CC BY
48
УДК 8И (исп.) ББК 83.3 (47Ис)
ФИЛОЛОГИЯ
Ланцова Оксана Васильевна
аспирант г. Чита
Lantsova Oksana Vasilievna
Post-graduate
Chita
Символика маргинального мироощущения в поэзии Бернардо Ачаги Symbolism of the Marginal Perception in Bernardo Atxaga’s Poetry
В статье делается попытка проанализировать роль символики в поэзии современного баскского писателя Бернардо Ачаги. Раннее творчество этого писателя отмечено влиянием европейского авангарда, что выражается, в частности, в позиции нравственного протеста и неприятия общества, его ценностей, морали, в ощущении маргинальности, которое актуализируется посредством использования пространственно-временных символов.
This article is aimed to analyse the role of the symbolism in the poetry of a modern Basque writer, Bernardo Atxaga. Atxaga’s early oeuvre is marked with the European avant-garde’s influence, which is expressed, in particular, in the position of the moral protest and the rejection of the society’s values. This marginal perception is revealed through the use of spatial - temporal symbols.
Ключевые слова: пространство, время, символика, маргинальность, культура, природа.
Key words: space, time, symbolism, marginality, culture, nature.
Баскская литература обычно воспринимается зарубежным читателем как маргинальная (от лат. margо - край, кромка), второстепенная. В качестве одной из причин данного феномена можно назвать неразвитость национального языка, который никогда не являлся языком культуры, считаясь при этом древнейшим в Европе. В наши дни на баскском языке говорят около шестисот тысяч человек, как в Испании, так и во Франции. В самой автономии светская литература традиционно создавалась на испанском или французском языках, отражая писательское стремление обрести более широкую и образованную аудито-
рию [5, с.34]. Кроме того, в баскской литературе на протяжении всей её истории наблюдалась тенденция к самоизоляции, уклонению от контактов с другими национальными литературами Испании [3, с.5]. Не удивительно поэтому, что маргинальный характер баскской литературы никто не ставил под сомнение. Такое положение вещей сохранялось до второй половины XX века, все это время основная часть баскской литературной продукции была ориентирована на «патриархально-консервативные идеалы национальной буржуазии» [4]. Отказ от официальной линии заметно проявил себя во второй половине 60-х годов в творчестве «поколения-новатора», представлявшего собой группу писателей, которые принадлежали различным литературным и идеологическим движениям и объединялись между собой только одним - неприятием государственной идеологии. Одной из самых ярких в этом процессе была фигура Габриэля Арести (1933 - 1975), известного социальным характером своей поэзии. Советский литературовед З.И.Плавскин, анализируя баскскую поэзию того времени, отмечает наличие социально - критической направленности произведений Г. Арести, в частности, в поэтическом сборнике «Камень и народ» (Harri eta Herri, 1964) [4, с.202]. По мнению баскского писателя И.Сарасолы, Арести являлся центром, «наставником <...> новой плеяды писателей, которые начали свое шествие во второй половине шестидесятых и упрочили вступление баскской литературы в современность» [12, с.18]. Модернизация баскской литературы совпала с актуализированной в творчестве «поколения 68 года» модернизацией кастильской поэзии. Но подлинное обновление баскской литературы, по утверждению испанского критика Хуана Хосе Ланса, произошло в следующем десятилетии, когда одним из реноваторов выступил молодой писатель Бернардо Ачага (р. 1951) [11, с.29]. Раннее творчество писателя носило явные следы влияния европейского авангарда. Об этом свидетельствуют его первые работы, в том числе гибриды поэзии и прозы «О городе» (Асегса de la ciudad, 1976) и «Этиопия» (Etiopía, 1978), в которых нашла свое выражение позиция нравственного протеста и неприятия окружающего мира, позиция «духовного изгой-ничества» как неотъемлемой черты модернистского мироощущения, свойст-
венного творческой интеллигенции двадцатого века в целом и Бернардо Ачаге в частности. Касаясь проблемы идейного содержания баскской поэзии семидесятых, И. Алдекоа, автор «Истории баскской литературы», в своей работе называет «Этиопию» книгой, которая «хотя и содержит в себе авангардистский дух в самом чистом виде, не перестает быть тем, чем она является: частной хроникой семидесятых» [6, с.197]. «Этиопия» начинается сценой изгнания из Рая, в связи с чем в книге появляется и получает развитие в дальнейших произведениях очень важный для Ачаги мотив потерянного Рая, который актуализируется в самом названии сборника - «Etiopía». Н. Мечтаева, русская переводчица рассказов Б. Ачаги, переводит это название как «Эфиопия» [1, с.71]. Действительно, это верный перевод испанского слова, воплощающий только один смысл. Но ограничиться в данном случае лишь одним значением слова - значит утратить полноту смысла. Скорее всего, и в первую очередь, «Etiopía» означает полученное перестановкой букв слово «Utopía». Игра слов нужна писателю, чтобы показать недостижимость Утопии, невозможность вернуть утраченный Рай и тем самым обрести подлинный Центр. Таким образом, начиная с «Этиопии», в раннем творчестве писателя обнаруживается сознательная установка на пе-риферийность по отношению к обществу, его социальным и культурным ценностям, его морали. Данную особенность можно охарактеризовать как проявление феномена маргинальности, которая в энциклопедическом справочнике «Современное зарубежное литературоведение» определяется как «периферий-ность, «пограничность» какого-либо явления <...> социальной жизнедеятельности человека по отношению к доминирующей тенденции своего времени или общепринятой философской или этической традиции» [2, с.213].
О маргинальности как «настоящей реальности» поколения 68 года писал испанский поэт Карлос Боусоньо: «Индивидуализм нынешних молодых людей манифестируется сегодня как глубочайший кризис рационалистического мышления и, следовательно, как маргинальность» [8, с.5]. О чувстве маргинализи-рованности, нахождении на периферии общества молодого поколения, выраженном в поэзии Бернардо Ачаги, читатель узнает впервые из «Этиопии». В
своем следующем сборнике «Поэмы и гибриды», изданном на испанском языке в 1990 году, автор развивает тему маргинальности, обогащая своё творчество новыми образами и мотивами. Баскский литературовед Д. Кортасар указывает на проявление чувства маргинальности в этих текстах на разных уровнях. Х.Х. Ланс обращает внимание на то, что стремление к отчуждению от властного центра в лице государства, «желание маргинализироваться от гомогенизирующего общества» - это характерная особенность поэзии Ачаги [11, с.29]:
La vida que yo veo
anhela los extremos confines,
el Desierto, la Selva, y nada más.» [7, c.17]
Таким образом, Пустыня и Сельва оказываются написанными с большой буквы, что является символической абстракцией маргинального мироощущения. Со своей стороны, город выступает символом репрессивного общества: Incluso en los bares y tomando manzanilla hago frases incorrectas del estilo de Sitiado in the beautiful morning of Bilbao, huyo de una ciudadela quizá más cruel, huyo de la noche; esta luz que veis no es sino una muralla transparente.» [7, c.29]
Город принимает у Ачаги символическую окраску - ночи, тьмы, несмотря на то, что в данном отрывке и говорится о «прекрасном утре». Лирический герой Ачаги отделяет себя от абстрактного пространства города границей, представляющей собой «прозрачную стену» из света.
Выбранные автором пространственные символы Города, Сельвы, Пустыни, обозначают центральную для Ачаги семантическую оппозицию центра/ периферии, но в экологическом ракурсе, что выражается дихотомией природа/ цивилизация. Данная дихотомия является структурообразующим принципом не только поэтических произведений Бернардо Ачаги. В сборнике рассказов «Обабакоак» (1988г.) семантическая оппозиция природа (лес) - цивилизация (культура) является лейтмотивом всей книги. В творчестве Ачаги конфликт природы и цивилизации может принимать драматический характер как, например, в стихотворении «Ёж» из сборника «Поэмы и гибриды»:
ФИЛОЛОГИЯ
Y de pronto atraviesa el límite, la línea
que separa la tierra y la hierba de la nueva carretera,
de un solo paso entra en tu tiempo y el mío
no reconoce las luces de nuestro automóvil,
y ni siquiera se da cuenta de que va a morir.[7, c.9]
В другом случае, оппозиция природы и цивилизации оказывается не такой трагической. Например, в стихотворении «Чайки» птицы разносят по городу искренние чувства, принадлежащие природным источникам: любовь, грусть, ностальгию:
Todas las tardes se reúnen las gaviotas frente a la estación del tren:
Allí repasan sus amores.
En su libro de memorias
dos flores de sándalo:
una señala la página de los puentes,
otra la de los suicidas. <...>
Pero su pequeño corazón que es el de los equilibristas-por nada suspira tanto como por esa lluvia tonta que casi siempre trae viento, que casi siempre trae sol. [7, c.11]
Проблему противостояния природы и цивилизации автор решает в пользу первой. Сам Бернардо Ачага в одном из интервью признался: «Я осознаю, что принадлежу культуре, цивилизации, <. >; однако моя жизнь в этой цивилизации <...> не отвечает моему жизненному идеалу, и поэтому я чувствую к ней инстинктивную неприязнь.» [10, c.17] Д. Кортасар полагает, что выраженное тяготение Ачаги к природе сближает поэзию современного автора с творчеством баскских писателей начала ХХ века, и хотя эстетико-философские взгляды
тех и других в корне различны, роднит их неприятие буржуазного городского общества и промышленного развития, которое это общество пропагандирует [9, c.137].
В своей поэзии Ачага осмысливает различные способы противостояния буржуазному городскому обществу: от противоборства ему до бегства из города - ухода из цивилизации в природу. В первом случае автор мечтает о попытке подорвать основы буржуазного порядка:
Y la luz de las cocinas proletarias abre boquetes En la gran muralla... [7, c.27]
Иногда природа сама пытается действовать:
las ardillas bajaron del bosque y atracaron un supermercado diciendo, Alto, Manos Arriba,
¿Dónde está la caja fuerte de las nueces? [7, c.22]
Другой формой протеста против буржуазного общества является бегство из города - центра репрессивной культуры под защиту природы. Часто это действие символически выполняют животные и птицы - представители природного мира:
Así fue como acabó el undécimo mes, Noviembre:
Con el canto de las ocas salvajes que marchaban hacia el Sur.
Y tú miraste hacia aquel cielo, para decir:
Si tuviera alas, también yo me esforzaría en busca de nuevas tierras,
<...>
quizá entonces olvidara para siempre murallas y la gente de esta ciudad. [7, c.13]
Символизировать побег из города могут и люди - те, кто подозревают о существовании другой реальности, «по ту сторону границы». Это реальность, в которой обитают глубоководные рыбы и куда отправляются в поезде, исчезая в «прозрачности вечера». Это далекое и таинственное место под названием
Гренландия и караваны в пустыне, о которых молятся. Эта реальность, лежащая вне города, как в поэме «37 вопросов моему единственному собеседнику по ту сторону границы». В этом смысле образ поезда, как и образ перелетных птиц, является самым употребительным в поэзии и прозе Ачаги символом, обозначающим уход из цивилизации. Только образ поезда принадлежит культурному коду, а образ птиц сопрягается с природным.
С особенной нежностью автор относится к тем, кто при попытке бегства потерпел неудачу, оказался побежден городом. Это так называемые антигерои -маргиналы, среди которых нищие, проститутки, мертвый боксер, бабочки, которые умирают во время полета над морем, корабли, которые никогда не достигнут порта. Ачага рассказывает в своих поэмах о тех, кто погиб, пытаясь разрушить существующий порядок.
Для тех, кто не сумел найти свою Утопию, автор находит спасение в мире детства, которое манифестируется во второй части сборника. Эта часть называется «Семья» и содержит семь стихотворений. Наблюдая мир из культурной периферии, становится понятно, почему Бернардо Ачага доверил слово детским голосам и животным. Мир детства соотносится с сельским миром, это естественное убежище, в котором можно найти спасение от подавляющей цивилизации. Реальность в этой части книги видится глазами ребенка, собачки по имени Шола, а также актуализируется через обращение к молодому яблоневому дереву. Контраст между идиллическим миром детства, сельским миром, где гармонично сосуществуют дети, животные, растения становится более выраженным при столкновении его с городским обществом, как мы наблюдаем это в поэме «Шола говорит о том, каков этот мир»:
Hay por fin un quinto sitio en el mundo, un sitio al que yo llamo Aquí. /<...>/
A la gente de Aquí no le gusto nada.
Un día iba por la calle y me pegaron.
Esto que pasa Aquí me pone muy triste.[7, c.57]
Любовь - это ещё один природный элемент, изгнанный из города. В четвертой части «Поэм и гибридов» под названием «Инвентарь Генри Бенгоа» маргинальность главного героя осмысляется с разных сторон. Во - первых, Генри удается сбежать из своего города - центра репрессивной культуры в Гамбург, который приобретает, таким образом, мифический характер, поскольку название этого немецкого города переходит из произведения в произведение; о нем говорят герои как о недостижимой, но заветной мечте. Побывать же там - означает совершить внутреннюю перемену в человеке, его мировосприятии, условно говоря, пройти обряд инициации, как произошло с главным героем рассказа «Эстебан Верфель».
Во-вторых, Генри выбывает из общества из-за своей любви к немецкой террористке, и это заставляет читателя догадываться о причастности Генри к антигосударственной террористической группировке, что делает его фигуру социально маргинальной.
Пребывание вне символического Центра, на периферии заставляет лирического героя Ачаги рассматривать не только пространство, но и время в его крайних пределах:
Miro también a mi corazón, y descubro que sus deseos se resumen, desgraciadamente, en dos palabras: la palabra Siempre, la palabra Nunca. [7, c.17]
Время, его бег становятся одной из центральных тем в поэзии Ачаги, и автор в данной работе ставит перед собой задачу - попытаться удержать прошлое, сохранить его. Бег времени символизируется поэтом через образ песка:
Arena la tierra más anónima,
hechas de arena las columnas del paraiso. [7, с.15]
Песок символизирует бывшую твердь, которая рассыпалась от времени, перестала существовать. То есть, песок выражает реальность, перешедшую из
настоящего в прошлое. Но этим не исчерпывается у Ачаги смысловое содержание образа песка. Д. Кортасар, сравнивая этот образ у Г. Арести и у Б. Ачаги, выводит ещё один, политический смысл в использовании этого образа автором «Поэм и гибридов»: «Габриэль Арести представил баскский народ посредством символического образа Камня, имея в виду его силу, прочность, устойчивость -те положительные качества, которые баскский народ может иметь в себе. Ачага через образ песка отрицает это, заменяя предыдущие качества усталостью и забвением. Это ответ на декларацию националистических ценностей». [9, с.42] Х.Х. Ланс вкладывает в данную символику ещё один смысл: «В то время как марксистская философия, основанная на надежде, базируется на уверенном настоящем относительно построения прочного будущего, философия, которую проповедует Ачага в данной работе, основана на безнадежности, это идеология после идеологий, которая, вместо того, чтобы смотреть в будущее, смотрит в прошлое и видит, как время все разрушает и превращает все в пустыню, «самую безымянную землю», на которой поэт разыскивает руины памяти, руины потерянного рая». [11, с.30]
Таким образом, можно сделать следующий вывод: в ранний период своего творчества Бернардо Ачага создавал произведения в авангардистской традиции, о чем, в частности, свидетельствуют его гибриды прозы и поэзии, ощущение маргинальности свойственно всем художникам, творящим в русле данной традиции. Ощущение маргинальности писатель актуализирует посредством использования пространственно-временных символов, которые вбирают в себя различные смыслы. Центральной структурообразующей оппозицией в поэзии Ачаги является дихотомия «центр - периферия», выраженная через социально -экологический ракурс «цивилизация - природа», в которой предпочтение отдается природе.
Библиографический список
1. Ачага Б. Рассказы из книги «Обабакоак» [Текст] / Б.Ачага // Иностранная литература. - 2004. - №10.
2. Ильин И.П. Маргинальность [Текст] / И.П.Ильин // Современное зарубежное литературоведение. Энциклопедический справочник. - М.: Интрада, 1999. - С.213 - 217.
3. Плавскин З.И. Испанская литература IX - XV веков [Текст]: учеб. пособие для филол. спец. вузов / З.И.Плавскин. - М.: Высш. шк., 1986. - 176с.
4. Плавскин З.И. Испанская литература XIX - XX веков [Текст]: учеб. пособие для филол. спец. вузов / З.И.Плавскин. - М.: Высш. шк., 1982. - 247с.
5. Шишмарев, В.Ф. Очерки по истории языков Испании [Текст]: монография. - М.: Едиториал УРСС, 2002.- 344с.
6. Aldekoa I. Historia de la literatura vasca. - Erein, Donostia, 2004. - 317c.
7. Atxaga B. Poemas e Híbridos. - Visor, Madrid, 2003.
8. Bousoño C. La poesía de Guillermo Carnero // G.Carnero. Ensayo de una teoría de la visión. - Madrid. - 1977.
9. Kortázar J. Literatura vasca siglo XX. - Madrid, 1991.
10. Lanz J.J. Bernardo Atxaga o la literatura como ilustración // El urogallo. Madrid. - 12.1990-01.1991. - C.17.
11. Lanz J.J. La poesía de Bernardo Atxaga: Poemas e Híbridos // Insula. -1990. - №526. - С.29-30.
12. Sarasola I. A Modo de Introducción a la Literatura Vasca // B. Atxaga. Obabakoak. - Ediciones B, S.A., - 1989. - C.7 - 20.
Bibliography
1. Aldekoa, I. History of the Basque Literature.-Erein, Donostia, 2004. - 317 p.
2. Atxaga, B. Short Stories from the Book «Obabakoak» ^ext] / B. Аtxagа // Foreign Literature. - 2004. - №10.
3. Atxaga, B. Poems and Hybrids. - Visor, Madrid, 2003. - 120 p.
4. Bousoño, C. Guillermo Carnero’s Poetry // G.Carnero. Essay on the Theory of Vision. - Madrid. - 1977. - 183 p.
5. Ilyin, I.P. Marginalism [Text] / I.P. Ilyin // Contemporary Foreign Literary Criticism. Encyclopedia. - М.: Intrada, 1999. - P.213 - 217.
6. Kortázar, J. Basque Literature of XX Century. - Madrid, 1991.- 358 p.
7. Lanz, J.J. Bernardo Atxaga or the Literature as Education // El Urogallo. Madrid. - 12.1990-01.1991. - P.17.
8. Lanz, J.J. Bernardo Atxaga’s Poetry: Poems and Hybrids // Insula. - 1990. -№526. - P.29-30.
9. Plavskin, Z.I. Spanish Literature IX - XV Centuries. f^xt]: School Book for Filolog. Universities / Z.I. Plavskin. - М.: Vysshaya Shkola, 1986. - 176 p.
10. Plavskin, Z.I. Spanish Literature XIX - XX Centuries. ^xt]: School Book for Filolog. Universities/Z.I. Plavskin. - М.: Vysshaya Shkola, 1982. - 247 p.
11. Sarasola, I. To the Method of the Introduction in the Basque Literature. // B. Atxaga. Obabakoak. - Ediciones B, S.A., - 1989. - P.7 - 20.
12. Shishmaryov, V.F. Essays on History of the Languages of Spain [Теxt]: Monograph. - М.: Editorial URSS, 2002.- 344 p.
