CC BY
53УДК 821.161.1 '25
Лапина Лариса Григорьевна
Кандидат филологических наук, доцент кафедры
лингвистики и перевода, доцент кафедры лингводидактики,
Пермский государственный национальный
исследовательский университет
614990, г. Пермь, ул. Букирева, 15
Тел.: +7 (342) 2396314
E-mail: lapina48@mail.ru
СЛОВА-РЕАЛИИ В СКАЗАХ П. БАЖОВА: ЛИНГВОКУЛЬТУРОЛОГИЧЕСКИЙ АСПЕКТ ПЕРЕВОДА
Статья посвящена воспроизведению системы слов-реалий в переводе сказов П. Бажова на английский язык. Слова-реалии рассматриваются как носители местного уральского колорита. Актуальность исследования обусловлена возрастающим интересом теории перевода к уникальным литературным артефактам, какими являются уральские сказы, представляющие горнозаводскую цивилизацию. Идея изучения локализованных самобытных национальных культур «Европы регионов» является альтернативой изучению процессов глобализации, которая ведет к потере культурной самобытности. Для целей данного исследования полезной оказалась концепция немецкого теоретика перевода Вернера Коллера (Werner Koller), который последовательно рассматривает перевод не только как контакт двух языков, но и контакт двух культур. Исходя из этой диалектической сущности перевода, В. Коллер выделяет две основные стратегии перевода («Übersetzungsmethoden»), одна из которых направлена на сохранение культурных (или, соответственно, языковых особенностей оригинала), а вторая — на их модификацию. Анализ сказов П. Бажова показал, что стратегии культурного и языкового плана коррелируют. Так, перевод, ориентированный на культурные особенности принимающей культуры, неизбежно ведет к использованию языковых средств, на момент перевода уже существующих в переводящем языке, и, наоборот. Было выявлено доминирование модифицирующей стратегии перевода, опирающейся на культурные и языковые элементы текста перевода. В рамках обозначенных стратегий перевода часто реализуются способы перевода, неизбежно ведущие к существенному стиранию национального и местного колорита сказов: при этом жертвовать переводчику приходится, в первую очередь, этнографическими словами-реалиями, количественно преобладающими среди слов-реалий текста оригинала.
Ключевые слова: слова-реалии, местный колорит, сказ, предпереводческий анализ, сопоставительно-переводной метод, стратегия перевода, языковой контакт, культурный контакт.
Введение
Перевод слов-реалий - часть большой и важной проблемы передачи национально-исторического и местного колорита текста оригинала, которая восходит к зарождению теории перевода как самостоятельной научной дисциплины. Обозначая понятия, чуждые для других культур, слова-реалии требуют тщательного подхода к ним в рамках каждого переводимого текста.
Актуальность предпринятого исследования обусловлена также все возрастающим интересом лингвистики к фольклору и его языковым особенностям как важному компоненту национальной культуры и менталитета, актуальных в рамках набирающей силу идеи «Европы регионов», которая является альтернативой процессам глобализации. Социально-гуманитарное знание трактует глобализацию как ускорение интеграции наций и народов в мировую систему политического, экономического и культурного взаимодействия. Очевидно, что глобализация во многом ведет к потере культурной самобытности. Поэтому одновременно с глобализацией происходит локализация национальных культур, отстаивание ими своей идентичности, усиление интереса к своему этносу, рост ощущения собственной уникальности и самобытности у народов и регионов. Возрождается интерес к региональным мифам и легендам, языковой картине мира предков, древним ремеслам и ценностям, сохранившимся артефактам национальной культуры. Таким бесценным литературным артефактом являются уральские сказы.
Произведения П.П. Бажова характеризуются языковыми особенностями, обусловленными стремлением автора сохранить местный уральский колорит. Они являются примером мастерского использования в эстетических целях живого уральского языка с его народнопоэтическими особенностями. Хотя сказы уже были объектом исследования, они по-прежнему представляют интерес в аспекте перевода. Яркая национально-культурная специфика уральских сказов требует особого подхода при предпереводческом анализе, в первую очередь, в сфере лексики, к которой относятся и слова-реалии, существование которых - яркое свидетельство уникальности языковых картин мира различных народов, сталкивающихся при переводе.
Основная часть
Используемый нами сопоставительно-переводной метод определил структуру исследования. В его первой части рассматриваются некоторые лингвистические особенности слов-реалий и определяется их место в сказах П. Бажова. На этой основе во второй части статьи интерпретируются способы переводческой адаптации слов-реалий в английском переводе.
Понятие «слова-реалии» является одним из самых востребованных в художественном переводе, куда входит и перевод фольклорных произведений. Нами преследовалась цель выявления особенностей употребления и перевода слов-реалий, как наиболее ярких маркеров местного колорита сказов П. Бажова. Основной акцент был сделан на языковых и культурных аспектах адаптации слов-реалий при переводе на английский язык. Материалом исследования послужили два сказа, связанные единой нитью повествования о непревзойденном профессионале-камнерезе Даниле («Каменный цветок» и «Горный мастер») из книги сказов П. Бажова «Малахитовая шкатулка», в переводе на английский язык Евы Мэннинг, выполненном в 1956 г.
Несмотря на широкое использование термина, унаследованного из классических грамматик (лат. гваЫа), исследователи отмечают, что лингвистический статус слов-реалий, которые, как известно, входят в понятийный аппарат переводоведения и лингвострановедния, однозначно не определен, следовательно, нет достаточно четких критериев определения разряда слов-реалий. В частности, в качестве конкурирующих терминов к словам-реалиям все чаще выступают культуремы и лингвокультуремы: «Они представляют собой языковое выражение реалии, проявляющееся в обособленной группе знаков языковой картины мира, которые несут в себе совокупность признаков культурологического фонда того или иного народа. Новые термины определяют не только названия предметов, но и понятий, концептов, не встречающихся или встречающихся в другом виде у представителей другой лингвокультурной общности. При этом происходит существенное расширение традиционных границ реаликона за счет линвокультурем, определяющих моральные, интеллектуальные и художественные ценности нации, черты ее национального менталитета» [Фененко, 2007, с. 7]. Эта проблема особенно значима для интерпретации филологических текстов.
Как известно, в филологических текстах слова-реалии обозначают, во-первых, предметы материальной культуры, и, во-вторых, абстрактные сущности, связанные с духовными ценностями и обычаями народа, общественно-политическим устройством и культурно-социальными традициями страны, то есть все реальные факты, касающиеся быта, культуры, истории страны. Поэтому наиболее адекватным целям нашего исследования является достаточно широкое определение слов-реалий, предложенное Г.Д. Томахиным: «Реалии - это названия присущих только определенным нациям и народам предметов материальной культуры, фактов истории, государственных институтов, имена национальных и фольклорных героев, мифологических существ и т. п.» [Томахин, 1988, с. 5].
Г.Д. Томахин относит к числу слов-реалий, во-первых, ономастические реалии: 1) топонимы, то есть географические названия, особенно имеющие культурно-исторические ассоциации; 2) антропонимы, то есть имена исторических личностей, общественных деятелей, персонажей художественной литературы и фольклора; 3) названия произведений литературы и искусства; исторические факты и события в жизни страны; названия государственных и общественных учреждений и многие другие. Во-вторых, выделяются реалии, обозначаемые апеллятивной лексикой: 1) географические термины, особенности флоры и фауны; 2) некоторые слова, относящиеся к государственному устройству, общественно-политической жизни страны, юриспруденции, военному делу, искусству, системе образования, производству и производственным отношениям, быту, обычаям и традициям, и другие [Томахин,1988, с. 10]. К словам-реалиям причисляются также цитаты, крылатые слова и выражения (реалии афористического уровня), а также наименования знаний, выступающих в виде фоновых (а не любых, энциклопедических знаний) в массовом обыденном сознании носителей языка.
Сказ - это «особый тип повествования, ориентированный на современную живую, резко отличную от авторской, монологическую речь рассказчика, вышедшего из какой-либо экзотической для читателя (бытовой, национальной, народной) среды» [ЛЭС, 1987, с. 382]. Особенность сказа заключается в том, что он подражает фольклорным произведениям и имеет вид письменной передачи простонародной речи либо её стилизации. Как известно, «обращение к сказам часто связано со стремлением писателей нарушить сложившуюся консервативную литературную традицию, вывести на сцену нового героя (обычно удалённого от книж-
ной культуры) и новый жизненный материал» [Там же, 1987, с. 382]. Сказ характеризуется двуплановостью построения рассказа, сочетанием двух оценок - автора и рассказчика. Особенностью произведений П. Бажова является то, что автором и рассказчиком является одно лицо.
Обратимся к предпереводческому анализу сказов. Как показывает знакомство с исходным текстом, в сказах П. Бажова слова-реалии встречаются в плотном сопровождении просторечных выражений и профессионализмов (профессиональных жаргонизмов), что придаёт тексту оригинала неповторимый уральский колорит:
«А тоже случаем вышло. Приходит к ним женщина. Небольшого росту, чернявая, в На-стасьиных уж годах, а востроглазая, и, по всему видать, шмыгало такое, что только держись. На спине котомочка холщовая, в руке черемуховый бадожок, вроде как странница. ...
А странница уж бадожок свой поставила, котомку на припечье положила и обуточки снимает. Настасье это не по нраву пришлось, а смолчала. «Ишь неочесливая! Приветить ее не успели, а она на-ко - обутки сняла и котомку развязала» [Бажов, 1980, с. 21].
Использование автором указанных групп лексики явилось действенным средством стилизации повествования под сказовую манеру. Профессионализмы, то есть «слова или выражения, используемые в определенной профессиональной среде» [ЛЭС, 1987, с. 310], выступают в сказах П. Бажова как средство создания речевой характеристики героев и «профессионального», ремесленного колорита: «Данилушко запончик надел, подошел к станку и давай рассказывать да показывать. Как околтать камень, как распилить, фасочку снять, чем когда склеить, как колер навести, как на медь присадить, как на дерево» [Бажов, 1980, с. 50].
Просторечие как набор сниженных, грубовато-фамильярных средств выражения, находящихся за пределами литературной нормы [ЛЭС, 1987, с. 309], имитирует речь малообразованных слоёв населения: «Все его дедушком звали. Вовсе ветхий старичоночко» [Бажов, 1980, с. 12].
Особый разговорный колорит придают речи автора суффиксы -ко («слышь-ко», «поди-ко», «малахитом-то»), -де («подсобишь-де»), -таки (отлежался-таки), которыми нередко сопровождаются даже имена собственные («Прокопьич-то», «Данилушке-то»), и это совершенно не случайно: прототипом героя бажовских сказов, «сказителем», стал Василий Алексеевич Хмелинин, прозванный «дедом Слышко», «Протчей» за постоянно повторяющиеся в его речи присловия «слышь-ко» и «протча».
Одним из центральных образов сказов П. Бажова является Хозяйка Медной горы - постоянный персонаж легенд уральских горняков. В фольклоре она предстает как прекрасная девушка в платье из «шелкового малахита» или как ящерица с короной на голове. «Медная гора» была неофициальным названием Гумёшевского медного рудника; с этой топографической реалией непосредственно связаны все события анализируемых сказов. Хозяйку Медной горы можно рассматривать и как слово-реалию, и как метафору. В народной космогонии разных регионов мира гора (а также холм, курган и т. п.) - это локус, соединяющий небо, землю и потусторонний мир. С горой в русской мифологии связаны двойственные представления, с одной стороны, как о чистом, с другой - как о демоническом месте [Левкиевская, 1995, с. 520].
Гора часто понимается и как образ мира, и как модель Вселенной. Если божественные персонажи связаны с вершиной горы, то отрицательные персонажи (злые духи, змеи и т. п.)
обычно связаны с низом горы, уходящим в подземное царство. Эти существа иногда враждебны человеку, заманивают и убивают его, устраивают землетрясения, изрыгают огненную лаву [Топоров, 1987, с. 311]. Активное промышленное освоение Урала, начавшееся при Петре I, породило особую социально-культурную общность, которую называют сейчас «горнозаводской цивилизацией». Официальная христианская религия уживается здесь с отголосками язычества, представлениями о «темных» или «нечистых силах», хранителях недр. В фольклоре горнозаводской цивилизации эта нечистая сила (в отличие от мировой традиции с их гномами, цвергами и горными духами) обрела женский облик [Tsyhan, 2018, S. 5].
Основной духовной ценностью в сказах П. Бажова является мастерство, традиционное для уральцев уважительное отношение к ремеслу, к труду как своего рода искусству и творческому процессу. В исследуемых сказах мастер Данила отправился на обучение в недра Медной горы, к самой её Хозяйке. Интересно, что гора как символ вершины мастерства в данном случае принимает учеников в своей глубине, вдали от посторонних глаз. Образ мастера, профессионала своего дела, у П. Бажова почти всегда связан с некоей «тайной» силой: высокого уровня мастерства человек добивается своим собственным упорством, но достижение идеала (например, создание невиданного ранее и как будто живого «Каменного цветка») возможно только с помощью представителей «иного мира». Дано это далеко не каждому и требует определённых жертв. Мотив искушения является поэтому одним из важных в сказах П. Бажова: «Подожди», - говорит Хозяйка и спрашивает - Ну, Данило-мастер, выбирай - как быть? С ней пойдёшь - всё моё забудешь, здесь останешься - её и людей забыть надо» [Бажов, 1980, с. 77].
Итак, наряду с мистическим восприятием Горы, она характеризуется в сказах П. Бажова как объект целенаправленной трудовой деятельности человека, на её фоне раскрывается процесс становления мастера - супер-профессионала [Голованов, 2013, с. 131-132]. Первый этап - это начальный уровень обучения ремеслу, раскрываемый через взаимоотношения «учитель - ученик». Второй этап - это достижение ремесленного (обязательного для всех) уровня. Третий этап - выход за рамки традиционного, ремесленного уровня и достижение уровня искусства, предпосылкой которого является обладание определёнными нравственными качествами. Поэтому П. Бажов проводит своего героя через целый ряд испытаний, связанных с народными представлениями о добре и зле. Налицо совершенно уникальная многомерная локальная трактовка символа Горы, отличная от той, которая доминирует в мировой фольклористике: символ Горы - вертикаль для восхождения к вершинам мастерства, а также как некая глубина, дающая человеку возможность погружения и обретения особых профессиональных знаний, зачастую ставя перед выбором: единство с миром либо посвящение в недоступные другим тайны ремесла.
При этом в круг обычных реалий вовлекаются «так называемые ментефакты - знания, концепты, представления, то есть элементы «содержания» сознания, границы которых весьма расплывчаты и подвижны» [Фененко, 2007, с. 7]. В исследуемом материале эти ментефак-ты носят фольклорный и мифологический характер и приобретают вид сложных ассоциаций, обусловленных игрой православных и языческих верований.
Становление профессиональной компетенции мастера и описание трудовых будней в сказах П. Бажова хорошо прослеживаются при рассмотрении слов-реалий в рамках их предметной классификации [Влахов, Флорин, 1986, с. 59-64].
Географические реалии:
- названия объектов физической географии:
■ Подошел Данилушко ко крутику, где камень брал, глядит, а на том месте выбоина большая, будто камень ломали [Бажов, 1980, с. 60].
■ Глядит - у одной стены камень-серовик, вроде стула [Там же, с. 60.]
- названия географических объектов, связанных с человеческой деятельностью:
■ Пасли около Ельничной ... Самое тут волчье место, глухое ... [Там же, с. 43].
■ Змеиную горку Данилушко хорошо знал. Тут же она была, недалеко от Гумешек [Там же, с. 58].
■ Бегал он, бегал по лесу. Еле выбрался к Северскому пруду [Там же, с. 73].
- названия эндемиков (животных и растений):
■ На разрыв-траве цветок - бегучий огонек. Поймай его - и все тебе затворы открыт [Там же, с. 46].
■ Листки да цветки всякие домой притаскивать стал, а все больше из объеди: чере-мицу да омег, дурман да багульник, дарезуны всякие [Там же, с. 54].
Этнографические реалии:
- пища, напитки:
■ Для первого разу сходи за калиной. Ее иньями прихватило, - в самый раз она теперь на пироги [Там же, с. 48].
■ Садитесь-ка лучше за стол. Испеклась у меня чирла-то [Там же, с. 78].
- одежда (обувь, головные уборы):
■ Шибко за те песенки стали женщины привечать Данилушку. Кто пониточек починит, кто холста на онучи отрежет, рубашонку новую сошьет [Там же, с. 43].
■ Подсунул подушку Данилушке под голову, тулупом накрыл [Там же, с. 48].
■ Шубу ему Прокопьич справил, шапку теплую, рукавицы, пимы на заказ скатали [Там же, с. 49].
■ Данилушко запончик надел, подошел к станку и давай рассказывать да показывать [Там же, с. 50].
- жильё, мебель, посуда, утварь:
■ Затворила избушку и пошла пешочком [Там же, с. 70].
■ Пошел потихоньку в чулан, притащил оттуда подушку да большой овчинный тулуп [Там же, с. 48].
■ Говорил ей, чтоб тебе пару яичек испекла да молока в туесочек плеснула [Там же, с. 49].
■ Катя ширкает пилой-то и не слышит, что у ней в сенках люди [Там же, с. 68].
- транспорт:
■ Вперед на санях сидит, лошадью правит, а назад за возом пешком идёт [Там же, с. 49].
- другие:
■ Горка хоть небольшая, а крутенькая. С одной стороны и вовсе как срезано. Глядель-це тут первосортное [Там же, с. 58].
■ Покупатели слышали этот разговор, потянулись тоже поглядеть, только хозяин сразу все бляшки прикрыл. Нашел заделье [Там же, с. 72].
■ Глядят - и Катя в избе. У печки толкошится, а сама веселехонька [Там же, с. 78].
- люди труда:
■ Поставил его приказчик в подпаски [Там же, с. 42].
■ Данилушко у Вихорихи, может, и подольше бы пожил, да приказчиковы вестовщики углядели, что парнишко мало-мало ходить стал, и сейчас к приказчику [Там же, с. 46].
- орудия труда:
■ Потом взял балодку да как ахнет по дурман-цветку, - только схрупало [Там же, с. 62].
- организация труда (включая хозяйство):
■ Работает хорошо, только по молодости еще тихо. Прикажете на уроках его оставить али, как и Прокопьича, на оброк отпустить? [Там же, с. 51].
■ И повадился он на медный рудник - на Гумешки-то. Когда в шахту спустится, по забоям обойдет, когда наверху камни перебирает [Там же, с. 58].
- музыка и танцы:
■ Дома у себя гулянку маленькую придумали сделать. Катя - невеста-то - с родителями пришла ... [Там же, с. 56].
■ Завели девки эту песню провожальную [Там же, с. 63].
- музыкальные инструменты:
■ Одно Данилушке далось. На рожке он играть научился - куда старику! [Там же, с. 43].
- фольклор:
■ Данилушко поднял голову, а напротив, у другой-то стены, сидит Медной горы Хозяйка [60].
■ Давно умер человек, а она его ждет! Гляди, еще блазнить станет [там же, с. 67].
■ Испугались, конечно. Чураются, заклятья разные говорят [Там же, с. 78].
- обычаи, ритуалы:
■ Парни таких редко сватают, вдовцы больше [Там же, с. 65].
■ Расправа тогда, известно, какая была. За всякую вину спину кажи. ... Растянули сперва старика [Там же, с. 44].
■ Ты, милый сын, по этой половице не ходи ! А то попадешь к Хозяйке в горные мастера... [Там же, с. 57].
- праздники, игры:
■ А то еще каменный цветок есть. На Змеиный праздник полную силу имеет [Там же, с. 46].
- культы: служители и последователи:
■ Блаженный какой-то! Тихоход! Из такого хорошего слуги не выйдет [Там же, с. 42].
- календарные понятия:
■ Папору вот слыхал? Она будто цветет на Иванов день [Там же, с. 46].
- клички:
■ Кличут Данилкой Иедокормышем, а как отчество и прозвание отцовское - про то не знаю [Там же, с. 47].
■ Ну, Данило-мастер, выбирай - к а к быть? [Там же, с. 77].
■ Бабушка Вихориха его на ноги поставила [Там же, с. 44].
- единицы мер:
■ Бегал он, бегал по лесу. Еле выбрался к Северскому пруду, - версты поди за две от Гумешек [Там же, с. 73].
■ Камешок небольшой, вроде плитки. Толщиной пальца в три, шириной в ладонь, а длиной не больше двух четвертей [Там же, с. 68].
- денежные единицы:
■ Пустяшно, конечно, дело, копеечно, а все разоставок при случае [Там же, с. 66].
Общественно-политические реалии:
- носители власти:
■ Делай не делай, а срок отбывай - сиди у приказчика с утра до ночи [Там же, с. 52].
■ А на чертеже барин подписал: «Пусть хоть пять лет просидит, а чтобы такая в точности сделана была» [Там же, с. 52].
- социальные явления и движения:
■ Вот они и пошли. Жених с невестой попереду, а подружки невестины с холостяж-ником ... поотстали маленько [Там же, с. 63].
■ Года два либо три прошло, как Данило потерялся, - она и вовсе из невестинской поры вышла. За двадцать-то годов, по-нашему, по-заводскому, перестарок считается [Там же, с. 65].
- сословия и касты (и их члены):
■ Его и взяли сперва в казачки при господском доме ... [Там же, с. 42].
■ Прокопьич, видишь, имел достаток. Хоть крепостной был, а по оброку ходил, зарабатывал маленько [Там же, с. 49].
Проведённый анализ показал, что наиболее полно местный колорит раскрывается с помощью этнографических слов-реалий, составляющих 73 % от общего числа всех слов-реалий в рассмотренных сказах, что обусловлено самим характером сказового повествования, рисующим повседневную, а также производственную (ремесленную) культуру горнозаводского региона.
Максимальная плотность употребления слов-реалий достигается в ситуациях, связанных с описанием жизненного уклада героев и особенностями ремесла резчика по камню. Каким образом ведут себя слова-реалии при переводе? Традиционно отмечают две основные трудности передачи слов-реалий: отсутствие переводческого соответствия в языке перевода из-за отсутствия у носителей этого языка обозначаемого словом-реалией объекта (референта) и необходимость, наряду с предметным значением передать и национальную и историческую окраску слова-реалии [Влахов, Флорин, 1986, с. 80]. Поэтому перевод слов-реалий требует глубоких лингвострановедческих знаний и творческого подхода со стороны переводчика.
Как известно, первые попытки перевода фольклорных произведений сводились к как можно более полной передаче смысла исходного текста, что иногда приводило к появлению перевода-пересказа, затем последовали попытки точной фиксации языковых особенностей оригинала [Голубева-Монаткина, 2016, с. 73]. Научные основы перевода фольклора были выработаны в 1970-х гг. в связи с академическим изданием русских переводов фольклорных произведений народов СССР и сводились к передаче специфической национальной эстетики переводимого текста как художественного целого [Голубева-Монаткина, 2016, с. 75]. При этом со временем пришли к осознанию того, что перевод фольклорных произведений заве-
домо связан с определенными потерями при передаче некоторых особенностей стиля и языковых форм [Лиморенко, 2007].
В процессе переводческого сопоставления слова-реалии принято относить к разряду безэквивалентной лексики. Ева Мэннинг в предисловии к изданию сборника «Малахитовая шкатулка» на английском языке с сожалением писала о неизбежной потере яркого местного колорита вопреки всем её стараниям схватить и передать дух оригинала. Отмечая тот факт, что сказы написаны «динамичным и ритмичным» языком, что роднит их с балладами Шотландских гор или с резким диалектом Йоркшира, Ева Мэннинг самокритично оценила свои переводы как бледную копию оригинала [Bazhov, 1950, р. 8]. Тем не менее, сказы П. Бажова уже переведены более чем на 100 языков мира, и интерес к ним в переводе не ослабевает.
Из общего ряда работ, посвящённых творчеству П. Бажова, мы можем выделить статьи Е.И. Головановой «Профессиональная языковая личность как смысловая доминанта в сказах П.П. Бажова», а также Е.А. Аристовой и О.В. Протопоповой «Сказы П. Бажова в аспекте стилистического предпереводческого анализа». Подход Е.И. Головановой к анализу творчества уральского писателя интересен применением понятия языковой личности к трактовке профессиональной деятельности мастера-камнереза [Голованова, 2007]. В статье Е.А. Аристовой и О.В. Протопоповой привлекает внимание тщательно проведённый общий стилистический анализ сказов П. Бажова с акцентом на уральской диалектной лексике [Аристова, Протопопова, 2017].
Для целей нашего исследования полезной оказалась концепция Вернера Коллера (Werner Koller), одного из ведущих теоретиков перевода Германии, последовательно рассматривающего перевод как коммуникативную задачу (kommunikative Herausforderung), которая предполагает не только контакт двух языков (Sprachkontakt), но и как контакт двух культур (Kulturkontakt) [Koller, 2004, S. 59]. Под эту дихотомию можно подвести всю историю перевода, поскольку перевод в более широком смысле - это всегда культурная работа, а в более узком смысле — языковая. Такой подход к интерпретации нашего материала является оправданным вдвойне, так (как при всех различиях в понимании сущности слова-реалии) все переводоведы единодушны в том, что слово-реалия одновременно представляет собой явление и языкового и культурного плана.
Исходя из диалектической сущности перевода, В. Коллер всякий раз выделяет две стратегии перевода («Übersetzungsmethoden»), одна из которых направлена на сохранение культурных (или, соответственно, языковых особенностей оригинала), а вторая - на их модификацию. С точки зрения культурного контакта выделяется так называемый «адаптирующий перевод» («die adaptierende Übersetzung») и «трансферирующий перевод», «собственно перевод», «передающий перевод» («die transferierende Übersetzung»). Аналогичные рассуждения относятся и к переводу как к языковому контакту: здесь выделяются, соответственно, «приспосабливающийся», «уподобляющий перевод» («die sich einpassende Übersetzung», «verdeutschende Übersetzung») и «отчуждающий перевод» («die verfremdende Übersetzung»).
Обратимся к анализу примеров культурного контакта при переводе в рамках стратегии «адаптирующего перевода», сохраняющего черты культуры языка перевода:
«Блаженный какой-то! Тихоход! Из такого хорошего слуги не выйдет» [Там же, с. 74]. -«Head in the clouds. Moves like a snail. Never make a good lackey of him» [Bazhov, 1956, p. 48].
Здесь «адаптирующий перевод» заменяет описания элементов культуры, специфичных для исходного языка, описаниями элементов культуры, характерных для языка перевода. В переводе Е. Мэннинг русское блаженный передано через понятное и привычное англоязычному читателю Head in the clouds - дословно «голова в облаках» (человек не от мира сего).
В некоторых случаях перевод одного и того же слова-реалии подается в разных контекстах по-разному, например, классическое русское избушка в одном случае соотносится с английским cottage — небольшой жилой дом, сельский дом, коттедж [Онлайн-словарь ABBYY Lingvo]: «Тот мастер, который за Катей подглядывал, домой к этому времени выбежал. Поглядел — избушка у Кати заперта» [Бажов, 1989, с. 74]. - «That man who'd tried to follow her had got back again, and seen Katya's cottage was still shut up» [Bazhov, 1956, p. 77].
В другом случае слово-реалия избушка передано менее престижным hut - хижина, лачуга [Онлайн-словарь ABBYY Lingvo]: «Затворила избушку и пошла пешочком» [Бажов, 1989, с. 70]. - «She fastened up the hut and set off on foot» [Bazhov, 1956, p. 74].
В основе адаптирующего перевода часто лежит принцип родо-видовой замены, который позволяет (приблизительно) передать содержание слова-реалии языковым соответствием с более широким (реже - более узким значением). Заменяя видовое понятие родовым, более частное - более общим, переводчик прибегает к приему генерализации: «Шубу ему Про-копьич справил, шапку теплую, рукавицы, пимы на заказ скатали. Прокопьич, видишь, имел достаток» [Бажов, 1989, с. 49]. - «Prokopich got him a warm coat and cap, gloves and felt boots. The old man wasn't so badly off, you see» [Bazhov, 1956, p. 53].
Стратегию «адаптирующего перевода» в случае культурного контакта при переводе демонстрируют также функциональные аналоги, представляющие собой «элемент конечного высказывания, вызывающего сходную реакцию» у читателя на языке перевода [Швейцер, 1988, с. 91]. Эта стратегия перевода позволяет заменить одно явление культурного плана, незнакомое читателю перевода, другим, более привычным: «Хлеба возьми полишку, естся в лесу-то, да еще к Митрофановне зайди. Говорил ей, чтоб тебе пару яичек испекла да молока в туесочек плеснула» [Бажов, 1989, с. 49], где туесочек (туес, туесок) - «цилиндрический берестяной короб, коробок с плотно прилегающей крышкой» [Ожегов, 2011, с. 652].
«Take a crust o 'bread with ye - something to bite on in the woods. And go to Mitrofanovna, tell her to fry a couple of eggs and give ye a pitcher of milk» [Bazhov, 1956, p. 53], где pitcher -«кувшин, графин, бадья» [Онлайн-словарь ABBYY Lingvo].
К адаптирующему переводу мы относим также случаи перифрастического описания (объяснения, толкования): «Прокопьич, видишь, имел достаток. Хоть крепостной был, а по оброку ходил, зарабатывал маленько» [Бажов, 1989, с. 49]. - The old man wasn't so badly off, you see. He was a serf, but he paid quit-rent and managed to earn a bit for himself [Bazhov, 1956, p. 54].
«Адаптирующий» перевод достаточно точно передает предметное содержание слова-реалии, но местный и национальный колорит при этом почти всегда теряется.
Обратимся к анализу примеров культурного контакта при переводе в рамках стратегии «трансферирующего перевода» («собственно перевода»).
Задача «трансферирующего перевода» состоит в попытке передать элементы языка оригинала, несущие специфическую культурную нагрузку, как таковые, что существенно модифицирует культурный контекст в тексте перевода и может вызвать определённые трудности
с пониманием у получателя перевода. При «трансферирующем переводе» передача элементов чужой культуры осуществляется, как правило, с использованием новых языковых средств языка перевода: «Данилушко поднял голову, а напротив, у другой-то стены, сидит Медной горы Хозяйка» [Бажов, 1989, с. 60]. - «He lifted up his head and there just opposite, sitting by the other wall, he saw the Mistress of the Copper Mountain» [Bazhov, 1956, p. 64].
В сказах П. Бажова этот способ перевода является основным для имён собственных и географических названий. К нему относятся такие приемы передачи слов-реалий, как транскрипция и транслитерация — воссоздание в языке перевода звукового или графического облика иноязычного слова-реалии с помощью графических средств языка перевода с максимальным приближением к оригинальной фонетической форме: «Данилушко, видно, заигрался, а старик задремал по малости. Сколько-то коровенок у них и отбилось. ... Пасли около Ельничной ... Одну только коровенку и нашли» [Бажов, 1989, с. 43]. — «Danilushko got lost in his tunes one day when the old man had dozed off a bit, and some of the cows strayed away. ... It was right by Yelnichnaya... They found one cow and that was all» [Bazhov, 1956, p. 49].
«Трансферирующий перевод» не всегда даёт читателю ясное представление о замысле автора при использовании того или иного слова-реалии, характерных для данной местности имён, кличек и т. п. В таком случае переводчик вынужден прибегать к пояснениям и дополнительным комментариям, создавая тем самым предпосылки для обеспечения адекватного восприятия. Например, прозвище главного героя Недокормыш передается транслитерацией, но для уточнения приводится подстрочное примечание переводчика (Tr.): famished — то есть голодный, изголодавшийся, умирающий от голода: «Вот так-то и дошло дело до Данилки Недокормыша» [Бажов, 1989, с. 42]. — «Then it came to Danilo Nedokormysh's* turn». *Nedokormysh — famished. — Tr. [Bazhov, 1956, p. 47].
Говорящее имя собственное как объект перевода всегда представляет определённую трудность в силу того, что имеет окказиональный характер [Литвинова, Пинягин, 2018].
Таковы наши наблюдения, сделанные на материале английского перевода сказов П. Бажова под углом зрения культурного контакта. Обратимся теперь к анализу собственно языкового контакта. В идеале можно выделить две коммуникативные стратегии перевода в преодолении расхождений, возникающих между языком оригинала и языком перевода: «приспосабливающийся перевод» и «отчуждающий перевод».
«Приспосабливающийся» (уподобляющий) перевод» («die sich einpassende Übersetzung») осуществляется в рамках языковых норм, которые существуют на момент перевода в переводящем языке. Впервые понятие «уподобляющего перевода», то есть свободного от давления оригинала («rem tene, verba sequentur»), в другом историческом контексте и с другими целями было введено в активный обиход Мартином Лютером в связи с его переводом Библии на народный немецкий язык [Stolze, 2005, S. 19-21]. Поэтому относительно немецкого языка эту стратегию называют «онемечиванием» (verdeutschende Übersertzung).
Например, устаревшее русское название глазуньи чирла передается в английском переводе обычным, локально не маркированным словом eggs: «Садитесь-ко лучше за стол. Испеклась у меня чирла-то» [Бажов, 1989, с. 78]. — «Come to table, my eggs are just fried» [Bazhov, 1956, p. 82].
К категории «приспосабливающегося» перевода можно отнести приемы опущения, а также логического развития. Например, просторечное толкошится (у печки) опущено, но за этим сле-
дует разъяснение, чем именно занимается героиня (разжигает печь): «Глядят — и Катя в избе. У печки толкошится, а сама веселехонька» [Бажов, 1989, с. 78]. - «And there was Katya in the cottage, she was heating up the stove, as gay and happy as could be» [Bazhov, 1956, p. 81].
«Отчуждающий перевод» («die verfremdende Übersetzung.») пытается воспроизвести и даже навязать переводящему языку непривычные (чуждые) для него языковые формы оригинала, вследствие чего возникает так называемый «язык (подъязык) перевода», который существенно отличается своей искусственностью от языка оригинального текста. В то время как «приспосабливающиеся» переводы («die sich einpassende Übersetzung») легко вписываются в совокупность оригинальных текстов и укрепляют существующие в языке перевода нормы, «отчуждающие» переводы, напротив, могут расширять и обновлять лингвистические нормы принимающей языковой культуры.
Под «отчуждающий перевод» подводимы приемы калькирования (последовательной замены компонентов исходной языковой единицы их словарными соответствиями в переводящем языке), а также полукальки - своего рода частичные заимствования, совмещающие признаки транслитерации (транскрипции) и калькирования:
«Вот так-то и дошло дело до Данилки Недокормыша. ... Его и взяли табакерку, платок подать, сбегать куда и протча сперва в казачки при господском доме» [Бажов, 1989, с. 42]. - «Then it came to Danilo Nedokormysh's turn. First he was made a page at the Big House, to pick up handkerchiefs and snuff-boxes and the like, and run errands» [Bazhov, 1956, p. 47].
Таким образом, хотя разделение культурного и языкового аспектов перевода слов-реалий в какой-то степени условно, тем не менее, оно дает возможность описания двух основных стратегий перевода, опирающихся, с одной стороны, на сохранение культурных и языковых особенностей оригинала, а с другой - на их модификацию в тексте перевода. При наложении стратегии культурного и языкового плана коррелируют. Так, «адаптирующий перевод», выделяемый в рамках культурного контакта при переводе и направленный на использование элементов культуры языка перевода, с точки зрения взаимодействия языков при переводе оказывается «приспосабливающимся» (уподобляющим). Иначе говоря, применение стратегии перевода, опирающейся на культурные особенности принимающей культуры, неизбежно ведет к использованию языковых средств, существующих на момент перевода в переводящем языке, и наоборот.
Суммарно на «адаптирующий» и «приспосабливающийся» перевод в исследуемом материале приходится более половины всех случаев перевода слов-реалий. Аналогичные наблюдения касаются и перевода профессионализмов и просторечной лексики, функционально поддерживающих использование слов-реалий. Из этого можно сделать вывод, что местный колорит оригинала при переводе во многом оказался «стертым». Сохранить яркий региональный колорит во многом помогает авторское приложение к сборнику «Малахитовая шкатулка» под названием «Объяснение отдельных слов, понятий и выражений, встречающихся в сказах» (примерно 400 единиц), в которое, наряду с собственно словами-реалиями, включены также просторечные выражения и профессионализмы. Воссоздавая горнозаводскую цивилизацию в ее естественной языковой среде, писатель осознавал, что местная лексика малопонятна для носителей литературного русского языка и для жителей других регионов страны. Авторский комментарий по поводу яркого и самобытного уральского лексикона помогает адекватному восприятию сказов при переводе и служит бесценным источником лингвост-рановедческой и социокультурной информации для переводчика.
Заключение
Положенная в основу переводческого анализа концепция перевода В. Коллера о переводческой деятельности как работе на стыке культуры и языка позволила сделать вывод о взаимодействии при переводе слов-реалий двух доминирующих стратегий, на основании которых можно судить о способах воспроизведения всей системы слов-реалий при переводе, во многом предопределяющей адекватную передачу местного колорита сказов П. Бажова. Активная опора на культурные и языковые элементы языка перевода приводит к тому, что местный колорит сказов при переводе во многом «стирается»; жертвовать при этом переводчику приходится, в первую очередь, этнографическими словами-реалиями. Текст перевода в любом случае является «креолизованным» текстом, испытывающим в той или иной степени влияние другого языка и другой культуры. В рамках двух обозначенных стратегий перевода, направленных на сохранение или модификацию культурных и языковых особенностей сказов, всякий раз реализуются те или иные способы (приемы перевода), часто ведущие к замене слов-реалий на «не-реалии», что, вместе взятое, ведёт к существенному стиранию национального и местного колорита при переводе.
Список литературы
1. Аристова Е.А., Протопопова О.В. Сказы П. Бажова в аспекте стилистического предпереводче-ского анализа // Вестник Пермского университета. Российская и зарубежная филология. 2017. Т. 9, вып. 4. С. 5-15.
2. Влахов С., Флорин С. Непереводимое в переводе. Москва: Высшая школа, 1986. 416 с.
3. Голованова Е.И. Профессиональная языковая личность как смысловая доминанта в сказах П.П. Бажова // Бажовская энциклопедия. Екатеринбург: Издательский дом «Сократ», 2007. С. 328-333.
4. Голованов И.А. Проблема становления мастера в рассказах А. Платонова и сказах П. Бажова // Вестник Челябинского государственного университета. 2013. № 37 (328). Филология. Искусствоведение. Вып. 86. С. 129-132.
5. Голубева-Монаткина Н.И. Об особенностях перевода фольклорных текстов // Языки. Культуры. Перевод: Материалы IV Междунар. науч.-практического форума «Языки. Культуры. Перевод», 03-10 июля 2016 г. Москва: Форум. С. 71-79.
6. Левкиевская Е.Е. Гора // Славянские древности: Этнолингвистический словарь: В 5 т. / Отв. ред. Н.И. Толстой. Том 1. Москва: Междунар. отношения, 1995. С. 520-521.
7. Лиморенко Ю.В. Проблемы перевода фольклорных текстов: на материале фольклора эвенков: Дис. ... к. филол. н. Новосибирск, 2007. 205 с.
8. Литвинова М.Н, Пинягин Ю.Н. Говорящее имя собственное как объект перевода // Евразийский гуманитарный журнал. 2018, № 4. С. 76-79.
9. Литературный энциклопедический словарь / Под ред. В.М. Кожевникова, П.А. Николаева. Москва: Советская энциклопедия, 1987. 752 с.
10. Томахин Г.Д. Реалии - американизмы. Москва: Высшая школа, 1988. 239 с.
11. Топоров В.Н. Гора // Мифы народов мира: Энциклопедия. В 2 т. / Гл. ред. С.А. Токарев. Т. 1. Москва: Советская энциклопедия, 1987. С. 311-314.
12. Швейцер А.Д. Теория перевода. Статус, проблемы, аспекты. Москва: Наука, 1988. 215 с.
13. Фененко Н.А. Лингвистический статус термина реалия // Вестник Воронежского государственного университета. Серия: Лингвистика и межкультурная коммуникация, 2007, № 2, Ч. 1. С. 5-9.
14. Koller W. Einführung in die Übersetzungswissenschaft. 7. aktualisierte Aufl. Heidelberg; Wiesbaden: Quelle & Meyer Verlag GmbH & Co, 2004. 343 S.
15. Stolze R. Übersetzungstheorien. 4. überarbeitete Auflage. Tübingen: Gunter Narr Verlag, 2005. 259 S.
16. Tsyhan V. Folklorni obrazy ve skazech P. P. Bazova [online]. Ceske Budejovice: Jihoceska univerzita v Ceskych Budejovicich, 2018. https://theses.cz/id/iexbh9/Bakalsk_prce.pdf (дата обращения: 06.03.2019).
Источники материала
17. Бажов П.П. Малахитовая шкатулка. Москва: Художественная литература, 1980. 334 c.
18. Bazhov P. Malachite Casket. Moscow: Foreign Languages Publishing House, 1956. 258 p.
Словари
19. Ожегов С.И. Толковый словарь русского языка. Москва: Мир и Образование; Оникс, 2011. 736 с.
20. Онлайн-словарь ABBYY Lingvo (электронный ресурс) URL: https://www.lingvolive.com/ru-ru, (дата обращения: 01.08.2019).
Lapina L. G.
Ph.D. (Philology), Linguistics and Translation Department, Linguodidactics Department, Perm State University
REALIA WORDS IN THE FAIRYTALES OF P. BAZHOV: LINGUOCULTUROGICAL ASPECT OF TRANSLATION
The article concerns reproducing the system of realia words as transmitters of the local Ural color in translation of the farytales by P. Bajov 's fairytales into English. The relevance of the study is determined by the splash of interest in the framework of translation theory to the unique literary artefacts such as the Ural narratives representing mining industrial civilization. The idea of localized unique national communities known as "The Europes of regions " establishes itself as an alternative to studying globalization processes that endanger local cultural identities. For the purposes of this study, the concept of Werner Koller was found instrumental, The German translation theorist who views translation not merely as the contact of two languages but also of two cultures. Using dialectic nature of translation as a foundation, Koller identifies two main translation strategies («Übersetzungsmethoden»), one of which is aimed at the conservation of cultural (or, respectively, language peculiarities of the original text), and the other — at their modification. The analysis of P. Bajov's narratives has shown that culture- and language-oriented strategies correlate: thus, the translation focused on cultural specificity of the accepting culture inevitably leads to the employment of language means already existing in the target language, and vice versa. The modifying translation strategy that is based on the cultural and language elements of the text of translation was recognized as the dominant one. In the framework of the outlined translation strategies quite frequent translation techniques inevitably lead to the substantial fading of national and local coloring of narratives: first of all, a translator is bound to sacrifice ethnographic realia words which number prevails among the realia words of the original text.
Key words: realia words, local color, tale, pre-translation analysis, comparative method of translation, language contact, cultural contact.
