Система образования Башкирской АССР в период политических репрессий 30-х годов XX века Текст научной статьи по специальности «История и археология»

Р.З. Алмаев

СИСТЕМА ОБРАЗОВАНИЯ БАШКИРСКОЙ АССР В ПЕРИОД ПОЛИТИЧЕСКИХ РЕПРЕССИЙ 30-х ГОДОВ XX ВЕКА

Тема репрессий 30-х годов XX века продолжает привлекать внимание исследователей и публицистов. Своеобразие общероссийской историографической ситуации 90-х годов ХХ - начала XXI века заключается в том, что существуют два основных подхода в изучении проблемы политических репрессий. В работах традиционного характера присутствует «антисталинская» тенденция, которая акцентирует внимание на роли И.В. Сталина в терроре, с целью ликвидации политических противников и утверждении режима личной власти.23 Другие ученые на основе введения в научный оборот новых документов, пытаются отойти от традиционной версии. Согласно их концепции, первая волна арестов была связана с готовящимся заговором против И.В. Сталина. Высказывается мнение, что инициаторами массовых репрессий были не И.В. Сталин и группа его сторонников, а Н.С. Хрущев, П.П. Постышев, Р.И. Эйхе.24 Не менее дискуссионными представляются вопросы о последствиях репрессий в армии, превентивном ударе по потенциалу «пятой колонны» на случай будущей войны с Германией.

В целом, современная историография показала значительность последствий предвоенных репрессий. Ценным, нам кажется непрерывный процесс накопления новой фактической информации, тесно связанный с рассекречиванием фондов спецслужб.

Выявлению особенностей проведения репрессий в Башкирии начали уделять внимание с начала 90-х годов XX века. Наиболее

23 Барсенков А.С., Вдовин А.И. История России. 1938-2002: учеб. пособие. - М., 2003.

24 Жуков Ю.Н. Иной Сталин: Политические реформы в СССР в 1935-1937 гг. -М., 2003; Баранец В. «Не надо вешать всех собак на Сталина» // Комсомольская правда. - 2006. - 22 декабря.

распространенными стали публицистические повествования на основе документов, но без точных ссылок на архивы, отличающиеся эмоциональностью.25 Значительно меньше научных исследований о репрессированных партийных, советских, комсомольских работниках, деятелях литературы, искусства, науки и образования.26 В региональной историографии по-прежнему, практически, не рассматриваются социальные, этнические и профессиональные группы, подвергшиеся преследованиям.

Давно назрела необходимость в создании сводной работы о репрессиях в системе народного образования республики. Использование рассекреченных архивных документов может стать основой для значимых исследований историко-биографического характера, с выделением отдельных категорий репрессированных педагогов -наркомов, заведующих роно, преподавателей вузов, техникумов, училищ, учителей общеобразовательных школ.

Следует признать, что в предвоенные десятилетия партийногосударственными органами проводилась огромная работа по укреплению образовательного потенциала страны. Так, в Башкирской АССР в результате культурного строительства удалось ликвидировать массовую неграмотность взрослых, окончательно оформить процесс введения всеобщего школьного обучения. Уже в 1940/1941 учебном году процент охвата детей семилетним всеобучем достиг по республике 90,6%, а десятилетним всеобучем - 50,9%.27 Решались вопросы профессионального образования. В условиях культурной революции и коллективизации преобладали техникумы педагогического и сельскохозяйственного профиля.

25 Иргалин Г.Д., Асабин Е.П. Возвращенные имена. - Уфа, 1991; Иргалин Г.Д., Каменев. Трудный путь в правде. - Уфа, 1997; Шафиков Г.Г. И совесть, и жертвы эпохи. - Уфа, 1991; Кудашева С.С., Кузеев Р.Г. Жизнь длиною в один век. Воспоминания. - Уфа, 1998; Азнабаев К.К. Страницы истории // Башкортостан. - 1995. - 15 ноября.

26 Страницы истории Башкирской республики. - Уфа, 1991; Иргалин Г.Д. Политические репрессии в Башкирии // Известия Башкортостана. - 1996. - 84, 86, 89, 90, 91, 94, 95; Гарипова Г. Масштабы репрессий в Башкортостане в 30-е годы // Ватандаш. - 2002. - №2; Ергин Ю.В. «Хочу передать своему народу мой опыт и знания...» (К 125-летию со дня рождения Г.Ф. Вильданова - башкирского фольклориста) // Бельские просторы. - 2004. - №12; Ергин Ю.В. «Я обязан умереть большевиком» (О судьбе наркома просвещения БАССР Г.К. Давлетшина) // Бельские просторы. - 2005. - №1; Алмаев Р.З. Нарком просвещения Башкирской АССР (К 105-летию рождения И.Х. Абызбаева) // Педагогический журнал Башкортостана. - 2006. - №2(3).

27 ЦГИА РБ, ф.798, оп.8, д.1035, л.3.

На 30-е годы XX века приходится становление вузовской системы в республике. Важную роль в подготовке высококвалифицированных кадров имело открытие новых вузов - Башкирского государственного педагогического института имени К.А. Тимирязева (1929 год), сельскохозяйственного (1930 год), медицинского (1932 год), учительских институтов в городе Уфе (1934 год) и Бирске (1939 год), Уфимского института иностранных языков (1940 год). Задачи экономического развития страны определяли масштабы и темпы преобразований в сфере образования.

Однако сложные общественно-политические процессы 30-х годов XX века оказывали негативное влияние и на состояние системы образования, порождали целый ряд противоречивых моментов. Самым существенным, на наш взгляд, было противоречие между возрастанием заботы государства по отношению к образованию, стремлением поднять педагогическую культуру и процессами, которые ослабляли народное образование, сводили на нет огромные материальные затраты. Наряду с отмеченными выше преимуществами, сложившимися к началу 40-х годов XX века, образовательная система имела комплекс недостатков, характерных для периода формирования образовательного уровня населения в условиях тоталитарного политического режима. Конкретно это проявилось в идеологизации учебно-воспитательного процесса, нарушении гражданских прав педагогов, политических репрессиях.

Выступление И.В. Сталина на февральско-мартовском Пленуме ЦК ВКП(б) 1937 года, прозвучавший на нем тезис вождя об обострении классовой борьбы по мере продвижения к социализму обозначали курс на репрессии.

Сведения о репрессированных жителях Уфы, приведенные в газете «Вечерняя Уфа» за 1994 год, и другие архивные материалы показывают, что репрессивная политика по отношению к просвещенцам проявлялась и до 1937 года, но никогда не носила столь массового характера, как в 1937-1938 годах. В этот период особенно сильно пострадали наркоматы земледелия, просвещения, юстиции, финансов, прокуратура. В списках репрессированных за 19371938 годы оказалось значительное количество просвещенцев. Среди руководителей народного образования было репрессировано 9 человек, из них приговорены к высшей мере наказания - расстрелу - пятеро. Это нарком просвещения И.Х. Абызбаев, замнаркома С.Я. Ямалеев, заведующий отделом школ и науки обкома ВКП(б) М.С. Камилев, инструктор обкома союза учителей неполных средних

и средних школ Н.Н. Буланкин, старший бухгалтер Наркомпроса И.С. Домогалов.28

Были репрессированы народные комиссары просвещения, занимавшие этот пост в 1920-1930 годах: М.К. Адигамов, К.Г. Айдаров, Э. Биишев, А.Т. Гисматуллин, К.А. Идельгужин, Р.В. Абубакиров, Г.А. Давлетшин. Все они к моменту ареста занимали высокие должности как в партийно-государственном аппарате, так и по линии просвещения.

Репрессии в республике проводились, прежде всего, против носителей «местного буржуазного национализма». Вся технология произвола и беззакония была разработана исключительно четко. Сотрудники НКВД каждого региона страны получали прямые указания из центра о необходимости разоблачения определенного количества «врагов народа», «фашистских агентов», «буржуазных националистов».

Статья в «Известиях» от 22 сентября 1937 года - «Буржуазные националисты из Башкирского Наркомпроса» - была посвящена «врагам народа», якобы орудовавшим в наркомате просвещения. Их обвиняли в том, что они препятствовали преподаванию русского языка и литературы в башкирских и татарских школах, вели подрывную работу по срыву коммунистического воспитания и учебы в школах, искусственно создавали условия для отсева и второгодничества. Отмечалось, что после прихода на работу нового наркома просвещения - И.Х. Абызбаева - не был обеспечен перелом в работе Наркомпроса. Абызбаев обвинялся в том, что не сумел организовать работу по ликвидации остатков «вредительской» работы «врага народа» Г.А. Давлетшина.29

От центральной прессы не отставала и местная печать. Ежедневно газеты призывали к бдительности, к поиску «врагов народа» в организациях, учебных заведениях, среди учителей. 21 сентября 1937 года газета «Башкортостан» напечатала статью «Разгромить остатки буржуазных националистов в Башнаркомпросе». Бывший нарком просвещения Г.А. Давлетшин обвинялся в «буржуазном национализме», а замнаркома С.А. Ямалеев - в «пантюркизме». Их вина состояла в том, что с их ведома издавались «идеологически чуждые» учебники, где помещались, в первую очередь, произведения «врагов народа» А. Тагирова, Д. Юлтыя, Г. Хайри. Авторы ста-

28 Алмаев Р.З. Становление советской системы школьного образования в Республике Башкортостан. - Уфа, 2002. - С.101.

Алмаев Р.З. Указ. соч. - С.102.

тей требовали очистить аппарат НКП от социально чуждых элементов, повысить бдительность.

В течение четырех дней - с 19 по 22 сентября 1937 года - проходило закрытое партийное собрание первичной организации Башнар-компроса. Партсобрание вынесло решение об исключении из рядов ВКП(б) ряда работников аппарата БНКП: Г. Еникеева - за постоянную связь с родственником, бывшим султангалеевцем; М.М. Уткину - за колебания в вопросе правильности исключения ее мужа из партии. Главной фигурой обсуждений и разоблачений на этом партсобрании был нарком просвещения И.Х. Абызбаев.

Имея чистое партийное прошлое, состоя в рядах ВКП(б) почти 20 лет, Абызбаев относился к той категории репрессированных руководителей, которые поплатились за контакты с «врагами народа», пассивность при поддержке «генеральной линии партии». Абызбаев обвинялся с «систематической связи с врагами народа, арестованными органами НКВД Мусой Муртазиным и Шаяхметом Даутовым, которого он защищал, а не разоблачал как врага народа на областной партийной конференции».30

Окончательная судьба И.Х. Абызбаева и других руководителей Башкирии была решена на III пленуме Башобкома ВКП(б), который проходил 4-6 октября 1937 года. Всего после пленума органы НКВД арестовали более 270 руководящих работников.31 По воспоминаниям К.К. Абызбаева, основная масса руководителей республики, в том числе и многие просвещенцы, были расстреляны в июле 1938 года. «Именно после приезда в Уфу Мотолевича, заместителя председателя военной коллегии Верховного Суда СССР, за 10 дней практически все руководство республики было расстреляно».32

Таким образом, в 1937-1938 годах в аппарате Наркомпроса произошли существенные изменения. Кроме репрессированных, были вынуждены уйти в другие организации более 20 просвещенцев. В аппарат пришли 35 новых руководителей - это 50% всего состава, включая наркома, двух заместителей, руководителей отделов и управлений, инструкторов. Вместо репрессированных опытных педагогических кадров все больше выдвигались партийные, хозяйственные, советские работники, демобилизованные из Красной Армии, студенты вузов.

Серьезный урон был нанесен и районным отделам народного образования. В докладе «О ликвидации последствий вредительства

30 ЦГАОО РБ, ф.207, оп.19, д.26, л.1.

31 Юлдашбаев Б.Х. Новейшая история Башкортостана. - Уфа, 1995. - С.141.

32 Воспоминания К.К. Абызбаева, бывшего редактора газеты «Башкортостан»

в деле народного образования» отмечалось, что почти в каждом районе республики заведующие роно были репрессированы или сняты с работы. Согласно архивным документам, по обвинению в подрывной деятельности органы НКВД арестовали следующих заведующих роно: Давлеканского - Ахмадеева. Шаранского - Антипова, Бакалинского - Юмашева, Калтасинского - Коростина, Мишкин-ского - Сагадеева.33

Всего же к июню 1938 года было выдвинуто 45 новых заведующих роно.34 Назначенные на скорую руку, многие из них имели всего лишь семилетнее образование. Главным критерием при назначении таких руководителей становились не педагогическое образование, знание методики и практический опыт работы, а верность «генеральной линии» партии, заслуги в деле разоблачения «последствий вредительства». Так, на пленуме обкома ВКП(б) 17 июня 1938 года было предложено утвердить заведующим отделом школ А.М. Искандарова. Искандаров попытался снять свою кандидатуру, ссылаясь на незнание педагогической работы и школьного дела, на что новый первый секретарь обкома ВКп(б), А.Т. Заликин, категорически ответил: «Нам нужно не специалиста, а специализированного большевика».35

В списках репрессированных за 1937-1938 годы оказались директора институтов, техникумов, училищ, преподаватели, учителя. Репрессии коснулись директора медицинского института - профессора С.М. Трайнина, сельскохозяйственного института - доцента М.Н. Гумерова. Репрессии основательно ослабили центр педагогической подготовки учителей, Башкирский педагогический институт им. К.А. Тимирязева. Репрессиям в 30-е годы подверглись профессор географии Ш.С. Абзанов, в 1931-1935 годах работавший директором пединститута; профессор русской истории А.В. Мусаев, преподаватели Г.Я. Давлетшин, К.А. Идельгужин, Б.М. Магасумова, Л.Н. Мансуров, Е.Я. Штабной. В 1935 году был уволен с работы профессор С.А. Покровский, обвиненный в троцкизме.36

22 августа 1937 года после многочисленных проверок пединститута обкомом был снят с работы директор М.А. Мендельсон «за необеспечение проведения в жизнь национальной политики пар-

33 ЦГИА РБ. Ф.122, оп.18, д.619, л.223.

34 Там же, д.24, л.9.

35 ЦГАОО РБ, ф.122, оп.18, д.28, л.14.

36 Сведения о репрессированных жителях Уфы // Вечерняя Уфа. - 1994. - апрель - июль; Кульшарипов М.М. Великий Октябрь и проблемы высшего образования в БАССР // Вопросы культурного строительства в БАССР. - Уфа, 1989. -С.6.

тии».37 «Антипартийность» Мендельсона заключалась в том, что он воздержался от голосования пункта резолюции о коренизации аппарата института. Желание нового руководства очистить институт от «чуждых людей» привело к увольнению в сентябре 1937 года руководителей ряда кафедр и факультетов - профессора, декана физико-математического факультета Е.Н. Грибанова, декана естественного факультета С.А. Баранова, заведующего кафедрой педагогики Н.Д. Чижова. Еще в мае 1937 года был вынужден прекратить чтение своих лекций в институте профессор физиологии Л.С. Пирогов.38 К середине 1938 года институт не имел ни одного профессора: на его 11 кафедрах были всего 3 доцента, исполняющие обязанности до-

39

цента, и ассистенты

В эти трагические годы, пожалуй, не осталось ни одного педагогического училища в республике, где органы НКВД не разоблачили бы «контрреволюционные троцкистские организации». Как правило, члены этих организаций обвинялись в проявлении великодержавного шовинизма и местного национализма, в разложении учебновоспитательной работы, в политической неблагонадежности. Только во второй половине 1937/1938 учебного года было замещено руководство семи педучилищ - Бирского татарского, Белебеевских татарского и чувашского, Краснокамского марийского, Стерлитамак-ского башкирского, Благовещенского и Давлекановского педучи-лищ.40 Основная масса руководителей была репрессирована. Среди немногих руководителей народного образования, реабилитированных до начала войны, был и М.Я. Янгиров, возглавлявший пединститут с августа по ноябрь 1937 года. Арестованный в ноябре 1938 года как «участник контрреволюционной националистической организации» и осужденный по 58-й статье на 10 лет, М.Я. Янгиров решением Верховного суда РСФСР был реабилитирован в июне 1939 года «ввиду недостаточности улик для предания суду».41

Однако основная масса необоснованно репрессированных преподавателей вузов и училищ так и не дождалась справедливого суда. Все это привело к недостатку квалифицированных преподавателей, усложнило учебную работу, вплоть до срыва учебных планов.

37 ЦГАОО РБ, ф.122, оп. 36. д.1624. л.22.

38 Там же, ф.342, оп.2, д.740, л.35.

39 Там же, ф.122, оп.18, д.619, л.213.

40 ЦГАОО РБ, ф.122, оп.18, д.622. л.147.

41 Там же, д.1444, л.31.

Репрессии не обошли стороной и многочисленный корпус учителей школ республики. Аресты в основном были связаны с причастностью к троцкистско-зиновьевскому блоку. Все учителя осуждались по 58-й статье. Каждый шестой от общего числа репрессированных учителей приговорен к исключительной мере наказания. В группу расстрелянных вошли только учителя-мужчины, которые в те годы отличались наиболее высокой политической активностью и грамотностью.

Архивные документы свидетельствуют о том, что, практически, в каждом городе и районе республики учителя разоблачались как «враги народа», а многие из них были репрессированы без судебного разбирательства и не попали ни в какие списки. Только в одном Бижбулякском районе к январю 1938 года за «контрреволюционные выступления» часть учителей сняли с работы, из них осудили 15 преподавателей. 42

В основной массе репрессии были направлены против участников так называемых контрреволюционных организаций. В большинстве случаев их «антисоветская деятельность» была мнимой, вымышленной.

Идеологизация общества, шпиономания 30-х годов сильно отразились на школе. Постановления школьных собраний об усилении большевистской бдительности, о тщательном изучении биографии каждого учителя были неотъемлемой частью школьной жизни. Эти явления не укладывались ни в какие рамки общей морали. Противоречие между Конституцией 1936 года и реальной жизнью привело к тому, что многие учителя не могли реализовать своего гражданского права на преподавание в школе. Исключение учителей из рядов ВКП(б) автоматически вело к увольнению с работы. Примером этого могла служить судьба одного из ведущих школьных директоров г. Уфы Л.А. Галановой.

При острейшем дефиците учителей, огульные, незаконные увольнения, перестраховка при приеме на работу достигли в 1937 году огромных масштабов. Причины увольнения могли быть самые разнообразные, и увольняли далеко не только изобличенных как врагов народа. Порой удивляешься абсурдности некоторых формулировок. Например, учительница Михайловской неполной средней школы Дуванского района А.С. Шабалина была уволена за демонстрацию в школе портрета японского императора. Её коллега, учительница Исянгуловской средней школы, за антисоветское поведе-

42 ЦГАОО РБ, ф.122, оп.18, д.619, л.2.

ние.43 Причем, её антисоветизм заключался в проявлении вполне естественных человеческих чувств. Она заплакала во время объявления приговора «троцкистам-шпионам». В обычных хулиганских поступках школьников выискивались происки классовых врагов. Даже детские рисунки оценивались с классовых позиций. В школах Уфы шла борьба с учащимися, изображающими фашистские значки. Иногда такие случаи оборачивались увольнениями учителей. Так, учительница Давлекановской неполной средней школы №1 Н.Я. Захарова была уволена «за протаскивание на уроке черчения антисоветских орнаментов».44 Захарова давала чертить орнамент, после затушевки которого получалась фашистская свастика.

Обиженные властью и ущемленные в правах учителя писали письма в редакции газет и журналов, искали правды в РКСМ, в обкоме ВКП(б), нередкими были письма на имя И.В. Сталина. Письма этой трагической эпохи пронизаны верой в справедливость, учителя считают, что их уволили по чьей-то ошибке. С другой стороны, из писем видно, что всеобщая тотальная политизация и идеологизация не обошли и школу. Уволенный учитель неполной средней школы Белебеевского района Н.Б. Абунагимов в своем письме отмечает, что «жизнь он понимает как борьбу и жить в стороне от борьбы он не может, но его лишили возможности бороться».45

В январе 1938 года Пленум ЦК ВКП(б) принимает постановление «Об ошибках парторганизаций при исключении из партии». Особого влияния на ход репрессий среди учителей решения январского Пленума не имели. Аресты преподавателей школ продолжались до лета 1938 года, хотя уменьшилось количество увольнений, были восстановлены в партии, приняты вновь на работу многие учителя школ.

В годы «большого террора» разоблачались и члены «контрреволюционных антишкольных организаций» среди учащихся школ. По постановлению ЦИК и СНК от 7 апреля 1935 года «О мерах борьбы с преступностью среди несовершеннолетних», к уголовному наказанию могли привлекаться несовершеннолетние, начиная с 12летнего возраста. В докладной записке «О состоянии народного образования» за 1938 год говорится, что среди учащихся Уфы существовала контрреволюционная организация под названием «Шалман». Члены организации обвинялись в ведении антисоветских разговоров, выпадах против партии и советской власти, в срыве уро-

43 ЦГАОО РБ, ф.122, оп.18, д.624. л.133.

44 ЦГАОО РБ, ф.122, оп.18, д.624, л.133.

45 Там же, д.619, л.319.

ков.46 Особенность 30-х годов заключалась в том, что негативные явления школьной жизни оценивались не с морально-этических и правовых позиций, а исключительно с точки зрения идеологии и политики.

Сложные и трагические 1930 годы оказали серьезное влияние на развитие духовной сферы культуры, системы образования. Именно в это десятилетие сложились некоторые противоречия в отношении к человеку, проживающему в нашей стране. Репрессии, применявшиеся к просвещенцам, нарушение их гражданских прав снижали высокий статус научных и педагогических работников осложняли взаимоотношения учащихся и студентов с преподавателями. Страх, пережитый людьми, вызывал серьезные поведенческие изменения, деформировал психологию, искоренял уважение к человеку как к личности.

В XXI веке наше общество обязано учитывать накопленный опыт предыдущих десятилетий, как положительный, так и отрицательный, чтобы никогда не повторять трагических ошибок прошлого.

ABSTRACT

The paper is devoted to the tragic pages in the history of public education in Bashkortostan - the period of political repressions of 1937-1938. A concise historiographic survey is offered along with the analysis of the method of persecution and unmasking «enemies of the people». The author discloses the policy of repression that affected all the stages of the system of education in the Bashkir ASSR: People’s Commissariat of education, regional organs of public education, colleges, vocational and secondary schools.

46 ЦГАОО РБ, ф.122, оп.18, д.619, л.319.

147