CC BY
93
Мизис Ю. А.
(Тамбов)
УДК 94 (47)
СИСТЕМА КОМПЛЕКТОВАНИЯ СЛУЖИЛЫХ ЛЮДЕЙ НА ЮГЕ РОССИИ В XVII В.
В статье рассматривается процесс формирования воинских гарнизонов на южной границе Русского государства в XVII в. Особое внимание уделяется многовариантности этого процесса, использования как многочисленных беглецов из числа податного населения от своих владельцев, так и бывших служилых людей, представителей донского и запорожского казачества, посадского населения. Потребности государства в процессе заселения пограничных территорий ставились на первый план даже в ущерб дворянским интересам. Государство жестко контролировало миграционные процессы, стремясь переселить в эти уезды значительную часть молодого поколения, которое способствовало затем демографическому взрыву и быстрому заселению территорий, включению их в состав Русского централизованного государства. Бегство податного населения также находилось под контролем, предпринимались постоянные попытки вернуть их бывшим владельцам. Однако необходимость увеличения численности воинского контингента на южной границе заставляла власть до конца 60-х гг. XVII в. осторожно проводить политику поиска беглецов и возвращения их своим прежним владельцам. Структура воинских гарнизонов на юге России была однотипной с преобладанием конницы для постоянного контроля границы.
Ключевые слова: Белгородская черта, уезд, стрельцы, пушкари, казаки, пушки, оружие.
The article examines the process of the formation of military garrisons on the southern border of the Russian state in the 17th century. Particular attention is paid to the many variations of this process, the use of both numerous fugitives from among the taxable population from their owners, and former service people, representatives of the Don and Zaporozhye Cossacks, the townspeople. The needs of the state in the process of settling border territories were put in the foreground, sometimes to the detriment of noble interests. The state tightly controlled migration processes, seeking to resettle a significant part of the younger generation to these counties, w^ then contributed to the demographic explosion and the rapid settlement of the territories, including them in the Russian centralized state. The flight of the taxable population was also under control, but the need to increase the number of the military contingent on the southern border forced the authorities until the end of the 60s. XVII century be careful to pursue a policy of finding fugitives and returning them to their former owners. The structure of military garrisons in the south of Russia was generally of the same type, with a predominance of cavalry for constant border control.
Keywords: Belgorod line, district, archers, gunners, cossacks, cannons, weapon.
DOI: 10.24888/2410-4205-2020-26-1-76-87
Строительство Белгородской черты, которое началось с 1635 г. на юге России, возникновение новых городов и уездов потребовало значительного расширения численности служилых людей и пограничного войска, особенно на юге страны [6]. Правительство столкнулось с проблемой резкого расширения численности армии в условиях сохранявшихся последствий социально-экономического кризиса Смутного времени и поражения в Смоленской войне. Одновременно шел процесс комплектования гарнизонов новых уездов вдоль южной границы. Мы рассмотрим это явление по материалам Козловского и Тамбовского уездов.
Воеводы новых городов вели обширную переписку с московскими приказами о присылке строителей из соседних уездов. Они должны были прибыть на сборный пункт полностью экипированными: с рогатиной, пищалью и двумя пудами «зелья» ружейного, фунтом свинца для пуль, топором и телегой с лошадью. Специалистов пушкарского дела, плотников и казенных кузнецов для нового города поставляли Переяславль-Рязанский, Ряжск, Сапожок, Шацк и Пронск. Первым новым городом на поле стал Козлов. Воеводе Ивану Васильевичу Биркину и его молодому зятю Михаилу Ивановичу Спешневу государь Михаил Федорович и Боярская дума поручила осуществить возведение новой крепости на р. Воронеж. Город начал строиться 10 октября 1635 г. В распоряжении воевод поступила большая группа детей боярских, казаков и стрельцов из 10 близлежащих городов: Переяславля-Рязанского, Михайлова, Пронска, Ряжска, Данкова, Сапожка, Лебедяни, Шацка, Ельца и Воронежа [12]. На каждый город спускалась определенная норма «даточных людей» по 5060 человек (только Воронеж должен был поставить 170 человек), а общая численность строителей доходила до 660 человек. Замена строителей планировалась через каждые шесть недель. Приглашение на заселение в новый город зачитывалось на торговых площадях русских городов.
Слух о свободном и вольном крае, где можно записаться в привилегированные сословия мелких служилых людей, широко разнесся по южнорусским землям. Сюда хлынул массовый поток переселенцев из числа помещичьих крестьян [7, с. 94-17]. Уже в 16361638 гг. в Разрядный приказ посыпались жалобы помещиков Воронежского, Донковского, Рязанского, Лебедянского, Переяславль-Рязанского, Ряжского уездов на бегство их крепостных в новый город [24, л. 1-91]. В 1638 г. группа воронежцев жаловалась на бегство из их поместий более 300 крестьян в Козлов. В это же время жалобы поступали от южнорусских помещиков князя И. Бобрищева-Пушкина, дворян Андрея и Михаила Мещеряковых и других владельцев. Массовый уход населения из помещичьих владений приводил к серьезным конфликтам среди сельского населения. Местные приказчики и крестьяне противились уходу своих товарищей, так как остающиеся вынуждены были платить налоги за беглецов. Однако ни угрозы «утопить», ни избиения, ни грабеж не останавливали поток переселенцев.
Правительство, почувствовав опасность крепостническим устоям, предприняло со своей стороны слабую попытку ограничить бегство крепостных крестьян на южную окраину. В Козлов была послана грамота Разрядного приказа, запрещавшая принимать на службу крестьян и холопов: «Добро новый город садити, токмо старых не запустошити». Однако остановить вольную миграцию населения русское правительство опасалось. Строительство новых линий укреплений требовало все новых и новых служилых людей и диктовало центральной власти необходимость уступок в крепостнической политике.
Пушкарский приказ сразу озаботился присылкой в города артиллерии, ядер, запаса пороха и свинца. Так тамбовский гарнизон располагал значительным нарядом. Первые 8 пушек и 20 затинных пищалей с запасом боеприпасов из Пушкарского приказа направили еще в 1636 г. Среди них упоминалась пищаль вестовая, то есть для подачи сигналов. Требовалось прислать 20 пуд. «зелья пушечного», 40 пуд. «зелья пищального» и свинец для ружейных пуль. К 1665 г. в Тамбове уже насчитывалось 31 орудие разных калибров и 20 за-тинных пищалей. Основная часть пушек концентрировалась в кремле (21 орудие) на угловых башнях и у проезжих ворот. В каждом городе имелись пороховой погреб и пушечный амбар, для хранения пороховых запасов, пушек, ядер и свинца. Здесь же размещался казенный амбар с запасами ружей - мушкетов [11, с. 29-31, 37].
Таким образом, центральные органы полностью обеспечили материальную базу строительства. Такая же история происходила и со строительством Козлова. При сооружении Козловского земляного вала в 1636 г. одновременно трудилось 950 служилых людей из 10 южных городов с ружьем, рогатиной, топором, лопатой и шестинедельным запасом продуктов, так как каждые шесть недель производилась их замена. Для земляных работ Разрядный приказ послал из Москвы в Козлов заступы и лопаты.
Строительство городов на южной границе государства создавало определенные трудности с комплектованием гарнизонов, прежде всего, опытными в военном деле специалистами. Правительство искало резерв их пополнения в среде донского казачества или украинских переселенцев, в основном из Слободской Украины. Их привлекали специальными льготами: денежным жалованьем за «выход», на корм лошадям и на обзаведение хозяйства, селили в беломестных слободах, освобожденных от налогов. Такая гибкая политика царизма имела определенный успех. Многие выходцы с Дона и Украины переезжали на постоянное место жительство в южные уезды. Большинство из них были недавние беглые владельческие крестьяне, пробывшие сравнительно недолгое время на Дону и вернувшиеся обратно в ранге вольного казака со всеми вытекающими из этого льготами.
Переселенцы с Дона и Украины (последних на Руси называли «Черкассами») поселились в Козловском уезде в Устенской, Борщевской и Хмелевой слободах на положении поместных атаманов. Если в 1636 г. их насчитывалось всего 150 человек, то к 1652 г. - уже 670 человек. За «выход» они получали по 5 рублей на человека на селитьбу и дворовое строение, отрез сукна, по 3 четверти овса и 3 пуда соли. У одиноких продовольственная норма была ниже: по 3 четверти ржи, 2 четверти овса и пуд соли.
Часто использовались и другие формы поощрения переселенцев. Так, в 1647 г. группе черкас Федору Левинову с товарищами «за выход дано им на Москве жалования по 3 рубля, да по сукну доброму, да по шубе бараньей человеку..., и как они в Козлов приедут и ты б их устроил и велел дать нашего жалования по 3 рубля человеку» - говорилось в одном из указов козловскому воеводе [25, л. 187]. Однако часть черкас выразили недовольство условиями найма и решили бежать в литовскую сторону. Козловский воевода Р. Ф. Боборы-кин поймал беглецов и посадил их в тюрьму. Только новый козловский воевода В. Волынский отпустил тюремных сидельцев в Переславль-Рязанский [13, с. 203].
Сложная политическая обстановка, связанная с борьбой за Украину, дальнейшие меры по укреплению границ, огромные потребности в росте численности армии вынуждали русское правительство сдерживать аппетиты дворянства и ограничивать рост феодального землевладения на юге страны. С этой целью вводились заповедные города с уездами по черте, где запрещалось помещикам центральных уездов иметь землевладение. Ряд уже существовавших владений изымали и компенсировали их в староосвоенных районах страны. В их число попали и владения Пожарских, крестьян которых записали в драгунскую службу. В описываемый период они принадлежали вдове Д. М. Пожарского княгине Федоре Андреевне. В 1647 г. князь И. И. Румянцев переписал вотчину. В селах Казинки, Ярок, Торбее-во, Горитово и Федякиной поляне он насчитал 149 дворов и 511 крестьян[16, л. 86-87]. Их переписали в драгуны. Села новоявленных драгун перенесли с полевой стороны на «русскую» в центр Козловского уезда. Окончательно переселение завершилось зимой 1649 г. воеводой В. Волынским.
Строительство Тамбова весной 1636 г. привело к активному заселению нового уезда служилыми людьми. Формирование воинского контингента Тамбовского уезда стало первоочередной задачей тамбовского воеводы Р. Ф. Боборыкина. Специальный правительственный указ разрешал ему обращаться к населению соседних Воронежского, Ливенского, Сапожковского, Лебедянского, Михайловского, Донковского, Ряжского, Мценского, Новосельского и Шацкого уездов с призывом о переезде в новый город. Предполагалась набрать «вольных и охочих людей, от отцов детей, и от братьи братьев, и от дядей племянников, и подсоседников, и захребетников[23, л. 13-44; 21, л. 362-363; 8, с. 40-44]». То есть главным принципом при записи в воинскую службу становилось отсутствие воинской и тягловой повинности, чтобы не опустошить соседние города. Правительство привлекало в новый город переселенцев «государевым жалованием» и «пашней доброй». Для этого на базарных площадях указанных городов «велено кликать бирючем», т.е. громко на весь базар говорить о возможности записаться в новый город служилым человеком. Новопоселенцев привлекали жалованием, пашней «доброй», льготами, свободным торгом и промыслами.
Правительство официально запрещало переезд на новое место жительства людей несших тягло и воинскую службу. Однако добровольных переселенцев из числа нетягловых сословий насчитывалось немного, а основная масса служилых людей Тамбовского у. набиралась из числа беглых крепостных крестьян. Это наглядно проявилось в ходе их сысков в конце 50-х — начале 60-х годов[14, с. 327-354; 15, с.127-152]. Они поселились в пригородных слободах, в Пяшкильской слободе, на Лысых Горах и в других местах.
Так же, как и в Козловском уезде, в состав тамбовских служилых людей записались выходцы с Дона и Запорожской Сечи. Выше г. Тамбова по течению Цны в 8 верстах на «приходных» татарских сакмах была заложена слобода Кузьмина Гать. По особому правительственному указу от 17 марта 1636 г. в слободу на Кузьминой Гати переехали на постоянное жительство 45 донских атаманов и казаков во главе с атаманом Григорием Ивановым. Их записали в сторожевую службу как сторожевых атаманов и казаков. Они получили земельные наделы, хлебное жалованье и денежное пособие размером в 12 рублей 25 алтын на семью «на дворовую селитьбу и зов», «на ружье» и другие расходы [8, с. 40-44; 26, л. 362363]. Сюда входили 8 руб. «на дворовую селитьбу и на зов», на приобретение ружья по 2 рубля 25 коп. с человека. Наделение землей шло из расчета 3 атаманам и двум десятникам по 30 четвертей человеку, а рядовым по 25 четвертей и по 100 копен сена за рекою Цной сенокосных угодий. Поместные атаманы и черкасы встречались только в Козловском у. В них вошли выходцы из донских и запорожских казаков. В Донской слободе вместе с казаками поселились 42 переселенца с Украины, или, как их называли на Руси, «черкасы» [1, с. 37-39; 2, с. 81-87; 4]. Переселенцы из донских и запорожских казаков осели в Устенском стане в Устенской, Борщевской и Хмелевой слободах. В 1652 г. их насчитывалось 196 человек. Правительство разрешало им сохранять свое сотенное казачье устройство и традиции. Учитывая хорошую военную подготовку, правительство расселило поместных атаманов вдоль укрепленной линии в качестве передовых форпостов против набегов татар.
Нормы наделения землей у поместных атаманов соответствовали детям боярским. В Хмелевой слободе они получили по 20 четвертей пашни и сенокосных угодий по 50 копен, а в Устенской и Бощевской - 25-50 четвертей пашни и 50-100 копен сенокосных угодий. Черкасы наделялись землей в общинную собственность по 15 четвертей пашни и 30 копен сенокосных угодий.
На Тамбовщину переехала из Литвы группа запорожских казаков численностью 73 человека. Им, как и всем переселенцам, предлагали наделение землей за службу. Однако казаки отказались и потребовали денежное жалование: «И они де земли не имлют и пашни пахать не хотят»[21, л. 362, 365]. Из Приказа Большого дворца князю Алексею Михайловичу Львову приказано было выдать казакам государево жалование и кормовые деньги. Они осели в особой Панской слободе г. Тамбова и до середины XVII в. пользовались привилеги -ями белослободцев. Позднее слились с полковыми казаками. За «выход» бывшие запорожцы получали по 5 руб., их матери и жены - по 1 рублю, дети старше 15 лет - по 1 рублю, младше того возраста - по полтине. Кроме того, казаки получали «государево» денежное жалованье в размере 5 рублей, а атаманы по 7 рублей и хлебное жалованье. Им выдавали семейным хлеба по 5 четвертей, а одиноким по 3 четверти, на семена по 2 четверти, по 5 четвертей овса, а земельного наделу по 30 десятин в поле. То есть на первое время обеспечивались государственным продовольственным пайком.
Строительство Тамбовского вала с городками потребовало резко увеличить численность служилых людей в уезде за счет дополнительного набора. Учитывая хроническую нехватку дееспособного населения, правительство пошло на крайние меры и перевело в сословие служилых людей дворцовых крестьян. Так, крестьян городской Покровской слободы и деревень Татаново, Вижавино, Святая и сельца Тонбов специальным правительственным указом 1648 г. записали в казачью службу [9, с. 50]. Позднее казаками стали крестьяне еще ряда дворцовых сел: Горелое, Черленое и других. Подобная практика, которую В. М. Ва-
жинский. назвал «милитаризацией» крестьян юга Россия, наблюдалась и в других уездах [3, с. 55].
Набор в солдатские полки, осуществляемый с 1659 г., привел к возникновению солдатских сел. В середине 70-х годов они проживали в Новой Грязновке, Духовке и Пахатном Углу. Из других категорий служилых людей самостоятельными поселениями обзавелись лишь засечные сторожа в д. Пачинки и к концу столетия - станичные вожи в с. Корели. Таким образом, к середине 70-х годов XVII в. 16 поселений Тамбовского уезда (10 процентов от общего числа) принадлежало служилым людям, «по-прибору». К концу столетия за счет интенсивного освоения новых земель их численность увеличилась до 25 поселений (24,5% от всей численности), причем большинство из них принадлежало казакам.
Военно-оборонительный характер Козлова и Тамбова влиял на их социальный облик. На протяжении всего XVII в. его основу составляли мелкие служилые люди, набранные на службу в местный гарнизон. Часть из них несла службу по городу, другие - по охране уезда. За выполнение служебных обязанностей они получали земельный надел и, иногда, в основном во время военных действий, «государево» жалованье. Их служба передавалась по наследству членам семьи или ближайшим родственникам вместе с правом на земельный надел. В воинскую службу записывали по достижении 15 лет и завершали ее по старости, получая специальное разрешение.
Служилые люди подчинялись на местах воеводе, головам, сотникам, пятидесятникам и десятникам, а в центре - Разрядному, Пушкарскому, Стрелецкому, Иноземскому и Рейтарскому приказам. Голов назначали приказом из Москвы на длительное время из числа мелких служилых людей. В отличие от воевод, головы находились на службе достаточно долго, если не совершали каких-то проступков и подчинялись соответственным приказам.
Состав служилых людей в южных уездах был разнообразным [34, с. 77-78; 35, с. 5865]:
Дети боярские. Постоянным населением южных городов и уездов являлись дети боярские - низший разряд служилых людей «по отечеству». Эта категория служилых людей вела свое происхождение от боярских слуг периода феодальной раздробленности. В XVII в. они превратились в социальную группу низших служилых людей «по отечеству», занимая промежуточное положение между служилыми людьми по прибору и дворянами. На юге России они получали земельный надел в личную собственность, как помещики, но отсутствие крестьян превращало их де-юре в однодворцев. В период заселения юга Русского государства правительство с целью привлечения большего количества состоятельных горожан, мелких служилых людей и крестьян открыло широкий доступ в число детей боярских. Сюда попали даже частновладельческие крестьяне. Так; один из старожилов д. Черкино Тамбовского у. Гаврила Парамзин был поверстан в дети боярские и положил начало династии тамбовских помещиков Парамзиных. Поэтому в некоторых уездах они стали одной из самых многочисленных групп населения. В других уездах их насчитывалось буквально единицы.
Их численность в Тамбове оставалась незначительной и к середине 70-х годов доходила вместе с членами семей до 21 человека. В Козлове в 1685 г. вместе с черкасами, выходцами с Украины, их насчитывалось 506 человек. Дети боярские пользовались правом поместного верстания землей в личное пользование, широко использовались местной администрацией при назначении на младшие командные должности или для выполнения специальных поручений. Основная же масса детей боярских проживала в сельской местности.
В Тамбовском у. дети боярские составили незначительную группу служилого населения. В 1678 г. их владения встречались в 7 селах, где проживало 19 семей. В Козловском у. они составляли большинство населения (70,5% от общей численности). Они полностью заселили 6 из 7 станов, из 60 сельских населенных пунктов - 52 (т.е. 87%) принадлежали детям боярским. В 60 - 70-е гг. многие дети боярские записались в престижные рейтарские
полки и некоторые в солдаты. Все это привело к резкому сокращению данной сословной группы до 713 рейтар и 125 копейщиков в 1704 г. [11, с. 65-67]
Так в Тамбовском у. нормы наделения их землей оставались сравнительно высокими. У братьев Андрея и Семена Гавриловичей Парамзиных было заявлено 442 четверти пашенной земли в с. Сержало. В д. Ракшиной Поляне тамбовец сын боярский Иван Микифорович Князев получил из Приказа Большого дворца 65 четвертей пашенной земли и сенокосных угодьев по 400 копен [32, л. 371-386]. Но это были скорее исключения, чем правило. Остальные «помещики» верстались участками пашенной земли от 30 до 50 четвертей в одном поле и сенокосными угодьями до 200 копен.
В Козловском у. в виду многочисленности данной группы служилых людей нормы оказались ниже. Первые козловские воеводы получили постатейную разверстку окладами детей боярских в 150, 100 и 70 четвертей. Однако реальные наделы в одном поле составили 60, 50 и 40 четвертей земли и сенокосных угодий от 40 до 100 копен. Кроме земельных наделов, козловцы верстались от города денежным окладом в размере от 4-15 рублей. Существовали незначительные прослойки, поверстанные несколько меньшей или большей суммой.
Пушкари. Одной из самых малочисленных и в то же время стабильных групп городского населения на юге являлись городовые пушкари, затинщики и воротники. Они объединялись общим характером служебных обязанностей. Строительство новых крепостей на южной границе потребовало резко увеличить количество городовой артиллерии, «наряда». Вся артиллерия в Русском государстве находилась в ведении Пушкарского приказа, ко -торый распределял ее по городам и контролировал набор и военную подготовку пушкарей. Городовые пушкари передавали секреты своего мастерства по наследству и поэтому в новые категории пушкарей попадали, как правило, их родственники.
Но на юге России от этой привычной практики пришлось отказаться в связи с катастрофической нехваткой специалистов. Первые группы пушкарей в Тамбов и Козлов переводились правительственными распоряжениями из центральных уездов страны, а остальных набирали из числа «вольных» и «охочих» людей. В их число попало немало случайных людей, не имеющих специальной военной подготовки. Воеводы вынуждены были вызывать из Москвы и старых русских городов опытных специалистов для обучения новых пушкарей профессиональным навыкам.
Затинщиками в русской армии называли воинских людей, вооруженных затинной пищалью, ручным огнестрельным оружием, занимающим промежуточное положение между пушкой мелкого калибра и ружьем. Воротники — специальная группа служилых людей крепости, несущих охрану городских ворот и служебных помещений.
В Тамбове в 60-80-е годы насчитывались 40 пушкарей и 4 воротника, в Козлове - 44 пушкаря и 4 воротника [31, л. 50-54; 32, л. 59-69]. По данным на начало 50-х годов в козловской Пушкарской слободе в 48 дворах проживало 155 человек мужского пола, а в тамбовской в середине 70-х годов в 60 дворах - 189 человек. В Тамбове в 60-80-е годы численность пушкарей сохранялась на одном уровне - 40 пушкарей и 4 воротника, в Козлове - 44 пушкаря и 4 воротника [31, л. 50-54; 32, л. 59-69].
Стрельцы. В южных городах сразу формировался стрелецкий гарнизон. Требование Разрядного приказа записывать в стрельцы «прожиточных и семьянистых» воеводы выполнить не могли из-за отсутствия предложений. Стрелецкая служба на юге России зачастую являлась и формой наказания за различные правонарушения. Например, в сентябре 1651 г. группу служек московского Чудова монастыря обвинили в различных правонарушениях и приговорили к вечной ссылке в новые города по черте. Среди них был и сторож монастыря Лунка Тимофеев. Его обвинили в краже 100 руб. монастырских денег, пытали и приговорили к вечной ссылке в стрельцы г. Козлова [26, л. 47-48]. Стрельцов всех поголовно обеспечивали оружием, амуницией и сукном на кафтаны [32, с. 47-50]. Из смет служилых людей видно, что двое из трех стрельцов были вооружены казенным оружием.
Обязательной сословной группой южнорусского города являлись стрельцы «городовые». В период строительства новых городов на юге России шло дальнейшее формирование стрелецкого войска и запись в стрелецкую службу. По подсчетам В. А. Александрова, численность стрельцов на южных рубежах России в 30-40-х гг. увеличилась на 3 тысячи человек [10, с. 239]. Поскольку служба в пехоте считалась менее почетной, чем в коннице, постольку в стрелецкую службу чаще попадали представители малоимущих слоев населения, в основном, из числа беглых крестьян.
В Козлове в 1636 г. насчитывалось 200, в 1645 г. - 204, а в 1700 г. - 186 стрельцов. В Тамбове наиболее ранние сведения относятся к 1663 г. - 232, а в 1704 г. - 239 стрельцов. Кроме уездных городов, стрелецкие гарнизоны были сформированы в Бельском и Челнав-ском городках Козловского уезда. Еще в 1636 г. Разрядный приказ указал расселить здесь по 300 человек, записав их в стрелецкую службу. Однако достигнуть нормы воеводам не удалось, В 1645 г. в Бельском городке насчитывалось только 161, а в Челнавском - 229 стрельцов. В 1651 г. в Челнавском острожке устроили на пашню и в службу 269 стрельцов. В этом же году воевода добрал ещё 30 человек, которые начали строить дома и пахать пашню [27, л. 286-289]. Дьяки Разрядного приказа определили размер денежного жалования на «селитьбу» как и старым стрельцам в 5 рублей. Воеводу предупреждали о записи в стрелецкую службу только вольных людей [11, с. 57-58].
Казаки. В южнорусских городах и уездах проживали различные категории казаков: городовые, полковые, сторожевые. Их появление в окраинных уездах объясняется особенностями войска противника. Мобильной татарской коннице русское правительство противопоставило конную силу в лице приборного казачества. Конная служба в русской армии считалась более привилегированной, чем пешей, и в состав казаков стремились записаться многие переселенцы. Однако коня, снаряжение и вооружение казак по традиции приобретал сам, поэтому в их число попали более зажиточные переселенцы, имевшие соответствующий экономический потенциал.
Категория городовых казаков встречалась только в Тамбове до 80-х годов XVII в. Они выполняли обязанности по охране городских стен и башен и дополняли стрельцов.
Сторожевые и полковые казаки. Сторожевые казаки обеспечивали службу на дальних и ближних сторожах, контролируя наиболее опасные пути проникновения противника на Русь. Нелегкая и опасная служба казаков высоко ценилась на юге страны и в неё стремились записать «крепких» переселенцев, способных обеспечить себя оружием и конем. В Тамбовском уезде они составляли большинство всего служилого сельского населения (более 52%) и образовали к 1678 г. 13 самостоятельных поселений, из которых в 10 жили полковые, а в 3 - сторожевые казаки. В их число входили такие села, как Кузьмина Гать, Городище, с. Новоселки, Вихляйка, Старая Грязновка, две слободы - у Красного и Лысо-горского городков. Сюда переселились выходцы из северных уездов и некоторые бывшие донские казаки.
В 1647 г. для охраны нового Тамбовского вала ряд дворцовых крестьян записали в полковые казаки. Старинные мордовские деревни Тонбов и Вижавино специальным правительственным указом перевели с правого на левый берег Цны. Новое поселение по прозвищам переселенцев назвали Бой-киным (ныне с. Бокино), а его жителей записали в полковые казаки. Такая же судьба постигла некоторые другие дворцовые села: Куксово, Горелое, Та-таново, расположенные вблизи от уездного города и укрепленной черты. Сторожевые казаки осели в Кузьминой Гати и пригородной Пяшкильской слободах, а близкие к ним по своим воинским обязанностям засечные сторожа - в д. Починки. В Козловском уезде казаки составляли всего 2% от служилого населения уезда. Они поселились отдельной слободой около Бельского городка. В 1652 г. их насчитывалось 170 человек.
Сторожевая и полковая службы считались наиболее опасными, требовали хорошего снаряжения и выучки. Поэтому они лучше других наделялись землей. В Тамбовском у. сторожевые казаки и станичные вожи имели наделы по 50 четвертей земли в одном поле и 100
копен сенокосных угодий, а полковые казаки и засечные сторожа - по 25 четвертей пашенной земли и 50 копен сенокосных угодий. В Козловском уезде нормы оказались гораздо ниже: только по 10-11 четвертей на двор. Размеры земляных наделов фиксируют градации в среде служилых людей, по их служебным обязанностям и положению среди «приборных» служилых людей.
Драгуны. Род войск в русской армии, которых могли использовать как в конном, так и в пешем строю. Первая попытка формирования драгун в России относится к 1638 г., а в период с 1642 по 1648 гг. русское правительство осуществило еще один набор в драгунскую службу. Ликвидация поместного землевладения в пограничных южных уездах позволила записать на военную службу помещичьих крестьян на юге России. В Козловском у. в их число попали бывшие крестьяне князя Д. М. Пожарского. Их переселили на новые места в села Казинка, Малый Хоботец, Стаева Поляна и Торбеево. Всего в 1652 г. на драгунской службе в Козловском у. числилось 163 человека. Землю им давали из расчета 8 четвертей в поле пашенной земли и по 20 копен сенокосных угодий. Во второй половине XVII в. дра -гуны сохранили свое место в структуре уездных служилых людей.
Необходимость наделить пашнями в 1651 г. новоприборных служилых людей заставила воевод перераспределить старые земельные наделы. Козловский воевода Иван Ал-ферьев получил указ из Разрядного приказа об описание земель драгунского с. Торбеево в связи с реконструкцией укрепленной линии. Он обнаружил 191 десятину паханых земель и 185 десятин дикого поля [26, л. 79-80].
Солдаты. Формирование солдатских полков, как и драгунских, пришлось на 1630 г. в связи с началом войны за Смоленск. Они показали хорошую выучку и военную подготовку, поэтому правительство во время русско-польской войны 1654-1667 гг. вновь вернулось к практике набора в солдаты. Для привлечения в новую службу добровольцев государство предоставило ряд льгот: наделение, как помещиков, землею в личную собственность и денежное жалованье.
Принципы формирования солдатских полков можно рассмотреть на примере Тамбовского полка. Указ о его создании воеводы получили 24 марта 1659 г. [28, л. 260, 327]. Его штатный состав определялся в 1600 человек. Набирать в солдаты рекомендовалось «с тамбовцев служилых и жилецких со всяких чинов людей и Тонбовского уезду с Верхоцен-ской волости с крестьян детей и братьев их, и племянников, и зятьев их, и внучат, и захребетников», некоторых сел Шацкого уезда [30, л. 117]. Им давали по 7 рублей за службу. Солдаты полностью вооружались за казенный счет. В 1659 г. Разрядный приказ прислал в Тамбов 1443 мушкета, 1600 лядунок, ружейные фитили, бандельеры, знамена и барабаны. В 1668 г. из Разрядного приказа для тамбовских солдат поступило 1118 рублей, 13 алтын и 8 денег на пошив 592 кафтанов.
Первоначально правительство рассчитывало ограничить социальную базу комплектования Тамбовского солдатского полка служилыми людьми уезда по разнарядке: от трех мужчин - одного, от четырех - двух, а свыше пяти - «по рассмотру». Уже 4 июля 1659 г. тамбовские воеводы. В. Лихарев и И. Полев докладывали о записи в полк 1265 человек. В дальнейшем их ряды пополнились выходцами из дворцовых крестьян. С этой целью в 1661 г. создавались специальные списки. Причем в солдаты попали крестьяне Тамбовской Вер-хоценской волости и Шацкого у. из сел Темниково, Чернитово, Сюпы и Шаморги. О наличии среди тамбовских солдат беглых крепостных крестьян рассказывают материалы сыска беглых. В октябре 1664 г. тамбовский воевода И. А. Акинфов писал в Разрядный приказ, что в Тамбов «по татарским вестям» не прибыли 2 сержанта и 116 солдат, которые боялись сыщика Ф. Плещеева. Беглые крестьяне могли записаться в служилое сословие путем женитьбы или устройства в качестве захребетника или подсоседника.
Наличие оружия в домах на южной границе стало также обычным явлением в южнорусских уездах. Огнестрельное и холодное оружие становилось гарантом выживания в моменты внезапных нападений кочевников. Его брали с собой даже во время сельскохозяйст-
венных и промысловых работ. Поэтому огнестрельное оружие имелось не только у служилых людей, но и у многих крестьян. Дворцовых крестьян Верхоценской волости Тамбовского уезда в первые годы функционирования крепости использовали для охраны границы и преследования кочевников. Многие из них имели ружья и своих лошадей. Тамбовские воеводы отмечали отличившихся в таких походах местных крестьян. Цена на пищаль в первой половине XVII в. колебалась в районе 1 рубля, что в целом было доступно многим местным жителям, попутно с земледелием, занимавшимся бортным промыслом и охотой. Помимо огнестрельного оружия на рынках южных городов шла продажа пороха и свинца для пулек [12, с. 508-509, 786-787].
Считая себя военными холопами русского царя, служилые люди в экстремальных ситуациях позволяли себе обращаться на имя государя с просьбами о помощи. Это могла быть челобитная о приобретении оружия, амуниции, отрезов сукна на кафтан и даже лошади в случае ее утраты во время военных действий. Такие челобитные позволяли себе особенно отличившиеся по защите государевых рубежей. Во время военных походов на границу и столкновений с татарами служилые люди теряли лошадей и по возвращению обратно обращались в приказы на имя царя, прося лошадь из государевых запасов или компенсацию деньгами. Так ряшанин С. И. Германов в своей челобитной на царское имя перечислял свои подвиги и материальные потери [29, л. 184]. Он в 1642 г. находился на государевой службе в Козлове и принял участие в походе на татар под руководством головы С. Ушакина. На р. Татарке во время боя с противником убил татарина и потерял коня. В 1645 г. во время похода и боя с противником на р. Токае он снова сумел убить татарина, что дало ему повод попросить увеличить поместный оклад землею и деньгами, а так же компенсировать потерю лошади. Подобных просьб только за битву на р. Токае было несколько [29, л. 235 -237]. Группе козловских черкас переведенных при строительстве города из Корочи, участников этой битвы за убитых противников и потерю своих лошадей выдали компенсацию по 4 рубля за лошадь и по 1 рублю за убитого татарина.
В 1658 г. в Тамбове были сосредоточены значительные воинские силы, связанные с русско-польской войной. В Тамбов послали стольника, князя Александра Лобанова-Ростовского «для бережения от приходу воинских людей», а так же дополнительно к местным гарнизонам 87 поплевенских, 100 ряжских и 20 шацких драгун [22, л. 27]. Козловский воевода В. Лихарев переходил в подчинение к новому воеводе, ему вменялись обязанности присылки козловских воинских людей для помощи А. Лобанову-Ростовскому. В Тамбов в сентябре 1658 г. выслали большое количество оружия и боеприпасов: 20 пуд. ручного пороха, 2 тысячи кремней для ружей, 30 пуд. свинцу для пулек[22, л. 22-23]. Из Новгородского стола Разрядного приказа в Тамбов отправили 8 сотенных знамен «киндячных, разными цветами». Из Рязани воеводе О. В. Наумову было приказано отправить А. Лобанову-Ростовскому мушкеты для вооружения тамбовских солдат.
Особое внимание правительство уделяло оснащению полков действовавших в военное время на театре военных действий. Так, во время русско-турецкой войны, получив известия о возможном крупном приходе татар под Тамбов, Боярская дума специальным указом от 12 июля 1680 г. перебрасывала часть войска известного русского полководца К. О. Щербатова, действовавшего на Украине, в район Козлова и Тамбова[17, л. 11-23; 18, 113-114, 131, 494-496; 20, л. 310-325]. Это был конный полк стольника К. П. Козлова и солдатский полк полковника В. Шварта. В полки к К. О. Щербатову из московской Оружейной палаты направили дополнительное оружие 590 карабинов и 1090 пистолей рейтарского строя, 1361 мушкетов и 4563 бердыша солдатского строя, 16 полковых пищалей разного ка-либра[19, л. 57, 92-94,167-171, 185, 217-259].
В это же время в Козлов отправили большой запас ружейного и пушечного зелья и свинца. С учетом опыта Чигиринских сражений, когда турецкая армия широко применяла гранаты, было предложено выслать запас гранат и устроить «гранатные стрельбы». В 7 полках Тамбовского разряда выдавали по одной гранатной пищали на полк в 3 или 2 пуда. К
ним прилагалось по 150 ядер, гранатчик с одним учеником. На 1 полк выдавалось по 1000 ручных гранат. Таким образом, на весь Тамбовский разряд выделяли 7 гранатных пищалей, 1050 ядер и 7000 ручных гранатных ядер, 4 гранатчика и 7 учеников. Из Москвы с оружием и боеприпасами вместе с гранатчиком Федором Савельевым были посланы 3 пуда селитры, 2 пуда 50 гривеннок серы, а также камфара, воск и другие материалы. Из вышеизложенного ясно, что местные вооруженные силы готовили к большой войне с Турцией.
Таким образом, видно значительное внимание на протяжении всего XVII в. правительства России к вооружению и оснащению служилых людей в южнорусских пограничных городах. Милитаризация жизни и повседневности объяснялась постоянной военной угрозой со стороны кочевников. Шло централизованное снабжение не только артиллерией, но и ручным огнестрельным и некоторыми видами холодного оружия. Накануне крупных военных событий присылались и пополнялись запасы пороха, пуль и другие необходимые материалы. Правительство стремилось унифицировать внешний вид местных служилых людей, периодически посылая им деньги или отрезы сукна на кафтаны.
Список источников и литературы
1. Брезгунова, В. М. (2016). Причины переселения украинцев в Воронежский край в XVII веке // Вестник Воронежского государственного университета. Серия: История. Политология. Социология. № 3. С. 37-39.
2. Брезгунова, В. М. (2018). Жалование «нововыезжих черкас» при переселении в Воронежский край в XVII веке // История: факты и символы. № 3 (16). С. 81-87.
3. Важинский, В. М. (1974). Землевладение и складывание общины однодворцев в XVII веке. Воронеж: ВГПИ.
4. Гоголева, А. А. (2008). Местная власть в Острогожском уезде во второй половине XVII- начале XVIII в.: городовые воеводы и черкасские полковники. Воронеж: Истоки.
5. Davies, B. L. (2004). State Power and community in early modern Russia. The Case of Kozljv, 1635-1649. New York: Palgrave Macmillan.
6. Загоровский, В. П. (1980). Изюмская черта. Воронеж: ВГУ.
7. Загоровский, В. П. (1969). Формирование и заселение Козловского уезда в XVII веке // Из истории Воронежского края. № 3. С. 94-117.
8. Известия Тамбовской Ученой архивной комиссии (1887). № 13. С. 40-44.
9. Известия Тамбовской Ученой архивной комиссии (1887). № 15.
10. Лаврентьев, А. В. (2005). Епифань и Верхний Дон в XII-XVIII вв. Очерки из истории русской крепости на Куликовом поле. М.: Древлехранилище.
11. Мизис, Ю. А. (1990). Заселение Тамбовского края в XVII-XVIII веках. Тамбов:
ТГПУ.
12. Мизис, Ю. А. (2006). Формирование рынка Центрального Черноземья во второй половине XVII - первой половине XVIII вв. Тамбов: Юлиус.
13. Мизис, Ю. А. (2012). Воевода Московского царства. Р. Ф. Боборыкин на государевой службе. Тамбов: Мичуринск.
14. Новосельский, А. А. (1926). Побеги крестьян и холопов и их сыск в Московском государстве второй пол. XVIIв. // Труды института РАНИОН. № 1. С. 327-354.
15. Новосельский, А. А. (1946). Отдаточные книги беглых как исторический источник для изучения народной колонизации на Руси в XVII в. // Труды историко-архивного института. № 2. С. 127-152.
16. Российский государственный архив древних актов (РГАДА). Ф. 210. Оп. 1. Д 175.
17. РГАДА. Ф. 210. Оп. 1. Д. 301.
18. РГАДА. Ф. 210. Оп. 1. Д. 950.
19. РГАДА. Ф. 210. Оп. 1. Д. 1000.
20. РГАДА. Ф. 210. Оп. 1. Д. 1301.
21. РГАДА. Ф. 210. Оп. 1. Д. 135.
22. РГАДА. Ф. 210. Оп. 1. Д. 302.
23. РГАДА. Ф. 210.Оп. 1. Д. 103.
24. РГАДА. Ф. 210. Оп. 1. Д. 121.
25. РГАДА. Ф. 210. Оп. 1. Д. 165.
26. РГАДА. Ф. 210. Оп. 1. Д. 190.
27. РГАДА. Ф. 210. Оп. 1. Д. 191.
28. РГАДА. Ф. 210. Оп. 1. Д. 311.
29. РГАДА. Ф. 210. Оп. 1. Д. 560.
30. РГАДА. Ф. 210. Оп. 1. Д. 951.
31. РГАДА. Ф. 1209. Оп. 1. Д. 1015.
32. Архив Санкт-Петербургского института истории РАН. Ф. 2. Д. 119. Л. 371-386.
33. Романов, М. Ю. (2004). Стрельцы московские. М.: ГПИБ.
34. Скобелкин, О. В. (2011). Структура служилого населения Воронежа и Воронежского уезда в XVII в. // Из истории Воронежского края. № 18. С. 77-78.
35. Скобелкин, О. В. (2013). Служилые люди южного фронтира: особенности землевладения, земельной и сословной политики государства во 2-й половине XVII в. // Вестник Воронежского государственного университета. Сер.: История. Политология. Социология. № 1. С. 58-65.
References
1. Brezgunova, V. M. (2016). Prichiny pereseleniya ukraintsev v Voronezhskiy kray v XVII veke [Reasons for the migration of Ukrainians to the Voronezh Region in the XVII century] in Vestnik Voronezhskogo gosudarstvennogo universiteta. Seriya: Istoriya. Politologiya. Sotsiolo-giya, 3, 37-39 (in Russian).
2. Brezgunova, V. M. (2018). Zhalovanie «novovyezzhikh cherkas» pri pereselenii v Voronezhskiy kray v XVII veke [Salary of "new-comers of Cherkas" when moving to the Voronezh Region in the XVII century] in Istoriya: fakty i simvoly, 3 (16), 81-87 (in Russian).
3. Vazhinskiy, V. M. (1974). Zemlevladenie i skladyvanie obshchiny odnodvortsev v XVII veke [Land ownership and the formation of the Odnodvorets community in the XVII century]. Voronezh, VGPI Publ. (in Russian).
4. Gogoleva, A. A. (2008). Mestnaya vlast' v Ostrogozhskom uezde vo vtoroy polovine XVII - nachale XVIII v.: gorodovye voevody i cherkasskie polkovniki [Local authorities in Ostro-gozhsky uyezd in the second half of the XVII - beginning of the XVIII century: city voivodes and Cherkasy colonels]. Voronezh, Istoki Publ. (in Russian).
5. Zagorovskiy, V. P. (1980). Izyumskaya cherta [Izyumskaya trait]. Voronezh, VGU Publ. (in Russian).
6. Zagorovskiy, V. P. (1969). Formirovanie i zaselenie Kozlovskogo uezda v XVII veke [Formation and settlement of Kozlovsky uyezd in the XVII century] in Iz istorii Voronezhskogo kraya, 3, 94-117 (in Russian).
7. Lavrent'ev, A. V. (2005). Epifan' i Verkhniy Don v XII-XVIII vv. Ocherki iz istorii russ-koy kreposti na Kulikovom pole [Epiphany and the Upper Don in the XII-XVIII centuries. Essays from the history of the Russian fortress on the Kulikovo field]. Moscow, Drevlekhranilishche Publ. (in Russian).
8. Mizis, Yu. A. (1990). Zaselenie Tambovskogo kraya v XVII-XVIII vekakh [Settlement of the Tambov Region in the XVII-XVIII centuries]. Tambov, TGPU Publ. (in Russian).
9. Mizis, Yu. A. (2006). Formirovanie rynka Tsentral'nogo Chernozem'ya vo vtoroy polo-vine XVII - pervoy polovine XVIII vv. [Formation of the Central Chernozem market in the second half of the XVII - first half of the XVIII centuries]. Tambov, Yulius Publ. (in Russian).
10. Mizis, Yu. A. (2012). Voevoda Moskovskogo tsarstva. R. F. Boborykin na gosudarevoy sluzhbe [Voivode of the Moscow Kingdom. R. F. Boborykin in the Sovereign's service]. Tambov, Michurinsk Publ. (in Russian).
11. Novosel'skiy, A. A. (1926). Pobegi krest'yan i kholopov i ikh sysk v Moskovskom gosu-darstve vtoroy pol. XVII v. [Escapes of peasants and serfs and their investigation in the Moscow state of the second half of the XVII century] in Trudy instituta RANION, 1, 327-354 (in Russian).
12. Novosel'skiy, A. A. (1946). Otdatochnye knigi beglykh kak istoricheskiy istochnik dlya izucheniya narodnoy kolonizatsii na Rusi v XVII v. [Return books of the Fugitives as a historical source for the study of folk colonization in Russia in the XVII century] in Trudy istoriko-arkhivnogo instituta, 2, 127-152 (in Russian).
13. Romanov, M. Yu. (2004). Strel'tsy moskovskie [Archers Moscow]. Moscow, GPIB Publ. (in Russian).
14. Skobelkin, O. V. (2011). Struktura sluzhilogo naseleniya Voronezha i Voronezhskogo uezda v XVII v. [Structure of the civil service population of Voronezh and Voronezh Uyezd in the XVII century] in Iz istorii Voronezhskogo kraya, 18, 77-78 (in Russian).
15. Skobelkin, O. V. (2013). Sluzhilye lyudi yuzhnogo frontira: osobennosti zemlevlade-niya, zemel'noy i soslovnoy politiki gosudarstva vo 2-y polovine XVII v. [Service people of the Southern frontier: features of land ownership, land and estate policy of the state in the 2nd half of the XVII century] in Vestnik Voronezhskogo gosudarstvennogo universiteta. Ser.: Istoriya. Polito-logiya. Sotsiologiya, 1, 58-65. (in Russian).
