CC BY
504ВЕСТНИК ИНТЕНСИВНОЙ ТЕРАПИИ, 2016 Г., № 3 СЕДАЦИЯ В ИТ
СИНДРОМ ИНФУЗИИ ПРОПОФОЛА
А.А. Биркун, А.А. Бабанин, М.А. Глотов, А.Л. Говдалюк, П.В. Мельниченко, Н.Ю. Пылаева, С.А. Самарин, М.И. Федосов Медицинская академия им. С.И. Георгиевского ФГАОУВО «<Крымский федеральный университет
им. В.И. Вернадского», Симферополь
Синдром инфузии пропофола (PRIS) — редкое, но чрезвычайно опасное осложнение применения пропофола, характеризующееся высоким уровнем летальности. Патогенез PRIS представляет собой сочетание усиленного липолиза, нарушения процессов окисления жирных кислот и дисфункции митохондриальной дыхательной цепи. PRIS, как правило, развивается у пациентов с критическими расстройствами при продолжительной инфузии пропофола в высокой дозе и манифестирует лактатацидозом, раб-домиолизом и острой циркуляторной недостаточностью. Специфическое лечение PRIS отсутствует, а прогноз во многом определяется способностью клинициста своевременно распознать синдром и прекратить введение пропофола. Обзор рассматривает современные представления о патогенезе, клинических проявлениях, методах предупреждения и интенсивной терапии синдрома и в целом призван повысить настороженность и расширить представление практических врачей о данной проблеме.
• Ключевые слова: propofol infusion syndrome, PRIS, propofol, синдром инфузии пропофола, пропофол, гиперлипидемия, рабдомиолиз, ацидоз, синдром Бругада, ЭКМО
Для корреспонденции: Биркун Алексей Алексеевич — к.м.н., ассистент кафедры анестезиологии-реаниматологии и скорой медицинской помощи Медицинской академии им. С.И. Георгиевского ФГАОУ ВО «Крымский федеральный университет им. В.И. Вернадского»; e-mail: birkunalexei@gmail.com
PROPOFOL INFUSION SYNDROME
A.A. Birkun, A.A. Babanin, M.A. Glotov, A.L. Govdalyuk, P.V. Mel'nychenko, N.Yu. Pylaeva, S.A. Samarin, M.I. Fedosov Medical Academy named after S.I. Georgievsky of'VI. Vernadsky Crimean Federal University, Simferopol
Propofol infusion syndrome (PRIS) is rare but extremely dangerous complication of propofol administration that is characterized by increased mortality level. Pathogenesis of PRIS is represented by the conjunction of intensified lipolysis, disturbances of fatty acid oxidation and impaired mitochondrial respiratory chain function. PRIS typically develops in patients with critical conditions receiving continuous high-dose propofol infusion and presents as lactate acidosis, rhabdomyolysis and acute circulatory failure. For PRIS there is no specific treatment and the prognosis is largely determined by an ability of the clinician to recognize the syndrome early and stop propofol administration. This review provides a modern insight into pathogenesis, clinical presentations, preventive measures and intensive care of the syndrome and is generally intended to raise an alertness and improve understanding of the problem among practicing physicians.
• Keywords: propofol infusion syndrome, PRIS, propofol, hyperlipidemia, rhabdomyolysis, acidosis, Brugada syndrome, ECMO
For correspondence: Alexei A. Birkun — Cand. Sci. Med., assistant professor of the chair of anesthesiology-resuscitaion and emergency medicine in Medical Academy named after S.I. Georgievsky of V.I. Vernadsky Crimean Federal University; e-mail: birkunalexei@gmail.com
Введение. В связи с благоприятным фармакокинетиче-ским профилем, быстрым наступлением и обратимостью седативного и гипнотического эффекта пропофол (2,6-ди-изопропилфенол) является одним из лучших и наиболее широко применяемых препаратов в практике анестезиологии и интенсивной терапии. Ежегодный глобальный объем продаж пропофола продолжает возрастать и в настоящее время составляет приблизительно 1 млрд 20-мл эквивалентных единиц препарата [1].
Основные показания к применению пропофола — индукция и поддержание общей анестезии и обеспечение седативного эффекта [2]. Кроме того, препарат является анксиолитиком, обладает противовоспалительным и ан-тиоксидантным эффектом [3]. Пропофол также оказывает
мощное противосудорожное и нейропротективное действие, в связи с чем его часто применяют для лечения рефрактерного эпилептического статуса [4].
Несмотря на очевидные положительные качества пропофола, использование этого анестетика может сопровождаться развитием тяжелых побочных эффектов, включая метаболический ацидоз, повреждение миокарда и скелетной мускулатуры, нарушения сердечного ритма, циркуляторную недостаточность и смерть [5-7].
Термин «синдром инфузии пропофола» (англ. propofol infusion syndrome — PRIS) был впервые предложен в 1998 г., когда при анализе ряда смертельных случаев у детей была обнаружена отчетливая взаимосвязь между продолжительной инфузией высоких доз препарата и
развитием прогрессирующей миокардиальной недостаточности в сочетании с лактатацидозом, гиперлипидеми-ей и/или рабдомиолизом [В]. Первоначально описанный в детской популяции, этот редкий, но потенциально смертельный побочный эффект пропофола сейчас все чаще сообщается для взрослых пациентов с критическими состояниями [1, 4, 9, 10].
Показатели распространенности PRIS среди пациентов c критическими расстройствами, получающих пропо-фол, варьируют в широких пределах: от 1,1 [11] до б % [12]. В базе нежелательных лекарственных реакций Европейского агентства по контролю оборота лекарственных средств (European Medicines Agency) в период с декабря 2001 г. по март 2015 г. было зарегистрировано 394 случая PRIS, из которых 137 (35 %) оказались смертельными. Общий уровень летальности при PRIS, по некоторым данным, может достигать б4 % [13].
Учитывая высокий риск смертельного исхода, отсутствие достоверных диагностических тестов и методов специфического лечения синдрома, осведомленность о проблеме PRIS среди специалистов, практикующих в сфере интенсивной терапии и анестезиологии, приобретает большое значение, поскольку способность своевременно распознать синдром может сыграть решающую роль в судьбе пациента.
Тем не менее сведения о PRIS в отечественной литературе весьма ограничены. Предшествовавший написанию данного обзора анализ литературы показал, что PRIS упоминается в отечественных научных публикациях эпизодически [14-1б]. По данной теме опубликован один обзор на украинском языке [17]. Вместе с тем поиск не выявил посвященных PRIS обзоров литературы или описаний клинических случаев с российским авторством.
Методы. Был проведен поиск научных публикаций в библиографических базах данных PubMed, Google Scholar и РИНЦ по ключевым словам «синдром инфузии пропофола», «propofol infusion syndrome», «PRIS». В обзор были включены оригинальные статьи, описания клинических случаев, обзоры литературы, рефераты статей. Кроме того, поиск дополнительных источников осуществлялся при анализе библиографических списков включенных в обзор публикаций.
Патогенез. Патогенез PRIS до конца не выяснен. Считается, что важным предрасполагающим фактором для развития синдрома может служить наличие у пациента критического состояния [18]. У лиц с тяжелыми расстройствами жизненно важных систем организма в условиях дисбаланса между энергетической потребностью и доставкой кислорода к тканям особое значение для поддержания энергопродукции приобретает метаболизм свободных жирных кислот (СЖК) [4].
Пропофол способен угнетать активность транспортного белка митохондрий карнитинпальмитоилтрансферазы I и тем самым нарушать захват и митохондриальное окисление длинноцепочечных СЖК в миокарде и скелетной мускулатуре [19]. Следствием этого, с одной стороны,
являются прогрессирующий энергодефицит, клеточная гипоксия и некроз мышечной ткани, с другой — гиперли-пидемия, способная провоцировать жизнеугрожающие нарушения сердечного ритма [20].
Вместе с тем гиперлипидемия, обусловленная расстройствами митохондриального метаболизма СЖК, может усугубляться в связи с активацией эндогенного липолиза под влиянием высокого уровня стрессовых гормонов, а также в условиях нагрузки липидной составляющей пропофола [1].
Результаты недавних экспериментальных исследований свидетельствуют в пользу еще одной патогенетической гипотезы, согласно которой пропофол, обладая структурным сходством с коэнзимом Q, способен вступать с ним в конкурентное взаимодействие и блокировать в дыхательной цепи транспорт электронов от комплексов I и II к комплексу III [21]. В результате дисфункции митохондри-альной дыхательной цепи и нарушения процессов окислительного фосфорилирования подавляется продукция АТФ и возникает клеточная гипоксия.
Развитие PRIS и его тяжесть характеризуются отчетливой зависимостью от дозы и продолжительности введения пропофола. Как правило, PRIS развивается при инфузии препарата на протяжении более чем 48 ч в дозе, превышающей 4 мг/(кг*ч) [8]. Тем не менее описаны случаи возникновения синдрома при кратковременном введении более высоких доз, а также при более продолжительном введении меньших доз [4, 22]. По данным A. Krajcova и со-авт. (2015), скорость и продолжительность инфузии пропофола, наряду с травматическим повреждением головного мозга и лихорадкой, выступает в роли независимого предиктора смерти пациентов с PRIS [1].
Помимо дозы и длительности введения пропофола, факторами, провоцирующими развитие PRIS, являются сопутствующее применение катехоламинов или корти-костероидов [18, 23]. На фоне применения катехолами-нов может наблюдаться значительное снижение концентрации пропофола в плазме [24], в результате чего возрастает потребность в увеличении дозы гипнотика и, следовательно, создаются предпосылки для реализации побочных эффектов пропофола [9]. Кроме того, у пациентов с критическими состояниями экзогенные и эндогенные катехоламины способны провоцировать дегенерацию миофибрилл (коагуляционный миоцитолиз) и, как упоминалось ранее, стимулировать липолиз [18]. Глюкокорти-костероиды, будучи стрессовыми гормонами, также могут усиливать липолиз и вызывать протеолиз в миофиламен-тах миокарда и скелетной мускулатуры [18, 25].
Некоторые авторы выдвигают гипотезу о фармакоге-нетическом характере синдрома [26]. Не исключается, что у отдельных пациентов с PRIS предрасполагающим фактором является наличие субклинических нарушений функции митохондриального аппарата [27], в частности врожденного дефекта в системе окислительного фосфо-рилирования [6].
Клинико-лабораторная симптоматика. Поскольку в силу низкой частоты встречаемости доступные сведения
о синдроме в настоящее время ограничиваются описаниями немногочисленных клинических случаев или серий случаев, единые согласованные критерии клинической диагностики PRIS пока еще не определены.
Первоначально клиническая картина PRIS была описана у детей как внезапно возникающая рефрактерная бра-дикардия с исходом в асистолию в сочетании по меньшей мере с одним из следующих признаков: гиперлипидемия, жировая инфильтрация печени, тяжелый метаболический ацидоз или поражение мышц с развитием рабдомиолиза и миоглобинурии [8].
Проведенный анализ научных публикаций свидетельствует о более широком спектре возможных клинических проявлений синдрома. Как правило, при описании случаев PRIS упоминаются различные сочетания следующих нарушений: необъяснимый метаболический ацидоз, рабдомиолиз, почечная недостаточность, гиперкалиемия, гиперлипидемия, гепатомегалия, лихорадка, нарушения сердечного ритма, изменения на электрокардиограмме (ЭКГ), быстропрогрессирующая сердечная недостаточность.
Метаболический ацидоз и сердечная недостаточность являются ранними признаками PRIS и характеризуются зависимостью от дозы, тогда как рабдомиолиз, нарушения сердечного ритма и другие ЭКГ-проявления в большей мере зависимы от продолжительности введения пропофола [1]. Согласно результатам экспериментальных исследований, ранние (дозозависимые) признаки могут быть обусловлены угнетением дыхательной цепи, а поздние признаки (зависимые от времени) — нарушениями окисления жирных кислот [1].
Предполагается, что расстройства сердечного ритма и ЭКГ-изменения у пациентов с PRIS связаны с повышенным содержанием СЖК, чей проаритмогенный эффект может быть усилен на фоне метаболического ацидоза [1]. Одним из первых признаков нестабильной сердечной деятельности с высоким риском внезапной смерти у пациентов с PRIS является возникновение на фоне инфузии пропофола ЭКГ-проявлений, аналогичных таковым при синдроме Бругада, а именно подъем сегмента ST в виде свода в правых грудных отведениях (V1-V3) [28]. Ранним признаком, свидетельствующим об угрозе развития шока, может служить инверсия зубца Т [5]. Во многих случаях наблюдается расширение комплекса QRS. Прогресси-рование синдрома может сопровождаться появлением желудочковых тахиаритмий, фибрилляции желудочков, развитием брадикардии и асистолии [29].
Помимо острых нарушений сердечного ритма, возникновение тяжелой циркуляторной недостаточности у пациентов с PRIS можно объяснить действием следующих факторов. Во-первых, пропофол вызывает периферическую вазодилатацию и брадикардию, а также снижает сократимость миокарда, будучи антагонистом р-адрено-рецепторов и кальциевых каналов [25]. Во-вторых, недостаточная энергопродукция, обусловленная нарушениями р-окисления жирных кислот и блокированием транспорта электронов в дыхательной цепи, приводит к тяжелой прогрессирующей миокардиопатии, гибели мышечных клеток
и критическому снижению сократительной способности миокарда [30]. Кроме того, недостаточность функции сердца может отягощать острое повреждение миокарда под влиянием катехоламинов и стероидов (см. выше).
Рабдомиолиз, вызванный распространенным гипокси-ческим повреждением скелетной мускулатуры, приводит к миоглобинемии, миоглобинурии, острой почечной недостаточности (ОПН) и гиперкалиемии [25, 31]. Гиперкалиемия у пациентов с PRIS отягощается существующим метаболическим ацидозом и выступает в роли дополнительного проаритмогенного фактора. Вспомогательным лабораторным признаком развития рабдомиолиза может служить повышение уровня креатинкиназы в сыворотке крови [25].
Распространенность ОПН среди пациентов с PRIS может достигать 39 % [1]. При наличии статистически подтвержденной взаимосвязи с рабдомиолизом для ОПН не доказана зависимость от дозы или продолжительности инфузии пропофола, поэтому не исключается, что про-пофол служит дополнительным фактором среди многих других причин развития ОПН у пациентов с критическими состояниями [1].
Тяжелый метаболический ацидоз у пациентов с PRIS объясняется накоплением лактата на фоне несостоятельности процессов энергопродукции, клеточной гипоксии и обширного миоцитолиза [25]. Прогрессирование ацидоза по мере развития патологического процесса поддерживается системными нарушениями кровообращения и острой недостаточностью экскреторной функции почек [10]. Кроме того, в условиях свойственной PRIS гиперлипидемии СЖК трансформируются в печени в кетоновые тела, что также способствует усугублению метаболического ацидоза [29].
У некоторых пациентов с PRIS наблюдались гепатомегалия, повышение концентрации печеночных ферментов и жировое перерождение печени [29]. Наряду с гиперли-пидемией, одной из предполагаемых причин увеличения печени является повышенное кровенаполнение органа вследствие сердечной недостаточности [8].
Рост температуры тела может быть обусловлен разобщением процессов митохондриального окисления и фос-форилирования и рассеиванием энергии в виде тепла [1].
Результаты анализа 153 клинических случаев, выполненного A. Krajcova и соавт. (2015), подтверждают, что PRIS может развиваться при использовании рекомендованных доз препарата, а также после сравнительно непродолжительной инфузии [1]. В таких случаях некоторые типичные проявления синдрома зачастую отсутствуют. Так, при возникновении PRIS после введения пропофола в дозах < 4 мг/(кг*ч) распространенность гипертриглицеридемии, лихорадки, гепатомегалии и сердечной недостаточности составляла < 5 %, тогда как после кратковременных ин-фузий более высоких доз могли отсутствовать ЭКГ-проявления и аритмия, а синдром проявлялся необъяснимым метаболическим ацидозом и сердечной недостаточностью [1]. Следовательно, PRIS следует подозревать при наличии любых вышеописанных проявлений у пациентов, получавших или получающих пропофол, если отсутствует альтернативное объяснение таким нарушениям [1].
Профилактика PRIS. Исходя из вышеописанных особенностей патогенеза PRIS и учитывая предрасполагающие факторы, вероятность развития синдрома можно снизить благодаря соблюдению следующих условий.
Практикующим врачам необходимо сохранять настороженность относительно возможности возникновения PRIS у пациентов, получающих пропофол. Продолжительность инфузии препарата не должна превышать 48 ч с соблюдением дозы не более 4 мг/(кг*ч) [10], и в целом нужно стремиться к использованию минимальной дозы, обеспечивающей желаемый фармакодинамический эффект препарата [29]. По возможности следует избегать использования катехоламинов и глюкокортикостероидов на фоне применения пропофола.
Для пациентов, получающих пропофол продолжительное время и/или в высоких дозах, целесообразно проведение мониторинга, направленного на своевременное выявление клинических и лабораторных признаков, которые могут быть связаны с PRIS [29]. Обязательному контролю подлежат основные показатели функции жизненно важных органов ( в том числе артериальное давление, частота сердечных сокращений, частота дыхательных движений и пр.), ЭКГ, показатели концентрации лактата, триглицери-дов, электролитов, креатинина, креатинкиназы и печеночных ферментов в сыворотке крови. Целесообразен контроль показателей газового анализа крови, а также анализ мочи на содержание миоглобина [29].
Учитывая, что важную роль в патогенезе PRIS у пациентов с критическими расстройствами играет гиперли-пидемия, обусловленная активацией липолиза на фоне недостаточности процессов энергопродукции, предполагается, что своевременное обеспечение адекватного поступления углеводов в организм может препятствовать развитию синдрома [19]. В пользу этого предположения свидетельствует большая распространенность PRIS у детей, для которых в целом свойственно более стремительное истощение углеводного резерва, чем для взрослых. Кроме того, учитывая вышесказанное, представляется целесообразным ограничение липидной нагрузки [25].
Лечение. Методов специфического лечения PRIS в настоящее время не существует. Первостепенное значение для предупреждения прогрессирования синдрома и развития угрожающих жизни осложнений имеет своевременная диагностика и прекращение инфузии пропофола.
Меры интенсивной терапии в первую очередь должны быть направлены на поддержание функции дыхания и кровообращения. Борьба с острой циркуляторной недостаточностью предполагает сбалансированное применение инфузионной терапии, инотропных препаратов и вазопрессоров [10]. Тем не менее шок у пациентов с PRIS зачастую рефрактерен как к инфузионной терапии, так и к возрастающим дозам инотропных средств [4, 32]. Использование кардиостимуляции имеет противоречивые результаты [4, 33, 34]. Отдельные клинические случаи описывают положительный эффект применения экстракорпоральной мембранной оксигенации в качестве вре-
менного средства кардиореспираторной поддержки и ок-сигенации [4, 35-37].
При сочетании с мерами поддержания функции кровообращения и дыхания наибольший эффект в лечении PRIS оказывает удаление метаболитов (кислот и липи-дов) из кровотока методами гемодиализа и гемофильтра-ции [36, 38, 39]. Отдельные сообщения свидетельствуют о положительных результатах лечения PRIS с помощью обменного переливания плазмы [7]. Вопрос применения бикарбоната натрия для коррекции лактатацидоза остается спорным [10].
Учитывая высокий риск развития фатальных нарушений сердечного ритма, важное значение в терапии PRIS имеет борьба с гиперкалиемией [10].
Наряду с вышеупомянутыми мерами кардиореспираторной поддержки и экстракорпоральной коррекции важно обеспечить выполнение других обязательных компонентов интенсивной терапии, включая адекватную нутритивную поддержку, мероприятия по профилактике вентилятор-ассоциированной пневмонии и других инфекционных осложнений, тромбозов и тромбоэмболических осложнений, стрессовых язв, пролежней и т. п. [10].
Конфликт интересов. Авторы заявляют об отсутствии конфликтов интересов.
Вклад авторов. Биркун А.А.— разработка стуктуры обзора, поиск источников, анализ литературы, написание основной части рукописи; Бабанин А.А., Глотов М.А., Говдалюк А.Л., Мельниченко П.В., Пылаева Н.Ю., Самарин С.А., Федосов М.И. — участие в поиске и анализе литературы, написание отдельных фрагментов рукописи, правка и оформление текста.
Источники финансирования. Авторы заявляют об отсутствии внешнего финансирования работы.
ORCID авторов
Биркун А.А. — 0000-0002-2789-9760 Бабанин А.А. — 0000-0001-8114-2913 Глотов М.А. — 0000-0003-0354-3142 Говдалюк А.Л. — 0000-0001-9203-5929 Мельниченко П.В. — 0000-0003-4988-1980 Пылаева Н.Ю. — 0000-0001-7220-0421 Самарин С.А. — 0000-0002-7046-624X Федосов М.И. — 0000-0003-0644-0018
Литература/References
1. Krajcova A., Waldauf P., Andel M., Duska F. Propofol infusion syndrome: a structured review of experimental studies and 153 published case reports. Crit. Care. 2015; 19: 398. doi: 10.1186/ s13054-015-1112-5.
2. Справочник Видаль «Лекарственные препараты в России» — описание лекарственных средств. URL: http://www. vidal.ru (дата обращения: 18.02.2016). [Spravochnik Vidal' Lekarstvennye preparaty v Rossii — opisanie lekarstvennykh sredstv. URL: http://www.vidal.ru. (accessed: 18.02.2016) (In Russ)]
3. Kotani Y., Shimazawa M., Yoshimura S. et al. The experimental and clinical pharmacology of propofol, an anesthetic agent with neuroprotective properties. CNS Neurosci. Ther. 2008; 14: 95-106. doi: 10.1111/j.1527-3458.2008.00043.x.
4. Mayette M., Gonda J., Hsu J.L., Mihm F.G. Propofol infusion syndrome resuscitation with extracorporeal life support: a case report and review of the literature. Ann. Intensive Care. 2013; 3(1): 32. doi: 10.1186/2110-5820-3-32.
5. Mijzen E.J., Jacobs B., Asian A, Rodgers M.G. Propofol infusion syndrome heralded by ECG changes. Neurocrit. Care. 2012; 17: 260-264. doi: 10.1007/s12028-012-9743-8.
6. Vaniander A.V., Jorens P.G., Smet J. et ai. Inborn oxidative phosphorylation defect as risk factor for propofol infusion syndrome. Acta Anaesthesiol. Scand. 2012; 56: 520-525. doi: 10.1111/j.1399-6576.2011.02628.x.
7. Levin P.D., Levin V., Weissman C. et ai. Therapeutic plasma exchange as treatment for propofol infusion syndrome. J. Clin. Apher. 2015; 30: 311-313. doi: 10.1002/jca.21376.
8. Bray R.J. Propofol infusion syndrome in children. Paediatric Anaesthesia. 1998; 8: 491-499.
9. Diaz J.H., Prabhakar A., Urman R.D., Kaye A.D. Propofol infusion syndrome: a retrospective analysis at a level 1 trauma center. Crit. Care Res. Pract. 2014; 2014: 346968. doi: 10.1155/2014/346968.
10. Mirrakhimov A.E., Voore P., Haiytskyy O. et ai. Propofol infusion syndrome in adults: a clinical update. Crit. Care Res. Pract. 2015; 2015: 260385. doi: 10.1155/2015/260385.
11. Roberts R.J., Barietta J.F., Fong J.J. et ai. Incidence of propo-fol-related infusion syndrome in critically ill adults: a prospective, multicenter study. Crit. Care. 2009; 13: R169. doi: 10.1186/ cc8145.
12. Smith H., Sinson G., Vareias P. Vasopressors and propofol infusion syndrome in severe head trauma. Neurocrit Care. 2009; 10: 166-172. doi: 10.1007/s12028-008-9163-y.
13. Corbett S.M., Montoya I.D., Moore F.A. Propofol-related infusion syndrome in intensive care patients. Pharmacotherapy. 2008; 28: 250-258. doi: 10.1592/phco.28.2.250.
14. Лесной И.И., Черний В.И. Изменение показателей центральной гемодинамики при проведении эпидуральной аналгезии у больных с аналгоседацией и ИВЛ. Украшський журнал екстремальноТ медицини iменi Г.О. Можаева. 2012; 13: 49-53. [Lisnyy I.I., Chernyy V.I. The hemodynamic changes during administration of epidural analgesia in patients getting analgosedation and mechanical ventilation. Ukraïns'kii zhurnal ekstremal'noï meditsini imeni G.O. Mozhaeva. 2012; 13: 49-53. (In Russ)]
15. Бабак С.И., Крутой С.В., Злочевский А.Н. Опыт применения препарата Пропофол-Ново в нашей клинике. Медицина неотложных состояний. 2014; 6: 110-112. [Babak S.I., Kru-toy S.V., Ziochevsky A.N. Experience of Propofol-Novo application in our clinic. Meditsina neotlozhnykh sostoyanii. 2014; 6: 110-112. (In Russ)]
16. Черний Т.В., Стецик В.Ю., Черний В.И. Черепно-мозговая травма в аспекте доказательной медицины: обзор актуальных международных рекомендаций. Медицина неотложных состояний. 2014; 5: 16-19. [Cherniy T.V., Stetsik V.Yu, Cherniy V.I. Traumatic brain injury in terms of evidence-based medicine: an overview of current international guidelines Meditsina neotlozhnykh sostoyanii. 2014; 5: 16-19. (In Russ)]
17. Фесенко У.А. Синдром пропофолово!' шфузп. Укра'шсь-кий журнал екстремально! медицини iменi Г.О. Можаева. 2013; 14(4): 129-132. [Fesenko U.A. Propofol infusion syndrome. Ukraïns'kii zhurnal ekstremal'noï meditsini imeni G.O. Mozhaeva. 2013; 14(4): 129-132. (In Russ)]
18. Vasiie B., Rasuio F., Candiani A., Latronico N. The pathophysiol-ogy of propofol infusion syndrome: a simple name for a complex syndrome. Intensive Care Med. 2003; 29: 1417-1425.
19. Woif A., Weir P., Segar P. et ai. Impaired fatty acid oxidation in propofol infusion syndrome. Lancet. 2001; 357: 606-607.
20. Jouven X., Charies M.A., Desnos M., Ducimetiere P. Circulating nonesterified fatty acid level as a predictive risk factor for sudden death in the population. Circulation. 2001; 104: 756-761.
21. Vaniander A.V., Okun J.G., de Jaeger A. et ai. Possible pathogenic mechanism of propofol infusion syndrome involves coenzyme Q. Anesthesiology. 2015; 122: 343-352. doi: 10.1097/ ALN.0000000000000484.
22. Merz T.M., Regii B., Rothen H.-U., Feiieiter P. Propofol infusion syndrome — a fatal case at a low infusion rate. Anesth. Analg. 2006; 103: 1050.
23. Casseriy B., O'Mahony E., Timm E.G. et ai. Propofol infusion syndrome: an unusual cause of renal failure. Am. J. Kidney Dis. 2004; 44: e98-101.
24. Myburgh J.A., Upton R.N., Grant C., Martinez A. Epinephrine, norepinephrine and dopamine infusions decrease propofol concentrations during continuous propofol infusion in an ovine model. Intensive Care Med. 2001; 27: 276-282.
25. Kam P.C., Cardone D. Propofol infusion syndrome. Anaesthesia. 2007; 62: 690-701.
26. Annen E., Girard T., UrwyierA. Rare, potentially fatal, poorly understood propofol infusion syndrome. Clin. Pract. 2012; 2: e79. doi: 10.4081/cp.2012.e79.
27. Savard M., Dupre N., Turgeon A.F. et ai. Propofol-relat-ed infusion syndrome heralding a mitochondrial disease: case report. Neurology. 2013; 81: 770-771. doi: 10.1212/ WNL.0b013e3182a1aa78.
28. Vernooy K., Deihaas T., Cremer O.L. Electrocardiographic changes predicting sudden death in propofol-related infusion syndrome. Heart Rhythm. 2006; 3: 131-137.
29. Timpe E.M., Eichner S.F., Pheips S.J. Propofol-related infusion syndrome in critically ill pediatric patients: coincidence, association, or causation? J. Pediatr. Pharmacol. Ther. 2006; 11: 17-42. doi: 10.5863/1551-6776-11.1.17.
30. Waish R.J., Amato A.A. Toxic myopathies. Neurologic Clinics. 2005; 23: 397-428.
31. Ahien K., Buckiey C.J., Goodaie D.B., Puisford A.H. The 'propofol infusion syndrome': the facts, their interpretation and implications for patient care. Eur. J. Anaesthesiol. 2006; 23: 990-998.
32. Cannon M.L., Giazier S.S., Bauman L.A. Metabolic acidosis, rhabdomyolysis and cardiovascular collapse after prolonged propofol infusion. J. Neurosurg. 2001; 95: 1053-1056.
33. Parke T.J., Stevens J.E., Rice A.S. et ai. Metabolic acidosis and fatal myocardial failure after propofol infusion in children: five case reports. BMJ. 1992; 305: 613-616.
34. Bium J.M., Brunsvoid M.E. Non-acidotic propofol infusion syndrome. Br. J. Anaesth. 2009; 103: 617-618. doi: 10.1093/bja/ aep252.
35. Cuip K.E., Augoustides J.G., Ochroch A.E., Miias B.L. Clinical management of cardiogenic shock associated with prolonged propofol infusion. Anesth. Analg. 2004; 99: 221-226.
36. Guitton C., Gabiiiet L., Latour P. et ai. Propofol Infusion syndrome during refractory status epilepticus in a young adult: successful ECMO resuscitation. Neurocrit. Care. 2011; 15: 139145. doi: 10.1007/s12028-010-9385-7.
37. Vitaii S., Croniy S. Six days of veno-arterial ECMO rescue therapy for propofol infusion syndrome occuring despite reassuring biochemical markers. Am. J. Respir. Crit. Care Med. 2015; 191: A6222.
38. Cray S.H., Robinson B.H., Cox P.N. Lactic acidemia and brad-yarrhythmia in a child sedated with propofol. Crit. Care Med. 1998; 26: 2087-2092.
39. Shimony A., Aimog Y., Zahger D. Propofol infusion syndrome: a rare cause of multi-organ failure in a man with complicated myocardial infarction. Isr. Med. Assoc. J. 2008; 10: 316-317.
Поступила 26.03.2016
