CC BY
31
УДК 821.161.1 DOI 10.25587/SVFU.2022.83.30.009
Г. О. Папшева, Н. В. Голубцова, О. Н. Матвеева
Символика небесных светил в поэтическом тексте Н. С. Гумилева: солярная символика
Воронежский государственный медицинский университет им. Н.Н. Бурденко, г. Воронеж, Россия
E-mail: [email protected] E-mail: [email protected] E-mail: [email protected]
Аннотация. В статье выявляются основные функции символизма солнца в поэзии Н. Гумилева, раскрывается концепция «космизма», восприятия мира как философского целого; раскрывается идея преемственности культурных и цивилизационных моделей в творчестве представителей акмеизма. Обосновывается концептуальная значимость символики астрономических объектов в творчестве Н. С. Гумилева в целом и «солнца» как важнейшего объекта дневного неба в частности. Определяется актуальность исследования, цель которого состоит в воссоздании специфики художественного воплощения. В качестве основной проблемы выступает попытка моделирования художественного пространства текста, существующего в координатах философских и эстетических взглядов поэта. Интерпретируются статические данные, определяющие характер и количество упоминаний концепта «солнце» в стихотворном творчестве Н. С. Гумилева, выводятся основные закономерности употребления данного концепта. Выделяются наиболее продуктивные семантические группы, соответствующие традиционным культурным интерпретациям и архетипам. Акцентируются основные трактовки «солнца» как ретранслятора сакрального, божественного начала, функционального психологического пейзажа, смыслообразующей детали мифологических и индивидуально-авторских образов. Дифференцируются различные словоформы, обозначающие дневное светило («заря», «рассвет», «закат»), формируются ассоциативные ряды, коррелирующие с данными. Проводится сравнительный анализ сходных и противоположных мотивов в интерпретации солнца, определяется влияние биографических фактов на трактовку традиционных народных представлений, обосновывается индивидуально-авторская концепция «Девы Солнца», вводится понятие сугубой значимости мотива путешествия как способа познания мира. Вводится гипотеза о плодотворности дальнейших наблюдений за интерпретацией небесных светил и иных космических объектов в творчестве Н. Гумилева в аспекте построение художественной модели.
Ключевые слова: символика, эмблема, астральные образы, мифология, поэзия, творчество Н. С. Гумилева, солнце, лексика, образные средства, картина мира.
Для цитирования: Папшева Г. О., Голубцова Н. В., Матвеева О. Н. Символика небесных светил в поэтическом тексте Н. С. Гумилева: солярная символика // Вестник СВФУ. 2022, №3(89). С. 99-110. https://doi.org/10.25587/SVFU.2022.71.28.009
G. O. Papsheva, N. V. Golubtsova, O. N. Matveeva
Symbols of heaven objects in masterpiece by N. S. Gumilev:
solar's symbols
Voronezh State Medical University in honor N.N. Burdenko, Voronezh, Russia E-mail: [email protected] E-mail: [email protected] E-mail: [email protected]
Abstract. This article identifies the main functions of symbolism of the sun in N. Gumilev's poetry, explores the concept of 'cosmism' - a perspective of the world as a philosophical whole; exploring the idea of continuity of cultural and civilization models within the works of "acmeist" authors. Substantiation is made for the conceptual significance of the symbolism of astronomical objects in the works of N.S. Gumilev in general and of the "sun" in particular as the most important object in the daytime sky. The relevance of the study is determined, the purpose of which is to reproduce the specifics of the artistic presentation. The primary problem is an attempt to model the artistic space of the text that exists in the coordinates of the philosophical and aesthetic views of the poet. Static data are interpreted that determine the nature and number of references to the concept of "sun" in the poetic work of N. S. Gumilyov, the main patterns of usage of this concept are derived. The most productive semantic groups corresponding to traditional cultural interpretations and archetypes are distinguished. The main interpretations of the "sun" are emphasized as a relay of the sacred, divine, functional psychological landscape, sense-making detail of mythological and individual-author images. Various word forms denoting the sun ("dawn", "day break", "sunset") are differentiated, associative rows are formed that correlate with the data. A comparative analysis of similar and opposite motifs in the interpretation of the sun is carried out, the influence of biographical facts on the interpretation of traditional folk ideas is determined, the individual-author concept of the "The Sun's Maiden" is substantiated, the concept of the dual significance of the travel motif as a way of world cognition is introduced. A hypothesis is introduced about the fruitfulness of further analysis of the interpretation of celestial bodies and other cosmic objects in the works of N. Gumilyov as an aspect of creation of an artistic model.
Keywords: symbolism, emblem, astral images, mythology, poetry, N.S. Gumilev's creativity, the sun, vocabulary, figurative means, the picture of the world.
For citation: Papsheva G. O., Golubtsova N. V., Matveeva O. N. Symbols of heaven objects in masterpiece by N. S. Gumilev: solar's symbols // Vestnik of NEFU. 2022, No. 3(89). Pp. 99-110. https://doi.org/10.25587/ SVFU.2022.71.28.009
Введение
Образ небесных светил является важным аспектом русской национальной картины мира, элементом системы поэтических ориентиров и культурных установок, способом обозначения действительности. Лексика, служащая для номинации космических тел солнца, луны, звезд, воплощает взаимосвязь традиционного (народного) и поэтического (индивидуально-авторского) восприятия пространства. Не является исключением в этом плане творчество представителя Серебряного века Николая Степановича Гумилева - поэта и путешественника. Принимая во внимание концепт «перемещение» в пространстве художественного мира, нельзя не отметить, что астрономические образы становятся не только традиционными эмблемами, но и конкретно-осязаемыми координатами странствия. Солярно-лунарные образы воспринимаются как неотъемлемая часть поэзии Н. С. Гумилева, будь то элемент «психологического пейзажа», метафорическая образность или часть исторического контекста.
Репрезентанты образа солнца в творчестве Н. С. Гумилева представлены широким спектром единиц в прямом и переносном значении, объединенных семантической общностью, структурными отношениями, дифференцированы на несколько тематических групп сообразно их традиционному или индивидуально-авторскому значению.
Таким образом, значимость и особый статус солярной символики в творчестве поэта определили актуальность данного исследования, цель которого состоит в воссоздании специфики художественного воплощения образов небесных светил в лирике Н. С. Гумилева.
Кратко характеризуя современные теоретико-методологические подходы по теме исследования, следует выделить несколько наиболее концептуальных направлений. В целом «солнце» входит в поле исследования национальной концептосферы [1]. При таком подходе языковая номинация объектов и явлений внешнего мира неразрывно связывается с особенностями их восприятия человеком, активизируя моделирование таких проблем как связь языка и сознания, языка и культуры [2, 3].
На общем фоне следует выделить некоторые вероятные аспекты исследования: собственно лексический фон «солнце» и его синтагматика, семантическое развитие поэтического слова-образа СОЛНЦЕ в целом [4] и у отдельных авторов [5].
В качестве основной проблемы исследования выступает попытка моделирования художественного пространства текста, где основными координатами выступает образ «солнца» как воплощение философских и эстетических взглядов поэта.
Цель исследования состоит в комплексном описании прямых и вторичных наименований небесных светил с позиций структурно-семантического и функционального своеобразия в поэтических текстах Н. С. Гумилева как часть концепции «космизма», востребованной в рамках литературного периода Серебряного века.
Поставленная цель исследования определяет следующие задачи:
1) определить состав тематических групп, репрезентирующих образ «солнца» в поэтических текстах Н. С. Гумилева с учетом культурологической и индивидуально-авторской специфики, проследить тенденции частотности употребления;
2) выявить и описать особенности прямых («солнца», «дневное светило») и семантически связанных («рассвет», «закат», «заря, «восход») образов небесных светил в лирических произведениях Н. С. Гумилева;
3) воспроизвести индивидуально-авторскую модель как часть популярной в начале ХХ века концепции «космизма», постулирующей взаимосвязь всего сущего, единовременное познание мира и внутреннего «я» лирического героя; выявить особенности трактовки народных традиций в поэтическом тексте;
4) выделить индивидуальные мифопоэтические трактовки «солнца» в творчестве Н. С. Гумилева как символов «духовного странствия», как фона для отображения исторических концепций и пассионарных личностей, как воплощение особенностей художественных приемов и методов построения поэтического текста.
В работе используются следующие методы: описательно-классификационный метод, представленный такими приемами, как сбор и рассмотрение, сопоставление, обработка, систематизация и интерпретация материала; метод структурно-семантический; когнитивный, включающий концептуальный анализ для выявления признаков концептов, их классификации и интерпретации, классификацию языковых репрезентантов концептов, лингвокультурологический анализ лексических единиц языков, статистический анализ частотности употребления.
В качества материала исследования послужили номинативы небесного светила (169 наименований «солнца», представленные различными моделями словоупотреблений), извлеченные методом сплошной выборки из поэтических текстов Н. С. Гумилева. Для сопоставительного анализа в ряде случаев привлекались произведения других авторов первой половины XX века.
Семантическая специфика солярного (солнечного) пейзажа
Солярный (солнечный) пейзаж считается разновидностью пейзажа по источнику света. Его антиподом является лунарный (лунный) пейзаж. Данное обстоятельство, с одной стороны, отражает противопоставление «солнца» и «луны», с другой стороны, отражает взаимосвязь этих небесных светил [6].
Солнце воспринимается как источник жизни и света и, соответственно, знания и разума, оно воспринимается как мужское начало, символ созидательной энергии [7].
Анализируя трактовку образа дневного светила в поэзии Н. С. Гумилева, нельзя не отметить влияние народной культуры, актуализирующей представления славян о «солнце» как о колесе, щите, диске. В то же время фольклорные солярные образы («солнце красное», «солнце ясное», «красно солнышко») могут вступать в полемику с индивидуально-авторскими особенностями мировосприятия поэта, в результате чего в текстах нельзя не отметить амбивалентность трактовки небесных светил в целом и в творчестве Н. С. Гумилева в частности. «Солнце» во временных рамках начала ХХ века выступает и как идея подвига (Д. Мережковский), и в качестве неподвластной разуму и логике стихии (М. Горький), как символ разрыва с земным существованием (К. Бальмонт), как высшее тайное знание гармоничной человеческой личности (А. Белый) [8, 9]. В творчестве Н. С. Гумилева, наряду с позитивной энергетикой «солнца», ореолом божественности и возвышенности, сосуществует восприятие дневного светила как разрушительной, деструктивной силы. Подобный аспект в традиционной мифологии представлен локально: в китайской мифологии, где девять солнц обладают способностью поджечь землю, и в представлениях южноамериканских индейцев (Перу, Мексика), где пожелание тепла и света соседствует с просьбой об умеренности этих даров [10]. Например, солнечные боги ацтеков позиционируются как кровожадные создания, не чуждающиеся человеческих жертв. Подобные представления существуют и в семантическом поле поэзии Н. С. Гумилева.
Предваряя непосредственно анализ солярной символики, следует отметить превалирование словоформ с «солнце-солнечный» (67% от материала, подвергнутому анализу). Словоформы «заря-зорька-озарять» в совокупности составили 13%, остальные номинации солнца - «восход», «закат», «рассвет» - не преодолевают десятипроцентный барьер частотности употреблений.
Выводы по разделу: творчество Н. С. Гумилева, представляя собой сплав общепринятых культурных и индивидуально-авторских характеристик, отображает амбивалентность образа дневного светила, совмещающего позитивные функции «дарителя» и негативный контекст «карающего» начала.
Сакрально-теологические функции солярного (солнечного) пейзажа
Характеризуя семантические группы, следует отметить специфическое для творчества Н. С. Гумилева восприятие «солнца» как некого божественного непостижимого начала. Подобные конструкции составляют не менее 25% от общего числа упоминаний «солнца». В сущности это продолжение тенденций русской литературы на сближение или отталкивание, обожествление или слияние поэта с миром природы. Имея в качестве фундамента тезис: «для поэзии начала ХХ века основным элементом восприятия и изображения природы выступает не пейзаж, а стихия» [6, с. 142], обратимся к воплощению божественного, сакрального начала в лирике Н. С. Гумилева.
В этой семантической группе можно отметить три условных тенденции восприятия: христианскую, языческую и мифологическую. В первой подгруппе в центре композиции находятся концепты христианского искусства, презентующие образ Спасителя как «Солнце Истины». Библейская эмблематика воплощается в явлении «дивного странника», бредущего в солнечном сиянии («Рассказ девушки»); в метаморфозе яда в «солнечный напиток» («На льдах тоскующего полюса»), в образе райских птиц, вьющих гнезда в закатных тучах («Мик») [11].
В этом аспекте интересна интерпретация Евангелия от Иоанна, имеющего своим началом фразу: «В начале было Слово» - «Солнце останавливали словом, словом разрушали города» («Слово»). В продолжение традиций русской литературы возникает образ Пророков, «объятых пламенем зари», однако полемизируя с этой традицией, Пророки оказываются осмеянными и непонятыми, только бесплотные духи внимают их речам («Пророки»). В неожиданном бытовом аспекте рассматривается история Евы, домашней и уютной («и стадо овец, в огороде картофель»), противопоставленной влекущей апокрифической Лилит, обитающей среди алмазных солнц («Ева или Лилит»).
Более простой и лаконичной кажется конструкция, где «солнце» выступает божеством само по себе, в традициях пантеистических религиозных верований. В повествовательном плане подобное «обожествление» дневного светила в сущности является продолжением литературного приема «олицетворение», согласно структуре которого происходит персонификация того или иного природного объекта. «Бог-Солнце» может выступать как фоновый персонаж: «встретить песнею царя, золотисто-огненное солнце» («Пещера снов»), так и непосредственным участником событий. В этом случае подчеркиваются жестокость и бескомпромиссность «золотого отца», возникают страшные картины человеческих жертвоприношений, будь то маленькая девочка, которой остались считанные часы до восхода («Звездный Ужас»), или девушка, прикованная в пустыне и взывающая к «солнцу-зверю» («Невеста льва»). Тонущий в свете заката полководец не умирает - он уходит к «золотому Отцу» («Дагомея»). Частично в этих мотивах отразились верования народов Африки, однако даже в стихотворении с символическим названием «Молитва» подчеркивается свирепая ярость «солнца будущего», «сумасшедшего бога», грядущего сжечь все сущее.
Более разнообразной по своей структуре является подгруппа, в которой воспроизводятся различные мифологические персонажи, в описании которых солярная символика подчеркивает не божественное, а сверхъестественное происхождение. Таковы «Дева Солнца», «юная мечта», в венце из солнечных лучей, «Дева-птица» с согретой «солнцем кожей», звенящими золотыми браслетами на птичьих лапах, загадочная «великая жена, облеченная в солнце» («Да, много, много было снов»), Фея гор, «властительно-пурпурный гном» («Баллада»).
В традиционной символике к солнечным животным причисляют орла, сокола, ястреба, льва и леопарда. Мифологической эмблемой солнца считается феникс или красная змея [7]. Н. Гумилев прибавляет к этому ряду павлина, властительного змея и золоточешуйного Дракона - персонажа «Поэмы начал». Дракон, длящий свой вековой сон в пустыне, помнит солнце совсем юным; пробудившись, он парит в свете рассветных лучей. В ряду исторических персонажей появляются основатели «города-солнца» Ромул и Рем («Основатели»).
В интересном ключе трактуется солярная символика в тех случаях, когда лирический герой ставит перед собой вечные вопросы бытия. Сама жизнь предстает «голубой тенью на закате» («Я не знаю этой жизни...», песня «солнца-жизни» пьянит небесную твердь («Как труп бессилен небосклон»). Голубой (как и золотой) цвет в целом чрезвычайно значим для творчества поэта, характеризуя бесконечные поиски высшей Истины на жизненном пути лирического героя [12]. Для Н. С. Гумилева эти поиски воплощены в образе бесконечного пути, странствия, где взыскующий истины следует за последним зеленым лучом на закате - «дорогой к солнцу - от червя» («Вечное»). Прошедший путь до конца, отдавший жизнь «для борьбы против мрака, насилья и тьмы» обретет «солнце духа», дарующего напоенные золотом лучей плоды от древа познания, отныне ему открыто все сущее - темнота ночи, движение планет и тайна солнечного света. В итоге усталый странник, преодолевший все преграды и препоны жизненного пути, «воссияет ярче солнца» («Мик»).
Выводы по разделу: конструкции, воплощающие сакрально-теологические функции дневного светила, представляют не менее 25% от общего числа упоминаний. В этой макрогруппе можно выделить три акцентуированных подгруппы: христианскую, вобравшую символику соответствующей идеологии, языческую, воспринимающую Солнце как самодостаточное божество, и мифологическую, воспроизводящую отдельные образы мифологических и мифологизированных персонажей.
Концепт «странствия земного» в интерпретации солярного (солнечного) пейзажа
Продолжением темы духовного странствия является тема «странствия земного» -от одной локации к другой. В целом изображение космических светил в поэтических текстах помогает создавать особый, наполненный смыслом пейзаж, в значительной мере отражающий проблему взаимоотношений человека и природы, идею космического Всеединства [13]. Применительно к творчеству Н. Гумилева интерпретация биографических фактов, личного опыта поэта - военного, путешественника, исследователя Африки - трансформируется в ситуацию лирического повествования [14]. Количественно данная подгруппа составляет более 20% от общего числа упоминаний. Наиболее устойчивой концепцией является образ морского путешествия, бликов, бегущих по воде, закатного светила, тонущего в темной бездне океана, кораблей, дельфинов, ундин. Этот повторяющийся концепт воплощен в целом ряде стихотворений с говорящими названиями: «Орел Синдбада», «Мореплаватель Павзаний», «Снова море», «Капитаны», «Сентиментальное путешествие», «Зачарованный викинг», «Открытие Америки», «Искатели жемчуга». Море по отношению к людям, бороздящим просторы океана, в большинстве случаев позиционируется позитивно. Лишь в нескольких случаях возникают негативные коннотации: «солнце» горящим призраком опускается в бездну огненной воды, туда, где кончается мифологический земной диск, где отважных мореплавателей ждет гибель («Открытие Америки»); одинокая птица печально кружит над немым океаном в поисках земли («Воспоминание»).
Путь лирического героя может существовать и опосредованно от картин морского пути. Движение заложено в самой символике солнца как постоянно перемещающегося по небу объекта. Часть локаций представляет собой фантастические пейзажи нереальных мест с «солнечными рощами», где живут великаны («Капитаны»), городов, с реющими по ветру знаменами («Открытие Америки»). В этом ряду присутствует даже пейзаж Венеры, где «солнце» освещает синие листья растений («На далекой звезде Венере»). В ряде случаев «солнце» выступает спутником странника, внутренним компасом, единицей измерения пути - «от восхода до заката», «на закате» путник («С тобой буду до зари...»).
Часть локаций конкретизирована, это реально существующие города и страны: Пиза с её крышами и базарами, покоящимися под солнцем, зеленый и светлый Стокгольм, Флоренция, Неаполь с сияющим, как эмаль, солнцем, желанная и далекая Франция. Однако самую значительную группу составляют картины странствий по черному континенту - Африке, где солнце позиционируется и как грозное карающее божество, и как источник жизни, и как важная составляющая местного колорита. В стихотворениях «Экваториальный лес», «Шатер», «Египет», «Сахара», «Судан», «Абиссиния», «Нигер», «Жираф» возникают пейзажи парящей над землей сказочной птицы, древнего Нила, безлюдных золотых песков пустыни, минаретов, тронов из слоновой кости, на которых восседают владыки этой земли. Этот мир опасен и суров, здесь торгуют рабами и приносят львам кровавые жертвы, здесь грозно стучат барабаны, часты степные пожары, и под тропическим солнцем белеют горные вершины. Даже реальный обитатель Африки - жираф - в этом сказочном антураже приобретает мифологические черты, его бег подобен полету птицы, а на закате жираф прячется в мраморный грот («Жираф»).
Выводы по разделу: тема «странствия земного» является продолжением темы духовного странствия, применительно к творчеству Н. С. Гумилева наблюдается
эксплуатация биографических мотивов - путешествие поэта по Европе и африканскому континенту. Выявлено существенное преобладание маринистских (морских) пейзажей, картин моря на закате, кораблей, романтики морских путешествий.
Психологические функции солярного (солнечного) пейзажа
Более традиционным является презентация дневного светила как элемента «психологического пейзажа», оттеняющего те или иные душевные движения лирического героя. Наиболее «востребованным» в количественном плане является любовное чувство (около 9%). Для влюбленного объект его чувств кажется «солнечным облаком рая», однако трепетное преклонение перед божеством снижается до более приземленного ощущения привязанности. В ряде случаев солнце является деталью портретной характеристики, метафорическим преувеличением, где возлюбленная предстает «ласковым дождем»; «улыбчиво-благим» солнцем, с губами, алыми «как кровавые закаты»; «устами солнца», тишиной, играющей на ангельской арфе, «слепящей звездой», возвещающей близость зари.
В другом смысловом ряде солнечный пейзаж выступает только фоном развития отношений, в данном случае на первый план выступают слова-заменители: «рассвет», «заря», «закат». Лирический герой обещает побыть до зари, сулит венчанье на рассвете в белом храме. Практически все пейзажные зарисовки рисуют позитивное развитие чувств, здесь редуцированы или отсутствуют негативные эмоции, напротив, возникающие картины солнечного света зачастую ведут к благополучному разрешению конфликтов, разрешению споров, когда «иглы терний», сомнений, терзающих героя, тают под лучами ласкового солнца («Сказка о королях»). Лишь в стихотворении «Девушке» можно найти описание отвергнутого безумца, от отчаянья пускающего стрелы в закатное солнце.
Позитивная символика солнца логически продолжает цепочку положительных эмоций и чувств, среди которых надежда, радость, отвага и стремление к новым достижениям. Типология подобных эмоций достаточно разнообразна и составляет чуть менее 9% от общего числа упоминаний. Чаще всего солнечный пейзаж становится эмблемой надежды, помогает открыть сердце для бездны («Видение»), вкусить «солнце-плод» для нового познания («Солнце духа»). Дневное светило воспринимается как символ обновления, грядущих поколений, особенно это характерно для слов-заместителей «рассвет» и «заря». В некоторых случаях надежда и спасение непосредственно связаны с религиозным чувством, метафорически воплощенным игрой света на позолоченном распятье («Крест»).
В некоторых подвергнутых анализу случаях психологические нюансы пейзажа размыты, неясны, «солнце» служит деталью общего фона, ландшафта. Как правило, это пейзажи среднерусской полосы, послужившие вдохновением для лучших образцов пейзажной лирики. Сезонного или колоративного единообразия не наблюдается, здесь и тихие заводи, в которых отразился закатный свет, изобильные поля, поцелованные «солнцем», заря на городской стене, гребешки волн с танцующими на воде солнечными пятнами, закат, схожий «с надтреснутою дыней» («Вечер»). Наиболее распространено использование слов-заменителей - «восходы», «закаты», «заря», словоформа «солнце» встречается всего три раза. Синонимичные словоформы предстают менее нагруженными в символическом плане, и потому воссозданный с их помощь пейзаж трактуется как нейтральный в эмоциональном плане.
Завершая понятийный ряд «психологического пейзажа» в творчестве Н. Гумилева, нельзя не упомянуть о редких случаях, когда «солнце» помогает отобразить негативные эмоции: печаль, отчаянье, обманутые надежды, все эти случаи учитываются и составляют 7% от общего числа. В большинстве подобных случаев возникает прием противопоставления, когда дневное светило воплощает ложные упования, «золото, что становится медью» («Душа и тело»), сомнительный «восход», предвещающий опасность
(«Мик»), сладостная приманка («Сказка о королях»). Здесь «солнце» не обладает характеристиками гневного, карающего божества из африканского фольклора, скорее это «золотое» равнодушие природы, индифферентно взирающей на страдания человека, будь то горе обделенного судьбой горбуна («Сказка о королях») или предвестник грядущих бедствий, предназначенных судьбой для наивной обитательницы африканских степей («Озеро Чад»). Очень интересен образ бессмысленности самой жизни, возникающий в свете «дымно-розовой зари» - это не поэт, не воин, не рабочий за плугом, это царь-ребенок, равнодушно забывающий игрушки-души на разложенной шкуре льва («Жизнь»).
Если эмоции и чувства находят достаточное семантическое пространство для воплощения, то когнитивные функции, переданные с помощью эмблематического «солнца разума», немногочисленны (около 4%). В основном это отображение функций памяти, овеянной неугасимым светом светила, будь то умирающий с грезой о солнечной Кастилье конкистадор, туркестанский генерал или заключенный в темницу орел. В «рифмах древнего солнца» видится резкий профиль креола, древняя колдунья, залитый солнцем и кровью гранит итальянского города. В большинстве своем воспоминания оформлены яркими визуальными образами, столь характерными для творчества Н. С. Гумилева.
Выводы по разделу: дневное светило успешно выступает как элемент «психологического пейзажа», совмещая функции транслятора как позитивных (любовь, дружба, отвага), так и негативных (безумие, отчаянье) эмоций, а также выполняя роль фона для развития отношений. Также «солнце» может воплощать когнитивные функции, знаменуя собой философский образ «солнца разума».
«Солнце мертвых»: эсхатологические функции солярного (солнечного) пейзажа
Эксплуатация биографической темы возникает и в том случае, когда «солнце» «освещает» тему войны и смерти (8% от общего числа проанализированных случаев). Наиболее трагической страницей в жизни Н. С. Гумилева становится Первая мировая война, ворвавшаяся в жизнь поэта в 1914 году, когда Николай Степанович ушел на фронт добровольцем [15]. Этой теме посвящены стихотворения «Пятистопные ямбы», «Ответ сестры милосердия», «Второй год». Основным мотивом театра военных действий становятся залитые солнцем поля боя, алые зори, красный букет гвоздики, среди цветков которого спит дикарь («Второй год») - аллегорическое изображение военного конфликта. Для Н. Гумилева образ войны - парадоксальное сочетание доблести и бессилия, славы и тоски по ушедшим, отсюда возникает сопряжение традиционно позитивного солнца и поражающей воображение картины сражений: «Солнечное утро битвы, зов трубы военной - вам» [11, с. 457].
Сходной теме войны по оформлению и трактовке является тема смерти, здесь на первый план выступает историчность происходящего, мифологизация образов. Поэт касается трагедии гибнущей в свете «одиноко-незрячего солнца» Помпеи («Одиноко-незрячее солнце смотрело на страны»), говорит о драме солдата, потерявшего полководца («Воин Агамемнона»), о безнадежно-трагичном походе индийского завоевателя, сына «солнечной страны», на север («Северный раджа»). Практически всегда судьба оказывается сильнее слабых и разобщенных героев: легендарный город погибает «от клокочущей меди вулкана», воин вынужден жить, «мешая честь с позором», золотые рати раджи оказываются бессильны перед жестокими морозами севера. Более локальной, но не менее трагической представляется история о гибнущем от эпидемии чумы городе («Зараза»), где вместе с рассветом на узкие улочки вступает болезнь.
В некоторых случаях отчетливо прослеживаются африканские мотивы, столь дорогие сердцу поэта. «Солнце», это жестокое, безжалостное божество пустынь, и люди, поклоняющиеся этому божеству, уподобляются друг другу, жар огня выжигает в сердце жалость, милосердие к павшему, будь то исполненный зависти вождь племени или увлеченный добычей охотник, пренебрегший благосклонностью духов. Лицо
вождя, наблюдающего медленную казнь подчиненного, сияет подобно черному солнцу подземной страны («Дагомея»), к охотнику же после заката является пламенная тень убитого леопарда, и этой пытке суждено длится до рассвета («Леопард»). Присутствуют и более нейтральные образы, где облик воина племени, вооруженного боевой дубиной, сравнивается с восходящим пылающим светилом («Мик»).
Выводы по разделу: в исключительных случаях «солнце» способно знаменовать тему войны и/или смерти. В этих случаях большую роль играют биографические мотивы, образы Первой мировой войны, сыгравшей важную роль в становлении мировоззрения поэта. Также тема смерти возникает при интерпретации исторических или мифологических образов: гибель Помпеи, Илиада, средневековая эпидемия чумы.
Частные случаи интерпретации солярного (солнечного) пейзажа
Завершая характеристику солярной символики в творчестве Н. С. Гумилева, кратко упомянем два представляющих интерес случая: «солнце» как символ творческого начала и «солнце» в конструкциях с темпоральными характеристиками. «Солнце», выступающее в роли источника творческого вдохновения, представляет чуть более 6% от общего числа упоминаний. В большинстве случаев в поэтическом тексте содержится намек на тот или иной род искусства: музыку, живопись, литературу, собственно солярная символика играет скорее второстепенную фоновую роль, например, в стихотворении «Саддо-Якко», посвященному японскому искусству кабуки. Лирического героя завораживает поэзия театрального действа, бросающего в зрителей «цветы незнакомого искусства» [11, с. 110]. Характерно, что «солнце» здесь - электрическое, его отстраненный свет отражается от декораций и зеленоватого шелка одеяний. Театральной теме посвящено одноименное стихотворение «Театр», где зрители внимают «солнечным, ангельским трубам»; музыке -«Жемчуга», «Священные плывут и тают ночи»; живописи - «Акростих», «Судан», «Рисунок акварелью», «Сон Адама», где в той или иной степени представлено описание картины. Литературные жанры «пародий» и «гротеска» упоминаются в произведении «Лето». Наконец, сам образ творчества как трудного, изнурительного пути, («если бы кровь мою пили, я меньше бы изнемог» [11, с. 285]), сулящего, однако, духовному пилигриму великие дары, этот образ предстает в стихотворениях с характерными названиями «Творчество» и «Отраженье гор». Логически эти произведения продолжают программную для Н. С. Гумилева тему странничества, в образном плане они воссоздают метафору «солнца», горящего в груди творца, пальцев зари, касающихся его чела.
Наименее востребованный аспект, нашедший отражение в конструкциях с упоминанием времени, составляет около 3% и представляет собой интерпретацию устойчивых выражений с упоминанием «солнца», «заката», «зари». Такова характеристика морской глубины - «старше солнц» («Открытие Америки»), предсказание о конце света - «солнце близится к притину» («Христос») и стандартные временные характеристики продолжительности совершающегося действия - «от заката до утра» («Капитаны»), «рассвет, ни ночи, ни утра» («Мой час»).
Выводы по разделу: среди подвергнутых анализу индивидуально-авторских трактовок «солнце», составивших менее 5% от общего числа упоминаний, можно выделить «солнце» как символ креативного, творческого начала, выступающего как фоновый пейзаж для акта творения: музыки, живописи, танца. Также представляет интерес темпоральные характеристики «солнца» как единицы измерения времени, от стандартных «от заката до рассвета» до эсхатологических величин «старше солнца и звезд».
Заключение
Итак, предваряя подведение итогов анализа поэтического текста Н. С. Гумилева, следует отметить, что наглядно-чувственные образы небесного светила служат средством передачи особого эмоционального и эстетического опыта, испытываемого лирическим героем. «Солнце» позволяет выделить индивидуально-авторскую специфику образа окружающего пространства, обусловленную мировоззренческими взглядами автора.
Суммируя все сказанное выше, можно сделать ряд заключений сообразно поставленным задачам:
1. Существуют определенные параллели в тематике групп, репрезентирующих образ «солнца» в поэтических текстах. Наиболее востребованной является тема божественного сакрального начала (25% в конструкциях с упоминанием «солнца»), мотив странствия, как духовного, так перемещения в пространстве (25% соответственно), любви земной и небесной (39%), метафорический образ «психологического пейзажа», ретранслирующего те или иные чувства персонажей (15,8%), мотивы смерти или грядущей гибели (8%). Можно дифференцировать также трактовку солнца как источника творческого начала (6%). Среди индивидуально-авторских характеристик следует выделить трактовку солнца как грозного карающего божества, взаимосвязи физического перемещения в пространстве и странствия духа (паломничества), устойчивые женские образы «жены, облеченной в солнце», «Девы Солнца», отчасти противопоставленные друг другу по смыслу и мироощущению.
2. Несмотря на включение в круг исследуемого материала синонимичных понятий «солнце-заря-закат-восход-рассвет», следует отметить несомненное доминирование базового понятия «солнце», отсутствие существенных смысловых нюансов в использовании синонимичных понятий. «Заря-зори» преимущественно используются для создания иной цветовой характеристики (алый, красный), в то время как базовый концепт «солнца» характеризуется как «золотой»; «рассвет-закат-восход» функционируют как временные характеристики начала и конца световых суток, без особого акцента на вторичные смысловые значения.
3. Базируясь на подвергнутом анализу материале, следует заключить, что в творчестве Н. С. Гумилева в полной мере отразилась концепция «космизма» как взаимосвязи всего сущего, окружающего мира и внутреннего «я» лирического героя, познающего мир, его философские и этические идеи через духовную сопряженность с космическими объектами солнца, луны, звезд, через сопричастность памяти предков, наделивших небесные светила особыми свойствами и эмблематическими качествами: солнце как символ познания мира, как воплощение мужественности и упорства в преодолении препятствий. Следует отметить в целом благосклонность Вселенной к человеку, особый позитивный «солнечный» настрой поэзии.
4. Характеризуя индивидуальные мифопоэтические трактовки «солнца» в творчестве Н. С. Гумилева, нельзя не отметить несомненное влияние биографических фактов на интерпретацию общепринятой символики, на репутацию поэта как путешественника и исследователя Африки. Столь важный для творчества Н. С. Гумилева мотив странствия, реализуемый в образе движущегося по небосклону солнца, приобретает особую интонацию, когда повествование касается Африки, просторов пустынь, саванн, древних городов, в мифологии которых солнце выступает как грозное, мстительное божество. В целом сами астрономические объекты зачастую персонифицированы как активные субъекты повествования. В подвергнутом анализу материале сравнительно легко выделить обилие исторических и мифологических персонажей: от Адама и Евы до эмблематических дракона и райской птицы. Особую роль играют образы мореплавателей и покорителей морей: Одиссея, Колумба, Помпея, викингов, пиратов. Следует также отметить существенное значение «психологического пейзажа» как художественного приема для передачи чувств и эмоций героя, активно-деятельных «солнечных» характеристик, приписываемых персонажам.
В целом следует заключить, что исследование системы образных средств, отражающих интерпретации небесных светил в лирических текстах с учетом народных традиций в изображении космоса представляется весьма перспективным, поскольку позволяет представить изучение космического пространства, первый этап познания пространства с позиции художественного образа.
Образы небесных светил в лирике Н. С. Гумилева становятся средством символизации различных состояний человеческой души: дерзания, упорства, печали, призрачности окружающего мира. Между человеком и солнцем нет видимой грани, оно часть его жизни, активный участник формирования мировоззренческих установок, мостик между поколениями предков и потомками. Дневное светило в поэзии Н. С. Гумилева подвигает лирического героя задуматься о сущности бытия, о своем месте в этом мире, полном таинственных и непостижимых сущностей.
Л и т е р а т у р а
1. Панасова, Е. П. Концепт СОЛНЦЕ в русском языке и речи : специальность 10.02.01 «Русский язык»: автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук / Панасова Евгения Петровна. - Екатеринбург, 2007. - 22 с.
2. Вежбицкая, А. Понимание культур через посредство ключевых слов / Анна Вежбицкая; [пер с англ. А. Д. Шмелева]. - Москва : Языки славянской культуры, 2001. - 287 с. - (Язык. Семиотика. Культура. Малая серия).
3. Кубрякова, Е. С. Когнитивная лингвистика и проблемы композиционной семантики в сфере словообразования / Е. С. Кубрякова // Известия академии наук. Серия : Литература и язык. - 2002.
- Т. 61. - № 1. - С. 13-24.
4. Кондрашова, О. В. Основные направления семантического развития поэтического слова-образа «солнце» / О. В. Кондрашова, И. В. Шельдешова // Семантика языковых единиц : доклады VI Международной конференции. - Т. 2. - Москва : МГОПУ, 1998. - С. 286-288.
5. Коростелева, А. А. Лексическое воплощение концепта «солнце» в ранней лирике А. Белого / А. А. Коростелева // Поэтическая картина мира : слово и концепт в лирике серебряного века : материалы VII Всероссийского научно-практического семинара, Томск 24 апреля, 2004; под ред Н. С. Болотновой. - Томск : Издательство Томского гос. педагогического ун-та, 2004. - С. 99-104.
6. Эпштейн, М. Н. «Природа, мир, тайник вселенной...» : Система пейзажных образов в русской поэзии / М. Н. Эпштейн. - Москва : Высшая школа, 1990. - 303 с.
7. Турскова, Т. А. Новый справочник символов и знаков / Т. А. Турскова. - Москва : РИПОЛ-КЛАССИК, 2003. - 798 с.
8. Биль, О. Н. Образ космоса в поэтическом слове К. Бальмонта, В. Брюсова, М. Волошина, Н. Гумилева : специальность 10.02.01 «Русский язык» : автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук / Биль Ольга Николаевна. - Белгород, 2011. - 27 с
9. Демченко, Л. Н. Образ солнца в произведениях мировой литературы / Л. Н. Демченко // European journal of literature and linguistics. - 2019. - № 3. - С. 22-25.
10. Рошаль, В. М. Символы и знаки от А до Я : универсальный язык человечества / В. М. Рошаль.
- Москва : ACT, 2018. - 704 с.
11. Гумилев, Н. С. Стихи, поэмы / Н. С. Гумилев. - Тбилиси : Мерани, 1989. - 493 с.
12. Цветовые эпитеты в поэзии Н. С. Гумилева / Н. В. Голубцова, О. Н. Матвеева, Е. Н. Гелашвили, Г. О. Папшева // Известия Воронежского гос. педагогического ун-та. - 2019. - № 4(285). - С. 190-197.
13. Михайлова, И. С. Национально-культурная специфика космонимов в разносистемных языках / И. С. Михайлова // Вестник Бурятского государственного университета. Философия. - 2014. - № 104, - С. 93-99.
14. Н. С. Гумилев : pro et contra : Личность и творчество Николая Гумилева в оценке русских мыслителей и исследователей : антология / составитель Ю. В. Зобнин. - Санкт-Петербург : Изд-во рус. христиан. гуманитар. ин-та, 2000. - 671 с. - (Серия «Русский путь»)
15. Гумилёв Н. С. Избранное / составитель И. А. Панкеев. - Москва : Просвещение, 1990.
- 382 с. - (Библиотека словесника).
R e f e r e n c e s
1. Panasova, E. P. The concept of the Sun in the Russian language and speech: specialty 10.02.01 "Russian language": abstract of the dissertation for the degree of Candidate of Philological Sciences / Panasova Evgeniya Petrovna; A. M. Gorky Ural State University. - Yekaterinburg, 2007. - 22 p.
2. Vezhbitskaya, A. Understanding cultures through keywords / Anna Vezhbitskaya; [translated from English by A. D. Shmeleva]. - Moscow: Languages of Slavic culture, 2001. - 287 p. - (Language. Semiotics. Culture. Small series)
3. Kubryakova, E. S. Cognitive linguistics and problems of compositional semantics in the field of word formation / E.S. Kubryakova // Proceedings of the Academy of Sciences. Series: Literature and Language. - 2002. - Vol. 61, No. 1. - pp. 13-24.
4. Kondrashova, O. V., Sheldeshova, I. V. The main directions of semantic development of the poetic word-image "the sun" / O. V. Kondrashova, I. V. Sheldeshova // Semantics of linguistic units: Reports of the VI International Conference. - Vol.2. - Moscow: MGOPU, 1998. - pp. 286-288.
5. Korosteleva, A. A. Lexical embodiment of the concept "sun" in the early lyrics of A. Bely / A. A. Korosteleva // Poetic picture of the world: word and concept in the lyrics of the Silver Age: materials of the VII All-Russian Scientific and Practical seminar, Tomsk, April 24, 2004; edited by N. S. Bolotnova. Tomsk: Publishing House of Tomsk State Pedagogical University, 2004. - pp. 99-104.
6. Epstein, M. N. "Nature, the world, the secret place of the universe...": A system of landscape images in Russian poetry / M. N. Epstein. - Moscow: Higher School, 1990. - 303 p.
7. Turskova, T. A. The New Handbook of Symbols and Signs / T.A. Turskova. - Moscow: RIPOLL-CLASSIC, 2003. - 798 p.
8. Biel, O. N. The image of the cosmos in the poetic word of K. Balmont, V. Bryusov, M. Voloshin, N. Gumilyova specialty 10.02.01 "Russian language": abstract of the dissertation for the degree of Candidate of Philological Sciences / Biel Olga Nikolaevna; Belgorod State University. - Belgorod, 2011. - 27 s.
9. Demchenko, L. N. The image of the sun in the works of world literature / L.N. Demchenko // European journal of literature and linguistics. - 2019. - №. 3. - Pp. 22-25.
10. Roshal, V. M. Symbols and signs from A to Z: the universal language of mankind / V. M. Roshal. -Moscow: ACT Publishing House, 2018. - 704 p.
11. Gumilev, N.S. Poems, poems / N. S. Gumilev. - Tbilisi: Merani, 1989. - 493 p.
12. Color epithets in the poetry of N. S. Gumilev / N. V. Golubtsova, O. N. Matveeva, E. N. Gelashvili, G. O. Papsheva // News of the Voronezh State Pedagogical University. - 2019. - № 4(285). - Pp. 190-197.
13 Mikhailova, I. S. The national-cultural specificity of cosmonyms in multi-system languages / I. S. Mikhailova // Bulletin of the Buryat State University. Philosophy. - 2014. - No. 10-4, - pp. 93-99.
14 N. S. Gumilev: pro et contra: The personality and creativity of Nikolai Gumilev in the assessment of Russian thinkers and researchers: An Anthology / compiled by Yu. V. Zobnin. - St. Petersburg: Publishing house of Russian Christians. humanitarian. in-ta, 2000. - 671 p. - (The Russian Way series)
15. Gumilev N. S. Favorites / comp. I. A. Pankeev. - M.: Enlightenment, 1990. - 382 p. - (Biblioteka slovesnik).
ПАПшЕВА Галина Олеговна - к. филол. н., Воронежский государственный медицинский университет им. Н.Н. Бурденко.
E-mail: [email protected]
PAPSHEVA Galina Olegovna - Candidate of Philological Sciences, Professor of the Department of Russian language N.N. Burdenko Voronezh State Medical University.
ГОЛУБЦОВА Надежда Васильевна - преп. кафедры русского языка, Воронежский государственный медицинский университет им. Н.Н. Бурденко, г. Воронеж, Российская Федерация.
E-mail: [email protected]
GOLUBTSOVA Nadezhda Vasilyevna - Professor of the Department of Russian language N.N. Burdenko Voronezh State Medical University.
МАТВЕЕВА Ольга Николаевна - преп. кафедры русского языка, Воронежский государственный медицинский университет им. Н.Н. Бурденко, г. Воронеж, Российская Федерация.
E-mail: [email protected]
MATVEEVA Olga Nikolaevna - Professor of the Department of Russian language N.N. Burdenko Voronezh State Medical University.
