CC BY
52
УДК 101.1 : 316.776
Миннуллина Элина Борисовна
Minnullina Elina Borisovna
кандидат философских наук, профессор кафедры философии Казанского государственного энергетического университета
СИНТЕЗ НОВОГО В КОММУНИКАТИВНОМ ПРОСТРАНСТВЕ
PhD, Professor, Philosophy Department, Kazan State Power Engineering University
SYNTHESIS OF NEW IN THE COMMUNICATIVE SPACE
Аннотация:
Статья посвящена определению содержания понятия «новое» в контексте изменения коммуникативного пространства и трансформации философского знания. Показано, что новое, понимаемое как индивидуально переживаемый жизненный мир, раскрывшийся индивиду в рефлексии, возникает на границе дискурсов в коммуникативном взаимодействии. Для обоснования этой позиции эксплицируется авторское понятие дискурсивнорефлексивного единства, которое позволяет рассмотреть проблему нового в преломлении пост-неклассической парадигмы с обращением к терминологическому инструментарию коммуникативной онтологии.
Ключевые слова:
новое, коммуникативное пространство, дискурс, дискурсивно-рефлексивное единство, общество, смысл, информационный шум, коммуникативная дизъюнкция.
Summary:
This paper is devoted to the definition of the concept of new in the context of changes in the communication space and transformation of philosophical knowledge. It is shown that the new, interpreted as individually experienced life-world, being revealed to a person in reflection, appears at the boundary of discourses in communicative interactions. For substantiation of this approach the author introduces an original idea of dis-course-reflection unity, which allows considering the issue of the new from the perspective of post-nonclas-sical paradigm, in the frames of terminology of the communicative ontology.
Keywords:
new, communicative space, discourse, discourse-re-flection unity, community, meaning, information noise, communicative disjunction.
Сегодня все более очевидным становится факт диспропорции внутренней организации связей социальных объектов и механизмов коммуникации. В гармоничном обществе должна прослеживаться такая корреляция изменяющихся социального и коммуникативного пространств, когда информационное взаимодействие приводит к социальной интеграции. Однако реалии настоящего свидетельствуют об обратном: атомизация, геополитические и этнорелигиозные конфликты - итог неспособности человека сориентироваться в информационной стихии. Разрастание коммуникативного пространства ведет к возникновению избыточности и прерывности и, в результате, к социальной аномалии: росту числа коммуникативных связей повышает (а не снижает, как ожидается) степень социальной дезинтеграции. В этой ситуации определение условий и принципов синтеза нового смысла как свидетельства эффективности коммуникации приобретает особую значимость.
«Вопрос о новом - фундаментальный вопрос современной философии», - таков приговор Ж. Делеза в статье, посвященной М. Фуко, «Ои’еэ^се ип ^эроБШ!» [1]. Интегративная для постмодернистской парадигмы категория элиминирует проблематику вечного (единого, всеобщего, субъекта и истины), заменяет синтез хаотично осуществляющимся антитезисом. Неслучайно Де-лез усматривает этот концептуальный разворот в работах Г.В. Лейбница, А. Бергсона и М. Фуко, которые имеют для его философской системы решающее значение: «Бергсон <...> преобразовал философию, поставив вопрос о “новом” вместо вопроса о вечности (каким образом возможны создание и возникновение чего-либо нового)» [2, с. 43].
Онтологически новое как возникновение и гносеологически новое как синтез знания - ключевые темы философии, однако в ключе антропологического поворота эта проблема интерпретируется в контексте субъективно нового, укорененного в жизненном мире. Так, в статье «На пересечении философии Бергсона и Делеза: новое» французский философ А. Буаниш ставит задачу найти точку соприкосновения философских взглядов его соотечественников - двух мыслителей различных парадигм - в вопросе о роли и статусе нового как структуры индивидуации. Он делает важный вывод о том, что исследование нового не осуществляется во имя революцион-
ного упразднения социального порядка и «навязывания радикально нового» [3]. Проблематиза-ция нового необходима для того, чтобы установить, при каких условиях оно начинает усваиваться или отвергаться системой.
В повседневной коммуникации возникновение нового смысла конституировано, с одной стороны, интерсубъективностью как совместным смыслополаганием и «бытием в речи» [4], с другой - дискурсивной разностью. Кроме того, синтез нового смысла, коммуникативно нового (оговоримся, что мы не имеем в виду жизненно новое, как, например, у Бергсона [5]) - это путь от его возникновения до манифестации. Здесь мы сталкиваемся с тем, что новое, возникающее как субъективно переживаемое состояние трансцендентного, в манифестации теряет значимость. Дискурсивные механизмы беспощадны по отношению к субъективно открывшемуся в переживании смыслу. В ситуации встречи индивидов, включенных в разные дискурсы, действует механизм коммуникативной дизъюнкции, настойчивого антитезиса субъекта и дискурсивного организма, или диспозитива [6].
В современном коммуникативном пространстве напряженность противостояния, в действительности, не приводит с необходимостью к синтезу и появлению новизны. Дискурс обезличенного поглощает индивидуальное. Этот феномен можно назвать погоней информационного общества за субъективно новым. Еще в середине прошлого века известный социолог М. Маклюэн в работе «Понимание медиа» [7] говорил, что состояние психологического шока характерно для человека постиндустриальной эпохи. В стремлении удовлетворить социальные и информационные потребности индивид теряет из виду тот факт, что его сознание - больше не личная территория, а поле деятельности политических и финансовых кругов. Более того, масс-медиа являются не просто их проводником - это властная структура. Если в эпоху господства промышленности индивид подавлялся либо оружием, либо деньгами, то сегодня это делается с помощью информации.
Общество делает ставку на дискурсивное поглощение, нивелирование, а не на творчество и созидание. В то время как именно поэзис, по мнению отечественного философа Т.В. Суриной, является той первичной структурой, которая «становится основанием человеческого пространства и времени, точнее, пространства и времени культуры» [8, с. 67]. Действительно, создание смысла представляет собой жизненную силу коммуникативного пространства, действия коммуникативной природы. Его конститутивным признаком является рефлексия, то есть такое осмысление себя в интерсубъективном бытии, которое должно быть основано на смысло-критическом различении «Я» и другого. Рефлексия - это метауровень коммуникации. Так, если в межличностном общении индивиды не достигают объектного видения ситуации и их отношения в коммуникативном треугольнике, где вершиной является внешний объект (им может быть, прежде всего, сам индивид) не выходят за пределы основания треугольника, то их коммуникация будет малоэффективной и сведется к «выяснению отношений»: «Я - вот так поступаю, а ты - вот так». В эту ситуацию не включены объекты, а сам субъект представляет собой абстрагированное «Я», для которого «Ты» - это нечто, попавшее в поле зрения изолированного сознания как единственной реальности. Можно заметить, однако, что в таком случае коммуникация выполняет компенсаторные функции, которые позволяют индивидуальности определенным образом снимать экзистенциальное напряжение. Информационный шум, заслоняя самость человека, вместе с тем, выдает рецепт временного забвения проблем человеческого бытия. В социальной практике это необходимо для повышения степени значимости достижения консенсуса, установления норм этики и морали.
Помимо субъективно нового коммуникативная среда включает в себя социально новое: новая оценка, поведение и образ жизни, новый стиль и дискурс, новые действия с материальными объектами, - все то, что в отличие от новизны индивидуального уровня является дискурсивно оформленным и встроенным в языковую картину мира. Термин «языковая картина мира», однако, представляется нам уводящим от сущности коммуникации. У Хайдеггера в его социальных работах используется более подходящий термин - «подручность» [9, с. 88], обозначающий прагматическую взаимозависимость вещей, увязанность, включенность предметов в широкий контекст их функциональных связей. Однако и данное понятие также не вполне служит задаче выявления сущности коммуникативного пространства. Следует найти более точное и вместе с тем более выразительное понятие, которое и указывает на эту схваченность мира. Мы предлагаем ввести и использовать как наиболее уместный термин «рефлексивно-дискурсивное единство».
Дискурсивно-рефлексивное единство - это интегративная категория осмысления коммуникативного пространства. Она определяет такое коммуникативное взаимодействие, в результате которого устанавливается единство значений, осуществляется взаимопонимание и самопости-жение. Дефинитивным признаком является его свойство быть измерением коммуникативного пространства, а собственным признаком - наличие нового смысла как синтеза и обнаружения единства значений.
В дискурсивно-рефлексивном единстве критерии согласованности речевых актов не выводимы из самой рациональности. Новое возникает не тогда, когда рациональность сама себя определяет (например, пытается установить критерии демаркации того, что правильно и неправильно, научно или ненаучно), не в силу договоренности, а в силу высвечивания общих точек зрения в их предметной соотнесенности в дискурсивно-рефлексивном единстве. Критерием определения нового, которое «просвечивает» сквозь текст, является пропорция согласованности и соответствия знания. Сам по себе конвенционализм (только согласие по поводу норм) без соотнесения с недискурсивным (с социальной реальностью) загоняет рациональность в рамки своих же дискурсивных каркасов.
На фоне глобализации стали четче прослеживаться дискурсивные различия, как при панорамной съемке: видна перспектива, но и отчетливо проступают детали. Символично проявляются черты современного коммуникативного пространства в романе Оруэлла «1984» [10]. Тоталитарный режим антиутопического общества был основан на культивировании в людях чувства страха и ненависти. Министерство правды вымышленного государства Океании использовало сильные эмоции в качестве инструмента формирования стойкой привязанности к объекту. Воздействие на чувства - один из наиболее простых и в этом смысле эффективных способов манипулирования сознанием в современном обществе. Одной из реакций на репрессивный характер доминирующих дискурсов является умножение перверсивных форм отклонения от нормы, противовеса традиции, представляющих собой скорее результат эмоциональной реакции, чем рефлексии.
Проблема даже не в том, что невозможно определить границы старого и нового. Проблема в том, что в этом дискурсивном иррациональном метании нет выхода на самоидентификацию, нет открывшегося бытия. Ведь новое не возникает в самом начале (вспомним: Делез говорит в «Кино», что «сущность вещи никогда не проявляется при ее возникновении, но всегда - в “середине” ее существования, в процессе ее развития» [11]). Новизна возникает именно тогда, когда «Я», отзываясь на переживание «другого» в коммуникативном взаимодействии, обнаруживает не существовавшее и не проявлявшееся ранее качество бытия. Таким образом, оно переводит нашу способность мыслить и действовать в режим более высокой интенсивности.
Парадокс информационного общества заключается в том, что техническое упрощение и ускорение процессов информационной связи не ведет к реальному установлению социального взаимодействия человек-человек, человек-общество. Системная интеграция в данном случае не означает социальной интеграции. Массовое общество, развивающееся в контексте разрастания паутины масс-медиа, характеризуется распадом личностных связей. Рост объема информации приводит к разрастанию, пролиферации сферы частного (особенно в виртуальном пространстве), вместе с тем, очевиднее становится зависимость частного от информационных средств.
В этих условиях важнее не классический вопрос в духе Т. Гоббса и Ж.-Ж. Руссо о праве на свободу и ограничении свободы. Сегодня необходимо определить, как общество приручает или нейтрализует новое. Конвенционализм норм опасен репрессией, он загоняет рациональность в границы языковых каркасов. Проведем параллель с тем, что говорил И. Лакатош по поводу позиции консервативного конвенционализма: он «не позволяет освободиться из построенных нами же тюрем, когда первоначальный период проб и ошибок уже пройден и великие решения приняты. Проблема элиминации теорий, торжествовавших в течение длительного времени таким образом не решается» [12, с. 33]. Согласно такой логике, по мере того как растет наука, сила эмпирических доводов уменьшается, то есть отвоевавшая себе место рациональность укореняется и не позволяет отвергать большие успешные старые теории, а вот молодые теории опровергаются успешно.
В перспективе необходима дальнейшая разработка вопроса роли коммуникации в интеграции социальных групп. Но уже сегодня можно сказать, что современное состояние коммуникативного пространства, в котором сосуществуют различные формы постижения бытия, демонстрирует несомненную важность формирования социального диалога, целенаправленно выстраиваемого в контексте современных проблем полиэтнического и поликонфессионального общества.
Таким образом, в статье было показано, что субъективно новое и социально новое - это различные коммуникативные состояния переживания бытия. Их проявлению препятствует коммуникативная дизъюнкция, о возникновении которой свидетельствуют дискурсивная замкнутость, рекурсивность и избыточность. Переосмыслить проблему формирования нового, раскрыть ее социальную значимость позволяет категория рефлексивно-дискурсивного единства. Выявлено, что данное понятие - это измерение коммуникативного пространства. Главная его характеристика - синтез нового. Именно новое позволяет говорить о состоянии коммуникативного пространства, о социальной полезности и эффективности коммуникации, новое обусловливает про-
цессы социальной интеграции и личностной идентификации. Социальная значимость нового заключается в генерировании творческих сил для того, чтобы не допустить сужения сферы жизненного мира и социального опыта.
Ссылки:
1. Deleuze G. «Qu'est-ce qu'un dispositif?» in Michel Foucault philosophe. Rencontre internationale. Paris; Seuil, 9-11 janvier 1988. P. 185-195.
2. Делез Ж. Кино. М., 2004.
3. Bouaniche A. Au croisement des philosophies de Bergson et Deleuze: la nouveaute. URL: http://stl.recherche.univ-lille3.fr/ar-chives/archivesset/seminaires/sem/Bouaniche.html (дата обращения: 19.01.2014).
4. Миннуллина Э.Б. Интерсубъективность как бытие-в-речи в горизонте жизненного мира // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. 2013. № 10 (36): в 2 ч. Ч. II. C. 115-119.
5. Bergson H. La pensee et le mouvant. Paris, 1969. 294 p.
6. Beuscart J.-S., Peerbaye A. Histoires de dispositifs. URL: http://www.melissa.ens-cachan.fr/IMG/pdf/intrott11dispositifs.pdf (дата обращения: 19.01.2014).
7. Маклюэн М. Понимание медиа: внешние расширения человека. М., 2003.
8. Сурина Т.В. Поэзис как архетип культуры // Известия Томского политехнического университета. 2007. Т. 311. С. 67-70.
9. Хайдеггер М. Бытие и время. Харьков, 2003.
10. Оруэлл Дж. 1984. М., 2010.
11. Делез Ж. Указ. соч. С. 43.
12. Лакатос И. Фальсификация и методология научно-исследовательских программ. М., 1995.
