока или Судьбы). Но самое интересное, что, в конечном счете «Воля всех волений» (Рок или Судьба) ведет мир к полной и неизбежной гибели. Как точно заметил Ж. М. Гюйо, «идеи бесконечности была чужда древним; но в особенности чужда им идея бесконечной воли, в самой себе беспрерывно черпающей новые силы и таким образом самовозрастающающей, сознающей свою бесконечность.» [1. С. 38]. Таким образом, процессы жизни и смерти целого и частей синхронизированы, с непременным концом мира прейдет конец и частям. Судьба вообще предстает как смертельно замкнутый круг, в котором вещи изначально обречены на гибель.
Поэтому автономия субъекта не спасена в фатализме, как считает И. Н. Титаренко [5. С. 196]. Напротив, сама логика фатализма и его онтологические основания отказывают в подобном выводе. Вопрос об автономии субъекта и о его поступающей возможности априорно не мог ставиться в фатализме. Его действия и мысли запрограммированы Судьбой (Роком) и реализуются строго по запрограммированному плану (суперпрограмме). Если мир есть порядок (единый строй) причинно-следственных рядов в их неразрывной онтологической взаимосвязанности и взаимозависимости, то человек в нем предстает не субъектом действия, а микропричиной (результатом выстраивания причинно-следственных рядов). Потому-то и Судьба является фундаментом взаимопереплетения и взаимопереходов причинно-следственных рядов. Человек, в таком видении, предстает как объект чужого становления, которому «прописывается» его будущие. Судьба, в фатализме, фигурирует как предельно активный «СуперОбъект». Таким образом, фатализм окончательно и бесповоротно ликвидирует личност-но-экзистенциальную инициативу субъекта, его поступающую силу и надежду что-либо изменить в выпадающей ему участи.
Мир, который является совершенным строем причинно-следственных рядов и в котором все строго закономерно, а события неизбежны, должен оцениваться вне понятий 'добра' и 'зла'. Зло и добро не относительны, а «вынесены» за границы роковой необходимости, а
значит и за границы космоса и всего того, что в нем происходит. «Пусть твоя способность составлять убеждение о добре и зле пребывает в покое даже тогда, когда наиболее ей близкое, ее тело, режут, жгут, когда оно гноится и гниет, т. е. пусть она рассудит, что нет ни добра, ни зла в том, что равно может случиться как с дурным, так и с хорошим человеком» [2. С. 86]. Такая стоическая установка предполагает, что и смерть не есть зло. «Я полагаю, - пишет Сенека, - больше веры у тебя заслужил бы тот, кто ожил и, зная на опыте, рассказал бы, что в смерти не никакого зла» [3. С. 85]. «Но, как я сказал вначале, ты видишь, что сама смерть - не добро и не зло» [3. С. 192]. Смерть не личный экзистенциал в стоическом фатализме; эта не та сила или форма, через которое проявляется бытие человека, напротив, человек включен в «водоворот» жизни-смерти. «Смерть, уносящая нас, - лишь последняя смерть среди многих» [3. С. 73]. Все, включая и человека, подчиняется всеобщему закону чередования вещей в бытии, т. е. одни вещи сменяются другими в гармонично устроенном мире. А это и есть, как мы заметили выше, Судьба. Смерть не-лична, смерть не зависит от человека, она внелична. «Ибо конец возвещается тем, кто был некогда виновником возникновения жизни, а теперь является виновником ее прекращения. Ты же ни при чем как в том, так и в другом» [2. С. 206]. Его смерть предопределена порядком бытия, но не порядком бытия самого человека. Смерть, таким образом, запрограммирована порядком выстраивания причинно-следственных рядов (Судьбой). «Нас тоже и зажигают, и гасят: в промежутке мы многое чувствуем, а до и после - глубокая безмятежность. Если я не ошибаюсь, Луцилий, то вот в чем наше заблуждение: мы думаем, будто смерть впереди, а она и будет и была. То, что было до нас, - та же смерть. Не все ли равно, что прекратиться, что не начаться? Ведь тут и там - итог один: небытие» [3. С. 124].
Уже изначально твоя смерть запрограммирована и в любой момент может тебя настигнуть. «Фортуна сама находит нас не реже, чем мы ее. Стыдно не идти, а нестись по течению и в водовороте дел спрашивать, опешивши: "Как же я сюда попал?"» [3. С. 98]. Поэтому основной психологической установкой в фатализме считается установка на то, чтобы в любой миг быть готовым умереть. «Если хочешь меня послушаться, думай об одном, готовься к одному: встретить смерть, а если
подскажут обстоятельства, и приблизить ее. Ведь нет никакой разницы, она ли к нам придет, мы ли к ней» [3. С. 153]. Для Сенеки нет никакой разницы в том, что убьют ли тебя, распнут, казнят или убьешь ты сам себя. Все эти акты и действия человека и с человеком полностью запрограммированы и детерминированы одной главной причиной, одним началом, т. е. самим причинно-следственным порядком бытия (Судьбой). «Их ведет по непреложным путям извечный порядок судеб, они движутся по установленной череде смен и либо управляют всеми событиями, либо предвещают их исход» [3. С. 223].
Итак, одна череда причин сменяется другой по вечному закону бытия (Судьбе). «Внуши себе, что лжет общий голос невежд, утверждающих, будто "самое лучшее - умереть своей смертью"». «Чужой смертью никто не умирает» [3. С. 153]. Смерть одна на всех, как и один порядок на всех, как и одна судьба на всех. В таком порядке чередования причин отсутствуют какие-либо демаркационные границы между «здесь-мое-бытие», а «здесь-не-мое-бытие». В фатализме отсутствует какая-либо интимно-личностная вариативность судьбинности. Все предопределено, и все умирают, как это им положено, так как их смерть запрограммирована. «И подумай еще вот о чем: никто не умирает не в свой срок» [3. С. 157]. Все, что положено Судьбой (Фортуной), то законно, и вынесенный тебе смертный приговор всегда справедлив, и в частности приговор о смертной казни. «Все
совершающееся совершается согласно определенному порядку, но и согласно справедливости» [3. С. 78]. «Но никогда мудрец и в близости смерти, и зная о назначенной казни, не приложит к ней рук» [3. С. 155]. Здесь не срабатывают хайдеггеровские установки на возможность экзистенции «отклоняться» от смерти. «На его [мудреца. - М. Л.] взгляд, нет разницы, положить ли конец или дождаться его, раньше он придет или позже: в этом мудрец не видит большого урона и не боится» [3. С. 154]. В стоицизме смерть не кара (наказание) за грех как в христианском сознании, это естественный закон и умереть предстоит всем. Таким образом, в фатализме ставится знак равенства между жизнью и смертью, а их чередование и есть Судьба (порядок мироздания). Жизнь без смерти не может существовать. Не будет одного, не будет и другого. «Смерть есть такая же часть природы, как и рождение» [2. С. 77]. Эти два компонента диалектически взаимосвязаны и равноценны в бытие вещей.
Итак, смертная казнь в фаталистической концепции мира предстает одним из проявлений Судьбы, одним из следствий чередования причинно-следственных рядов. Быть человеку казненным запрограммировано и предопределено Судьбой, так же, как другому быть убитым, а, например, третьему совершить самоубийство. Для каждого человека, таким образом, «вынашивается» свой смертный приговор, который оказывается непреодолимым и непереступаемым пределом его жизненного пути.
Список литературы
1. Гюйо, Жан Мари. Стоицизм и христианство: Эпиктет, Марк Аврелий и Паскаль: пер. с фр. / Жан Мари Гюйо. - Изд. 2-е. - М.: ЛКИ, 2007.
2. Марк Аврелий. Наедине с собой. Размышления / Марк Аврелий; пер. с греч. С. Роговина. - СПб.: Азбука: Азбука-Аттикус, 2012.
3. Сенека Луций Анней. Нравственные письма к Луцилию / Сенека Луций Анней; пер. с лат., вступит. ст., коммент. С. Ошерова. - СПб.: Азбука: Азбука-Аттикус, 2013.
4. Сенека Луций Аней. Философские трактаты / Сенека Луций Анней; пер. с лат., вступит. ст., коммент. Т. Ю. Бородай. - СПб.: Алетейя, 2001.
5. Титаренко, И. Н. Философия Луция Аннея Сенеки и ее связь с учением Ранней Стои / И. Н. Титаренко. - Ростов н/Д.: СКНЦ ВШ, 2002.
6. Цицерон, М. Т. О природе богов / М. Т. Цицерон // Философские трактаты: (Памятники философской мысли) / пер. с лат. М. И. Рижского. - М.: Наука, 1985.
7. Чанышев, А. Н. Курс лекций по древней и средневековой философии / А. Н. Чанышев. -М.: Высш. шк., 1991.
Сведения об авторе
Лященко Максим Николаевич - кандидат философских наук, доцент кафедры философии науки и социологии Оренбургского государственного университета. megamax82@rambler.ru
Bulletin of Chelyabinsk State University. 2015. No. 9 (364). Philosophy. Sociology. Culturology. Issue 36. Pp. 45-50.
THE DEATH PENALTY IN FATALISM: THE PROGRAMMING OF THE INDIVIDUAL'S DEATH
M. N. Lyashenco
Orenburg State University, megamax82@rambler.ru
The Death Penalty in fatalism is the programming of the individual's death. This article analyzes the metaphysical foundations of the death penalty in fatalism. Turning to the philosophical essence of fatalism, the author concludes that the death penalty (punishment) for sin in the Christian consciousness, it is a natural law, and all will die. Individual programmed death of Fate is one of the mechanisms of death triggered by fate (the perfect reason).
Keywords: Fate; Fortune; Rock; Nature; Logos; microcausality.
References
1. Gyuyo J.M. Stoitsizm i khristianstvo: Epiktet, MarkAvreliy i Paskal' [Stoicism and Christianity: Epictetus, Marcus Aurelius, and Pascal], Moscow, LKI Publ., 2007. (In Russ.).
2. Mark Avreliy. Nayedine s soboy. Razmyshleniya [Alone. Reflections], S. Rogovin (tr.). Sankt-Petersburg, Azbuka: Azbuka-Attikus Publ., 2012. (In Russ.).
3. Seneka Lutsiy Anney. Nravstvennyye pis'ma k Lutsiliyu [Moral letters to Lutsiliy], S. Osherov (tr., ed.). Sankt-Petersburg, Azbuka: Azbuka-Attikus Publ., 2013. (In Russ.).
4. Seneka Lutsiy Aney. Filosofskiye traktaty [Philosophical treatises], T. Yu. Boroday (tr., ed.). -Sankt-Petersburg, Aleteya Publ., 2001. (In Russ.).
5. Titarenko I.N. Filosofiya Lutsiya Anneya Seneki i yeye svyaz' s ucheniyem Ranney Stoi [Philosophy, Lucius Annaeus Seneca and its connection with the teachings of the early Stoa]. Rostov-na-Donu, SKNTS VSH Publ., 2002. (In Russ.).
6. Cicero M.T. O prirode bogov [On the nature of the gods]. Filosofskiye traktaty (Pamyatniki filosofskoy mysli) [Philosophical treatises: (Memoirs of philosophy)], M. I. Rizhskiy (tr.). Moscow, Nauka Publ., 1985. (In Russ.).
7. Chanyshev A.N. Kurs lektsiy po drevney i srednevekovoy filosofii [Lectures on ancient and medieval philosophy], Moscow, Vysshaya shkola Publ., 1991. (In Russ.).
