CC BY
142УДК 904(571.6)«653» DOI 10.24411/2658-5960-2019-10042
Елена Валентиновна Асташенкова1 ([email protected])
СИМВОЛЫ БОГАТСТВА И ВЛАСТИ В ИСКУССТВЕ БОХАЙСКОГО И ЧЖУРЧЖЭНЬСКОГО НАСЕЛЕНИЯ
В работе рассматривается возможность использования предметов изобразительного и декоративно-прикладного искусства бохайского и чжурчжэньско-го населения в качестве социально-политических и имущественных маркеров. Выделяются комплексы престижных изделий и определяются условия, при которых их можно считать символам богатства и власти. Предметы декоративно-прикладного искусства в первую очередь являются показателями индивидуального имущественного положения человека. При этом важными составляющими этого показателя будут стоимость материала изготовления, качество изделий, их количество в пределах одного объекта (погребение или жилище), видовое разнообразие. Роль отдельного человека в политической жизни общества находила отражение в монументальных погребальных комплексах. При жизни функцию индивидуальных знаков его высокого социального положения выполняли изделия из дорогих материалов, изготовленные с высоким художественным мастерством. Символом власти политической элиты как социальной группы являлась храмовая и дворцовая архитектура. Ключевые слова: Бохай, декоративно-прикладное искусство, чжурчжэни, буддизм, престижные товары, символы власти, символы богатства, элита.
Elena V. Astashenkova1 ([email protected])
SYMBOLS OF WEALTH AND POWER IN THE ART OF BOHAI AND JURCHEN POPULATION
The article deals with objects of fine and decorative art of Bohai and Jurchen population as socio-political and property markers. The complexes of prestige items were picked out and the conditions when they can be considered, as symbols of wealth and power are determined. First of all, items of decorative art are indicators of the individual property status of a person. At the same time, the important components of this indicator are the cost of the material, the quality of the items, their quantity within one object (burial or dwelling), diversity. The person's significance in the political life of the society was reflected in monumental burial complexes. During his life, the function of individual signs of high social status was performed by items made of expensive materials and with high artistic skill. The power symbol of the political elite as a social group was the temple and palace architecture. Keywords: Bohai, decorative and applied arts, Jurchen, Buddhism, prestige goods, symbols of power and wealth, elite.
ro — < 1
Институт истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока ДВО РАН, Владивосток, Россия.
Institute of History, Archaeology and Ethnology of the Peoples of the Far East, FEB RAS, Vladivostok, Russia.
Б охай (698-926), Цзинь (1115-1234) и Восточное Ся (1215-1234) были государствами с развитой политической и социальной структурой, о чём свидетельствуют данные письменных источников. При этом, поскольку не все процессы политогенеза нашли в них полное и равнозначное отражение, есть необходимость обратиться к археологическим сведениям. В данном контексте предметы искусства из археологических коллекций бохай-ских и чжурчжэньских памятников позволят существенно дополнить наши представления о социальной и политической сложности общества, в котором были произведены или имели хождение, так как обладали материальной ценностью, художественно-эстетическим и знаково-символическим значением, что выделяло их из массы бытовых вещей. В свою очередь, обладая выраженным престижем, эти артефакты могут рассматриваться как атрибуты элиты (Крадин 2004: 141—145; Серегин 2015; Васютин 2016 и др.).
В настоящей работе мы рассмотрим возможности использования предметов декоративно-прикладного и изобразительного искусства как дополнительного источника для социально-политических реконструкций бохай-ского и чжурчжэньского обществ.
БОХАЙ
Из письменных источников известно, что социальная структура бо-хайского общества первоначально включала в себя вана (короля) и его родственников, шесть знатных кланов, вождей и старейшин, простых общинников. В период расцвета государства она состояла из императора (хуаншан) и его семьи, управленческо-бюрократической элиты (крупная аристократия, служилая и местная знать) и непосредственных производителей (крестьян-общинников и различных неполноправных категорий населения) (Крадин 1990, 2005: 441). В китайских источниках содержатся подробные сведения об аппарате управления в Бохае, о системе рангов чиновников (Крадин 2018: 18). Нашла ли отражение такая сложная социально-политическая иерархия в археологических источниках и, прежде всего, в предметах изобразительного и декоративно-прикладного искусства? О каких политических или социально-экономических процессах, ^ происходящих в государстве, они могут свидетельствовать? ?
Бохайские могильники й
Е £
В бохайском обществе уровень социальной стратификации ярко демонстрируют погребения, что не удивительно, поскольку именно они являют- 2 ся в археологии специфическими культурными символами, в которых мо- § жет быть зафиксирована политическая и экономическая власть (Еаг1е 1991). д Анализ вещевого материала из этих объектов позволяет выделить комплек- И сы предметов, связанных с социальным, имущественным, политическим, ^ религиозным и другими статусами как отдельного индивида, так и группы. ё
Размеры погребений, их конструкция, материал, из которого были сложены погребальные камеры, наличие дополнительных объектов, качественный и количественный анализ погребального инвентаря — всё это свидетельствует о социально-политическом ранге погребённых, который должен был сохраняться и после смерти. Изделия декоративно-прикладного искусства, которые зачастую входят в категорию предметов роскоши, импорта, высокохудожественных произведений, выполненных из дорогих материалов, тоже являются «опредмеченными» символами положения человека, которое он занимал при жизни. В настоящее время известно значительное количество бохайских могильников, исследованных на территории КНР и Приморья (Ивлиев 1989; Никитин 2009; Никитин, Гельман 2002; Никитин, Чжун Сук-Бэ 2005—2006, 2009; Нинъань хунцзуньюйчан 2009; Гельман и др. 2016). Благодаря работам китайских и российских археологов мы имеем возможность не только проследить изменение погребального обряда во времени от догосударственного периода до позднего этапа существования государства Бохай (Ивлиев 1989; Хэ Юймэн, в печати), но и выделить иерархию могильников по степени их приближённости к столичным центрам. Так, к погребениям, содержащим захоронения королей, членов их рода и аристократии королевского дома, относятся могильник Лунтоушань (Лунхай) (пров. Цзи-линь, уезд Хэлун; расположен недалеко от городища Сигучэн), отдельные могилы в Людиншань (пров. Цзилинь, уезд Дунхуа, комплекс расположен на пути между городищами Сигучен и Дунцзинчен), погребение Мадида (пров. Цзилинь, уезд Хуньчунь; находится близ Восточной столицы Бохая (Лунъюаньфу)), Хэнаньтунь рядом с Сигученом (пров. Цзилинь, уезд Хэлун), Саньлинтунь (пров. Хэйлунцзян, уезд Нинъань; расположен к северо-западу от Верхней столицы Бохая) (Ивлиев 1989: 14; Людиншань юй 1997; Вэй Цунь-чэн 2008; Цзилинь хэйлунцзян 2009; Людиншань бохаймуцзан 2012).
Могильники Хунцзуньюйчан (пров. Хэйлунцзян, уезд Нинъань), находящийся в пределах Верхней столицы, и Людиншань — это преимущественно погребения бохайской аристократии, чиновников и рядового населения, проживавшего в центральной части государства.
На территории российского Приморья исследованы пока лишь два могильника — Краскинский (Хасанский район) и Чернятино 5 (Октябрьский ^ район). Первый попадает в сферу влияния Краскинского городища — столицы округа Яньчжоу, который исследователи относят к центрам второго уров-о ня (Гельман 2006: 40). На Чернятино 5 представлены погребения бохайского ю населения, обитавшего на полупериферии государства в области Шуайбинь. § Таким образом, мы можем рассмотреть комплексы материалов, принадлежащих разным по своему политическому и социальному статусу категорией ям населения, проживавшим в центральных и отдалённых районах Бохая. | Анализ конструкций могил и погребального инвентаря позволил ис-
^ следователям выделить захоронения королевской фамилии, аристократии, чиновничества, богатых семей, рядового населения. Представители правящей элиты были погребены в крупных и среднего размера могилах с каменными или кирпичными камерами, коридором-дромосом (рис. 1).
3
Рис. 1. Погребения принцесс Чжэн Хуи (1, 2) и Чжэн Сяо (3) (по: Вэй Цуньчэн 2008)
Они имели высокий (иногда ступенчатый) свод и земляную насыпь, сопровождались наземными мавзолейными сооружениями, пагодами, стелами (Ивлиев 1989). Яркими представителями бохайского королевского дома являлись королева Шунь-му и её муж Цзянь-ван, Да Циньмао (Вэнь-ван), его жена королева Сяо-и и дочери — принцессы Чжэнь Сяо и Чжэнь Хуи. Среди архитектурных украшений их погребений есть глазурованные статуи животных и людей, фрагменты черепицы с концевыми дисками и керамические кирпичи с зооморфным орнаментом (Ивлиев 1989: 13; Вэй Цуньчэн 2008: 249, 257, рис. 179; Цзилинь хэйлунцзян 2009: 35, рис. 13, 14) (рис. 2). На стенах некоторых склепов сохранились фрески, выполненные в танском стиле (Вэй Цуньчэн 2008: 257, рис. 179). Высокий статус погребённых подчёркивался и сопроводительным инвентарём, включающим комплекты золотых, нефритовых, золотых с нефритовыми вставками, позолоченных и серебряных украшений пояса, причёски, танское позолоченное зеркало с редким орнаментом (Цзилинь хэйлунцзян 2009, табл. 12: 4) (рис. 3).
Групповые или парные погребения в каменных склепах с плоским сводом и земляной насыпью исследователи относят к захоронениям чиновников, аристократии (не принадлежащей королевскому дому) и очень состоятельных людей бохайского общества (Ивлиев 1989: 16). Для таких объектов характерны находки позолоченных бронзовых украшений, бронзовых поясных накладок, пряжек и наконечников ремней, бронзовых шпилек. В могилах представителей этого ранга встречаются железные
го <
Рис. 2. Могильник Лунхай (1—3 — керамические скульптуры из погребения королевы Шунь-му; 4—7 — концевые диски кровельной черепицы из погребений 13, 14)
(по: Цзилинь хэйлунцзян 2009)
предметы и сердоликовые бусы (Ивлиев 1989). Данная категория населения, безусловно, была не однородна, что также нашло отражение в погребальном инвентаре. Так, в могильнике Хунцзуньюйчан обращает на себя внимание могила 2001 (Нинъань хунцзуньюйчан 2009: 57—75). Это погребение с каменным склепом, в котором обнаружены останки шести взрослых человек. Здесь найдена целая серия изделий декоративно-прикладного искусства, которые можно отнести к предметам роскоши. Некоторые характерные для бохайской культуры артефакты выполнены из дорогих материалов и/или украшены декором. Прежде всего, это элементы поясной гарнитуры, изготовленные из серебра, бронзы, в том числе позолоченной (наконечники ремней, пряжки, накладки). Подвески-^ птички, которые часто встречаются на бохайских памятниках и, вероятно, являются типичным для Бохая украшением, как правило, отливались Б из бронзы. Здесь же они выполнены из серебра. Декоративные бронзо-¡¡Т вые позолоченные гвозди имеют шляпку в виде цветочной розетки. Поми-§ мо характерных для бохайской культуры изделий, есть уникальные вещи, представляющие собой высокохудожественные образцы декоративно-с£ прикладного и изобразительного искусства. Фрагменты лакового изде-I лия также указывают на более высокий ранг данного захоронения по срав-^ нению с другими погребениями могильника.
И Могилы с каменным гробом и земляной насыпью исследователи счи-
^ тают погребениями представителей простого народа и детей (Ивли-Ё ев 1989: 19). Но и в их инвентаре встречаются украшения и предметы
декоративно-прикладного искусства. Так, в погребениях такого типа на могильнике Хунцзуньюйчан встречаются изделия из бронзы и железа (браслеты, подвески и бусины), бронзовые элементы наборного пояса и даже единичные изделия из серебра (серьги). Б
На периферии бохайского государства шли те же процессы социаль- ю ной стратификации на основе имущественной и политической диффе- ц ренциации, что и в центре. Это подтверждают исследования могильников Краскинского и Чернятино 5. Принимая во внимание лишь те погребе- 2 ния, которые датированы бохайским временем, и учитывая различия § в их размерах, конструкции, а также особенности погребального инвен- ^ таря, мы можем предположить их принадлежность представителям раз- И ных социальных групп (по половозрастному, имущественному и другим показателям). Так, в могилах с каменными склепами 10 и 13 могильника
Рис. 3. Погребения 13 и 14 могильника Лунхай (1) и погребальный инвентарь (2—4) (по: Цзилинь хэйлунцзян 2009)
Чернятино 5 были погребены люди, имевшие высокий ранг (Никитин, Гельман 2002). К сожалению, могилы были разграблены ещё в древности, лишь в одной сохранилась круглая бусина из горного хрусталя. 5 На Краскинском могильнике исследованы два захоронения (рис. 4).
^ Оба, вероятно, принадлежали не рядовым членам бохайского общества, е на что указывают размеры и конструкция сооружений, имеющих аналогии в погребениях могильника Хунцзуньюйчан (Никитин 2009; Гель-2 ман и др. 2016). Несмотря на сопоставимые размеры — 4x3,4 м (могила 1) § и 4,1x3,5 м (могила 2), могила 1 имела более мощные стены, высота кото-го рых составляла от 74 до 90 см, в ней были обнаружены железные элемен-Ц ты наборного пояса (Никитин 2009) (рис. 4: 2—3).
Бохайские погребения, которые исследователи считают захоронениями воинов, редко выделяются богатым инвентарём и наличием предметов
TD
s
о
а
о
"Ч
"О
CD
о\
CD
X
^—N S
»
со
"а
х W
о о
я
ГС s
s X
я о
s H я о
s X "1 о
го о о\ о X
о W
Sc
о
я
о
"1
о
о
"Ч
s
id
er
X
s
я
w
ТРУДЫ ИИАЭ ДВО РАН • Том 25 (2019 • №4)
декоративно-прикладного искусства. Так, три обнаруженные в могильнике Чернятино 5 воинские могилы (Никитин, Чжун Сук-Бэ 2005) отличаются лишь размерами и конструкцией.
Таким образом, в бохайских погребениях можно выделить несколько комплексов предметов декоративно-прикладного искусства, связанных с разными социальными группами населения. Первый включает в себя архитектурную керамику, украшения и элементы поясной гарнитуры, выполненные из золота, серебра, нефрита. В этот же комплекс входят и предметы изобразительного искусства — скульптуры людей и животных, фрески. Ко второму комплексу мы относим украшения и элементы наборного пояса из бронзы и позолоченной бронзы, железа, камня. Третий комплекс — это украшения и элементы пояса из бронзы и железа и редко встречающиеся изделия из серебра и позолоченной бронзы. Очевидно, что основным дифференцирующим признаком выступает материал изготовления предмета. Принадлежность к высокому рангу подчёркивалась и высокохудожественным оформлением изделий. Импортные вещи, в силу своей материальной ценности, также могут выступать маркерами имущественного положения владельца, но пока эта категория артефактов в бохайских погребениях не многочисленна. Изделия из дорогих материалов, прежде всего, маркируют имущественный статус. Но мы видим, что в бохайском обществе он был довольно тесно связан и с социально-политической ролью человека.
Опираясь на полученные данные, мы можем экстраполировать наши выводы на предметы декоративно-прикладного искусства из бохайских поселений и городищ. Однако при этом мы неизбежно сталкиваемся с определёнными сложностями. Ведь значение имеют не только качественные характеристики предметов, но количество одно- и разнотипных статусных вещей, сосредоточенных в пределах одного отдельного объекта, каким является погребение. Поэтому при исследовании других видов бохайских памятников (городищ, поселений, культовых сооружений) мы можем констатировать наличие престижных (статусных) изделий декоративно-прикладного и изобразительного искусства, где они в совокупности с другими артефактами позволят определить положение этих объектов в общегосударственной иерархии и выделить социально-значимые места ír и районы внутри них.
S Престижные изделия
§ Элементы наременной гарнитуры. Социальный статус индивида под-
чёркивается количеством и качеством престижных предметов, которыми g он обладает. В эпоху средневековых культур на Дальнем Востоке одним из g наиболее заметных артефактов, указывающих на положение человека в об-2 ществе, являлся наборный пояс. Мода на них была распространена широко И в Евразии и среди кочевников, и среди оседлого населения (Овчинникова 1990: 43—44). Наременные украшения тюркского типа известны из мо-хэских памятников VII—VIII вв. (Нестеров 1998: 100), они зафиксированы
в раннебохайских погребениях (Никитин и др. 2007). Уже в танское время пояс являлся обязательным элементом одежды чиновников, у которых количество накладок строго регламентировалось. Эти предметы выполняли как утилитарные, так и знаково-символические функции. Вероятно, в бо-хайской среде существовало отношение к поясу как маркеру социального и имущественного положения его владельца. При этом, судя по находкам в погребениях, в обществе пояс носили как мужчины, так и женщины.
Представители бохайской политической элиты имели очень дорогие пояса. Так, в погребениях членов королевского дома могильника Лунхай обнаружены полуовальные и прямоугольные накладки и наконечник ремня, изготовленные из золотых пластин, на которые сверху крепились при помощи золотых шпеньков нефритовые пластины. Последние, в свою очередь, были дополнительно украшены декором в виде пятилистника (Цзи-линь хэйлунцзян 2009: 36—37) (рис. 3: 3—4).
Наременная гарнитура из позолоченной бронзы, безусловно, принадлежала состоятельным членам бохайского общества (аристократия, крупные чиновники). Как правило, эти изделия дополнительно декорированы растительным или геометрическим орнаментом и представляют собой высокохудожественные образцы бронзолитейного производства. Из более чем 300 погребений могильника Хунцзуньюйчан лишь в двух (2001 и 2002) обнаружены бронзовые позолоченные элементы поясной гарнитуры. Сами сооружения являются могилами с каменными склепами и коридорами, они выделяются среди других погребений могильника крупными размерами, а могила 2001 — ещё и богатым инвентарём. Золотые и позолоченные элементы наборного пояса — редкие находки для бо-хайских столичных центров. На территории Приморья такие украшения пояса встречаются в материалах раскопок Краскинского и Николаевского II (Михайловского района) городищ в очень незначительном количестве (рис. 5: 11). При этом они либо декорированы растительным и геометрическим орнаментом, либо выполнены в форме благопожелательных символов. На бохайских поселениях золотых и позолоченных элементов наборного пояса пока не обнаружено.
Отлитые из бронзы накладки, обоймицы, наконечники ремня также являлись знаком высокого общественного положения человека. Об этом ^ свидетельствуют, в первую очередь, исследования бохайских могильников. Так, например, бронзовые элементы наборных поясов в могильнике б Хунцзуньюйчан встречаются преимущественно в погребениях с камен- ¡¡Т ным склепом и лишь в нескольких случаях — в погребениях с каменной ц обкладкой и каменным гробом. Тем не менее статус подобных украшений был значительно ниже, чем бронзовых позолоченных, о чём свидетель- 2 ствует их широкое распространение не только в центральных, но и в полу- § и периферийных районах государства. Бронзовые элементы наборного д пояса представлены в материалах таких приморских бохайских городищ, И как Краскинское, Старореченское, Николаевское I, Николаевское II, Гор- ^ батка (рис. 5: 8—11, 13, 14; рис. 6: 4, 5). Декорированных растительным ё
т, ъ т, ш Ш
1 см 0 1 см 0 1 см 0
1 см
I I
0 1 см 6
I _I
9 10
8 0 . 2 см
0 2 см
11
I I
13
14
5 см 0
5 см
0 2 см
0
Рис. 5. Элементы поясной гарнитуры и украшения Краскинского городища (1—6 — каменные, стеклянная и керамическая бусины; 7 — фрагмент нефритового диска; 8—11, 14, 15 — бронзовые накладки; 13 — бронзовый наконечник ремня; 12 — бронзовый браслет; 16 — бронзовая подвеска)
го <
и геометрическим орнаментом среди них не много, и все они найдены на территории Краскинского городища. На других приморских памятниках декоративную функцию выполняли форма самого изделия (цветочная розетка, сердцевидная, с фестончатым краем) или фигурная прорезь. На бо-хайских поселениях бронзовые украшения пояса представлены преимущественно бляхами амурского типа (Константиновское 1 селище).
Вероятно, у бохайцев, как и у древних тюрок, пояс мог быть комбинированным и состоять из элементов, выполненных из разных металлов. Так, в одиночном погребении 2308 могильника Хунцзуньюйчан обнаружены пряжки из железа и накладка из бронзы. Бронзовые и железные элементы пояса обнаружены в погребении 101 могильника Чернятино 5.
Рис. 6. Элементы поясной гарнитуры и украшения Краскинско- 0 1 см 5 го городища (1, 2 — навершия бронзовых шпилек; 3 — бронзовый позолоченный перстень; 4, 5 — бронзовые накладки)
Не исключено, что в данных могилах были обнаружены фрагменты от нескольких поясов. Но зафиксированы случаи, когда для изготовления элементов наременной гарнитуры использовали сразу два металла — бронзу и железо. На Краскинском городище найдены бронзовые накладки с железными пластинами-подложками или с железными креплениями в виде штифтов, бронзовая пряжка с железным приёмником. Такие комбинированные пряжки и наременные наконечники были известны и у тюрок, у которых пояс являлся важным свидетельством положения человека в военной иерархии (Овчинникова 1990). Не берёмся судить, чем вызван такой приём. Однако обращает на себя внимание то, что из железа выполнены, как правило, функциональные детали, невидимые глазу, а «парадность» поясу придавали бронзовые элементы. Возможно, таким образом уменьшалась стоимость изделия или же мы имеем дело со следами ремонта. С другой стороны, такая комбинация двух разных по своим физическим свойствам материалов могла существенно усложнять технологический процесс производства.
Пояса, украшенные лишь железными элементами, скорее всего, принадлежали воинам и, возможно, чиновникам невысокого ранга. Например, в погребении 2107 могильника Хунцзуньюйчан обнаружены лишь железные изделия, в том числе поясные накладки и наконечники стрел.
о_
Но размеры данной могилы, с каменным склепом и коридором, составляют 3,08x1,8—0,34 м, что выше среднего показателя на этом памятнике (Нинъань хунцзуньюйчан 2009). Возможно, в данном случае мы имеем дело с погребением воина. В самом крупном захоронении этого же могильника (2001) помимо разнообразных предметов роскоши довольно много артефактов из железа, включая и поясные накладки. Наличие здесь панцирных пластин (7 шт.) и наконечников стрел позволяют исследователям высказать предположение, что среди шести погребённых также мог быть воин. Железный поясной набор найден в погребении 1 Краскинского могильника. Погребение 71 Чернятинского могильника, где также обнаружена железная пряжка, исследователи считают принадлежащим погибшему в бою. Этот каменный склеп с входом, размеры которого составляют 4,67 х4,36 м, относится к наиболее крупным погребениям могильника (Никитин, Чжун Сук-Бэ 2005). Элементы поясной гарнитуры из железа обнаружены при раскопках дворцового комплекса Верхней столицы Бохая, городищ Краскинское, Горбатка, Николаевское I, Синельнико-во-1 и поселения Константиновское 1 (Людиншань бохаймуцзан 2012: 215, рис. 156; Никитин и др. 2010; Прокопец 2013; Клюев и др. 2018).
Помимо металлических наременных накладок из бохайских памятников, известны и каменные. Так, при раскопках черепичной камеры Краскинского городища была найдена каменная поясная прямоугольная накладка с прямоугольным отверстием в нижней своей части (рис. 5: 14). В каждом углу с обратной стороны изделие имеет по два круглых просверленных и соединённых между собой отверстия, которые образуют петельки. Благодаря им накладку можно было прикрепить к ремню. Ближайшими аналогиями данному изделию являются фрагменты двух накладок из комплекса Кокшаровка-8 (Приморский край), вырезанные из нефрита или кварцита, из Николаевского II городища Михайловского района (Бохай-ские древности 2013; Археологические памятники 2015: 140, рис. 10: 1, 3). Очевидно, что редкость подобных изделий, статус объектов, где они были найдены, и сопутствующие артефакты указывают на престижность этой категории предметов декоративно-прикладного искусства.
Украшения и предметы быта. Головные уборы, причёски и их укра-^ шения были важными символами общественного положения человека. О бохайских головных уборах мы можем судить по сохранившимся Б скульптурным и живописным изображениям людей. Очевидно, что бохай-^ екая аристократия находилась под большим влиянием культуры средне-§ векового Китая. Например, найденные в погребении бохайской королевы Шунь-му керамические фигуры людей облачены в одежду, соответствую-с£ щую танской моде (Цзилинь хэйлунцзян 2009: 39). То же можно сказать I и об изображениях на фресках, в наиболее полном виде сохранившихся на ^ стенах могилы принцессы Чжэн Сяо, где люди облачены в халаты и шап-| ки путоу (Вэй Цуньчэн 2008: 249; Чжань Ишань 2012: 91). ^ Одним из наиболее ярких символов власти является корона. Такое укра-
Ё шение в виде трёхлепесткового головного убора найдено при раскопках
могилы 14 могильника Лунтоушань (Лунхай) (Цзилинь хэйлунцзян 2009: 36, рис. 15). Оно выполнено из толстой золотой пластины, на основном фоне, представленном орнаментом в виде мелких икринок, изображены облака жуи, ветви и цветы (рис. 3: 2). В данном погребении был найден целый комплекс престижных изделий из дорогих материалов, что позволяет исследователям считать его захоронением особы, относящейся к бохайской королевской аристократии.
К категории статусных изделий следует отнести бронзовые шпильки (рис. 6: 1—2). В большинстве своём они обнаружены лишь в материалах раскопок городских центров и могильников Бохая (Ивлиев и др. 2001: 150—154; Нинъань хунцзуньюйчан 2009). Одно навершие в виде миниатюрной модели черепичной крыши найдено вблизи Абрикосовского храма. На Краскинском городище эти изделия локализованы в верхних строительных горизонтах и преимущественно в пределах или вблизи храмовой зоны. Таким образом, на престижный характер данной категории артефактов указывают места их обнаружения, а также художественная и материальная (некоторые покрыты позолотой) ценность.
Бусины. Бусы, вероятно, относились к той категории украшений, которая выполняет функцию показателя имущественного достатка. На бохай-ских памятниках мы находим изделия из стекла, камня, глины (рис. 5: 1—6). Поскольку до сих пор центров производства стекла на бохайских памятниках не выявлено, каждая находка изделия из этого материала является важным вкладом в изучение вопроса внешних торговых связей Бохая. На бохайских памятниках обнаружены бусы из синего, зелёного, жёлтого, белого стекла. Ценность импортных изделий была высока. Некоторые проделали большой путь, прежде чем попасть на территорию Бохая. Так, анализ техники и технологии производства одной стеклянной бусины, обнаруженной на Краскинском городище, позволил установить, что происходит она из мастерских Ближнего Востока (Крадин 2018: 130) (рис. 5: 4). Очевидно, что такие ценные экземпляры могли принадлежать только людям, занимающим особое положение в бохайском обществе. Эти изделия обнаружены лишь на территории столичных центров первого, второго уровней, полупериферии (Гельман 2006: 40—41) и в могильниках, причём преимущественно в тех погребениях, которые выделялись из общей мае- ^ сы своими размерами, конструкцией или наличием других престижных изделий. Например, в погребениях 79, 163, 179 Чернятинского могильни- б ка бусины из стекла и камня найдены в сопровождении фрагментов неф- ¡¡Т ритовых дисков (Никитин, Чжун Сук-Бэ 2006, 2009), а стеклянные буси- ц ны в могильнике Хунцзуньюйчан обнаружены в погребениях с каменным склепом и лишь в одном случае — в могиле с каменной обкладкой в еди- 2 ничном экземпляре (Нинъань хунцзуньюйчан 2009). На поселениях Абри- § косовском и Константиновском 1 были обнаружены единичные экземпля- ^ ры бисера. И
Основная масса бохайского населения использовала в качестве укра- ^ шений каменные бусы (разновидности кварца). Большая часть изделий ё
была изготовлена из сердолика (рис. 5: 1—3, 6). При этом, вероятно, в их производстве существовал определённый стандарт. Так, на Краскинском городище диаметр шаровидных бусин не превышает 0,7—0,9 см при диаметре внутреннего отверстия 0,2 см. Такого единообразия не отмечено для бусин, изготовленных из других материалов. В целом же сердоликовые бусины являются типичным украшением для культуры Бохая.
Керамические бусины, вероятно, маркируют очень небогатую категорию населения (рис. 5: 5). Изделия различаются по размеру, форме, декору и встречаются в большинстве своём в жилищах. Важно отметить, что в погребениях, которые исследователи относят к высокостатусным, бусин из глины не найдено.
Нефритовые изделия. Значимую роль в определении статуса вещи и, соответственно, положения, которое занимал в обществе её хозяин, играет сырьё, из которого изделие выполнено. Как правило, те артефакты, которые изготовлены из материалов, требующих применения развитой техники и технологии, имеют высокую ценность. Также престижными будут считаться изделия, выполненные из редких или привозных материалов, для добычи или доставки которых были затрачены определённые усилия. Этим материалам приписывались и благопожелательные качества, они обладали особым знаково-символическим значением. Среди предметов декоративно-прикладного искусства к таким изделиям из редких материалов следует отнести нефритовые. Этот минерал высоко ценился в соседнем Китае, что не могло не найти отражения в бохайской культуре. Большинство бохайских нефритовых изделий представляют собой широкие плоские кольца (рис. 5: 7). Они могли быть как самостоятельными украшениями, так и отдельными их элементами. Обнаруженные при раскопках бохайских памятников изделия из нефрита были импортным товаром или изготовлены из привозного материала. Соответственно, эти украшения обладали очень высокой стоимостью. Такими вещами явно дорожили, их берегли, о чём свидетельствуют следы починки. Так, в могиле 77 могильника Чернятино 5 фрагменты нефритового диска были скреплены серебряными скобками (материал, используемый для ремон-~ та, тоже указывает на высокую ценность данного артефакта) (Никитин, Щ Чжун Сук-Бэ 2006). Изделиями пользовались на протяжении длительного ^ времени, если судить по следам изношенности на внутренних отверстиях ^ некоторых предметов и их фрагментов. Поскольку нефрит — минерал до-е вольно прочный (его плотность по шкале Мооса составляет от 6 до 6,5), очевидно, что появиться они могли лишь в результате очень длительно-< го использования украшений. Погребения, в которых были найдены неф-§ ритовые изделия, представлены могилами с каменными склепами (мот гильник Хунцзуньюйчан), грунтовыми могилами с каменной обкладкой И и простыми грунтовыми могилами (Чернятино 5). Так, в погребениях Хун-^ цзуньюйчан нефритовые диски обнаружены в сопровождении изделий из £ серебра (серьга), бронзы (элементы наборного пояса) и сердолика (бусины).
Грунтовые погребения с нефритовыми дисками могильника Чернятино 5 тоже выделялись своим погребальным инвентарём. В них найдены каменные и/или стеклянные бусины, в отдельных случаях обнаружены предметы вооружения (меч, наконечники стрел). Уникальны по инвентарю погребения 77 и 73 могильника Чернятино 5 (Никитин, Чжун Сук-Бэ 2006). Они явно принадлежали не рядовым членам общества. В первом, помимо двух нефритовых дисков, были обнаружены 32 стеклянные бусины разного цвета и формы, несколько серебряных серёг, так называемый железный «кинжальчик», железная пряжка. Во втором — железный «кинжальчик» и девять бронзовых бубенчиков. То, что в могильниках догосударствен-ного и раннегосударственного периодов мы находим большее количество нефритовых украшений в виде колец, чем на памятниках, функционировавших в более поздние этапы, может указывать на постепенную смену традиций как в погребальном обряде, так и в декоративно-прикладном искусстве. Им на смену приходят другие виды и типы изделий, как из нефрита, так и иных материалов.
Зеркала. Особый вид предметов декоративно-прикладного искусства в Бохае представляют бронзовые зеркала, материальная ценность и знаково-символическая роль которых делают их социально значимыми предметами.
Для культуры Бохая бронзовые зеркала являются довольно редкими артефактами. Большая их часть имеет танское происхождение, но есть и образцы, отлитые бохайскими ремесленниками. Привилегией пользоваться импортными зеркалами обладали, вероятнее всего, лишь высшие слои общества. Так, в погребении 13 могильника Лунхай было обнаружено позолоченное зеркало в форме цветочной розетки, декорированное изображениями животных, птиц и цветущих растений. Статус этого погребения был очень высок — две могилы (13 и 14) содержали значительное количество высокохудожественных и дорогих предметов, над ними был возведён мавзолей, покрытый черепичной крышей (Цзилинь хэйлунцзян 2009: 30—31). Три целых бронзовых зеркала и несколько их фрагментов обнаружены на территории могильника Хунцзуньюйчан (в могилах с каменными склепами) и при исследовании бохайских городищ Краскинского ^ и Горбатка (Гельман и др. 2015) (рис. 7). При этом на Краскинском городи- ^ ще найдено единственное на сегодняшний день бохайское зеркало с орна- ^ ментом (рис. 7: 3). ^
О символическом значении бохайских зеркал можно судить по архео- е логическому контексту двух целых экземпляров. Они найдены в погре- 'г бениях с каменными склепами 2239 и 2241 могильника Хунцзуньюйчан < (Нинъань хунцзуньюйчан 2009: 24, рис. 23, 28, рис. 30). Оба зеркала обна- § ружены у входа, что позволяет предположить намеренное помещение их го таким образом, чтобы «запечатать» проход в погребение (рис. 8). Исполь- Ц зование зеркал в качестве оберегов описано исследователями (Шав-кунов 1993а; Краминцев, Ивлиев 2002 и др.). Ту же роль приписывают
0 2 см 3
1-1-1
Рис. 7. Бронзовые зеркала (1, 2 — из могильника Хунцзуньюйчан (по: Нинъань хунцзуньюйчан 2009); 3 — из Краскинского городища)
исследователи и ляоским зеркалам, обнаруженным в погребениях. Редкость подобных находок на бохайских памятниках позволяет предполо-^ жить их высокую стоимость и, как следствие, рассматривать как имуще-^ ственный маркер.
Б Чугунные обкладки. Чугун в бохайском обществе использовался до-
ю вольно широко и применялся для изготовления предметов быта и орудий § труда. Исследования дворцового комплекса Верхней столицы Бохая позволили посмотреть на использование этого металла с другой стороны. с£ Здесь были обнаружены фрагменты чугунной пластины с растительным 2 орнаментом. Фрагмент аналогичного изделия был найден при раскопках ^ жилища городища Горбатка (Крадин 2018, илл. 4.10: 1). Мы можем пред-1 положить, что декоративное оформление, придававшее изделию художе-^ ственную ценность, играло существенную роль в выделении его в каче-рь стве престижного артефакта.
1 м
1
1 м
Рис. 8. Погребения могильника Хунцзуньюйчан с зеркалами (по: Нинъань хунцзуньюйчан 2009)
Административно-храмовые комплексы
Особое место в бохайском обществе занимала религия. Несмотря на сохранившиеся традиционные шаманистские верования, о которых свидетельствуют найденные на территории бохайских городищ и поселений артефакты (Государство Бохай 1994; Шавкунов 1989, 1994; Кра-дин 2018), опорой всё более усиливающейся государственной власти стал буддизм (рис. 9). Это подтверждают археологические исследования отдельных буддийских храмов и храмовых комплексов. При этом обращает на себя внимание тот факт, что зафиксированы они лишь в центре и бо-хайской полупериферии, в то время как на восточной периферии Бохая буддийских сооружений не обнаружено (Гельман 2005). В центральной части государства буддийские постройки, как правило, составляют целые комплексы. Примером могут являться исследования на территории Верхней столицы Бохая Лунцюаньфу (городище Дунцзинчен) и в её окрестностях. Здесь выявлены остатки как минимум девяти храмов (Вэй Цунь-чэн 2008: 117), следы храмовых построек обнаружены в Восточной столице Лунъюаньфу (городище Балянчэн) (Болдин, Ивлиев 1997: 89; Чжань Цзюнь 1994: 65). Раскопки в северо-западной части Краскинского городища также выявили наличие здесь комплекса буддийских зданий (Болдин 1992: 60; Болдин 1993). На полупериферии зафиксированы пока лишь отдельные храмы. На территории Приморья это Копытинский, Абрикосов-ский, Борисовский, Корсаковский. На разный статус буддийских построек указывает не только их площадь, но и элементы внешнего и внутреннего убранства. Например, несмотря на то, что все храмы были покрыты
<
0
0
2
черепичной крышей, украшенной концевыми дисками, чивэями и рельефными изображениями мифических существ, лишь на территории столичных центров эти архитектурные элементы были глазурованными (при том, что изделия со свинцовыми глазурями отмечены на территории Краскинского комплекса, Копытинского и Абрикосовского храмов) (Гельман 2005: 487).
Внутри помещения были украшены буддийской скульптурой и пластикой, но при этом бронзовые позолоченные статуэтки Будд и бодхисатв обнаружены лишь на территории храмовых комплексов столиц и Краскинского городища (рис. 9:3, б). Важно отметить, что анализ распределения бронзовых изделий на территории последнего показал, что большая часть предметов декоративно-прикладного искусства, выполненных из позолоченной бронзы, сосредоточена исключительно в пределах или вблизи храмовой территории (Гельман и др. 2017). С одной стороны, использование дорогих материалов отражает довольно высокий статус буддизма в социально-политической жизни населения городища. Политической элите общества необходима была идеологическая поддержка своей легитимности. С другой стороны, отсутствие находок буддийской скульптуры и пластики в жилых кварталах городища свидетельствует о том, что процесс вовлечения населения в сферу религиозного влияния не приобрёл ещё всеобъемлющего характера.
Анализ архитектурно-декоративных элементов позволяет нам не только установить иерархию административно-храмовых сооружений в рамках всего государства, но и проследить процесс изменения политического положения отдельных бохайских населённых пунктов (Асташенкова 2019: 117—119) (рис. 10). Так, появление сразу четырёх новых типов декоров концевых дисков кровельной черепицы на Краскинском городище на уровне 4-го строительного горизонта может свидетельствовать о повышении статуса этого города (рис. 10: 5—6, 8—9). А новые декоры дисков, зафиксированные на уровне 2-го строительного горизонта и аналогичные столичным, показывают активное и широкое распространение иконографических канонов в архитектуре, тем самым демонстрируя усиление централизации государственной власти в данный период (рис. 10: 3, 7). Примечательно, что эти типы декоров появляются тогда, когда территория храмового комплекса выделяется в отдельную зону, т.е. происходит структурирование пространства. Буддизм, безусловно, был связан прежде всего с политической элитой общества, и отделение храмовой территории от жилого комплекса подчёркивало дистанцию между властью и простыми общинниками.
ЧЖУРЧЖЭНИ •
Ко времени существования империи Цзинь и государства Восточное Ся §
у чжурчжэней уже выделились основные социальные группы, сложи- ^
лась их иерархия, сформировался административно-политический аппа- И
рат управления с разветвлённым штатом военных и светских чиновников ^ (Воробьев 1975). В их обществе предметам и объектам изобразительного
Рис. 10. Архитектурно-декоративные элементы Краскинского храмового комплекса
^ и декоративного искусства придавалось политическое значение как символам власти. Особенно ярко это проявлялось в архитектуре (см. статью Б С.Е. Бакшеевой в этом томе) и скульптуре. Наглядность этих форм искус-¡¡Т ства, их монументальность и основательность могли оказать нужный эф-I фект на сознание масс и лояльное отношение их к правящей элите.
^ Погребения
со
д; Погребения чжурчжэней, занимающих высокое положение в обществе,
отличались как своим устройством, так и декоративным оформлением. Например, знатный вельможа Ваньянь Сиинь был похоронен на родовом кладбище (уезд Шулань волости Сяочен). Перед его могилой обнаружили
стелу с основанием в виде черепахи и навершием в виде дракона. Из текста на стеле следует, что чиновник занимал высокие должности при цзинь-ском дворе и именно он является создателем чжурчжэньской письменности по повелению императора Шицзуна (Цзилиньшэн чжи 1991). Недалеко от стелы сохранились каменные стол и повреждённые (отбиты головы) скульптуры двух баранов, тигров и людей. Исследования показали, что и перед другими погребениями данного могильника находились каменные столы и скульптуры, что указывает на принадлежность его знатному роду. Погребальные камеры в одних случаях были сложены из каменных плит с помещённым внутрь каменным коробом, а в других это были каменные саркофаги с деревянными коробами, в которых находились завёрнутые в войлок или шёлковую ткань сгоревшие костные остатки (Цзилиньшэн чжи 1991). Аналогичный погребальный комплекс был исследован Ф.Ф. Буссе в окрестностях г. Уссурийска (Ларичев 1966: 132—147), а описания каменных человеческих фигур сохранились в записках Палладия Кафарова и А.И. Лопатина. П. Кафаров так описал скульптуры людей: «Выше роста человеческого, несмотря на обветрившийся гранит, из которого они высечены, и грубую отделку, легко распознать фигуры и одеяние их, безбородые лица их напоминают евнухов, на головах мандаринские шапки древних времён, верхнее платье походит на нынешнюю курму Маньчжурскую, у двух статуй в руках остатки искривлённого жуи, известного благовещего символа Китайского, у каждой фигуры на правом боку спускаются вниз концы пояса с кистями — принадлежность сановных персон» ([Кафаров] Палладий). Ещё более подробно рассказал о скульптурах А.И. Лопатин: «От места крепости, где живут солдаты, верстах в двух я видел каменные изваяния двух баранов диких и четырёх человеческих фигур, сделанных из розоватого гранита, крупнозернистого. Элементы гранита тельного цвета, полевой шпат, зеленовато-серая слюда и дымчатый кварц от времени значительно выветрились [...]. Внизу обозначена пунктиром впадина в % — 1 вершок глубиною, продолговата во всё дно изваяния. У одного только изваяния видна голова, у других они, должно быть, отломлены. У других статуй рельефно очерчены кафтаны, полы коих не сходятся на 2 вершка, а от полу не доходят на 3% арш.» (цит. по: Окладников 1959: 273—274). Кроме того, А.И. Лопатин оставил рисун- ^ ки скульптур с указанием размеров (Клеопов 1964, рис. 2—5) (рис. 11). Две каменные черепахи со стелами из окрестностей г. Уссурийска отно- б сятся к этому погребальному комплексу. Животные высечены из крас- ¡¡Т ного крупнозернистого гранита, размеры одного 2х 1,17 х1 м, другого — § 2,1 х 1,8 х0,9 м (Воробьев 1983: 189). Несмотря на разный стиль исполнения черепах, обе скульптуры являются могильными памятниками (Окладни- 2 ков 1959: 272—273). В настоящее время остатки погребения князя Эсыкуя § находятся в музее им. В.К. Арсеньева. Таким образом, статус выдающих- ^ ся государственных деятелей и полководцев, какими являлись и Ваньянь И Сиинь, и Эсыкуй, подчёркивался монументальными погребальными со- ^ оружениями с определённым архитектурно-скульптурным комплексом. ё
/тщ
Оу.ПЛу
Рис. 11. Каменные скульптуры человека и животного (по: Клеопов 1964)
В свою очередь, такие памятники со стелами заметным представителям чжурчжэньского общества символизировали укрепление политической мощи империи и демонстрировали её независимость. Не случайно в их оформлении использовали образы дракона и черепахи-биси. Дракон был знаком высшей государственной власти (Доде 2005: 143). Черепаха же яв-^ лялась олицетворением нерушимости, прочности и долголетия, поэтому такое основание под стелу указывало на то, что памятник держится креп-о ко и будет стоять вечно (Баранов 1999: 147—148). Вероятно, из-за того, что ^ подобные скульптуры играли роль символов власти в чжурчжэньском об-§ ществе, они и были частично уничтожены представителями новой правя-^ щей элиты (Ларичев 1966: 241—242).
2 Известные к настоящему времени на территории Приморья погре-
| бения рядовых чжурчжэней были гораздо проще по своему устройству 2 и не содержали предметов декоративно-прикладного искусства. Об этом И свидетельствуют раскопки могильников Краскинского и у с. Новицкого Партизанского района Приморского края (Болдин, Ивлиев 1993; Артемьева 2018). Как правило, они были представлены курганными насыпями,
под которыми находилось по несколько могил с довольно скудным инвентарём. Возможно, дальнейшие исследования этого типа памятников, в том числе и продолжение изучения Краскинского чжурчжэньского могильника (а он насчитывает несколько десятков курганов), прольют свет на особенности погребального обряда населения империи Цзинь и государства Восточное Ся. Отсутствие в могилах предметов искусства тем более странно, поскольку в жилых комплексах изделия декоративно-прикладного искусства и украшения встречаются повсеместно и в значительном количестве.
Престижные предметы
К анализу вещевого материала, обнаруженного на территории чжур-чжэньских городищ, исследователи обращались не раз. Это в своё время позволило Э.В. Шавкунову сгруппировать население Шайгинского городища по профессионально-производственным и социальным признакам (Шавкунов 1970: 29). Он предположил, что район знатных должностных лиц находился в юго-западной части, а в северо-западной проживали металлурги. В северном районе, восточнее металлургических мастерских, во всех жилых сооружениях исследователь отметил следы ремесленного производства. На основе анализа размеров и конструктивных особенностей жилищ, наличия хозяйственных построек и дворов данного городища были выделены несколько групп населения: состоятельные люди; ремесленники-надомники; лица, находящиеся на государственном обеспечении; хозяева, имеющие работников; беднейшие слои населения (Шав-кунов 1990; Артемьева 1998). Чтобы прояснить вопрос, могут ли предметы декоративно-прикладного искусства являться показателями политического и имущественного статуса в чжурчжэньском обществе, мы рассмотрели, как они распределяются на территории Шайгинского городища. Источни-ковой базой для этого стали полевые отчёты Э.В. Шавкунова и В.Д. Лень-кова (Шавкунов 1977-1985; Шавкунов, Леньков 1987, 1989—1992). К категории престижных изделий мы отнесли бронзовые зеркала, позолоченные и посеребрённые бронзовые украшения и поясную гарнитуру, изделия из нефрита, бронзовые печати с декоративными держателями (Асташенкова 2010: 70). Было установлено, что отдельно найденные эти предметы не являются маркерами особенного социального положения хозяина жилища. Также значительное количество обломков и фрагментов бронзы, се- б ребра в совокупности со следами производственного процесса, с инстру- ю ментарием, браком, указывает на ремесленную специализацию. Если же § в пределах одного жилища обнаружены престижные изделия разных категорий, то здесь можно предполагать особенный имущественный статус 2 его обитателей. В 25 жилищах административного юго-западного района § (Шавкунов 1978—1980, 1983—1985, 1988) (площадь их составляет от 40 ® до 54 кв. м) содержится значительное количество предметов декоративно- И прикладного искусства, выполненных из бронзы, позолоченной и с золотой инкрустацией, серебра, нефрита, железа с серебряной инкрустацией.
Многие из них представляют собой высокохудожественные изделия. Например, в заполнении жилища 174, хозяин которого, судя по надписи на клише бронзовой печати, был «делопроизводителем столичного областного управления», обнаружены: бронзовые элементы поясной гарнитуры, в том числе декорированные изображениями дракона и тигра, изделия из серебра, стекла и значительное количество фрагментов поливной керамики (Шавкунов 1978). В восточном районе по количеству престижных артефактов выделяются жилища 163, 177, 235, 253, 211, 172 и 189. При этом наиболее состоятельным был владелец жилища 163 (Шавкунов 1977). По классификации Э.В. Шавкунова такая постройка (40 кв. м) без амбара-летника могла принадлежать тому, кто находился на государственном обеспечении. Вероятно, человек с аналогичным статусом владел жилищем 177 без амбара, где найдены разные категории престижных изделий и при этом очень скуден остальной сопутствующий инвентарь. В северном районе отличаются от других в имущественном плане жилища 202, 162, 193, 234, 231, 217, 180, 227, 276. Особый интерес представляет постройка 193 площадью 46 кв. м с амбаром-летником. Э.В. Шавкунов полагал, что она принадлежит состоятельному человеку. Её комплекс престижных артефактов включает бронзовую печать и фрагменты каменной, нефритовое изделие, несколько бронзовых антропоморфных фигурок и др. (Шавкунов 1979). Жилище 202 по той же классификации принадлежит ремесленнику-надомнику, а мы можем предположить, что это был мастер по изготовлению украшений, поскольку здесь обнаружены различные подвески, браслеты и др. (Шавкунов 1980).
Таким образом, количество и качество престижных изделий, значительную часть которых составляют предметы декоративно-прикладного искусства, с учётом размерных показателей и конструктивных особенностей жилища могут указывать на имущественное положение его обитателей. Похожая ситуация отмечена Е.И. Гельман для глазурованной керамики. В своём исследовании она показала, что такие престижные изделия, как поливная керамика разных сортов, встречаются в 13% жилищ Шайгин-ского городища (Гельман 1999: 77—79). Это отражает достаток владельцев глазурованной посуды, но при определении их статуса Е.И. Гельман считает ет необходимым фиксировать количество сортов, встречающихся в пределах одного жилища (динъяо, саньцай, теммоку, иньцин, цзюньяо и др.) | (Гельман 1999).
ю Можно предположить, что маркировать общественное положение че-
§ ловека могли печати. Но здесь нужно иметь в виду, что они были как государственные, так и личные (Артемьева, Ивлиев 2001: 109). Возможно те, с£ которые относятся к атрибутам власти, обладали декоративными держате-I лями, выполненными по одному иконографическому стандарту в зависимого сти от занимаемой человеком должности. Так, одинаковое художественное И оформление держателей двух аргелитовых печатей из Ананьевского (жилище 69) и Шайгинского (жилище 170) городищ и их клише позволили исследователям высказать мнение о том, что подобного вида изделия
изготавливались в одном ремесленном центре большим тиражом и предназначались для чиновников низших рангов (Шавкунов 1993: 93). Хотя не исключено, что «стандартизованные» держатели — это дань традиции или моде использовать популярную в чжурчжэньской среде благопоже-лательную символику. Например, аналогичные каменные трапециевидные печати с изображением оленя на одной стороне и человека с триподом на другой обнаружены на городищах Горнохуторском и Тахучэн (пров. Цзи-линь) (Васильева 1998: 157).
Следует отметить, что общее количество предметов изобразительного и декоративно-прикладного искусства, найденных на Шайгинском, Ананьевском и Лазовском городищах, коррелирует с функциональным назначением этих чжурчжэньских городов, из которых Шайгинское играло роль крупного административно-хозяйственного центра, Ананьев-ское являлось военно-земледельческим поселением типа моуке (Крадин 2018: 216, 221), а Лазовское было военно-сторожевым пунктом (Леньков, Артемьева 2003: 94). На Ананьевском городище большая часть предметов декоративно-прикладного искусства и украшений выполнена из бронзы, стекла и камня, есть изделия из серебра (около 10 экз.), позолоченной бронзы (около 5 экз.), нефрита (около 4 экз.), золота (3 экз.), железа с серебряной инкрустацией (около 4 экз.) и железа с позолотой (1 экз.)2. На Лазовском городище преимущество составляют изделия из железа и бронзы, найдено 2 предмета из позолоченной бронзы и 1 из нефрита3. Полагаем, это следствие не только степени изученности памятников, но и политического статуса данных средневековых населённых пунктов и их значения в общегосударственной иерархии.
Образы дракона как символ престижа и власти
Образ дракона в восточной традиции всегда ассоциировался с властью и являлся символом императора и императрицы. У чжурчжэней мы встречаем изображения этого мифического существа в тех местах и на тех изделиях, которые так или иначе связаны с элитой. Барельефы драконов на погребальных стелах аристократов тому подтверждение. Каменные скульптуры черепах, на чьих спинах данные стелы помещались, олицетво- ^ ряют мифическое существо биси, по преданию являющееся одним из девяти сыновей дракона и отличающееся силой и выносливостью (Бара- б нов 1999: 147—148). Скульптурные изображения драконов и фениксов ¡¡Т украшали черепичные крыши высокостатусных зданий. Яркий пример § этого — остатки ворот Внутреннего города и дворцово-административные комплексы Николаевского городища, при исследовании которых найде- ёЕ ны многочисленные фрагменты керамических голов драконов и чивэев, § фениксов на раструбах и другой архитектурной керамике. д
2 Подсчёты выполнены по описям в кн.: (Леньков, Артемьева 2003: 99—112).
3 Подсчёты выполнены по описям в кн.: (Хорев 2012: 107—157).
Изображения драконов есть на изделиях из фарфора (рис. 12). После завоевания чжурчжэнями Северного Китая печи Динъяо продолжали работать, сохраняя традиции танского и сунского времени. Их продукция была очень популярна среди населения, хотя изначально данная посуда производилась только для императорского двора (Гельман 1999: 71—79). Как отметила Е.И. Гельман, использование глазурованных изделий в чжурчжэнь-ское время не зависело от социального положения человека, поскольку встречаются они повсеместно на разных объектах (Гельман 1999: 78). Но вот посуда сорта динъяо, декорированная изображениями дракона, явно относится к категории престижных. Все орнаментированные изделия сорта динъяо отличались высоким качеством, а мотив «драконы» среди них встречается не часто (Гельман 1998: 74). На внутренней поверхности чаши из жилища 30 Ананьевского городища с изображением феникса
Рис. 12. Изделия из фарфора с изображением дракона (по: Гельман 1999)
и рыбодракона среди цветов и листьев пиона есть надпись (рис. 12: 1). Исследователи переводят её как «контора придворной пищи». Изделие уникально, и образ дракона на нём можно рассматривать как символ власти (Гельман 1999: 75). В этом случае мы видим ситуацию, когда через обладание престижной вещью человек повышал свой индивидуальный статус. Кстати, возможно, хозяин данного жилища имел отношение к делопроизводству, поскольку среди артефактов обнаружена половина тушечницы, которую исследователи относят к категории предметов административного характера (Хорев 2012: 40).
Одиночными и парными изображениями драконов украшено значительное количество элементов наременной гарнитуры (наконечники ремня, накладки, пряжки) (рис. 13). Многочисленность данной категории изделий, декорированных изображением дракона, часто некачественное исполнение и сильная стилизация образа указывают на то, что они производились массово. А значит, при соотнесении этой группы артефактов с определёнными социальными стратами необходимо учитывать не только морфологию изделий, но и стоимость материала, из которого они произведены, и их художественную ценность. По этим показателям обращают на себя внимание предметы, которые по форме, иконографии, композиции выделяются из всей массы наременной гарнитуры. Это уздечные бронзовые позолоченные пряжки (2 экз.) и накладки (2 экз.), найденные в жилище 212 Шайгинского городища (рис. 13: 6), расположенном в пределах выделенного исследователями юго-западного района.
0
2 см
Рис. 13. Элементы поясной и уздечной гарнитуры (по: Шавкунов 1990)
о_
Площадь постройки (48 кв. м) и сопутствующий инвентарь не оставляют сомнений, что она принадлежала чиновнику. В жилище найдены бронзовые, в том числе и позолоченные, изделия, фрагменты стеклянной и фарфоровой посуды в значительном количестве. То же можно сказать и о бронзовой поясной накладке в виде головы дракона, обнаруженной в заполнении жилища 185, площадь которого — 44 кв. м (рис. 13: 1). Кроме неё там были найдены изделия из стекла, бронзы, нефрита и фрагменты поливной посуды. Очевидно, что данные элементы наременной гарнитуры можно с уверенностью отнести к символам власти, поскольку они не только являлись показателем имущественного положения их владельца, но и указывали на его значимую роль в политической жизни города.
Изображение дракона на элементах поясной гарнитуры у чжурчжэ-ней не случайно. Представления о поясе как знаке власти уходят корнями в эпоху раннего средневековья (Добжанский 1990: 46). В обществе, где военные играли важную роль и занимали высокое положение в социальной иерархии, пояс являлся важным знаком отличия. Декор в виде мифического животного, имеющего отношение к имперской символике, усиливал его семантическое значение. Изображения дракона на элементах конской упряжи обладали, вероятно, аналогичным смыслом. Следует отметить, что в этом же контексте перспективно было бы рассмотреть и образ тигра (рис. 13: 3—5), поскольку он издревле связан и с предметами вооружения, и с поясом и — как следствие — является символом власти, но пока мы не располагаем достаточным количеством данных.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
В бохайском обществе на основании анализа предметов изобразительного и декоративно-прикладного искусства из археологических коллекций можно обоснованно выделить элиту и предполагать, что она включала в себя политическую, религиозную и военную.
Опираясь на результаты исследования бохайских погребальных комплексов и дополняя их данными археологического изучения городищ ^ и поселений, действительно можно связать определённые категории предметов декоративного и изобразительного искусства с разными со-о циальными стратами. Определяющими условиями для выделения этих ¡¡Т категорий изделий будут стоимость материала, художественная цен-§ ность артефактов, а в изобразительном искусстве — ещё и используемые образы. Важно учитывать, что данные комплексы престижных изделий с£ декоративно-прикладного искусства будут отличаться для представите-| лей политических элит центра и периферии.
2 Роль политической элиты в бохайском обществе на функциональ-
И ном уровне была довольно велика — именно она стимулировала развитие ^ буддийского искусства. Мнение, высказанное А.В. Харинским о жителях Ё Центрально-Азиатского региона, для которых обладание предметами,
относящимися к господствующему этносу, имело важное социальное, политическое и символическое значение, подчёркивало их культурно-политическую ориентацию (Харинский 2004: 113—114), актуально и для Бохая. Этим обусловлено распространение танских традиций в бохайских скульптуре, живописи (фрески) и декоративно-прикладном искусстве.
У чжурчжэней предметы декоративно-прикладного искусства являются знаком индивидуального статуса. При этом важными составляющими данного показателя будут и материал изготовления, и качество изделий, и их количество в пределах одного объекта, и видовое разнообразие. Роль отдельного человека и его значение в политической жизни общества находили отражение в монументальных погребальных комплексах. При жизни функцию индивидуальных знаков высокого социального положения выполняли изделия из дорогих материалов, выполненные с высоким художественным мастерством. Большое значение в искусстве чжурчжэней имели знаково-символические средства выражения мировоззренческих установок: орнамент, конкретные образы и сюжеты. Изображения драконов на престижных изделиях определённо выступали как символы власти и указывали на политический статус владельца.
В качестве символов государственной власти из доступных ей видов искусств политическая элита Цзинь и Восточного Ся активно использовала архитектуру, возводя дворцовые и административные комплексы. Общее количество изделий декоративно-прикладного искусства, имеющих престижный характер и обнаруженных на территории памятника, соотносится с его функциональным назначением, тем самым отражая и имущественный статус жителей, и политическую роль данного населённого пункта в административно-территориальной иерархии государства.
В целом, анализ бохайских и чжурчжэньских предметов декоративно-прикладного и изобразительного искусства показывает определённые возможности этого исторического источника для реконструкции процессов становления и развития государственности на территории юга Дальнего Востока России в эпоху средневековья. Мы рассмотрели данную проблему лишь в первом приближении, но и полученные выводы демонстрируют перспективность подобных исследований.
ЛИТЕРАТУРА ~
Артемьева, Н.Г. 1998. Домостроительство чжурчжэней Приморья (КИ—КШ вв.). ^
Владивосток: Дальпресс. §
Артемьева, Н.Г. 2018. Новый чжурчжэньский могильник в Приморье. Вестник НГУ. о
Серия: История, филология. Т. 17, № 5: Археология и этнография: 109—119. §
Артемьева, Н.Г., Ивлиев, А.Л. 2001. Чжурчжэньские эталонные гири из Красно- < яровского городища. Древняя и средневековая история Восточной Азии: ^
к 1300-летию образования государства Бохай. Мат. межд. науч. конф. Влади- ^
восток: ИИАЭ ДВО РАН: 132—147. £
го <
Археологические памятники 2015: Археологические памятники Кокшаровка-1 и Кокшаровка-8 в Приморье: итоги исследований российско-корейской экспедиции в 2012—2014 годах. Тэджон.
Асташенкова, Е.В. 2010. К вопросу о социально-экономической дифференциации населения Восточное Ся (1215—1233). История и культура дальневосточной России и стран АТР. XII конференция молодых учёных. Владивосток: ИИАЭ ДВО РАН: 70.
Асташенкова, Е.В. 2019. Декоративно-прикладное искусство населения Краскинско-го городища. Краскинское городище в культуре Бохая. Мат. межд. науч. конф. Сеул: 117-132.
Баранов, И.Г. 1999. Верования и обычаи китайцев. М.: Муравей-Гайд.
Болдин, В.И. 1992. Бохайские городища в Приморье. Россия и АТР, № 2: 58—69.
Болдин, В.И. 1993. Буддийский храм Краскинского городища. Проблемы этнокультурной истории Дальнего Востока и сопредельных территорий. Благовещенск: 49—59.
Болдин, В.И., Ивлиев, А.Л. 1994. Отчёт о полевых исследованиях на Краскинском могильнике в Хасанском районе Приморского края в 1993 году. Раскопки памятников бохайской культуры Приморья России. Сеул: Изд-во газеты «Чосон ильбо»: 251-333; 445-448.
Болдин, В.И., Ивлиев, А.Л. 1997. Столичные города Бохая. Россия и АТР, № 3: 77—98.
Бохайские древности 2013: Бохайские древности из Приморского края России. Пекин: Вэньу.
Васильева, Т.А. 1998. Находки из Горнохуторского городища. Мир древних образов на Дальнем Востоке. Владивосток: ДВГУ: 155—158.
Васютин, С.А. 2016. Власть и социум в кочевых империях Центральной Азии VI — начала XII в.: автореф. дис.... д-ра ист. наук. Улан-Удэ.
Воробьев, М.В. 1975. Чжурчжэни и государство Цзинь. М.: ГРВЛ.
Воробьев, М.В. 1983. Культура чжурчжэней и государства Цзинь. М.: Наука.
Гельман, Е.И. 1999. Гпазурованная керамика и фарфор средневековых памятников Приморья. Владивосток: ДВО РАН.
Гельман, Е.И. 2005. Взаимодействие центра и периферии в Бохае (на примере некоторых аспектов материальной культуры). Российский Дальний Восток в древ -ности и средневековье: открытия, проблемы, гипотезы. Владивосток: Даль-наука: 476—516.
Гельман, Е.И. 2006. Центр и периферия северо-восточной части государства Бохай. Россия и АТР, № 3: 39—47.
Гельман, Е.И., Асташенкова, Е.В., Буравлев, И.Ю. 2017. Бронзолитейное производство в Бохае (по данным археологических исследований Краскинского городища). Мультидисциплинарные исследования в археологии. Вып. 3. Ремёсла и промыслы. Владивосток: ИИАЭ ДВО РАН: 141—179.
Гельман, Е.И., Асташенкова, Е.В., Буравлев, И.Ю., Бойко, А.А. 2015. Бронзовое зеркало из Краскинского городища. Мультидисциплинарные исследования в археологии. Вып. 2. Городища и поселения. Владивосток: ИИАЭ ДВО РАН: 9—16.
Гельман, Е.И., Асташенкова, Е.В., Пискарева, Я.Е., Бессонова, Е.А., Зверев, С.А. 2016. Мультидисциплинарные исследования бохайской группы могил в окрестностях Краскинского городища. Археология, этнография и антропология Евразии. Т. 44, № 4: 94—101.
Государство Бохай 1994: Государство Бохай (698—926 гг.) и племена Дальнего Востока России. М.: Наука.
Добжанский, В.Н. 1990. Наборные пояса кочевников Азии. Новосибирск: НГУ.
Доде, З.В. 2005. Уникальный шёлк с «драконами» из могильника джухта (Северный Кавказ). Российская археология, № 2: 138—150.
Ивлиев, А.Л. 1989. Исследование бохайских погребений в северо-восточном Китае (по материалам статьи Чжэн Юнчжэня). Новые материалы по средневековой археологии Дальнего Востока СССР. Владивосток: ДВО АН СССР: 12—25.
Ивлиев, А.Л., Болдин, В.И., Никитин, Ю.Г. 2001. Бохайские бронзовые шпильки. Произведения искусства и другие древности из памятников Тихоокеанского региона — от Китая до Гондураса. Владивосток: ДВГУ: 149—155.
Исторические памятники Кореи 1980: Исторические памятники Кореи. Пхеньян: Памятники культуры.
Клеопов, И.Л. 1964. H.A. Лопатин. Очерк жизни и научной деятельности. Неопубликованные дневники и письма. Новосибирск: Восточно-Сибирское книжное изд-во.
Клюев, Н.А., Джи Бён Мок, Ли Санджун, Болдин, В.И., Гельман, Е.И., Ю Ын Сик, Чхве Инхва, Гридасова, И.В., Дорофеева, H.A., Лящевская, М.С., Пискаре-ва, Я.Е., Прокопец, С.Д., Сергушева, Е.А., Слепцов, И.Ю., Юн Хён Чжун, Нам Хо Хён, Ким Донхун, Чон Юнхи, Стоякин, М.А. 2018. Итоги исследований на городище Синельниково-1 в Российском Приморье. Тэджон: ИИАЭ ДВО РАН, Гос. исследовательский ин-т культурного наследия Республики Корея.
Крадин, Н.Н. 1990. О формационной природе бохайского государства. Материа-лы по средневековой археологии и истории Дальнего востока СССР. Владивосток: ДВО РАН: 18—27.
Крадин, Н.Н. 2004. Политическая антропология. М.: Логос.
Крадин, Н.Н. 2005. Становление и эволюция средневековой государственности. Российский Дальний Восток в древности и средневековье: открытия, проблемы, гипотезы. Владивосток: Дальнаука: 439—448.
Крадин, Н.Н. 2018 (отв. ред.). Города средневековых империй Дальнего Востока. 2018. М.: Восточная литература.
Краминцев, В.А., Ивлиев, А.Л. 2002. Бронзовые зеркала с поселения Покровка I. Археология, этнография и антропология Евразии, № 2 (10): 140—143.
Ларичев, В.Е. 1966. Тайна каменной черепахи. Новосибирск: Западно-Сибирское книжное изд-во.
Леньков, В.Д., Артемьева, Н.Г. 2003. Лазовское городище. Владивосток: Дальнаука.
Нестеров, С.П. 1998. Народы Приамурья в эпоху раннего средневековья. Новосибирск: Ин-т археологии и этнографии СО РАН.
Никитин, Ю.Г. 2009. Раскопки бохайской могилы около Краскинского городища в 2003 г. В книге: Никитин Ю.Г., Чжун Сук-Бэ. Археологические исследования на могильнике Чернятино-5 в Приморье в 2008 году. Сеул: Ин-т истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока ДВО РАН, Дальневост. гос. техн. ун-т, Корейский гос. ун-т культурного наследия: 152—156.
Никитин, Ю.Г., Болдин, В.И., Лещенко, Н.В. 2010. Бохайские памятники в Приморье и Константиновское 1 селище. Сеул: ИИАЭ ДВО РАН, Корейский гос. ун-т культурного наследия.
Никитин, Ю.Г., Гельман, Е.И. 2002. Некоторые результаты исследования раннесред-невекового могильника Чернятино 5 в бассейне р. Суйфун. Археология и куль -турная антропология Дальнего Востока. Владивосток: 195—215.
Никитин, Ю.Г., Чжун Сук-Бэ 2005. Могилы бохайских воинов, найденные в могильнике Чернятино 5 в бассейне р. Суйфун в 2003—2004 году. Когурёская история и культура. Мат. межд. конф. ФКИ. Сеул: 200—204.
Никитин, Ю.Г., Чжун Сук-Бэ 2006. Археологические исследования на могильнике Чернятино - 5 в Приморье в 2005 году. Сеул: Ин-т истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока ДВО РАН, Дальневост. гос. техн. ун-т, Корейский гос. ун-т культурного наследия.
го <
Никитин, Ю.Г., Чжун Сук-Бэ 2009. Археологические исследования на могильнике Чернятино 5 в Приморье в Приморье в 2008 году. Сеул: Ин-т истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока ДВО РАН, Дальневост. гос. техн. ун-т, Корейский гос. ун-т культурного наследия.
Никитин, Ю.Г., Чжун Сук-Бэ, Пискарева, Я.Е. 2007. Археологические исследования на могильнике Чернятино-5 в Приморье в 2006 году. Сеул: ИИАЭ ДВО РАН, ДВГТУ, Корейский гос. ун-т культурного наследия.
Овчинникова, Б.Б. 1990. Тюркские древности Саяно-Алтая в VI—X веках. Свердловск: УрГУ.
Окладников, А.П. 1959. Далёкое прошлое Приморья (очерки по древней и средневе-ковой истории Приморского края). Владивосток: Прим. кн. изд-во.
Палладий [Кафаров]. Этнографическая экспедиция в Южно-Уссурийский край (Письма архимандрита Палладия). Арх. РГО. Р. 55. Оп. 1.
Прокопец, С.Д. 2013. Отчёт об археологических исследованиях на Николаевском I городище в Михайловском районе Приморского края в 2013 г. Арх. ИИАЭ ДВО РАН. Ф. 1. Оп. 2. № 742.
Серегин, Н.Н. 2015. Символы власти в обществе раннесредневековых тюрок Центральной Азии (по археологическим материалам). Уральский исторический вестник, № 4 (49): 77—85.
Харинский, А.В. 2004. Престижные вещи в погребениях Байкальского побережья конца I тыс. до н.э. — нач. II тыс. н.э. как показатель региональных культурно-политических процессов. Комплексные исследования древних и традиционных обществ в Евразии. Барнаул: Изд-во Алтайского ун-та: 108—114.
Хорев, В.А. 2012. Ананьевское городище. Владивосток: Дальнаука.
Чжань Цзюнь 1994. Особенности развития культуры Бохая. Медиевистские исследования на Дальнем Востоке России. Владивосток: Дальнаука: 57—68.
Хэ Юймэн. Общая характеристика бохайских погребений в Китае. [В печати].
Шавкунов, Э.В. 1970. Археологические исследования Шайгинского городища в Приморском крае в 1970 г. Арх. ИА РАН. Р. 1. № 4101.
Шавкунов, Э.В. 1977. Отчёт об археологических исследованиях на Шайгинском городище в Приморском крае в 1977 г. Арх. ИА РАН. Р. 1. № 6724.
Шавкунов, Э.В. 1978. Отчёт об археологических исследованиях на Шайгинском городище в Приморском крае в 1978 г. Арх. ИА РАН. Р. 1. № 6966.
Шавкунов, Э.В. 1979. Отчёт об археологических исследованиях на Шайгинском городище в 1979 году (Приморский край). Арх. ИА РАН. Р. 1. № 7727.
Шавкунов, Э.В. 1980. Отчёт об археологических исследованиях на Шайгинском городище в Приморском крае в 1980 г. Арх. ИА РАН. Р. 1. № 7728, 7728-а.
Шавкунов, Э.В. 1981. Отчёт об археологических исследованиях на Шайгинском ^ городище в Приморском крае в 1981 г. Арх. ИА РАН. Р. 1. № 8134.
z Шавкунов, Э.В. 1982. Отчёт об археологических исследованиях на Шайгинском =2 городище в Приморском крае. 1982 г. Арх. ИА РАН. Р. 1. № 925.
S. Шавкунов, Э.В. 1983. Отчёт об археологических исследованиях на Шайгинском й городище в Приморском крае. 1983 г. Арх. ИА РАН. Р. 1. № 10093.
§ Шавкунов, Э.В. 1984. Отчёт об археологических исследованиях на Шайгинском
городище в Приморском крае. 1984 г. Арх. ИА РАН. Р. 1. № 9390. < Шавкунов, Э.В. 1985. О стоимости зеркал у чжурчжэней. Древний и средневековый о Восток. Ч. 1. М.: Наука: 224—235.
^ Шавкунов, Э.В. 1985а. Отчёт об археологических исследованиях на Шайгинском g городище в Приморском крае. 1985 г. Арх. ИА РАН. Р. 1. № 11131.
if Шавкунов, Э.В. 1989. Каменное навершие с личиной-черепом из-под с. Кишинёвка. EJ Новые материалы по средневековой археологии Дальнего Востока СССР. Вла-
£ дивосток: ДВО АН СССР: 113—119.
Шавкунов, Э.В. 1990. Культура чжурчжэней-удигэ XII—XIII вв. и проблема проис-хождения тунгусских народов Дальнего Востока. М.: Наука.
Шавкунов, Э.В. 1993. Культ зайца у чжурчжэней. Краеведческий вестник. Вып. 1. Владивосток: 91—94.
Шавкунов, Э.В. 1993а. Тайны древних зеркал. Владивосток: Дальпресс.
Шавкунов, Э.В. 1994. О шаманстве бохайцев. Медиевистские исследования на Дальнем Востоке России. Владивосток: Дальнаука: 48—56.
Шавкунов, Э.В., Леньков, В.Д. 1987. Отчёт об археологических исследованиях на Шайгинском городище в Партизанском районе Приморского края в 1987 г. Арх. ИА РАН. Р. 1. № 11986.
Шавкунов, Э.В., Леньков, В.Д. 1989. Отчёт об археологических исследованиях на Шайгинском городище в Партизанском районе Приморского края в 1989 г. Арх. ИА РАН. Р. 1. № 14091.
Шавкунов, Э.В., Леньков, В.Д. 1990. Отчёт об археологических исследованиях на Шайгинском городище в Партизанском районе Приморского края в 1990 г. Арх. ИА РАН. Р. 1. № 15407.
Шавкунов, Э.В., Леньков, В.Д. 1991. Отчёт об археологических исследованиях на Шайгинском городище в Партизанском районе. Приморский край. 1991 г. Арх. ИА РАН. Р. 1. № 16495.
Шавкунов, Э.В., Леньков, В.Д. 1992. Отчёт об археологических исследованиях на Шайгинском городище в Партизанском районе в 1992 г. Приморский край. Арх. ИА РАН. Р. 1. № 17450.
Earle, T. 1991. Chiefdoms: Power, Economy, and Ideology. Cambridge: Cambridge University Press.
Вэй Цуньчэн 2008. Бохай каогу [Археология Бохая]. Пекин: Вэньу чубаньшэ (на кит. яз.).
Людиншань бохаймуцзан 2012: Людиншань бохаймуцзан: эрцяньсы — эрцяньцзю нянь цинлифацзюэбаогао [Бохайские погребения на горе Людиншань: отчёт об обследовании и раскопках в 2004—2009 гг.]. Пекин: Ин-т археологии пров. Цзилинь, Бюро по охране и изучению памятников истории и культуры г. Дуньхуа (на кит. яз.).
Людиншань юй 1997: Людиншань юй бохайчжэнь — тандайбохайго-дэ гуйцзу муди юйдучэничжи [Людиншань и Бохайчжэнь: кладбище аристократии и остатки столичного города государства Бохай эпохи Тан]. Пекин: Ин-т археологии АОН КНР (на кит. яз.).
Нинъань хунцзуньюйчан 2009: Нинъань хунцзуньюйчан: ицзюцзюэр — ицзюцзюу няньду бохай муди каогу фацзюэ баогао [Хунцзуньюйчан в Нинъани: отчёт об археологических раскопках бохайского могильника в 1992—1995 гг.]. Т. 1, 2. ^ Пекин: Вэньу (на кит. яз.). ^
Цзилинь хэйлунцзян 2009: Цзилинь хэйлунцзян лунхай бохай ванши му цзанфа-
цюэ цзяньбао [Краткий отчёт о раскопках могил царского дома Бохая в Лунхае § г. Хэлун пров. Цзилинь]. Каогу, № 6: 23—39 (на кит. яз.). ¡л
Цзилиньшэн чжи 1991: Цзилиньшэн чжи [Описание пров. Цзилинь]. Вэньу чжи s [Описание памятников истории и культуры]. Т. 34. Чаньчунь: Цзилинь жэнь- '"Т минь чубаньшэ (на кит. яз.). <
Чжан Ишань 2012. Чжэньсяо гунчжу мучжун юэци цзай лунь [Ещё раз о музы- о кальных инструментах из могилы принцессы Чжэнь-сяо]. Тумэньцзян сюэшу ^ луньтань эрлинъиэр — доюань гунцунь юй бяньлюй-дэ сюаньцзэ [Мультикуль- < турное сосуществование и выбор пограничной зоны. Сб. ст. науч. форума по р. Тумэнцзян 2012]. Яньбянь: Ин-т искусствоведения Яньбяньского ун-та, Центр ej изучения Азии Яньбяньского университета: 99—107 (на кит. яз.). f^
