CC BY
103
УДК 130.02
Берсенева Татьяна Павловна Tatiyana Berseneva
СИНЕРГИЯ В ДРЕВНЕРУССКОЙ ИКОНОПИСИ SYNERGY IN OLD RUSSIAN ICONOGRAPHY
Предложено определение синергии как совместного действия, взаимодействия различных потенций или энергий, имеющего общую направленность к идеалу, с одновременным достижением синергийно-го эффекта. Высказана мысль, что наиболее полно синергийные идеалы воплотились в иконописи Феофана Грека и Андрея Рублева. В их произведениях можно обнаружить три основных признака присутствия синергии. Во-первых, наличие синергийного противоречия, которое проявилось в диалогическом взаимодействии противоположностей: аскетического образа жизни и радостного приятия этой жизни. Во-вторых, изображение стремления человека к высшим горним идеалам. В-третьих, образование синергийного эффекта, так как иконописные сине-ргийные идеалы имели резонанс почти во всех сферах древнерусской культуры
Ключевые слова: синергия, исихазм, православие, русская культура, Древняя Русь, иконопись, синергийное противоречие, синергийный эффект, Феофан Грек, Андрей Рублев
In article the synergy definition as a joint action, interaction of various potentialities or energy, having the general focus on the ideal with simultaneous achievement of synergy effect is offered. The idea is that the most fully synergetic ideals were embodied in Feofan Greka and Andrey Rublyov's iconography. In their works it is possible to find three main signs of synergy presence. First, existence of a synergy contradiction which was shown in dialogical interaction of contrasts: ascetic way of life and joyful acceptance of this life.
Secondly, the image of person's aspiration to the highest celestial ideals is described. Thirdly, formation of synergy effect as icon-painting of synergetic ideals had a resonance almost in all spheres of Old Russian culture
Key words: synergy, isikhazm, Orthodoxy, Russian culture, Ancient Russia, iconography, synergy contradiction, synergy effect, Feofan Grek, Andrey Rublyov
Понятие «синергия» в последнее время стало часто использоваться в научных публикациях. Например, в «Словаре медицинских терминов» указывается, что термин «синергия» появился как наименование варианта реакции организма на комбинированное воздействие двух или большего количества лекарственных веществ. «Социологический словарь» определяет синергию как «1. Совместное действие; взаимодействие различных потенций или видов энергий в целостном действии. 2. Совместный труд во всех областях человеческой деятельности как основа общности. 3. Неза-
планированное и неосознаваемое в качестве такового сотрудничество индивидов, преследующих собственные цели, но действующих при этом в одном направлении, т.е. как социальная группа» [8]. В «Бизнес словаре» синергия рассматривается как «рост эффективности деятельности в результате слияния компаний по сравнению с деятельностью до объединения» [5]. «Экономический словарь» дает следующее определение: «Синергия — условие, состоящее в том, что общий результат превосходит сумму сложенных эффектов; при синергическом слиянии стоимость после слияния превосходит
сумму стоимостей отдельных компаний до слияния» [12]. То есть термин «синергия» в значении суммирующего эффекта используется в различных областях знания.
Но оказывается, и медицина, и экономика, и социология используют понятие, которое уже много веков существует в истории религии, точнее, в теории и практике мистико-аскетической православной традиции — исихазме. Исихазм вслед за православием — «второй по значению духовный вклад, духовный импульс» [11], пришедший из Византии. Исихастская школа, исихастский тип христианской аскезы «удивительно пришлись и привились» на Руси, найдя здесь вторую родину. И если православие было ядром русского национального бытия и русской культуры, то «исихастский подвиг, «умное делание», как выразился бы о. Павел Флоренский, ядром ядра» [11]. Исихастские представления о назначении человека, о нравственных устоях и ценностях глубоко вошли в русское сознание, образовали там «стержень русского религиозного миросозерцания» [11]. Исходя из этого, можно предположить, что нормы, правила, принципы исихазма, ставшие «ядерными» идеалами, распространились на всю культуру в целом.
Синергия — основное понятие в теории и практике исихазма. Процесс достижения синергии аскеты-подвижники сравнивали с образом лестницы — «лествицы», высшей ступенью, целью которой было достижение состояния «обожения», когда после трудной мучительной борьбы с самим собой и обстоятельствами человек соединял свои энергии с нетварными Божественными энергиями и становился «Богом по благодати». В условиях все возрастающего интереса к истории православной религии, к вопросам влияния религии на развитие русской культуры в целом обращение к понятию «синергия» представляется актуальным и плодотворным.
Отметим, что в самом общем виде синергия трактуется как «соработничество» человека и Бога в реализации Божия замысла о спасении мира и человека, взаимодействие божественной благодати и человеческой свободы. В своих работах,
рассмотрев возникновение и развитие этой категории в теологии [2], проследив связь синергии с синергетикой, [3 ] представив ее как вид диалектического противоречия, акцент в котором смещен с момента борьбы на момент единства, кооперации и сотрудничества [4], мы предложили следующее определение синергии. Синергия — совместное действие, взаимодействие различных потенций или энергий, имеющее общую направленность к идеалу, с одновременным достижением синергийного эффекта.
Естественно, процесс распространения синергийных идеалов в русской культуре не отличался стабильностью и постоянством. В развитии русской культуры условно можно выделить несколько этапов, когда наиболее ярко проявились исихастско-синергий-ные черты. Один из таких этапов, с нашей точки зрения, приходился на Х1У-ХУ вв. русской культуры. Исходя из этого, задача данной статьи — показать, что именно в древнерусской иконописи Х1У-ХУ вв. наиболее полно и зримо воплотились исихаст-ско-синергийные идеалы.
Историческая ситуация Х1У-ХУ вв. способствовала тому, что русская православная церковь в то время плодотворно усваивала зрелые формы византийско-афон-ского исихазма, приходившего на Русь непосредственно из Византии, с которой поддерживались тесные связи, из Афона и славянского юга. Многие митрополиты, возглавлявшие в то время русскую церковь, были непосредственно связаны с традицией, среди них митрополит Киприан, Алексий, Фотий, Феогност. Но исихаст-ская традиция не только усваивалась, она распространялась и способствовала духовному, культурному и даже политическому развитию Руси.
Порожденный деятельностью Сергия Радонежского и его учеников в это время наблюдался бурный подъем монашеской и монастырской жизни, увеличилось влияние Троице-Сергиева монастыря, и было основано множество монастырей по всей территории Руси. По данным летописей, за сто лет со дня основания Троице-Серги-евой лавры в 1337 г. возникло около 150
монастырей, которые, следуя исихастским принципам, стали центрами молитвы и духовного просвещения.
В это же время начало распространяться старчество. Старцы среди русского населения имели больший авторитет, чем игумен или архимандрит. Старцы были духовниками князей и бояр. К старцам, отшельникам, молитвенникам приходили православные за советом и помощью. Период XIV-XV вв. дал нашей культуре больше святых, чем другие периоды русской истории. Таким образом, деятельность Сергия Радонежского, возникновение большого количества монастырей как центров исихастской традиции, появление старчества — все это говорит о широком распространении исихастско-синергийных идеалов.
Кроме этого, как совершенно точно замечал Л. А. Успенский, «расцвету русской святости сопутствовал расцвет церковного искусства» [10]. Мало того, Успенский прямо заявлял, что мировоззрение исихаз-ма играло главную роль в развитии христианского искусства и в формировании художественного сознания: «Русское искусство XIV-XV вв. находилось под прямым воздействием исихазма» [10]. Это время создания великолепных произведений архитектуры, литературы, церковной музыки, но особое место занимала иконопись. Глубокий анализ богословско-философской функции иконы дал специалист по философии искусства В.В. Бычков [6].
Действительно, расцвет русской иконописи, который пришелся на XIV в., в значительной степени обусловило восприятие исихазма. Исихастами были живописцы, оставившие наиболее заметный след в иконописи. Непосредственное отражение основных исихастских принципов можно обнаружить в творчестве Феофана Грека, в зрелом возрасте переехавшего из Византии на Русь, ставшую для него второй родиной. Произведения русских мастеров XII-XIII вв. отличались от их византийских прототипов приземленностью образов, громоздкостью композиции, обилием конкретных деталей и некоторым примитивизмом. На
этом фоне произведения Феофана представляют собой прорыв к совершенно новым духовным высотам. Персонажи его икон и фресок предельно одухотворены, окружены сиянием, словно бы поднимающим их над всем земным, уносящим к Богу. Феофан передает это сияние с помощью характерных приемов: в виде световых бликов, похожих на язычки пламени, отображающихся на теле, руках, голове святых, или в виде светлых контуров, охватывающих изображаемые фигуры. Не вызывает сомнения тот факт, что, изображая это сияние, Феофан имел в виду Фаворский свет, выражающий нетварные Божественные энергии, разлитые в мире, — понятие, находящееся в центре исихастско-синер-гийного учения. Исихазм радикально изменил представления об отношениях человека и Бога, земного и Божественного бытия, и в творчестве Феофана эти изменения получили зримое воплощение. Его святые, подхваченные какой-то невидимой силой, в мистическом порыве поднимаются над земным несовершенством, прорывают границу между горним и дольным. И даже лицо Спаса Вседержителя, грозного и властного судии, на фреске из Новгородского собора обретает человеческое выражение, теряет отрешенность и холодность.
И все-таки окончательной синергии — «обожения» человека Феофан не признавал, как этого не допускали и сами византийские исихасты. Бог оставался судьей и властителем, хотя и более понятным в своих решениях и повелениях, но недоступным для человеческой мольбы. Такое восприятие Бога было характерным для византийского богословия, где были сильны тенденции монофизитства, идущие от св. Кирилла Александрийского. Поэтому в византийской иконописи Иисус Христос изображался в основном в образе Пан-тократора — всемогущего, а не любящего, сострадающего и прощающего. Феофан, будучи византийцем, выразил наиболее сильно как раз трагизм и безысходность бытия. Может быть, нелегкая жизнь в холодном северном городе тоже не внушала ему оптимизма.
Глядя на творения Грека, чувствуется, что Фаворский свет, исходящий от Бога и поднимающий святых над обыденностью и несовершенством мира, все же не способен сделать их столь же совершенными, как Бог. Феофан подчеркивал это созданием на своих иконах и фресках резкого контраста между темными фигурами святых и ослепительными бликами света, соприкасающихся с этими фигурами, накладывающихся на них, но не просветляющих их внутренней сумрачности. Очень выразительны и лица феофановских святых: они выражают не высшую мистическую радость от встречи с Богом, а ужас от тяжести той ответственности, которая пала на них.
В сравнении с творческими принципами Феофана особенно заметно новаторство мировоззрения, которое пытался выразить в своем творчестве Андрей Рублев. Суть этого нового мировоззрения, основанного на исихастско-синергийной парадигме, великолепно передал Е.Н. Трубецкой в вопросе, на который сам и ответил: «Как совместить аскетизм с этими необычайно живыми красками? ... мы имеем здесь две тесно между собой связанные стороны одной и той же религиозной идеи: ведь нет Пасхи без Страстной седьмицы и к радости всеобщего воскресения нельзя пройти мимо животворящего креста Господня». [9, С. 14] Пережив трагедию татаро-монгольского нашествия, физический и нравственный гнет ига, русский народ постепенно начал подниматься с колен, осмысливать свое предназначение и свое место в мире, раскрывать душу и сердце навстречу солнцу, радости и Богу, который стал восприниматься не только как грозный Судия, но как воплощение любви, милости и всепрощения. Мало того, Божественный свет, пронизывающий мир и означающий присутствие Бога в каждом элементе бытия, стал ощущаться близким и «предназначенным» человеку, который, оказывается, через предельную телесную и духовную концентрацию и отстранение от мира может открыть внутри себя самого нерасторжимое единство с Божественными энергиями — синергию — и осознать себя Творцом.
Чудо преображения, позволяющее человеку через молитвенное сосредоточение всех своих внутренних сил уже в земном бытии пережить нерасторжимое единство с Богом, свое абсолютное совершенство — это главное настроение творений Рублева, что по сути дела является воплощением сине-ргийного принципа: стремление к высшим горним идеалам.
Мысль о синергии, о достижимом совершенстве человека, способного стать центром преображения всего земного бытия, выражена в самых известных творениях Рублева: в «Спасе» из Владимирского собора и «Троице». В «Троице», посвященной жизни и служению Сергия Радонежского, особенно ощущается глубокая задумчивость, спокойная созерцательность и светлая грусть, что, конечно, связано с учением исихастов о самоуглубленности и созерцании Бога. В спокойствии рублевских образов нет страха перед Божеством, нет его даже в росписи Владимирского собора на тему Страшного суда, наоборот, они выражают убеждение Рублева в возможности и неизбежности благодатного преображения земного бытия. Изображение Страшного суда как праздника нагляднее всего демонстрирует оптимистическую веру Рублева в земного человека, несущего в себе возможность божественного совершенства и способность к этому совершенству.
Конечно, не все древнерусские художники разбирались в учении исихазма и практиковали его в жизни. Но именно исихазм с его основополагающим синер-гийным принципом сыграл главную роль в расцвете русской живописи. Не только живопись Феофана Грека и Андрея Рублева испытала на себе влияние исихастского мировоззрения. Те же, типично исихастские особенности отмечены учеными на фресках Снетогорского монастыря, Михайло-Сковородского монастыря, церкви Спаса на Ильине, церкви Федора Стратилита, церкви Спаса на Ковалеве и других архитектурных памятников. Весь комплекс Во-лотовской росписи М.В. Алпатов рассматривал как систему, изображающую путь к совершенству, что демонстрирует связь с
исихастским учением об индивидуальном восхождении человека к Богу [1, С. 103148]. Кроме этого, можно проследить связь идей исихастско-синергийной парадигмы с другими явлениями искусства, что говорит о распространении идеалов исихастско-си-нергийной парадигмы на все культурные сферы, т.е. об образовании так называемого синергийного эффекта.
Действительно, время Х1У-ХУ вв. сопровождалось не только рождением «золотых» произведений древнерусской иконописи, но и пробуждением других форм русской мысли, когда человек, восприняв Божественные энергии, сам становился творцом. Исихастское понимание творчества как Богопознания, способствующего преобразованию себя и мира, проявилось в литературном творчестве. До Х1У в. немногие художественные произведения имели автора (мы до сих пор не знаем, наверное, и не узнаем никогда автора «Слова о полку Игореве»), так как литератор не считал себя создателем, творцом в полном смысле слова. В собственном сознании (и в сознании окружающих) он ощущал себя лишь исполнителем высшей воли, смиренно исполняющим предначертанное Святым Духом. Исихастское внимание к внутреннему миру человека, ко всем движениям сердца, видящее высший смысл человеческой жизни в достижении синергии, которая, в свою очередь, может быть достигнута только путем свободного выбора, свободного соединения с Божественными энергиями, — все это способствовало появлению иного отношения к авторству. Как писал Д. С. Лихачев, анализируя русскую культуру ХШ-ХУ вв., авторы житий стали много говорить о себе, писать обширные предисловия, в которых рассказывали о причинах, побудивших их взяться за перо, о своих намерениях, об отношении к святому, что «показалось бы в предшествующие века грехом самовосхваления. Все изложенное проникается субъективизмом и лиризмом. Индивидуалистически настроенные писатели начала ХУ в. ( Епифаний Премудрый, Пахомий Серб) относятся с видимым интересом к внутреннему миру
своих героев. Впервые, хотя еще примитивно и схематично, писатели начала ХУ в. трактуют о психологических переживаниях своих героев, о внутреннем религиозном развитии святых» [7, С. 100]. Жития этого периода характеризуются обилием длинных речей, многочисленных риторических украшений, скоплением местоимений, союзов — все это выразилось в создании стиля, названного «плетение словес».
В зодчестве исихастские веяния обнаружить труднее. Тем не менее, можно заметить, что «склонность к словесному орнаменту, к узорности и «украшенности» стиля литературных произведений не случайно совпадает по времени со стремлением к «украшенности» в архитектуре» [7, С. 131]. Именно в это время созданы отличавшиеся богатством декоративного убранства церкви Великого Новгорода: Спаса Преображения на Ильине улице, Федора Страти-лата на Ручью, Петра и Павла в Кожевниках, Рождества Христова на Красном поле ( или на кладбище) и другие произведения русского зодчества. «Украшенный» стиль во внешнем оформлении здания соединялся видимым наклоном наружных стен внутрь, что делало постройку динамичной, устремленной вверх, навстречу Божеству. Такие же приемы, искусственно создававшие образ летящего кверху храма, можно наблюдать в Успенском соборе в Коломне, в соборе Андроникова монастыря, в Троицкой церкви Троице-Сергиева монастыря и других.
Таким образом, исихастско-синергий-ные идеалы имели резонанс практически во всех сферах древнерусской культуры Х1У-ХУ вв., образовав тем самым синергийный эффект, благодаря которому духовное направление в развитии русской культуры стало преимущественным, а этот период можно назвать пиком синергийного развития русской культуры. Но все же именно в иконописи Х1У-ХУ вв. синергийные идеалы нашли свое наиболее полное и законченное воплощение, что и позволило исследователям назвать это время золотым веком русской иконописи.
Литература_
1. Алпатов М. В. Фрески храма Успения на Во-лотовом поле / / Памятники искусства, разрушенные немецкими захватчиками в СССР: Сб. статей. М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1948. С. 103-148.
2. Берсенева Т.П. Категория синергии в теологической традиции // Омский научный вестник. Серия: Общество. История. Современность. Омск: ОмГТУ, 2012. № 4 (111). С. 116-120.
3. Берсенева Т. П. Синергия и синергетика: категория исихазма и современная наука // Вестник Томского государственного университета. 2013. № 369. С. 41-47.
4. Берсенева Т. П. Синергия и диалектическое противоречие // Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского. Серия: социальные науки. Нижний Новгород, Изд-во ННГУ, 2012. № 3 (27). С. 102-108.
5. Бизнес словарь [Электронный ресурс]. Режим доступа: http: // slovari-online.ru / word / бизнес-словарь / синергия.htm (дата обращения 15.08.2013)
6. Бычков В. В. Русская средневековая эстетика. XI-XVII века. М.: Мысль, 1995. 637 с.
7. Лихачев Д. С. Избранные труды по русской и мировой культуре. СПб.: Изд-во СПбГУП, 2006. 416 с.
8. Социологический словарь [Электронный ресурс] Режим доступа: http: // slovari-online.ru / word / социологический-словарь/синергия.Ыш (дата обращения 15 августа 2013)
9. Трубецкой Е.Н. Умозрение в красках. Вопросы о смысле жизни в древнерусской религиозной живописи. М.: Тип. Т-ва И.Д. Сытина, 1916. 46 с.
10. Успенский Л.А. Богословие иконы Православной церкви [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://pravbeseda.ru/library/ index.php?page=book&id=746 (дата обращения 01.08.2013)
11. Хоружий С. С. Исихазм в Византии и России: исторические связи, антропологические проблемы [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.xpa-spb.ru/libr/Horuzhij/isihazm.html (дата обращения 01.08.2013)
12. Экономический словарь [Электронный ресурс]. Режим доступа: http: // slovari-online.ru/ word/экономический-словарь / синергия. htm (дата обращения 15 августа 2013)
References
1. Alpatov M.V. Freski hrama Uspeniya na Volo-tovom pole (Frescos of the the Assumption temple on Volotov field). M.-L.: ACADEMY OF SCIENCES OF THE USSR, 1948. P. 103-148.
2. Berseneva T.P. Omskiy nauchnyy vestnik. Seriya: Obshhestvo. Istoriya. Sovremennost (Omsk scientific bulletin. Series: Society. History. Present times). Omsk: Publishing house of OMGTU. 2012. no 4 (111). Р. 116-120.
3. Berseneva T.P. Synergy and synergetics: category of isikhazm and modern science// Vestnik Tom-skogo gosudarstvennogo universiteta (Tomsk State University Bulletin). 2013. no 369. Р. 41-47.
4. Berseneva T.P. Synergy and dialectic contradiction // Vestnik Nizhegorodskogo universiteta im. N.I. Lobachevskogo. Seriya: sotsialnye nauki. fNizh-ny Novgorod University named after N.I. Lobachevsky Bulletin. Series: social sciences). Nizhny Novgorod, NNGU Publishing house. 2012. no 3 (27). Р. 102108.
5. Biznes slovar (business dictionary) Available at: http: // slovari-online.ru / word / бизнес-словарь / синергия.Ыш (accessed 15 August 2013)
6. Bychkov V.V. Russkaya srednevekovaya yes-tetika (Russian medieval esthetics. XI-XVII century). Moscow: Mysl, 1995. 637 р.
7. Lihachev D.S. Izbrannye trudy po russkoy i mirovoy kulture (The chosen works on the Russian and world culture). SPb.: Publishing house SPbGPU, 2006.416 р.
8. Sotsiologichesky slovar (Sociological dictionary) Available at: http: // slovari-online.ru / word / sociological dictionary/synergy.htm (accessed 15 August 2013)
9. Trubetstkoy E.N. Umozrenie vkraskah (Speculation in colours). Moscow: Type. T-va I.D. Sytina, 1916. 46 р.
10. Uspensky L.A. Bogoslovie ikony Pravo-slavnoy tserkvi (Divinity of an icon of Orthodox church) Available at: http://pravbeseda.ru/library/ index.php?page=book&id=746 (accessed 1 August 2013)
11. Horuzhy S.S. Isihazm v Vizantii i Ros-sii (Isikhazm in Byzantium and Russia) Available at: http://www.xpa-spb.ru/libr/Horuzhij/isihazm.html (accessed 1 August 2013)
12. Ekonomichesky slovar (Economic dictionary) Available at: http: // slovari-online.ru/word/economic dictionary/synergy.htm (accessed 15 August 2013)
Коротко об авторе _
Берсенева Т.П., канд. филос. наук, доцент каф. «Философия и история», Сибирский государственный университет физической культуры и спорта, г. Омск, Россия [email protected]
Научные интересы: философия культуры, философская антропология, культура России
_ Briefly about the author
T. Berseneva, candidate of philosophical sciences, associate professor, Philosophy and History department, Siberian State Physical Culture and Sport University, Omsk, Russia
Scientific interests: culture of philosophy, philosophical anthropology, culture of Russia.
