CC BY
250
Terra Humana
МИР ХУДОЖЕСТВЕННОЙ КУЛЬТУРЫ
УДК 74.16 ББК 85.125
М.Г. Околович
символика изображений в искусстве полихромного рельефного изразца великого Новгорода и его окрестностей второй половины XVII в.
Искусство полихромного рельефного изразца во второй половине XVII в. достигает кульминации своего развития и играет наиважнейшую роль в декорации храмовой архитектуры. В этот период европейские мотивы проникают в русское изразцовое искусство и наполняются содержанием, характерным для символики православного мира. Переплетение христианской и гражданской символики изображений стало определяющей чертой новгородских изразцов этого времени.
Ключевые слова:
глазури, глина, грифон, единорог, изразцовое искусство Великого Новгорода, лев, поли-хромный рельефный изразец, символы, эмали.
Искусство, причастное храмовому убранству, неизменно проникнуто глубоким символизмом. В поэтическом образе возлюбленной предстает христианская Церковь в библейских текстах: «Прекрасны ланиты твои под подвесками, шея твоя в ожерельях; золотые подвески мы сделаем тебе с серебряными блестками» (Песн. 1:9). Невесте, «украшенной монистами, пряжками, жемчугом и драгоценными камнями» [2, с. 44] уподобляется своим обликом и русский храм XVII в. В пышном многообразии декоративных форм на его фасадах особое место принадлежит поли-хромным рельефным изразцам.
Появление этого вида храмовой декорации связано с массовым переселением белорусских мастеров в Иверский Валдайский монастырь во второй половине
XVII в. Согласно духу своего времени, мастера изразцового дела использовали для своих изделий в качестве художественных мотивов архитектурные формы и детали, привозные ткани, орнаменты рукописей и печатных книг, государственные и церковные печати [10], трансформируя и включая новые изобразительные элементы в общую систему церковного декора. Среди разнообразных орнаментальных мотивов новгородских рельефных изразцов XVII-
XVIII вв. в данной статье мы рассмотрим
наиболее значимые с точки зрения их символического значения.
Растительные мотивы представлены «травами лиственными» - одиночными и разветвляющимися побегами, С-, X- и S-образными побегами с резными мелкими или крупными листьями и волютообразными завитками на концах; «цветами и нацветами» в виде розеток и бутонов, прототипами которых послужили гвоздики, васильки, лилии, тюльпаны, разрыв-сердце [10] и многие другие; гроздьями ягод, плодами - круглыми, продолговатыми, с изогнутым кончиком. Все это многообразие растительных форм в совокупности символизирует райское изобилие.
Отдельно следует выделить мотив виноградной лозы - одного из наиболее ранних христианских символов, который объясняется словами Христа: «Аз есмь лоза истинная, а Отец мой виноградарь» (Ин. 15:1). Это и свидетельство о единстве христиан с Богом: «Я есмь лоза, а вы ветви; кто пребывает во Мне, и Я в нем, тот приносит много плода; ибо без Меня не можете делать ничего» (Ин. 15:5); и напоминание о необходимости пребывания со Христом через таинство Причащения: «Как ветвь не может приносить плода сама собою, если не будет на лозе: так и вы, если не будете во Мне» (Ин. 15:4). Символичное значение виноградной
грозди как собирательного образа Церкви, подтверждается словами молитвы во время совершении литургии архиереем: «Призри с небесе, Боже, и виждь, и посети виноград сей, и утверди и, егоже насади десница Твоя» (Пс. 79:15-16). Мотивы изображений виноградных гроздьев и пшеничных колосьев трактуются как вино и хлеб, предлагаемые к освещению во время совершения главного таинства христиан - Евхаристии. В изразцовом искусстве Новгорода этот мотив в самых разнообразных вариантах встречается на изразцах, обрамляющих архитектурные проемы (наличники окон, порталы храмов Вяжищского и Иверского монастырей). Подобного рода символические изображения виноградной лозы украшают и интерьеры Ново-Иерусалимского монастыря [5, с. 227-230].
Орнитоморфные мотивы представлены изображениями птиц, которые являются одним из древнейших символов - как дохристианских, так и христианских, и имеют множество вариантов толкования. Так, изображение голубя обычно трактуется как символ Святого Духа. Однако в древнехристианском искусстве голубь являл собой так же «символ небесной любви и дружбы, следовательно, содержал в себе понятие о мирных дружеских отношениях» [9, с. 106]. Обобщенное изображение птицы, клюющей виноград, в изразцовом декоре церкви Рождества Богородицы на Молоткове, вероятно, следует рассматривать как образ человеческой души. Примечательно, что птица среди многочисленных райских плодов изображается клюющей именно виноград; вероятнее всего, этот сюжет служит аллегорией Причастия.
Орнитоморфные мотивы характерны и для геральдических изображений двуглавого орла, украшающего в различных вариантах - одночастных и многочастных изразцовых панно - фасады храмов Вяжищского монастыря. Двуглавый орел, известный на Руси ещё с X в., начиная с XV в. признан эмблемой российской государственности. Присутствие этого геральдического символа в качестве элемента архитектурного декора свидетельствует о государственном заказе или причастности к царским владениям [1, с. 175-187]. Первые изображения двуглавого орла в изразцовом искусстве Московского государства представлены печными терракотовыми изразцами конца XVI - начала XVII в. Глазурованные изразцы с этой символикой встречались значительно реже. На полихромных рельефных изразцах геральдические орлы появляются в последней четверти XVII в. Изображались двуглавые орлы и на печных, и на фасадных изразцах.
Среди зооморфных мотивов прежде всего выделяются изображения льва и единорога из декора Вяжищского монастыря. Эти изображения, помещенные на фасадах раздельно, тем не менее имеют ряд общих композиционных принципов: одинаковый размер, оформление края лицевых пластин в виде обрезанных пополам концентрических кругов, идентичную компоновку фигур животных - все указывает на то, что эти изображения задумывались как части единой композиции. Символическое значение этих изображений весьма неоднозначно. Так, Лев с древнейших пор считался символом божественной власти и царского достоинства. В ветхозаветных текстах это один из наиболее часто встречающихся образов, олицетворяющий различные качества и свойства: силу и смелость («Нечестивый бежит, когда никто не гонится за ним; а праведник смел, как лев», - Притч. 28:1); божественность: («Ты гонишься за мною, как лев, и снова нападаешь на меня и чудным являешься во мне» - Иов. 10:16); царственность («Сын человеческий! подними плач о фараоне, царе Египетском, и скажи ему: ты, как молодой лев между народами и как чудовище в морях, кидаешься в реках» - Иез. 32:2); свирепость и опасность («Как рыкающий лев и голодный медведь, так нечестивый властелин над бедным народом» - Притч. 28:15; «раскрыли на меня пасть свою, как лев, алчущий добычи и рыкающий» - Пс. 21:14). Помимо этого, вместе с аспидом, драконом и василиском лев символизирует сатану («На аспида и василиска наступиши и попереши льва и змия...» - Пс. 90:13) [7, с. 74-76].
В новозаветных текстах предстают совершенно иные образы. Так в «Откровении» Иоанна Богослова встречаем один из самых загадочных символов льва: «И пред престолом море стеклянное, подобное кристаллу; и посреди престола и вокруг престола четыре животных, исполненных очей спереди и сзади. И первое животное было подобно льву, и второе животное подобно тельцу, и третье животное имело лице, как человек, и четвертое животное подобно орлу летящему. И каждое из четырех животных имело по шести крыл вокруг, а внутри они исполнены очей; и ни днём ни ночью не имеют покоя, взывая свят, свят, свят Господь Бог Вседержитель, Который был, есть и грядет» (Откр. 4:6-8). Явление четырех животных в Откровении Иоанна Богослова как выражение различных свойств живых существ, из которых лев - олицетворение силы, рассматривал известный богослов, профессор А.П. Лопухин [8, с. 1208]. По его мнению, животные
Общество
Terra Humana
Апокалипсиса по своему выражению ближе к описанию Серафимов в видении пророка Исаии (Ис. 6:3). «В этих четырех животных можно и должно видеть бесплотные силы, которые окружают престол Божий. Это совершенно особые (не Серафимы и не Херувимы) небесные силы, которых видел только евангелист Иоанн и для которых он не дал другого названия, кроме «животные», живые существа по преимуществу, - первые создания Господа Бога» [8, с. 1208]. Кроме того, что лев выступает одним из апокалиптических животных, в поздних толкованиях связываемых с евангелистом Марком (Откр. 4:7), в новозаветном понимании, лев, царь зверей - это символ Христа (Откр. 5:5). В «Физиологе» - переводном сборнике о свойствах реальных и легендарных животных, камней и деревьев, известном в двух изводах (на Руси получил хождение более ранний вариант сборника, датируемый II—III вв. и восходящий к александрийской традиции) - описываются три свойства льва, символически связываемых с образом Христа. Первое - «лев уходит гулять в горы и заметает след хвостом, чтобы охотники не выследили его - аналогия с невидимым львом - Иисусом Христом, скрывающим свой мысленный след, свою божественность». Второе - «лев спит с открытыми очами - аналогия с бодрствованием Христа». Третье - «львята рождаются мертвыми, но через три дня после их рождения лев своим дыханием вызывает их к жизни - по аналогии с воскресением Христа через три дня после распятия» [7, с. 74-76].
Примером разнообразного толкования символики льва в зависимости от контекста всего изобразительного комплекса может служить трактовка изобразительных мотивов рельефов Дмитриевского собора во Владимире, в которых фигура льва в разных композициях выражает и устрашение, и дружественное покровительство, и бдительность стража [4, с. 77-81]. Стилизованное изображение льва встречается на византийских тканях и предметах прикладного искусства, базах и капителях колонн, рельефах фасадов, ручках церковных врат и на Руси, и в странах Западной Европы.
Единорог - «самый известный образ фантастического животного мира, претерпевший многочисленные трансформации за время своего легендарного существования. Это самый поэтический образ бести-ария, воспринимаемый как символ девической чистоты и целомудрия, занимавший воображение поэтов и оставивший след в новоевропейской литературе» [7, с. 83]. Представляют его обычно в виде белого коня с одним рогом, выходящим изо лба;
однако, согласно эзотерическим верованиям, он имеет белое туловище, красную голову и синие глаза. В ранних традициях единорог изображался с телом быка, в более поздних - козла и только в поздних легендах - с телом лошади. В библейских ветхозаветных текстах подчеркиваются различные качества этого мифического животного: сила («а возлюбленный Израиль силен как молодой единорог» - Пс. 28:5-6); быстрота («Бог вывел его из Египта, быстрота единорога у него». - Числ. 24:8); достоинство («И вознесется, словно рог единорога, достоинство мое, и в старости моей буду помазан елеем» - Пс. 91:11); неуловимость и своеволие («Захочет ли единорог служить тебе и переночует ли у яслей твоих? Можешь ли веревкою привязать единорога к борозде, и станет ли он боронить за тобою поле?» - Иов. 39:9-10);
В греческом «Физиологе» отмечается, что единорог - «быстроногий зверь, носящий один рог и питающий злую волю в отношении людей» [7, с. 82]. Согласно легенде, единорог неуловим, но при приближении к нему непорочной девушки, он покорно ложится на землю и становится легкой добычей для охотников. В мифических представлениях особенную ценность представляет рог единорога, порошок из которого считался лучшим средством для обезвреживания яда, а так же незаменимым средством при лечении различных тяжелых недугов. История единорога интерпретируется в средневековой литературе как история Христа - «духовного единорога» [7, с. 83] («и воздвиг рог спасения нам в дому Давида, отрока Своего» - Лук. 1:69)
Появление эмблематической пары льва и единорога в искусстве Московского государства рассматривается в связи с установлением дипломатических отношений между великим князем Иваном III и императором Священной Римской империи и принятием западного института герба. Благодаря тесным связям с Англией в XVI-XVII вв., лев и единорог хорошо были известны в Москве в качестве спутников государственного герба английских королей. На заре зарождения российской государственности лев, единорог, грифон существовали наравне с «ездецом» и двуглавым орлом вплоть до вступления на престол Алексея Михайловича, при котором символику упорядочили и стандартизировали (грифон - мифическое существо с крыльями орла и телом льва, соединяющий качества короля зверей и короля птиц, как и лев, обозначал силу и бдительность, а в средневековой Европе он олицетворял и двойственную природу Христа - божест-
венную и человеческую [7, с. 121]). Так, Иван Грозный имел собственный герб с изображением единорога, который, по словам В.Н. Татищева «его сын и Борис Годунов как внутрь, так вне государства, на печати при грамотах употребляли» [3, с. 22]. Парой или поодиночке лев и единорог являлись наиболее популярными из мифических и геральдических фигур, широко используемых при декорировании от ювелирного дела до архитектуры, символизируя собой царскую власть, силу и могущество. В Российской государственной геральдике лев и единорог обычно сопровождают двуглавого орла, располагаясь по сторонам от него на месте геральдических щитодержателей. Именно в качестве государственных символов исследователи склонны рассматривать в совокупности три разрозненных изображения - двуглавого орла, льва и единорога - в изразцовом декоре Вяжищского монастыря, расценивая весь изразцовый комплекс как триумфальный и связывая его с успехами в Северной войне [11, с. 20]. Надо отметить, что пара «лев и единорог» встречается не только в геральдике, но и в христианской символике XVII в., в частности - иконографии притчи «О сладости мира сего». Иллюстрация этого сюжета сохранилась в Новгородском Софийском соборе на северных вратах Успенского иконостаса, датируемых 1700 г. Притча, рассказанная пустынножителем Варлаамом индийскому царевичу Иоасафу, повествует о быстротечности жизни, аллегорически выраженной в неосторожности человека, забирающегося на дерево за сладкими плодами, не
замечая подкарауливающих внизу льва и единорога, символизирующих ад («Спаси меня от пасти льва и от рогов единорогов, услышав, избавь меня» - Пс. 21:22), и подгрызающих дерево двух мышей - черной и белой, символизирующих день и ночь.
В качестве геральдических щитодер-жателей выступают лев и, вероятно, грифон (сохранилась только передняя часть животного), поддерживающих с двух сторон овальный медальон с датой «1664», на фрагменте изразца из Иверского валдайского монастыря. На небольшом поясовом изразце из Хутынского монастыря изображение двух львов построено иначе, по принципу зеркальной парности. В отличие от европейского геральдического принципа парного изображения двух разных «зверей» или «птиц», когда вторая фигура не является зеркальным отображением первой, изобразительные мотивы элементов декора, построенных на принципах симметрии и повторяемости изображений, является антично-византийским наследием и заключает в себе информативность иного порядка. Подобно изображению двух львов на хутынском изразце выстроено изображение и двух грифонов на поясовом изразце из Вяжищ. Соседство изразцов с изобразительными принципами разных традиций - византийской и европейской -ещё раз подчеркивает неоднородность всего комплекса и подтверждает версию исследователей о вероятности нескольких этапов формирования изразцового убранства Вяжищского монастыря [11, с. 21].
Крест, имеющий первостепенную важность в христианской символике, занима-
Поясовый изразец с изображением львов. Хутынский монастырь.
Общество
Terra Humana
Сверху: стенные изразцы с изображением льва и единорога. Вяжищский монастырь.
Слева: стенной изразец с изображением креста. Вяжищский монастырь.
Внизу: стенной изразец с изображением птицы, клюющей виноград. Ц. Рождества Богородицы на Молоткове.
Четырехчастная композиция из стенных изразцов с изображением двуглавого орла. Вяжищский монастырь.
ет одно из центральных мест среди изображений изразцового декора Вяжищского монастыря. Крест - это символ страданий Христа, его искупительная жертва за все человечество, смерть и воскресение, символ новой жизни в Боге. Изображение четырехконечного равностороннего креста получило широкое распространение в декоративно-прикладном искусстве именно второй половины XVII в., после реформ патриарха Никона. Правомочность изображения такого вида креста в православной среде стала ещё одним предметом для полемики между никонианами и старообрядцами. Последние не признавали подобного изображения крестов, считая его «латинским», а значит, еретическим. Споры эти продолжались до начала XX в. о чем свидетельствует труд св. праведного Иоанна Кронштадтского «О кресте Христовом»: старообрядцы «называют печатью антихристовою и мерзостию запустения крест так называемый четырехконечный, представляющий собою истинную и употребительнейшую форму креста (ибо только с течением времени вошло в обычай употреблять восьмиконечный крест), как будто по уничтожении двух поперечников - титла с подножием - крест уже перестает быть крестом и фигура о четырех концах никак не может быть названа им» [6, с. 5].
Форма вяжищских крестов при всевозможных вариациях имеет ряд закономерностей. Все кресты - четырехконечные с ветвями одинаковой длины. В средокрес-тии самых крупных из них расположены шестигранник или трансформированный шестигранник с чередующимся пикообразными и полукруглыми выступами, в центре трансформированного шестигранника кольцо с крестиком. Оконечности ветвей
Список литературы:
креста имеют завершение в виде трилистника (или трех зубчиков), или пикообразное завершение в обрамлении трилистников, или пикооборазное завершение с двумя полукружиями по сторонам. Лучи между ветвей креста - извивающиеся одиночные или тройные, или прямые с пикообразным завершеним - трансформируются с уменьшением формы до маленькой бусины. На крупных изразцах в углах помещены буквы «IC.XP.NIKA» («Иисус Христос - Победитель»). Ближайшими аналогами крестов на изразцах Вяжищского монастыря можно считать несколько типов крестов: «греческий», «просфорный - Константиновский», «трилистниковый» и, возможно, некоторые другие. Каждый элемент креста несет определенную символическую нагрузку. Так сияние света, изображаемое в виде расходящихся из средокрестия лучей, символически отображает Бога невидимого. Лист клевера или трилистник является символом Троицы, и завершение ветвей креста в виде трилистника или трех зубчиков выражает ту же идею. Шестигранник в средо-крестии - это символическое изображение вифлеемской звезды.
Исключительная возможность декора, реагирующего «на изменения в сфере идеологии гораздо быстрее, чем композиция и тем более конструкция здания» позволило ему «развиваться... явно опережая развитие собственно архитектурных форм» [2, с. 38]. Европейские мотивы в XVII в. проникли в русское изразцовое искусство, наполнившись содержанием, характерным для символики искусства православного мира. Тесное переплетение светских и христианских мотивов явилось определяющей чертой искусства полихромного рельефного изразца этого периода.
[1] Баранова С.И. Москва изразцовая. - М.: АНО ИЦ «Москвоведение» ОАО «Московские учебники», 2006.
[2] Бусева-Давыдова И.Л. Декор русской архитектуры XVII в. и проблема стиля // Архитектурное наследство. Вып. 38. Проблемы стиля и метода в русской архитектуре. - М.: Стройиздат, 1995 - С. 38-49. Вилинбахов Г.В. Русские знамена XVII века с изображением единорога // Сообщения государственного Эрмитажа. - 1982, вып. 47. - С.22-24.
Гладкая М.С. Рельефы Дмитриевского собора во Владимире: опыт комплесного исследования. М.: Индрик, 2009.
Зеленская Г.М. Новый Иерусалим. Образы дольнего и горнего. - М.: ИПЦ «Дизайн. Информация. Картография», 2008.
Иоанн Кронштадтский, св. прав. (прот. Иоанн Сергиев). О Кресте Христовом: В обличение мнимых старообрядцев. - М.: Православный Свято-Тихоновский гуманитарный университет, 2005. Муратова К. Средневековый бестиарий. - М., Искусство, 1984.
Толковая Библия, или комментарии на все книги Св.Писания Ветхого и Нового Завета под редакцией А.П.Лопухина. Новый Завет, том 1-2. - М.: ДАРЪ, 2008.
Уваров А.С. Христианская символика. Ч.1. Символика древнехристианского периода. Репринт издания 1908 г. - М.: Православный Свято-Тихновский богословский институт, 2001.
[10] Филиппов А.В. Древнерусские изразцы. М., 1938. - Интернет-ресурс. Режим доступа: www.ibm. bmstu.ru/departments/ibm4/prep/menyaev/I_site/terracota.html
[11] Яковлева Л.П. Изразцы в собрании Новгородского музе: каталог выставки. - Великий Новгород: Моби Дик, 2006.
[3]
[4]
[5]
[6]
[7]
[8]
[9]
Общество
