CC BY
39
В. А. Иванов
МГУ, Москва
СИНТАКСИС ЗВУКОПОДРАЖАНИЙ В ФИННО-ПЕРМСКИХ ЯЗЫКАХ1
1. Вводные замечания
Объектом данной работы являются звукоподражания в финно-пермских языках . Материалом послужили прежде всего данные полевых исследований автора по коми-зырянскому (ижем-ский диалект), удмуртскому (бесермянское наречие), мокшанскому (центральный диалект), эрзянскому (шокшинский диалект) языкам, а также данные, заимствованные из работ других авторов по различным финно-пермским языкам и диалектам. Кроме того, использовались данные грамматик и словарей финно-пермских языков.
По поводу объекта исследования необходимо сделать два уточнения. Во-первых, мы ограничиваем рассмотрение подражаниями звукам природы и артефактов, оставляя без внимания подражания звукам животных, человека и прочие . Во-вторых, под названием «звукоподражания» мы будем объединять собственно звукоподражания и идеофоны со звуковым денотатом, хотя во многих современных работах их принято противопоставлять; см.,
1 Материал для настоящего исследования был собран в ходе лингвистической экспедиции ОТиПЛ МГУ в с. Верхняя Балкария Черекско-го р-на КБР. Исследование проводилось при финансовой поддержке РФФИ, гранты № 13-06-00884а, № 11-06-00489а.
2 В рамках данной статьи к финно-пермским мы относим волжские (марийские и мордовские) и пермские (удмуртский, коми) финно-угорские языки. Прибалтийско-финские и саамские языки остаются вне нашего внимания.
3 Определения вроде «звуки человека» и подобные всегда оказываются крайне размытыми, но привести более точные формулировки в этом случае весьма затруднительно. Для лучшего понимания укажем здесь, что мы рассматриваем, например, подражания топоту ног человека или копыт лошади, однако игнорируем подражания речи, смеху, кашлю человека или ржанию и фырканью лошади.
например, [Рожанский 2011: 107-113]. Что касается первого, то мы считаем необходимым противопоставить «внешние» звуки звукам «голоса» (включая сюда и «голоса» животных). Второе уточнение требует специальных пояснений, которые будут даны в разделе 3, после разбора основного материала (раздел 2). Такой порядок изложения связан с тем, что обоснование нашего подхода будет опираться в том числе и на основной материал данной работы.
При исследовании различных языков звукоподражаниям уделяется не так уж много внимания. На это есть, на наш взгляд, две основные причины (возможно, точнее — две группы причин). Первая из них носит скорее эмоциональный характер и восходит к положениям «Курса общей лингвистики» Ф. де Соссюра. Как известно, звукоподражания некоторым образом нарушают принцип произвольности языкового знака, вследствие чего Соссюр поспешил отправить их на периферию языка и, соответственно, науки о языке, ср.: «(...) звукоподражания не являются органическими элементами в системе языка. Число их к тому же гораздо ограниченней, чем обычно полагают» [Соссюр 1977: 102]. Впрочем, уже ученик Соссюра Ш. Балли отмечал ошибочность такой оценки звукоподражаний [Балли 1955: 146]. Кроме того, необходимо заметить, что в том же «Курсе общей лингвистики» есть и другое положение: «По нашему глубокому убеждению, все, относящееся к языку как к системе, требует рассмотрения именно с этой точки зрения, которой почти не интересуются лингвисты, — с точки зрения ограничения произвольности языкового знака (выделение мое. — В. И). Это наилучшая основа исследования» [Соссюр 1977: 165]. Данную рекомендацию Соссюра большинство лингвистов оставляет без внимания, вследствие чего возникают самые невероятные объяснения феномена звукоподражаний. Вплоть до того, что некоторыми исследователями они вовсе выносятся за пределы языковой системы, а иногда просто сознательно игнорируются.
Другая причина (или группа причин) нахождения звукоподражаний на периферии исследований языка обычно связывается уже с их чисто лингвистическими свойствами. Одно из таких свойств можно назвать «аграмматичностью». В самом деле, звукоподражания обычно характеризуются как неизменяемые, аморфные (то есть не делимые на морфемы), слабо интегрированные в синтаксическую структуру предложения единицы. В связи с этим
они часто ускользают от внимания исследователей морфологии и синтаксиса.
В данной работе мы остановимся на некоторых синтаксических особенностях звукоподражаний. Действительно, часто звукоподражания употребляются изолированно: либо как эквивалент предложения, либо внутри предложения как вставная или вводная конструкция, либо в качестве «прямой речи», ср. примеры из русского языка:
(1) Камушек туда бросил — бульк! Чувствую, емкость приличная, подземное озеро. [В. Мясников. Водка]
(2) «Тук, тук, тук», — стучит капель. [В. Каверин. Открытая книга]
(3) Наконец в полдень отыскали проклятого кабана: паф! паф!. не тут-то было: ушёл в камыши... [М. Лермонтов. Герой нашего времени»]
(4) Свету нету, Павел Сергеевич... Дзынь... Конец уроков... [Ю. Коваль. Недопесок]
В данных примерах звукоподражания фактически выступают вне связи с другими элементами предложения. Но в то же время из разных языков можно привести примеры другого рода, в которых звукоподражания оказываются вписанными в синтаксическую структуру предложения. Ср. из русского:
(5) И пошла работа: котел кипит, вода буль-буль, пар свищет, ужас что делается! [Н. Носов. Приключения Незнайки и его друзей]
(6) А там уж чиновник для письма, эдакая крыса, пером, только: тр, тр...4 [Н. Гоголь. Ревизор]
(7) Я ору: я-то при чем, я не с ними, а менты здоровенные такие, сразу бздынь поморде.: разберемся! [В. Рыбаков. Трудно стать Богом]
4 Здесь можно заметить, что пунктуация при подобных употреблениях звукоподражаний весьма условна, подчинена устоявшейся традиции и далеко не всегда отражает реальное интонационное членение предложения. Это замечание справедливо для многих следующих примеров.
(8) ...и по улицам не прогуливались, вжик намашине во_ двор_ — и все [Д. Донцова. Доллары царя Гороха]
(9) Вдруг слева дынц-дынц-дынц тонированная девятка, цепляющая защитой асфальт и с выхлопной [трубой], диаметром с паровозную трубу [Интернет]
Чтобы показать связь звукоподражаний с другими элементами предложения в данных примерах, мы использовали самую простую («школьную») разметку синтаксической структуры. Как видно из (5)-(9), в русском языке при употреблении звукоподражаний в качестве сказуемого не используются никакие вспомогательные средства, и это основной для русского языка способ. Каждый язык, однако, обладает своим собственным инвентарем средств, набором способов «ввести» звукоподражание в предложение. Предметом данной работы являются такие способы в финно-пермских языках. Наша основная цель — показать, что звукоподражания вполне могут быть интегрированы в структуру предложения (причем независимо от принадлежности или непринадлежности к классу идеофонов).
Начало научному изучению изобразительной лексики финно-пермских языков положил Д. В. Бубрих: в статье «К проблеме изобразительной речи» [1949] рассматриваются различные аспекты функционирования изобразительных слов (и в их числе звукоподражаний) в коми-зырянском языке. В частности, идет речь и об употреблении звукоподражаний в предложении. Вообще, многие из рассматриваемых в нашей статье аспектов так или иначе отмечаются в грамматиках, а также в работах таких исследователей, как М. А. Сахарова [1949], В. И. Алатырев [1947], А. С. Кри-вощекова-Гантман [1964; 2006] и некоторых других. Однако речь идет лишь об упоминании отдельных явлений, к тому же без сопоставления финно-пермских языков между собой. Работы, специально посвященные синтаксису звукоподражаний в финно-пермских языках, фактически отсутствуют. Однако среди работ последнего времени необходимо отметить статьи Ф. И. Рожанского [2002; 2015], в некоторой своей части освещающие вопросы синтаксиса звукоподражательной лексики.
2. Способы употребления звукоподражаний в составе сказуемого
В этом пункте мы остановимся на употреблении звукоподражаний в предложении в качестве сказуемого или составной части сказуемого. Такой выбор обусловлен в первую очередь следующими двумя соображениями. Во-первых, употребление в составе сказуемого — это наиболее часто встречающийся случай использования звукоподражания как элемента структуры предложения. Во-вторых, в отношении сказуемостных употреблений финно-пермские языки демонстрируют явные сходства между собой, тогда как способы употребления в значении и в функции, например, существительного разнятся от языка к языку. Поскольку одна из наших основных задач — продемонстрировать способность звукоподражаний «вписываться» в структуру предложения, то высказанные соображения кажутся вполне значимыми.
Первый из рассматриваемых способов связан с употреблением некоторых вспомогательных глаголов, которые Д. В. Бубрих назвал «держателями»5 звукоподражаний [Бубрих 1949: 85]. Набор таких «держателей» весьма ограничен: чаще всего это глаголы со значением 'слышать' или 'слышаться', а также 'идти', 'делать' и некоторые другие. В сочетаниях со звукоподражаниями лексическое значение этих глаголов ослабляется, и они служат, по сути, только для выражения грамматических значений: «держатель» выражает время и согласуется по лицу и числу с источником звука, выраженным подлежащим. Данный способ употребления звукоподражательных слов является не только общим для всех финно-пермских языков, но и наиболее распространенным типологически: «Общим синтаксическим признаком идеофонов (в частности, звукоподражательных. — В. И.) в разных языках является их способность сочетаться с некоторыми специфическими глаголами, в частности, с дефективными глаголами и глаголами-заместителями» [Журковский 1968: 49]. Рассмотрим особенности этого способа употребления в отдельных языках и диалектах6.
5 Данный термин кажется нам вполне удачным, но поскольку он не является общеупотребительным, то далее мы будем использовать его в кавычках.
6 Примеры, если не указано иное, взяты из полевых материалов автора.
В удмуртском языке звукоподражания вводятся в предложение глаголами карыны 'делать', кылйськыны 'слышаться' и вазьыны 'окликать', реже — поттыны 'выводить, производить' (каузатив от потыны 'выходить, получаться'). Примеры:
удмуртский (бесермянское наречие)
(10) Кинь-ке косяг-е тык-тык кар-э. кто-indf окно-^ тук-тук7 делать-prs.3sg 'Кто-то в окно тук-тук делает' (т. е. стучит)8.
(11) Обой сер-ын шыпыр-шыпыр кыл-йськ-е,
обои за-ьос шорх-шорх слышать-detr-prs.3sg
шыр=а мар=а вань? мышь=q что=q имеется
'За обоями шорх-шорх слышится (т. е. что-то шуршит), мышь что ли?'
(12) Мар-ке ус-и-з и шальк ваз-и-з что-indf упасть^т-3^) и звяк окликать^т-3^) 'Что-то упало и звяк окликнуло (т. е. звякнуло)'.
удмуртский
(13) Сю-ос-ын пулемёт-йос, пушка-ос, зенитка-ос тачыр! сто-pl-ins пулемет-pl пушка-pl зенитка^ тресь пот-т-о.
выходить -саш -prs .3pl
'Сотнями пулеметы, пушки, зенитки тресь выводят (т. е.
трещат)'. [«Удмурт дунне»9, 2010.09.29]
7 Необходимо сделать замечание о переводах звукоподражаний в примерах. По возможности, в качестве перевода подбирается звукоподражательное слово, близкое к оригиналу и по значению, и по звучанию (ср. удм. тык-тык — русск. тук-тук в (10)). В тех случаях, когда это невозможно, выбирается перевод, максимально близкий по значению (ср. удм. шальк — русск. звяк в (12)). Одинарные формы переводятся с помощью одинарных форм, удвоенные — с помощью удвоенных, если это не нарушает смысла (одинарное коми буля в (16) выражает протяженный звук, что по-русски передается удвоенным буль-буль).
8 Сочетания звукоподражаний с глаголами переводятся дословно (отдельно звукоподражание, отдельно глагол), а в скобках дается общий перевод таких сочетаний как целого (ср. в (13) удм. тачыр 'тресь' + потто 'выводят' ^ 'трещат').
В бесермянском наречии удмуртского языка глагол потты-ны 'выводить, производить' не используется в качестве «держателя», но может (наряду с потыны 'выходить, получаться') вводить в предложение звукоподражание в сочетании со словом куара 'звук, голос'. Ср.:
удмуртский (бесермянское наречие)
(14) Кос синер чыж-он дыр-йа чажыр сухой метла подметать-'Ш время-adv шорх куара пот-т-э.
звук выходить-caus-prs.3pl
'Сухая метла во время подметания звук шорх выводит (т. е. шуршит, издает сильный шорох)'.
(15) Мон кос синер-эн чыж-исько и чажыр я сухой метла-1ш подметать-prs(1sg) и шорх куара пот-э.
звук выходить-prs.3pl
'Я сухой метлой подметаю и звук шорх выходит (т. е. шуршание раздается)'.
В коми-зырянском языке в качестве «держателей» звукоподражательных слов используются прежде всего глаголы кывны 'слышать(ся)' и мунны 'идти' . Ср. примеры из печорского диалекта:
коми-зырянский (печорский диалект)
(16) Банка-ын ва-ыс буля-кыл-о.
банка-юс вода-poss3(sg) буль-слышать(ся)-prs.3(sg) 'В банке вода буль-буль слышит(ся) (т. е. булькает)'.
(17) Ми пыр-и-м ва-о буза-база-мун4-м.
мы входить-pst-lpl вода-^ плюх-плюх-идти-pst-lpl 'Мы в воду вошли, плюх-плюх шли (т. е. издав при этом плеск)'. [Рожанский 2015: 510]
9 Примеры из газеты «Удмурт дунне» получены с помощью корпуса удмуртского языка (http://web-corpora.net/UdmurtCorpus/).
10 Реже используется глагол керны 'делать', ср. гульк\керны 'произвести бульканье, проглотить с бульканьем' [Бубрих 1949: 86]. По нашим данным, в коми-зырянском языке этим глаголом чаще вводятся образоподражательные слова.
В ижемском диалекте употребляется также глагол вартны 'ударить':
коми-зырянский (ижемский диалект)
(18) Мужык-ыс кудь грим-варт4-с мужчина-poss3(sg) как грох-ударить^т-3^) пызан-а-с кулак-на-с. Cтол-ill-poss3(sg) кулак-ins-poss3(sg)
'Мужчина как грох ударил (т. е. грохнул) по столу кулаком'.
[Кузнецова (ред.) 2010: 48]
(19) Челяд-ис-лы сгтан кузя-ыс ме ребенок-poss3(sg)-dat попа по-poss3(sg) я шляч-варт4.
шлеп-ударить^т( 1 sg)
'Ребенка по попе я шлеп ударила (т. е. шлепнула)'.
[Там же: 182]
Ср. также данные коми-пермяцкого языка, где звукоподражания помимо глаголов кывны 'слышать(ся)' и мунны 'идти' равным образом могут вводиться также глаголом керны 'делать': кыш-паш керны 'шелестеть', гым-гым керны 'грохнуть', сют-сят керны 'затрещать', гыж-важ керны 'издать звук царапания' [Кри-вощекова-Гантман 2006].
Интересно, что в удмуртском языке «держатели» обычно взаимозаменяемы, ср. (20), а в коми-зырянском употребеление разных «держателей» может вносить различные оттенки значений. Так, употребление мунны вносит по сравнению с кывны оттенок быстроты или краткости звучания, ср. ижемск. диал. рутш-ратшмунны 'треснуть, хрустнуть, глухо затрещать', рутша-ратшакыыны 'потрескивать, похрустывать' [ССКЗД 1961: 325-326]. Глагол вартны в большой степени сохраняет собственное значение — 'ударить', а подражательное слово при нем обозначает звук, сопровождающий удар, ср. ижемск. диал. ратшвартны 'треснуть, сильно ударить, стукнуть' [ССКЗД 1961: 317]. В некоторых случаях вартны вносит оттенок резкости движения: ижемск. диал. буз-вартны 'выплеснуть, высыпать (резким движением)', ср. (21).
удмуртский (бесермянское наречие)
(20) Мар-ке зыкыр-закыр кар-э
что-indf скрип-скрип делать-prs.3sg
/ ваз-е / кыл-йськ-е.
Oкликать-prs. 3 sg слышать-detr-prs. 3 sg
'Что-то скрип-скрип делает/зовет/слышится (т. е. скрипит)'.
коми-зырянский (ижемский диалект)
(21) Паськем мыськ-ем бор-ын ва-сэ белье мыть-nmlz после^ос вода-асс буз-варт4-с шор-а-с. бултых-ударить-pst-3(sg) овраг-ill-poss3(sg) 'После стирки белья воду выплеснул в овраг'.
[Кузнецова (ред.) 2010: 18]
Звукоподражание может быть достаточно жестко привязано к позиции непосредственно перед глаголом, как это имеет место в коми-зырянском языке: конструкции типа рутш-ратшмунны 'хрустнуть' (звукоподражаниерутш-ратш + глагол мунны 'идти') в лексикографической практике принято считать одним словом. В других языках (удмуртском, мокшанском) позиция звукоподражания в предложении не так жестко привязана к позиции глагола. В коми-пермяцком языке, «употребляясь с глаголами, звукоподражательные слова обычно предшествуют им. Но нередки случаи и отрыва от слов, с которыми они связаны» [Кривощекова-Гантман 2006: 41]. Ср.:
коми-пермяцкий
(22) Кин-ко буль-боль ю-а-с кер-ас. кто-indf буль-буль река-loc-poss3(sg) делать-рот.3^)
'Кто-то буль-буль в реке сделает'.
[Кривощекова-Гантман 2006: 41]
(23) Дзикыр-дзикыр только кер-и-с скрип-скрип только делать-pst-3(sg) пин-нез-на-с.
зуб-pl-ins-poss3(sg)
'Скрип-скрип только сделал зубами (т. е. проскрежетал)'.
[Там же: 42]
В эрзянском языке в качестве вспомогательных при вводе звукоподражаний в предложение используются глаголы теемс
'делать' и меремс 'сказать'. Сочетания с теемс 'делать' тяготеют к контекстам, в которых действие контролируется некоторым агенсом. В шокшинском диалекте эрзянского также используется глагол марявомс 'слышаться, ощущаться' (в основном в безличных контекстах, ср. (26)).
эрзянский
(24) Сяторк эзь тее, целанек некак хрусть neg.pst(3sg) делать целиком будто нил-и-зе.
проглотить-pst-sbj3 sg.obj3sg
[Положив что-то в рот] 'Хрусть не сделал (т.е. не хрустнул), как будто целиком проглотил'. [Т. Баргова. Покш кал]
эрзянский (шокшинский диалект)
(25) Ведь-сь петьк-петьк мер-е. вода-def.sg кап-кап сказать-prs.3(sg) 'Вода кап-кап говорит (т. е. капает)'.
(26) Крандаз-т-не ард-ы-ть, галдур-галдур телега-PL-def ехать-prs.3-PL грох-грох маря-в-е.
слышать -pas s -prs. 3^)
'Телеги едут, грох-грох слышится (т. е. грохот слышен)'.
В мокшанском языке в качестве «держателей» употребляются близкие по значению глаголы марявомс 'слышаться, ощущаться' и кулевомс 'слышаться'. Различие между ними состоит в том, что марявомс благодаря более общему значению (не только 'слышаться', но и 'ощущаться') может вводить не только звукоподражательные, но также образоподражательные слова («подражания» незвуковым явлениям). В отличие от эрзянского (шок-шинский диалект), где марявомс употребляется в безличных контекстах (ср. (26)), в мокшанском языке этот глагол обычно согласуется по лицу и числу с источником звука, выраженным подлежащим. В сочетаниях со звукоподражательными словами «держатели» марявомс и кулевомс всегда взаимозаменяемы:
мокшанский (центральный диалект)
(27) Пенгя-т-не цяторхт куле-в-их-ть дрова-pl-def треськ11 слышать-pass-prs.3-pl / маря-в-их-ть.
слышать -pas s -prs. 3 -pl
'Дрова треськ слышатся (т. е. трещат)'.
Сравнительно редко в центральном диалекте мокшанского языка со звукоподражаниями используется глагол молемс 'идти', придающий значение стремительного действия, звучания, обычно связанного с резким движением или изменением положения в пространстве:
мокшанский (центральный диалект)
(28) Мезе-бде пра-сь и бац моль-сь. что-indf упасть^т.3^) и бац идти^т.3^) 'Что-то упало и бац пошло (т. е. бацнуло)'.
В марийском луговом языке звукоподражательные слова вводит глагол шокташ 'слышаться':
марийский луговой (новоторъяльский говор)
(29) Йол йымалне лышташ кыж-гож шокт-а.
нога под лист шорх-шорх слышаться-prs.3(sg)
'Под ногами лист шорх-шорх слышится (т. е. шуршание листьев раздается)'. [Рожанский 2002: 92]
Заметим, что не только звукоподражания могут употребляться в составе аналитических конструкций с вспомогательными глаголами. В финно-пермских языках широко представлены лек-сикализованные глагольные образования, состоящие из глагола с относящимися к нему различными словами: существительными, наречиями, междометиями, образоподражательными словами. Грамматические функции в таких конструкциях лежат на глаголе, а за лексическое значение почти полностью отвечает зависимое слово. Ср. примеры «составных» глаголов из разных языков:
11 Вариант цяторхт по сравнению с цятор обозначает более краткий звук. В русском языке ту же роль играют варианты на -к (ср. дзынь — дзыньк, буль — бульк), поэтому в качестве перевода здесь выбран (малоупотребительный) вариант треськ от тресь.
удмуртский: син усьыны 'сглазить' (букв. «глаз упасть»), кезег кутыны 'лихорадить' (букв. «лихорадку поймать»), мон карыны 'важничать' (букв. «"я" делать»);
коми-зырянский: синлы бердны 'ослепнуть' (букв. «глазу открыться»), кыв сётны 'обещать' (букв. «слово дать»);
марийский: тау ышташ 'поблагодарить' (букв. «спасибо сделать»), шынча пышташ 'присматривать' (букв. «глаз положить») [Тараканов 1998а].
Приведенные примеры можно по-разному оценивать с точки зрения их лексикализованности, но нельзя не отметить, что список глаголов, способных образовывать такие сочетания, сравнительно невелик, как и в случае «держателей» звукоподражаний, см. [Там же: 197-198].
Использование со звукоподражаниями вспомогательных глаголов является вполне распространенной в разных языках чертой. Финно-пермские языки, однако, демонстрируют в этом отношении несколько большую свободу, и большинство звукоподражаний могут употребляться также в качестве модификаторов полнознач-ных глаголов. Это отчасти сближает звукоподражания с наречиями, деепричастиями, а также с образоподражательными словами:
коми-зырянский (ижемский диалект)
(30) Пол-ыс ус-и-с гир-гор. доска-poss.3(sg) упасть^т-3^) грох-грох
'Доска упала грох-грох (т. е. с грохотом, грохоча, загрохотав)'.
коми-зырянский (печорский диалект)
(31) Сто грым-грам ветл-о джодж кузьта. он грох-грох ходить-prs.3(sg) пол вдоль
'Он грох-грох (т. е. грохоча, с громким стуком) по полу ходит'.
коми-пермяцкий
(32) Кытон-ко ып-п только лый-и-с-о. где-indf паф только выстрелить^т-3^ 'Где-то паф выстрелили (т. е. выстрелили, издав только звук «паф!»)'. [Кривощекова-Гантман 2006: 46]
удмуртский (бесермянское наречие)
(33) Боды тач чиг-и-з.
палка хрусть сломаться-pst-3(sg)
'Палка хрусть (т. е. с хрустом, хрустнув) сломалась'.
марийский луговой (новоторъяльский говор)
(34) Кылме корно дене орава кылде-голдо мерзлый дорога по колесо дрынь-дрынь кай-а.
ехать-prs.3(sg)
'По мерзлой дороге колесо дрынь-дрынь (т. е. с дребезгом, дребезжа) едет'. [Рожанский 2002: 92]
мокшанский (центральный диалект)
(35) Цятор-цятор пенгя-т-не пал-ых-ть. тресь-тресь дрова-pl-def гореть-prs.3-pl 'Тресь-тресь (т. е. с треском, треща, потрескивая) дрова горят'.
эрзянский (шокшинский диалект)
(36) Колиса-сь галдурхт пра-сь. колесо-def.sg грох падать^т.3^)
'Колесо грох (т. е.с грохотом, грохнув, стукнув) упало'.
В исследуемых языках от звукоподражаний могут быть образованы звукоподражательные глаголы, для чего используются специальные суффиксы, ср.: «Абсолютное большинство подражательных и изобразительных глаголов в сравниваемых языках (финно-пермских. — В. И.) имеет особый круг аффиксаций» [Тараканов 1990б: 254]. Подробнее об этих суффиксах см., например, в работах И. В. Тараканова [1990а, 1990б, 1998б]. Звукоподражательные глаголы, регулярно образующиеся от звукоподражаний, можно также рассматривать как один из способов ввода звукоподражания в предложение. Так, например, «составной» глагол (звукоподражание + «держатель») можно заменить на соответствующий звукоподражательный глагол, образованный морфологически, ср.: мокшанский: цятор кулевомс / марявомс = цятордомс 'трещать';
удмуртский: жан карыны = жангетыны 'гудеть'; коми-зырянский: грыма\кывны = грымгыны 'громыхать'; коми-пермяцкий: гыж керны = гыжнитны 'скрести' и т. д. Также в форме деепричастия звукоподражательный глагол может модифицировать основной (полнозначный) глагол, подобно звукоподражанию. Ту же функцию может выполнять и деепричастие от «составного» глагола из звукоподражания и «держателя», ср.:
удмуртский (бесермянское наречие)
(37) Мон мын-йсько чашша-ти, пыд ул-ын
я идти-prs(1sg) лес-prol нога под^ос ул-вай-йос тачыр-тачыр / тачырты-са / тачыр ветка-сук-pl тресь-тресь трещать-сув тресь кары-са кия-ськ-о. делать-с'в ломать-detr-prs.3pl
'Я иду по лесу, под ногами ветки тресь-тресь / треща / тресь делая ломаются'.
Особый случай представляет собой ввод звукоподражания в предложение с помощью глагола, производного от этого же звукоподражания:
эрзянский (шокшинский диалект)
(38) Мон мол-ян вирь-га, а чуф-не
я идти-prs.1sg лес-prol а дерево-def.pl сятур-сятур сятурд-ы-ть. тресь-тресь трещать-prs.3-pl 'Я иду по лесу, а деревья тресь-тресь трещат'.
удмуртский (бесермянское наречие)
(39) Квар-йос пыд ул-ын чыштыр-чаштыр лист^ нога под^ос шорх-шорх чаштырт-о.
шуршать-prs .3pl
'Листья под ногами шорх-шорх шуршат'.
мокшанский (центральный диалект)
(40) Лопа-т-не кажелхт кажелд-ых-ть. лист-pl-def шорх шелестеть-prs.3-pl 'Листья шорх шелестят'.
мокшанский
(41) Цят, цят — цятади, Выж, выж — выжоды, Инголь кужи вякужи, Мековасу каямась.
'Цят-цят — стучит, / Выж-выж — шумит, / Челнок ходит, / Нитки водит'. (загадка о ткацком станке — котфвасттне)
[Самородов 1987: 98]
В мордовских языках также существует конструкция, в которой звукоподражательный глагол модифицируется деепричастием от этого же глагола:
мокшанский (центральный диалект)
(42) Пенгя-т-не цяторд-озь цяторд-ых-ть. дрова-pl-def трещать-сув трещать-prs.3-pl 'Дрова треском трещат (т. е. горят)'.
Впрочем, следует отметить, что данная конструкция охватывает отнюдь не только глаголы, образованные от звукоподражаний, ср.:
мокшанский
(43) Куль-са-к-маря-са-к, Cлышать-prs-sbj2sg.0bj3sg-Cлышать-prs-sbj2sg.0bj3sg кода тев-оньке ту-й, ласьк-озь
как дело-posslpl идти-prs.3(sg) бежать-cvb
ласьк-ат.
бежать-prs.2sg
'Услышишь, как наши дела пойдут, — бегом прибежишь'.
[МРС 1998: 328]
Как уже сказано выше, в русском языке при вводе звукоподражаний в предложение в функции сказуемого не используются никакие вспомогательные средства; для русского языка этот способ является основным, см. (5)-(9). Подобное возможно и в финно-пермских языках, хотя такой способ не является предпочтительным и оказывается сравнительно редким:
мокшанский (центральный диалект)
(44) Пянякуд-са пенгя-т-не цятор-цятор. печь^ос дрова-pl-def тресь-тресь 'В печи дрова тресь-тресь (т. е. трещат)'.
(45) Пизем-сь резь-резь-резь. дождь-def.sg кап-кап-кап 'Дождь кап-кап-кап (т. е. капает)'.
коми-пермяцкий
(46) Туп-тап ком-том кок... топ-топ обувь-сая нога
'Топ-топ босая нога...' [Кривощекова-Гантман 1964: 120]
В заключение отметим интересный случай употребления идеофонов (в том числе звукоподражательных) из печорского диалекта коми-зырянского языка, представленный в работе [Ро-жанский 2015]. В этом диалекте аффиксы, выражающие лицо, число и время могут присоединяться непосредственно к идеофо-ническому корню, без использования специальных словообразовательных аффиксов. В Таблице 1 приведена «парадигма спряжения» идеофона, выражающего ворчание, то есть звуки человека, которые мы сейчас, вообще говоря, не рассматриваем. Однако звукоподражательные идеофоны, выражающие звуки окружающего мира (вроде рутшка-ратшка 'о треске'), могут вести себя точно так же. Таким образом, сомнению и критике должен быть подвергнут не только тезис о синтаксической изолированности звукоподражаний, но также и тезис об их неизменяемости.
Таблица 1. «Парадигма спряжения» идеофона в коми-зырянском (печорский диалект)
ме брутка-бротка 'я ворчу' ми бруткам-броткам 'мы ворчим'
тэ бруткан-броткан 'ты ворчишь' тi брутканныд-бротканныд 'вы ворчите'
сто брутко-бротко 'он/она ворчит' найо брутконы-бротконы 'они ворчат'
ме брутки-бротки 'я ворчал' ми брутким-бротким 'мы ворчали'
тэ бруткин-броткин 'ты ворчал' тi бруткинныд-броткинныд 'вы ворчали'
сто бруткис-броткис 'он/она ворчал(а)' найо бруткисны-броткисны 'они ворчал'
[Рожанский 2015: 509
3. Собственно звукоподражания и звукоподражательные идеофоны
Несмотря на сказанное в конце предыдущего пункта, неизменяемость остается одним из главных свойств звукоподражаний, на которое в первую очередь обращают внимание исследователи. Во многом по этой причине в традиционном финно-угроведении
звукоподражания часто рассматриваются вместе с неизменяемыми классами слов — наречиями либо междометиями, в зависимости уже от синтаксических особенностей (этой стратегии придерживаются, в частности, авторы [ОФУЯ 1975; ОФУЯ 1976]). Подобные попытки найти звукоподражаниям место среди «традиционных» частей речи неизбежно приводят к противоречиям в описаниях. Например, «Грамматика современного удмуртского языка» [ГСУЯ 1962] относит слово боз-боз (выражает низкие звуки голоса) к междометиям, которым отказано в возможности являться членом предложения. Тем не менее, в действительности в языке это слово может употребляться в функции модификатора глагола или существительного, ср. в удмуртском (бесермянское наречие): боз-боз вераськыны 'говорить низко' (т. е. низким голосом); боз-боз куара 'низкий голос'.
В «Грамматике мордовских языков» [ГМЯ 1962] одно и то же слово из мокшанского языка дубор-дубор 'с сильным топотом, грохотом' рассматривается одновременно в двух разделах (о междометиях и о наречиях), причем в совершенно сходных употреблениях, ср. (47) и (48):
мокшанский
(47) Дубор-дубор ласьк-их-ть ит-т-не.
топ-топ бежать-prs.3-pl дети-pl-def
'Топ-топ (т. е. с топаньем) бегут дети'. [ГМЯ 1962: 371]
(48) Дубор-дубор ард-ы.
грох-грох ехать-prs.3(sg)
'Грох-грох (т. е. с грохотом) едет (например, телега)'.
[Там же: 331]
В других описаниях звукоподражания рассматриваются в составе группы так называемых «подражательных» или «изобразительных» слов, где смешиваются прежде всего с образоподра-жательными словами (иногда также с подзывными словами для животных, словами детской речи и др.). Примерно также обстоит дело в описаниях тюркских языков, где в качестве общего ярлыка используются термины «мимемы» и «имитативы». В то же время, например, в традиции изучения африканских языков широко используется понятие «идеофон» — звукосимволическое слово, обладающее специфическими свойствами на всех уровнях
лингвистического описания, и в особенности в морфонологии-ческой структуре. Это понятие хорошо известно в западной литературе. Большая часть исследований по идеофонам во многом опирается на определение, данное в [Doke 1935: 118], цит. по [Bartens 2000: 12]: "A vivid representation of an idea in sound. A word, often onomatopoetic, which describes a predicate, qualificative or adverb in respect to manner, colour, sound, smell, action, state, or intensity"12. В отечественном языкознании важнейшей работой на эту тему является монография [Журковский 1968]. Среди более современных работ, в которых подробно разбираются свойства идеофонов, можно отметить монографию [Bartens 2000] и сборник статей [Voeltz, Kilian-Hatz (eds.) 2001].
В нашей работе (в особенности в разделе 2, где разбирается фактический материал) мы объединяем под общим названием «звукоподражания» собственно звукоподражания и некоторые идеофоны, а именно идеофоны, передающие звуковые явления («звуковые идеофоны»). Наш подход основан на разделении рассматриваемой лексики по типу денотата (звуковой или незвуковой), что не вполне корректно иногда называют «семантическим критерием». Речь в данном случае идет не только о семантике, но и о способе передачи соответствующего образа через форму слова: вполне естественно, что подражание звуками речи звуковым и незвуковым явлениям окружающего мира устроено по-разному.
Как уже было сказано выше, во многих современных работах используется другой подход, при котором идеофоны строго отделяются от других классов слов, в том числе и от звукоподражаний. Хотя некоторые идеофоны (прежде всего те, что передают звуки) могут иметь звукоподражательное происхождение, важнее при таком подходе оказывается «свойство идеофонов образовывать именно грамматический класс со своим специфическим набором свойств на всех уровнях языка» [Рожанский 2011: 111]. Количество идеофонов в языке может варьировать от исчезающе малого до нескольких тысяч единиц. Однако даже в языках с большим количеством идеофонов свойство образовывать особый
12
«Яркое представление идеи в звучании. Слово, часто звукоподражательное, которое описывает предикат, определение или обстоятельство с точки зрения способа, цвета, звука, запаха, действия, состояния или интенсивности».
грамматический класс (то есть фактически отдельную часть речи) реализуется далеко не всегда . В цитируемой работе (Там же: 112-113) приводится набор признаков, по которым следует различать идеофоны и звукоподражания. Важнейшими из этих признаков являются, по-видимому, те, которые касаются внешней формы рассматриваемых классов слов. Если следовать этим признакам совершенно формально, то удмуртск. выж-важ (передает вой, визг, в том числе неодушевленных предметов, например, пилы) должно быть признано идеофоном, а выж-ж-ж (то же) — собственно звукоподражанием. Заметим, что только один из рассматриваемых признаков непосредственно касается грамматики: «Звукоподражания обычно вообще не интегрированы в структуру предложения и выступают либо обособленно, либо в качестве прямой речи. Идеофоны же, как правило, интегрированы в предложение достаточно жестко (например, формируют предикацию вместе с вспомогательным глаголом)» (Рожанский 2011: 113).
Надо сказать, что эти подходы не являются взаимоисключающими в том смысле, что только один из них является верным, а другой, соответственно, ошибочным. В их основе лежат различные признаки, они характеризуют один и тот же массив лексики с разных позиций. Единственное «противоречие» между ними — разное понимание термина «звукоподражание»: в одном случае звукоподражания выделяются по «семантическому» критерию (типу денотата), в другом — по ряду формальных и функциональных признаков. Таким образом, исследователь должен выбирать один из подходов не как более «правильный», а как более удобный в данном конкретном случае. По нашему мнению, при рассмотрении синтаксических свойств в финно-пермских языках
13
По-видимому, все финно-пермские языки обладают богатыми идеофоническими системами: идеофоны в них могут быть выделены на основании формальных, семантических и функциональных признаков. Однако вопрос о том, составляют ли они особый грамматический класс (или же, например, могут быть описаны в составе наречий), должен решаться для каждого конкретного языка в отдельности, исходя уже прежде всего из соображений грамматики. Как уже было сказано, понятие «иде-офон» в финно-угроведении практически не используется, однако некоторые авторы настаивают на выделении «изобразительных слов» в отдельную часть речи, ср. [Кривощекова-Гантман 1964; Шибанов 2010].
удобнее выбрать широкое понимание звукоподражаний, включив в их число идеофоны со звуковым денотатом.
Это мнение основывается на конкретном материале финно-пермских языков. Вопреки цитируемому выше синтаксическому признаку, собственно звукоподражания могут быть интегрированы в структуру предложения всеми теми же способами, что и звуковые идеофоны. Так, примеры (49)-(51) иллюстрируют ввод звукоподражаний с помощью вспомогательных глаголов. В примерах (52)-(54) (см. также (32) в разделе 2) звукоподражание сочетается с полнозначным глаголом. В (55) звукоподражание вводится производным от него глаголом, в (56)-(57) используется в функции сказуемого без каких-либо вспомогательных средств.
марийский луговой
(49) Телефон кум гана талын р-р-р! р-р-р! р-р-р! телефон три раз громко р-р-р! р-р-р! р-р-р! шокт-ыш.
слышаться^т. 3sg
'Телефон три раза громко р-р-р! р-р-р! р-р-р! слышался (т. е. громко звонил)'. [СМЯ 1961: 311]
удмуртский
(50) Со-из, жин-н! вазь-ыса, тот-poss3sg дзынь окликать-сув сор-иськ-и-з векчи-векчи пыры-ос-лы. разбить-detr-pst-3(sg) мелкий осколок^-эат 'Он, дзынь окликая (т. е. звеня), разбился на мелкие-мелкие кусочки'. [«Удмурт дунне», 2010.08.17]
(51) Трубка пи-пи-пи кар-и-з. трубка пи-пи-пи делать-pst-3(sg)
'Трубка пи-пи-пи делала (т .е. пищала, издавала звук пи-пи-пи!)' [«Удмурт дунне», 2009.06.05]
мокшанский (центральный диалект)
(52) Цят-цят-цят вальмя-ти калтые-сь. тук-тук-тук окно-def. sg.dat стучать^т.3^) 'Тук-тук-тук в окно стучал'.
марийский луговой
(53) Пуля-шт юж-ышто з-з-з-фьют, з-з-з-фьют! пуля-poss3pl воздух^ос фьют фьют шушк-а-т.
свистеть-prs. 3 ^
'Пули в воздухе фьют-фьют свищут'. [СМЯ 1961: 311]
удмуртский
(54) Тылобурдо-ос тур-р-р лобз-и-з-ы. птицам тур-р-р взлететь^т-3^
'Птицы тур-р-р (т. е. с характерным шумом) взлетели'.
мокшанский
(55) Тор-тор-тор атяма-сь тора-й. грох-грох-грох гром-def.sg греметь-prs.3(sg) 'Грох-грох-грох гром гремит (т. е. громыхает)'.
[ГМЯ 1962: 372]
мокшанский
(56) Варма-сь пакся-са у-у-у. ветер-def.sg поле^ос у-у-у
'Ветер в поле у-у-у'. [Там же]
мокшанский
(57) Унду пяше — дой-дой-дой! Лапш пряня — дерь-дерь-дерь! 'Дуплистая липа — дой-дой-дой!
Плоская голова — дерь-дерь-дерь!' (мокшанская загадка о пахтанье масла — вайнь пихтемась) [Самородов 1987: 104]
Те лексические единицы, которые использовались в примерах в пункте 2, в большинстве своем могут быть отнесены к иде-офонам — в той мере, в какой можно говорить о наличии идео-фонической системы в конкретном языке. В этом пункте мы, наоборот, выбрали такие звукоподражательные единицы, которые явным образом противоречат признакам идеофоничности [Рожан-ский 2011: 112-113]: ср. бессистемная геминация согласных, произвольное число повторов , отсутствие дивергенции при повторе
14 Для идеофонов в финно-пермских языках характерно удвоение (т. е. двукратный повтор). Троекратный повтор фактически означает, что число повторов можно произвольно увеличить.
и т. п., то есть фактически произвольная морфонологическая структура. Сопоставление приведенных примеров с примерами из раздела 2 фактически доказывает, что в области синтаксиса между собственно звукоподражаниями и звуковыми идеофонами имеются явные сходства: для ввода в предложение тех и других используются одни и те же способы.
Кроме того, ряд свойств звуковых идеофонов отличает их от идеофонов всех прочих типов. Довольно естественно, что в качестве «держателей» для идеофонов с незвуковым денотатом используется несколько иной набор глаголов. Например, для иде-офонов, передающих зрительные образы часто используется глагол со значением 'виднеться': ср. коми-зырянск. видзны, мок-шанск. няевомс, марийск. кояш, ср. (58). Далее, некоторые незвуковые идеофоны вообще никогда не вводятся в предложение «держателями», а употребляются только в качестве модификаторов полнозначных глаголов (что с точки зрения синтаксиса сближает их с наречиями), ср. (59). Например, в удмуртском языке, незвуковые идеофоны довольно-таки часто демонстрируют синтаксическое поведение, характерное для прилагательных, что совершенно не свойственно звуковым идеофонам ср. (60). Наконец, часто звуковые идеофоны сохраняют (возможно, лучше сказать — разделяют) свойство звукоподражаний употребляться в изолированной позиции (61). Для незвуковых идеофонов такое употребление если не невозможно, то, по крайней мере, совершенно исключительно.
марийский луговой (новоторъяльский говор)
(58) Кол йылт-йолт кой-еш.
рыба блестя видеться-prs.3sg
'Рыба блеснула'. [Рожанский 2002: 92]
удмуртский (бесермянское наречие)
(59) Выжтыбат выл-ысь конгыль-кангыль лестница поверхность-elat кувырком берекчикы-са ус-и-з. переворачиваться-сув упасть-pst-3(sg)
'С лестницы кувырком переворачиваясь упал'.
(60) Чындыр-чандыр мугор-ыз, кук-йос-ыз худенький тело-poss3(sg) нога-pl-poss3(sg)
чындыр-чандыр-эсь.
худенький^
'Худенькое тело, ноги худенькые'. удмуртский
(61) Йыр йыл-тй снаряд-йос, пуля-ос лоба-ны голова над-prol снаряд^ пуля-pl летать-ЮТ кутск-и-з-ы. Тачыр-р-р!
начать^т-3^ тр-р-р-р
'Над головой начали летать снаряды, пули. Тр-р-р-р!'
[ГСУЯ 1962: 361]
Кроме того, в угоду усилению изобразительного эффекта может нарушаться жесткая морфонологическая структура звукового идеофона (например, отражаемая на письме геминация согласного в (66)-(67), ср. то же в (32), (49), (50), (53), (54) для собственно звукоподражаний). Для незвуковых идеофонов такое характерно в гораздо меньшей степени.
удмуртский
(62) Лы-ос-ы лосыр-р кар-о. кость-pl-possl(sg) хр-р-русть делать-prs.3pl
'Кости хрусть делают (т. е. хрустят)'. [«Удмурт дунне», 2009.05.20]
Можно указать еще ряд свойств, не связанных напрямую с синтаксисом (а именно из области морфологии и словообразования), которые дистанцируют звуковые идеофоны от незвуковых и одновременно сближают их с собственно звукоподражаниями. Однако рассмотрение этих свойств остается за рамками данной работы.
В целом, по нашему мнению, мы показали, что признаки, противопоставляющие собственно звукоподражания и звуковые идеофоны, для нашей работы оказываются несущественны. И наоборот, в отношении предмета нашего исследования данные лексические группы демонстрируют явные сходства. Таким образом, наш подход, объединяющий собственно звукоподражания и звуковые идеофоны, вполне обоснован. Его применение может дать более полную картину синтаксического поведения звукоподражательных элементов в финно-пермских языках.
4. Заключение
В данной работе мы рассмотрели различные способы «ввода» звукоподражаний в предложение в финно-пермских языках. Сформулируем теперь основные результаты нашего исследования.
1. В отношении способов употребления звукоподражаний в составе сказуемого все финно-пермские языки демонстрируют очевидные сходства между собой. В отличие от русского, в финно-пермских языках используется несколько таких способов.
2. Наиболее распространенным является способ, связанный с употреблением вспомогательных глаголов — «держателей» звукоподражаний. Употребление различных «держателей» может вносить различные оттенки значений.
3. Сочетания звукоподражаний с «держателями» обычно взаимозаменяемы с глаголами, образованными от звукоподражаний с помощью специфических суффиксов.
4. Возможность употребления звукоподражаний в качестве модификаторов полнозначных глаголов синтаксически сближает их с наречиями и деепричастиями.
5. В отличие от русского языка, самостоятельное (вне сочетаний с глаголом) употребление звукоподражаний в качестве сказуемого в финно-пермских языках используется сравнительно редко.
6. Противопоставление собственно звукоподражаний и иде-офонов со звуковым денотатом несущественно с точки зрения исследуемых аспектов синтаксиса.
В соответствии с заявленной целью, мы показали, что звукоподражания вовсе не обязательно должны использоваться изолированно, вне связи с элементами синтаксической структуры предложения. Они вполне могут быть интегрированы в предложение — в частности, в составе сказуемого. Кроме того, отдельные диалекты финно-пермских языков дают основания усомниться в неизменяемости как обязательном свойстве звукоподражаний . Помимо этого, фонологическая структура некоторых типов
15 г-р
То, что печорский диалект коми-зырянского языка дает нам примеры «спряжения» идеофонов (см. Таблицу 1), а не собственно звукоподражаний, не меняет сути дела: ведь идеофоны также обычно определяются как неизменяемые элементы.
звукоподражаний настолько четкая и регулярная, что позволяет говорить о членении, подобном морфологическому (ср., например, мокшанск. цят — цят-ор — цяторх-т и под.).
Таким образом, «аграмматичность» звукоподражаний, названная выше одной из причин недостаточного внимания к ним, на деле оказывается лишь иллюзией. Необходимо разбить эту иллюзию и отказаться от традиционных представлений о звукоподражаниях (и об изобразительной лексике вообще) как о далекой периферии языка. В противном случае грамматические и лексикографические описания финно-пермских языков не смогут считаться полными и законченными.
Список условных сокращений
1, 2, 3 — 1, 2, 3 лицо; acc — аккузатив; ADV — адвербиалис; car — каритив; caus — каузатив; cvb — деепричастие; dat — датив; DEF — определенность; detr — детранзитив; elat — элатив; fut — будущее время; ill — иллатив; indf — неопределенность (при обозначении маркера неопределенного местоимения); inf — инфинитив; ins — инструменталис; loc — локатив; neg — отрицание; nmlz — номинали-зация; obj — объект (при обозначении лица и числа объекта в формах субъектно-объектного спряжения); pass — пассив; PL — множественное число; POSS — посессив; prol — пролатив; prs — настоящее время; pst — прошедшее время; q — вопросительная частица; sbj — субъект (при обозначении лица и числа субъекта в формах субъектно-объектного спряжения); sG — единственное число; VN — отглагольное существительное.
Литература
Алатырев 1947 — В. И. Алатырев. Междометно-наречные повторы в удмуртском языке // Ученые записики ЛГУ № 105. Вып. 2. Л., 1947. С. 216-236.
Балли 1955 — Ш. Балли. Общая лингвистика и вопросы французского языка. М., 1955.
Бубрих 1949 — Д. В. Бубрих. К проблеме изобразительной речи // Ученые записки Карело-Финского ун-та. 1948. Т. 3. Вып. 1.: Исторические и филологические науки. Петрозаводск, 1949. С. 85-94.
ГМЯ 1962 — М. Н. Коляденков, Р. А. Заводова (ред.). Грамматика мордовских (мокшанского и эрзянского) языков. Ч. 1. Фонетика и морфология. Саранск: Мордовское книжное изд-во, 1962.
ГСУЯ 1962 — П. Н. Перевощиков (отв. ред.). Грамматика современного удмуртского языка. Фонетика и морфология. Ижевск: Удмуртское книжное изд-во, 1962.
Журковский 1968 — Б. В. Журковский . Идеофоны: сопоставительный анализ (на материале некоторых языков Африки и Евразии). М.: Наука, 1968.
Кривощекова-Гантман 1964 — А. С. Кривощекова-Гантман. Место изобразительных слов в системе частей речи коми-пермяцкого языка // Вопросы финно-угорского языкознания. Грамматика и лексикология. М. — Л., 1964. С. 112-121.
Кривощекова-Гантман 2006 — А. С. Кривощекова-Гантман. Изобразительные слова // А. С. Кривощекова-Гантман. Собрание сочинений: в 2 т. Т. 1. Грамматика, диалектология, лексика и фразеология, проблемы развития языка. Пермь: Отд. электронных издательских систем ОЦНИТ, 2006. С. 39-56.
Кузнецова (ред.) 2010 — А. И. Кузнецова (ред.). Словарь мужевского говора ижемского диалекта коми-зырянского языка. Екатеринбург: Баско, 2010.
МРС 1998 — Б. А. Серебренникова, А. П. Феоктистова, О. Е. Полякова. Мокшанско-русский словарь: 41000 слов. М.: Русский язык, Ди-гора, 1998.
ОФУЯ 1975 — В. И. Лыткин, К. Е. Майтинская, К. Редеи (отв. ред.). Основы финно-угорского языкознания: Прибалтийско-финские, саамский и мордовские языки. М.: Наука, 1975.
ОФУЯ 1976 — В. И. Лыткин, К. Е. Майтинская, Карой Редеи (отв. ред.). Основы финно-угорского языкознания: Марийский, пермские и угорские языки. М.: Наука, 1976.
Рожанский 2002 — Ф. И. Рожанский. Редупликация в марийском языке // Лингвистический беспредел. Сборник статей к 70-летию А. И. Кузнецовой. М.: Изд-во Московского ун-та, 2002. С. 75-94.
Рожанский 2011 — Ф. И. Рожанский. Редупликация: Опыт типологического исследования. М.: Знак, 2011.
Рожанский 2015 — Ф. И. Рожанский. О некоторых особенностях редуп-лицированных идеофонов в коми языке // Acta linguistica Petro-politana. Труды Института лингвистических исследований РАН XI, 2, 2015. С. 496-519.
Самородов 1987 — К. Т. Самородов (сост.). Мордовские загадки. Саранск: Мордов. кн. изд-во, 1987.
Сахарова 1949 — М. А. Сахарова. Изобразительные слова в коми языке // Советское финно-угроведение. Т. 4. Ижевск: Удмуртгосиздат, 1949. С. 33-42.
СМЯ 1961 — Современный марийский язык. В 4-х ч. Ч. 2: Морфология. Йошкар-Ола: Маркнигоиздат, 1961.
Соссюр 1977 — Ф. де Соссюр. Труды по языкознанию. М.: Прогресс, 1977.
ССКЗД 1961 — Т. И. Жилина, М. А. Сахарова, В. А. Сорвачева (сост.). Сравнительный словарь коми-зырянских диалектов. Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 1961.
Тараканов 1990а — И. В. Тараканов. Изобразительные и подражательные глаголы в удмуртском языке // Congressus Septimus International Fenno-Ugristarum. 1B: Sessiones plenares et symposia. Debrecen, 1990. S. 209-214.
Тараканов 1990б — И. В. Тараканов. Подражательные и изобразительные глаголы в пермских и волжских финно-угорских языках // Congressus Septimus International Fenno-Ugristarum. 2A: Summaria dissertationum: Linguistica. Debrecen, 1990. S. 254.
Тараканов 1998а — И. В. Тараканов. Аналитические и глагольные образования в пермских и марийском языках // И. В. Тараканов. Исследования и размышления об удмуртском языке. Ижевск: Удмуртия, 1998. С. 194-199.
Тараканов 1998б — И. В. Тараканов. Изобразительные и подражательные глаголы в удмуртском языке // И. В. Тараканов. Исследования и размышления об удмуртском языке. Ижевск: Удмуртия, 1998. С. 188-193.
Шибанов 2010 — А. А. Шибанов. Наречия и подражательные слова в удмуртском языке // Вестник Челябинского гос. ун-та. Филология. Искусствоведение 49, 34(215), 2010. С. 133-137.
Bartens 2000 — A. Bartens. Ideophones and Sound Symbolism in Atlantic Creoles. Saarijaervi: Gummerus Printing, 2000.
Doke 1935 — C. M. Doke. Bantu Linguistic Terminology. London, 1935.
Voeltz, Kilian-Hatz (eds.) 2001 — F. K. E. Voeltz, C. Kilian-Hatz. (eds.). Ideophones. (Typological studies in language 44). Amsterdam — Philadelphia: John Benjamin's Press, 2001.
