CC BY
64
Е. В. Осетрова
СЛУХИ В СОВРЕМЕННОЙ ЯЗЫКОВОЙ ПРАКТИКЕ:
ПАРАДОКС ДОВЕРИЯ
В статье рассматривается парадоксальная природа слухов — их недостоверность и одновременно всеобщее доверие к ним населения, а также предпринята попытка разрешения данного парадокса. Канал распространения слухов, принцип работы которого описывает фразеологизм «из уст в уста», имеет ряд признаков: для него характерны традиционность, доступность, простота, универсальность, особая активность речеде-ятеля в процессе функционирования. Анализ приводит к выводу о том, что он является единственным до конца «своим» каналом массовой коммуникации для всего языкового коллектива. Это доверие распространено и на слухи как на часть рабочего механизма данного канала. Сомнения же в достоверности, а также возможную негативную оценку адресат направляет на текстовое содержание слуха.
The matter of contradictory nature of the rumour has been covered in the article. On the one hand it is unreliable on the other hand people completely confide rumour. The author is trying to explain this contradiction. Rumour channel has its own fixed qualities as a channel of information — it's the most traditional, simple, all-round, available for common people, also everybody reveals themselves as an active person inside of it. As a result the rumour channel is the only channel of information which is for everybody so personal. Therefore everybody confide in rumour. At the same time the quality of unreliability and the quality of falseness could belong to rumour contents.
Природа слухов парадоксальна: с одной стороны — всеми признается недостоверность слухов, с другой же — население безусловно и привычно им доверяет, готово учитывать их в своем социальном поведении1. Ситуация с дефицитом соли в России, случившаяся 2 года (февраль — март 2006 г.), когда люди скупали товар десятками килограммов, приняв во внимание именно недостоверные факты, разговоры и пересуды, а отнюдь не уверения «надежных источников», — яркое тому подтверждение. Приведем в этой связи фрагмент выпуска новостей регионального телевизионного канала:
(Репортер). Валентина Сергеевна сегодня затратила больше часа в поисках соли // Женщина утверждает / что прошла едва ли не половину «Красноярского рабочего» / но драгоценного продукта / так и не обнаружила / ни в одном магазине // В итоге пришлось просить у соседей // <...> Некоторые покупатели / узнав о слухах о предстоящем дефиците соли
Елена Валерьевна Осетрова
Кандидат филологических наук, доцент кафедры русского языка Института филологии и языковой коммуникации (Сибирский федеральный университет, Красноярск)
/ пришли в магазин вперед Валентины Сергеевны / и запаслись солью как минимум / на пару месяцев // В крупных магазинах / как правило / соль тут же появлялась на прилавках снова / ее привозили со складов и оптовых баз //
(Видеоряд. Торговый зал супермаркета) (Голос за кадром) Ну куда столько соли берете? Вроде не засолочный сезон //
(Женщина около 30 лет) Пусть будет // (складывает в продуктовую корзину 5 пакетов соли; смущенно улыбаясь, уходит)
(Голос за кадром, вдогонку) Или варить будете?
(Репортер) Но похоже / покупатели пока верят больше слухам / чем фактам / и доводам специалистов / и поставщиков соли в наш регион // <...> Специалисты шутят / что у нас своих запасов соли больше / чем запасов нефти //
(Сюжет «Соляная лихорадка». «Новости». ТВК. Красноярск; 20 февр. 2006).
Доверие к слухам настолько безоговорочно, что никакие прочие источники информации конкуренции с ними не выдерживают. Здесь даже не говорится о каналах официальной информации, к которым, как и к властному субъекту, российское население традиционно испытывает отчужденность, неприязнь, — речь идет о точных сведениях что называется «из первых рук», когда их источником является субъект, фактически исполняющий коммуникативную роль эксперта, осведомленного о чем-то наверняка; см. диалог2:
А. Мне недавно кто-то сказал / что здесь (красноярское кафе «Че Гевара») есть деньги Y-а // Б. (удивлен) Нет-нет-нет // (смеется)
A. Ты можешь что угодно говорить / но слухи в народе ходят //
B. А какие?
A. Что у Y-а здесь / миллион лежит / что миллион работает здесь //
Б. Надо Y-у об этом сказать // Думаю / что он обрадуется // (смеется)
B. А кто тебе об этом сказал?
А. Не помню кто / недели две назад // (пауза) Мы в компании сидели //
(Дружеская беседа; кафе «Че Гевара». Красноярск; янв. 2006).
Показательно, что обозначенный парадокс формулируется не только исследователями данного явления (см., в частности: [20; 9: 38, 43]), но, что еще важнее, более или менее осознается рядовыми носителями языка. Вопрос «Доверяете ли вы слухам?» ставился автором данной статьи в разных аудиториях, и везде реакция была примерно одна и та же. Ответы десятков людей, окрашенные заметной долей удивления или самоиронии, сводились к следующему: «Вообще-то слухам доверять нельзя (не следует). Их ведь невозможно проверить, нет источника (это информация неофициальная, или: за нее никто ответственности не несет). Но, честно говоря, лично я слухи имею в виду (к слухам прислушиваюсь). Многие слухи, которые я слышал, оказались правдой (от них не отмахнешься, или: нет дыма без огня)». Очевидно, что данный контекст распадается с содержательной точки зрения на две части: нормативную, в которой излагаются эти-ко-речевые установки3 современного языкового сообщества ('слухам доверять нельзя'), и практическую, в которой человек учитывает и описывает собственный коммуникативный опыт, а по сути, привычный режим существования своего коллектива ('слухам доверяю (слухиучитываю) и ориентируюсь на них как на источник информации в той или иной степени').
Все, излагаемое ниже, — попытка объяснить обозначенный парадокс или по крайней мере приблизиться к его объяснению.
Прежде всего определим значение ключевого для данных рассуждений понятия — «слухи». Под ним разные авторы понимают разное, склонные видеть в слухах то «кусок» текста, сознательно утерянного официальной культурой [18: 487-497], то один из видов устной словесности [21; 22], то речевой жанр [20], то способ (форму) коммуникации [17: 280-290; 8], то действенный канал массового распространения информации [14; 13; 6; 12; 27]. В результате обнаруживаются по крайней мере три основных значения: 1) слухи как тексты определенного качества; 2) слухи как высокоэффективная технология, используемая в практике рекламы, public relations и выборных кампаниях; 3) слухи как часть рабочего механиз-
[Е. В. Осетрова]
ма устного информационно-коммуникативного канала, стоящего в одном ряду с другими каналами общественной массовой коммуникации — печатными, электронными СМИ (радио, телевидением) и Интернетом.
Возьмем в фокус внимания последнюю формулировку, потому что далее о «слухах» будет говориться именно в ее содержательных рамках.
Каковы же выделенные свойства названного коммуникативного канала?
Канал, принцип работы которого описывает фразеологизм «из уст в уста», видимо, один из самых древних способов распространения информации4, быстро приобретающей в его границах качество анонимности. Он функционирует с тех пор, как существует человеческий коллектив, нуждающийся в получении и обработке социально значимых сведений. Такого рода тексты, передающие многовековой народный опыт (Ребенок часто плачет, значит, кто-то его сглазил. Так говорят; Наши отцы это еще знали: прошла морозная зима — жди жаркого лета; У больных над головой раньше яйца выкатывали, и помогало... Мне об этом моя бабушка в детстве рассказывала.), до сих пор бытуют в современном языковом коллективе, а отношение народа к говору, молве, славе и под. зафиксировано в фольклорном фонде русского языка [26]. Из этого выделяется первое значимое свойство данного информационного канала — его глубокая традиционность.
Кроме того, канал распространения слухов — самый доступный их всех известных каналов коммуникации. С текстами, которые распространяются таким образом — разговорами, слухами, сплетнями, наветами, славой, россказнями, толками, пересудами, ходячими вестями, байками, болтовней, легендами, анекдотами [20: 74; 24: 6367], — каждый имеет дело фактически ежедневно. Они буквально пронизывают бытовую и рабочую, то есть актуальную, коммуникацию5; ср. примеры:
А. Хотя работала комиссия / идут какие-то разговоры / идет обсуждение // (пауза) Чтобы не было ни тайных разговоров / ни тайных мыслей / определить сроки полномочия конференции / как и ректора / и Ученого совета университета / пять лет //
(из выступления в прениях; конференция работников и учащихся государственного университета; Красноярск; дек. 2005);
А. У меня теперь помощница (на работе) появилась!
Б. Ну и как?
А. Слухи ходили / что девочка очень умная // (пауза) Я думаю / надо же! Буду знать // Б. А потом оказалось? А. А оказалось / ну не видно (что умная) // Б. Так сначала слухи были / а потом ты ее увидела?
А. Нет // Ну просто я ей начала давать задания / а она их все делает не так //
Б. Ну / может ум глубокий / не сразу проявляется // (смеются)
(Бытовая дружеская беседа, Москва; февр.
2006).
Пословица «Сказал кум куме, кума свату, а сват брату, и пошел разговор со двора на двор» [23: 109] описывает способ существования данного явления и, по сути, передает свойство, названное в научной литературе цепочечностью распространения текстов [20: 73]. Г. Г. Почепцов отмечает также самотранслируемость слухов, когда не требуется никаких дополнительных усилий для того, чтобы канал работал, а текст, который «трудно удержать в себе», переходил бы от адресата к адресату [18: 490]; никаких специальных приспособлений — кроме здоровых органов артикуляции и слуха. В целом все это обеспечивает еще одну характеристику канала — чрезвычайную простоту функционирования.
Простота и доступность естественно сводятся к универсальности. Слухи оказываются всеобъемлющими и всепроникающими, возникая в любом месте, где складывается более или менее плотный людской коллектив.
Наконец, это единственный канал, в пространстве которого рядовой человек ощущает себя активным деятелем и на самом деле таковым является6. Здесь он волен передавать заинтересовавшие его сведения не одному, а нескольким адресатам одновременно либо в каждый следующий период времени, разветвляя единый коммуникативный поток на множество разнонаправлен-
ных рукавов, которые бесконечно пересекаются между собой. В таком случае члены общества оказываются вовлеченными в речевую ситуацию в роли активных проводников информации, или посредников.
Мало того, участие каждого в работе названного канала не сводится лишь к описанной выше механистической функции. Каждый текст-слух двусоставен: в него непременно входит не только базисное суждение, но и трансформирующая составляющая с элементами добавочных эмоционально-экспрессивных замечаний либо дополнительных содержательных пояснений. Одна и та же идея может порождать бесчисленные варианты «присочинений»: сообщений о предмете слуха (Ты знаешь уже о..?; Вы слышали это?; Послушай, я тебе больше этого скажу!), сообщений о сообщениях по поводу этого предмета (Вы слышали, что сказал имярек о..?; А в «Новостях»-то совсем по-другому говорят; Я в Интернет зашел, туда эту информацию тоже «слили»), фрагменты оценочного содержания (Ужас какой-то!; Боже мой!; А жить-то как?; Хорошо бы, все это правдой оказалось.; Люди зря говорить не будут). Так происходит в случае, если передаваемое содержание в общем совпадает с внутренней установкой адресата [13], готового поглотить и переработать очередную порцию важной, будоражащей, а потому нарушающей стабильное социальное состояние информации.
Возможен и другой коммуникативный сценарий, когда возникает сопротивление слуху, вызванное его неприятием или сомнением со стороны слушателей (Вряд ли это так. ; А я про это знаю совсем по-другому; Поверить не могу!; И ты что, всему этому веришь?; Ерунда какая-то!; Полная чушь!; Очередной бред твоих старушек). Если полемическая оппозиция оказывается убедительной, то мы наблюдаем эффект скорого, а чаще постепенного приглушения и затухания слуха [20: 76]. Психологическое обоснование этого состоит в несовпадении установок аудитории с идеологическими либо эмоциональными установками передающего текст, а социальное — в потере актуальности того события, которое их вызвало.
Естественно напрашивается вывод о том, что общение в заданных рамках во многом соответствует психостилевым особенностям фатичес-кого речевого поведения, «состоящего в наиболее свободном и раскованном обнаружении индивидуальной манеры говорящего, которое предоставляет право использовать весь диапазон коммуникативных ролей-функций соответственно готовности слушающего воспринять их в таком же диапазоне» [4: 136]. Слухи дают возможность человеку реализовать речь, прежде всего, как символ социального бытия, «требующего контакта ради контакта и устанавливающего речевой контакт как паллиатив неречевой деятельности» и, следовательно, прежде всего как «контакт социально-психологический» [4: 137]. В этом смысле их фатическая функция оказывается не менее, а часто более важной, чем собственно информационная, поскольку проявляет человека в качестве социального и рече-деятеля.
Таким образом, участвуя в процессе распространения слухов, человек в высшей степени активен. Активен с формальной точки зрения, поскольку является единственным живым «механизмом», благодаря которому канал осуществляет свою работу (тогда он исполняет роль посредника-проводника). Активен с содержательной позиции, так как свободен уточнять, дополнять, оценивать любую информацию (тогда исполняется роль редактора). Наконец, активен в качестве волевого субъекта, который либо развивает коммуникацию, передавая текст, либо приостанавливает ее, по крайней мере, на своем собственном участке (и в этом случае можно говорить о роли менеджера).
Специально отметим важное качество данной самостоятельности — ее «выгодность» для участников. Способствовать распространению сведений по каналу слухов более чем просто, что описывается парой речевых глаголов: «выслушать — пересказать». Результат же достаточно весом: человек, повторимся, ощущает себя полноценным речевым и отсюда социальным деятелем7.
Итак, слухи — наиболее традиционный, универсальный, простой и доступный для насе-
[Е. В. Осетрова]
ления способ восприятия и передачи актуальной информации. И, что, пожалуй, самое важное, — единственный, в реализации которого рядовые члены общества участвуют активно. Они являются здесь не пассивными адресатами, а деятельными соучастниками общения.
Из изложенного следует необходимость охарактеризовать канал распространения слухов как единственно до конца «свой» для всего социально-языкового коллектива канал массовой коммуникации. Он не просто близок и доступен каждому человеку, но каждый, приобщаясь к нему, является его активной составляющей. Вот отсюда, с большой вероятностью, и проистекает доверие населения к слухам. Это народное доверие распространено на слухи именно как на часть рабочего механизма данного коммуникативного канала — возможные же (и часто справедливые) сомнения в достоверности адресат направляет на текстовое содержание слуха. В этом автор видит разрешение сформулированного в начале данных рассуждений парадокса.
Некорректно поэтому оценивать слухи вообще как социальное явление исключительно отрицательного свойства, не имеющее право на существование, нечто, чему необходимо противостоять вплоть до его уничтожения.
Именно такую точку зрения утверждают, в частности, западные практики public relations [30]. Борьба с автономными неблагоприятными потоками информации, в число которых входят и слухи, оказывается одной из основных функций зарубежных PR-служб [18: 489, 496]8.
Декларации о борьбе со слухами во многом остаются лишь декларациями, особенно применительно к российской действительности. Оценив эффективность «слухового» канала, профессионалы в области PR использовали и используют его как одну из самых востребованных предвыборных технологий, дающую рычаг воздействия на мнение населения9. И все же, с экспертной точки зрения, работа канала в этой функции, несмотря на высокую степень доверия к нему народных масс, вызывает сомнение. Он никогда не является до конца контролируемым [28: 557]: «запустить» требуемый слух можно без особых усилий, можно
проанализировать конечный результат воздействия, однако прогнозировать все промежуточные трансформации текста, а главное, откорректировать их в нужном направлении фактически невозможно10.
Это, вероятно, еще более увеличивает доверие к слухам со стороны общества: канал, в пространстве которого они обращаются, нельзя «построить» (в отличие от СМИ, например), ма-нипулятивные техники эффективны внутри него только до известного предела.
Канал распространения слухов в заданных предыдущими рассуждениями рамках стоит в одном ряду с прессой, радио, телевидением и Интернетом. Все они являются лишь разными формальными способами обмена информацией, и в этом смысле наивно было бы применять к ним мерки идеологии или этики. Другое дело, что для текстов определенного качества такая оценка вполне приемлема: сплетни, пересуды, россказни содержат явную негативную семантику уже в своем значении. Точно так же могут быть оценены и произведения, распространяемые по другим коммуникативным каналам: порно-реклама, боевики, изобилующие сценами насилия, шоу низкого качества, статьи экстремистского толка, призывы к агрессии. Последнее обстоятельство, однако, ни у кого не вызывает сомнения в ценности существования самого телевидения, например. Таким же дифференцированным должно быть и отношение к слухам.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 В условиях межличностного контакта очевидная недостоверность информации, принадлежащей собственно автору, порождает, как правило, недоверие к ней адресата.
2 В роли эксперта — участник диалога, обозначенный как Б.
3 Об этико-речевой норме вообще см. в: [11: 366]. В данном случае как минимум нарушаются максима полноты информации (высказывание должно содержать не меньше информации, чем требуется) и максима качества (не говори того, для чего нет достаточных оснований) [5: 222-223], которые современные исследователи характеризуют именно как этические в значительной своей части.
4 «Временные рамки появления устной, а затем письменной коммуникации трудно установить определенно в связи с появлением все новых и новых данных о заре человеческой мысли, ее оговорения и фиксации на каком-либо матери-
альном носителе» [1: 133]; см. там же рассуждения о других древнейших материально-вещественных каналах коммуникации [1: 135].
5 Термин «актуальная коммуникация» автор работы использует вслед за М. В. Китайгородской и Н. Н. Розановой [10: 256, 327, 359].
6 Показательно в этом смысле название одной из статей Г. Г. Почепцова — «Слухи, анекдот и „мыльные оперы" как глас народа» [19].
7 Самое эффективное усвоение информации, как известно, происходит как раз при вовлечении субъекта в процесс ее усвоения.
8 См., например, типичное высказывание С. Блэка, одного из признанных западных авторитетов в области РЯ: «Сотрудники, информационный голод которых удовлетворяется благодаря официальным каналам информации, работают ответственнее и с большей самоотдачей, чем те, кто узнает последние новости в курилке. Если вы не введете персонал в курс дел компании, земля будет полниться слухами»; и далее: «Теперь все больше руководителей понимают, что слухи — потенциальная угроза стабильности компании» [2: 76, 79; см. также: 3].
9 Ж. Сегела, другой известный специалист по политической рекламе, называет слухи рычагом убеждения более эффективным, чем всякая реклама [25: 81-82]. Об использовании слухов как технологии информации и дезинформации во время мировых войн см.: [15: 451; 16: 129], в периоды избирательных кампаний см.: [29: 204-211; 7].
10 Действенными в этом смысле признаются лишь манипуляции с небольшими коллективами до 2 тыс. человек.
ЛИТЕРАТУРА
1. Березин В. М. Массовая коммуникация: сущность, каналы, действия. М., 2004.
2. Блэк С. Паблик рилейшнз: Что это такое? М., 1990.
3. Блэк С. РЯ: международная практика. М., 1997.
4. Винокур Т. Г. Говорящий и слушающий: Варианты речевого поведения. М., 2005.
5. ГрайсГ. П. Логика и речевое общение // Новое в зарубежной лингвистике. М., 1985. Вып. XVI: Лингвистическая прагматика. С. 217-237.
6. Григорьев М. Как рождаются слухи, или тонкости превентивной пропаганды в СМИ // Открытая политика. М., 1999. № 9-10. С. 80-88.
7. Гришин Н. В. Основы проведения избирательных кампаний. М., 2003.
8. Дмитриев А. В., Латынов В. В. Слухи как коммуникация // Вестник Рос. гуманит. науч. фонда. М., 1996. № 4. С. 113-119.
9. Ермаков С.В., Ким И.Е. и др. Власть в русской языковой и этнической картине мира / С. В. Ермаков, И. Е. Ким, Т. В. Михайлова, Е. В. Осетрова, В. Г. Суховольский. М., 2004.
10. Китайгородская М. В., Розанова Н. Н. Речь москвичей: Коммуникативно-культурологический аспект. М., 1999.
11. Культура русской речи: Энциклопедический словарь-справочник / Под ред. Л. Ю. Иванова, А. П. Сковородникова, Е. Н. Ширяева и др. М., 2003.
12. Надеин А. Письмо о методах создания слухов // Рекламные идеи. 2002. № 4.
13. Панасюк А. Ю. Вам нужен имиджмейкер? Или о том, как создавать свой имидж. М., 1998.
14. Пиков Н. Наше оружие — слухи // Soldier of fortune. 1995. № 4.
15. Почепцов Г. Г. Информационные войны. М.; Киев, 2001.
16. Почепцов Г. Г. Информация & дезинформация. Киев, 2001.
17. Почепцов Г. Г. Коммуникативные технологии двадцатого века. М., 2002.
18. Почепцов Г. Г. Паблик рилейшнз для профессионалов. М.; Киев, 2001.
19. Почепцов Г. Г. Слухи, анекдот и «мыльные оперы» как глас народа // Рекламные идеи. 1999. № 4.
20. Прозоров В. В. Молва как филологическая проблема // Филол. науки. 1998. № 3. С. 73-78.
21. Рождественский Ю. В. Введение в общую филологию. М., 1979. С. 20-25.
22. Рождественский Ю. В. О правилах ведения речи по данным пословиц и поговорок // Паремиологический сборник: Пословица. Загадка: (структура, смысл, текст). М., 1978. С. 211-229.
23. Русские пословицы и поговорки / Сост. А. М. Жигулев. М., 1969.
24. Русский идеографический словарь «Мир человека и человек в окружающем его мире»: проспект / Под ред. Н. Ю. Шведовой. М.. 2004.
25. Сегела Ж. Национальные особенности охоты за голосами: Восемь уроков для кандидата-победителя. М., 1999.
26. Сперанская А. Н. Молва, слух и сплетня в современном общественном сознании // Проблемы исторического языкознания и ментальности: Сб. науч. ст. Красноярск, 1999. Вып. 3: Современное русское общественное сознание в зеркале вербализации. С. 94-99.
27. Шедровицкая М. О важности слухов в условиях диктатуры СМИ // Со-общение. 2002. № 2.
28. Шейнов В. П. Психологическое влияние. Минск, 2007.
29. Щербатых Ю. В. Психология выборов. Манипулирование массовым сознанием: механизмы воздействия: Популярная энциклопедия. М., 2007.
30. Bruse B. Images of Power. How the Image Makers Shape Our Leaders. London, 1992.
