CC BY
19
ПРАВОВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ИСПОЛЬЗОВАНИЯ КОМПЬЮТЕРНЫХ ТЕХНОЛОГИЙ И СОВЕРШЕНСТВОВАНИЕ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА
УДК 321(470+571).01
СИСТЕМНЫМ ПОДХОД В ОПРЕДЕЛЕНИИ КОММУНИКАТИВНОСТИ ЛИЧНОСТИ И ПРАВОВОГО ГОСУДАРСТВА
A SYSTEMS APPROACH IN DETERMINING COMMUNICATIVE PERSON AND LEGAL STATE © Вестов Фёдор Александрович
Fyodor A. Vestov
кандидат юридических наук, профессор кафедры уголовного, уголовно-исполнительного права и криминологии юридического факультета, Саратовский государственный университет им. Н. Г. Чернышевского, Россия.
PhD (Law), Associate Professor, Saratov State University, Russia.
© Фаст Ольга Фёдоровна
Olga F. Fast
кандидат юридических наук, доцент кафедры гражданского и семейного права, Саратовская государственная юридическая академия, Россия.
PhD (Law), Saratov State Academy of Law, Russia.
В статье говорится о роли гражданина в политических процессах России, значимости личности в становлении правового государства Российской Федерации, коммуникативности граждан, общества и государства.
Ключевые слова: гражданское общество, политические процессы, гражданин, личность, социально-политические системы, закон, безопасность.
The article discusses the role of the citizen in the political process in Russia, the importance of personality in the development of rule of law of the Russian Federation, kommunikativnosti citizens, society and the state.
Keywords: civil society, political processes, citizen identity, socio-political systems, law, security.
В ряде недавних научных публикаций политологического характера было озвучено мнение, что за всё время существования политических наук в России проблема становления гражданина не привлекла достаточного внимания исследователей. Между тем гражданин может и должен быть предметом не только юридических наук, но и политической философии и теории, поскольку этот феномен связан с массовой политической субъектностью людей. Не учитывать коммуникативные возможности гражданина стало нормой. В имеющихся публикациях авторы в своём определении причин данной ситуации отмечают, что отечественная политическая наука обычно делает акцент на общих тенденциях в мировой политике, связан-
ных с утратой личностью своей политической субъектности. Последнее обусловлено тем, что транснациональные корпорации претендуют на роль определения моделей политического мироустройства и вытесняют нации-государства, гражданское общество модерна сменяется децентрированным мироустройством постмодерна, модифицируются ценностные основания прежней политической культуры, нарастают противоречия между сознанием глобально ориентированных элит и национальным самосознанием рядовых граждан государств, растёт отчуждение масс от политики [1, с. 149; 2, с. 44-48]. Но каждая мировая тенденция имеет своё преломление в рамках конкретной системы отношений гражданина со своим госу-
дарством. Поэтому понятно сомнение И. Б. Фан относительно возможности свести к внешним факторам объяснения причин невнимания науки в проблеме субъектности личности в её отношениях с правовым государством. «Что если предположить, - отмечает И. Б. Фан, что отсутствие чёткого видения политической роли массового гражданина - это вопрос не столько и не только практики, сколько теории, то есть проблема заключается в адекватных теоретических инструментах исследования?» [1, с. 149].
Политическая и правовая мысль Европы достаточно долго разрабатывала проблему «подданного и государя», «гражданина и власти». Исторически власть была чётко персонифицирована, и это подводило к мысли, что сфера подданнических, а позднее гражданских отношений тоже нуждается в персонификации. К XVIII в. европейские мыслители разработали достаточно развёрнутые представления о «народном суверенитете» и «суверенитете личности». Современные исследователи говорят даже о возникновении «культа личности» в европейской политической культуре ХУШ-ХГХ столетий, в котором отражалось понимание европейцами значимости личностного фактора в политике вообще и в государственном строительстве, в частности [3, с. 17-31].
У такой ситуации были исторические предпосылки. На протяжении всей своей истории (начиная с античности) политическая мысль работала в направлении создания «идеального типа» государственного устройства. Из опыта государственного управления следует, что это должно быть законодательно функционирующее государство. Либеральная политическая мысль как бы продолжила эту линию, устами своих лучших представителей в Европе и Америке, заявив, что настоящим государством может быть только то, которое основано на законах. Однако этот устойчивый подход столь же устойчиво актуализировал проблему: как быть с подданными и гражданами?
По логике, совершенно организованному государству должен соответствовать идеально законопослушный подданный и гражданин. В противном случае, если изданные государством законы не будут выполняться, само правовое государство превратится в политическую и правовую фикцию.
Либеральные мыслители делали акцент на том, что гражданин должен подчиняться государственным законам, следуя своим естественным интересам защитить свои «естественные» же политические и экономические интересы, права и свободы.
Консерваторы настаивали на естественности подчинения гражданина государству
и его законам как проявлению его уважения к политическим традициям своей нации.
Сторонники леворадикальной точки зрения говорили о естественности подчинения гражданина законам государства тогда, когда эти законы соответствуют научным и общественным представлениям о справедливости, равенстве и разумности.
Все вместе они характеризовали гражданственность как проявление естественной разумности личности, поставленной перед лицом государства. С разных идеологических позиций европейские политические мыслители приходили к одному выводу: для правового государства нужен особый тип личности, новый гражданин, лояльность и ответственность которого перед государством пропорциональны суверенности государства в решении общественных проблем.
В реальной политике взять такого «идеального» гражданина было неоткуда. Более того, достаточно общего взгляда на политическую историю государств Европы, Америки и России, чтобы понять, какой уровень неразумности демонстрировали их граждане и подданные в отношении собственных государств, как они сопротивлялись реформам, затевали революции, не соблюдали государственное законодательство, создавали политические партии и общественные движения антигосударственной направленности. Преодолевая противоречие между необходимым и возможным в концептуализации проблемы отношения личности к правовому государству, политическая и правовая доктрины в Европе и России в последние два столетия шли по пути встраивания в самые различные теории правового государства одного небольшого, но важного допущения. При разработке и реализации концепции правового государства политическим элитам целесообразно исходить из представления о том, что со стороны общества не будет сопротивления этому процессу, что личность, в крайнем случае, займет пассивную позицию, руководствуясь своей естественной предрасположенностью к разумному поведению в политике.
Большинство исторических и современных теорий правового государства подчёркивают важность фактора личностного понимания и отношения гражданина к политике, прежде всего для политического процесса. Но, когда дело касается строительства правового государства, личное неизбежно отступит на второй план перед интересами государства и общества. Это, как представляется, есть одно из проявлений недостаточной системности наших теоретических представлений о методологии создания правового государства, что влияет на стратегию и тактику практического решения этой политической
задачи. Кстати, именно вследствие того, что в условии решаемой задачи позиция личности и общества в отношении правового государства принимается, теоретически, за константу, вся проблематика правового государства начинает выглядеть как предмет юридической науки. Здесь нет оснований предполагать конфликт интересов ключевых политических субъектов, а значит, и нет предмета внимания для политической науки. На наш взгляд, подобный подход неверный. Предмет для политического исследования в данном случае есть, потому что в политической реальности существует конфликт личных и государственных политических интересов, в центре которого находится закон. Государство при помощи закона навязывает свою волю личности. Со своей стороны, личность вынуждена поступаться своим статусом политического субъекта (пусть даже руководствуясь доводами разума), чтобы подчиниться государственной воле. В этом конфликте, как представляется, заключён источник той «правовой индифферентности и несознательности» граждан, сетования по поводу которой постоянно встречаются в юридических исследованиях по проблемам правовой государственности и которая, как показывает отечественная и зарубежная практика властно-общественных отношений, неистребима. То, что в современной России, например, сплошь и рядом не выполняются гражданами самые простые и справедливые законы, обычно в этом случае увязывается с частными просчётами в деле правового просвещения населения. Но среди граждан, игнорирующих государственное законодательство, немало людей, осведомлённых о правовых основах государственной политики и управления, имеющих полноценное высшее юридическое образование, занимающихся правоохранительной и административной деятельностью.
Следовательно, говоря о важности системного подхода к разработке стратегии и тактики (идеологии) строительства правового государства в России, необходимо рассматривать отношение личности к самой идее правового государства и практическим мерам по её реализации как величину переменную, нуждающуюся в специальном изучении. Это позволило бы в теоретизировании по поводу разных моделей правовой государственности не делать допущений относительно значимости одних факторов (позиция общества и элит в этом вопросе) и незначительности других факторов (личностного, например).
Личность российского гражданина представляет собой сегодня проблемный фактор в парадигме создания правового государства. Заметим, что дело здесь не в особости свойств отечественного политического процесса, вну-
тренней политической культуры и российской ментальности, на что обычно указывают исследователи. Личностное восприятие политики всегда представляет собой проблему для того формата, который этой политике пытается придать государство.
Чтобы понять масштаб данной дилеммы, необходимо структурирование. Так будет проще общую схему соотнести с реалиями российской политики совершенствования государственного порядка.
Необходимо определить, что создаёт непонимание личностью намерений государственной власти, даже если намерения эти, как в случае с правовым государством, совершенно конструктивные. На наш взгляд, это общий политический контекст, в котором опознают друг друга общество и государство как ключевые субъекты политики, происходит трансляция результатов этого процесса в сознание конкретного гражданина. В общем контексте российская политика, какой она сформировалась в последние два десятилетия, не содействовала адекватному опознанию государством и обществом друг в друге субъектов, соединённых единством политических целей, ценностей, общностью представлений о морально-ценностных и даже просто разумных пределах действия в практической политике. Не способствовало это, к сожалению, и тому, чтобы из двух источников - государственной политики и гражданской жизни - в сознание конкретного гражданина транслировалась бы информация, которая бы органично там укладывалась.
По каналам СМИ российским гражданам постоянно в течение долгого времени подавалась информация о почти непрерывных с начала 1990-х гг. реформах в государственном политическом, административном управлении, об изменениях стратегии поведения государства в экономике, культуре, законотворческой деятельности. Это пробуждало у гражданина живой интерес ко всему, что происходит в политике, особенно в той части её пространства, которую контролирует государство. В силу оживления такого интереса происходила и спонтанная демократизация гражданского сознания. В данном случае имеется в виду, что именно интерес каждого гражданина к политике, в сущности, отражает качество политического процесса, которое политологи обычно именуют демократическим качеством. Исследователи отмечают, что за 1990-е и начало 2000-х гг. общая численность людей, интересующихся политикой, возросла почти вдвое [4, с. 59-61]. Одновременно констатируют, что этот подъём происходил неровно, чередуясь с резкими спадами, что синхронизируется с электоральными кампаниями федерального масштаба и различными реформаторскими
инициативами в экономической и политической области, исходившими от верховной власти и затрагивавшими личные интересы каждого гражданина. На первый план выходил именно личностный аспект, об этом говорят эмоциональные реакции граждан на действия властей, тоже отслеженные в рамках социологического исследования. Эмоциональные реакции чётко синхронизируются с динамикой возрастания интереса к событиям в политике [4, с. 57]. Особенно быстро этот процесс пошёл после 1995 г., когда нарастание системного кризиса в России сделало государственную политику частью повседневного быта практически каждой российской семьи.
Однако усиление внимания граждан к политике в контексте резких, нередко непредсказуемых политических «движений» государственной власти имело свою специфику: люди интересовались действиями власти, но не понимали её. Это, по мнению исследователей, довольно типичная ситуация для механизма «догоняющей» модернизации, ставящей во главу угла индустриальное развитие: политика выводится преимущественно из экономического взгляда на происходящие процессы. Это подразумевает историческое опережение интегрирующих мир экономических идей и институтов, консерватизм «догоняющих» и адаптирующихся к новой экономической реальности политических надстроек современных обществ [5, с. 57].
Московские социологи, сравнивая уровни понимания гражданами действий государственной власти в советское время, в периоды президентства Б. Н. Ельцина, а потом В. В. Путина приходят к важному наблюдению: «Обратим внимание на то, что в оценках власти всех трёх периодов снизилось число нейтральных оценок. Можно предположить, что опрошенные за прошедшие годы определились в своём отношении к власти, которое в 1990-е гг. отличалось большой неопределённостью. Полученные нами данные об отношениях граждан к государству, власти, режиму, характеризующие самое начало деятельности В. В. Путина (2000-2001 гг.), свидетельствуют о том, что в этот период произошёл сдвиг в лучшую сторону... Власть нередко была ещё непонятной, как и символизирующий её президент. Но появились надежды (возможно, и иллюзорные, так как никаких доказательств своим эмоциям респонденты, как правило, не приводят). Но эта новая власть кажется гражданам более сильной, способной навести порядок, стремящейся к стабильности и «собиранию земель» [4, с. 57].
Динамика опознания гражданами в государственной власти субъекта с понятными политическими намерениями, вроде бы, положительная. Но государство вело себя в по-
литике не системно и, так сказать, слишком «неформально» в отношении использования правовых, политических и экономических механизмов управления общественной жизнью. В результате, спустя два года после осторожного намёка, сделанного авторами публикации, цитированной выше, относительно «иллюзорности» эффекта «понимания» замыслов власти, ситуация взаимного непонимания обостряется вновь. «Протестные (в том числе митинговые) процессы, последовавшие после декабрьских 2011 г. выборов в Государственную Думу РФ, дают все основания констатировать возрастание опасности нелегитимных действий определённых политических актёров при одобрительной поддержке масс. Подобный сценарий развития политического процесса можно объяснить отсутствием у большинства россиян чувства своей социально-политической идентичности, усиливавшегося по мере развития финансового и политического кризиса последних лет и сопровождавшегося тревожным психологическим состоянием страха, тревоги и пессимизма» [6, с. 11]. Исследователи сегодня склонны оценивать позиции российских граждан в отношении собственного государства как преимущественно деструктивные. Вновь эмоциональные реакции на непонятые гражданами действия и замыслы государственной власти, те же скачки оценок от радикального согласия с её действиями до противоположного несогласия. В очередной раз российский гражданин, попытавшийся понять власть, её не понял. Либо, если исходить из представления о добросовестности намерений протестовавших против результатов выборов, оценил её политику неправильно. Тут можно сослаться на Э. Хагена, который полагал, что новация и бунт представляют наибольший интерес, поскольку они «объясняют возникновение новаторской личности» [7, с. 303].
Личность не смогла постичь власть и её намерения. Несмотря, заметим, на то, что действовала эта власть в конституционном поле, она использовала такие методы, что в гражданском сознании не возникло ассоциаций между её деятельностью и правовым характером современной российской государственности.
Либерально настроенные исследователи склонны искать причину «непонятливости» российского гражданина в отношении своего правового государства свойствами той советской и постсоветской социальной среды, в которой этот гражданин проходил свою политическую социализацию. Они отмечают разные уровни внутренней деформации в состоянии современного российского общества, что не способствует воспитанию лояльных и законопослушных граждан. Появились крупные издания, по-
свящённые прямо или косвенно выяснению этого вопроса. Особенно это касается молодёжи, которую, как отмечают исследователи проблем современной молодёжной государственной политики, общество постоянно ставит перед выбором в отношении традиционных идеологических и модернизационных идеологических ценностей [8].
Действительно, полиэтничное, поликонфессиональное, разобщённое разнообразием экономических интересов, в зависимости от природно-климатического и исторического районирования государственной территории России, российское общество представляет собой очень сложно устроенный механизм, развитие которого, по определению, не может быть линейным [9]. Нелинейность развития социальной среды дополнительно усиливается модернизационным состоянием отечественной социально-политической системы. Она уже более двух десятков лет находится в состоянии реформирования, несёт при этом издержки, вполне сравнимые с потерями социально-политической системы от революции, и при этом сегодня никто из теоретиков и политиков не может уверенно сказать, когда и чем этот процесс реформирования закончится. Обществу труднее, чем государству, распоряжающемуся сбытом природных ресурсов, восстанавливать и накапливать внутренние ресурсы для развития, поэтому оно постоянно колеблется между желанием опереться на надёжную традицию и стремлением двигаться вперед по отношению к нынешнему своему состоянию, которое далеко от благополучного. Всё это не может не сказываться на индивидуальном самочувствии граждан, их отношении к ключевым политическим проблемам: возникает естественный эффект «откладывания» решения на неопределённый срок, формируется выжидательная позиция относительно личного участия в гражданской и государственной жизни, формируется и «завышенный запрос» на эффективность государственной политики, особенно в её экономической и социальной части.
В самой структуре такого подхода, по нашему мнению, отражается общая для всего направления современных исследований про-
Библиографический
1. Фан И. Б. Теоретическая модель феномена гражданина: социокультурный подход // Полис. 2010. № 6. С. 149-161. ISSN 2072-7607.
2. Вестов Ф. А. Политический ракурс анализа системности теории и практики правового государства : автореф. дис. ... докт. полит. наук. Саратов, 2013. 51с.
Ч4£>
блематики правового государства тенденция выделять деятельность государства (является ли оно правовым или только им становится) в особую конструктивную область политики, которой общество, если оно состоит из сознательных граждан, мешать не должно. Очевидно, что в России нет другой социальной среды, в которой мог бы сформироваться «понятливый» гражданин. Нет и государства, которое могло бы вести себя более понятно, чем ведёт себя сейчас. Не менее очевидно, что уровень взаимного непонимания обществ и государств растёт сейчас во всем мире (Ливан, Египет, Сирия, Украина и др.) [10, с. 36-42]. Следовательно, мы имеем дело не с «этнографической» спецификой современного политического процесса в России, не только с ментальными и культурными особенностями российского социума, а некой масштабной тенденцией разлада отношений общества и государства, побуждающей российские общество и государство воспринимать ситуацию взаимонепонимания как политическую норму. Из оценок исследователей, приведённых нами, следует, что дело не столько в обществе, в его нынешнем состоянии, сколько в том кризисном политическом и экономическом контексте, который за два десятилетия трансформировал российское общество в сообщество личностей, не понимающих логики политики, намерений власти и потому пугающихся при каждом движении, совершённом государством. Даже если это движение направлено на защиту их личных интересов, будь это личные интересы рядовых граждан или представителей административной и бизнес-элит.
Вместе с тем, в новых условиях коммуникаций, государство в лице руководителя сделало посыл на возможность сохранения «единства нашего общества, единства и целостности нашего государства». Это возможно, если каждый субъект коммуникативности (государство, общество, личность) будет нести ответственность за реализацию принятых решений [11].
Материалы поступили в редакцию 26.12.2013 г. список (References)
1. Fan I. B. Theoretical model of the phenomenon of citizen: a sociocultural approach. Polis. 2010. № 6. P. 149-161. ISSN 2072-7607.
2. Vestov F. A. Political perspective systematic analysis of the theory and practice of rule of law, avtoref. dis.... dokt.polit. nauk. Saratov, 2013. 51 p.
3. Фельдман Д. М. Терминология власти. Советские политические термины в историко-культурном контексте. М., 2006. 486 с. ISBN 5-7281-0823-7.
4. Образы российской власти от Ельцина до Путина / под ред. Е. Б. Шестопал. М. : Российская политическая энциклопедия, 2008. 416 с. ISBN
978-5-8243-0948-5.
5. Иноземцев В. Л. На рубеже эпох: Экономические тенденции и их неэкономические следствия / В. Иноземцев, О. Антипина, Е. Кузнецова. М. : Экономика, 2003. 776 с. ISBN 5-282-02246-Х.
6. Проблемы взаимодействия гражданского общества, государства и бизнеса: опыт России и Германии. Ростов н/Дону : СКАГС, 2012. 707 с.
7. Штомпка П. Социология социальных изменений / пер. с англ.; под ред. В. А. Ядова. М. : Аспект Пресс, 1996. 416 с. ISBN ISBN 5-75670053-6.
8. Чекмарёв Э. В. Роль молодёжи в политической модернизации постсоветской России : дис. ... докт. полит. наук. Саратов, 2009. 447 с.
9. Путин В. В. Россия: национальный вопрос // Российская газета. 2012. 23 янв.
10. Мартьянов В. С. Конфликт идентичностей в политическом проекте Модерна: мультикуль-турализм или ассимиляция? // Идентичность как предмет политического анализа : сб. статей по итогам научно-теорет. конф. (ИМЭМО РАН, 21-22 октября 2010 г.) / под ред. И. С. Семененко, Л. А. Фадеевой и др. М. : ИМЭМО, 2011. 299 с. ISBN 978-5-9535-0290-0.
11. Послание Президента РФ Владимира Путина Федеральному Собранию // Российская газета. 2013. № 282. 13 дек.
3. Fel'dman D. M. Terminology power. Soviet political terms in the historical and cultural context. Moscow, 2006. 486 p. ISBN 5-7281-0823-7.
4. Images of the Russian power from Yeltsin to Putin, ed. Helen Shestopal. Moscow, Rossijskaja politicheskaja jenciklopedija, 2008. 416 p. ISBN 978-5-8243-0948-5.
5. Inozemcev V. L., Antipina O., Kuznecova E.
At the turn of ages: economic trends and their non-economic consequences. Moscow, Jekonomika, 2003. 776 p. ISBN 5-282-02246-X.
6. Problems of interaction between civil society, government and business: the experience of Russia and Germany. Rostov n/Donu, SKAGS, 2012. 707 p.
7. Shtompka P. Sociology of social change. Moscow, Aspekt Press, 1996. 416 p. ISBN ISBN 5-75670053-6.
8. Chekmarjov Je. V. Role of youth in the political modernization of post-Soviet Russia, dis.... dokt. polit. nauk. Saratov, 2009. 447 p.
9. Putin V. V. Russia: national question. Rossijskaja gazeta. 2012. January 23.
10. Mart'janov V. S. Identity conflicts in the political project of modernity: multiculturalism or assimilation? Identichnost' kak predmet politicheskogo analiza: sb. statej po itogam nauchno-teoret. konf. (IMJeMO RAN, 2122 oktjabrja 2010 g.). Moscow, IMJeMO, 2011.
299 p. ISBN 978-5-9535-0290-0.
11. Message of President Vladimir Putin to the Federal Assembly. Rossijskaja gazeta.. 2013. № 282. December 13.
^////////////////////л^^^
ПОДПИСНОЙ ИНДЕКС
I
I
ПО КАТАЛОГУ АГЕНТСТВА «РОСПЕЧАТЬ» 36829
I
^ Г*
^/////////////////////^^^^
ш
