CC BY
73
УДК 398.1
© А.Ф. Григорьев
ГРИГОРЬЕВ
Анатолий
Федорович,
кандидат
педагогических наук, доцент,
кафедра теории и методики музыкального образования,
ГОУ ВПО
"Ставропольский
государственный
педагогический
институт",
заслуженный
деятель
искусств ЧР,
Ставрополь
greef_folk@list.ru
СИСТЕМА МОНОМИФОВ В ПЕСЕННОМ ФОЛЬКЛОРЕ ГРЕБЕНСКИХ КАЗАКОВ
Анализ поэтического содержания песенного фольклора позволяет еще раз утвердиться в истинности выражения Дж. Вико о том, что поэтический язык как самый древний язык связан с мифом, и поскольку поэтический символизм своим истоком имеет миф, "каждая метафора или метонимия по происхождению является "маленьким мифом" [1]. Поскольку мифы, являясь первоосновой песенного фольклора, могут образовывать единство мифологических текстов, объединенных в целостную системусовокупностью структурно-логических связей, то вполне естественно и песенный фольклор может обладать некой совокупностью структурно-логических связей и в содержании, и своем эмоционально-образном воплощении. Согласно теории Дж. Кембелла, который рассматривает "мономиф" как совокупность мифов, функционирующих в пространстве культуры и объединенных в систему структурно-логическими и символическими связями, песенный фольклор гребенских казаков можно представить в систематимном взаимодействии мономифов, объединенныхструктур-но-логическими и символическими связями. К. Леви-Стросс, говоря
о языке как универсальном средстве информации и образце для мифа, акцентирует внимание на цельности мифологического сюжета, которая обнаруживается благодаря повторам идержится налогических К^ТС оппозициях [3]. Следуя его теории можно заключить, что поэтические ^ логические структуры эмоционально-образного воплощения в содержании песенного фольклора гребенских казаков образуют своего рода семантический каркас мифа, где с одной стороны, действуют механизмы, воспроизводящие информацию в избыточном виде, а с дру- 153
гой - существуют средства сворачивания информации в предельно емкую в смысловом отношении "массу". Исходя изданных положений, песенный фольклор гребенцов как принципиально метафоричный преставляется нам системой мономифов, объединенных ивто же время разделенных структурно-логическими, образно-эмоциональными и символическими связями.
Проблематика исследования песенного фольклора гребенцов как системы мономифов предполагает, прежде всего, выявления структурно-логических, образно-эмоциональных и символических связей в содержании песенного фольклора. Однако в рамках данной статьи мы остановимся лишь на некоторых содержательных аспектах песенного фольклора гребенцов и попытаемся выявить имеющиеся тематические взаимосвязи, позволяющие рассматривать фольклор гребенских казаков как систему мономифов. И, пожалуй, являясь одной из центральной в песенном фольклоре гребенцов, тематика военной службы занимаетдоминирующее направление и в системе мономифов. Значимость и разнообразие этого песенного раздела объясняется тем, что гребенское казачество более трех столетий несло тяжкий груз воинских обязанностей. Военная служба казаков, отражая специфичность жизненного уклада и хозяйственно-культурного типа гребенцов, явилась важнейшей составляющей их жизнедеятельности и духовной жизни, во многом определив общественные, семейные, хозяйственные и иные отношения в станичном укладе. Военная служба со всеми тяготами и перепитиями, сопровождая всю жизнь казаков, запечатлелась, прежде всего, в их песенном фольклоре. Тематика военной службы воплощает широчайшую образно-эмоциональную палитру: интонации скорбной печали и горести родных в память о погибших казаках на чужбине; печальныедумы казаков, заброшенных на "чужу-дальню сторонушку", о гибели на чужбине, о доме, о родной стороне; мотивы удальства и оптимистического взгляда на службу и поход; проводов казака на службу и прощания казака с молодой женой; темы встреч казаков после долгих боевых походов;
образы жизни и смерти и т.д. Особенно эмоциональны песни, посвященные теме гибели казака, богато разработанной в гребенской поэзии. В исторической песне "Не бил барабан перед смутным полком" [8], записанной в станице Червленой (ЧИАССР), например, воплощены образы трагичной гибели казака. В лирической песне "Тихий Дунай" повествуется о гибели казака, не успевшего свидеться со своей "красной девицей": "Тихий Дунай Тихий Дунай к бережечку клонит/ Молодой казак молодой казак полковничка просит/ Полковничек молоденький отпусти до дому/ Может девица красная скучилась за мною./ Я бы рад бы отпустити, но ты долго будешь/ Ты напейся воды холодной, про нее забудешь./ Пил я воду холодную, пил не напивался,/Любил девицу, любил красную, тай не навлюблялся./Умер казак, умер казак, оста-5 лась Надежда/ Остался конь вороный, золотая
О сбруя./ Сбрую мою золотую вы отдайте брату/
^ Коня моего вороного ведите за мною./ Тело
^___несут, коня ведут, конь голову клонит/ За нем
^—.девица, за нем красная слезы на землю ронит" |— [2]. Глубокой грустью полны песни, в которых
—С\ повествуется о событиях, происходящих в
^___станице в отсутствие казака, а также песни о
1 возвращении казаков со службы. В походной —строевой песне "По дороге пыль клубится" пе-154 редаются настроения, связанные со встречей
казаков станичниками: "Пыль клубится по дороге/ Слышны выстрелы порой/ Из набега удалого/ Едут сунженцы домой,.../Жены, старцы и девицы/ Все навстречу к ним идут/ Градом сыплются вопросы/ Из толпы со всех сторон/ Где же муж мой, где сыночек/ Где же братец мой родной./ Все казаки веселятся/ И спешат под кров родной/ Среди милого семейства/ Встретить радость и покой" [4]. Характерной особенностью гребенского фольклора является то, что одна и та же тема может получить серьезное и шутливое, трагическое и комическое, веселое и грустное музыкально-поэтическое воплощение, в зависимости от того, в каком жанровом "ключе" будет идти такое разрешение. Несомненно, что функции отражения всего сложного идейного комплекса, связанного с войной и военной службой, в какой-то мере разделены между лирикой и эпосом. Если на долю исторических (эпических) песен, главным образом, выпала задача - отобразить основные исторические факты военнойдеятель-ности казаков, сосредоточив основное внимание на выявлении ее героико-патриотических мотивов, то военная лирика получила совсем иные содержательные функции. В ней тема войны и военной службы преломляется через призму семейно-бытового, социального и интимно-сердечного восприятия. В этом смысле лирическая песня военной тематики вне исторична, поскольку, не учитывая объективно-исторических фактов, она абстрагируется от них, обобщая взгляды народа на саму сущность
явления, и именно поэтому такая песня почти не поддается нажиму изменившихся исторических обстоятельств. Именно этим объясняется, на наш взгляд, тот факт, что в современном репертуаре гребенских казаков военная лирика сохранилась значительно лучше, чем историческая песня, находящаяся в прямой зависимости от памяти народа на исторические факты.
В тематике военной песни запечатлены и сюжеты, в которых повествуется о том, как вдовы после долгих лет разлуки не узнают своих близких. В одной из песен "Садилось солнце красное", записанной в станице Гребенской (ЧИАССР), передается сюжет, в котором два героя попросились заночевать к вдове: "Пусти, пусти хозяюшка,/ Пусти переночевать!" В форме диалога вдовы и одного из гостей выясняется, что вдова не признала ни мужа, ни сына: "- Я мужа не узнала,/ Какой он стал седой!/ А сына не узнала -/ Какой он стал герой" [6]. В мужской лирической песне "Еще ни сестра-та ли брата"[8], записанной в станице Червленой (ЧИАССР), предстает радостная встреча сестры с братом. Однако при встрече сестры с братом, особое внимание уделяется коню: "ой, да еще за два повода коня. она принимала. ой да еще горючьми-та слезами, ой, да коня она обливала". А в конце песни на вопрос сестры "какова ли служба", брат отвечает: "Ой, да еще зимовая да служба,/ Ой, да коню корму нету/ Ой, да еще как коню корму много,/ Ой, да молодцу она веселья". Как мы видим в финале песни, радостно встречают не только казака, но и коня, как верного друга и спутника казака, поскольку казак во всем полагается на удачу, на шашку и коня, а во многих случаях именно конь спасает казака. В ряде песен, посвященных родной сторонушке противопоставляется чужбина: Сторона ты моя, вот моя сторонуш-ка,/Сторона моя чужая, все чужая./Я не сам-то зашел на тебя, сторонушка,/Не сам я зашел, заехал./Занесла-то меня, раздоброго молодца,/ Занесла меня неволя, все неволя." [5, С.92]. "Что же ты, братец, /Ты не пьешь, не ешь,/ Не весел сидишь?/ Или тебе, братец мой,/ Гульба не мила?/-Все-то мне мило,/ Все-то хорошо:/ Одна мне не мила/ Чужая сторона". Таким образом, песни военной тематики, по нашему убеждению, образуют систему мономифов, объединяющим структурно-логическим мотивом которых является военная служба.
Другая система мономифов включает в себя песни, объединенные структурно-логическим мотивом смерти. Достаточно популярны песни о молодце, умирающем в чистом поле и посылающем с конем прощальный привет домой; о молодце, перед которым во сне проходит видение смерти. В одной из песен "Черный ворон" воплощен образ погибающего казака, который просит ворона передать родным о своей гибели: "Полети-ка черный ворон к отцу к мате-
ри родной./ Расскажи там черный ворон, что за Родину я пал./ Отнеси платок кровавый милой девице моей,/ Да скажи там на свободе, что женился на другой./ Я женился, перевенчался в чистом поле под кустом./ Востра шашка была свашка, штык казенный был дружком" [2]. Тема смерти представлена и таком жанре как духовный стих. Один из образцов этого жанра "Задумайся, человече", записанный в станице Старопавловской (Ставропольский край), представляет глубокий по своему философскому содержанию текст, в котором говорится о смысле жизни, об ответе души за грехи земные. "Задумайся человече", говорится в духовном стихе, "по всякай час смерти",/Сколько ни жить на сем свете, / Надо умерети//". Размышляя о жизненных ценностях во второй строке, отмечается, что "об роскоши забота/ Полна по-мышляти./ А как придет скорая смерть/ Мы того не знаем". Еще в те времена казаки справедливо подчеркнули прозу и суетность человеческой жизни: "ударили звонкие гласы/ Последние за ними./ Все сказали - вечная память/ По его скончине// Все сродичи, приятели/Тело провожали,/ Отец, мать, хена, дети/ По ему рыдали/ / Лежат кости нетленные, А Тело потлело,/ Пошла Душа отвечати/ За каждое дело"//. В духовном стихе, по сути, дается ответ на извечный вопрос о смысле человеческой жизни, который выражен в заботе о душе: "Пошла Душа по мытарству/За грехи страдати,/Там не помогут приятели,/ Ни отец, ни мать" [8].
Несмотря на специфичность традиционного казачьего песенного репертуара, который характеризуется военной тематикой, немалое место в нем занимают и лирические протяжные песни, являющиеся неотъемлемой частью музыкально-поэтической культуры казачьих станиц, особенно те, в которых воплощалась тематика разлуки с любимым человеком. Такие песни занимают большое место в лирической поэзии казаков и образуют свою систему мономифов. Особенность этой группы песен объяснима тем, что продолжительная военная служба отрывала казаков от гражданской жизни, от родных мест и близких им людей, что не могло не отразиться на репертуаре лирических песен. Названия каждой лирической песни ярко характеризует ее содержание: "Молодая казачка", "Когда мы были на войне", "За Терском огонь горит", "Ехали солдаты со службы домой", "По бережку крутому" и другие. Лирическая песня выразила бесконечный по своей глубине мир эмоциональных переживаний казаков и показала устойчивость их духовных ценностей, выработанных многовековым творчеством. О стремлении казака к семейной жизни также говорят и многие песни. Однако более разносторонне и углубленно картину этих отношений дает именно жанр семейно-бытовой лирики.
Обширный раздел казачьего песенного фольклора посвящен любовной тематике, где
любовная лирика богато разработана по глубине чувств и эмоциональной насыщенности. Главным образом это поэзия женская, передающая различные проявления и жизненные вариации любви, которые передают сюжетные тексты и эмоциональные настроения, через весь цикл любовной лирики проходит тема сильного, искреннего чувства, способного выдержать все жизненные испытания. И эта образно-эмоциональная тематика объединяет песни в свою систему мономифов. Водной из таких лирических песен "Люблю я казаченька" [2] повествуется о побывке казака в гостях у молодой казачки, которая уговорила казака заночевать, но вовремя его не разбудила. В другой популярной на Тереке песне "Загоралась во дворе ка- ^
лина" [4] обыгрывается тема любви к замужней ^ женщине и казак выражает сожаление, что он женат "Знал бы, знал бы во век не женился", и ^ желание заслужить чина офицера, чтобы взять в жены "майорскую дочку". В лирической песне "Скрылось солнце за оконцем" передаются —
чувства любви в форме диалога девушки и парня. "Скрылось солнце за оконцем/ Во зеленый —V сад./ Пригласила парня девка/ В садик, в са- I —4 ' дик погулять.// ... Постелила белу простынь,/ Положила парня спать./ Сама села край постели, Зажурилася.//Не журися, девчинонька,/Ты ж будешь моей,/ Есть у меня бонька пива,/ 155
Ватрута вина.// Есть у меня конь вороный,/
Буйна голова./ Есть у меня, девченонька,/ Чернобровая" [2].
Кроме мотивов радостного, торжествующего и удовлетворенного чувства гребенская поэзия любовной песенной тематики включает чувства глубокого сопереживания, связанных с гибелью казака, разлукой, тема любви и могилы проходят рядом в трагическом единстве, поскольку зачастую несчастная любовь неизбежно вызывает у девушки мысль о смерти. Любовь, изображаемая в песне, неизбежно соединяясь с сомнениями и отчаянием, обычно трагична. В одной из песен "Солнце скрылось за горою", переданы чувства девушки, которой "велят про милого забыть": "Солнце скрылось за горою, стоит казачка у ворот./ И в дальний путь глядит с тоскою, и слезы льются из очей./ О чем казачка слезно плачешь, о чем голубушка грустишь./"Одна беда всему виною - велят про милого забыть".,/ но я его же не забуду, он сам на родину придет../ В живых меня он не застанет, к моей могилке подойдет"
[4].
Тематика любовной лирики включает также откровенно эротический подтекст. Так, например, в шутливой, лирической песне "В островах охотник" повествуется о том, как "Поехал охотник на тихие воды, / где птицы летают при ясной погоде.. /, а встретил спящую "красавицу на мягкой траве". В песне передается восторг казака от встречи с красавицей: "Груди ее белы, закрыты цветами, / Щеки ее алы зали-
ты слезами" и выражено отношение: "Волков мы видали, лисиц мы стреляли, / А таких красавиц - нигде не встречали./ Ах, ты злодей, что жты начудил-начудил, / Двадцать лет хра-нилася, а ты нарушил" [2]. В свадебной песне "Уговаривал Ванюша", записанной в станице Старопавловской (Ставропольский край), в шуточном характере представлен сюжет "соблазна девушки": "Уговаривал Ванюша к себе Дуню ночевать/ Заночуй ты, Дунюшка, заночуй голубушка,/ Подарю радость такую, ты сама знаешь какую". Ванюша обещает Дуне сережки серебряные и золотые с подвесочками, и как бы во сне Дуня представляет: "Как Иванушка по горелочке похаживает,/ Свои белые подштанники развязывает,/ Свое белое перо вынимает наголо./ Стал он перышком махать, стала ^—■Дунюшка кричать". Однако сон заканчивается явью: "Постой, Дуня, не кричи, раз дала теперь молчи/ Все потрется, все порвется, все по старому пойдет,/ Все по старому пойдет, она жиром заплывет" [7].
Значительное внимание лирическая песня уделяет теме семейных раздоров и измены. Данная песенная тематика может быть выде-
^___^ена в систему семейно-бытовых мономифов.
Тема семейной неверности разработана в ряде —песен в двух планах-трагическом и легкомыс-156 ленно шутливом. В мужских песнях часты мо-
тивы разгульной тоски, сожаления по напрасно растраченным чувствам. Одна из походных казачьих песен "Скакал казак через долину" повествует об измене казачки своему жениху: "Кольцо казачка подарила, когда казак ишел в поход,/ Она дарила, говорила, что через год буду твоей./ Вот год прошел казак стрелою в село родное поскакал../Он видит домик под горою, забилось сердце казака./ Навстречу шла ему старушка шутейно речи говорит,/ Напрасно ты казак стремишься, напрасно мучаешь коня./Тебе казачка изменила, другому счастье отдала./ Он повернул коня налево и в чисто поле поскакал./ Он снял с плеча свою винтовку и жизнь покончил навсегда,/ Пущай казачка вспоминает меня, лихого казака" [2]. Мотивы неудовлетворенного, безответного чувства осмысливаются в песне скоморошьего склада в юмористической интонации. В одной из скоморошьих песен "Все кумушки пьют" в легкомысленно шутливом тоне обыгрывается тема обма-
на старого мужа молодой женой и вместо богатых подарков жена получает ременного кнута: "А муж с хомутом с ременным кнутом, / А мужья жена - да в лес по дрова." [4]. Тема любви разрешается в гребенских песнях и в шутливом тоне, несколько насмешливо описываются любовные похождения молодых людей. Рядом стремя ведущими тематическими комплексами (военная служба, семья и любовь) казачья лирическая песня разработала и сохранила множество других мотивов и тем, не замыкаясь в определенные законченные циклы.
Наша идея систематизировать песенный фольклор гребенских казаков и классифицировать его не по жанровому принципу, а по идейно-образному воплощению, получила теоретическое обоснование в теории "мономифа" Дж. Кембелла. Поскольку совокупность мифов (как первоосновы фольклора), объединенных структурно-логическими и символическими связями в мономифы, то в результате систематизации и анализа песенного фольклора по принципу выявления структурно-логических и символических связей образуется система мономифов, отражающая систему ментальных ценностей казаков. Дальнейший анализ структурно-логических и символических связей в песенном фольклоре гребенцов определяет и перспективы научного исследования.
Примечания:
1. Вико Дж. Основания новой науки об общей природе нации. - М. : Рефл-бук, 1994.
2. Григорьев А. Песни гребенских и терских казаков // (по материалам фольклорной экспедиции в ст. Калиновской ЧИАССР). - Ставрополь, 2002.
3. Леви-Строс К. Мифологики: человек голый. -М. : Флюид, 2007.
4. Песни гребенских и терских казаков (нотный сборник)/ А.Ф. Григорьев. - Ставрополь, 2004.
5. Песни Терека: Песни гребенских и сунженских казаков. (Публикация текстов, вступительная статья и примечания Ю.Г. Агаджанова) / под ред. Б.Н. Путилова. - Грозный, 1974.
6. Терек вспышный. Песни гребенских казаков / сост. Е.М. Белецкая. - Грозный ; Екатеринбург, 2007.
7. Чирков Ю. По морю было по Хвалынскому. Казачий фонд культуры. - СПб., 2004.
8. Чирков Ю. Терек Горынович. Вып. 2. Казачий фонд культуры. - СПб., 2008.
