CC BY
236© ФГБУ «НМИЦПН им. В.П. Сербского» Минздрава России, 2018 УДК 616-092.11(616-07)
Для корреспонденции
Сафуанов Фарит Суфиянович - руководитель лаборатории психологии ФГБУ «Национальный медицинский
исследовательский центр психиатрии и наркологии им. В.П. Сербского» Минздрава России Адрес: 119991, Москва, Кропоткинский пер., 23 Телефон: +7 (495) 637-16-57 E-mail: safuanovf@rambler.ru
Ф.С. Сафуанов1, 2
Симуляция психического расстройства: социально-психологический аспект
Теоретическое исследование
1 ФГБУ «Национальный медицинский исследовательский центр психиатрии и наркологии им. В.П. Сербского» Минздрава России, Москва, Россия
2 ФБГОУ ВО «Московский государственный психолого-педагогический университет», Москва, Россия
Цель статьи - теоретический анализ возможностей социально-психологического подхода к процессу распознавания притворного поведения при проведении судебно-психиатрической экспертизы. Разработана классификация типовых ситуаций правильного и ошибочного определения врачом различных форм симуляции психического расстройства у психически здоровых лиц и у лиц с психическими расстройствами. Предлагается схема анализа рефлексивной структуры социальной перцепции при взаимодействии подэкспертного и врача - судебно-психиатрического эксперта в ситуациях чистой симуляции и симуляции на патологической почве.
Ключевые слова: симуляция, психическое расстройство, судебно-психиатрическая экспертиза, социальная перцепция
FS Safuanov1, 2
Malingering mental disorders: the social-psychological aspect
A theoretical study
1 V. Serbsky National Medical Research Centre for Psychiatry and Narcology, Moscow, Russia
2 Moscow State Psychological-Pedagogical University, Moscow, Russia
The objective of this article is to carry out the theoretical analysis of the possibilities for a social-psychological approach toward the process of recognizing malingering behavior in the course of a forensic-psychiatric examination. We have developed the classification of typical situations of correct and mistaken identification by a medical doctor of the various forms of positive malingering in presenting mental disorders by mentally healthy individuals, and by those with mental disorders. We submit the scheme for the analysis of the reflexive structure of social perception in the course of the interaction between an examinee and a medical doctor, who is a forensic-psychiatric expert, in the situations of «pure» malingering and malingering on top of an extant pathology.
Keywords: malingering; mental disorder; forensic-psychiatric examination; social perception
Проблема распознавания симуляции психического расстройства в отечественной судебной психиатрии не теряет своей актуальности, однако в настоящее время работ, посвящённых этому вопросу, не так много. Библиографический поиск показывает, что всплеск интереса к данной проблеме был в 1970-1980-е годы. Исследования разнообразных форм симуляции в практике судебно-психиатрической экспертизы (СПЭ) касаются ошибочной диагностики симуляции (в том числе на примере конкретных случаев) и дифференциальной диагностики симуляции и психозов. В частности, уделяется много внимания клинической картине психических расстройств (в основном шизофрении), патоморфозу, создающему трудности различения болезни и притворного поведения [1-5]. Указывается, что в основе распознавания симулятивного поведения лежат, с одной стороны, противоречия между предъявляемыми пациентом симптомами и данными истории болезни, с другой - расхождения между декларируемыми и фактическими симптомами [5, 6]. Большое значение в процессе диагностики симуляции придаётся экспериментально-психологическому (патопсихологическому) исследованию [6-9].
В целом, несмотря на констатацию того обстоятельства, что при распознавании симуляции в практике СПЭ «дело упирается в знания и опыт эксперта, его непредвзятость и наблюдательность, умение видеть и систематизировать факты» [10], практически во всех работах такой субъективный фактор, как компетентность психиатра в распознавании симуляции, основанная на формируемых в процессе подготовки компетенциях и опыте профессиональной деятельности, не рассматривается. Внимание уделяется только объективным трудностям диагностики и приёмам определения вариантов притворного поведения.
Между тем без учёта субъективного фактора, основываясь только на сложностях дифференциации атипичных форм психических расстройств с симуляцией, трудно понять феномены определения врачами притворного поведения за болезненное (что иллюстрирует известный эксперимент Розенхана [11]), а также диагностики симуляции вместо психического расстройства [12].
Целью настоящего исследования является теоретический анализ возможностей социально-психологического подхода к проблеме симуляции психического расстройства.
Кроме невысокого уровня подготовки врача -судебно-психиатрического эксперта и отсутствия должного опыта практической работы, можно выделить следующие социально-психологические эффекты межличностного восприятия, способные определять ошибки распознавания симуляции:
• Каузальная атрибуция. Когда существует дефицит информации о человеке (в СПЭ это может
быть неполнота свидетельских показаний, характеризующих личность подэкспертного, отсутствие медицинской документации и т.п.), может происходить процесс приписывания тех или иных качеств, намерений, желаний [13].
• Установка в процессе восприятия человека человеком. Особенно значительна эта роль при формировании первого впечатления о незнакомом человеке, что было выявлено в экспериментах А.А. Бодалева [14]. Испытуемым предъявляли фотографию одного и того же человека, но одной группе сообщали, что на портрете изображен преступник, а другой - что это крупный ученый. В случае, когда испытуемые считали, что на портрете лицо преступника, они приписывали глубоко посаженным глазам значение затаённой злобы, а выдающемуся подбородку значение преступной решимости. Вторая группа испытуемых тем же глазам придавала значение глубины мысли, а тот же подбородок у них свидетельствовал о силе воли. Этот эффект можно проиллюстрировать двумя экспериментами, проведёнными с работающими психиатрами [15, 16].
• Аттракция. Её можно рассматривать как особый вид социальной установки на другого человека, в которой преобладает эмоциональный компонент [17], когда этот «другой» оценивается преимущественно в категориях, свойственных аффективным оценкам [13]. В ситуации СПЭ у врачей - судебно-психиатрических экспертов невольно возникают явления «незаконной жалости» или, напротив, «незаконной антипатии» к подэкспертным лицам [18].
Согласно DSM-4, симуляцией называется намеренное представление фальсифицированных или резко преувеличенных соматических либо психопатологических симптомов, связанное с внешними побудительными мотивами. С психологической точки зрения симуляция представляет собой имплицитную разновидность лжи как умышленной передачи сведений, не соответствующих действительности, с намерением ввести в заблуждение того, кому адресована информация, без предупреждения о своём намерении сделать это. Категория лжи в современной психологии рассматривается как феномен межличностного познания и общения в контексте социально-психологического анализа коммуникативной ситуации [19-21], «обманного общения» [22]. При таком подходе большое значение приобретает и анализ деятельности познающего субъекта, его способности распознавать обман по крайней мере в двух аспектах: во-первых, устанавливать истинное положение дел при искажении информации или её умолчании; во-вторых, определять подлинные установки и цели человека, предъявляющего ложную информацию [23].
Такой социально-психологический подход, на наш взгляд, реализует важный методологический принцип, выделенный выдающимся патопсихологом С.Я. Рубинштейн ещё в 1946 г., основанный на понимании психодиагностики не как использования тех или иных методов, а как результата совместной деятельности обследуемого лица со специалистом (психологом или психиатром), предполагающей предельно индивидуализированный подход к каждому человеку, учёт социальной ситуации развития больного, включение личности экспериментатора в процесс деятельности больного [8].
Социально-психологический подход к процессу распознавания притворного поведения при проведении СПЭ может быть реализован в двух аспектах:
1) классификации типовых ситуаций правильного или ошибочного определения врачом различных форм реализации установочного поведения;
2) структурного анализа социальной перцепции при взаимодействии врача и подэкспертного.
Типовые ситуации диагностики симуляции
Определим те формы притворного поведения, которые могут быть подвергнуты социально-психологическому анализу при исследовании взаимодействия психиатра и подэкспертного.
Во-первых, исключаются поддельные нарушения (Р68.1).
Во-вторых, по юридически значимому периоду притворного поведения исключаются пресиму-ляция (превентивная симуляция до совершения правонарушения) и интрасимуляция (симуляция непосредственно во время совершения общественно опасного деяния). Включается постсимуляция, т.е. реализация установочного поведения после совершения правонарушения - в период следствия и во время СПЭ, когда и происходит взаимодействие с врачом - судебно-психиатрическим экспертом. Поскольку социально-психологический анализ предполагает исследование непосредственной коммуникации, то возможна симуляция как анамнеза, так и актуального психического состояния.
В-третьих, по формам симуляции нас интересует чистая симуляция (у психически здоровых) и симуляция на патологической почве (у лиц с психическим расстройством). Обе формы представляют собой сознательное преднамеренное притворное поведение. Последний вариант состоит из аггравации (сознательного преувеличения незначительно выраженных черт психического дефекта), сюрсимуляции (изображения болезненных симптомов, не свойственных имеющемуся у подэкс-пертного психическому расстройству), метаси-муляции (воспроизведения симптоматики ранее перенесённого психического заболевания) и дисси-муляции (сокрытие проявлений своего психического расстройства).
На практике, как указывалось выше, встречаются ситуации, когда подэкспертный не имеет созна-
тельного стремления исказить своё психическое состояние или скрыть имеющие симптомы, однако врач - судебно-психиатрический эксперт определяет его поведение во время СПЭ как симу-лятивное. Первый параметр, имеющий значение для выделения типовых ситуаций диагностики притворного поведения, можно определить как дихотомию: подэкспертный имеет или, напротив, не имеет намерения исказить своё психическое состояние. Второй параметр определяет «почву», на которой может реализовываться симуляция: подэкспертный страдает или не страдает каким-либо психическим расстройством.
Врач - судебно-психиатрический эксперт, в свою очередь, при нозологической (синдромальной) и судебно-экспертной диагностике может полагать, что подэкспертный демонстрирует притворное поведение или, наоборот, что подэкспертный не искажает своё психическое состояние.
Различные комбинации установок подэксперт-ных (есть или нет притворное поведение), психически здоровых и с психическими расстройствами, с позицией врача - судебно-психиатрического эксперта (относиться к поведению подэкспертного как к притворному или как к естественному) и дают спектр возможных диагностических ситуаций в судебной экспертизе (табл. 1).
Разумеется, таблица отражает теоретически возможные судебно-экспертные ситуации, тогда как на практике, судя по опубликованным исследованиям симуляции (включая казуистические случаи), одни ситуации встречаются чаще, а другие - гораздо реже. В то же время нельзя не обратить внимание на то, что вытекающие из построенной типологии возможные случаи безошибочной диагностики (а это ситуации А, В, Е-1 и З-1) составляют всего 23,5% от всех возможных.
Кроме того, данная классификация, конечно же, прототипическая и не исчерпывает всего разнообразия диагностических ситуаций. Так, у подэкс-пертных может встречаться диссимуляция одних проявлений при симуляции других [12]. Можно наблюдать и более сложные ситуации, например демонстрацию «диссимуляции» лицом с психическим расстройством, который в силу имеющейся анозогнозии полагает, что он психически здоров, но имеет намерение избежать уголовной ответственности. Он предъявляет картину отсутствия психических расстройств, но использует ряд приёмов, которые, с его точки зрения, заставляют врача - судебно-психиатрического эксперта думать о диссимуляции.
Многие единично описанные случаи иллюстрируют разные варианты, однако катамнестических исследований различных видов ошибочных решений о наличии или отсутствии притворного поведения крайне мало. Можно выделить статью Т.П. Печерниковой и соавт. [12]. В работе было
Таблица 1. Типология судебно-экспертных ситуаций при диагностике различных форм симуляции
Подэксперт-ный
Врач - судебно-психиатрический эксперт
Считает, что подэкспертный не искажает своё психическое состояние
Считает, что подэкспертный искажает своё психическое состояние
с п ё о в с
з а к с
я
ие ни ен ря ео
м тс
ао н с
те ео
е ок мс ие ч
А
Диагностика имеющегося ПР
е
а д
а р
т С
Б
1. Диагностика отсутствия ПР при определении симуляции.
2. Диагностика одного ПР вместо другого при определении сюрсимуляции.
3. Ошибочная диагностика актуального психического состояния при определении метасимуляции.
4. Ошибочная диагностика степени выраженности ПР при определении аггравации
В
Диагностика отсутствия ПР
Г
Диагностика ПР при определении диссимуляции
е
а д
а р
т с е
е ч
с п ё о в с
з а к с
не еи рн ея мо
е
а д
а р
т С
Д
1. Диагностика одного ПР вместо другого при сюрсимуляции.
2. Ошибочная диагностика актуального психического состояния при метасимуляции.
3. Ошибочная диагностика степени выраженности ПР при аггравации.
4. Диагностика отсутствия ПР при диссимуляции_
Е
1. Диагностика имеющегося ПР при определении диссимуляции или сюрсимуляции, актуального психического состояния при определении метасимуляции, степени выраженности психических расстройств при определении аггравации.
2. Диагностика отсутствия ПР при определении симуляции вместо сюрсимуляции, метасимуляции, аггравации.
3. Диагностика другого ПР вместо имеющегося при определении сюрсимуляции или диссимуляции_
а н
е е
е
а д
а р
т с е
Ж
Диагностика ПР при определении симуляции
З
1. Диагностика отсутствия ПР при определении симуляции.
2. Диагностика ПР при определении аггравации или метасимуляции или сюрсимуляции (вместо симуляции)
ПР - психическое расстройство.
обследовано 172 подэкспертных, у которых в своё время диагностирована симуляция (средний срок катамнеза - 4 года), у 62 из них при последующей экспертизе была диагностирована шизофрения. В 110 случаях экспертное решение подтвердилось (психически здоровые). Первую группу (30 человек) составили больные вялотекущей шизофренией, длительное время проявляющейся негативными расстройствами, адаптированные к ближайшему окружению. Они диссимулировали болезненное состояние и одновременно предъявляли несуществующую симптоматику. Причиной ошибочного определения чистой симуляции авторы определили то обстоятельство, что симптоматика по своему гротескному способу предъявления находилась в известном противоречии с внешне сохранными
формами поведения, а атипичность шизофренического процесса определялась коморбидными расстройствами - органическими нарушениями и алкоголизмом. По нашей классификации эти случаи укладываются в сочетание ситуаций Е-2 и Д-4 (см. табл. 1). Вторую группу (15 человек) составили больные, у которых шизофренический процесс отличался вялым течением и наличием психопа-топодобных расстройств, преимущественно ис-тероформных. Врачебные ошибки определялись предъявлением несуществующей симптоматики в сочетании с истерическими проявлениями. Эти случаи укладываются в ситуацию Е-2 (см. табл. 1). У больных третьей группы (17 человек) наряду с идеями преследования и переоценкой собственной личности, достигающей порой бреда
величия, в одних случаях на первый план выступает обильное бредообразование с созданием фантастических картин, в других случаях в формировании бреда принимают участие конфабуляции. Эти подэкспертные с многолетней параноидной шизофренией с умеренно-прогредиентным типом течения и наличием парафренных расстройств вообще не имели намерения каким-либо образом исказить своё психическое состояние в процессе СПЭ. Их ошибочную диагностику можно отнести к ситуации Б-1.
Таким же образом можно проанализировать и другие варианты ошибочного установления симуляции, описанные в литературе или встречающиеся в реальной практике СПЭ.
Структурный анализ социальной перцепции при взаимодействии врача и подэкспертного с притворным поведением
Поскольку симуляция предполагает осознанное предъявление симптоматики, не существующей в действительности, с намерением ввести в заблуждение врача - судебно-психиатрического эксперта, притворное поведение подэкспертного лица неизбежно должно сопровождаться рефлексией, включающей два аспекта: во-первых, рефлексией как самооценкой (в случае психического расстройства включающей разные уровни критичности и искажения внутренней картины болезни); во-вторых, рефлексией как объективизацией знаний о себе через другого человека (коммуникативной рефлексией). По свидетельству Г.М. Андреевой [13], традиция исследования рефлексии в социальной психологии достаточно стара. Ещё в конце прошлого века Дж. Холмс, описывая ситуацию диадиче-ского общения неких Джона и Генри, утверждал, что в действительности в этой ситуации даны как минимум шесть человек: Джон, каков он есть на самом деле (у Холмса буквально «каким его сотворил Господь Бог»); Джон, каким он сам видит себя; Джон, каким его видит Генри. Соответственно три «позиции» со стороны Генри.
Схематизируя вслед за Г. Гибшем и М. Форбергом [24] рефлексивную структуру диадического взаимодействия, мы можем представить коммуникацию врача - судебно-психиатрического эксперта (Э) и подэкспертного (П) в следующем виде (рис. 1). И у врача - судебно-психиатрического эксперта, и у подэкспертного существует представление о самом себе (Э1 и П1). Кроме того, у них есть представление о партнере по взаимодействию (Э2 и П2). При взаимодействии П общается в качестве П1, обращаясь к Э2, а Э реагирует в качестве Э1 на П2. Успешная коммуникация (и познание психического состояния подэкспертного врачом - судебно-психи-атрическим экспертом) обеспечивается минимальным разрывом в линиях Э - Э1 - Э2 и П - П1 - П2 и, соответственно, минимальным значением угла а.
П2
П1
Э2
Э1
ПЭ
Рисунок 1. Рефлексивная структура нормального взаимодействия подэкспертного и врача - судеб-но-психиатрического эксперта.
Ясно, что в ситуации реальной СПЭ такая идеальная схема взаимодействия, когда подэкспертный имеет адекватную самооценку и достаточно точное восприятие образа врача, практически не встречается. Однако, отталкиваясь от данной модели, можно выделять структуры взаимодействия при различных вариантах установок и притворного поведения подэкспертных лиц, как психически здоровых, так и с психическими расстройствами.
П2 А
П
Э2
Э
Рисунок 2. Рефлексивная структура распознавания чистой симуляции.
Так, при анализе ситуации симуляции психически здорового (рис. 2) мы можем учесть, что расстояние между П и П1 и между Э и Э1 минимально (в силу отсутствия нарушений самосознания и критичности), и рассматривать эти элементы схемы взаимодействия как слитные ячейки (П и Э). Тогда линию П2 - Э2 можно интерпретировать как деятельность подэкспертного по формированию образа психически больного человека в глазах врача -судебно-психиатрического эксперта, а линию П - П2 - как его целевую установку. В большинстве случаев образ П2 (как его должен воспринимать психиатр) формируется подэкспертным лицом под влиянием «психиатрических мифов», существующих в профанном дискурсе (в среде неспециалистов в психиатрии), довольно удачно описанных в сообщении А.И. Скорика с соавторами [25]. Они выделили «устрашающий», «неуравновешенный», «утончённый», «мистический» типы и тип «дурака». В определённой степени с этими мифами соотносится описанная в судебно-психиа-трической литературе симулятивная симптоматика в виде нарушений мышления, ссылок на апати-зацию и аутизацию, философскую интоксикацию, эмоциональные нарушения и т.п. [5].
С точки зрения врача - судебно-психиатрическо-го эксперта, его задача - правильно определить психического состояние подэкспертного (стрелка Э - П) с учётом предъявляемой симптоматики
(Э - П2). Описанные в литературе приёмы распознавания притворного поведения относятся как раз к определению расхождения между П и П2. Следует обратить внимание, что данная ситуация взаимодействия представляет собой уже нарушенную коммуникацию (нет угла а, как на рис. 1) и превращается в познавательную задачу врача - су-дебно-психиатрического эксперта по диагностике истинного психического состояния и решения судебно-экспертных задач.
Рисунок 3. Рефлексивная структура распознавания симуляции на патологической почве.
В случае симуляции на патологической почве (аггравации, метасимуляции и сюрсимуляции) структура взаимодействия усложняется (рис. 3), и она уже не может быть проанализирована без учёта соотношения самооценки и особенностей внутренней картины болезни (стрелка П1 - П). Задачей врача - судебно-психиатрическо-го эксперта, как и в предыдущем случае, остаётся правильное определение психического состояния подэкспертного (Э - П) с учётом предъявляемой симптоматики (Э - П2). Однако для решения данной задачи необходима диагностика внутренней картины болезни, в первую очередь определение степени критичности к своему психическому состоянию и наличия полной или частичной ано-зогнозии (Э - П1 - П). Кроме того, важнейший аспект распознавания притворного поведения лица с психическим расстройством - анализ его способности реализовать целевую установку представить себя психически больным человеком (П1 - П2) в поведении и высказываниях, во взаимодействии с врачом - судебно-психиатрическим экспертом (П2 - Э2). С.Я. Рубинштейн [8] отмечала, что установка на использование болезни в защитных целях ещё не является притворством, так как не является деятельностью больного, а только определённой моральной позицией. Само же притворное поведение рассматривалось ею как сложная форма произвольного целенаправленного поведения. Анализ особенностей реализации установки на симуляцию психического расстройства (Э - П2 -Э2), таким образом, служит не только диагностике самой симуляции, но и определению степени сохранности критичности, опосредованности и произвольности интеллектуальной деятельности или в целом способности к саморегуляции.
При распознавании различных форм симуляции психически больных и особенно при диагностике диссимуляции анализу подлежит ещё одна линия взаимодействия - соотношение рефлексивного «Я» пациента (П1) с его представлением о враче (Э2). К примеру, в условиях принудительного лечения в коммуникативной ситуации лицо с психическим расстройством в силу своей анозогнозии полагает, что он здоров (П1 - П), но думает, что психиатр считает его психически больным (Э2 - П1), в результате чего предъявляет врачу картину отсутствия заболевания (П2 - Э2).
Приведём пример симуляции на патологической почве, заимствованный из учебника А.Ю. Березан-цева [26], - наблюдение профессора Т.П. Печер-никовой, которое она часто использовала в своих лекциях.
Двое соседей, проживавшие в коммунальной квартире, враждовали между собой, ссорились, постоянно ругались и угрожали друг другу. В конце концов одного из них нашли зарубленным в кровати. Все были уверены в том, что это сделал его сосед. У суда возникли сомнения в психическом состоянии обвиняемого, поскольку тот вёл себя неадекватно: на любой вопрос в суде отвечал что-то вроде «та-тай-ляляй». Его направили на СПЭ, где было дано заключение о симуляции. Врачи - судебно-психиа-трические эксперты рассуждали следующим образом: «Грубая симуляция, ну кто из душевнобольных так себя ведёт?» - и при повторном обследовании обвиняемого подтвердили заключение о симуляции. Затем обвиняемого направили в ФГБУ «Национальный медицинский исследовательский центр психиатрии и наркологии им. В.П. Сербского» Минздрава России. Он садился перед врачами развалившись, нога на ногу, смотрел в лицо и говорил: «Татай-ляляй». Уходил в палату - адекватно общался с больными, приходил к врачам - снова такое же нелепое, однообразное, непродуктивное поведение. Врачи обратились в следственные органы, чтобы те ещё раз осмотрели комнату обвиняемого с целью найти какие-нибудь личные бумаги: письма, записки, дневники. В комнате ничего не обнаружили, но прислали интересную справку. Во-первых, из комнаты обвиняемого в комнату соседа была просверлена дырка, в неё вставлено стекло. Во-вторых, нашли большое количество шапочек из фольги. Назначение дырки обвиняемый объяснил так: «Я хотел знать, что делает мой враг». На вопрос «Ну и что он делает?» ответил: «Когда его нет, всё спокойно, а когда появляется, то начинает работать аппаратура, которая на меня воздействует». И за это он соседа убил. У обвиняемого поинтересовались: «Что же ты раньше этого не говорил, ведь уже третий раз на экспертизе?» Он пояснил: «Я не хочу идти в тюрьму, ведь это правда, что он на меня воздействовал, и кто бы мне поверил, что шапочкой можно защититься от этого».
В основе ошибочной диагностики психического состояния обвиняемого, а также квалификации чистой симуляции вместо сюрсимуляции при проведении первых двух СПЭ, на наш взгляд, лежит недостаточный анализ всех элементов рефлексивной структуры взаимодействия подэкспертного и врача - судебно-психиатрического эксперта. Так, грубый и нелепый характер целевой установки (П2) предъявляемой симптоматики (по мифологическому типу «дурака» [25]), некритичность при оценке судебно-экспертной ситуации в стационарных условиях с проявлениями симулятивной деятельности только при непосредственном контакте с врачами и адекватным поведением в палате (П2 - Э2) уже должны были насторожить врачей - судебно-пси-хиатрических экспертов в плане установления вероятной психической патологии. Анализ формирования целевой установки (П1 - П2) показывает, что она возникла, во-первых, из особенностей рефлексии обвиняемого по поводу восприятия его высказываний (Э2 - П1) психиатром («кто бы мне поверил»), во-вторых, вследствие полной анозо-гнозии (П1 - П). Оба фактора отражают его нарушение критичности. Учёт всех нюансов структуры взаимодействия свидетельствует не о чистой симуляции, а о симуляции на патологической «почве», что при проведении третьей экспертизы позволило диагностировать развернутый синдром Кандинского, переживание постороннего воздействия на его мыслительные процессы и ощущения.
Заключение
Введение социально-психологической парадигмы как нового подхода в процесс судебно-психиа-трической экспертной диагностики психического расстройства в условиях притворного поведения подэкспертного лица отвечает по крайней мере двум тенденциям развития современной науки: расширению междисциплинарных исследований и рассмотрению субъекта познания в неразрывной связи со средствами познавательной деятельности и самим объектом познания [27]. На наш взгляд, проведённый анализ рефлексивной структуры распознавания симуляции (и вероятное развитие предложенной линии исследований или альтернативных вариантов) даёт возможность работать над формированием определённых компетенций врача - судебно-психиатрического эксперта и повышением его общей профессиональной компетентности. По аналогии с давно разрабатываемыми в социальной психологии тренингами повышения перцептивной компетентности, точности восприятия можно разработать систему тренингов в виде усовершенствования традиционно используемых в психиатрии разборов клинических случаев. Эта система может включать все возможные случаи ошибочной диагностики симуляции психического расстройства с применением социально-психологического анализа рефлексивной структуры взаимодействия врача - судебно-психиатрическо-го эксперта с подэкспертным лицом.
Сведения об авторах
Сафуанов Фарит Суфиянович - доктор психологических наук, профессор, руководитель лаборатории психологии ФГБУ «Национальный медицинский исследовательский центр психиатрии и наркологии им. В.П. Сербского» Минздрава России, заведующий кафедрой клинической и судебной психологии факультета юридической психологии ФБГОУ ВО «Московский государственный психолого-педагогический университет» Индексы: РИНЦ: 430750; Researcher ID: J-9412-2013; Scopus Author ID: 6507538977 E-mail: safuanovf@rambler.ru
Литература
1. Боброва И.Н. Ошибочная диагностика симуляции у больного с травматическим психозом // Практика судебно-психиатрической экспертизы. 1970. № 14. С. 84.
2. Шостакович Б.В. К диагностическим расхождениям при распознавании шизофрении в судебно-экспертной практике // Практика судебно-психиатрической экспертизы. 1970. № 14. С. 11.
3. Люстрицкий В.В. Распознавание психической симуляции // Современная психоневрология. 1962. № 2. С. 566.
4. Фелинская Н.И., Пелипас В.Е. О формах симуляции и методах ее клинического распознавания // Практика судебно-психиатриче-ской экспертизы. 1975. № 20. С. 5.
5. Пелипас В.Е. Симуляция психических расстройств и ее распознавание при судебно-психиатрической экспертизе: Методические рекомендации. М., 1983. 26 с.
6. Матанова В., Куков К., Вырбанов С. и др. Клинико-психологическая оценка и психологическая диагностика защитного поведения как проблема судебно-экспертной практики // Вестник ЮУрГУ. Серия «Психология». 2014. Т. 7, № 2. С. 71-82.
7. Сафуанов Ф.С. Судебно-психологическая экспертиза в уголовном процессе. М.: Гардарика, Смысл, 1998. 192 с.
8. Сафуанов Ф.С. Научное творчество С.Я. Рубинштейн в период работы в Институте судебной психиатрии. Сообщение 1. Проблемы симуляции обвиняемых с психическими расстройствами (1947-1948) // Рос. психиатр. журн. 2016. № 5. С. 75-80.
9. Кудрявцев И.А., Лавринович А.Н., Москаленко Е.П. и др. Особенности патопсихологической квалификации результатов экспериментально-психологического исследования в условиях судебно-психиатрической экспертизы: Методические рекомендации. М., 1985. 27 с.
Литература
10. Пелипас В.Е. Диагностические критерии распознавания симуляции в судеб-но-психиатрической клинике // Психогенные заболевания и проблемы деонтологии в судебно-психиатрической практике. М., 1982. С. 131-138.
11. Власова О.А. Антипсихиатрия: становление и развитие. М.: Изд-во РГСУ «Союз», 2006. 221 с.
12. Печерникова Т.П., Пелипас В.Е., Филипских В.Е. Катамнестическое обследование лиц с симулятивным поведением, признанных вменяемыми // Теоретические и организационные вопросы судебной психиатрии. М., 1978. С. 35-45.
13. Андреева Г.М. Социальная психология: Учебник. М.: Аспект Пресс, 2004. 365 с.
14. Бодалев А.А. Восприятие и понимание человека человеком. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1982. 200 с.
15. Ruscio J. Diagnoses and the Behaviors They Denote: A Critical Evaluation of the Labeling Theory of Mental Illness. The Scientific Review of Mental Health Practice. 2004. Vol. 3, № 1. P. 5-22.
16. Loring M., Powell B. Gender, race, and DSM-III: a study of the objectivity of psychiatric diagnostic behavior // Journal of Health and Social Behavior. 1988. Vol. 29, № 1. P. 1-22.
17. Гозман Л.Я. Психология эмоциональных отношений. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1987. 175 с.
References
1. Bobrova IN. Oshibochnaya diagnostika simulyacii u bol'nogo s travmaticheskim psixozom. Praktika sudebno-psixiatricheskoj e'k-spertizy'. 1970;(14):84. Russian.
2. Shostakovich BV. K diagnosticheskim rasxozhdeniyam pri raspoznavanii shizofrenii v sudebno-e'kspertnoj praktike. Praktika sudebno-psixiatricheskoj e'kspertizy'. 1970;(14):11. Russian.
3. Lyustriczkij VV. Raspoznavanie psixicheskoj simulyacii. Sovremen-naya psixonevrologiya. 1962;(2):566. Russian.
4. Felinskaya NI, Pelipas VE. O formax simulyacii i metodax ee klinichesk-ogo raspoznavaniya. Praktika sudebno-psixiatricheskoj e'kspertizy'. 1975;(20):5. Russian.
5. Pelipas VE. Simulyaciya psixicheskix rasstrojstv i ee raspoznavanie pri sudebno-psixiatricheskoj e'kspertize: Metodicheskie rekomendacii. Moscow, 1983. 26 p. Russian.
6. Matanova V, Kukov K, Vy'rbanov S i dr. Kliniko-psixologicheskaya ocenka i psixologicheskaya diagnostika zashhitnogo povedeniya kak problema sudebno-e'kspertnoj praktiki . Vestnik YuUrGU. Seriya
"Psixologiya". 2014;7(2):71-82. Russian.
7. Safuanov FS. Sudebno-psixologicheskaya e'kspertiza v ugolovnom processe. Moscow: Gardarika, Smy'sl, 1998. 192 p. Russian.
8. Safuanov FS [Scientific works by S.Ya. Rubinstein, dating to the period of her employment at the Institute of Forensic Psychiatry. Part 1. Issues of malingering by the accused who suffer from mental disorders (1947-1948)]. Rossiiskii psikhiatricheskii zhurnal [Russian Journal of Psychiatry]. 2016;(5):75-80. Russian.
9. Kudryavcev IA, Lavrinovich AN, Moskalenko EP i dr. Osobennosti patopsixologicheskoj kvalifikacii rezul'tatov e'ksperimental'no-psixologicheskogo issledovaniya v usloviyax sudebno-psixiatricheskoj e'kspertizy': Metodicheskie rekomendacii. Moscow, 1985. 27 p. Russian.
10. Pelipas VE. Diagnosticheskie kriterii raspoznavaniya simulyacii v sudebno-psixiatricheskoj klinike. Psixogenny'e zabolevaniya i problemy' deontologii v sudebno-psixiatricheskoj praktike. Moscow, 1982. p. 131-38. Russian.
11. Vlasova OA. Antipsixiatriya: stanovlenie i razvitie. Moscow: Izd-vo RGSU "Soyuz"; 2006. 221 p. Russian.
18. Тихоненко В.А., Шишков С.Н. Свод этических принципов и правил проведения судебно-психиатрической экспертизы с комментарием. М., 2000. 52 с.
19. Экман П. Психология лжи. СПб.: Питер, 2000. 381 с.
20. Знаков В.В. Неправда, ложь и обман как проблемы психологии понимания // Вопросы психологии. 1993. № 2. С. 9-16.
21. Беляева. С.В., Кажуро С.К. Психология лжи и обмана // Актуальные проблемы науки XXI века. Минск, 2011. С. 128-131.
22. Hopper R., Bell R.A. Broadening the deception construct // Quart. J. of Speech. 1984. Vol. 70, № 3. P. 288-302.
23. Zuckerman M. et al. Anchoring in the detection of deception and leakage // J. of Pers. and Soc. Psychol. 1984. Vol. 47, № 2. P. 301-311.
24. Гибш Г., Форберг М. Введение в марксистскую социальную психологию. М.: Прогресс, 1972. 296 с.
25. Скорик А.И., Коцюбинский А.П., Шейнина Н.С. и др. Психиатрические мифы. Сообщение 1 // Социальная и клиническая психиатрия. 2010. Т. 20, № 1. С. 64-69.
26. Березанцев А.Ю. Судебная психиатрия. Учебник для бакалавров. М.: Юрайт, 2013. 660 с.
27. Степин В.С. Философия науки. Общие проблемы. М.: Гардарики, 2006. 384 с.
12. Pechernikova TP, Pelipas VE, Filipskix VE. Katamnesticheskoe obsle-dovanie licz s simulyativny'm povedeniem, priznanny'x vmenyaemy'mi. Teoreticheskie i organizacionny'e voprosy' sudebnoj psixiatrii. Moscow, 1978. p. 35-45. Russian.
13. Andreeva GM. Social'naya psixologiya: Uchebnik. Moscow: Aspekt Press, 2004. 365 p. Russian.
14. Bodalev AA. Vospriyatie i ponimanie cheloveka chelovekom. Moscow: Izd-vo Mosk. u,n-ta, 1982. 200 p. Russian.
15. Ruscio J. Diagnoses and the Behaviors They Denote: A Critical Evaluation of the Labeling Theory of Mental Illness. The Scientific Review of Mental Health Practice. 2004;3(1):5-22.
16. Loring M, Powell B. Gender, race, and DSM-III: a study of the objectivity of psychiatric diagnostic behavior. Journal of health and social behavior. 1988;29(1):1-22.
17. Gozman LYa. Psixologiya e'mocional'ny'x otnoshenij. Moscow: Izd-vo Mosk. u,n-ta, 1987. 175 p. Russian.
18. Tixonenko VA, Shishkov SN. Svod e'ticheskix principov i pravil provedeniya sudebno-psixiatricheskoj e'kspertizy' s kommentariem. Moscow, 2000. 52 p. Russian.
19. E'kman P. Psixologiya lzhi. SPb: Piter 2000. 381 p. Russian.
20. Znakov VV. Nepravda, lozh' i obman kak problemy' psixologii poni-maniya. Voprosy' psixologii. 1993;(2):9-16. Russian.
21. Belyaeva. SV, Kazhuro SK. Psixologiya lzhi i obmana .Aktual'ny'e problemy' nauki XXI veka. Minsk, 2011. p. 128-31. Russian.
22. Hopper R, Bell RA. Broadening the deception construct. Quart J of Speech. 1984;70(3):288-302.
23. Zuckerman M et al. Anchoring in the detection of deception and leakage. J of Pers and Soc Psychol. 1984;47(2):301-11.
24. Gibsh G, Forberg M. Vvedenie v marksistskuyu social'nuyu psixologi-yu. Moscow: Progress, 1972. 296 p. Russian.
25. Skorik AI, Koczyubinskij AP, Shejnina NS i dr. Psixiatricheskie mify'. Soob-shhenie 1. Social'naya i klinicheskaya psixiatriya. 2010;20(1):64-9. Russian.
26. Berezancev AYu. Sudebnaya psixiatriya. Uchebnik dlya bakalavrov. Moscow: Yurajt, 2013. 660 p. Russian.
27. Stepin VS. Filosofiya nauki. Obshhie problemy'. Moscow: Gardariki, 2006. 384 p. Russian.
