CC BY
221
Экономическая наука современной России
№ 4, 2004 г.
Шумпетер, мэйнстрим и эволюционная теория экономического развития*
© Б.А. Ерзнкян, 2004
В статье затрагиваются некоторые причины пребывания эволюционной теории экономического развития Й. Шумпетера за пределами мэйнстрима, которые рассматриваются в трех аспектах - семиотическом, эволюционном и идеологическом. К основным причинам относятся: в российском мэйнстриме - неприятие рыночной и шумпетеровской конкуренции соответственно в дореформенном и (после)реформенном периоде, в западном мэйнстриме -трудность инкорпорирования шумпетеровской теории в мэйнстрим и отсутствие формализованной теории, готовой вытеснить ортодоксальную, линейно-конкурентную парадигму экономического развития. Высказывается мнение об иллюзорности понимания Шумпетера представителями мэйнстрима, избавление от которой возможно на основе его нового прочтения и открытия для себя неизвестного Шумпетера.
1. Введение
Менее чем через десять лет мир будет отмечать вековой юбилей выхода в свет знаменитого труда выдающегося австрийского экономиста Иозефа Шумпетера «Теория экономического развития»1 (Шумпетер, [1912]2, 1982). Срок немалый для вступления в основное магистральное течение экономической мысли (мэйнстрим), тем более, что имя Шумпетера рано приобрело известность, а его труды (несколько переизданий отмеченной книги и последующие публикации), казалось бы, стали неотъемлемой частью современной экономической науки. Оговорка казалось бы не случайна: по су-
ти дела эволюционная теория экономического развития Шумпетера была и остается за пределами мэйнстрима. Неясностей здесь быть не должно: либо Шумпетера признают «своим» (и тогда интегрируется в мэйнстрим), либо его отвергают. Проблема заключается в том, что, скорее всего, создается иллюзия, что Шумпетер -«свой». Вполне можно допустить, что многим ученым, примыкающим к основному течению, может казаться, что они разделяют учение Шумпетера. С точки зрения реального включения эволюционной теории экономического развития в мэйнстрим данное обстоятельство сути дела не меняет, и таким ученым следует просто открыть для себя неизвестного Шумпетера.
* Расширенный текст доклада «Почему эволюционная теория Шумпетера остается за пределами мэйнстрима?», представленного на V Международном симпозиуме по эволюционной экономике «Экономическая трансформация и эволюционная теория И. Шумпетера» (г. Пущино, Московская обл., Россия, 25-27 сентября 2003) (Yerznkyan, 2003).
Работа выполнена при финансовой поддержке Российского фонда фундаментальных исследований (грант № 03-06-80225).
1 Книга фактически вышла в свет в 1911 г., как об этом сообщает Р. Сведберг (Swedberg, 1991).
2 Schumpeter J.A. Theorie der wirtschaftlichen Entwicklung. - Leipzig: Duncker & Humblot, 1912.
Выяснение вопроса, почему эволюционная теория экономического развития Йозефа Шум-петера остается вне рамок магистральной науки, имеет не только академический характер. Точнее, его значимость объясняется не столько чисто научным интересом к проблеме, сколько практическими последствиями его решения -и в первую очередь не для науки, а для общества в целом. Объясняется это просто: экономическая политика строится на предписаниях мэйнстримовских теорий. Между тем, вся беда или, как говорит академик В.И. Маевский, «корень зла» этих теорий заключается в том, «что они отвлекаются от чрезвычайно важных, имеющих принципиальное значение внутренних механизмов экономического развития, а потому просто не в состоянии выявить те закономерности, которые присущи данному механизму» (Маевский, 2002, с. 33). В результате абстрагирования от закономерностей экономического развития, выявленных Шумпетером, лица, ответственные за российскую (Россия не является исключением, и в той или иной степени сказанное относится и к другим странам) экономическую политику, принимают решения, в лучшем случае не способствующие на-учно-техническому прогрессу, g В настоящей статье - расширенном вари-^г анте доклада, прочитанного на V Международ-ном симпозиуме по эволюционной экономике
♦ «Экономическая трансформация и эволюцион-| ная теория Й. Шумпетера» (Yerznkyan, 2003), У мы попытаемся ответить на вопрос, «почему
эволюционная теория Шумпетера остается вне | рамок мэйнстрима?»:
| 1. Из эволюционной теории была взята од-g на лишь идея - идея естественного отбора, т.е. ^ идея конкуренции, которая пришлась ко двору | господствующей на протяжении ста с лишним
* лет на Западе, а ныне и у нас в России, неок-g лассической парадигме - отголоску идеологии g laissez faire.
g 2. Вопрос о том, между какими экономи-È ческими агентами разворачивается конкурен-
ция, не ставится (шумпетеровская конкуренция, как известно, развертывается между новаторами и консерваторами).
3. Истинное новаторство - что особенно заметно сейчас, в эпоху становления экономики знаний - не может базироваться лишь на дарвинистской концепции эволюции. Оно включает органически также кропоткинскую концепцию сотрудничества, кооперации (яркий пример тому - стратегические альянсы для разработки инновационных проектов между конкурирующими новаторами).
4. Если дарвинистская концепция созвучна мэйнстриму, то о кропоткинской концепции этого никак не скажешь. При этом истинная природа эволюционного экономического развития заключается не в противопоставлении Дарвина Кропоткину и даже не в дуализме, а в их единстве.
5. Отсюда - старая парадигма мэйнстрима либо должна уступить дорогу новой институционально-эволюционной парадигме, либо -согласиться принять последнюю в качестве одного из направлений экономической мысли, которое ничем не хуже неоклассического.
6. Необходимо новое прочтение Шумпетера со всеми вытекающими «последствиями» - как теоретического, так и практического порядка.
Возможны различные группирования причин аутсайдерного положения теории Шумпетера: несовместимость эволюционной теории Шумпетера с господствующими парадигмами мэйнстримовских теорий экономического развития; технические трудности формализации эволюционной теории Шумпетера; идеологические соображения. Эти группы причин составляют три аспекта анализа - соответственно семиотический, эволюционный и идеологический. Они представлены во второй части статьи. В ее третьей, заключительной части приводятся некоторые выводы, не претендующие на всеобщность, но проливающие свет на реальное отношение современного мэйнстрима к эволюционной теории экономического развития Шумпетера.
шейся выше функции «2К» во многом благодаря 2) обеспечению их финансовыми ресурсами «из ничего». Напомним, что у Шумпетера денежно-кредитная система включает:
• кредиты общего назначения (для консерваторов), которые имеют покрытие;
• специфические кредиты (для новаторов), которые не имеют покрытия.
Если с кредитами общего назначения все более или менее ясно, то ситуация со специфическими кредитами нуждается в пояснении. В самом общем виде наша позиция по отношению к ним такова: специфические кредиты возникают «из ничего», но этого «ничего» хватает на генерирование новых знаний - основы экономического развития, т.е. появления в будущем «чего-то», способного стать покрытием для прошлого и будущего «ничего».
На наш взгляд, это согласуется со следующими утверждениями Шумпетера.
«Всякий раз, как развитие приостанавливается, банкир не знает, что делать ему с имеющимися в его распоряжении деньгами, при этом цена денег может опуститься до номинальной стоимости капитала, дополняемой премией за риск и вознаграждение за труд банкира, В таких условиях, и прежде всего на денежных рынках «государств-рантье», создание покупательной силы отходит на задний план и легко может сложиться впечатление, что банкир есть всего-навсего посредник между кредитором и кредитополучателем. Этот принцип лежит в основе как общей экономической теории, так и теории банковских операций» (Шумпетер, 1982, с. 368).
«И если возникновение крупных концернов, таких, например, какие существуют сегодня в тяжелой промышленности всех стран, ломает экономическую систему, основанную на конкуренции, то сказанное должно иметь еще бульшую силу, а осуществление новых комбинаций должно все более и более становиться внутренним делом одного и того же хозяйственного организма» (Шумпетер, 1982, с. 160).
При отсутствии соответствующих эконо-мико-политических решений (относительно позитивной инфляции) на макроуровне и отсутствии финансового обеспечения на микроуровне, финансово-промышленная группа как единица мезоуровня может выступать в роли синтезатора шумпетеровских идей о новаторах и их кредиторах.
Основанием для такого утверждения служит тот факт, что «банкир является не столько - и не в первую очередь - посредником в торговле товаром покупательная сила, сколько производителем этого товара... Он стоит между теми, кто желает открыть новые комбинации (новаторами - Б.Е.), и владельцами средств производства (консерваторами - Б.Е.). По существу, он - феномен экономического развития, впрочем, лишь там, где социально-экономическим процессом не управляет командная сила. Банкир делает возможным осуществление новых комбинаций и, выступая от имени народного хозяйства, выдает полномочия на их осуществление. Он - эфор (эфорами в Спарте называлась коллегия высших должностных лиц, обязанностью которой было руководство всей политической жизнью страны, - Б.Е.) ры-ночного хозяйства» (Шумпетер, 1982, с. 169). о В завершение рассмотрения этого аспекта § отметим, что феномен банковского посредни- ¡§ чества в смысле Шумпетера, делающего воз- | можным само эволюционное развитие на ос- х нове новых комбинаций бизнеса и привлече- | ния специфических кредитов без покрытия, д имеет особое значение для стран с трансфор- ■§ мируемой экономикой. Исключительно важна | роль банковского сектора для экономики Рос- о сии начала XXI столетия, особенно в контексте -о стратегического выбора пути социально-эко- п номического развития. х
В этой связи уместно отметить, что сопос- * тавительный институциональный анализ мо- 10 делей рыночной экономики и конфигурации " посреднических (трансакционных) секторов § ряда стран показывает, что именно банковско-
ориентированная модель рыночной экономики обеспечивает быстрый экономический рост при относительно низкой доле трансакционно-го сектора в ВВП. С учетом влияния трансак-ционных издержек на дееспособность рыночных механизмов становится совсем не очевидным, что банковская ориентация посреднического сектора замедляет, как утверждают сторонники мэйнстрима, раскрытие потенциала рыночной саморегуляции экономики по сравнению с «прямолинейной» рыночной ориентацией посреднического сектора (см., например, Дементьев, 2003; Ерзнкян, 20036; Вартанян, Ерзнкян, 2003; Dementev, 2003).
2.3. Идеологический аспект: либеральная versus институциональная доктрина
Возможность использования экономической теории для идеологического обоснования и/или оправдания стратегических разработок и мер их реализации вызвана не только нуждами практики, она имманентна мэйнстриму экономической мысли. Ведь, как точно подмечает Нейл Кэй: «тот, кто намеревается делать карьеру экономиста, должен быть достаточно умен, чтобы постичь абстрактные результаты неоклассической теории, и достаточно глуп, чтобы поверить в их истинность» (Kay, 1984, р. 188).
Сочетание «ума» и «глупости» - вот визитная карточка многих экономистов, и чем больше они вовлечены в практическую (особенно реформаторскую) деятельность, тем более заметной становится именно вторая компонента этого сочетания. Поскольку первую скрипку в практике реформирования практически на всем постсоциалистическом пространстве играли и продолжают играть, хотя и в заметно меньшей степени, приверженцы мэйнстрима, то не удивительно, что
столь неприглядная компонента ассоциируется прежде всего с ними5.
Вот что пишет по этому поводу один из самых последовательных продолжателей линии старого институционализма Джеффри Ход-жсон: «Если одни довольствуются теоретической башней из слоновой кости, то другие весьма усердно используют свою экономическую теорию в качестве оружия в идеологическом крестовом походе. Например, с приходом к власти «новых правых» в 1960-1970-е годы экономическая теория даже в самом абстрактном своем варианте (или, скорее, особенно в таком варианте) часто использовалась в целях придания «академической» законности сокращению государственных расходов и расширению прав частной собственности и рыночной конкуренции» (Ходжсон, 2003, с. 18-19). То, что Ходжсон пишет в отношении западных «новых правых» полностью применимо и в отношении наших доморощенных «правых» (прилагательное «новые» в российском варианте лишнее), тем более, что последние суть отпрыски первых.
Пафос правых (или, что одно и то же, сторонников ортодоксальной неоклассической теории, мэйнстрима) сводится к следующему: чем ближе экономика к чисто рыночной системе, тем лучше для нашей свободы и благосостояния. Проблема, однако, заключается в том, что данное утверждение умозрительно и бездоказательно. Оно несостоятельно - и не только с точки зрения эволюционной теории экономического развития Шумпетера: оно опровергается также практикой функционирования современных экономических систем.
С учетом того, что процесс рыночной контрактации включает как собственно контрактные, так и неконтрактные элементы, можно логически вывести, как это делает Ходжсон,
5 Из сказанного не следует, что институционалисты, включая автора этих строк, обладают иммунитетом против «глупости», но факт остается фактом: у них не было реального шанса доказать или опровергнуть тезис об имманентной «глупости» экономики вообще и экономического мэйнстрима в частности.
что само единство столь различных элементов «уже является фактором, благодаря которому этот процесс в принципе не может дойти до логического конца» (Ходжсон, 2003, с. 251).
Шумпетер на основании того, что развитие капиталистической экономики уничтожает социальные или неконтрактные элементы обмена (хотя в контракте имеются различные черты, но господствующими в рыночном обмене являются не альтруистические, а своекорыстные мотивы), сделал вывод об обреченности капитализма: «Рационализируя человеческий разум, капитализм создает менталитет и стиль жизни, несовместимый с его же собственными фундаментальными условиями, мотивацией и социальными институтами» (БсЬитрйег, 1928, р. 386).
И Шумпетер, и Маркс - оба предсказывают крах капитализма, но объясняют это по-разно-му. Для Маркса причина кроется во внутренней логике капитала. Для Шумпетера - в уничтожении капитализмом всех следов предшествующих формаций: «Разрушая докапиталистический каркас общества, капитализм, таким образом, сломал не только преграды, мешавшие его прогрессу, но и те опоры, на которых он сам держался» (Шумпетер, 1995, с. 193).
Если последовательно придерживаться такой точки зрения, то экономическая система не будет таковой, какой мы ее представили выше, в части семиотического аспекта рассмотрения. Здесь мы исходим из того, что в системе все-таки, пусть в латентном виде, но сохраняются остатки прежних формаций, и поэтому до предела мы не дойдем. Иными словами, опасения Шумпетера нам понятны, но до конца их мы не можем разделить точно по той же причине, по которой из формализованного контракта нельзя полностью изгнать неконтрактные элементы. Вообще жизнь, в том числе экономическая жизнедеятельность, не так организована, как теория. Последняя «доорганизует» жизнь, наделяет ее структурной организованностью, но вместе с тем «теряет внутренние запасы неопределенности, с которыми связаны ее (систе-
мы- Б.Е.) гибкость, способность к повышению информационной емкости и резерв динамического развития» (Лотман, 1999, с. 171). Эта мысль перекликается с утверждением Ход-жсона о том, что «мы вовсе не обязаны соглашаться с выводом Шумпетера о том, что данная система обречена на крах, поскольку поступь капитализма разрушит все «примеси». Все, что вытекает из принципа «примесей», - это наличие в системе внутренней напряженности между различными структурами, причем некоторые из недоминантных структур необходимы для выживания данной общественной формации в целом» (Ходжсон, 2003, с. 252).
Что касается не теоретического, а практического опровержения истинности утверждения сторонников мэйнстрима о стремлении к чисто рыночной системе как необходимому условию достижения экономического благосостояния и свободы для всех членов общества, то здесь образцовым иллюстративным примером служит послевоенный опыт реформирования японской экономики.
В определенном смысле Японии повезло, поскольку ей (после поражения во Второй мировой войне) не была навязана идеология сво-бодных рынков, как это было сделано позднее о (после поражения в холодной войне) в отноше- § нии России (Ерзнкян, 2003а). Точнее, такая по- ¡о пытка вначале была сделана, и касалась она, | прежде всего, роспуска семейных холдинго- I вых компаний, дзайбацу. В первом Антимоно- Ц польном законе 1947 г., составленном под дик- о товку командования оккупационных войск по Ц модели американского антимонопольного за- | конодательства, содержались положения о зап- о рете: 1) частной монополии и недобросовес- ч: тных сделок; 2) совместных действий, напри- Я мер, в форме картелей по выпуску, ценовых 3 или маркетинговых картелей; 3) действий де-ловых организаций, направленных на образо- 10 вание холдинговых компаний, образование * компаний с перекрестным правом собствен- § ности, владение финансовой компанией более
5% акций любой другой компании, блокирование директорства среди конкурентов и слияния без разрешения Комиссии по справедливой торговле (Aida, 1979, р. 5, 6).
В дальнейшем, однако, американские военные власти, желая сделать проведение экономической политики более прозрачным, а процесс реформирования - более контролируемым, приступили к созданию ряда политических и экономических институтов, которые должны были мобилизовать ресурсы под присмотром Министерства международной торговли и промышленности. Предпринятое институциональное обновление привело в середине 1950-х гг. к возрождению дзайбаг^у, но уже в новом, демократическом виде, а именно: кигё сюдан или кэйрэцу (точнее: финансово-промышленным бизнес-группам соответствует термин кигё сюдан, а термин кэйрэцу, строго говоря, относится лишь к их подсистеме, представляющей связанные субконтрактными отношениями вертикально интегрированные промышленные группы компаний). В отличие от прежних бизнес-групп с пирамидальной холдинговой компанией, принадлежавшей и управляемой одной семьей, новые бизнес-^ группы в организационном плане были пред-о ставлены в виде сети перекрестных акционер-^г ных холдингов, в центре которых расположе-g. ны головной банк группы и универсальная
♦ торговая компания, сёго сёся.
| В последней декаде прошлого и начале ны-§ нешнего века японская система бизнес-груп-iS пирования стала подвергаться эрозии: начала | сдавать позиции система перекрестного владе-| ния акциями и вес бизнес-групп в экономике g страны стал уменьшаться. Это дало основание ^ многим политикам и экономистам - и, прежде §. всего, из лагеря мэйнстрима - выдвинуть
* предположение о скором конце японской идео-g логии системы экономической организации, | противопоставляющей конкуренцию свободен ного рынка шумпетеровской конкуренции про-^ дукции, процессов, организационных форм, и
о неизбежности ее замены идеологией свободной конкуренции. Последние исследования в этой области не дают, однако, оснований для столь категорического утверждения. Так, к примеру, Такео Киккава, анализируя динамику японских бизнес-групп, приходит к выводу о том, что 1) фундаментальная функция бизнес-групп - стабилизировать собственность - по-прежнему остается эффективной, 2) их дополнительные функции также сохраняются, даже сейчас, в условиях глобализации (участники групп продолжают по-прежнему помогать друг другу), 3) в то же время верно и то, что появляются независимые компании, такие, как «Тойота Мотор», а число бизнес-групп уменьшается (Клкка^/а, 2003).
Посмотрим теперь, как можно ответить на вопрос, имея в виду идеологический аспект анализа, о побудительных мотивах предпринимателей - заниматься инновационной деятельностью. Прежде всего, отметим: традиция российской экономической мысли такова, что в ней принято шумпетеровскому подходу противопоставлять марксистский подход. По Марксу, новаторская активность вызвана ухудшением общего экономического положения, в то время как, по Шумпетеру, эта активность носит в себе элементы случайности. Вот что пишут по этому поводу С.М. Меньшиков и Л.А. Клименко: «когда падает эффективность капитала, растет его органическое строение и, следовательно, падает отдача в сравнении с затрачиваемыми средствами, возникает необходимость нововведений. Они становятся тогда неизбежными, а вовсе не зависят случайным образом от группы дарованных природой и богом новаторов и имитаторов» (Меньшиков, Клименко, 1989, с. 181).
Данный пассаж призван, по всей видимости, показать несовместимость указанных подходов. Однако из того факта, что возникает необходимость инноваций, никоим образом не следует, что они должны быть автоматически осуществлены. Закономерность и случайность
могут выступать в качестве дополняющих друг друга условий инновационной деятельности. При всем различии Маркса и Шумпете-ра роднит эндогенная трактовка экономического развития. Как пишет Шумпетер в предисловии к японскому изданию «Теории экономического развития», «К. Маркса от современных ему экономистов и от его предшественников отличало именно понимание экономической эволюции как особого, обусловленного самой экономической системой процесса» (Шумпетер, 1982, с. 53).
Выше мы сослались на традиции российской экономической мысли, но это не совсем верно. Есть и другая традиция, отказывающаяся видеть мир через призму черно-белого: достаточно лишь упомянуть школу Центрального экономико-математического института Российской академии наук (ЦЭМИ РАН)6. Об этом пишет в своем обращении к читателям первого номера журнала «Экономическая наука современной России» академик Д.С. Львов: «Мир современной экономической науки весьма разнообразен, насыщен и местами противоречив. В экономической теории сосуществуют и активно развиваются столь различные направления, как неоклассическая теория, институцио-нализм, концепции Джона Мейнарда Кейнса и Милтона Фридмана, эволюционная теория и многие другие. Каждое из них фокусирует внимание на тех или иных аспектах экономической действительности, оставляя в стороне другие аспекты. Такое положение является естественным, и по-другому никакая наука развиваться не может. Однако когда речь идет о влиянии экономической теории на экономическую практику, когда результаты исследований доводятся до практических рекомендаций, нельзя забывать о предпосылках, которые лежат в основе каждой экономической концеп-
ции и не всегда отражают реальные особенности той или иной конкретной экономической практики» (Львов, 1998, с. 6).
К сожалению, такое объемное, объективистское видение экономической науки и практики оказалось абсолютно чуждым реформаторам ельцинского призыва, присвоившим себе не только право на обладание «монополией на истину», но и право на претворение в жизнь единственно правильной, по их разумению, теории. В результате произошла смена идеологических одежд, и на смену классической марксисткой ортодоксии в российскую экономическую науку пришла ортодоксия неоклассическая, демократическая. С Шумпетером при этом вышла «заминка», поскольку наличие у Шумпетера и Маркса как полностью совпадающих, так и диаметрально противоположных идей, поставило перед привыкшими действовать по принципу «кто не с нами, тот против нас» учеными-практиками во власти непосильную задачу. Отсюда половинчатость позиции этих и иных приверженцев либеральной доктрины по отношению к Шумпетеру: он вроде бы не отторгается, но и не принимается мэйнстримом - будь-то западным или отечественным, в то время как Маркс сегодня практически полностью отвергнут.
3. Заключение
При единстве науки, существует определенное различие между российским и мировым (западным) мэйнстримом. Это различие в основном касается акцента - на идеологических (в российском мэйнстриме) и прагматических (в западном) аспектах. Аутсайдерская позиция эволюционной теории экономического развития И. Шумпетера в российском мэйнстриме объясняется:
ш
я
о
X
о
I О)
3
I X
о
■о
о
6 Автор просит прощения перед учеными-экономистами академических и отраслевых институтов, вклад которых в развитие российской экономической мысли бесспорен. Умаление значения сделанного ими отнюдь не входит в планы автора.
ю о о
1) неприятием в дореформенный (советский) период рыночной конкурентной системы как чуждой господствующей тогда парадигме планового хозяйства (тем более, что эволюционная по своей природе капиталистическая система могла адаптироваться и расти, что делало ее носителем прогресса);
2) неприятием в (после)реформенный (постсоветский) период шумпетеровской конкуренции между новаторами и консерваторами как чуждого господствующей ныне либеральной доктрине фундаменталистского толка, не делающей различий между новаторами и консерваторами и трактующей всех и вся как агентов исключительно рыночных отношений. Иными словами, Шумпетер с точки зрения за-идеологизированного российского мэйнстри-ма, раньше не был промарксистским ученым, а ныне не является ученым антимарксистским.
Аутсайдерская позиция эволюционной теории экономического развития Й. Шумпетера в западном мэйнстриме объясняется:
1) трудностью инкорпорирования шумпетеровской теории в основное течение экономической теории технических изменений;
2) отсутствием формализованной теории,
^ готовой вытеснить мэйнстримовскую парадиг-
о о см
^ Литература
♦ Бесш М. Новая Конкуренция. Институты промыш-| ленного развития. - М.: ТЕИС, 2002.
§ Вартанян A.B., Ерзнкян Б.А. Динамика трансакци-
а онного сектора в Армении: Quo vadis? / Теория и
о практика институциональных преобразований в
£ российской экономике. Сборник трудов под ред.
| Б.А. Ерзнкяна. Вып.2. - М.: ЦЭМИ РАН, 2003.
§ С. 13-19.
и
ю Гарретт Б., Дюссож П. Стратегические альянсы-| М.: ИНФРА-М, 2002.
X
к Дементьев В.Е. Выбор модели экономического раз-
g вития России и конфигурация посреднического
| сектора. / Теория и практика институциональных
§ преобразований в российской экономике. Сборник
о трудов под ред. Б.А. Ерзнкяна. Вып.2. - М.: ЦЭМИ
& РАН, 2003. С. 20-29.
му линейно-конкурентной теории экономического развития (если нет деления на новаторов и консерваторов, то нет и нелинейного развития, стало быть, нет также конкуренции между новаторами и консерваторами, как нет и кооперации между новаторами - по той же причине). Роль идеологии здесь приглушена, поскольку либеральная доктрина - это, скорее, продукт экспортный, чем для внутреннего потребления.
Полное признание Шумпетера (признание не тождественно догматическому следованию букве, оно касается духа учения) является делом времени, пока новая парадигма, свободная от идеологии свободных рынков и игнорирования эволюционного характера экономического развития, не окажется в состоянии вытеснить ныне господствующую, по крайней мере, на словах, парадигму. Но тогда Шумпетер сольется с мэйнстримом, и возникнет новая реальность, которая призовет к жизни нового Шумпетера и новую теорию экономического развития (предположительно, не эволюционную, а инволюционную, мыслимую отчасти как не сводимую без потерь к своим составным частям смесь институциональной и эволюционной теорий).
Ерзнкян Б.А. Стратегический выбор России: теоретико-игровая реконструкция начала реформ. / Теория и практика институциональных преобразований в российской экономике. Сборник трудов под ред. Б.А.Ерзнкяна. Вып.2. - М.: ЦЭМИ РАН, 2003а. С. 30-34.
Ерзнкян Б.А. Тенденции развития трансакционного сектора в России и за рубежом // Материалы международной научно-практической конференции «Актуальные проблемы управления-2003». Вып. 5. -М.: ГУУ, 20036. С. 38-41.
Кун Т. Структура научных революций. - М.: ООО «Издательство АСТ», 2002.
Лотман Ю.М. Внутри мыслящих миров. Человек -текст - семиосфера - история. - М.: Языки русской культуры, 1999.
2. Три аспекта анализа
2.1. Семиотический аспект: несовместимость парадигм развития
Ученые, чьи исследования строятся на основе одинаковых парадигм, составляющих мэйнстрим, опираются на одни и те же правила и стандарты научной практики. «Усвоение новой теории требует перестройки прежней и переоценки прежних фактов, внутреннего революционного процесса, который редко оказывается под силу одному ученому и никогда не совершается в один день» (Кун, [1970], 2002, с. 30). Приверженность парадигме заставляет их строить свое поведение на основе соответствующих норм. Если какие-то факты, рассуждения, действия находятся вне парадигмы, то они в расчет не принимаются, их игнорируют. Имеет значение лишь то, что согласуется с этими нормами.
Типичный пример игнорирования теорией практики - попытка объяснить послевоенный экономический рост Японии. Долгое время на Западе японская система организации экономики и предпринимательства представлялась неким анахронизмом, пережитком феодализма. Затем, по мере неуклонного и устойчивого роста, были сделаны попытки ее объяснения, и тут выяснилось, что понятийный аппарат мэйнстрима оказался неадекватным для этих целей. Но даже в тех случаях, когда объяснения причин японского экономического чуда представлялись успешными и убедительными, о них умалчивали, их игнорировали, поскольку они «не предлагали решений, которые можно было бы воплотить при помощи управленческих инструментов, находившихся в распоряжении фирмы или правительства» (Бест, 2002, с. 176).
Что касается понятийного аппарата экономической периферии (как оппозиции мэйн-стриму), то последователи Шумпетера, начиная, главным образом, с Армена Алчияна (А1с-1йап, 1953), ввели в арсенал экономических по-
нятий терминологию, заимствованную из биологии, причем в таком объеме, что впору стало говорить о становлении «экономической биологии». При этом следует отметить, что сам Шумпетер «при осуществлении своего анализа экономических изменений и прогресса никакими биологическими теориями не руководствовался» (Вгоивзеаи, 2000, р. 1195).
Означает ли это, что мы ставим под сомнение признание Шумпетера в качестве основоположника эволюционной теории в экономической науке? Отнюдь нет! Сказанное лишь означает, что «нам надлежит проявлять осмотрительность вообще в отношении феномена развития, наблюдаемого нами, бульшую - в отношении понятия, при помощи которого выражаем его, и наибольшую - в отношении слова, коим мы характеризуем данное понятие: ассоциации, связанные с ним, могут увлечь нас на путь, ведущий в нежелательном направлении» (Шумпетер, 1982, с. 148).
Семиотический взгляд на эволюцию позволяет провести различие между ее биологической и экономической версиями, суть которого состоит в следующем.
Эволюция в биологии (биологическая эво-люция), равно как эволюция в технике (техно- о логическая эволюция), в интересующем нас § аспекте может быть выражена формулой: жи- <§ вет лишь то, что синхронно исследователю. | Эволюция культуры - живет, при этом «рабо- х тает» не последний временной срез, а вся со- | вокупность текстов культуры. Согласно вы- д дающемуся советскому семиотику Юрию Лот-ману, «все, что содержится в актуальной памя- | ти культуры, прямо или опосредованно вклю- о чается в ее синхронию» (Лотман, 1999, с. 169). -о
Экономическое развитие несет в себе чер- Я ты как биологической, так и культурной эво- * люции. Например, бартер - отжившая форма * сделки. Но отжившая лишь отчасти. На быто- 0 вом уровне он может присутствовать даже в " самых передовых странах (иногда и не только 8 на бытовом уровне). В 1990-х годах XX столе- Р
тия в России институт бартера вытеснил институт денег и вышел на первый план. Таким образом, «вся толща текстов культуры» работает синхронно. Вопрос лишь в уровне этой работы. Доминирует она или нет? Бартер и деньги являются конкурирующими институтами, но институциональная селекция не ведет к полному исчезновению одного из них (как этого следовало ожидать, будь экономическое развитие сродни биологическому или технологическому), но и не ведет к утверждению их одинаковой самоценности (как это было бы в случае культурной эволюции). Она однозначно указывает на институт денег как на более прогрессивный (но не единственно выживший) институт. Если биологической трактовке экономического развития соответствует мотто «да здравствуют деньги, бартер умер», культурной трактовке - «да здравствуют и деньги, и бартер», то эволюционной теории экономического развития больше подходит мотто «да здравствуют деньги, пусть бартер не умер».
Для понимания несовместимости подобных парадигм развития уместно обратиться к противопоставлению принятой в мэйнстриме линейной парадигмы экономического развития нелинейной парадигме эволюционной теории Шумпетера. Нелинейность исходит из деления экономических субъектов «на две группы:
• новаторов (по Шумпетеру - «предпринимателей»), проектирующих, разрабатывающих и внедряющих новые технологии и продукты, создающих и модернизирующих старые фирмы, влияющих на изменения в институциональной структуре;
• консерваторов (по Шумпетеру - «просто хозяев»), эксплуатирующих наличные технологии, производящих старые виды продукции, действующих в рамках сложившихся фирм, стремящихся к неизменности институтов».
С учетом такого деления экономическое развитие, обусловленное техническими изменениями, предстает в виде системы «периодически повторяющихся переходных процессов, в ходе
которых новаторы вытесняют наименее эффективных консерваторов из экономического пространства и делают это за счет того, что в конкурентной борьбе отбирают у консерваторов факторы производства» (Маевский, 2002, с. 33).
Напомним пять случаев существования новых комбинаций по Шумпетеру (Шумпетер, 1982, с. 159).
1. Изготовление нового, т.е. еще неизвестного потребителям, блага или создание нового качества того или иного блага.
2. Внедрение нового, т.е. данной отрасли промышленности еще практически неизвестного, метода (способа) производства, в основе которого не обязательно лежит новое научное открытие и который может заключаться также в новом способе коммерческого использования соответствующего товара.
3. Освоение нового рынка, т.е. такого рынка, на котором до сих пор данная отрасль промышленности этой страны еще не была представлена, независимо от того, существовал этот рынок прежде или нет.
4. Получение нового источника сырья или полуфабрикатов, равным образом независимо от того, существовал этот источник прежде, или просто его не принимали во внимание, или считали недоступным, или его еще только предстояло создать.
5. Проведение соответствующей реорганизации, например обеспечение монопольного положения (посредством создания треста) или подрыв монопольного положения другого предприятия.
Представленная теоретическая схема новых комбинаций относится к модели может быть описана различными моделями. Проблема заключается лишь в возможности нахождения компромисса между математической разрешимостью и полнотой описания. И, как справедливо отмечают авторы фундаментального труда «Эволюционная теория экономических изменений» Ричард Нельсон и Сидней Уинтер, «модели более сложные, более «pea-
листические», но менее разрешимые математически можно строить в рамках как неоклассической, так и эволюционной теорий» (Нельсон, Уинтер, [1982], 2000, с. 304).
Тем не менее, попытки формализации шумпетеровского подхода оказались связанными с большими трудностями: «изучение точной схемы технического прогресса с помощью неоклассической модели требует изрядной доли «ad Ьос-ства», что чуждо фундаментальной неоклассической теоретической доктрине» (Нельсон, Уинтер, 2000, с. 304).
Ключевым для нас здесь является слово «ad hoc-ство», (от лат. «аd hoc» - по случаю). Мэйнстрим не делает различий между биологической (технической) и эволюционной трактовками развития и в силу этого не оставляет места для пресловутого «аd hoc-ства». У Шум-петера же экономическое развитие выходит за рамки мэйнстримовского понимания экономики, оно семиотично - в том смысле, в каком мы понимаем здесь семиотику, - и является продуктом одновременно и биологической (технической), и культурной эволюции.
Для описания такой эволюции, для анализа шумпетеровской конкуренции необходимо выйти за рамки узко экономических понятий и нужно суметь преодолеть ортодоксальные теоретические предпосылки экономического развития. Но соединить это умение с реальными навыками формализации экономического развития достаточно сложно. Гораздо проще не замечать ортодоксальных теоретических установок, лежащих в основе теории экономического развития. И тогда могут быть предложены модели, и на сегодняшний день таковые действительно имеются, «в которых делается попытка формализовать идеи Шумпетера, сохраняя при этом некоторый вариант ортодоксальных предпосылок - максимизации прибыли и равновесия. С помощью этих моделей были получены яркие и глубокие результаты. И все же в этих моделях игнорируются существенные аспекты шумпетеровской конкуренции -
наличие победителей и проигравших и тот факт, что процесс протекает в условиях продолжительного неравновесия» (Нельсон, Уинтер, 2000, с. 308). Чтобы разобраться в условиях «продолжительного неравновесия», обратимся к следующему аспекту рассмотрения -эволюционному.
2.2. Эволюционный аспект: Дарвин versus Кропоткин
В центре внимания Шумпетера оказываются не только технологические, но и организационные аспекты инноваций. Он уделяет много внимания преимуществам, которые создают для нововведений крупные размеры фирмы. При этом, «когда он говорит о «монополистическом уровне организации», он имеет в виду в основном «преимущества потенциальных возможностей» крупноразмерных фирм, возникающие в результате экономии от масштаба затрат на НИОКР и управление, бульшие потенциальные возможности распределения риска и финансирования нововведений и т.п.» (Нельсон, Уинтер, 2000, с. 311).
Данное обстоятельство для нас имеет ключевое значение. Эпоха Шумпетера еще не бы-
„ о;
ла эпохой стратегических альянсов. Поэтому § он писал о потенциальных возможностях | крупных фирм в терминах монополистической | организации. Но идея стратегических альян- g сов между конкурентами не только не проти- х воречит концепции шумпетеровской конкурен- f ции и монополистическому уровню организа- п ции, она из нее органически следует. Вчитаем-ся в слова Шумпетера. «На самом деле в рас- 1
X
поряжении монополиста могут находиться §
способы производства, недоступные или труд- ^
недоступные для его конкурентов. Дело в том, 8
что существуют преимущества, которых в §
принципе можно добиться и конкурентному *
предприятию, но гарантированы они только ^ монополиям. Например, монополизация мо-
жет увеличить сферу действия умных людей и g
уменьшить сферу действия менее умных. Mo- ^
нополия может также иметь на порядок более устойчивое финансовое положение... Вряд ли можно сомневаться, что в наше время превосходство такого рода присуще типичной крупной единице контроля, хотя сам по себе размер не является ни необходимым, ни достаточным его условием. Эти единицы контроля не просто возникают в процессе созидательного разрушения и функционируют способом, совершенно не совпадающим со статической схемой: во многих важных случаях они создают предпосылки для достижений. Они отчасти сами создают преимущества, которые эксплуатируют» (Шумпетер, 1995, с. 146, 147).
Одним из возражений на аргументацию о большей эффективности НИОКР в крупных фирмах и возможности получения ими преимуществ от крупномасштабного применения нововведений является следующее: «бюрократическая система контроля в крупных фирмах может частично или даже полностью свести на нет эти потенциальные преимущества» (Нельсон, Уинтер, 2000, с. 312).
Данное возражение не лишено смысла до тех пор, пока мы остаемся в рамках традиционных организационных форм экономической ^ деятельности. При расширении этих рамок, в
0 частности за счет включении стратегических ^ альянсов, сама постановка вопроса о бюрокра-^ тической системе контроля и ее последствиях
♦ теряет смысл. Таким образом, приходится кон-| статировать, что при соответствующем проч-У тении Шумпетера и с учетом современных ор->5. ганизационных форм осуществления иннова-| ций его аргументация бтносительно создания
1 крупномасштабных преимуществ и их эксплу-§ атации остается в силе.
^ В этой связи уместно задаться вопросом: | «Какую эволюцию имел в виду Шумпетер,
* развивая свою теорию экономического развита
к
и О)
т
2
О X
о ы: П
тия?» - Дарвина? Ламарка? Может быть, Кропоткина?
Наш ответ таков: и Дарвина, и Кропоткина, хотя прямых указаний на имя и идеи последнего у Шумпетера не имеется. Попробуем пояснить нашу позицию.
Суть эволюционной теории Дарвина заключается в борьбе живых организмов за существование, в естественном отборе, ведущем к развитию всего живого, в выживании сильнейших. Все это можно наблюдать и в биологических, и в экономических системах. Истинность учения Дарвина можно наблюдать, но наблюдать не напрямую. Многое в поведении этих систем не поддается объяснению только с дарвинистских позиций и позволяет делать диаметрально противоположные выводы. В итоге, эволюция по Дарвину, это не что иное, как полуправда, которая, как известно, может выродиться в неправду. И вырождается - при попытке абсолютизации его учения. Дарвинизм выражал дух своего времени: «кто стремился наверх, нещадно эксплуатировал других и при этом чувствовал себя превосходно» (Рипота, 2003, с. 64). В экономике этот дух назывался одним, кратким, но емким словом - конкуренция.
Прямая противоположность учению Дарвина - эволюция по Кропоткину. Его суть - в идее кооперации, сотрудничества. Князь Петр Кропоткин открыл в 1900 г., что в основе выживания и развития флоры и фауны Сибири лежит принцип кооперации. В наше время его идеи легли в основу новейшей эволюционной концепции «2К» - принципа кооперации и коммуникации (Рипота, 2003, с. 68). По Кропоткину, именно сотрудничество продвигает все живое вперед, является фактором его развития3. Применительно к экономике можно сказать, что в ней наряду с конкуренцией наблюдается также и кооперация. Конкуренция и
3 Примечательно, что проводником идеи сотрудничества выступил анархист Кропоткин, в то время как радикально-рыночная, либеральная доктрина, по своей сути глубоко анархическая, поддерживается людьми - будь-то экономистами или политиками, с анархизмом никак не отождествляемыми.
кооперация — суть комплементарные явления и, выступая в единстве, превращают две полуправды в одну большую правду. Иначе говоря, борьба и сотрудничество - два вектора одного и того же модуля. В какой пропорции они распределяются между собой - жизненно важный (пожалуй, даже больше для практики, чем для теории) вопрос, требующий серьезных исследований. Есть множество доказательств в пользу того, что жестокие схватки в природе встречаются гораздо реже, чем формы взаимодействия и кооперации. Множество свидетельств в пользу сотрудничества имеется и в экономической сфере, и на это акцентирует внимание институционально-эволюционное направление современной экономической мысли, но отнюдь не магистральное течение, находящееся в плену радикально-либеральной доктрины с абсолютизацией конкуренции в качестве двигателя прогресса.
С учетом сказанного вновь обратимся к стратегическим альянсам. Их образование, вообще говоря, можно объяснить с двух точек зрения: согласно одной, альянсы возникают с целью выработки и закрепления в конкурентной борьбе особых преимуществ, согласно другой, их возникновение связывается с желанием избежать конкуренции, что достигается как раз с помощью сотрудничества. Первая точка зрения описывается в терминах конкурентных отношений, вторая - реляций, или реляционных отношений4. В соответствии с этим, альянс может быть как конкурентным, так и реляционным. Последний «служит еще одной побудительной причиной для того, чтобы и теоретики, и практики переосмыслили стратегию компании и отказались от чисто либеральной, конкурентной идеологии в пользу более реалистичного и объективного подхода... «Реляционный» подход изыскивает пути
к созданию теории, в рамках которой политика протекционистской кооперации и стратегия конкурентного противостояния в конечном счете смогут сосуществовать; другими словами, согласно этому направлению экономической мысли оба типа поведения предприятий -реляционное и конкурентное - можно наблюдать экономической жизни в одно и то же время» (Гарретт, Дюссож, [1995], 2002, с. 62-64).
Сосуществование реляционного и конкурентного (или лучше вместо дихотомии воспользоваться трихотомией: 1) внутрифирменный, иерархический подход, 2) реляционный, гибридный и 3) конкурентный, рыночный подходов - сегодняшняя реальность. Большая часть экономической деятельности протекает не на идеально конкурентном рынке, а внутри и между фирмами, при этом значение последнего феномена все время возрастает.
Многие рынки характеризуются высокой степенью межфирменного сотрудничества в области НИОКР. Значительная доля такого сотрудничества имеет место между фирмами, связанными горизонтально, т.е. где фирмы демонстрируют некоторый уровень рыночного соперничества. «Характер деятельности в области сотрудничества широко варьирует. В некоторых случаях сотрудничество включает обмен информацией (о новых технологиях и рыночных условиях), в других в фокусе оказываются материальные активы (такие как каналы распределения и комплементарные активы) или установление рыночных стандартов» (Со-уа1, Мога§а-Оопгб1е8, 2001, р. 686).
В качестве примера стратегического альянса можно привести сеть НИОКР. О масштабе распространения таких сетей можно судить по тому факту, что в течение 1980-х гг., по данным одного из западноевропейских исследований, ежегодно в среднем заключалось 100 сог-
к
0
1 о S S .с
4 Сравни с термином «реляционная», или, как перевели у нас, «отношенческая» контрактация (relational contracting), который встречается, в частности, в самом названии знаменитой книги Оливера Уильям-сона(см.: Уильямсон, [1985], 1996).
S
го X X о
К'
43
О О
о S 5
2
ю
J&.
fO О о
лашений о сотрудничестве в биотехнологии и свыше 200 в сфере информационных технологий (Hagedoorn, Schakenraad, 1991). Или возьмем другой пример: 23 крупные фирмы на мировом рынке автомобилей в 1988 г. заключили 58 двусторонних соглашений (Burgers, Hill, Kim, 1993).
Эти и другие примеры (которых с каждым годом становится все больше) свидетельствуют о разрушении традиционной конкурентно-рыночной системы, в которой автономные предприятия-производители общаются между собой через рынок посредством механизма рыночной контрактации.
Заслуживают внимания слова Ф. Хайека о рыночной системе, которая «в настоящее время в значительной мере нарушена и продолжает деградировать дальше. И происходит это не потому, что появились крупные производственные единицы, а из-за объединений, представляющих коллективные интересы» (Хайек, [1979], 1990, с. 137).
Сопоставим это со следующим высказыванием Шумпетера: «специфически «предпринимательский» характер частному руководству в экономике - как поведению, так и типу -придают особые условия этой деятельности», g Для предпринимателя, таким образом, харак-^ терно умение «идти вперед в одиночку», но «случается и так, что предприниматели высту-
♦ пают единым фронтом: например, по отноше-| нию к потребителю или при объединении всей § отрасли в единый трест» (Шумпетер, 1982, ^ с. 186, 202).
| Здесь важно обратить внимание на то, что | умение идти вперед в одиночку не превраща-ш ется в догму, и сам Шумпетер признает, что ^ бывают случаи скооперированного предпри-нимательства. То, что во времена Шумпетера
* было феноменом, со временем стало приобре-g тать повседневный характер. В наши дни коо-| перированное поведение конкурентов для осу-° ществления предпринимательской функции § стало делом обычным - для экономической
практики, но отнюдь не для экономического мэйнстрима.
Шумпетеровская конкуренция между новаторами и консерваторами особенно обостряется при отборе первыми у вторых дефицитных факторов производства (в роли которых могут выступать как вещественные и энергетические ресурсы, так и квалифицированные кадры). Но для повышения вероятности достижения успеха (снижения неопределенности, не говоря уж о снижении затрат на осуществление новаторской деятельности), особенно в условиях новой экономики (т.е. экономики, основанной на знаниях), новаторам зачастую приходиться кооперироваться. Последствиями конкуренции и кооперации являются соответственно инфляция и монополизация. Суть этой инфляции и выводы, вытекающие из нее, раскрыты В.И. Маевским в статье, на которую мы уже ссылались ранее (Маевский, 2002, с. 34-36). Попробуем теперь представить суть монополизации и вытекающие из нее выводы.
Монополия, возникающая в отношении «новаторы - новаторы» полезна, необходима, представляет собой позитивное явление. Противоречит ли это утверждению, получившему название гипотезы Шумпетера, суть которого заключается в том, «что рыночная структура, включающая в себя крупные фирмы, обладающие значительной рыночной властью, является той ценой, которую общество должно платить за ускоренный научно-технический прогресс» (Нельсон, Уин-тер, 2000, с. 310). На наш взгляд, это не так. Цена, которую надо платить, зависит от организационной формы образования монополии. Стратегические альянсы как раз и являются той формой реализации шумпетеровской монополии, которая сводит к минимуму цену монополии.
Несколько слов скажем о финансово-промышленных группах как объектах и субъектах реализации эволюционного подхода. Финансо-во-промышленные группы - это особый вид альянса, в котором 1) перед новаторами открывается возможность реализации упоминав-
Львов Д. С. Обращение к читателям журнала // Экономическая наука современной России, 1998. №1. С. 5-7.
Маевский В. И. Высокотехнологический комплекс и модернизация российской экономики // Вестник университета. Серия Институциональная экономика, 2002. № 1. С. 32-36.
Меньшиков С.М., Клименко Л. А. Длинные волны в экономике. Когда общество меняет кожу. - М.: Международные отношения, 1989. Нельсон P.P., Уинтер С.Дж. Эволюционная теория экономических изменений - М.: ЗАО «Финстатин-форм»,2000.
Punoma П. Молчание Дарвина: Что пытался утаить английский ученый? // ЧТО НОВОГО: в науке и технике, 2002. №1. С. 62-69.
Уильямсон О. И. Экономические институты капитализма: фирмы, рынки, «отношенческая» контрактация. - СПб.: Лениздат; CEV Press, 1996. Хайек Ф.А. Общество свободных. - London: Overseas Publications Interchange Ltd, 1990. Ходжсон Дж. Экономическая теория и институты: Манифест современной институциональной экономической теории. - М.: Дело, 2003. Шумпетер Й. Капитализм, социализм и демократия. - М.: Экономика, 1995.
Шумпетер Й. Теория экономического развития (Исследование предпринимательской прибыли, капитала, кредита, процента и цикла конъюнктуры). -М: Прогресс, 1982.
Aida Т. The History of Industrial Policy and Anti-Mo-nopoly Policy. In: Current Economic Policy in Japan (Eds. Yoshihara Kitado and Toshio Aida). - Tokyo: Ohtsuki Shown, 1979.
Alchian A. A. Biological Analogies in the Theory of the Firm, Comment //American Economic Review, 1953. Vol. 43. P. 600-603.
Brousseau Й. Processus flvolutionnaires et institutions. Quelles alternatives б la rationalitñ parfaite? // Revue ñconomique, 2000. Vol. 51. №5.
Burgers W.P., Hill C.W.L., Kim W.C. A Theory of Global Strategic Alliances: The case of the Global Auto Industry // Strategic Management Journal, 1993. Vol. 14. P. 419^132.
Dementev V. Choice of the Model of Economic Development for Russia and Long Waves. In: Economic Transformation and Evolutionary Theory of J. Schum-peter. The 5th International Symposium on Evolutionary Economics. Pushchino, Moscow region, Russia, September 25-27, 2003. - M.: ИЭ PAH, 2003. C. 237-247. Goyal S., Moraga-Gonzôles J.L. R&D Networks // RAND Journal of Economics, 2001. Vol. 32. №4. Hagedoorn J., Schakenraad J. Alliances and Partnerships in Biotechnology and Information Technology // Beleidsstudies Technologie Economie, 1991. Vol. 10. Kay N.M. The Emergent Firm: Knowledge, Ignorance and Surprise in Economic Organisation. - London: Macmillan, 1984.
Kikkawa T. Gurobaru kyoso shita-ni okeru nihon-no kigyo (Japanese Company Groups under Global Competition) // Shakai kagaku kenkyu (The Journal of Social Science), 2003. March. Vol. 54. №6. P. 3-22. Schumpeter J. A. The Instability of Capitalism // Economic Journal, 1928. №38. P. 385-386.
Swedberg R. Schumpeter: A Biography. Princeton: Princeton University Press, 1991.
Yerznkyan B. Why the Evolutionary Theory of Economic Development Remains Outside the Mainstream. In: Economic Transformation and Evolutionary Theory of J. Schumpeter. The 5th International Symposium on Evolutionary Economics. Pushchino, Moscow region, Russia, September 25-27, 2003. - M.: ИЭ PAH, 2003. C. 117-128.
