CC BY
4УДК 7.01+7.033+72+73+74+75
И. Б. Кузьмина
Скульптурное убранство Георгиевского собора (1230-1234) в Юрьеве-Польском
В статье исследуется фасадная скульптура Георгиевского собора (1230— 1234) в Юрьеве-Польском, уникальнейшего архитектурного памятника домонгольского владимиро-суздальского зодчества, и рассматриваются версии интерьерного скульптурного оформления храма, в частности -каменной алтарной преграды и апсиды церкви.
Ключевые слова: домонгольская скульптура Владимиро-Суздальского княжества; собор Святого Георгия (1230-1234) в Юрьеве-Польском; рельефы Георгиевского храма в Юрьеве-Польском; развитие древнерусского высокого иконостаса.
Irina Kuzmina
Sculptural Decoration of St George Cathedral (1230-1234) in Yuryev-Polsky
In the article the author examines the sculpture of the facade of St George cathedral (1230-1234) in Yuryev-Polsky, the unique architectural monument of the pre-Mongolian Vladimir-Suzdal architecture. Several versions of interior sculptural decoration of the temple, in particular of the stone altar barrier and the apse of the church are considered.
Keywords: sculpture of pre-Mongolian period of Vladimir-Suzdal Principality; St Georg Cathedral (1230-1234) in Yuryev-Polsky; reliefs of St George Temple in Yuryev-Polsky; development of Old Russian high iconostasis.
Один из уникальнейших памятников домонгольского владими-ро-суздальского зодчества Георгиевский собор (1230-1234) в Юрье-ве-Польском (ил. 1а) интересен своим фасадным скульптурным декором, который снизу и до верха покрывает стены собора.
Город Юрьев-Польский был основан на берегу реки Колокши в 1152 г. суздальским князем Юрием Долгоруким, построившим здесь церковь в честь своего небесного патрона святого Георгия1 [7, II, с. 75-77].
В 1230 г. внук Юрия Долгорукого, сын Всеволода Большое Гнездо князь Святослав приказал поставить новый крестово-ку-польный, четырехстолпный, трехапсидный, одноглавый собор взамен разобранной из-за ветхости Георгиевской церкви (1152)2. К 1234 г. строительство собора было закончено [7, II, с. 75-77].
Фасадная скульптура Георгиевского храма, выполненная в разном по высоте рельефе, отличается графичностью рисунка и живописностью композиций. На стенах собора изображены стоящие фигуры святых: Георгий (ил. 2б), Дмитрий Солунский, Федор Стратилат, Борис и Глеб, Косьма и Дамиан, Пантелеимон, Федор Тирон. Присутствуют также херувимы, серафимы, ангелы, святители и множество зооморфных фантастичных фигур: сирины, грифоны, львы, птицы, кентавры, слон и др. Вся поверхность стен украшена витиеватым растительным узором (ил. 1б). Отличительной чертой белокаменной скульптуры Георгиевского храма является соединение разных по высоте рельефа изображений. Фигурные композиции более выпуклые, растительные мотивы исполнены более плоскостно.
В 1460 г. Георгиевский собор обрушился, и в 1471 г. по повелению московского князя Ивана III был восстановлен московским мастером Василием Дмитриевичем Ермолиным. После реконструкции храм стал ниже. Архитектор использовал ступенчато повышающиеся подпружные арки, чтобы сохранить центрическую композицию внутренней части собора. В ходе реставрации первоначальные пропорции здания были сильно искажены, в результате чего храм стал выглядеть приземистым и тяжеловесным [7, II, с. 75-77].
При восстановлении скульптурного украшения стен Георгиевского собора В. Д. Ермолин использовал уцелевшие старые изображения, но восстановить картины, которые были изначально созданы древними владимиро-суздальскими мастерами, не представлялось возможным. Часть скульптур мастеру удалось собрать из фрагментов прежних композиций, но большинство камней были поставлены произвольно [7, II, с. 75-77].
Некоторые рельефы Георгиевского собора напоминают византийские и восточные украшения. Эти мотивы могли попасть в скульптуру храма через предметы прикладного искусства: с орнаментов блюд, тканей и других драгоценных предметов из княжеской казны. Для сюжетных и фигуративных мотивов аналогами могли служить резные византийские иконы из камня, кости и дерева.
Г. К. Вагнер отмечал, что «в скульптуре Георгиевского собора Юрьева-Польского не только система, но и структура пластики приближена к росписям интерьеров. Разнообразные жанры, участвующие в сложении храмовой росписи, включены и в фасадную скульптуру этого замечательного сооружения, объединяющий жанр которого уже не укладывается в понятие символико-космологиче-ского. Усиление в скульптуре Георгиевского собора богословского начала3 позволяет назвать ее объединяющий жанр символико-фило-софским или „христианско-топографическим"4» [6, с. 35-36].
Наблюдения Г. К. Вагнера о сближении экстерьерного украшения Георгиевского собора с интерьерным храмовым оформлением делает наиболее вероятной рассматриваемую исследователями (Н. Н. Воронин, С. Г. Щербов, Г. К. Вагнер, Т. А. Чукова и др.) версию о скульптурном убранстве внутри храма.
Интерьер Георгиевского собора археологически не исследовался, но вопрос об алтарной преграде неоднократно привлекал внимание ученых [4, с. 162-197; 5; 7, I, с. 140-151; 11, с. 177-182; 13, с. 123-129], которые в предлагаемых реконструкциях использовали материалы Георгиевского лапидария и рельефы фасадов храма (ил. 2а-2д).
С. Г. Щербов [13, с. 123-129] и Г. К. Вагнер [4, с. 162-197; 5] придерживались гипотезы о белокаменной резной преграде в виде
сплошной стенки, исходя из сохранившихся скульптурных фрагментов (пятифигурный ростовой деисус, имеющий размеры: высота 60-61 см и ширина 21-31 см (ил. 2а), и др.), и выдвигали свои варианты реконструкций [4, с. 162-197; 5; 13, с. 123-129].
«Одна из ошибок исследователей Георгиевского собора, - отмечал С. Г. Щербов, - заключается в том, что ими не учитывалась или игнорировалась возможность применения резных украшений в интерьере собора. Эта ошибка заставляла стремиться искать первоначальные места сохранившихся фрагментов резьбы только на фасадах собора и вызывала недоуменные высказывания о невозможности „втиснуть" все на фасады. В интерьере собора места для резьбы легко представить - в первую очередь должна быть названа иконостасная стенка» [13, с. 123-129]. В своей реконструкции С. Г. Щербов исходил не из форм алтарных преград памятников византийского круга Х!-ХШ вв., а из форм архитектуры раннемосковского периода. «Можно представить иконостас Георгиевского собора в виде невысокой каменной стенки во всю ширину интерьера собора - от северного до южного притворов; соответственно трем алтарным апсидам иконостасная стенка должна была иметь три входа в алтарь из основного интерьера собора. Основу каменного иконостаса Георгиевского собора должны были составлять многофигурные композиции, сгруппированные по сторонам центрального входа в алтарь („царские врата") вперемежку с однофигурными изображениями святых; главные места занимали „Преображение" и „Вознесение". Видимо, у боковых входов помещались большие фигуры святителей» [13, с. 125]. Выше, по предположению С. Г. Щербова, располагалось «поле из полуфигурных изображений святых в кругах. их принадлежность к иконостасу определяется несколькими длинными блоками камней, на каждом из которых вырезано не менее двух кругов со святыми; эти блоки играли роль архитрава, перекрывая входы в алтарь» [13, с. 126]. В третий регистр С. Г. Щербов помещает полуфигурный деисус, ныне хранящийся в соборе. К «оформлению иконостаса» С. Г. Щербовым отнесены и капители двух полуколонок, и «поясок с изображением чередующихся масок
людей и львов... Вверху иконостас был, вероятно, оформлен орнаментальным валиком... Все гладкие места между фигурными изображениями иконостаса были сплошь покрыты басменными узорами» [13, с. 126-127]. В XV в. при разборке руин собора и его воссоздании В. Д. Ермолиным камни, составлявшие иконостас собора в XIII в., были помещены на фасады. Подобная практика вторичного использования архитектурных фрагментов интерьера, в частности темплона, в убранстве фасадов памятников известна в византийской архитектуре - столбики, капители и плиты алтарной преграды Софийского собора в Охриде позднее были использованы в убранстве его фасадов [12, с. 53]. По мнению С. Г. Щербова, рельефными композициями были украшены столбы и стены. Белокаменные рельефы заменили в соборе фреску: «Общее число таких изображений в интерьере собора могло быть довольно значительным и именно этим должно объясняться полное отсутствие следов фресковой росписи собора, всегда удивлявшее исследователей» [13, с. 128-129].
В свой вариант реконструкции убранства алтарной стенки Г. К. Вагнер включил три регистра изображений: нижний - четыре святителя, средний - пятифигурный деисус, верхний - пророки. «таким образом, - делает вывод Г. К. Вагнер, - алтарная стенка Георгиевского собора могла достигать в высоту до 2,5-3,0 м» [4, с. 171].
Н. Н. Воронин также считал: «.можно вполне допустить, что и алтарная преграда была богато украшена резьбой» [7, II, с. 79]. А в связи с тем, что тыльные стороны камней пятифигурного де-исуса гладко стесаны и сохранились их боковые пазы, «все это позволяет с большим основанием считать, что полнофигурный деисус помещался в среднем звене алтарной преграды над ее царскими вратами. Резные камни заменили иконы» [7, II, с. 79].
К интерьеру собора Н. Н. Воронин отнес и полуфигурный деисус, от которого сохранилось несколько камней высотой 34-39 см и шириной 31-41 см (два из них были помещены В. Д. Ермолиным в кладку восточной стены, остальные хранятся в лапидарии Георгиевского собора). тыльная сторона камней не обработана,
поэтому н. н. Воронин предположил место нахождения данного деисуса в стенной кладке, например, в тимпане над проемом апсиды троицкого придела. «таким образом, - заключает н. н. Воронин, - следует признать, что резной камень применялся в интерьере Георгиевского собора» [7, II, с. 79].
Праздничные композиции («Преображение» (ил. 2в), «Распятие» (ил. 2г), «Вознесение» и др.) Г. К. Вагнер относит к фасадной декорации [4, с. 171]. Остатки фрагментов коврового растительного орнамента в нижней части композиции «Распятие» и на камнях -фрагментах «Преображения» могут подтверждать данный факт. но растительный орнамент, вероятно, присутствовал и в интерьере храма, по замечанию С. Г. Щербова, имитируя басменное украшение [13, с. 126-127]. «Преображение» и «Вознесение» С. Г. Щербов [13, с. 125] размещает на каменном иконостасе по сторонам центрального входа в алтарь (царских врат) вперемежку с однофи-гурными изображениями святых. Изображения святителей (ил. 2д) («стоят... в повороте к центру... склонившимися в молении. В руках у них большие развернутые свитки» [4, с. 172]), как считает Г. К. Вагнер, входили в композицию «Служба святых отцов» («Божественная литургия») и располагались на алтарной преграде [4, с. 174; 5; 11, с. 177-182].
По мнению автора, фигуры святителей могли входить в композицию «Служба святых отцов», но не на алтарной преграде, а в алтаре на стене апсиды над каменным синтроном (ил. 3г). Примерами служат, как и упоминает Г. К. Вагнер, алтарные фресковые росписи ХП-ХШ вв. [4, с. 172-173].
таким образом, версия С. Г. Щербова об украшении рельефными композициями стен Георгиевского собора имела бы подтверждение, в отличие от его версии о каменном иконостасе в стиле раннемосковского периода.
Автор предлагает несколько вариантов графических реконструкций алтарных преград в византийском стиле Х!-ХШ вв. Трех-частная алтарная преграда, состоящая из двух ярусов (местный ряд и ростовой деисус), могла находиться между восточными столбами и стенами храма (ил. 3а). Возможно, сплошная преграда закрывала
восточные столбы и имела два яруса икон (местный ряд и ростовой деисус) (ил. 3б) или три яруса (местный, ростовой деисусный и пророческий) (ил. 3в). В этом случае в местном ряду помещались «Преображение», «Распятие», «Вознесение» и другие праздники. иконы пророков могли составлять второй ярус алтарной преграды боковых нефов (ил. 3б) или, по версии Г. К. Вагнера, располагаться на третьем ярусе (ил. 3в), в центре которого, возможно, была ростовая икона Богородицы «Знамение», сейчас находящаяся на фасаде храма.
Варианты реконструкции алтарной преграды (ил. 3а-3в) рассматриваются автором в контексте истории развития древнерусского высокого иконостаса, в частности пророческого чина [9, с. 150-152]. О наличии нескольких рядов алтарных преград домонгольского периода упоминают Е. Е. Голубинский [8, I (2), с. 195-215, II (2), с. 343-354], Л. В. Бетин [2, с. 41-56], Х. Бельтинг [1, с. 271-284] и др.
исследуемые версии скульптурного убранства интерьера Георгиевского храма подтверждают предположение Г. К. Вагнера о сближении экстерьерного украшения с интерьерным оформлением собора и требуют дальнейших поисков доказательств существования скульптуры в интерьере древней церкви Юрьева-Польского.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Сведений о первоначальном Георгиевском храме (1152) не сохранилось [7, II, с. 75-77].
2 Георгиевский собор (1230-1234) был построен на фундаменте разобранной церкви (1152). Существуют версии, что первоначальный храм находился в другом месте, но где - неизвестно [7, II, с. 75-77].
3 Г. К. Вагнер отмечает, что «усиление богословского начала вовсе не означает увеличение церковности», и по вопросу светской направленности скульптуры Георгиевского собора отсылает к работе А. К. Уварова [10].
4 Г. К. Вагнер уточняет, что название «христианско-топографический» применено им в связи со сходством скульптуры Георгиевского собора с «Христианской топографией» Козьмы Индикоплова.
БИБЛИОГРАФИЯ
1. Бельтинг Х. Образ и культ : История образа до эпохи искусства. М. : Прогресс-Традиция, 2002.
2. Бетин Л. В. Об архитектурной композиции древнерусских высоких иконостасов; Исторические основы древнерусского высокого иконостаса // Древнерусское искусство : Художественная культура Москвы и прилежащих к ней княжеств. ХГУ-ХУГ вв. : [исследования, статьи, материалы] / отв. ред. О. И. Подобедова. М. : Наука, 1970. С. 41-56.
3. Вагнер Г. К. Искусство Древней Руси. М. : Искусство, 1993.
4. Вагнер Г. К. Искусство мыслить в камне (опыт функциональной типологии памятников древнерусской архитектуры). М. : Наука, 1990.
5. Вагнер Г. К. К вопросу о декоре Георгиевского собора 12301234 гг. // Советская археология. 1992. № 3. С. 57-59.
6. Вагнер Г. К. От символа к реальности : Развитие пластического образа в русском искусстве XIV-XV веков. М. : Искусство, 1980.
7. Воронин Н. Н. Зодчество Северо-Восточной Руси XП-XV вв. : в 2 т. М. : АН СССР, 1961-1962.
8. Голубинский Е. Е. История русской церкви : в 2 т. 2-е изд., испр. и доп. М., 1901-1906. Т. 1. 1901-1904.
9. Кузьмина И. Б. Проблемы воссоздания церковных интерьеров и богослужебной утвари древнерусских храмов (на примере владими-ро-суздальских церквей XП-XШ вв.) : дис. ... канд. искусствоведения. СПб. : ГРМ, 2015.
10. Уваров К. А. Стилевое разнообразие «Слова о полку Игореве» и скульптура фасадов Георгиевского собора в г. Юрьеве-Польском: (К проблеме взаимосвязи литературного памятника и русского искусства XII-XII вв.) // Уч. зап. МГПИ. М., 1970. № 363: Литература Древней Руси и XVШ века. С. 265-287.
11. Чукова Т. А. Алтарь древнерусского храма конца X - первой трети XIII в. : Основные архитектурные элементы по археологическим данным. СПб. : Петербургское Востоковедение, 2004.
12. Шалина И. А. Вход «Святая Святых» и византийская алтарная преграда // Иконостас : Происхождение - Развитие - Символика. М. : Прогресс-Традиция, 2000. С. 52-84.
13. Щербов С. Г. Белокаменные рельефы Георгиевского собора в г. Юрьеве-Польском (XIII век) : автореф. дис. ... канд. искусствоведения / Моск. высш. худож.-пром. училище (бывш. Строгановское). М., 1955.
1. Георгиевский собор (1230-1234) в Юрьеве-Польском: а - современный вид; б - фасадная скульптура
2. Рельефы Георгиевского собора (1230-1234) в Юрьеве-Польском: а - деисус, лапидарий; б - св. Георгий, фасад; в - Преображение, реконструкция К. К. Романова, лапидарий; г - Распятие, лапидарий; д - святители, лапидарий
----—4 —-■-1 '--'----V
s г
3. Реконструкция архитектуры и скульптурного убранства интерьера Георгиевского собора (1230-1234) в Юрьеве-Польском (И. Б. Кузьмина): а-в - варианты каменной алтарной преграды; г - каменный синтрон и рельефная композиция «Служба святых отцов» в алтарной апсиде
