CC BY
1
УДК 821.161.1 -343.4(Вагнер. Н. П.) ГРНТИ 17.07.41 Код ВАК 5.9.1
И. В. Петров
Екатеринбург, Россия SPIN-код: 4129-1345
СКАЗКИ Н. П. ВАГНЕРА И ИХ ОБРАЗОВАТЕЛЬНЫЙ ПОТЕНЦИАЛ
АННОТАЦИЯ. В статье анализируется нравственно-философская проблематика сказок Николая Петровича Вагнера, дается характеристика литературной сказки, ее основных черт и особенностей. Произведения Н. П. Вагнера рассматриваются в контексте детской литературы второй половины XIX века, прослеживается виляние андерсеновской традиции в концепции образа мира и героя.
КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА: русская литература; детская литература; русские писатели; литературное творчество; литературные жанры; литературные сказки; нравственно-философская проблематика; сказочные сюжеты; сказители; андерсеновская традиция
СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРЕ: Петров Илья Вадимович, кандидат филологических наук, доцент кафедры литературы и методики ее преподавания, Уральский государственный педагогический университет; 620091, Россия, г. Екатеринбург, пр-т Космонавтов, 26; e-mail: f39234@yandex.ru
I. V. Petrov
Ekaterinburg, Russia
N. P. WAGNER'S FAIRY TALES AND THEIR EDUCATIONAL POTENTIAL
ABSTRACT. The article analyzes the moral and philosophical problems of Nikolai Petrovich Wagner's fairy tales, characterizes the literary fairy tale, its main features and features. The works of N. P. Wagner are considered in the context of children's literature of the second half of the XIX century, the wagging of the Andersen tradition in the concept of the image of the world and the hero is traced.
KEYWORDS: Russian literature; children's literature; Russian writers; literary creativity; literary genres; literary fairy tales; moral and philosophical issues; fairy tales; storytellers; Andersen tradition
ABOUT THE AUTHOR: Petrov Ilia Vadimovch, Candidate of Philology, Associate Professor of Department of Literature and Methods of its Teaching, Ural State Pedagogical University (Ekaterinburg, Russia)
© Петров И. В., 2023
Роль сказки в образовательном процессе не подлежит сомнению. Именно через этот фольклорный жанр ребенок приобщается к глубинам народной мудрости, учится постигать основы добра и зла, и наконец - получает представление об основополагающих эстетических категориях: о характере образной системы, о принципах сюжетостроения, о построении модели мира в произведении. Сказка, по сути, становится первым уроком жизни. Справедливо в этом плане высказывание А. Афанасьева, что «сказка, как создание целого народа, не терпит ни малейшего намеренного уклонения от добра и правды, она требует наказания всякой неправды и представляет добро, торжествующее над злобой» [Афанасьев 1986: 125]. Развивая эту мысль великого ученого, современные исследователи отмечают, что «сказки задают предельно универсализированные жизненные стратегии. Они не только предупреждают ребенка об опасностях, но и сигнализируют: ты не одинок, это уже происходило с другими, у тебя есть возможность из неразумного Ниф-Нифа превратиться в умудренного опытом Наф-Нафа. Детская литература создает у человека принципиально важное для него ощущение защищенности: мир страшен, но, в принципе, упорядочен, в нем есть логика, которую можно освоить» [Литовская 2004: 72].
Однако жанр этот принадлежит не только народному, но и авторскому творчеству. Исследователи отмечают, что еще со второй половины XVIII века сказка становится неотъемлемой частью книжной культуры. Именно отсюда берет свое начало феномен названный литературной сказкой. Л. Ю. Брауде предлагает такое определение литературной сказки: «Это авторское, художественное, прозаическое или поэтическое произведение, основанное либо на фольклорных источниках, либо сугубо оригинальное; преимущественно фантастическое, волшебное, рисующее чудесные приключения сказочных героев и в некоторых случаев ориентированное на детей; произведение, в котором волшебство, чудо играет роль сюжетообразующего фактора, служит основной отправной точкой характеристики персонажей» [Брауде 1977: 234]. И. Г. Минералова конкретизирует ее положения о жанровой специфике литературной сказки: «Литературная сказка, будучи наследницей сказки фольклорной, обретает новую жизнь в печатном слове. Однако, как и в устной традиции, будучи жанром синтетическим, соединяющим в себе не только слово как смысл, но и как звуковой образ, и как мелодию, и как актерский, исполнительский фактор, сказка в книжном печатном
исполнении нуждается в поддерживающем семантику слова живописно зрительном начале» [Минералова 2007: 55]. Наконец, М. Н. Липовецкий так характеризует концептуальную сторону литературной сказки: «К литературным сказкам, очевидно, следует отнести те произведения, в которых аксиологический тип концепции действительности, сложившийся в народной сказке представлен не как фрагмент художественного мира, а как его основание и структурный каркас и воссоздается через систему основных и факультативных носителей "памяти жанра" волшебной сказки» [Липовецкий 1992: 160]. Таким образом, критерием определения литературной сказки будет не просто наличие автора, но ее содержательная самостоятельность, основанная при этом на фольклорных образах. Литературная сказка словно играет с народными мотивами, компонуя и преобразуя их в особый, неповторимый образ мира. Не случайно сказочные мотивы мы можем найти в творчестве таких разных авторов как М. Н. Карамзин, В. А. Жуковский. Антоний Погорельский, Ф. В. Булгарин, В. И. Даль, В. Ф. Одоевский, С. Т. Аксаков, В. М. Гаршин, Д. Н. Мамин-Сибиряк, М. Горький, А. М. Ремизов и многие другие.
Интересен в этом плане опыт Николая Петровича Вагнера, чьи сказки были необычайно популярны в конце XIX века. Он родился в 1829 году, и по своей основной профессии он был ученым зоологом. По своему происхождению он принадлежал к интеллигентскому дворянскому роду, был сыном известного ми-неролога. Сам Вагнер почти всю жизнь прослужил в Казанском университете. Писать он начал на пике академической карьеры. Его «Сказки кота Мурлыки» появились в 1872 году, когда он уже перешагнул сорокалетний рубеж. Книга переиздавалась десять раз, завоевывая симпатии все новых и новых поколений читателей. Умер Н. П. Вагнер в 1907 году.
Что же характеризует мир его произведений?
Прежде всего, наличие сказителя. В литературной сказке важен индивидуальный голос. Впрочем, Вагнера трудно назвать оригинальным. Достаточно вспомнить В. Ф. Одоевского с его «Сказками дедушки Иринея» [Одоевский 1993]. Возможно, не оригинальным выглядит и выбор вагнеровского сказителя. Это кот. Как пишет Е. Е. Зубарева, «многие черты Кота - Мурлыки, описанные в предисловии, указывают на более широкую литературно-художественную традицию. В необыкновенном рассказчике, придуманном Вагнером, мы узнаем черты гофмановского
Кота Мурра, фольклорного Баюна и, несомненно, пушкинского Кота ученого» [Зубарева 188]. Однако, создавая этот образ, Вагнер находит и свой поворот. Его кот появляется только в предисловии, но именно он создает духовную атмосферу книги - атмосферу домашнего уюта, чего-то мягкого и теплого. Нужно иметь ввиду, что Вагнер пишет свои сказки в эпоху расцвета русского реализма, что не могло не сказаться на творческой манере. Мио его сказок, это мир земной, понятный, в котором чудо и волшебство может обнаруживаться в самых обычных вещах и явлениях. В его творчестве, как легко заметить, нашли отражения гуманистические устремления литературы конца XIX в.
Но главное - Кот задает систему ценностных координат вагнеровского повествования. Самой важной целью, к которой нужно и должно стремиться кот провозглашает «человечность». Этот кот «родился вниз головой и все на свете кажется ему вверх ногами». То есть «власть золотого тельца, собственность, прогресс - это ничто перед "первым всемирным словом, каковым является человечность"»: «Подите и поучитесь у этих малых из малых, на которых вы смотрите с фарисейской снисходительностью. В их сердцах сама природа, простая, прямая, великая. Они старше вас целым поколением, выше вас целой головой, потому что в этой голове уже сложились те пути, до которых добивались ваши отцы и дети, и все-таки не добились!» [Вагнер].
Примером такого внимания к «малым мира сего» может служить одна из самых знаменитых сказок Вагнера «Курилка», название которой стало нарицательным. Выражение «жив курилка» можно назвать фразеологизмом, применяемым к людям, когда «Кто-либо, о ком уже стали забывать, живёт и действует, проявляет свои возможности в чём-либо. - Ба, - жив курилка! -засмеялся губернатор. - Господа, поглядите, наша городская голова идёт (Чехов. Мороз). - От старинной народной игры, в которой с возгласом: "Жив, жив курилка!" - передают друг другу горящую лучину, пока она не погаснет» [Ушаков 1935: 1552]. Причем эмоциональный ореол, сопутствующий этому выражению, оказывается принципиально амбивалентным: здесь и радость встречи, здесь и некоторая ирония.
Образ курилки, действительно возникает из детской игры. Такой подход характерен для литературной сказки. Это сосновая лучина с черной головкой, которую дети передают друг другу и тот, в чьих руках она погаснет, считается проигравшим. Но в сказке Вагнера курилка пожалуй и становится аллегорическим
выражением малых мира сего, о которых и говорит кот Мурлыка в своем предисловии: «Жил-был Курилка. Тот самый Курилка, про которого песенка поется: Как у нашего Курилки // Ножки то-неньки, // Душа коротенька!» [Русская литературная сказка 1989: 342]. Весело и задорно звучат слова детей: «Жив, жив, Курилка, Жив, жив, не умер». Но когда лучина гаснет, они бросают ее и Курилка попадает в мир кукол, в котором, почти как Хлестаков, пытается выдать себя значительное лицо: «я князь, граф, барон Фиш фон Курилкирр. - И Курилка выскочил из метлы и упал на пол подле печки. - Все здесь так хорошо. Я вернулся в свои владения. Здравствуйте, господин кот Васька. Я вас сделаю своим интендантом, я знаю, у вас глаза так хорошо блестят. Я тоже умею блестеть. Когда я был в большой зале, у меня на голове блестела звезда в туманных облаках...» [Русская литературная сказка 1989: 345]. Курилка хочет стать нечто большим, чем просто лучина, и в этом он и смешон, и жалок одновременно. Сказка призывает задуматься о его судьбе. «А знаешь ли? Курилки все-таки полезны. Они удобряют землю своим прахом. И если тебе случится когда-нибудь в твоей жизни встретить Курилку, который всем надоедает, постоянно болтает и ничего не делает, то знай, что это не что иное, как ходячая машина для удобрения твоей родной земли. Вот и все.» [Русская литературная сказка 1989: 345]. Несмотря на морализаторский конец финала образ Курилки получился настолько живым, что вызывает скорее сочувствие, чем осуждение.
Легко заметить, что образный строй и сама тональность сближают сказку Вагнера с произведениями Г. Х. Андерсена. По сути, здесь воспроизводится сюжет известной сказки Андерсена «Воротничок» [Андерсен 1973: 224-226], герой которой наказывается за свое хвастовство. Именно от Андерсена и перенимает Вагнер философский настрой своих сказок. Та же Е. Зубарева отмечает в его творчестве целый ряд перекличек с сюжетами датского писателя. Здесь и образы девочки со спичками, и Оле Лукое, ряд этот можно предложить [Зубарева 2004: 188].
Так вагнеровская береза явно представляет аллюзию на андерсеновскую ель из одноименной сказки. Хотя здесь можно вспомнить и пальму из рассказа В. М. Гаршина «Attalea princeps» [Гаршин 2013]. Мы видим здесь опять образ аллегорического плана. Береза растет и не чувствует благодарность за свою жизнь: «Береза росла и помнила, как она росла. Она помнила, как трудно было рыться и отыскивать в земле пищу ее мо-
лодым корешкам. То земля была очень рыхла, то слишком жестка, то вдруг камень мешал расти какому-нибудь ее корешку, и тот поневоле должен был отходить в сторону, а другие, упрямые, не хотели отойти и умирали; зато другим от этой смерти было просторнее» [Русская литературная сказка 1989: 346]. И в конце концов она погибает, но смертью свой она дает толчок новой жизни. В финале трижды повторяется: «Пусть каждый пользуется свой жизнью как сможет» [Русская литературная сказка 1989: 351].
Нравственно-философский потенциал сказок Н. П. Вагнера несомненен. «Жизнь есть благо», - провозглашает он в одной из сказок и все земные существа должны служить исполнению этого завета. Так, заканчивая свою сказку в одном и его произведений, бабушка обращается к своей внучке: «Тебе жаль все доброе и хорошее и не жаль все злое и дурное». Значит сказка достигла своей цели. Этим она и красна и сильна. Ведет она к добру, сеет отвращение ко злу. Разве тебе этого мало?» [Сказки кота Мурлыки 1993: 23].
Вопрошающая тональность финала не случайна. Как пишет Бен Хеллман, «В философских сказках Вагнер поднимал много вечных или, как принято говорить в России, проклятых вопросов. В чем секрет жизни? Зачем мы живем? Что есть счастье? Само представление о добре и зле постоянно служит предметом обсуждения. Кот Мурлыка признается, что полон противоречий, "только одна палка не знает противоречий". Читателю следует задуматься следует задуматься над многими вопросами и парадоксальными высказываниями. Возникает диалог между разумом и чувством, между логическим и нелогическим. Что характерно для Вагнера, многие вопросы остаются без ответа» [Хеллман Бен 2016: 130].
ЛИТЕРАТУРА
Андерсен Г.Х. Сказки Истории. М.: Художественная литература, 1973. 448 с.
Арзамасцева И.Н. , Николаева С.А. Детская литература. М. «Академия», 2001. 472 с.
Афанасьев А. Народ художник. М. : Художественная литература,
1986.
Брауде Л.Ю. К истории понятия литературная сказка // Известия АН ССР. Серия литературы и языка. 1977. Т.36. №3
Вагнер Н.П. Предисловие. EDN WBTSLW. URL: http://az.lib.ru/w/wagner_n_p/text_0020.shtml?ysclid=lp74uv098a723392847 (дата обращения: 01.10.2023).
Гаршин В.М. Attalea princeps // Гаршин В.М. Красный цветок. СПб.: Лениздат, 2013. 139-148 с.
Детская литература. Под редакцией Е.Е. Зубаревой. М.: Высшая школа, 2004. 551 с.
КУРИЛКА (ЖИВ КУРИЛКА) Шутл.. Лит.: Толковый словарь русского языка / Под ред. проф. Д.Н. Ушакова. - М., 1935. - Т. 1. - С. 1552.
Липовецкий М.Н. Поэтика литературной сказки. Екатеринбург: Издательство Уральского университета, 1992. 184 с.
Литовская М.А. Хорошие книги о хороших людях. О феномене детской литературы // Филологический класс. 2004. № 11. С. 72-82
Минералова И.Г. Детская литература. М.: Владос, 2007. 176 с. Одоевский В. Ф. Пестрые сказки. Сказки дедушки Иринея Москва: Художественная литература, 1993. 272 с.
Русская литературная сказка. М. Советская Россия, 1989. 464 с. Сказки кота Мурлыки. Нижний Новгород, Курьер, 1992. 366 с. Хеллман Б. Сказка и быль. История русской детской литературы. М.: Новое литературное обозрение, 2016. 560 с.
