CC BY
278
форме призыва, оно контрастирует с общим ироническим тоном повествования. Например, в фельетоне «Халтурщик», посвященном проблеме подмены искусства производством (его герой - художник, «создающий» картины по заказу), автор обращается к рабочему и крестьянину с просьбой шваброй «смести» «халтуру с искусства» [5, IX, с. 254]. В подобной риторике проявляется искренняя, явно утопическая, вера поэта в возможность устранения изображаемых проблем и построения действительно справедливого общества.
Подводя итог, подчеркнем: В.В. Маяковский в стихотворных фельетонах выражал общие тенденции развития жанра на уровнях проблематики и поэтики. Интересным представляется сравнительный анализ идейнохудожественных особенностей стихотворных фельетонов Ю. Олеши и В. Лебедева-Кумача. В этом состоит перспектива разработки темы.
Список литературы
1. Барштейн А. И. Некоторые проблемы развития журнальной сатиры 1920-х годов: автореф. дис. ...канд. филол. наук. - М., 1972.
2. Буй Тхук Там. Сатира В. Маяковского советского периода: автореф. дис. .канд. филол. наук. - М.з 1987.
3. Ершов Л. Ф. Сатирические жанры русской советской литературы. - Л.: Наука, 1977.
4. Журбина Е. Современный фельетон (опыт теории) // Печать и революция. - 1926. -Кн. 7. - С. 18-35.
5. Маяковский В. В. Полн. собр. соч.: в 13 т. - М.: ГИХЛ, 1955-1958.
6. Субботин А. С. Поэзия В.В. Маяковского как система жанров: автореф. дис. .д-ра филол. наук. - М.з 1980.
7. Тепляшина А. Н. Творческая природа комического: жанровая парадигма современной журналистики: дис. .д-ра филол. наук. - СПб., 2007.
8. Эррен Л. «Самокритика своих собственных ошибок». Истоки покаянных заявлений в
среде партийных литературных интеллектуалов // Культура и власть в условиях коммуникационной революции ХХ века: мат-лы Форума немецких и российских
культурологов. - М.: АИРО-ХХ 2002. - С. 50-65.
Е. Л. Лаврова
Символика города в художественном мире М. Цветаевой
В художественном мире Цветаевой важное место занимает образ-символ города с присущими ему атрибутами. Г ород - узел жизненных противоречий и контрастов. «Символ порядка цивилизации, содержит полюса жизни. Его составляющие имеют своё символическое значение. Перекрёсток - символ выбора, встречи, опасности. Улица - символ ориентации в пространстве. Тупик - символ безысходности. Площадь - символ массовости» [1, с. 188].
Образ-символ города появляется в первом стихотворении сборника «Вечерний альбом»: «Вечерний дым над городом возник» («Встреча»). Это город без имени, город «вообще». Если он несёт в себе какую-то символику, то, традиционную: акцент делается на противопоставлении жизни и смерти. Призрак давно умершей девушки является живой лирической героине в окне движущегося вдаль вагона. Окно вагона здесь как окно в иной мир, куда не-
81
чаянно заглянула живая девушка, так часто думавшая о мёртвой (Цветаева и художница Башкирцева, которой посвящён сборник стихотворений «Вечерний альбом»).
У зрелой Цветаевой, образ-символ города может иметь как положительный, так и отрицательный смысл. В стихотворениях до 1917 года образы-символы русских городов имеют положительный смысл. Города могут быть прямо названы в стихотворениях: «Над Феодосией угас / Навеки этот день весенний». Также название города угадывается из контекста: «Торжественными иностранцами / Проходим городом родным <...> Помедлим у реки, полощущей /Цветные бусы фонарей. / Я доведу тебя до площади, / Видавшей отро-ков-царей.» («Ты запрокидываешь голову.»). Из этих строк явствует, что речь идёт о Москве. Москву Цветаева называет либо родной город, либо мой город: «В огромном городе моём - ночь. ».
Любимый и родной город Цветаевой - Москва, которой она посвящает цикл стихотворений «Стихи о Москве» и отдельные стихотворения, например, в цикле «Стихи к Блоку». В цикле стихотворений «Стихи о Москве», написанном с марта по август 1916 года, город предстаёт в художественном мире Цветаевой, с одной стороны, мирным, дивным, нерукотворным (как икона), полном церквей с червонными куполами, над которыми реют голуби. Это город, расположенный на семи холмах (священное число!), имеющий древнюю историю, полную драматических событий. Этот прекрасный город не стыдно передать в наследство дочери: «В дивном граде сём, / В мирном граде сём, / Где и мёртвой - мне / Будет радостно, - / Царевать тебе, горевать тебе, / Принимать венец, / О мой первенец» («Облака - вокруг.»). Но в этом мирном и дивном городе Москве исподволь зреет опасность. Первая мировая война разразилась, и мирная гармоничная картина городской жизни время от времени взрывается по двум причинам. Одна из них - внешняя: отправка на фронт молодых солдат: «Мимо ночных башен//Площади нас мчат.//Ох, как в ночи страшен // Рёв молодых солдат!» («Стихи о Москве», 3»). Вторая причина внутренняя: любовный огонь в груди лирической героини: «Греми, громкое сердце! / Жарко целуй, любовь! / Ох, этот рёв зверский! / Дерзкая, ох, кровь!» («Стихи о Москве», 3). Москва - любимый и родной город поэта, но это не идеальный город Леонардо. Но, тем не менее, каждый может найти себе в Москве утешение. Она символизирует дом, в котором есть все контрасты бытия - самоё Россию: «Москва! - какой огромный / Странноприимный дом! / Всяк на Руси - бездомный, / Мы все к тебе придём» («Стихи о Москве», 8).
В художественном мире Цветаевой Москва противопоставлена Петербургу Блока, которого она обожала и боготворила: «И проходишь ты над своей Невой / О ту пору, как над рекой-Москвой / Я стою с опущенной головой, / И слипаются фонари» («Стихи к Блоку», 5). Петербург, в отличие от Москвы, не назван. Мы узнаём его только по названию реки Невы. Цветаева создаёт оппозицию: «У меня в Москве», «моя река», «моя рука» - «твоя Нева», «твоя река», «твоя рука». Противопоставление это эмоциональное: «И не знаешь ты, что зарёй в Кремле // Легче дышится - чем на всей земле!» («Стихи к Блоку», 5). Легче дышится, чем в Петербурге - прочитывается в подтексте
82
стихотворения. Похоже, сам по себе, как город, Петербург ценим Цветаевой только потому, что в нём живёт великий поэт Александр Блок.
Название части города и традиционно присущий этому городу атрибут могут символизировать весь город и даже страну. Так, лирическая героиня провожает в дальний морской путь человека, к которому неравнодушна: «Горячие туманы Сити - / В глазах твоих» («Любви старинные туманы», 2). Символом идеального города в художественном мире Цветаевой становится древняя Прага: «Г де сроки спутаны, где в воздух ввязан / Дом - и под номером не наяву! / Я расскажу тебе о том, как важно / В летейском городе своём живу» («Прага»). Прага названа Цветаевой - летейской именно потому, что этот город казался ей воплощением её мечты об идеальном городе. Цветаева полюбила Прагу и удивлялась «Что мне сделал этот город, что я его так люблю! [2, VI, с. 379]. Однако один и тот же образ-символ города, в частности, Праги и Москвы, может иметь отрицательный смысл.
Во втором стихотворении цикла «Заводские» Цветаева даёт резко отрицательную характеристику Праге. Поэт с семьёй живёт в пригородах Праги, последовательно, в Иловищах, Дольних Мокропсах, Вшенорах, но случались поездки в город. Этот город Цветаева ценила и любила за древность, историю, архитектуру, но из-под её пера появляется цикл стихотворений «Заводские», ибо Прага 1922 года это не только история, но крупный современный промышленный город, на окраинах которого было много заводов и фабрик. Центральным образом этого цикла является заводская труба, сзывающая рано утром рабочих на завод, пронзительным воем. Эту часть города и эту современную историю Цветаева не только не любит, но осуждает: «Труднодыша-шую - наших дел судью / И рабу - трубу, что над городом утверждённых зверств / Прокажённых детств, / В дымном олове - как позорный шест / Поднята, как перст». Цветаева не даёт конкретного названия города, потому что в её художественном мире это город-обобщение, поскольку дымящиеся трубы, заводы и фабрики были повсюду на окраинах современных европейских и русских городов, плодя люмпен-пролетариат. Но в одном из стихотворений 1923 года Цветаева признаётся в любви к ночному городу, делая его символом ночного звёздного неба: «Как бы дым твоих ни горек / Труб, глотать его - всё нега!».
Что касается образа-символа Москвы, то отношение к нему Цветаевой после 1917 года меняется. Переоценка ценностей совершается в конце октября 1917 года. Цветаева с сестрой Анастасией находились в Феодосии. Чернь, вдохновлённая революционной идеей вседозволенности, разорила царские винные погреба и бесчинствовала целую ночь, лакая драгоценные вина из бочек, канав и луж. Цветаева написала стихотворение «Ночь. - Норд-Ост...». Ревут волны штормящего моря. Ревут обезумевшие от свободы и вина солдаты. Безумствует распоясавшаяся стихия моря и стихия низменных инстинктов: «Гавань пьёт, казармы пьют. Мир - наш! / Наше в княжеских подвалах вино! / Целый город, топоча, как бык, / К мутной луже припадая - пьёт» («Ночь. - Норд-Ост.»). Город здесь символизирует низменные инстинкты толпы и недаром сравнивается с быком - повелителем стихий.
83
Всякий город, в котором зло в виде пороков, разврата, мятежей, революций, казней, бесчинств начинает преобладать, становится в художественном мире Цветаевой Содомом. Обращаясь к сыну, Цветаева указывает ему на древнюю историю, повторяющуюся в новое время: «Соляное семейство Лота - / Вот семейственный ваш альбом! / Дети! Сами сводите счёты / С выдаваемым за Содом - / Градом» («Стихи к сыну», 2).
Спустя год в художественном мире Цветаевой появляется другая Москва, которая в цикле стихотворений «Стихи о Москве» слегка намечена: «На груди у меня - мёртвой грудою - / Целый город, сошедший с ума!» («С головою...»). В годы революции, гражданской войны и НЭПа Цветаева уже не напишет ни строчки о любимой некогда Москве. Москву большевиков она любить не может. Для этой - новой - Москвы остаются только уничижительные строки писем: « - Москва пайковая, деловая, бытовая заборы сняты грязная, купола в Кремле чёрные, на них вороны, все ходят в защитном, на каждом шагу - клуб - студия, - театр и танец пожирают всё» [2, VI, с. 64]; «О Москве. Она чудовищна. Жировой нарост, гнойник. На Арбате 54 гастрономических магазина: дома извергают продовольствие. ... Люди такие же, как магазины: дают только за деньги. Общий закон - беспощадность» [2, VI, с. 66].
Отрицательный смысл Цветаева вкладывает в образ-символ германского процветающего и не мятежного города Гаммельн в Германии. Город Гам-мельн - символ регулярно-механического существования людей: «Полстолетия (пятьдесят / Лет) на одной постели / Благополучно проспавши, спят / Вдвоём потели, / Вместе истлели. / Тюфяк, трава - / Разница, какова?» («Крысолов», гл. 1). Ничего плохого в размеренном существовании городских жителей нет. Плохо то, что это размеренное существование бездушных существ. Регулярно-механическое существование только и возможно при отсутствии душ и наличии исключительно тел: «В городе Гаммельне - ни души, / Но уж тела за это!» («Крысолов» гл. 1). В этом городе нет места страстям человеческим, ошибкам, случайностям. С точки зрения жителей Г аммельна это «райгород»: «Город грядок - Гаммельн, нравов добрых, складов полных - РайГород.». Интересы жителей этого города сосредоточены исключительно на соблюдении правил, еде, запасах продовольствия. Ничто другое их не интересует, потому что у них нет душ, и люди заняты исключительно потребностями тел. Душа, по Цветаевой это то, что в человеке волнуется, любит, страдает, болит. Жители Гаммельна озабочены только тем, чтобы в домах был достаток, чтобы всё текло по раз установленному образцу: «Кто не хладен и не жарок, прямо в Гаммельн поез-жай-город, горностай-город, / Байгород, вовремя-засыпай-город». Цветаева противопоставляет Гаммельну другие города, которые называет «моими», «через - край-города», подчёркивая, тем самым, что регулярно-механическое существование гаммельнцев она не одобряет: «В других городах, / В моих (через - край-город) / Мужья видят дев / Морских, жёны - Байронов, / Младенцы - чертей, / Служанки - наездников...», то есть, с точки зрения гаммельнцев, видят неправильные и неправедные сны. Гаммельн - символ мещанских ценностей, приоритет потребностей тела над потребностями души и духа.
84
Город состоит из зданий, улиц, площадей. Улица в художественном мире Цветаевой символ скорее отрицательный, чем положительный. Уличное, значит, безнадзорное или нищее: «Ты однажды с улицы певицу - / Мокрую и звонкую, как птица - / В дом привёл» («Ты тогда дышал и бредил Кантом»); «ребятишки уличные» («Простите любви - она нищая»). Улица разводит людей: «Несколько улиц меж нами, / Несколько слов» («Зимой»). Улица противопоставлена дому, а дом это символ защиты. Улица - место, где существует опасность: «Крутые улицы наклонные/Стремительные, как поток» («Оставленного зала тронного»); «Эти улицы - слишком круты» («Поэма конца»). Но улица может быть опасна не сама по себе своей крутизной или транспортом. Улица может быть опасна тем, что на ней творится что-либо плохое, отвратительное. В стихотворении «Деревья» Цветаева перечисляет всё, что кажется отвратительным деревьям, растущим на этих улицах. Деревья - свидетели происходящего - могут только пугливо и брезгливо отклонять крону от явлений жизни, но, к сожалению, не могут убежать: «Кварталом хорошего тона - / Деревья с пугливым наклоном / (Клонились - не так - над обрывом?) / Пугливым, а может - брезгливым? / Мечтателя - перед богатым - /Наклоном. А может - отвратом / От улицы всех и всего там» («Кварталом хорошего тона...»). Что же видят деревья на улице, и от чего же они отклоняются? «От девушек - сплошь без стыда, / От юношей - то ж - и без лба: <.> / От тресков, зовущихся - речь, / От лака голов, ваты плеч» («Деревья»). Улица - символ таких явлений как: бесстыдства, лжи, глупости, трескучих политических речей, разврата. Улица, конечно, отвращает не деревья, а саму Цветаеву. Она, тоскуя о доме, где можно укрыться от улицы, но, не имея надёжного - своего - дома, предсказывает: «От улицы вдали / Я за стихами кончу дни, / Как за ветвями бузины» («Дом»).
Цветаева дала такое определение площади: «Площадь - людная пустыня» [3, I, с. 281]. Взаимоисключающие понятия пустынности пространства и одновременной полноты его создают ту особенную символику площади, которую использует поэт в своём художественном мире, и которая не зафиксирована ни одним специальным словарём. Площадь это, прежде всего, символ обезличенной толпы, у которой нет ни царя, ни вождя. В трагедии «Ариадна» царь Эгей бросается со скалы в море и гибнет. Хор граждан оплакивает царя: «Камнем пал / Царь наш. Наводняй же площадь,/Бессыновних и безотчих / Стадо - без поводыря!» («Ариадна», к. 5). Толпа на площади руководствуется, как правило, низменными инстинктами. Она всегда готова надругаться над человеком, растерзать его. Такой видит Цветаева судьбу Лжедмитрия. Она упрекает Марину Мнишек, что она ничего не сделала для спасения супруга: «На роковой площади / От оплеух и плевков // Ты гордеца своего / Не покрывшая телом» («Марина», 2). Цветаева бросает упрёк и последнему Императору, погубившему своим отречением Царевича: «Княжью кровь высокородную / Бросил псам на площади» («Ты разбойнику и вору.»). Безликая площадная толпа, бездумно руководствующаяся приказами вождей или кровожадными инстинктами, подобна стае диких животных. Цветаева всегда против - толпы: «С волками площадей / Отказываюсь - выть» («Март», 8;
85
«Стихи к Чехии»). Революции свершаются на площадях, где безумствует толпа, готовая надругаться над кем угодно и чем угодно: «Из строгого, стройного храма/Ты вышла на визг площадей» («Из строгого, стройного храма...»).
Двадцатый век - век кровопролитных войн и революций, вероломства и бесчестья - Цветаева назвала веком площадей: «Трудно и чудно - верность до гроба!/Царская роскошь в век площадей» («Трудно и чудно.»). Поэт призывает не верить тому, кто призывает к войне или революции, а искать опору в собственной душе: «Кто победил на площади - / Про то не думай и не ведай» («Уединение: уйди.»). Площадь - место, где не только зреют войны и революции, но совершались в прошлом - в угоду толпе - казни. Так, казнимой на площади, чувствует себя лирическая героиня поэмы «Поэма конца», расстающаяся с возлюбленным: «Перстов барабанный бой / Растёт («Эшафот и площадь»)».
Таким образом, в ряде стихотворений площадь символизирует либо неуправляемую толпу, либо толпу, управляемую кем-либо, имеющим дурные намерения и пользующимся её низменными инстинктами. Площадь в художественном мире Цветаевой - символ амбивалентный. Он может иметь и положительные значения. Площадь как античная агора в древнегреческих полисах - место общегражданских собраний, где сообща решаются важные общественно-политические вопросы, имеет в художественном мире Цветаевой положительный смысл. На площади Афин происходит первое и пятое действие трагедии «Ариадна». Площадь - центральная часть города, где происходят наиважнейшие события. В первом действии явление бога Посейдона под видом Чужестранца, одобряющего решение Тезея плыть на Крит и ободряющего его на подвиг. В последнем действии - самоубийство Эгея и возвращение Тезея. Действие происходит на площади по той причине, что отправка семи юношей и семи дев на Крит в жертву Минотавру, и возвращение Тезея с победой касается всех граждан города Афины. Площадь (агора) -место жертвоприношений. На Наксосе Вакх требует от Тезея: «Вакх: На дворцовую площадь / Выйдя - Фив Семивратных, /Града новой зари, / Ариадне и Вакху / Фимиам воскури!» («Ариадна», к. 4). Площадь может быть свидетельницей исторических событий. Лирическая героиня показывает пе-тербуржцу-спутнику Москву: «Я доведу тебя до площади / Видавшей отро-ков-царей» («Ты запрокидываешь голову.»). Чехия оккупирована немецкими войсками Гитлера: «Над мостами и площадями / Плачет, плачет двухвостый львище» («Пепелище»; «Март», 2; «Стихи в Чехии»). Площадь может стать символом соборности всего народа: «Предстало нам - всей площади широкой - /Святое сердце Александра Блока» («Блоку»); «Народ: На сей площади/Пусть жребий рассудит нас!» («Ариадна», к.1); Царь-Девица велит собрать полки на площади: «Для прощального параду / Там на площади великой /Все наши полки сбирались» («Царь-девица», встреча первая). Площадь может означать некоторые виды свободы: передвижения, любви, действия: «По каким сейчас площадям гуляет / Твой прекрасный грех!» («И поплыл себе.»); «Со мною, жаркой и бездомной, / По распалённым площа-
86
дям - / Шатался под луной огромной?» («Ты, мерящий меня по дням...»); «По всем площадям - моя юность!» («На скольких руках.»). Площадь может означать также жажду публичности. Известно, что Маяковский любил публичные выступления: «Певец площадных чудес - /Здорово, гордец чумазый!» («Маяковскому»). «И вот - без шали - /На площадях пою» («Комедьянт», 16), - говорит о себе лирическая героиня.
Таким образом, площадь в художественном мире Цветаевой символизирует общественно-политический интерес, историю, соборность народа, свободу и публичность в положительном смысле этого слова.
Есть в художественном мире Цветаевой и положительный символ идеального города. В 1484-1485 годах 50 тысяч миланцев умерли от чумы. Леонардо да Винчи считал причиной бедствия перенаселённость города и грязь. Леонардо предлагает герцогу Милана проект нового города. Это удобный и комфортабельный город с широкими красивыми улицами и площадями, украшенными арками и фонтанами, со сложной системой подземных каналов, избавляющих жителей от грязи и зловония. Такой город должен находиться на берегу моря или реки. Улицы здесь, по мысли Леонардо, располагаются двумя ярусами, причём верхний ярус, расположенный на аркадах, предназначен только для пешеходного движения. Верхние и нижние улицы в местах пересечения соединяются между собой лестницами, так что тот, кто захочет пройтись по всей площади, может для этой цели пользоваться верхними улицами. Кто хочет идти по нижним улицам, также может это сделать. Подобно Леонардо Цветаева мечтает об осуществлении этой мечты - идеальном городе, который она перемещает в мир иной, поскольку на земле нет ничего идеального: «Сплю - и с каждым батрацким днём / Твёрже в памяти благодарной, / Что когда-нибудь отдохнём / В верхнем городе Леонардо» («Не приземист.»). Верхние улицы Леонардо превращаются в художественном мире Цветаевой в верхний (небесный) идеальный город. Там нет фабрично-заводских труб, социальной несправедливости, нищеты, пороков, разврата. Там можно отдохнуть от земной - проклятой, как её называла Цветаева - действительности.
Своё отношение к современному городу Цветаева выразила в стихотворении 1940 года: «Не знаю, какая столица; / Любая, где людям - не жить. / Девчонка, раскинувшись птицей, / Детёныша учит ходить. / А где-то зелёные Альпы, / Альпийских бубенчиков звон. / Ребёнок растёт на асфальте / И будет жестоким - как он».
Список литературы
1. Алексеенко В. В., Горецкая И. С., Коган Э. В., Колесникова А. С., Рахно М. О. Энциклопедия символов, знаков, эмблем. - М.: РИПОЛ Классик, 2008.
2. Цветаева М. И. Собр. соч.: в 7 т. - М.: Эллис Лак, 1995. - Т. VI. Письма.
3. Цветаева М.И. Неизданное. Записные книжки: в 2 т. - М.: Эллис Лак, 2000.
87
