CC BY
4
Язык и культура. 2024. № 66. С. 8—24 /Language and Culture. 2024;66: 8-24
ФИЛОЛОГИЯ
Научная статья
УДК 811.161.1'33
doi: 10.17223/19996195/66/1
Слово нерусский как средство выражения ценностных доминант в русской языковой картине мира
Наталия Вениаминовна Макшанцева
Нижегородский государственный лингвистический университет им. Н.А. Добролюбова, Нижний Новгород, Россия, [email protected]
Аннотация. Представлены очередные результаты исследования ценностного потенциала слов и выражений русского языка в рамках аксиологически ориентированного когнитивно-дискурсивного подхода. Данный потенциал проявляется в неявной оценочности, возникающей в речевой реализации слов, которые обозначают значимые для этноса, социума или индивидуума в каком-либо аспекте реалии, явления, признаки, свойства, состояния, события и пр. Цель исследования -проанализировать особенности выражения ценностных доминант русской языковой картины мира в контекстах употребления лексемы нерусский по корпусным данным. Материалом исследования являются лексикографические толкования слова нерусский в толковых и специальных словарях русского языка, а также контексты, извлеченные методом сплошной выборки из основного и газетного корпусов в составе Национального корпуса русского языка.
На первом этапе исследования проводится анализ словарных значений интересующего нас слова, а на втором по корпусным данным выявляются употребления, имеющие негативно-оценочные коннотации, которые содержат характеристику лиц, явлений, свойств и качеств, присущих «русскому миру». Лексикографический анализ слова нерусский выявил следующие значения этого слова: в функции существительного 'иностранец', в функции прилагательного - 'иностранный'. Эти значения не содержат оценочных сем. Однако анализ корпусных данных показал, что лексема нерусский в контекстах, в которых осуществляется референция именно к русским или к русскому, приобретает ценностно окрашенную семантику 'русский - но неправильный, непривычный, плохой, непонятный', как нечто, отклоняющееся от определенного стандарта, идеала, некой нормы, неявным образом заключенных в представлении о русском. Также контексты употребления слова нерусский позволяют диагностировать те свойства или качества «русского мира», наличие которых или чрезмерное, с точки зрения говорящего, проявление которых расцениваются как не соответствующие в каком-либо отношении национальному характеру.
Делается вывод о том, что в речевой реализации слова нерусский как существительного, так и прилагательного можно обнаружить довольно широкий спектр не отмеченных в словарях значений, которые выражают культурно значимые представления о ценностных доминатах русской языковой картины мира, объективно верифицируемые в разнообразных контекстах употребления лексемы по корпусным данным. Подобное функционирование слова нерусский вполне соответствует древнейшей концептуальной и ценностной оппозиции свое - чужое, очерчивая границы «своего» мира в противовес миру враждебному, «чужому».
© Н.В. Макшанцева, 2024
Ключевые слова: слово нерусский, ценностные доминанты, русская языковая картина мира, культурная значимость, неявная оценочность, Национальный корпус русского языка, речевая реализация, лингвистическая аксиология
Для цитирования: Макшанцева Н.В. Слово нерусский как средство выражения ценностных доминант в русской языковой картине мира // Язык и культура. 2024. № 66. С. 8-24. doi: 10.17223/19996195/66/1
Original article
doi: 10.17223/19996195/66/1
The word nerussky (non-Russian) as a means of expressing value dominants in the Russian language picture of the world
Natalia Veniaminovna Makshantseva
Linguistic University of Nizhny Novgorod, Nizhny Novgorod, Russian Federation,
Abstract. The article presents the latest results of our study of the value potential of words and expressions in the Russian language within the framework of an axiologi-cally oriented cognitive-discursive approach. This potential is manifested in implicit evaluation that arises in the speech implementation of words that denote realities, phenomena, signs, properties, states, events, etc. that are significant for an ethnic group, society or individual in some aspect. The object of the study is to analyze the features of the expression of value dominants Russian language picture of the world in the contexts of use of the lexeme nerussky (non-Russian) according to corpus data. The research material is lexicographic interpretations of the word nerussky (non-Russian) in explanatory and special dictionaries of the Russian language, as well as contexts extracted by continuous sampling from the main and newspaper corpora as part of the Russian National Corpus.
At the first stage of the study, an analysis of the dictionary meanings of the word of interest to us is carried out, and at the next stage, using corpus data, uses are identified that have negative evaluative connotations, which contain characteristics of persons, phenomena, properties and qualities inherent in the "Russian world". Lexicographic analysis of the word nerussky (non-Russian) revealed the following meanings of this word: in the function of the noun 'foreigner', in the function of the adjective 'foreign', These meanings do not contain evaluative semes. However, the analysis of corpus data showed that the lexeme nerussky (non-Russian) in contexts in which reference is made specifically to Russians or to Russian one, acquires a value-colored semantics 'Russian - but incorrect, unusual, bad, incomprehensible', as something deviating from a certain standard, ideal, certain norms implicit in the idea of Russian. Also, the contexts of use of the word nerussky (non-Russian) make it possible to diagnose those properties or qualities of the "Russian world", the presence or excessiveness of which, from the point of view of the speaker, the manifestation of which is regarded as not corresponding in any respect to the national character.
It is concluded that in the speech implementation of the word nerussky (non-Russian), both a noun and an adjective, one can find a fairly wide range of meanings not noted in dictionaries, which express culturally significant ideas about the value dominants of the Russian language picture of the world, objectively verified in various contexts of use of the lexeme using corpus data. Such a functioning of the word nerussky
(non-Russian) is fully consistent with the ancient conceptual and value opposition of one's own - someone else's, outlining the boundaries of "one's own" world as opposed to a hostile, "alien" world.
Keywords: the word nerussky (non-Russian), value dominants, Russian language picture of the world, cultural significance, implicit evaluativeness, Russian National Corpus, speech implementation, linguistic axiology
For citation: Makshantseva N.V. The word nerussky (non-Russian) as a means of expressing value dominants in the Russian language picture of the world. Language and Culture, 2024, 66, рр. 8-24. doi: 10.17223/19996195/66/1
Введение
В статье представлены очередные результаты исследования ценностного потенциала слов и выражений русского языка в рамках аксио-логически ориентированного когнитивно-дискурсивного подхода, которое было начато в предыдущих работах [1, 2]. Категория ценности в культуре имеет многообразные способы воплощения, проявляясь в самых разных сферах общественного сознания и на разных его уровнях -в интеллектуальной, эмоциональной, морально-этической, эстетической и других сферах бытия, и выступает как явление разной степени общности: ценности возможны как принадлежность всего человечества («общечеловеческие» ценности, этноса, какой-либо политической, идеологической, социальной, профессиональной, конфессиональной или культурной группы, а также индивидуума: «... ценность - это положительная или отрицательная значимость экстралингвистического факта (предмета, процесса, события, идеи, чувства, ощущения и т.п.) для конкретного человека, социальной группы или народа.» [3. С. 4].
Возможны и тематические классификации ценностей по типу информации, среди которых отметим, например, классификацию Н.Д. Арутюновой, которая выделяет ценности: (1) сенсорные (включают в себя гедонистические и психологические); (2) сублимированные (объединяют эстетические и этические); (3) рационалистические (входят утилитарные, нормативные и телеологические оценки) [4]. Также к отдельному способу, несомненно, следует отнести и языковой способ выражения категории ценности. Изучение языкового выражения ценностей, основы которого были заложены в трудах Н.Д. Арутюновой [4] и А. Вежбицкой [5], является сегодня одной из ведущих тенденций в линг-воаксиологическом направлении [6] в рамках отечественной лингво-культурологии [7]. Применительно к проблематике национальной языковой картины мира, в нашем случае - русской языковой картины мира (РЯКМ) - особенно важным в этом плане представляется языковое воплощение «ценностных доминат» РЯКМ как наиболее существенных для данной культуры смыслов, совокупность которых и образует определенный тип культуры, поддерживаемый и сохраняемый в языке [6].
Языковой способ воплощения ценностей соотносится с научным понятием «языковая оценка» [3, 4, 6]. «Возведение предметов и явлений внешнего мира в ранг признаваемых ценностей происходит через оценку» [3. С. 4]. В современной лингвоаксиологической парадигме гуманитарного знания именно языковая оценочность признается средством наиболее объективной верификации наличия той или иной ценности в языковой картине мира этноса и (или) индивидуума, поскольку этот тип оценочности воспроизводится говорящими на том или ином языке облигаторно и неосознанно, в силу того что определенные ценностные компоненты выступают как повторяющиеся коннотации и ассоциации в типовых контекстах в речевых практиках носителей языка. Иначе говоря, языковая оценка не обязательно выражена в лексеме эксплицитно, входя в ее семантику как компонент толкования, или в качестве обязательного семантического следствия, т.е. в форме коннотации, в духе работ Ю.Д. Апресяна [8]. Оценка может быть наведенной в словоупотреблении посредством его словесного окружения, так называемых коллокатов [9], иначе говоря, оценка может быть имплицитной [10]. Идея о том, что именно имплицитная оценка входит в обязательный фонд представлений носителей языка о мире, т.е. в их картину мира, в силу неосознаваемого и тем самым облигаторного для них характера своего функционирования, была отчетливо сформулирована в коллективной монографии [11].
Особенно важным представляется выявление такой неочевидной оценочности в речевой реализации слов, которые обозначают значимые для этноса, социума или индивидуума в каком-либо аспекте реалии, явления, признаки, свойства, состояния, события и пр. При этом в системе языка какая-либо оценочность для этих слов не фиксируется. Это, например, могут быть прилагательные типа культурный, духовный, эстетический, национальный, интернациональный и пр. [2. С. 57]. К подобным словам относятся и прилагательные, воплощающие в дискурсе идею национальной принадлежности, которая в языковой картине мира любого народа является ценностно окрашенной. Прежде всего это такие слова, как русский, российский, отечественный и подобные, которые не просто обозначают этническую принадлежность, но и выражают национальную идентичность, потому что в языковом сознании носителей языка за ними стоит совокупность идеалов и ценностей «русского мира» [12, 13]. Представления о том, кто такие русские или что такое русское, обречены попадать в зону повышенной нормативной, регулятивной, ценностной и поведенческой активности этноса, поскольку существенны для концептуального и языкового воплощения его самосознания и национального характера. Поэтому лексемы, так или иначе относящиеся к языковому воплощению национальной принадлежности, об-
ладают повышенным оценочным потенциалом: «Существительное русский, прилагательное русский и производные слова на базе русский, помимо своего прямого номинативного значения, используются для выражения идеологических и ценностных приоритетов говорящего, моральных и политических взглядов и предпочтений, употребляясь в разных типах дискурса (прежде всего в рекламном, медийном и политическом) в целях речевого воздействия и даже манипуляции» [13. С. 27].
Важно, что если возможность быть выразителем ценностных доминант русской языковой картины мира вполне ожидаема для прилагательного русский, то это совсем неочевидно для его антонима нерусский, который в своем прямом, системно-языковом значении толкуется в функции существительного как 'иностранец', а в функции прилагательного - как 'иностранный', не выражая при этом никакой оценочности. Однако даже на уровне предварительных наблюдений за его функционированием в речи можно увидеть, что слово нерусский часто употребляется именно для своеобразной негативно-сниженной оценочной характеристики русских людей, их отдельных свойств или качеств, а также явлений или событий, присущих «русскому миру». Об этом свидетельствуют и другие исследователи, например [14].
Таким образом, мы можем сформулировать цель настоящего исследования - проанализировать особенности выражения ценностных доминант русской языковой картины мира в речевой реализации лексемы нерусский по корпусным данным.
Материал и методология исследования
В основе принятой в работе исследовательской процедуры лежит методика выявления неявной оценочности посредством когнитивно-дискурсивного анализа корпусных данных, представленная в трудах [15, 16], которая основана на понимании взаимообусловленного единства двух аспектов человеческой коммуникации - когнитивного и дискурсивного.
Непосредственная процедура исследования по массиву «больших данных» референциальных корпусов, представленная нами в нашей работе «Оценочный потенциал слова в русской речи по данным контекстуального анализа (на примере прилагательного отечественный)» [2], предполагает отбор и качественную интерпретацию диагностических контекстов, в которых так или иначе у анализируемых слов и выражений может проявиться наведенная имплицитная оценочность разного знака. «Подобный анализ позволяет выявить различие ценностей индивидуального или социально-группового характера, которые выступают как феномены экстралингвистические, привносимые в узус авторитетными социальными движениями, политическими течениями или "давлением"
СМИ, и ценностей, которые непосредственно закреплены в сфере лексической и грамматической системы национального языка или речевой практики, узуса» [15. С. 761]. Примечательна, в частности, глубокая характеристика подобной ситуации несовпадения - и даже полного расхождения - требований идеологии определенной части общества и налично существующей системы смыслов и оценок в языке, данная в книге Н.Д. Арутюновой [5]. Именно по этим соображениям выявленные подобным образом неявные оценочные смыслы могут претендовать на статус объективно существующих в языке, т.е. разделяемых по умолчанию всеми носителями языка. Как справедливо отмечает Е.В. Чернявская, обосновывая объяснительные возможности подобного дискурсивного анализа на основе корпусов «ключевым понятием здесь является контекст, а именно мера его операционализации и интерпретации в дис-курсивноми корпусном анализе, т.е. возможность выхода к тем аспектам, которые существенны и репрезентативны для корректного понимания смыслов» [16. С. 31-31].
Данная процедура исследования опирается на понятие «семантической ауры (просодии)» слова, разработанное в зарубежной корпусной лингвистике в классических трудах Дж.Р. Ферта [17] и Дж. Синклера [18]. Под «семантической аурой, или семантической просодией» понимается некий смысл, как правило, оценочной природы, стабильно воспроизводимый в больших массивах словоупотреблений, которые извлекаются из референциальных корпусов языка, но при этом, с одной стороны, не вполне осознаваемый самими говорящими, а с другой - не зафиксированный ни одним словарем. В современный период создания больших компьютеризованных референциальных корпусов эти идеи нашли развитие в контекстуально-просодической теории Б. Лоу, который для поиска и вычисления неизвестных самим говорящим «семантических просодий» («аур») оперирует уже огромными массивами колло-катов - непосредственных окружений тестируемого слова, что позволят даже проникнуть в мир неосознанных установок говорящих [9].
Сама возможная оценочность фиксируется по модели современных технологий определения эмоциональной тональности текста («сан-тимента»): искомому слову в контексте присваивается маркер «+», «-» и «0» (положительная оценочность, отрицательная оценка и нейтральная, «нулевая» оценочность) [19]. В работе рассматриваются расширенные контексты употребления, потому что иногда неявный оценочный смысл воплощается (наводится) не только непосредственным, но и «дальним» контекстом. На первом этапе исследования проводится анализ словарных значений интересующего нас слова, а на втором по корпусным данным фиксируются имеющие позитивно-оценочные или негативно-оценочные коннотации употребления, которые содержат характеристику лиц, явлений, свойств и качеств, присущих «русскому миру».
Материалом исследования являются лексикографические толкования слова нерусский в толковых и специальных словарях русского языка [20-22], а также контексты, извлеченные методом сплошной выборки из основного и газетного корпусов в составе Национального корпуса русского языка (НКРЯ(о) и НКРЯ(г)) [23]. Создается исследовательский подкорпус количеством около 1 000 вхождений лексемы нерусский по выборкам из двум корпусов в составе НКРЯ. На предварительной, эмпирической стадии второго этапа исследования следует исключить контексты употребления слова нерусский как существительного и как прилагательного в его словарном значении, которое предполагает внеоценочное, нейтральное употребление, просто обозначая либо людей, не принадлежащих к русскому народу, либо признаки или свойства, присущие не русским людям, объектам, артефактам, явлениям, абстрактным понятиям и пр. Далее уже выявляются наиболее типичные контексты оценочно-маркированного употребления слова нерусский, специфика которых, как уже говорилось выше, проявляется в том, что слово нерусский употребляется именно по отношению к кому-то или чему-то русскому, причем в оценочно-сниженном ключе.
Исследование и результаты
Прилагательное нерусский в большинстве русских толковых словарей не имеет самостоятельного лексикографического описания. Исключение составляет МАС, в котором эта лексема трактуется следующим образом: «Не относящийся к русскому, к русским, не свойственный русским, не такой, как у русских. Учебники для нерусских школ. Слово нерусского происхождения. Кишинев - город совсем нерусский. На улицах совсем не слышно русского языка. Гаршин, Письмо к матери, 5 мая 1877. В зале была еще одна женщина, очень полная и высокая, с нерусским лицом. Чехов, Припадок» [20]. Это же толкование практически дословно, хотя и с другими текстовыми иллюстрациями, воспроизводится в «Большом толковом словаря русского языка» под ред. С.А. Кузнецова: «Не относящийся к русскому, к русским, не свойственный русским, не такой, как у русских. Учебники для нерусских школ. Слово нерусского происхождения. Н. говор. Н-ое лицо. Н-ая внешность» [21].
Нетрудно видеть, что в своем словарном значении лексема нерусский и в роли существительного, и в роли прилагательного не содержит никакой оценочности, обозначая либо людей, не принадлежащих к русскому народу, а принадлежащих другим нациям, либо признаки или свойства, не присущие русским, а присущие другим нациям. Употребления существительного и прилагательного нерусский в этом нейтральном, внеоценочном значении представлены и в НКРЯ:
Нерусский как существительное: - Надо полагать, вы и сами знаете, каково это - быть нерусским в России [НКРЯ(г)]; Якобы двое
парней, один вроде нерусский, перед крыльцом павильона подошли, Ма-тяш предложил купить им пива, а нерусский попросил купить воды [НКРЯ(г)]; Принуждение показывало нерусским, что их право на самоопределение вне опасности и возврата к позднеромановской политике ассимиляции не будет [НКРЯ(г)].
Нерусский как прилагательное: Ещё одно важное направление в национальной политике государства, как отметил вице-спикер, - это работа с нерусскими диаспорами за рубежом [НКРЯ(г)]; В августе бывшая солистка «Тату» Юлия Волкова рассказала о сломавшем ей челюсть «нерусском мужчине» [НКРЯ(г)]; В 1990-е, когда сдержанная интеллигенция в процессе перехода к рыночному обществу породила в лице своих отпрысков-подростков множество неформальных, но, как правило, лохматых субкультур, честная бритая башка с челкой у пацана «сраёна» демонстрировала простоту и чистоту намерений, далеких от всей этой заумной металлической музыки на нерусском языке... [НКРЯ(г)].
При этом определенный ценностный потенциал, как нам кажется, имеется уже на уровне элемента словарного толкования сне такой, как у русских', где содержится так называемая «сравнительная оценка», в терминологии Н.Д. Арутюновой [4], в параметрах «лучше/хуже», и в этом смысле иметь свойство сне такой, как у русских ^ что-то непохожее на русское' может расцениваться как негативная характеристика, которая -что важно - может быть приписана в том числе и русским [16]. Возможность качественно-оценочного переосмысления свойства нерусский порождается аналогичной возможностью у исходного слова русский - признак русский в языковом сознании этноса, как указывает, например, Е.Л. Березович, оценивается как ценностный приоритет, как что-то значимое, важное, правильное, хорошее [24]. Эта возможность отчасти реализуется во внелитературных вариантах русского языка, в частности, в просторечии и бытовых жаргонах. Так, по данным «Словаря русского арго» В.С. Елистратова, у слова нерусский имеется иронически снижено знаечние: «Ирон. Неправильный, непривычный, плохой, непонятный. Чего-то ты сегодня нерусский какой-то, жена, что ли, с грузином ушла? [22].
Подобные употребления, как правило, в роли существительного, представлены и в НКРЯ: Он попытался прикрыть её рукой и сразу услышал с разных сторон: - Да что ты как нерусский! - Разве русские так пьют?! [НКРЯ(о)]; - Чуйкин в нашем деле ничего не понимает... Как нерусский, честно! Я ему говорю: ты же нерусский, Чуйкин! Смеется... [НКРЯ(о)]; Да и доктор тоже какой-то... как нерусский. Ясно ведь, что диссертация нужна ему, чтобы сделать карьеру, зажить в хорошей квартире, вместо 9-метровки «гостиничного типа», мебель купить
буржуйскую... [НКРЯ(о)]; Для них «Край» будет кряжистой и кривобокой страшной сказкой об отношении русского сознания со всем нерусским, чужим и непонятным [НКРЯ(о)].
На этом фоне, например, возникает оксюморонная стилистическая фигура нерусский русский / нерусские русские, которая фиксирует определенные отклонения в социальной или культурной жизни именно русских: «Нерусскиерусские» К этой категории я отношу представителей русскоязычной диаспоры, исходя из единственного критерия - достаточной степени их интегрированности в «западную» жизнь [НКРЯ(г)].
В роли прилагательного в таких случаях производное прилагательное нерусский, как и исходное русский, переходит из относительного в качественное. Это подтверждается возможностью его употребления в составной сравнительной или превосходной степени, а также сочетаемостью с наречиями степени качества, например: Бальмонт, самый нерусский из поэтов, чужестранный переводчик... иностранное представительство от несуществующей фонетической державы... [НКРЯ(о)]; Стал осматриваться и вдруг понял, почему не люблю Москву. Это же абсолютно нерусский город. С ненашим характером [НКРЯ(о)]; Они были непохожи на других девушек, красиво одевались и так подкрашивались, что все были похожи на красавиц с картин Врубеля. Совершенно нерусского образа. Но «стиляг»-девушек практически не было, они маскировались [НКРЯ(о)]; И мы будем обязательно это делать -выявлять все-то, что хотя бы чуть-чуть нерусское и обращать на это внимание [НКРЯ(г)].
В целях нашего исследования важно, что во всех рассмотренных выше контекстах - и в роли существительного, и в роли прилагательного -слово нерусский употребляется именно по отношению к кому-то или чему-то русскому, причем обязательно в ценностно окрашенном значении - как нечто, отклоняющееся от определенного стандарта, идеала, некой нормы, неявным образом заключенных в представлении о русском. При этом само наличие такого отклонения от эталона «русский» может индивидуально оцениваться как отрицательное (самый нерусский из поэтов, абсолютно нерусский город) или как положительное (красавицы совершенно нерусского образа). Важно, что оно так или иначе фиксируется носителями русского языка, а значит, по этим отклонениям мы можем попытаться установить, в режиме доказательства от противного, какие именно черты данного эталона объективно присутствуют в русской языковой картине мира, отражаясь в речевой практике говорящих по-русски.
Наши наблюдения показывают, что все же чаще всего слово нерусский в роли существительного, употребленного по отношению к русским, выражает негативную оценку того факта, что кто-то не соответствует ожиданиям говорящего:
- либо не понимает или плохо понимает то, что ему говорят: - А я еще раз желал бы уточнить: какой смысл вы вкладываете в данном конкретном случае в глагол «берешь»? //- Ты тупой или нерусский? Я, так и разэдак, последний раз спрашиваю: ты книги берешь? [НКРЯ(о)]; Александр Григорьевич от страха терял речь и забивался в комнату, откуда почти не выходил, пока Алик был в Уланском, Александра же Иннокентьевна каждый раз внимательно выслушивала сумасшедшего и отчетливо, как нерусскому, теперь уже на «вы». говорила: «Алик, вы забыли, я не курю» [НКРЯ(о)];
- либо ведет себя не так, как следовало бы вести себя русскому человеку: ... дети привыкли к голосуразливальщицы, иные специально не убирают руки, ждут, улыбаясь тускло, когда она протрубит: что лапами-то разлазился? нерусский, что ли? [НКРЯ(о)]; Но на субботник выйди всегда первым: если политика и даже лучший друг не одобрит: он явился, а ты пренебрег, как нерусский [НКРЯ(о)].
В ряде примеров наблюдается древнее мифологизированное, ценностно окрашенное представление о том, что только человек, принадлежащий к родному племени, может вообще считаться человеком - русский ^ 'вообще человек' [12, 24]: Но непреодолимо желание посмотреть, что вы там наделали. Оглянуться, как нерусская, как нечеловек, как будто ни капли сострадания! [НКРЯ(о)].
Применительно к употреблениям слова нерусский по отношению к русским в роли прилагательного можно отметить, что в область негативной оценочности попадают случаи:
- когда кто-то, будучи русским, внешне не похож на русского -лицом, одеждой, манерами, поведением и пр.: Андрюше давно угрожали из-за его «нерусской» внешности [НКРЯ(г)]; Задерживают из-за нерусского лица, чаще всего безосновательно [НКРЯ(г)]; ...в дверях перед нами предстал во плоти герой Ремарка, он же заодно и певец - Миша Морозов, комплекции знаменитого борца времен катаевской юности -Ивана Заикина, но с лимонным, совсем нерусским лицом и тонкой полоской вкрадчивых усиков [НКРЯ(о)]; Стандарта «русской» или «нерусской» фигуры нет, для нас вообще не существует стандартов, так как мы шьем костюм на конкретного клиента, без подгонки лекал [НКРЯ(г)]; Нужна была фигура, которая соединила бы советский промышленный размах творчества с нерусской манерой играть в женщину с судьбой для себя и для публики [НКРЯ(г)]; Москва может простить государственную измену, но если человек не спит после обеда, то он точно нерусский и еретик [НКРЯ(г)]; Он настроил себя на прямо-таки самоубийственный, сугубо нерусский ритм жизни, в котором угадывалась не воспетая им самим ставка на зыбкую Удачу, а расчет на гарантированный Успех [НКРЯ(о)];
- когда кто-то или что-то не соответствует представлениям говорящего о русском национальном идеале, о «русской душе» [5; 11], в чем бы они ни заключались: «Достоевский - нерусский писатель»: в этой каверзной логике предлагалось обсудить личность и творчество создателя самых что ни на есть русских романов, ставших для всего читающего мира национальным культурным паролем [НКРЯ(г)]; ...либералы сделали из тоталитарности образ монстра, на самом деле - это особенность русского архетипа, а либералы не понимают этого, потому что они нерусские по духу люди... [НКРЯ(о)]; В лондонском выпуске «Поверх барьеров» (Радио «Свобода») он придумал и вел рубрику «Нерусская идея». Думаю, что под «нерусской» он имел в виду интеллектуально бесстрашную, обязательную философию, еще проще: философию [НКРЯ(г)]; Даже если на данный момент вы не работаете в иностранной компании, вам будет интересно разобраться в переплетениях «нерусского духа» [НКРЯ(г)]; Эта механическая нерусская душа особенно ощущалась в безъюморном Леониде Юльевиче и в добродушно-равнодушной Нине Юльевне [НКРЯ(о)]; «...где я сейчас возьму ящик водки?» На что Пахомов ему укоризненно: «А-а-а! Я смотрю, у тебя уже душонка стала нерусской. Ты уже стал американцем» [НКРЯ(о)].
При этом говорящий даже себя может охарактеризовать как «нерусского», если хочет подчеркнуть, что он, по тем или иным причинам, является чужим в окружающей его действительности: Вот читаешь газету, смотришь телевизор, вроде пишут на русском языке, а о чем? Не понимаю. Вы живете в больших городах, если что не поняли, вам объяснят. А я никуда из деревни. Вот и сижу, как нерусская старуха. Масленникова Л.П., пос. Овсянка Нижегородской обл. [НКРЯ(г)].
Не соответствовать представлениям говорящего о том, что относится к кругу русских ценностей, могут и реалии социума или культуры, а также идеологические или духовные концепты: Бабурин и экс-глава российского комитета по печати Борис Миронов со сцены говорили, что Россией правит «нерусская» власть, так как она действует против интересов русского народа [НКРЯ(г)]; Своей древней историей -историей России - славна Таруса, как Питер, самый нерусский город [НКРЯ(г)]; — А, есть ли какие-то требования к питанию? Как оставаться в хорошей форме? //- Не есть нерусской еды. //- О чем это вы? //- Как? О пиве и господстве всего перекопченного и жареного. До Петровских реформ люди питались пищей, в основном, тушеной - из печи, ели соленья, свежие овощи, фрукты [НКРЯ(г)]; Когда кто-то говорит, что свобода - нерусское изобретение, это нелепо [НКРЯ(г)]; Как можно вбивать клин между детьми и родителями. Это нерусская традиция! У нас всегда воспитывалось почтение к родителям [НКРЯ(г)].
К числу самых важных ценностных доминант в языковой картине мира этноса относится его представление об абсолютной значимости
родного языка как главного средства воплощения национальной идентичности. Это отчетливо проявляется в контекстах, когда прилагательное нерусский так или иначе характеризует речевую деятельность русских. Нерусский язык в этом отношении - это язык русский, но в каком-либо отношении неправильный, не соответствующий представлениям говорящего о языковом стандарте: Единственное, что мне не нравится, - убогий чиновничий жаргон. Вот это, по-моему, и есть самое нерусское в русском языке [НКРЯ(г)]; Русский язык нуждается в защите. Его вытесняет «оглушительный нерусский...». Разумеется, всем было ясно, что под «оглушительным нерусским» подразумевается отнюдь не английский или французский, а тот убогий малограмотный новояз, на котором изъясняются нынче многие россияне [НКРЯ(г)]; Стихи поразили меня своей мрачностью, нерусским звучанием [НКРЯ(о)].
На этом фоне в отечественной речевой практике закономерно возникает еще одна оксюморонная стилистическая фигура - нерусский русский язык: Маруся, ты ведь знаешь, они разговаривают на нерусском русском языке. //- «Ботаниками» они называют отличников, которые слишком много учатся в ущерб веселью и развлечениям [НКРЯ(о)].
Посредством слова нерусский может даваться негативно-оценочная характеристика и отдельным словоупотреблениям, если они противоречат представлениям говорящего о правильной русской речи, например, обилию заимствований: «Все слова нерусские, особенно ваше министерство много лет внедряет в сознание людей: дотация - это помощь, субсидирование - помощь, трансферты - перевод, рецессия -упадок, стагнация - застой, таргетирование - подавление инфляции, субвенция - поддержка, оферта - предложение, эмиссия - выпуск и так далее», - сказал Жириновский [НКРЯ(г)].
Впрочем, лексемой нерусский могут негативно характеризоваться и русские по происхождению слова, если они воспринимаются говорящим как искусственные, не соответствующие «духу русского языка», например: Он числится программистом, а на самом деле просто пользователь компьютера (какое нерусское слово «пользователь») [НКРЯ(о)].
Контексты употребления прилагательного нерусский также позволяют диагностировать те свойства или качества «русского мира», наличие которых или чрезмерное, с точки зрения говорящего, проявление которых расцениваются как не соответствующие в каком-либо отношении национальному характеру или отклоняющиеся от национального идеала.
Так, посредством прилагательного нерусский может фиксироваться ценностное расхождение с такой ключевой идеей русской языковой картины мира, как тяготение к неопределенности в познании мира и
мышлении, как любовь к крайностям, рамах, широта души [11], «моральная страстность» [5]: ...ее отец был каким-то кагэбэшным внешнеторговым работником, и она обладала заграничным лоском, нерусской отчетливостью мышления, собранностью и самоответственностью, при полном равнодушии, увы, к литературе, о которой я все норовил с нею беседовать... [НКРЯ(о)]; На Русском бунтовали с нерусским размахом [НКРЯ(г)]; ...процесс «антисоветского троцкистско-бухаринского блока» завершался привычными русскими казнями «зверей в человеческом облике», привычными русскими дикими обвинениями соперников и совершенно нерусской податливостью [НКРЯ(о)].
Слово нерусский может выражать стереотипное представление об известной непрактичности, нерасчетливость русских людей, отсутствии деловитости и пунктуальности в профессиональном плане [5, 10]: Но сочетание русского с нерусским - довольно верная формула. И верно (хотя бы приблизительно), что русское здесь - размах (о нем же и Волошин), а деловитость - нерусская... [НКРЯ(о)]; Я-то всегда не мог понять этой чисто протестантской натуры А.Н. Толстого с его нерусской усидчивостью, пунктуальностью, плодовитостью [НКРЯ(о)]; ... над особым психологическим типом, к которому отец принадлежал и казался сторонним людям нелепым и чудным в своей сдержанности и послушности, в нерусской какой-то пунктуальности, воинствующем консерватизме, глубокой вере в иерархию и в раз и навсегда установленный порядок вещей... [НКРЯ(о)].
Однако встречаются и контексты, в которых посредством слова нерусский, методом доказательства от противного, выявляются и определенные недостатки «русской души», которые опять же могут рассматриваться говорящим как предмет гордости «своим, родным», как продолжение достоинств русского национального характера: За обедом Дворкович бывал церемонен, с нерусской учтивостью обращался к моей матери и не упускал с иронией передать нелестные для россиян сообщения и сплетни английских газет о наших правителях и порядках [НКРЯ(о)]; Миша! На Немецком кладбище, куда добирались мы долго-долго, сохранилась еще нерусская подтянутость [НКРЯ(о)]; Под занавес наши провели ряд атак, словно они бразильцы или, на худой конец, итальянцы - уж больно красиво, с нерусским изяществом и выдумкой влетали российские орлы в грузинское гнездо [НКРЯ(г)]; У него была прекрасная улыбка, полная доброты, душевной ясности и какого-то совсем нерусского джентльменства [НКРЯ(о)].
В этом плане интересны примеры, в которых воплощается расхожее стереотипное представление о том, что русские в поле ценностного противопоставления русское - иностранное отдают предпочтение иностранному, рассматривая русское как что-то более сниженное, менее
ценное: У кровати, в ногах у меня, стоял старший брат Лили и с нерусской приверженностью ко всему русскому говорил отчетливо: - Лев Иванович, Лили приказала вам долго жить [НКРЯ(о)].
Таким образом, в речевой реализации слова нерусский как существительного, так и прилагательного можно обнаружить довольно широкий спектр не отмеченных в словарях значений, которые выражают культурно значимые представления о ценностных доминатах русской языковой картины мира, объективно верифицируемые в разнообразных контекстах употребления лексемы по корпусным данным.
Заключение
Проведенное исследование на примере лексемы нерусский продемонстрировало значительные возможности производных слов на базе русский, в том числе с отрицательной приставкой не, выражать ценностно значимые именно для «русского мира» смыслы. При этом именно в речевой реализации этих слов устраняется их прямая номинативная семантика 'иностранец', 'иностранный', и на первый план выходит их переносно-метафорическая модель употребления применительно к обозначению русских, русского - в значении 'русский, но в каком-то смысле неправильный'. Подобное функционирование лексемы нерусский вполне соответствует древнейшей концептуальной и ценностной оппозиции свое - чужое, очерчивая границы «своего» мира в противовес миру враждебному, «чужому» [25. С. 95]. Любой этнонимический концепт имеет для языковой картины мира народа повышенную культурную значимость: он воплощается в языке и речи не только словом - именем концепта, в нашем случае - русский, но и всеми производными от него словами, его синонимами, антонимами, фразеологизмами и паремиями, в которые он входит. Необходимость расширения базы исследования за счет включения указанных единиц и определяет его дальнейшие перспективы.
Список источников
1. Макшанцева Н.В. Концепт «любовь» в русском языке // Вестник Университета Рос-
сийской академии образования. 2008. № 1. С. 112-116.
2. Макшанцева Н.В. Оценочный потенциал слова в русской речи по данным контексту-
ального анализа (на примере прилагательного отечественный) // Язык и культура.
2023. № 62. С. 54-72. doi: 10.17223/19996195/62/3
3. Сальникова Ю.А. Аксиологические аспекты медиадискурса. Биробиджан : Издатель-
ский центр ФГБОУ ВПО «ПГУ им. Шолом-Алейхема», 2014. 157 с.
4. Вежбицкая А Язык. Культура. Познание / пер. с англ. ; отв. ред. и сост. М.А. Крон-
гауз. М. : Русские словари, 1997. 412 с.
5. Арутюнова Н.Д. Язык и мир человека. М. : Школа «Языки русской культуры», 1999.
896 с.
6. Карасик В.И. Аксиологическая лингвистика: концепты и дискурс // Германистика
России: Традиции и перспективы : материалы науч.-метод. семинара. Новосибирск : НГУ, 2004. С. 28-32.
7. Ковшова М.Л. Лингвокультурологический метод во фразеологии: Коды культуры.
М. : ЛИБРОКОМ, 2013. 456 с.
8. Апресян Ю.Д. Избранные труды : в 2 т. М. : Языки русской культуры, 1995. Т. 2: Ин-
тегральное описание языка. 766 с.
9. Louw W., Milojkovic M. Corpus Stylistics as Contextual Prosodie Theory and Subtext.
Amsterdam : John Benjamins, 2016. 420 p.
10. Русский язык в интернет-коммуникации: лингвокогнитивный и прагматический аспекты / под ред. Л.В. Рацибурской. М. : Флинта, 2021. 328 с.
11. Зализняк А.А., Левонтина И.Б., Шмелев А.Д. Ключевые идеи русской языковой картины мира. М. : Языки славянской культуры, 2005. 540 с.
12. Березович Е.Л., Казакова Г.И. Россия и Франция: диалог языковых стереотипов // Антропологический форум. 2015. № 27. С. 9-69.
13. Глебова Н.Г. Коннотативно-оценочный потенциал слов-репрезентантов концепта РУССКОСТЬ в современном русском языке // Научный диалог. 2017. № 11. С. 2537. doi: 10.24224/2227-1295-2017-11-25-37.
14. Глебова Н.Г. Лексема «нерусский» как репрезентант концепта «русскость» в современном русском языке // Наука сегодня: глобальные вызовы и механизмы развития : материалы Международной научно-практической конференции (г. Вологда, 25 апреля 2018 г.). Вологда : Маркер, 2018. С 70-72.
15. Радбиль Т.Б. «Самоизоляция» как новейший русский культурный концепт: когнитивно-дискурсивный аспект // Коммуникативные исследования. 2020. Т. 7, № 4. С. 759-774. doi: 10.24147/2413-6182.2020.7(4).759-774
16. Чернявская В.Е. Дискурсивный анализ и корпусные методы: необходимое доказательное звено? Объяснительные возможности качественного и количественного подходов // Вопросы когнитивной лингвистики. 2018. № 2. С. 31-37.
17. Firth J.R Papers in Linguistics: 1934-1951. Oxford : Oxford University Press, 1957. 233 p.
18. Sinclair J.M. Corpus, concordance, collocation. Oxford : Oxford University Press, 1991. 179 p.
19. Prabowo R., ThelwallM. Sentiment analysis: A combined approach // Journal of Informet-rics. 2009. № 3 (2). P. 143-157.
20. МАС - Словарь русского языка : в 4 т. / под ред. А.П. Евгеньевой. 3-е изд., стер. М. : Рус. яз., 1985-1988. Т. II: К-О. 1986. 736 с.
21. Большой толковый словарь русского языка / сост. и гл. ред. С.А. Кузнецов. СПб. : Норинт, 2000. 1536 с.
22. Елистратов В.С. Словарь русского арго: Материалы 1980-1990-х гг. / МГУ им. М.В. Ломоносова. М. : Русские словари, 2000. 693 с.
23. НКРЯ - Национальный корпус русского языка. URL: http: // www.ruscorpora.ru (дата обращения: 12.12.2023).
24. Березович Е.Л. Деривационная семантика русского в русских народных говорах // Русский язык в научном освещении. 2011. № 2 (22). С. 5-32.
25. Степанов Ю.С. Константы. Словарь русской культуры. Опыт исследования. М. : Школа «Языки русской культуры», 1997. 824 с.
References
1. Makshantseva N.V. (2008) Kontsept 'lyubov'' v russkom yazyke [The concept "love" in the Russian language]. Vestnik Universiteta Rossiyskoy akademii obrazovaniya. 1. pp. 112-116.
2. Makshantseva N.V. (2023) Otsenochnyy potentsial slova v russkoy rechi po dannym kontekstual'nogo analiza (na primere prilagatel'nogo otechestvennyy). Yazyk i kul'tura. 62. pp. 54-72. DOI: 10.17223/19996195/62/3
3. Salnikova Yu.A. (2014) Aksiologicheskiye aspekty mediadiskursa: Monografiya [Axiological Aspects of Media Discourse: Monograph]. Birobidzhan: Publishing center of the Federal State Budgetary Educational Institution of Higher Professional Education Pedagogical State University named after. Sholom Aleichem. 157 p.
4. Vezhbitskaya A. (1997) Yazyk. Kul'tura. Poznaniye [Language. Culture. Cognition], transl. from Eng., M.A. Krongauz (resp. ed, comp.). M., Russkiye slovari Publ. 412 p.
5. Arutyunova N.D. (1999) Yazyk i mir cheloveka [Language and the Human World]. M., Shkola 'Yazyki russkoy kul'tury' Publ. 896 p.
6. Karasik V.I. (2004) Aksiologicheskaya lingvistika: kontsepty i diskurs [Axiological linguistics: concepts and discourse]. Germanistika Rossii: Traditsii i perspektivy: Materialy nauchno-metodicheskogo seminara. Novosibirsk, Novosibirsk State University Publ. pp. 28-32.
7. Kovshova M.L. (2013) Lingvokul'turologicheskiy metod vo frazeologii: Kody kul'tury [Linguoculturalogical Method in Phraseology: Codes of Culture]. M., Knizhnyy dom Librokom Publ. 456 p.
8. Apresyan Yu.D. (1995) Izbrannyye trudy: V 2-kh t. Vol.2. Integral'noye opisaniye yazyka [Selected Works: In 2 volumes. Vol. 2. Integral Description of Language]. M., Yazyki russkoy kul'tury Publ. 766 p.
9. Louw W., Milojkovic M. (2016) Corpus Stylistics as Contextual Prosodic Theory and Subtext. Amsterdam, John Benjamins. 420 p.
10. Ratsiburskaya L.V. (ed.) (2021) Russkiy yazyk v internet-kommunikatsii: lingvokognitivnyy i pragmaticheskiy aspekty: Kollektivnaya monografiya [Russian Language in Internet Communication: Linguocognitive and Pragmatic Aspects: Collective Monograph]. M., Flinta. 328 p.
11. Zaliznyak A.A., Levontina I.B., Shmelev A.D. (2005) Klyuchevyye idei russkoy yazykovoy kartiny mira [Key Ideas of the Russian Language Picture of the World]. M., Yazyki slavyanskoy kul'tury Publ. 540 p.
12. Berezovich Ye.L., Kazakova G.I. (2015) Rossiya i Frantsiya: dialog yazykovykh stereotipov [Russia and France: dialogue of language stereotypes]. Antropologicheskiy forum. 27. pp. 9-69.
13. Glebova N.G. (2017) Konnotativno-otsenochnyy potentsial slov-reprezentantov kontsepta RUSSKOST' v sovremennom russkom yazyke [Connotative and evaluative potential of words representing the concept RUSSIANITY in the modern Russian language]. Nauchnyy dialog, 11, pp. 25-37. DOI: 10.24224/2227-1295-2017-11-25-37.
14. Glebova N.G. (2018) Leksema 'nerusskiy' kak reprezentant kontsepta 'russkost'' v sovremennom russkom yazyke [The lexeme "non-Russian" as a representative of the concept "Russianity" in the modern Russian language]. Nauka segodnya: global'nyye vyzovy i mekhanizmy razvitiya: Materialy Mezhdunarodnoy nauchno-prakticheskoy konferentsii (g. Vologda, 25 aprelya 2018 g.). Vologda, OOO Marker Publ. pp. 70-72.
15. Radbil' T.B. (2020) 'Samoizolyatsiya' kak noveyshiy russkiy kul'turnyy kontsept: kognitivno-diskursivnyy aspekt ["Self-isolation" as the newest Russian cultural concept: cognitive-discursive aspect]. Kommunikativnyye issledovaniya. 7 (4). pp. 759-774. DOI: 10.24147/2413-6182.2020.7(4).759-774.
16. Chernyavskaya V.Ye. (2018) Diskursivnyy analiz i korpusnyye metody: neobkhodimoye dokazatel'noye zveno? Obyasnitel'nyye vozmozhnosti kachestvennogo i kolichestvennogo podkhodov [Discourse analysis and corpus methods: a necessary evidentiary link? Explanatory possibilities of qualitative and quantitative approaches]. Voprosy kognitivnoy lingvistiki. 2. pp. 31-37.
17. Firth J.R. (1957) Papers in Linguistics: 1934-1951. Oxford: Oxford University Press. 233 p.
18. Sinclair J.M. (1991). Corpus, Concordance, Collocation. Oxford: Oxford University Press. 179 p.
19. Prabowo R., Thelwall M. (2009) Sentiment analysis: A combined approach. Journal of Informetrics. 3 (2). pp. 143-157.
20. Yevgen'yeva A.P. (1986) Slovar' russkogo yazyka: v 4-kh t. 1985-1988, Vol. II: K-O [Dictionary of the Russian Language: in 4 volumes, vol. 2, K-O]. M., Russkiy yazyk Publ. 736 p.
21. Kuznetsov S.A. (2000) Bol'shoy tolkovyy slovar' russkogo yazyka [Large Explanatory Dictionary of the Russian Language]. SPb., Norint Publ. 1536 p.
22. Yelistratov V.S. (2000) Slovar' russkogo argo: Materialy 1980-1990-kh gg. [Dictionary of Russian Argot: Materials of the 1980-1990s.], MSU. M., Russkiye slovari Publ. 693 p.
23. Natsional'nyy korpus russkogo yazyka [National Corpus of the Russian Language] URL: http: // www.ruscorpora.ru (Accessed: 12.12.2023)
24. Berezovich Ye.L. (2011) Derivatsionnaya semantika russkogo v russkikh narodnykh govorakh [Derivational semantics of Russian in Russian folk dialects]. Russkiy yazyk v nauchnom osveshchenii. 2 (22). pp. 5-32.
25. Stepanov Yu.S. (1997) Konstanty. Slovar' russkoy kul'tury. Opyt issledovaniya [Constants. Dictionary of Russian Culture. Research Experience]. M., Shkola 'Yazyki russkoy kul'tury'. 824 p.
Информация об авторе:
Макшанцева Н.В. - кандидат филологических наук, доктор педагогических наук, профессор кафедры преподавания русского языка как родного и иностранного, начальник научно-исследовательской лаборатории «Перспективные исследования русского языка в современном мире», советник ректора, Нижегородский государственный лингвистический университет им. Н.А. Добролюбова (Нижний Новгород, Россия). E-mail: [email protected]
Автор заявляет об отсутствии конфликта интересов. Information about the author:
Makshantseva N.V., Ph.D. (Philology), D.Sc. (Education), Professor at the Department of Teaching Russian as a Native and Foreign Language, the Head of the Laboratory of Scientific Research "Promising Research of the Russian Language in the Modern World", the Rector's Adviser, Nizhny Novgorod Linguistics University (Nizhny Novgorod, Russian Federation). Е-mail: [email protected]
The author declares no conflicts of interests.
Поступила в редакцию 29.01.2024; принята к публикации 28.05.2024 Received 29.01.2024; accepted for publication 28.05.2024
