CC BY
45
СТРАТЕГИЯ ДИСКУРСА
УДК 111.153 ББК Ю 225.36
С.И. Богданов, Н.Н. Суворов, К.В. Султанов
СИМВОЛИЗМ ВООБРАЖАЕМОГО В ПРОЦЕССЕ ПОЗНАНИЯ*
Воображаемое наполнено символами, имеющими различную природу и строение. Овладение этим пространством постматериальных ценностей требует усилий в современном образовательном процессе. Традиция исследования символизма сознания развивалась русскими символистами. Символ тесно соприкасается со знаком и значением и раскрывается в системе смыслов. Исследование символизма воображаемого относится к продуктивной сфере изучения творческого процесса. Обращается внимание на роль телесности и её манифестаций в символическом воображаемом. Воображаемое рассматривается в связи с развитием теории и практики русского символизма, повлиявшего на исследования природы символа и его влияния на творческий процесс. Символизм воображаемого и его историко-культурные метаморфозы присутствуют во многих произведениях великих художников. Анализ символического помогает определить границы художественного произведения, сферу его интерпретации и культурной преемственности. Символизм воображаемого раскрывает интенции исследований культурных влияний религиозного сознания и его трансформации в образы искусства.
Ключевые слова:
воображаемое, знак, значение, символ, искусство, культура, произведение, символизация, смысл, телесность, фантазм, ценности.
Богданов С.И., Суворов Н.Н., Султанов К.В. Символизм воображаемого в процессе познания // Общество. Среда. Развитие. -2018, № 1. - С. 10-13.
© Богданов Сергей Игоревич - доктор филологических наук, профессор, член-корреспондент Российской академии образования, ректор, Российский государственный педагогический университет им. А.И. Герцена, Санкт-Петербург; e-mail: rector® herzen.spb.ru
© Суворов Николай Николаевич - доктор философских наук, профессор, Санкт-Петербургский государственный институт
культуры, Санкт-Петербург; e-mail: [email protected] © Султанов Константин Викторович - доктор философских наук, профессор, заслуженный деятель науки РФ, Российский государственный педагогический университет им. А.И. Герцена, Санкт-Петербург; e-mail: [email protected]
Цели современного образования направлены на развитие содержательной интеллектуальной деятельности. Современная образованность требует системных знаний об интеллектуальных способностях, которые постоянно углубляются при соприкосновении с виртуальной реальностью, принимают разнообразные формы. Если виртуальность появляется в пространстве искусственной компьютерной реальности, то воображаемое выступает как феномен интеллектуального пространства. В современных образовательных программах следует различать виртуальные и воображаемые ценности.
Содержание воображаемого наполняется снятыми смыслами, окрашенными образами телесности или остающимися чистыми абстракциями. Смыслообразование опирается на семантические ряды, из которых собираются «монады» воображаемого, соединяющие отдельные смыслы, знаки, образы, фантазмы, обрывки воспоминаний. Символотворчество воображаемого основано на символических конструкциях, имеющих различное строение - включают семантику телесного, вербального, образного, мысленного. Символ выступает как синтетическое образование, включающее чувственно наглядное и отвлечённо
* Исследование поддержано грантом РФФИ 18-011-00759 «Формирование постматериальных ценностей молодежи в образовательном пространстве и молодежных субкультурах: социокультурная аналитика состояния развития и прогностика социальных рисков».
абстрактное. Теоретическое рассмотрение природы и строения символа в аспекте воображаемого меняет ландшафт исследования феномена. Символ приобретает инструментальный ракурс, поскольку участвует в постройке воображаемого и характеризует его пространство. Отношения знака и символа раскрываются в двойной редукции: знак имеет отношение к предмету, а символ - к сознанию (Касирер). Знак обозначает и означивает - метит предметную реальность, намечает пространственную топографию смыслов. Знак выступает как отсылка к вербальному, к поверхности слова, но также является меткой топографии ландшафта. Символизация заставляет оторваться от предметности, преодолеть ограниченность прагматической функции, телесной очерченности. Телесные границы стесняют символ и трещат под напором его энергии. Энергетическим началом символа становится множественность наплывающих смыслов, вызывающих новую подборку и многообразие телесного. Несводимость воображаемого к виртуальному требует особой методологии исследования, уточняющей природу символического.
Традиция рассмотрения символического восходит к платоновской концепции двух миров и отсюда происходит устойчивая двойственность феномена. Символ является аналогией телесного, закрепляется в знаке и в этом аспекте - он опасен, поскольку скрывает свою более широкую сущность. Символ выступает как тайна, скрывающая глубину или множественность неявного содержания, требующего прорыва к воображаемому. Раскрытие символического содержания требует ментального напряжения и не может опираться только на фиксированные смыслы. Тем более, что символ наполнен множественностью смыслов, не собранных в едином фантазме. Загадочный образ/символ, как и неясная мысль, побуждают воображение двигаться от одного смысла к другому, искать удачную случайность, в которой есть начало продуктивной флуктуации, помогающей искомому прорыву. Прорыв к содержанию становится открытием очередной истины и принимает вид таинственного «озарения». Вяч. И. Иванов (1866-1949), один из идеологов символизма, отмечает такие черты символа, как: неисчерпаемость и беспредельность, «неадекватность внешнему слову»; многоликость и много-слойность, он «всегда тёмен в последней глубине»; символ органичен наподобие кристалла; в нём есть нераздельность и
цельность как у «монады»; в символе есть «ознаменование» и «указание» - отнесение к иному, более глубокому; «символ имеет душу и внутреннее развитие, он живёт и перерождается» - содержит внутри себя природу квазисубъективного; в символе есть энергия; символы заключают в себе «переживания забытого и утерянного достояния народной души» [3, с. 141]. «Ознаменование» и «указание» - есть проявление вещественности в символическом, которое сопрягается с преобразованием, переделкой вещества - символ выступает как созданность. Таинственность символа заключена в его неожиданной «явлено-сти», но также в закрытости и мистичности. Символ неисчерпаем и в этом его свойстве проявляется скрытое движение в бесконечность. В художественном творчестве Вяч. И. Иванов выделяет реалистический символизм, опирающийся на реальные вещи, в которых сосредоточена и выражена «реальность сокровенная», приближенная к «реальности абсолютной» - объективность становится мистической. В «идеалистическом символизме» - символ лишь сигнал, устанавливающий «общение раздельных индивидуальных сознаний», тайный знак «заговорщиков индивидуализма», «поэтическое средство взаимного заражения людей одним субъективным переживанием». «Пафос идеалистического символизма - иллюзионизм» [3, с. 155-156]. Идеалистический символизм, становясь выражением индивидуального сознания, расширяет сферу воображаемого своей уникальностью и случайной неповторимостью, но погружает воображаемое в море иллюзий.
Крайним выражением символического сознания являются представления Андрея Белого, понимавшего символическое как теургию - магическую практику со скрытыми в символе смыслами: «Религия есть система последовательно развёртываемых символов» [1, с. 247] и религиозное сознание тесно соприкасается с художественным. Постижение символического и акцент на нём начинается непосредственно в практике символизма. Символическое миросозерцание превращается в постижение скрытых пределов бытия и осуществление полноты присутствия. Символический образ, по мнению Белого, отражает мир, но изменён переживанием и, в силу своей мистической бесконечности и гибкости, превращается в активный инструмент воображаемого, преодолевающего рамки художественных школ и направлений. Символизм как «миропонимание» стирает
о О
СО О
3 О
различия не только в сфере искусства, но и в области исторических различий, соединяя человеческое сознание всех эпох и помогая понять прошлое и провидеть будущее [1, с. 82]. Для А.Ф. Лосева природа символа имеет количественное измерение. Являясь по своему содержанию более богатым, чем метафора, символическая образность содержит различную «насыщенность». Символика существует в диапазоне от «частного» проявления, относящегося к какой-то ограниченной области, до «максимально обобщённой формы», которая приобретает вид «типа», закреплённого в литературе: Собакевич, Манилов, Нозд-рёв. Предельной формой символизма Лосев называет: Дон Кихота, Дон Жуана и многих персонажей Шекспира [6, с. 442443], ставших устойчивыми архетипами. Содержательность символа происходит из его природы, соединяющей конечное и бесконечное, и его богатство и потенциальная энергия зависят от их сочетаний. Символическая образность пронизывает художественную культуру и позиционирует себя в двух крайностях: в нулевой степени письма, неизобразительности, абстрактности формы или в музыкальном «шуме» - это один крайний предел, другой предел раскрывается в стремлении к бесконечности - превращении в миф.
В художественном творчестве символизация превращает телесное, возникающее и необратимое во времени, в существующее вне времени, становящееся вечным, способным к постоянному возвращению [8, с. 275]. Символизм сопрягается с фантастикой, принимающей исторические, подвижные формы телесных воплощений. Актуальность символа, его слышимые смысловые акценты не снимают историко-культурной изменчивости. Смысловая содержательность символа меняется во времени, сохраняя свои зёрна в воображаемом, способном воссоздавать утраченное и забытое в культуре усилиями творческого воображения. Томас Юнг (1773-1829) и Франсуа Шампольон (1790-1832) при расшифровке египетских текстов с помощью воображаемых предположений - «рабочих моделей» - выделяли картуши с именами, найденными на Розеттском камне, сопоставляли знаковое и символическое, сравнивали иероглифическое, демотическое и иератическое письмо с обозначением «идей и звуков». В результате долгой и напряжённой дешифровки древнеегипетские тексты были прочитаны. Воображаемые модели исторического движения символов и пробные предположения создали возможнос-
ти для постижения скрытой информации и культурных смыслов.
Но и сама символизация становится основой производства воображаемого. Если с помощью знака осуществляется конкретное знание и, по сути «предметное мышление» - распространённый инструмент практической деятельности, то с помощью символа - понимание и фантазирование. Символы трактуются как репрезентации не конкретных предметов и событий, а продуманных умозаключений, результатов сознания, собранных смыслов. Культурные феномены выражены в творении идеальных образных миров, имеющих определённые символические формы [4, с. 113]. Символизм воображаемого позволяет рассмотреть ментальное пространство в новом аспекте, в связях предметности с образом, и в результате - обретение дополнительного смысла. Предметность находит своё символическое выражение, а символ своё выражение в предмете. В религиозной живописи предметность способна усиливать символический смысл, проявлять «замаскированный символизм» (Пановс-кий) - рыба, гроздь винограда, плод граната - выступают символическими иносказаниями Христа и Девы Марии. Различия между чувственным и мыслимым, между явлением и идеей исчезают в символе.
Символизм трактуется как выражение вербального содержания. Культура языка и вербальная практика вырабатывают устойчивый символизм. Данная позиция отражается в исследованиях по национальным культурам. Природа символического сознания порой выводится из типологии национальных характеров [5]. Многообразие и типология культур подводят к признанию их связи с различием национальных основ символического сознания, архетипов национального. Мир воображаемого это не тот мир, который лежит среди вещей, а тот мир, который находится среди отвлечённых образных сущностей, происхождение которых следует искать в субъективном творчестве. Язык превращается в этом смысле в репрезентацию чистого значения через чувственный знак.
Но связь и взаимодействие предметного и символического невозможно объяснить без помещения их содержания в воображаемое. Именно в воображаемом возникают недостающие смыслы, с помощью которых осуществляется преображение в символ.
Системы символов входят в различные пласты культуры, касаясь повседневности и идеологии, участвуя в организации социума и религиозной веры. Многие сим-
волы относятся к переходу из состояния жизни в «неэмпирическое сознательное бытие» (Платон, Кьеркегор). Культурные символы становятся определяющими метками ментального. Символизм возможно рассматривать в качестве основного объекта рефлексии идеологического содержания культуры: «Символ метафизически амбивалентен: он и неживой, инертный материал, и живая душа» [7, с. 103] и потому он трактуется как близкое и понятное, но также настраивает на воображаемую коммуникацию. Символ проявляется во множестве смыслов и несводим к чему-то единому.
Природа символа рассматривается как синтетическая, собирающая в себе разнокачественные характеристики. Символизм проявляет себя через знак, обозначение, выражающее образ вещей (Орден Золотого руна), слово или группу слов - молитву (Символ христианской веры). Содержанием символа становится смысл, присутствующий в знаке. Отсутствие вложенного смысла упраздняет символ, низводит до обыденного употребления, но этот новый смысл может вдруг вносится в знак и предмет расширяет своё содержание. Так, крест может быть простым перекрестием двух досок, быть фрагментом постройки, но в виде рыцарского меча перекрестье способно превратиться из холодного оружия в христианский символ и молитвенный предмет. Смыслы пронизывают предметность, придают ей полифункциональность, смещают предназначение, передвигают в пространстве непосредственного использования.
Воображаемое символотворчество принимает различные исторические и эстетические формы. Так, «Весна» Боттичелли является образной иллюстрацией, но также и интерпретацией одного из сюжетов «Золотого осла» Апулея - произведения, широко известного среди гуманистов итальянского Возрождения. «Гуманистическая аллегория часто колеблется между поиском орфической тайны, граничащим
Список литературы:
[1] Белый А. Символизм как миропонимание. - М.: Республика, 1994. - 528 с.
[2] Гомбрих Э. Символические образы. Очерки по искусству Возрождения. - СПб.: Алетейя, 2017. - 408 с.
[3] Иванов Вяч. И. Родное и вселенское. - М.: Республика , 1994. - 428 с.
[4] Кассирер Э. Философия символических форм. Т. 1. - М.: Академический проект, 2011. - 101 с.
[5] Колесов В.В. Русская ментальность в языке и тексте. - СПб.: Петербургское востоковедение, 2006. -624 с.
[6] Лосев А.Ф. Знак. Символ. Миф. - М.: МГУ, 1982. - 480 с.
[7] Мамардашвили М.К., Пятигорский А.П. Символ и сознание. - М.: Прогресс-Традиция, 2009. - 287 с.
[8] Пригожин И., Стенгерс И. Порядок из хаоса. Новый диалог человека с природой. - М.: Прогресс, 1986. - 432 с.
с первобытной магией, и утончённым умопостроением, граничащим с салонной игрой... В этом отношении текучесть смыслов, вкладываемых в античные символы, важны для «Весны» не менее, чем ускользающее выражение её лиц» [2, с. 104]. Понимание произведений Ренессанса предполагает понимание не только содержания символического, непосредственное прочтение выраженного в знаках и образах символического смысла, но требует погружения в те исторически закреплённые смыслы подхода к античной символике. Нужно представить, что «Весна» для образованных гостей виллы Кастелло Грация была окружена атмосферой многочисленных толкований, созданных и обсуждаемых в среде гуманистов, выходящих за пределы похождений «Золотого осла». Толкования придавали произведению новые смыслы и добавляли необходимую «текучесть» символам, способность превращения и добавление содержания. Так, в известном толковании Фичино (1481), сообщённом в письме, адресованном заказчику и владельцу картины Лоренцо Пьерфранческо де Медичи, образ Весны сравнивается с Пречистой Девой. Лёгкое допущение, свойственное ренес-сансной культуре, сравнения античных богов с христианскими сразу превращало в символической интерпретации Фичино сады любви в сады райские, а танцующие девы из иступлённых вакханок превращались в ангельских дев и напоминали картины с райскими садами Фра Анджелико. Величие художественного воображения Боттичелли заключено в искусном соединении и трансформации античной символики и системы неоплатонизма, ставшем содержанием гуманистической эпистемы Ренессанса.
Символизм воображаемого в процессе познания является необходимой формой как абстрагирования, так и конкретизации ментальных структур, превращения их в творческом процессе в законченные произведения.
о О
