CC BY
120
И. Деланоэ© Сирия: Роль нерегиональных держав1
Аннотация. Вмешательство в сирийский конфликт акторов, не принадлежащих к региону Ближнего Востока, приняло различные формы, а характер их участия в последние годы изменился. Россия, Соединенные Штаты и страны ЕС, преследующие в Сирии конкурирующие, если не противоположные, цели, сосуществуют в конфликтном пространстве более двух лет. В США, как и во Франции, приход новых администраций сопровождался изменением позиции в отношении сирийской проблемы. Россия, со своей стороны, выиграв войну, пытается установить мир, взяв на себя инициативу по миростроительству.
Abstract. Non-Middle Eastern players' intervention in the Syrian conflict has taken different forms, while the nature of their involvement has evolved in recent years. Pursuing competitive, not to say diverging goals, in Syria, Russians, Americans and Europeans have had to live together on the Syrian conflictual space for more than two years. In the United States just like in France, the advent of a new administration has reshaped the posture vis-à-vis the Syrian dossier. Russia, for its part, after having won the war, seeks to forge the peace, undertaking a peacebuilding initiative.
Ключевые слова: сирийский конфликт, державы, не принадлежащие к региону Ближнего Востока, вмешательство, формы участия, изменения в курсе США, Франции и России.
1 Имеются в виду главным образом страны ЕС, США и Россия.
Keywords: Syrian conflict, non-Middle Eastern states, intervention, forms of involvement, evolution of the posture of the USA, France and Russia.
Хотя сирийский конфликт идет уже восьмой год, число государств, не относящихся к данному региону, но участвующих в этом конфликте и в попытках его разрешения, сейчас велико как никогда прежде. Кроме региональных акторов - Турции, Ирана, Иордании, суннитских нефтяных монархий Персидского залива, которые в той или иной степени вовлечены в кризис, - нерегиональные участники - Россия, США, Франция, Великобритания -также являются частью сирийского уравнения. Вмешательство в конфликт государств из второй группы приняло различные формы. Вместе с тем характер их участия в последние годы изменился.
Россия, США и страны Европейского союза, преследующие в Сирии конкурентные, если не противоположные цели, сосуществуют в конфликтном пространстве вот уже три года. Прямое военное вмешательство России в кризис фактически полностью изменило соотношение сил в этой стране. Ввиду военных успехов, достигнутых коалицией, которую создали Россия, Иран и проправительственные силы, Вашингтон и его европейские союзники были вынуждены пересмотреть свой курс. Европейские акторы - в первую очередь, Франция, - оттесненные на периферию политического и дипломатического процесса, пытаются убедить США в том, что от их более активного участия в политическом урегулировании кризиса американцы только выиграют. Со своей стороны, американцы после прихода к власти администрации Д. Трампа усилили свое военное присутствие в Сирии. Их приоритетом является сдерживание (containment) Ирана, хотя они все еще утверждают, что борются с остатками ИГИЛ, существующими в сирийской пустыне.
Москва, со своей стороны, продолжает продвигать поиск приемлемого для всех сторон в Сирии политического решения, даже если это вызывает неоднозначную реакцию, какая последовала, например, на ее инициативу по созыву Конгресса национального диалога Сирии, который собрался в Сочи в конце января 2018 г. Выиграв войну, Москва стремится построить мир в рамках
стратегии миростроительства (peacebuilding), которая мало ей знакома1. США и государства ЕС, проиграв военную борьбу против сирийского режима, хотели бы обратить к своей пользе грядущий этап переговоров о восстановлении Сирии, чтобы получить то, чего они не смогли добиться в последние годы: ухода Б. Асада и переходного политического процесса в Дамаске.
Дилемма стран ЕС и США в Сирии: как бороться с ИГИЛ, не помогая при этом Асаду?
Участие иностранных сил в сирийском конфликте в целом приняло две формы: с одной стороны, прямое вмешательство, с другой - политическая и материальная поддержка сторон конфликта. Интенсивность этого участия менялась по мере того, как расходились цели, которые преследовали стороны на поле боя в Сирии. Так, США, объявив, что Б. Асад должен «отойти от власти»2, с 2013 г. начали обучать, оснащать, финансировать и вооружать ряд группировок так называемых «повстанцев» в рамках программ, осуществлявшихся под руководством ЦРУ и Пентагона. В сентябре того же года Вашингтон в последний момент отказался от прямого вмешательства, направленного против сирийского режима, обвинявшегося в применении химического оружия. Сделка, касающаяся ликвидации сирийского арсенала химического оружия, которая была достигнута на переговорах министра иностранных дел РФ С. Лаврова и государственного секретаря США Дж. Керри, побудила Вашингтон отказаться от авиационных ударов. Решение это весьма огорчило Париж.
Год спустя, в сентябре 2014 г., США и их союзники в Европе (за примечательным исключением Франции) и на Ближнем Востоке приняли решение распространить операции против ИГИЛ, проводившиеся с июня 2014 г. в Ираке, на сирийскую территорию.
1 Автор не учитывает решающее участие России в таджикском мирном урегулировании, ее опыт по «замирению» Чечни, ее исторический опыт по прекращению конфликтов и миростроительству в Центральной Азии. - Прим. ред.
2 Х. Клинтон, тогда государственный секретарь США в администрации Б. Обамы, не переставала повторять, что «дни Б. Асада сочтены» («Assad's days are numbered»).
Хотя Вашингтон по-прежнему был настроен на смену режима в Дамаске, он решил осуществить вмешательство в Сирии в рамках операции «Непоколебимая решимость» («Inherent Resolve»), чтобы наносить удары по тыловым базам снабжения и инфраструктуре террористической группировки с целью ослабить ее позиции в Ираке. Это вмешательство позволило США также поддержать курдских ополченцев-пешмерга из ОНС (Отряды народной самообороны - военное крыло партии Демократический союз, основанной сирийскими курдами). В частности, поддержка была оказана курдским силам, осажденным джихадистами в городе Кобане. Американцы и их союзники сразу же начали воспринимать пеш-мерга как надежных, заслуживающих доверия партнеров по борьбе с ИГИЛ.
Французские СМИ подробно освещали эпизод с осадой Кобане. Они выражали сожаление по поводу бездействия западных держав и критиковали Турцию, называя ее молчаливой пособницей джихадистов. В следующий раз французские СМИ продемонстрировали такой интерес и такое участие в освещении событий войны в Сирии лишь два года спустя, в связи с битвой за Восточный Алеппо1.
Франция оказалась в неудобном положении в сирийском конфликте с 2014 г., когда операция «Непоколебимая решимость» была распространена на сирийскую территорию. Премьер-министр М. Вальс разъяснил тогда, что Париж, который хочет ухода Б. Асада, не станет вмешиваться в борьбу с ИГИЛ в Сирии, поскольку такое вмешательство означало бы помощь сирийскому режиму. В сентябре 2014 г. Франция начала операцию «Шамаль»2, которая стала французским вкладом в операцию «Непоколебимая решимость», но тогда строго ограничивалась иракским театром военных действий. Эту линию, названную «ни-ни» (ни ИГИЛ, ни Асада), твердо отстаивал Л. Фабиус, в то время министр иностранных дел Франции и яростный противник сирийского президента.
1 Подобное освещение событий сирийской войны французскими СМИ вновь имело место в феврале 2018 г. в связи с битвой за Восточную Гуту.
2 Араб. северо-западный ветер. - Прим. пер.
Однако ввиду усиления террористической угрозы президент Ф. Олланд 7 сентября 2015 г. принял решение распространить операцию «Шамаль» на Сирию. Участвующие в операции французские силы насчитывали 1100 человек (никто из них, за исключением военнослужащих сил специального назначения, официально не находился на сирийской территории); в их распоряжении - четыре артиллерийские установки «Цезарь» (тактическая группа «Ваграм») и десять боевых самолетов «Рафаль», которые действовали с баз, расположенных в Иордании (четыре аппарата) и в Объединенных Арабских Эмиратах (шесть аппаратов). Эти силы могли получить подкрепление в виде авиационной группы, размещенной на борту авианосца «Шарль де Голль». В 2004-2016 гг., в рамках операции «Шамаль», эта авиационная группа развертывалась три раза, в частности в водах Леванта1.
Французские силы специального назначения появились в Сирии в стане курдских ополченцев задолго до того, как Франция официально объявила о своем участии в сирийском конфликте. Их присутствие позволяло Парижу отслеживать действия джиха-дистов на определенной части сирийской территории, но должно было оставаться скрытым, чтобы не раздражать Турцию.
Таким образом, в 2014-2015 гг. позиция Франции, связанная с формой ее участия в конфликте, менялась, в частности, из-за растущего числа ее граждан, которые уехали, чтобы пополнить ряды террористов в Сирии и Ираке. Тем не менее французская дипломатия продолжала продвигать жесткую позицию в отношении Б. Асада. Она считала его в значительной мере ответственным за ситуацию в Сирии и горячо выступала за его уход с поста президента в качестве предварительного условия для переговоров о мире.
В то же время США продолжали реализацию программ поддержки и обучения групп повстанцев, осуществлявшихся, с одной стороны, под руководством Пентагона, с другой стороны, под эгидой ЦРУ. Помимо того что эти программы приносили мало ощутимых результатов (было обучено несколько десятков человек, ко-
1 На борту авианосца «Шарль де Голль» могут разместиться 24 боевых самолета.
торые были нейтрализованы сразу же, как только попали на поле боя), случалось также, что они входили в противоречие друг с другом. Так, во время турецкой операции «Щит Евфрата» подразделения Свободной сирийской армии, получившие помощь ЦРУ, сражались с отрядами курдских пешмерга, которые ранее получили поддержку Пентагона.
Вмешательство США и стран ЕС в сирийский конфликт характеризуется фундаментальным структурным противоречием: оно направлено на борьбу с ИГИЛ, но при этом не должно вести к усилению сирийского режима. Кроме того, сирийский театр боевых действий в значительной степени воспринимается через призму военных операций в Ираке. С точки зрения Вашингтона, именно в Ираке происходят самые важные операции, цель которых - изгнание ИГИЛ с его опорных пунктов, невзирая на то что это оборачивается вытеснением террористов в Сирию. Эти два фактора, так же как необходимость не затрагивать интересы турецкого союзника, осложняют действия американской коалиции в Сирии.
Россия в Леванте
О российском военном вмешательстве в Сирии уже было написано многое: о его характере, целях, средствах, а также о силах, развернутых Москвой. Россия приняла решение вмешаться в конфликт по просьбе Дамаска, взаимодействуя при этом также с Ираном. Финансовой и военной помощи последнего было уже недостаточно, чтобы обеспечить выживание режима Б. Асада, конец которого, как казалось, был уже близок. Москва, со своей стороны, с лета 2012 г. скрытно оказывала сирийскому партнеру тыловую помощь посредством морского «моста», созданного между российским портом Новороссийск и сирийским портом Тартус и получившего название «Сирийский экспресс». На 1 января 2018 г. российские суда совершили около 318 рейсов и доставили более 185 тыс. военных грузов [Шишкин, 2017]. Вместе с тем российская дипломатия предоставила Сирии дипломатическую защиту, налагая вето на любой проект резолюции Совета Безопасности ООН,
который носил критический характер в отношении режима Б. Асада и мог бы открыть путь применению силы против Дамаска.
Развертывание российских военных сил на базе Хмеймим, недалеко от Латакии, было воспринято американскими и европейскими наблюдателями с удивлением и осторожностью. Некоторые из них сохраняли спокойствие, видимо, полагая, что русские пускаются в авантюру, не представляя себе ее последствий, что Сирия станет для них новым Афганистаном и что в случае неудачи Москва станет сговорчивее и в конечном счете перестанет поддерживать Б. Асада.
Однако если российскую военную операцию в Сирии можно назвать успешной, то нужно отметить, что залог успеха - в том, что ее цели были достигнуты при относительной экономии средств. Первое развертывание российских сил включало 33 самолета, в том числе 12 бомбардировщиков Су-24 М2, 12 штурмовиков Су-25 СМ/УБ, 4 истребителя-бомбардировщика Су-34, 4 многоцелевых аппарата Су-30 СМ и самолет радиоэлектронной разведки Ил-20 М1. К этому следует добавить 17 вертолетов, в том числе 12 ударных вертолетов Ми-24 П и 5 тяжелых транспортных вертолетов Ми-8 АМТШ. В зависимости от интенсивности операций структура российских сил менялась, но в любом случае их численность не превышала 30-50 самолетов и 16-40 вертолетов. Это значительно меньше тех сил, которые СССР развертывал в Афганистане.
Целью операции было сохранить в Сирии существующий режим, установив контроль над главными городами, поселениями и основными коммуникациями, которые находилось в руках повстанческих группировок, в пределах тех территорий, которые некоторые арабские аналитики называли «полезной Сирией» (от побережья Средиземного моря до Дамаска, где находятся крупные населенные пункты) [Мамедов, 2015]. Первый этап операции состоял, таким образом, в том, чтобы в координации с сухопутными силами, направленными Ираном, обезопасить «полезную Сирию», нанося удары по всем вооруженным группировкам, сражавшимся с режимом. В их число входили как группировки, получавшие помощь США и стран Евросоюза, так и формирования, поддержи-
вавшиеся нефтяными монархиями Персидского залива1. В целом, с точки зрения Москвы, все вооруженные группировки, за исключением курдов и проправительственного ополчения, являлись террористическими, а значит, с ними надо было бороться. Эта жесткая линия со временем стала меняться, поскольку позже, после взятия проправительственными силами Восточного Алеппо, Москве нужно было найти собеседников для заключения соглашений о прекращении огня. Одновременно необходимо было интенси-филировать отношения со спонсорами указанных формирований из региона Персидского залива.
Осуществляя вмешательство в Сирии, Россия хотела, помимо прочего, прорвать изоляцию, в которой ее пытался удержать Запад в связи с кризисом на Украине. Вместе с тем она стремилась установить равноправный диалог с Вашингтоном по вопросу борьбы с ИГИЛ. Эти цели были достигнуты лишь частично. Хотя вмешательство Москвы в Сирии продолжается уже третий год, санкции ЕС, усложняющие функционирование российской экономики, все еще сохраняются. После начала российского военного вмешательства Соединенные Штаты в конечном счете решили ограничиться созданием так называемых механизмов «деэскалации» в целях предотвращения инцидентов и боевых столкновений между российской и американской авиацией в небе Сирии. Пентагон по-прежнему с большим недоверием относится к любой более продвинутой форме сотрудничества с российскими вооруженными силами. Считается, что американской стороне это ничего не даст и что сотрудничество выгоднее России, чем США. Даже после драматических террористических актов в Париже в ноябре 2015 г. оказалось невозможно не то что сформировать единую коалицию, о которой говорил президент В. Путин в выступлении в ООН в сентябре 2015 г., но даже хотя бы наладить реальное сотрудничество между Россий, Францией и США в борьбе с ИГИЛ.
Поле битвы в Сирии быстро превратилось в испытательный и демонстрационный полигон для российского оружия. В Сирии
1 Российская сторона неоднократно обращалась к странам американской коалиции с просьбой указать местонахождение группировок, которые не являются террористическими. Ответов не последовало. - Прим. ред.
46
был задействован довольно широкий спектр как новых, так и менее современных вооружений, производимых российским ВПК: артиллерийские системы (гаубица Мста-С), танки Т-90, ударные вертолеты Ми-28 Н и Ка-52, крылатые ракеты «Калибр», которые запускались с акваторий Средиземного и Каспийского морей с морских платформ, система спутниковой навигации ГЛОНАСС, истребитель нового поколения Су-57... Список примененных вооружений длинный, и это свидетельствует также о желании России использовать свое вмешательство в Сирии в качестве демонстрационной витрины для продукции своего ВПК.
В то же время число российских военных, находящихся в Сирии, никогда не превышало 4,5-5 тыс. человек. Задачей их было главным образом обслуживать и защищать базы в Хмеймиме и Тартусе. Логика обучения и приобретения опыта требовала, чтобы пилоты аппаратов, участвующих в боевых действиях, и экипажи самолетов стратегической авиации часто сменялись, что дало возможность 80% из них побывать в Сирии1. Россия применяла классическую тактику ведения войны, позволявшую отвоевывать территорию, захваченную боевиками. Огневая мощь ее авиации и артиллерии, а также действия сил специального назначения, направленные в глубь фронта, открывали путь для наземного наступления, осуществлявшегося проправительственными силами (сирийская армия, формирования шиитов, прибывшие из Ирака или Афганистана, Хезболла, иранские силы). Сочетание одного с другим быстро дало ощутимые результаты, и с конца 2015 г. сирийский режим можно было считать спасенным.
В течение 2015 г. Россия концентрировала свои усилия на отвоевании «полезной Сирии». Примечательным исключением явилась Пальмира, которая интересовала Москву как город, имеющий символическое значение. Параллельно, на дипломатическом поприще С. Лавров и Дж. Керри много раз встречались, пытаясь придать необходимый импульс выполнению Резолюции 2254 СБ ООН, принятой в декабре 2015 г. Эти попытки оказались
1 Данные, полученные автором в ходе беседы с российским специалистом по вопросам обороны.
тщетными: достижению договоренностей препятствовала битва за Восточный Алеппо, которую проправительственные силы при помощи России выиграли в конце 2016 г. Потеря Восточного Алеппо означала конец так называемой «умеренной» оппозиции, утратившей как свою последнюю «карту» для переговоров, так и свою значимость в военном плане. Поддерживавшие «умеренную» оппозицию европейские страны во главе с Францией оказались в еще большей степени «вне игры» по сирийскому вопросу, решение которого взял в свои руки триумвират, объединивший Турцию, Россию и Иран в рамках астанинского процесса.
Администрация Д. Трампа и Сирия
Приоритетом президента Б. Обамы было прежде всего избежать вовлечения США в новый конфликт на Ближнем Востоке. При этом он заявлял, что Б. Асад должен в конечном счете уйти с политической сцены в Сирии. В этой связи прямое вмешательство России, в том числе в целях борьбы с ИГИЛ, могло показаться хорошей новостью для Белого дома. ЦРУ и Пентагон продолжали реализацию своих неэффективных программ обучения вооруженной оппозиции (исключением являлась программа для курдов). Однако они действовали вне какой-либо стратегии и не имели ясного представления о линии, которой Соединенным Штатам нужно придерживаться в Сирии.
Приход к власти Д. Трампа изменил динамику действий «в поле». Новый президент США хотел демонтировать наследие Б. Обамы, которое он не переставал критиковать во время своей избирательной кампании. На Ближнем Востоке это наследие включает соглашение по ядерной проблеме с Ираном 0СРОА), подписанное в Вене в июле 2015 г., и ясно выраженное намерение Вашингтона протянуть руку Тегерану.
Новая американская администрация, кажется, примирилась с присутствием Б. Асада в Сирии и решила, несмотря на протесты своего турецкого союзника, более основательно вооружить курдских пешмерга. Это вписывалось в общую схему действий США, связанную с перспективой изгнания ИГИЛ из Ракки, его сирийской «столицы», и отвоеванием максимальной территории к вос-
току от Евфрата, с тем чтобы она не попала под контроль сирийского режима или Ирана. Новая администрация также закрыла программу ЦРУ, а именно: прекратила операцию «Платан», которая была справедливо сочтена неэффективной и слишком дорогостоящей (1 млрд долл.). Президент Д. Трамп сделал своим приоритетом на Ближнем Востоке новое сдерживание (neo-containment) Ирана. Усиление американских позиций в Сирии (по некоторым данным, Вашингтон направил туда около 2 тыс. человек и создал более десяти баз к востоку от Евфрата) должно отвечать этой цели. Оно также направлено на защиту Израиля и предотвращение восстановления территориальных позиций ИГИЛ. Если учесть, что арабо-курдские формирования - Сирийские демократические силы, пользующиеся поддержкой США, - состоят в подавляющем большинстве из курдов, эти цели носят претенциозный характер, поскольку присутствие курдов на арабских территориях чревато тем, что курдов будут воспринимать как оккупантов. Соответственно, увеличится риск мятежа исламистского типа.
Администрация Д. Трампа, как представляется, пока не определилась ни по вопросам политического урегулирования в Сирии, ни даже по вопросам восстановления страны. В то же время она, похоже, решительно настроена воспользоваться сирийской проблемой, чтобы вынудить Россию заплатить за свои военные успехи. Вашингтон полагает, что Кремль будет нуждаться, как минимум, в американской гарантии для любого мирного соглашения, которое может быть выработано для разрешения кризиса. Кроме того, территории, отвоеванные курдами у ИГИЛ, богаты нефтью. Это - драгоценная манна небесная, в которой Дамаск будет очень нуждаться при восстановлении страны, но к которой у него больше нет доступа.
От Ф. Олланда к Э. Макрону: изменения в рамках преемственности?
12 июня 2017 г. Э. Макрон дал важное интервью [Macron, 2017], в котором указал на ущерб, причиненный неоконсерваторами французской дипломатии под знаменем «импортированной идеологии». Похоже, он решил отдать предпочтение более реали-
стичному подходу. Это побудило наблюдателей вспомнить, что новый президент, когда еще не был кандидатом на данный пост, не был замечен во враждебном отношении ни к России, ни даже к сирийскому режиму. «Дипломатическая свежесть» обеспечила ему пространство для маневра. Однако, несмотря на свою энергию и волю, он с большим трудом продвигает такой подход в рамках французской административной и дипломатической машины. Тем не менее после прихода к власти Э. Макрона Франция, оказавшаяся «вне игры» в сирийском конфликте из-за своей непримиримой позиции в отношении Б. Асада, пытается вернуться в сирийский расклад. Хотя в целом в регионе Северной Африки и Ближнего Востока приоритетом политики Франции является Ливия.
Для разрешения же «сирийской проблемы» Париж в сентябре 2017 г. попытался продвинуть идею создания контактной группы, однако эта попытка оказалась бесперспективной. В вопросе о химическом оружии точки зрения Парижа и Москвы любопытным образом совпали, поскольку в принципе обе стороны на словах согласны с тем, что нужно наказывать за любое применение этого оружия. Однако в сирийском контексте за этим согласием просматривается определенное взаимное раздражение, так как Франция продолжает обвинять режим Б. Асада в том, что он неоднократно применял химическое оружие.
В то время как Москва осенью 2017 г. продвигала свою инициативу о созыве Конгресса национального диалога Сирии, Франция в конце 2017 г. выступила с идеей создания «группы пяти», в которую вошли помимо нее США, Великобритания, Иордания и Саудовская Аравия. В январе 2018 г. Франция, являющаяся подлинным «мотором» данного формата, провела у себя заседание «группы». Послание Москве было ясным: Франция не против сочинской инициативы, но верит в политическое решение кризиса в рамках ООН1. В целом Франция пытается придать своей политике больший вес, чтобы в нужный момент выступить в качестве на-
1 Россия также выступает за политическое решение кризиса в рамках ООН, она запустила астанинский и сочинский процессы в поддержку женевскому процессу, проходящему под эгидой ООН, а не в противовес ему. Представители ООН участвовали и в астанинском, и в сочинском процессах. - Прим. ред.
дежной альтернативы России, которая, как представлялось в начале 2018 г., располагает все меньшими дипломатическими возможностями из-за все возрастающей воинственности, которую проявляют сирийский режим и Иран1.
В то же время Франция и Россия выступают единым фронтом перед лицом общего опасного вызова - граждан обоих государств, отправляющихся пополнить ряды террористических группировок. Франция и Россия входят в пятерку стран, которые «поставили» ИГИЛ наибольшее число джихадистов (почти 2 тыс. и 3,4 тыс. соответственно). Постсоветское пространство оказалось самым большим «резервуаром» новобранцев для террористических формирований в Ираке и Сирии; их число составило 8,7 тыс. человек [Barrett, 2017, p. 12-13]. Казалось бы, общий вызов такого рода должен был бы содействовать сотрудничеству в области борьбы с терроризмом, однако, по-видимому, оно осуществляется «за кулисами».
В целом, бесплодная непримиримость, которую демонстрировала администрация Ф. Олланда, формально уступила место более открытому и реалистичному подходу. Вместе с тем по-прежнему сохраняются существенные тормозящие факторы, органически связанные с характером французской дипломатии, которые препятствуют большей согласованности политики Франции и России в Сирии. Кроме того, следует напомнить еще раз: приоритетом для Франции остается Ливия, а не Сирия, где у Парижа в реальности мало влияния.
Москва: «выиграть мир»
После того как Москва трижды объявляла о выводе своих войск из Сирии и выступила в качестве соинициатора астанинско-го и сочинского процессов, после ее заявления о разгроме ИГИЛ и своей роли в победе над этой террористический группировкой на
1 Успехи правительственных войск и группировок, поддерживаемых Ираном, наоборот, расширяют дипломатические возможности России. - Прим. ред.
2 Известно выражение Ж. Клемансо: «Гораздо легче выиграть войну, чем мир». - Прим. ред.
встрече российского, турецкого и иранского руководителей в декабре 2017 г., она более чем когда-либо стремится «выиграть мир». Однако в сложившейся ситуации перевешивают ее партнеры -Сирия, Иран и Турция, которые, по разным для каждого из этих государств причинам, считают, что время мира еще не пришло1. В течение последних двух с половиной лет Россия завязала дискуссию почти со всеми прямыми и косвенными участниками конфликта (кроме ИГИЛ и «Аль-Каиды»), чтобы способствовать формированию благоприятных условий для урегулирования кризиса. Москве удалось добиться признания в качестве необходимого актора в вопросе региональной безопасности. Ныне ряд региональных держав - Израиль, Саудовская Аравия, Объединенные Арабские Эмираты - хотят, чтобы Россия оставалась в Сирии и, таким образом, ограничила Ирану свободу рук.
2018 год начался в Сирии с активизации действий почти на всех фронтах. Практическое исчезновение ИГИЛ снова выдвинуло на первый план различия в целях, которые те или иные стороны преследуют в этой стране: борьба с курдами (Турция), сдерживание Ирана (США)2, устранение салафитских группировок (Иран)... Стремление достичь своих целей не только приводит к тому, что внешние акторы проводят разнонаправленную политику. Оно не способствует стабилизации ситуации, которой с трудом удалось добиться в рамках астанинского формата. Со временем может возрасти риск столкновения между указанными державами, если, конечно, они не договорятся о «правилах игры».
Россия, со своей стороны, стремится сохранить свои позиции в Сирии и добиться признания своей зоны влияния в этой стране. Для Москвы речь идет о первом практическом опыте в области миростроительства3. Западные страны не могут похвастаться наличием убедительного опыта в данной области. Вместе с тем в сирийском вопросе они являются соперниками России. Кроме того, когда придет время восстановления страны, ни Иран, ни Россия,
1 Россия тоже считает, что время мира еще не пришло. - Прим. ред.
2 Не только это, но и сдерживание России. - Прим. ред.
3 См. прим. ред. на с. 41.
как представляется, не смогут взять на себя эту задачу, за исключением участия в составлении проектов и в инициативах местного значения. Лишь нефтяные монархии Персидского залива и Европейский союз обладают необходимыми финансовыми ресурсами, чтобы предоставить сумму в 400 млрд долл., которая потребуется для восстановления Сирии. Однако оба этих потенциальных инвестора в обмен на финансовую помощь потребуют политических уступок.
Заключение
В сирийском кризисе весьма значителен вес держав, не принадлежащих к региону Ближнего Востока. Роль России увеличивалась по мере того, как в 2016-2017 гг. уменьшалась роль других иностранных держав, в первую очередь США и Франции. В военном плане режиму Б. Асада больше не грозит проигрыш в войне. Приобретя уверенность в себе, сирийский режим даже мечтает отвоевать всю территорию страны1, что подрывает дипломатические усилия Москвы2. Но что еще можно ожидать от Дамаска, который даже когда джихадисты опасно приблизились к месторасположению сирийских властей продолжал отказываться от переговоров?3 Достичь урегулирования кризиса, похоже, становится для Москвы все более сложной задачей, поскольку с начала 2018 г. весьма изменились условия на местах: возрастающее американское военное присутствие; турецкое наступление в Африне;
1 Эта «мечта» соответствует признанному и Россией, и США принципу сохранения целостности страны. - Прим. ред.
2 При посредничестве Центра по примирению враждующих сторон в Сирии на апрель 2018 г. 234 вооруженных формирования заявили о своей приверженности к принятию и выполнению условий прекращения боевых действий. См.: Информационный бюллетень Министерства обороны Российской Федерации о соблюдении режима прекращения боевых действий / МО РФ. - М., 2018. -04.04. - Режим доступа: ЫЬр://зуг1а.тй.гы/зупа/Ьы11еНпз/Ьы11еНп/тоге.Ыт?1й= 12169768 (Дата обращения - 20.04.2018). - Прим. ред.
3 Ни представители ИГИЛ, ни лидеры «Аль-Каиды» не собирались вступать в переговоры с Б. Асадом. - Прим. ред.
поведение израильского партнера, все более нервничающего в связи с ростом влияния Ирана на ближневосточной арене.
Таким образом, способность России вести многовекторный диалог подвергается серьезному испытанию. Сумеет ли она найти выход из дипломатического тупика, в котором сирийский кризис находится уже не один месяц? На фоне нехватки у России новых дипломатических инициатив после созыва Конгресса национального диалога Сирии в Сочи Франция Э. Макрона пытается выработать вызывающую доверие позицию в сирийском вопросе. Именно в этом смысле следует трактовать продвигаемую Парижем инициативу по созданию «группы пяти». Франция хочет в нужный момент показать, что ее линия представляет собой дипломатическую альтернативу, возникшую, в частности, благодаря ее действиям по объединению усилий ряда европейских стран (Великобритании, но особенно Германии), партнеров из региона Персидского залива (Саудовской Аравии) и США. Тем самым Париж, утратив возможность воздействовать на динамику событий на поле боя, рассчитывает оказать влияние на политическую фазу кризиса. Однако на данный момент условия для встречного движения Франции и России в Сирии, как представляется, еще не созрели.
Список литературы
Мамедов Р. На пути к «Полезной Сирии»: Главный соперник - снова «Аль-Каида»? / РСМД. - М., 2015. - 09.11. - Режим доступа: http://rus siancouncil.ru/analytics-and-comments/analytics/na-puti-k-poleznoy-sirii-gla vnyy-sopernik-snova-al-kaida-/ ?sphrase_id=10392934 (Дата обращения -20.04.2018).
Шишкин А. Российские десантные корабли создали «дорогу жизни» для Сирии // Взгляд. - М., 2017. - 02.10. - Режим доступа: https://vz. ru/society/2017/10/2/888931.html (Дата обращения - 20.04.2018).
Barrett R. Beyond the Caliphate: Foreign fighters and the threat of returnees / The Soufan Center. - N.Y., 2017. - 40 p. - Mode of access: http://thesoufancenter.org/wp-content/uploads/2017/11/Beyond-the-Calip hate-Foreign-Fighters-and-the-Threat-of-Returnees-TSC-Report-0ctober-2017-v3.pdf (Дата обращения - 20.04.2018).
Macron E. L'Europe n'est pas un supermarché: L'Europe est un destin commun // Le Temps. - P., 2017. - 22.06. - Mode of access: https://www. letemps. ch/monde/emmanuel-macron-leurope-nest-un-supermarche-leurope-un-destin-commun (Дата обращения - 20.04.2018).
Перевод с французского доктора юридических наук В.Н. Чернеги
