Штрихи биографии: воспоминания и размышлени Текст научной статьи по специальности «История и археология»

2007

ВЕСТНИК ПЕРМСКОГО УНИВЕРСИТЕТА

Математика. Механика. Информатика Вып. 7(12)

Штрихи биографии: воспоминания и размышления

В. И. Яковлев

Пермский государственный университет, 614990, г. Пермь, ул. Букирева, 15 Автобиографический очерк профессора университета.

Университету исполнилось 90 лет. За эти годы в Перми сложилась система высшего физико-математического образования. Сот-Сотни профессоров, преподавателей, сотрудников, тысячи выпускников. У каждого из них была своя судьба, но так или иначе все они были связаны с фи-зико-математи-ческим (до 1960 г.), физическим или механико-математиче-ским факультетами III У. С 1965 г. моя судьба была неразрывно, даже когда я отсутствовал в Перми, связана с мехматом ПГУ.

Несколько лет тому назад я заинтересовался происхождением своих имени и фамилии. Выяснилось, что имя Вадим является древнерусским, появившимся вместе с такими именами, как Владимир, Святослав, Ярослав... Происходит оно от слова "вадить", т.е. что-то начинать, устраивать, организовывать. Что же касается фамилий, то на Руси они обычно либо обозначали принадлежность к какому-то роду, либо заключали в себе характеристику каких-то ка-

© В. И. Яковлев, 2007

честв, отмечали схожесть с чем-то или кем-то (например, Менделеев, Добролюбов, ...). В

статьях о русской геральдике отмечается, что многие наши фамилии имеют иноземные корни, происходят от имен и фамилий знатных родов, когда-то переселившихся на русские земли. Так, во времена Александра Ярославовича Невского на Руси появился внук прусского короля Гланда Камбила Дивонович, "владетель Судо-вии Самогитии, Литвы и других стран", после святого крещения получивший имя Иоанн. От него произошли многие русские роды (Бабары-кины, Колычевы, Сухово-Кобылины, Шереметевы,.), в частности, боярский, а позднее княжеский род Яковлевых, на гербе которых был девиз "Deus honor et Gloria" ("Бог, честь и слава"). Имею ли я какое-либо отношение к этому знатному роду, сказать трудно, так как далее бабушек-дедушек проследить свою родословную не могу. Не зря некоторых из нас называют "Иванами, не помнящими родства".

Мой отец - Яковлев Иван Николаевич (1918 - 2005) - оказался в Перми волею судеб. Он родился в Оренбургской области, до призыва в армию в 1938 г. жил в Омской области, а в 1943 г. после тяжелого ранения на фронте почти год провел в пермском военном госпитале. После относительного выздоровления по решению военкомата был оставлен (как офицер запаса) для работы в Пермском областном медицинском училище в качестве преподавателя военных дисциплин.

Моя мать - Яковлева (Огородникова) Прасковья Тимофеевна (1921-2000) - родилась в Кировской области, но в 20-е гг. ее родители переехали в Пермь, в Мотовилиху, и вся их большая семья (мой дед и шесть маминых братьев и сестер) работала на заводе имени В.И.Ленина. В 1946 г. они стали мужем и женой, а 05.01.1947 г. родился я - уже коренной пермяк. Мама всю жизнь работала бухгалтером, главным бухгалтером Пермских городских тепловых сетей. Я помню, с каким уважением и теплотой относились к ней коллеги-сотрудники, а дома она была прекрасной хозяйкой, мудрой и заботливой мамой.

В 1954 г. я поступил учиться в школу №7 (семья тогда жила на улице Попова в доме напротив школы), которую успешно закончил в 1965 г. В 50 - 60-е гг. эта школа считалась одной из лучших в городе. Здесь был замечательный директор (Александра Ивановна Серебренникова), прекрасный преподавательский коллектив. В эти годы в школах страны проходил - как сейчас ясно, далеко не последний - этап преобразований. Традиционное 10-летнее образование заменялось 11 -летним с каким-нибудь профессиональным уклоном. Поэтому с конца 50-х наша школа стала "английской", а с начала 60-х еще и "математической". В результате этих преобразований некоторые ученики (у кого были проблемы с поведением и образованием) были переведены в другие школы, а их место заняли дети энергичных людей, руководителей советского времени. Как шутил наш преподаватель физкультуры Геннадий Григорьевич Шур, это была школа "для детей одаренных родителей". Я учился хорошо, поэтому был оставлен, а по окончании 11 класса получил

не только аттестат зрелости, но и удостоверение программиста-вычислителя 3-го (высшего) разряда.

Как и многие мои сверстники, я в школьные годы занимался в разных спортивных секциях, в 1962 г. окончил музыкальную школу №1 по классу баяна. Школа была не только местом учебы. В школьном дворе, на спортивной площадке, которая летом была футбольным полем, а зимой хоккейным, проходило школьное детство всех ребят, живших в окрестных кварталах. Среди этой публики было достаточно детей из "неблагополучных семей", которых тянуло к силовому самоутверждению, к различным "подвигам". У меня этой тяги не было - в младших классах я был примерным пионером, председателем совета отряда, но в средних классах изменилось отношение к учебе, а в 6 классе за хулиганское поведение меня даже публично исключили из пионеров. К счастью, эта дурь вскоре прошла, я стал увлеченно читать все известные научно-популярные и художественные журналы, книги об ученых. Но исключение из пионеров мне потом "аукнулось " при приеме в комсомол: я был принят одним из последних в классе.

В последние школьные годы предстояло сделать выбор, кем быть. Было очевидно, что надо продолжать образование и, следуя моде 60-х годов, хотелось поступить в Физтех, в МГУ, поехать в Новосибирский Академгородок, в Дубну или какой-то другой научный центр, чтобы стать ученым. Это было время высокого престижа научной деятельности вообще и в сфере физико-математических наук в частности. В нашем классе было несколько ребят, увлеченных той же идеей. Это были Э.Левин, В.Захаров, С.Березняков, В.Иванов, В.Рукавишников, Л.Алексеева (ныне доктор филологических наук, профессор, заведующий кафедрой английской филологии ПГУ), Г.Лялькина (ныне доктор технических наук, профессор ПГТУ). Мы обсуждали последние научные новости, участвовали в физико-математических олимпиадах, решали задачи повышенной сложности. В 1964 г. я был одним из победителей областного (теле-

визионного) тура Всесоюзной олимпиады по физике (в этой компании был и Г.Ф.Путин -ныне доктор физико-математических наук, профессор, заведующий кафедрой общей физики ПГУ).

Выбор сферы интересов был сделан, оставалось выбрать подходящий вуз. В 1965 г. многие школы выдавали аттестаты зрелости одновременно выпускникам 10 и 11 -х классов (переход на 11 -летнее образование отменялся). Это означало, что в вузы, а особенно центральные, были очень большие конкурсы. Мне уже было 18 лет, поэтому в случае неудачи на вступительных экзаменах рушились все мои научные планы, а осенью передо мной открывались трехлетние армейские перспективы. Это был бы очень тяжелый удар судьбы, поэтому я решил поступать в местный университет, о котором знал только то, что он Пермский. Впрочем, одно слово "университет" возбуждало трепетные чувства.

В конце июня 1965 г. я понес документы в приемную комиссию ПГУ на физический факультет. В толпе абитуриентов случайно познакомился со своим будущим однокурсником Петей Штепой, который очень быстро убедил меня в том, что серьезные люди сейчас поступают только на мехмат и только на очень престижную специальность "механика", открытую в университете всего 5 лет назад. Убедить меня было несложно, так как механика для меня ассоциировалась с частью физики. Вступительные экзамены я сдал не очень удачно (задачи на письменном экзамене по математике показались слишком простыми, и я одним из первых покинул аудиторию, не проверив решение), набрал только полу-проходной балл, но, к счастью, был зачислен на специальность "механика".

Группа студентов-механиков, в отличие от школьного класса, оказалась очень дружной. И нас объединяли не только учебные заботы. Мы вместе ездили "на картошку", встречали праздники и дни рождения, ходили в походы и работали в стройотрядах. Учиться интересно, преподаватели были разные, но большинство из них доброжелательно относились к нашим проблемам. На первых курсах у меня возникли проблемы с дисциплиной

"История КПСС", которая тогда изучалась в огромном объеме. Мне все время казалось, что действительность, о которой рассказывает преподаватель, не соответствует тому, что было на самом деле. Это ее раздражало, и на экзамене я получил "удовлетворительно", хотя готовился добросовестно. На пятом курсе, по инициативе декана И.В.Мисюркеева, мне пришлось пересдавать этот экзамен, так как иначе я не получил бы диплом "с отличием".

Мехматовские преподаватели второй половины 60-х вспоминаются с теплотой. Это и очень старшие для нас С.И.Мельник, П.И.Трофимов, Г.С.Шевцов, Я.Д.Половицкий, Р.А.Рекка, И.Ф.Верещагин, И.Г.Севрук, Н.Ф. Лебедев, В.Н.Норин, Е.П.Аксенов, Е.А.Ша-мордин, Г.К.Ибраев, и не очень старшие -В.В.Маланин, А.Н.Верещагин, Б.Л.Гиршик, Н.А.Репьях, Т.А.Жакова, А.В.Демидов,

А.П.Иванов. "Иных уж нет, а те далече...".

Студенческие годы запомнились многими яркими событиями. Летом 1966 г. - поход на плотах по Чусовой, а потом стройотряд в селе Торговище Суксунского района. Здесь я познакомился со своей будущей женой, а тогда студенткой филологического факультета Ниной Плотниковой. Я был сражен ее красотой и удивительным для ее судьбы оптимизмом. В августе 1968 г. у нас была свадьба, перед ней - путешествие по Крыму, а в сентябре 1969 г. у нас родилась дочь Наташа. На пятом курсе появились мои первые статьи по теме будущей диссертации.

Осенью 1969 г. предстояло распределение выпускников на будущую работу. Мой научный руководитель Иван Федорович Верещагин предложил мне остаться в аспирантуре на "целевом месте" для Ижевского механического института. Меня это устраивало. Однако вскоре из Ижевска приехал ассистент этого института Владимир Васильевич Беляев, которому, как выяснилось, и было предназначено это место. В день работы комиссии по распределению неожиданно появился заведующий кафедрой высшей математики Магнитогорского горно-металлургического института Г.Ф.Бачурин (в прошлом выпускник ПГУ), предложивший группе наших выпускников (В.Пестренину, И.Пестрениной,

Ю.Межебовскому, С.Файерштейну и мне) поехать на работу на его кафедру. Всем желающим предоставлялась возможность предварительно закончить аспирантуру и затем переехать в легендарную Магнитку. Вечером я сообщил своим домашним (мы жили с родителями), что на 3 года останусь в аспирантуре, а затем мы переедем не в Ижевск, а в Магнитогорск. Так все и случилось.

В июне 1970 г. я получил диплом. Запомнилось, как сейчас понятно, случайное событие: в 514 аудитории второго корпуса я был первым из нашего выпуска, кому декан И.В.Мисюркеев вручил диплом. Мои родители не имели высшего образования, и когда я дома показал им "красный" диплом у мамы на глазах были слезы радости. Хотя это был уже не первый диплом в нашей семье. Нина окончила университет раньше меня и уже работала учительницей русского языка и литературы в "моей" школе №7. А еще раньше она, по распределению, работала в школе села Шермейка Бардымского района.

Осенью 1970 г. мы с В.В.Беляевым успешно сдали вступительные экзамены в аспирантуру и с 01.11.70 начался наш аспирантский срок. Тема диссертации для меня определилась еще при подготовке курсовых и дипломной работ. По инициативе Ивана Федоровича я с третьего курса занимался модными тогда дифференциальными играми, выступал на кафедральном семинаре с докладами, организовал кружок по теории игр ("ТИГР"), у меня уже были публикации в "Ученых записках ПГУ". В отличие от нынешних аспирантов, слишком озабоченных финансовыми проблемами, я нигде не подрабатывал, занимался только диссертацией, хотя семья существовала только на традиционно скромную зарплату молодой учительницы и мизерную стипендию (68 р.) аспиранта. Это был серьезный повод для упреков жены.

Знакомство с Владимиром Васильевичем Беляевым (ныне проректором одного и вузов г.Глазова), к счастью, затянулось на долгие годы. Его деловые и человеческие качества всегда вызывали у меня самые искренние симпатии, мы обсуждали важные для нас проблемы, строили планы. Работа над канди-

датской диссертацией меня очень увлекала, но в аспирантские годы мы с Володей находили время и на волейбол, и на экскурсии на природу, вместе ездили в стройотряды, где его золотые руки, обширные знания и талант человеческого общения сразу же делали его центром всеобщего внимания и создавали ему репутацию незаменимого и очень уважаемого человека. Все члены моей семьи относились к нему с искренней симпатией, и он всегда был нашим желанным гостем.

Некоторое время в ПГУ был кандидатский диссертационный совет по физикоматематическим наукам. В нем защищали диссертации В.В.Маланин, Е.А.Шамордин, Г.С.Жильцова и другие ученики И.Ф.Верещагина. Но в связи с очередной реформой ВАК (сокращением числа советов) этот совет был закрыт, и всем остальным предстояло самим искать совет, который примет к защите диссертацию. А.П.Иванов и В.В.Беляев планировали защищать диссертации в Алма-Ате, так как с профессором В.А.Сапой (заведующим кафедрой теоретической механики Казахского университета) у Ивана Федоровича были давние хорошие отношения.

Мне предстояло защищать диссертацию в Ленинградском университете по кафедре механики управляемого движения профессора В.С.Новоселова. В день окончания моего аспирантского срока (31.10.73) защита состоялась и прошла успешно. В зале, где она проходила, присутствовал единственный знакомый мне человек - мой одноклассник Володя Рукавишников (ныне доктор философских наук, профессор Высшей школы экономики в Москве), который тогда завершал работу над кандидатской диссертацией.

Накануне защиты неожиданно обнаружилось, что на отзыве ведущей организации, подписанном директором Института проблем управления РАН академиком В.А. Трапезниковым, нет печати Института проблем управления РАН. Ради этой формальности мне пришлось срочно слетать в Москву с риском опоздать на защиту.

Защита кандидатской диссертации для меня была очень важным, запомнившимся

событием, которое мы сразу же шумно отметили в семье Рукавишниковых, живших тогда в Ленинграде. Я первым из моих одноклассников, однокурсников защитил диссертацию, мне тогда было 26 лет - все это рождало во мне надежды на светлое будущее, которое тогда было весьма неопределенным.

Еще до защиты диссертации, считая себя обязанным ехать на работу по распределению (как целевой аспирант), я написал заявление с просьбой отчислить меня из аспирантуры ПГУ (в связи с завершением работы над диссертацией), и мы всей семьей переехали в г.Магнитогорск. С сентября 1973 г. я стал старшим преподавателем кафедры теоретической и строительной механики Магнитогорского горно-металлургического института (МГМИ). И город, и институт произвели на нас очень хорошее впечатление. Институт был большим (больше ПГУ) и очень солидным, престижным в городе учебным заведением со своими традициями и порядками. На этой же кафедре уже работали мои однокурсники В.М. и И.В.Пестренины, поэтому моя адаптация на новом месте прошла быстро и без особых проблем.

Ректором МГМИ в те годы был доктор технических наук, профессор Николай Иванович Иванов. Его авторитет в институте был непререкаем, но его не боялись, а уважали (он был еще мастером спорта). Меня он встретил очень тепло, рассказал о городе, институте, о себе (он бывший москвич), расспросил меня о моих планах-намерениях и пообещал поддержку. В частности, через год пообещал дать квартиру, хотя жилищная проблема в институте была очень острой. Пока мне была предоставлена большая комната в общежитии. Я поинтересовался: "Кому написать заявление с просьбой о предоставлении квартиры?" Он ответил, что никаких заявлений не надо. На том и расстались.

Через полгода жена стала волноваться -не забыл ли ректор о нас? Было неудобно его беспокоить, но я все же пришел к нему на прием. Он был удивлен и немного, как мне показалось, возмущен, но обязательство свое еще раз устно подтвердил. Менее чем через полгода к нам в общежитие пришла секретарь

ректора и сказала, что завтра я должен с паспортом прибыть за ордером на новую квартиру. На следующий день, выстояв очередь, я подал паспорт в заветное окошко горжил-управления и стал свидетелем такого разговора. Найдя мою фамилию в списке тех, кому выделены квартиры, одна из сотрудниц сказала другой: "Представляешь, какое безобразие? У него (речь обо мне) нет никаких документов, а ему выписан ордер". Авторитет, слово Н.И.Иванова было залогом порядка и порядочности. Она не намекала на возможные махинации, она сетовала на то, что документы не оформлены, как следует.

В сентябре 1974 г. у нас родился сын Алеша, а в октябре мы переехали из общежития в новую двухкомнатную квартиру. Нина работала на подготовительном отделении МГМИ, меня назначили заместителем декана механического факультета по научной работе. Интерес к дифференциальным играм стал постепенно угасать, появились новые инженерные задачи, которыми занимались коллеги по мехфаку. В 1975 г. из министерства пришло распоряжение направить нескольких молодых преподавателей на стажировку за границу. В список претендентов был записан и я. На строгой партийной комиссии в г. Свердловске из пяти преподавателей МГМИ почему-то выбрали только меня, хотя я, в отличие от других, не был членом КПСС (в те годы это был серьезный недостаток), а на вопрос "Какое важнейшее событие произошло в . году?" ответил: "Олимпийские игры" (Ох, эта моя нелюбовь к истории КПСС! На лицах некоторых членов комиссии я увидел удивленное возмущение, так как правильный ответ -съезд КПСС). Возможно, решающую роль в этом выборе сыграли остаточные знания английского языка (спасибо школе!).

В начале 1976 г. из министерства пришло подтверждение того, что мне предстоит годичная стажировка в Польше. Заведующий кафедрой В.Г.Паршин убедил ректора разделить нашу кафедру теоретической и строительной механики, на которой было 35 ставок преподавателей, на две самостоятельные кафедры, имея в виду, что я буду заведовать кафедрой теоретической механики. Но у меня

уже были совсем иные планы. С большим трудом мне удалось избавиться от должности: зам. декана и новые административные обязанности, несмотря на престижность этой должности, не очень привлекали. С двумя маленькими детьми без помощи бабушки-дедушки было тяжело, Магнитка с ее дымами и ветрами порядком надоела, и мы решили вернуться в Пермь. Положенные по закону три года, как молодой специалист, я отработал. Однако и зав. кафедрой и ректор отказались подписывать мое заявление об увольнении. Мне, конечно, не хотелось нарушать их планы, продиктованные, в том числе, и заботой о моем будущем, в чем-то даже подводить их, но желание вернуться домой было сильнее и пришлось воспользоваться законным путем увольнения по собственному желанию.

Кафедра теоретической и строительной механики в МГМИ была большим коллективом достаточно профессиональных, но случайно встретившихся людей разного возраста, образования и интересов. Там были и яркие личности (например, выпускник Ростовского университета А.М.Ройтман), и "серые мыши", добросовестно исполнявшие свой долг. Мы близко познакомились с доцентом Александром Васильевичем Ереминым и его семьей. Он был старше меня на 10 лет, но нас объединяла общность взглядов и интересов, скрасившая наше пребывание в Магнитке. Наша переписка и встречи продолжаются уже более тридцати лет.

Магнитка - это уникальный город в истории нашей страны, город легендарной судьбы. Запомнились слова, высеченные на памятнике первостроителям Магнитки (первой палатки) на берегу Урала:

"Мы жили в палатке с зеленым оконцем, промытой дождями, просушенной солнцем. И жгли по ночам золотые костры на рыжих каменьях Магнитной горы".

В июле 1976 г., вернувшись в Пермь и встретившись с И.Ф.Верещагиным, я узнал, что кафедрой механики и процессов управления в ПГУ уже заведует В.В.Маланин, что на нашей кафедре вакантных мест нет (ранее И.Ф.Верещагин и Е.А.Шамордин писали мне, что есть возможность вернуться на кафедру),

поэтому я принял приглашение зав. кафедрой высшей математики Пермского сельскохозяйственного института Ю.Ф.Фоминых занять должность доцента этой кафедры по курсу теоретической механики. Здесь уже работал И.Г.Севрук. В сравнении с МГМИ этот институт был небольшим, на кафедре было меньше 20 ставок (кажется 16), но здесь работали очень приятные люди, из которых больше всех запомнился Вениамин Николаевич Мартьянов.

Думаю, что в создании этой деловой и доброжелательной атмосферы на кафедре огромную роль сыграл Юрий Федорович Фоминых, в недалеком прошлом работавший в ВЦ и на мехмате ПГУ. Он был яркой неугомонной личностью, наделенной многими талантами. Одаренный математик, один из первых пермских программистов, кандидат в мастера по шашкам, журналист, прекрасный художник, автор нескольких книг и множества научных статей, он даже скучные политинформации-семинары, на которых выступал, умел превратить в яркие и интересные события. После защиты докторской диссертации по педагогическим наукам (после увольнения из ПСХИ он работал заведующим кафедрой в педагогическом институте, ПОИПКРО, ВКИУ) Юрий Федорович увлекся философскими проблемами математики. Некоторые статьи профессора Ю.Ф.Фоминых и его учеников опубликованы в университетском сборнике "История и методология науки", одним из редакторов которого был этот замечательный, всегда веселый и остроумный человек.

Через год после моего прихода на кафедру высшей математики ПСХИ Юрий Федорович решил отделить механиков от математиков. Ректоратом было принято решение о создании кафедры теоретической механики, на которой предполагалось собрать преподавателей теоретической механики, сопромата, теории машин и механизмов, строительной механики и других механических дисциплин. Вскоре я был избран заведующим этой кафедрой.

К преподавательским и научным заботам добавились административные и хозяйст-

венные. Для работы на новой кафедре, кроме штатных преподавателей ПСХИ

(М.В.Костырев, В.П.Сюзев, И.Г.Севрук), были приглашены Н.А.Сесюнин (ныне доктор технических наук, профессор), Н.С.Попов,

А.С.Га-милов, лаборанты. Кафедре были выделены помещения, и в них надо было сделать ремонт, приобрести необходимое оборудование и мебель. Вскоре все это было сделано, был налажен учебный процесс, но взаимоотношения между некоторыми преподавателями оказались не очень простыми. Тридцатилетний зав. кафедрой, проработавший в институте всего год, для 50-60-летних доцентов не был достаточно авторитетен (для

И.Г.Севрука, работавшего до этого на мехмате ПГУ, я по-прежнему оставался студентом), да и мне некоторые традиции института казались странными. Мысль о переходе в ПГУ, на мехмат, на нашу кафедру меня не покидала, хотя в институте мне дали трехкомнатную квартиру, я получил ученое звание доцента.

В 1978 г. в институт пришло предложение из министерства (ПСХИ был в ведении министерства сельского хозяйства) направить одного преподавателя в Москву, в Ветеринарную академию на годичные курсы французского языка с перспективой поехать на работу за границей. Когда ректор сообщил мне об этой возможности, я был полон кафедральных планов и забот и не обратил на это внимание. Но на домашнем совете мы решили воспользоваться этим шансом. Ректорат, партком, профком поддержали мою кандидатуру, я написал заявление с просьбой об освобождении меня от заведования кафедрой и на весь 1978\79 учебный год поехал изучать французский язык.

Год оказался нелегким: московская суета, жизнь в общежитии вдали от семьи, напряженная учеба, атмосфера некоторого недоверия и соперничества (кандидаты на выезд за рубеж тогда находились под особым контролем спецслужб) привели к тому, что в январе 1979 г. у меня случился гипертонический криз. Однако все закончилось благополучно, в июне я успешно сдал выпускные экзамены и получил документ об окончании курсов.

В сентябре 1979 г. я вышел на работу в должности доцента организованной мной кафедры, но вскоре обнаружил, что перемен к лучшему на кафедре не произошло. Мой преемник не имел опыта работы в вузе, человеком был, по моим понятиям, странным, поэтому, когда на доске объявлений института появилась правительственная телеграмма о командировании меня для работы в Алжир, я еще раз убедился: "все, что ни делается - к лучшему".

В те годы выезд за рубеж для "простых смертных" был экстраординарным событием. Наши представления о будущем месте жительства, о моей работе были весьма туманными. Каким должен быть багаж, что можно, что нельзя? Суматоха сборов, расставаний, получения документов и инструкций в министерстве была скоротечной, и в конце октября 1979 г. (в эти дни по мусульманскому календарю начинался XVI век) всей семьей (с женой, дочерью и сыном) в составе группы советских преподавателей мы прилетели в АНДР, где я проработал в должности преподавателя (professeur), а позднее заведующего кафедрой прикладной механики Алжирского гидромелиоративного института (IHB) четыре учебных года. Четыре незабываемых года.

Первые африканские впечатления были очень яркими. Нервный выезд из московской гостиницы в международный аэропорт "Шереметьево" (заказанное такси не приехало), многочасовая задержка вылета, шестичасовой полет (с посадкой в Софии, затем над Средиземным морем). После бессонной ночи мы ожидали увидеть "черную Африку", но, выйдя из самолета, не обнаружили ни одного негра. Зато сразу почувствовали незнакомый аромат цветущих растений. За бортом "Боинга" было жаркое лето, и наша форма одежды (в теплых плащах, куртках, шляпах) явно не соответствовала сезону. После строгостей советского пограничного контроля, "таможенный контроль" в столичном аэропорту Хуари Бумидь-ена нас всех очень развеселил. Аэропорт тогда находился в стадии строительства и мы, пользуясь неразберихой и следуя советам встречавших нас коллег из нашего института, беспрепятственно (минуя таможенный кон-

троль) проникли на территорию дружественного Алжира.

Нынешнее настороженное отношение к странам арабского мира тогда отсутствовало, исламский фундаментализм не представлял собой какой-либо угрозы. Алжир собирался строить социализм "с мусульманским лицом", к советским людям (в паспорте, в графе "национальность" у нас было написано 80уейдие), которых здесь всех называли "русскими" (даже если это чистокровный узбек, эстонец или грузин), местные жители относились настороженно, но очень доброжелательно. Бывшая французская колония только переходила на родной арабский язык, всюду были объявления, таблички, газеты, на французском языке; телевидение и радио также использовало этот язык. Поэтому студенты, изучавшие французский язык в обычной арабской школе, порой знали его лучше нас, сдавших на отлично экзамен по французскому языку.

Алжир - это страна древней культуры, здесь удивительная для нас природа и природные ресурсы (по запасам природного газа страна занимает одно из первых мест в мире). Атласские горы с вершинами, на которых даже летом бывает снег (Шерея - горнолыжный курорт), знаменитая пустыня Сахара, занимающая большую часть территории страны, прекрасное Средиземное море с городками-курортами на побережье, диковинная для нас субтропическая растительность и животный мир ("апельсиновый приют" - пел один из наших самодеятельных поэтов-компо-зиторов). Столица - огромный современный город с оригинальной арабо-европейской архитектурой центральных районов и нищетой на грани жизни и смерти на окраинах.

В стране был острый дефицит не только специалистов, но и просто грамотных людей. На нужды образования государство выделяло более половины своего годового бюджета. Многие алжирцы учились за рубежом, в алжирских вузах работали преподаватели не только из СССР, но и из других стран. Наш институт был временно расположен прямо на берегу моря в чудесном курортном городке Типаза. Летом здесь отдыхали европейские

туристы, а в остальное время жили студенты, часть наших преподавателей, здесь же проходили все занятия. Постоянный институтский комплекс зданий строился в другом городке, и он был сдан уже после нашего отъезда.

Престиж высшего образования в Алжире был очень высок, дипломированный специалист почти всегда имел престижную высокооплачиваемую работу. А так как большинство студентов были из больших бедных семей, то к учебе они относились очень добросовестно и старательно. Отчисление из института было не только личной бедой студента, но и трагедией для всей его семьи, с нетерпением ждущей его будущей материальной помощи. Выходцы из состоятельных семей относились к учебе как и наши состоятельные студенты.

Администрация института, включая сотрудников, была алжирской, а большинство преподавателей были советскими. Преподаватели с семьями жили в городках, расположенных поблизости друг от друга. Каждое утро автобус, перемещаясь от поселения к поселению, собирал преподавателей и отвозил их в институт в Типазу. Детей школьного возраста возили на специальном автобусе в советскую школу. Жены и маленькие дети оставались дома "на хозяйстве". В соответствии с инструкциями "компетентных органов" нам не рекомендовалось общаться с иностранцами, включая местных жителей, поэтому общение от отпуска до отпуска происходило в узком кругу членов одного поселения (преподавателей и членов их семей).

Общение в этом замкнутом коллективе порой было очень непростым. Люди, оказавшиеся в одном поселении, были из разных городов и республик СССР, разного возраста, разных взглядов и интересов. Но преобладал доброжелательный настрой. Вместе отмечали все праздники, дни рождения, с нетерпением ждали писем из дома и слушали по радио новости (трансляция передач на русском языке происходила с нашего военного корабля в Средиземном море).

Перед отъездом домой (кто-то в отпуск, кто-то окончательно) всегда устраивался прощальный вечер, выпускалась стенная газе-

та. По случаю нашего окончательного отъезда в газете был помещен мой портрет с моими прощальными словами: "Я уезжаю. Года пройдут, никто не вспомнит, что был я тут. Но если глянуть на дело шире, мы все оставили свой след в Алжире. Промчатся годы, десятки лет. Студент мой бывший (тогда уж дед) быть может, вспомнит, что по-французски, учил механике их этот русский"

После возвращения на Родину со многими (Ревенко, Фетисовы, Алсуфьевы, Белоконевы, Вичус, Ревины, Андрейчук, Валиевы, Бражниченко) мы вели переписку, встречались. К сожалению, многих уже нет в живых.

В Алжире мы пережили одно из крупнейших в истории этой страны землетрясений. Эпицентр был примерно в 100 км от нашего городка Блида, и мы хорошо ощущали подземные толчки. А в зоне эпицентра были огромные разрушения, погибло несколько тысяч жителей. Телевизионные и газетные репортажи с мест событий были страшными, и наши пермские родственники переживали за нас. Но, как всегда в жизни, кроме неприятных событий были и приятные, и забавные. Например, будучи в стране капитализма, я был награжден советским посольством в АНДР знаком "Победитель социалистического соревнования". По тем меркам это была высокая награда (из нашего института ее получил только я), которая вручалась по прибытии в Союз в министерстве.

В июле 1983 г. мы вернулись домой в Пермь. Материальное положение семьи существенно улучшилось. Соседи с завистью смотрели на нашу новую "Волгу". Тогда эта машина считалась очень престижной и в частном владении была большой редкостью. Но радость от счастливого возвращения и материального благополучия быстро прошла, появились новые заботы, предстояло снова вливаться в обычную советскую жизнь.

Меня не оставляла мысль перейти на работу в университет. Должен сказать, что я и раньше, приезжая в отпуск, не скрывал от ректора ПСХИ своего желания покинуть институт. И однажды ректор В.Г.Окулов сказал: "Уйдешь из института только через мой труп". К сожалению, он оказался прав. Смерть

этого молодого, энергичного и перспективного руководителя была не просто неожиданностью, но и большой потерей для института. Однако, когда осенью 1983 г. я обратился к новому ректору Ю.В.Щербакову с просьбой об увольнении, то снова получил отказ. Владимир Владимирович Маланин, став проректором ПГУ по научной работе, пригласил меня на нашу кафедру и только после его хлопот (в начале 1984 г.) я смог покинуть сельскохозяйственный институт и был избран на должность доцента кафедры механики и процессов управления ПГУ.

За годы моего отсутствия на кафедре многое изменилось. И.Ф.Верещагин переехал в Москву, защищались диссертации, эффективно работал отдел ОКБ "Маяк". Но основной преподавательский костяк был прежним и это облегчило мою адаптацию на кафедре. В январе 1986 г., после перехода В.М. Суслонова на кафедру высшей математики, Владимир Владимирович попросил меня стать его помощником в кафедральных заботах. Эти заботы для меня уже не были новыми и обременительными, а вскоре они стали привычными. На кафедре я преподавал теоретическую механику, аналитическую механику и теорию устойчивости движения.

В алжирский период я много читал художественной, научно-популярной и историко-научной литературы. Интерес к истории механики, математических наук был и раньше, но в середине 80-х он приобрел профессиональный характер. В частности, мне было непонятно, как Ньютон открыл свой второй закон механики. Я решил начать читать на кафедре курс "История механики". В 1987 г. мне довелось побывать в Москве на большой конференции, посвященной 300-летию издания "Начал" Ньютона. Выступления докладчиков, особенно Глеба Константиновича Михайлова, с которым я тогда познакомился, оставили неизгладимые впечатления. Владимир Владимирович не только одобрил мой интерес к истории механики, но и познакомил меня с доцентом МГУ и одним из ведущих отечественных историков механики - Ириной Александровной Тюлиной, встреча с которой

окончательно определила мои дальнейшие научные интересы.

Ирина Александровна была в возрасте моей мамы, и между нами быстро установились добрые доверительные отношения. Мы переписывались, звонили друг другу, она редактировала мои первые статьи и книги, помогала мне достать (или просто доставала сама, дарила) нужные мне книги, статьи, первоисточники, сообщала о новостях, конференциях, семинарах, познакомила меня со многими своими коллегами по МГУ и ИИЕТ РАН. Бывая в Москве, я всегда приезжал к ней.

Ирина Александровна тоже не раз была в Перми, выступала с докладами на наших научно-методических мероприятиях (совещаниях заведующих кафедрами, VIII Всероссийском съезде механиков, на конференциях нашей кафедры), читала спецкурс по истории механики для наших студентов-механиков. У нее давно установились прекрасные отношения с В.В.Маланиным, и он всегда был рад возможности встретиться с ней. А еще в Пермь ее тянули воспоминания о проведенном здесь детстве. В конце 20-х - начале 30-х гг. XX в. ее отец работал профессором Пермского университета и вся семья Тюлиных, включая ставшего потом знаменитым старшего брата Ирины Александровны (Г.А.Тюлина), жила в Перми. А еще позднее, после окончания МГУ Ирина Александровна стала ученицей профессора Н.Д.Моисеева -пермяка по рождению, одного из первых студентов физмата ПГУ, мужа Н.А.Генкель (дочери А.Г.Генкеля).

В конце 80-х - начале 90-х гг. весь Советский Союз жил ожиданиями больших перемен. Эйфория от перспектив демократических преобразований, захватывающие политические разоблачения деятелей КПСС, сплетни-новости средств массовой информации, смены власти в стране и в регионах, породившие суету и суматоху, обещания отучить всех от пьянства, все перестроить, включая "лицо социализма" - все это дестабилизировало привычный уклад жизни людей, развалило огромную великую державу (раньше такая перспектива мне казалась совершенно невозможной) и повергло большинство населения в нищету.

Энергичные предприниматели, в том числе от образования и науки, потянулись к богатой жизни (в депутаты, в торговлю, в различные сферы бизнеса, включая репетиторство), а к ним потянулся спортивно-бандитский криминал. Люди с неустойчивой психикой, мечтающие о покое и благополучии, поехали от этой неразберихи в другие, более благополучные страны. А куда деваться русскому человеку, живущему в России? Жить на зарплату бюджетника (доцента вуза, учительницы), имея дочь-студентку и сына-старшеклассника было очень тяжело. Выживание сопровождалось утратой многих идеалов и веры в светлое будущее. Но мои юношеские мечты заниматься наукой (пусть уже в иной сфере) приобрели более реальный облик, превратившись в конкретный план действий по подготовке диссертации.

В 1989 - 90 гг. я написал учебное пособие по истории механики (Ирина Александровна подвергла его строгой редакторской правке), готовил к изданию учебное пособие по механике (совместно с Г.А.Бугаенко и В.В.Маланиным), начал писать свой курс лекций по теоретической механике, который сначала издавался отдельными брошюрами, а в 1995 г. был издан как цельное учебное пособие ("Математические модели классической механики"). В 1993 г. была издана небольшая книга, посвященная истории механики XIX в. В 1998 г. эта книга была дополнена и переиздана совместно с моим аспирантом И.В.Гилевым, а также В.В.Маланиным и В.И.Карповой. Еще раньше (1996 г.) была дополнена и переиздана моя первая книга по истории механики ("Очерк истории теоретической механики"). В 1999 г. в издательстве " Высшая школа" вышло солидное учебное пособие "Основы классической механики" (соавторы Г.А.Бугаенко, В.В.Маланин). Как и предыдущие три книги, эта книга имела гриф министерства (госкомитета) образования.

В 1997 г. я перешел на ставку старшего научного сотрудника для завершения работы над докторской диссертацией, посвященной развитию механики в трудах Лейбница, Бернулли и французских ученых конца XVII -первой половины XVIII вв. Как и в аспирант-

ские годы, я не отвлекался на посторонние дела и в конце 1998 г. диссертация была переплетена и представлена на нашей кафедре, а затем на семинарах в МГУ и ИИЕТ РАН.

Работа была одобрена, но выяснилось, что в стране нет соответствующего диссертационного совета, и мне предстоит похлопотать о создании разового совета, например, в ИИЕТ РАН (на базе одноименного кандидатского совета, большинство членов которого были докторами наук). Оппонентами были определены Г.К.Михайлов (ВИНИТИ), В.С.. Кирсанов (ИИЕТ РАН) и Р.Г.Мухарлямов (РУДН). В состав совета были дополнительно введены академики РАН А.Ю.Ишлинский и

В.В.Румянцев, член-корреспондент РАН В.В. Белецкий и ведущие специалисты по истории физико-математических наук. Заполнение документов, сбор согласий и подписей (в этом мне активно помогали Г.И.Кушнина, И.А.Тю-лина и ее лучшая ученица, замечательная помощница Вера Николаевна Чиненова (МГУ) -я очень благодарен им за их участие) затянулось на более чем полтора года.

Защита диссертации проходила 30.11.2000 в актовом зале ИИЕТ. К сожалению, до этого я никогда не был на защитах докторских диссертаций, и сама процедура держала меня в напряжении. Но когда после всех выступлений был оглашен результат (все

- "за") и я услышал слова поздравлений, к горлу подкатил ком и на глаза навернулись слезы радостного возбуждения. Таких моментов в моей жизни было мало. Вечером на кухне у Ирины Александровны мы продолжали обсуждать ("обмывать") мое событие (она тоже волновалась за меня), и уже глубокой ночью раздался телефонный звонок - поздравлял Владимир Владимирович Маланин. Мои заботы и волнения ему были хорошо знакомы и понятны, так как месяцем ранее он тоже защитил докторскую диссертацию.

Своим интересом к истории науки я пытался заразить и других наших преподавателей, сотрудников и студентов. В 1992 г. я познакомился с заведующей кафедрой геометрии Пермского педагогического университета Аллой Ефимовной Малых, которая была уже известным специалистом по истории матема-

тики, завершала работу над докторской диссертацией. Она поддержала мою идею организовать при нашей кафедре городской (совместно с ПГПУ, ПГТУ и другими учебными заведениями) научно-методический семинар по истории науки и начать издание сборника научных трудов. Наш ежемесячный семинар привлек к себе внимание многих преподавателей (в их числе был и преподаватель нефтяного колледжа В.Г.Климов - ныне кандидат педагогических наук, доцент нашей кафедры). На нем заслушивались доклады по истории мировой науки и истории развития науки в Перми, выступления ведущих ученых (профессора В.В.Орлов, П.Ю.Рахшмир, Г.П.Мат-виевская, А.Е.Малых и другие), докладывались материалы диссертаций и обсуждались научные новости.

Сборник "История и методология науки" ежегодно издавался десять лет. В состав его редколлегии входили ведущие отечественные специалисты по истории физикоматематических наук, он привлек к себе большой авторский коллектив (не только из России) и пользовался неизменной популярностью у специалистов. За годы издания в нем были опубликованы 232 статьи 135 авторов, среди которых можно назвать профессоров А.С.Галиуллина, Р.Г.Мухарлямова (РУДН, Москва), Ю.С.Владимирова,

С.С.Демидова, О.В.Голубеву, И.А.Тюлину,

В.Н. Чиненову (МГУ, Москва), В.П.Визгина (ИИЕТ РАН, Москва), Р.Г.Баранцева, М.П.Юшкова (СПбГУ, Санкт-Петербург), Н.Ф.Лебедева, А.А.Рогового, П.Ю.Рахшмира (ПГУ, Пермь), Ю.Ф.Фоминых (ПВКИУ, Пермь), А.Е.Малых (ПГПУ, Пермь). Сборник реферировался ВИНИТИ, его заказывали библиотеки (даже Конгресса США). Издание сборника было прекращено из-за финансовых трудностей.

За годы нашего сотрудничества мы провели в ПГУ три научные конференции. Во всех наших делах активно участвовала Римма Александровна Ошуркова, преподаватели и сотрудники ПГУ и других пермских вузов, Ирина Александровна Тюлина и ее коллеги по МГУ. На протяжении всех лет работы в ПГУ я неизменно ощущал помощь и под-

держку дружного коллектива нашей кафедры

- Галины Ивановны Кушниной, Владимира Федоровича Селезнева, Нины Александровны Стрелковой, Николая Александровича Репья-ха, Сергея Викторовича Лутманова, Елены Николаевны Остапенко, Валентины Ивановны Бахровой. Всем им, а также тем, кто уже не работает на нашей кафедре, я премного благодарен. Думаю, что не ошибусь, утверждая, что наши взаимоотношения уже давно перешли с делового уровня на уровень дружеских отношений, дружеского взаимодействия и взаимопонимания.

Особо хотелось бы отметить роль Владимира Владимировича Маланина. Об этом писать непросто, злые языки поймут это по-своему. Но я счастлив и благодарен судьбе за то, что могу считать себя его сотрудником. Я помню его со студенческих времен, когда он раздражал нас быстротой речи на очень интересном спецкурсе и, несмотря на молодость, уже был для нас научным авторитетом. В аспирантские годы и позднее я не раз пользовался его советами. За годы работы на нашей кафедре мы общались очень часто. Даже когда мы по-разному смотрели на ту или иную проблему, он первым находил общее решение. Я восхищаюсь его талантами и мудростью, высоко ценю его порядочность и надежность, в чем не раз убеждался. Без особого преувеличения можно сказать, что все, что я делал и делаю в университете, было при его непосредственном или косвенном участии. Я не пытаюсь примазаться к его заслуженно высокому авторитету, не жду привилегий, но было бы неправильным не высказать ему искренней благодарности за все, что он для меня сделал.

Важное для меня событие произошло летом 1998 г., когда я стал участником XX Всемирного конгресса по истории науки (г.Льеж, Бельгия). Наш (с В.В.Маланиным) доклад был посвящен творчеству французского механика и математика П.Вариньона. Это был крупный научный форум (более 1GGG участников из многих стран) ведущих мировых ученых, однако российское представительство на конгрессе было, мягко говоря, скромным.

В 1999 г. я был избран на должность профессора, в следующем году получил звание Соросовского профессора, в 2001 г. я получил это звание повторно. К нему добавилось звание лауреата научной премии ПГУ, из рук В.В.Маланина на заседании Ученого совета ПГУ я получил диплом доктора физикоматематических наук и аттестат профессора. В 2003 г. мне было присвоено звание "Заслуженный работник высшей школы РФ" (нагрудный знак вручал губернатор Ю.П.Трутнев на торжественном заседании по случаю Дня науки и 280-летия РАН в феврале 2004 г.). В 2004 г., по рекомендации В.В.Маланина, я был избран в состав Национального комитета по теоретической и прикладной механике РАН, в

2006 г. избран членом-корреспондентом, а в

2007 г. академиком Российской Академии Естествознания (РАЕ), членом European Academy of Natural History (London, UK), стал лауреатом факультетской научной премии, награжден дипломом Федерации космонавтики России, медалью имени В.И.Вернадского и медалью имени Л.Эйлера "За заслуги", в 2007 г. было присвоено звание "Заслуженного деятеля науки и образования РФ".

В 2000 г. у меня установились контакты с ижевско-московским издательством "Регулярная и хаотическая динамика" (РХД). В 2001 г. в этом издательстве вышла моя книга "Предыстория аналитической механики", написанная по материалам диссертации. Тираж был небольшим, и в следующем году с дополнениями, исправлениями замеченных ошибок и опечаток она была переиздана под названием "Начала аналитической механики". Книга получила хорошие отзывы и в 2005 г. с грифом Учебно-методического объединения по математике и механике эта книга была издана в третий раз под названием "Начала механики". В том же году, в том же издательстве и с тем же грифом была издана книга (учебное пособие) по истории математики "Математические начала". Издание этой книги было связано с тем, что, кроме истории механики, я начал читать и курс истории математики. Сейчас в списке моих публикаций более 180 наименований (в том числе 1 6 книг), более

половины из которых посвящены истории физико-математических наук.

Первые годы XXI в. были весьма напряженными и в организационной деятельности. В 2001 г. наша кафедра активно участвовала в подготовке и проведении VIII Всероссийского съезда по теоретической и прикладной механике, где я был членом оргкомитета и сопредседателем одной из секций. В 2004 г. кафедра проводила Всероссийское совещание-семинар заведующих кафедрами теоретической механики. Оба мероприятия прошли успешно, потому что этому предшествовала большая организационная работа всех преподавателей и сотрудников кафедры ("Кадры решают все! ").

Летом 2004 г. я был избран деканом механико-математического факультета. Новых планов и забот, мягко говоря, добавилось. Начат прием на новую специальность “Компьютерная безопасность”, создана лаборатория информационной безопасности, кафедра Теории вероятности и математической статистики влилась в кафедру высшей математики, а наша кафедра механики и процессов управления переименована в кафедру процессов управления и информационной безопасности. В 2005 г. мы шумно отметили 45-летие мехмата, а в 2006 г. - 90-летие ПГУ, провели научно-методическую конференцию ("Актуальные проблемы математики, механики, информатики"), выпустили диск, две книги ("Мехмат сегодня - Mechmath forever", "Наш мехмат", два "Вестника ПГУ", учредили медаль им. Л.Эйлера "За заслуги" и научные гранты факультета, создали "Общество выпускников мехмата", музей вычислительной техники, Пермское отделение Отраслевого фонда алгоритмов и программ (ОФАП) Госкоорцентра информационных технологий. Благодаря средствам Национального проекта многие кафедры обновили учебно-лабораторную базу, подготовили новые учебные курсы, программы и методические пособия, группа ведущих профессоров и доцентов побывала в университете г. Рединга (Великобритания). Но многое пока не сделано. Думаю, что еще рано делиться воспоминаниями об этой многогранной и ответственной сфере деятельности, так

как события последних лет еще слишком свежи в памяти. Однако хочется надеяться, что коллектив моих нынешних соратников, таких как С.В.Русаков, Е.Ю.Никитина, Я.Д.Поло-вицкий, В.Н.Аптуков, И.Е.Полосков, С.Э.Ба-тищева, О.Г.Пенский, И.А.Ясницкая - людей энергичных, мудрых и неравнодушных к судьбе нашего факультета, сделает все для того, чтобы история мехмата получила достойное продолжение.

Однако, это все о работе. А есть еще и семейные заботы и их тоже немало, хотя жена уже "на заслуженном отдыхе". Дочь Наташа закончила наш мехмат и сейчас работает в Пермской таможне. У нее растут две дочери. Сын Алеша закончил геологический факультет и сейчас работает геофизиком в Горном институте ПНЦ УрО РАН. У него растут сын и дочь. Четверо внуков требуют неустанного внимания, и это занимает весь и каждый рабочий день бабушки. Навыки профессионального преподавателя и воспитателя оказались как нельзя кстати. Мы часто собираемся вместе (летом чаще на даче), так как поводов для этого много (праздники, дни рождения).

Работа в стройотрядах, полученные там навыки строительных работ не пропали даром. Думаю, что в моем случае они попали на благоприятную, генетически (мой дед был плотником, кузнецом и вообще "на все руки мастером") сформировавшуюся почву любви к ручным работам. В 70-х мы с отцом строили дачу, в которой потом отдыхали мои родители, семьи моей сестры (она тоже закончила наш мехмат) и наша. Когда у нас появилась машина, отец помогал мне строить гараж. И в эту стройку я вкладывал много времени и сил, так как хотел иметь не просто "стойло" для машины, но и мастерскую, и дополнительную кладовку. В квартире у меня тоже непрерывно шла какая-то стройка, пока жена не убедила меня, что изготовленная промышленным способом мебель гораздо лучше.

В конце 80-х родительская дача стала мала для нашего разросшегося семейства и мы решили построить свою. Мы начали стройку в Алешихе (там был университетский кооператив), но в начале 90-х гг. я оставил этот участок сестре, а мы начали стройку в

новом месте. У меня появилась идея организовать дачный кооператив для преподавателей и сотрудников мехмата. Сейчас здесь летний семейный приют: уже есть некоторые посадки, дом с гаражом и баней, но планов еще много. Жаль только, что не хватает времени, средств, а все чаще уже и сил для реализации всего задуманного. Рукотворное творчество не менее интересно, чем любой другой вид творчества. Это просто великолепно, когда видишь свою идею воплощенной в реальную вещь! "Народная тропа" не зарастет не только к пушкинскому нерукотворному памятнику. Нет, я не путаю свои стройки с шедеврами мировой архитектуры и зодчества. Мне хватит и того, что я что-то могу сделать для себя сам.

Даже не верится, что прожито уже 60 лет. Раньше мне казалось, что это возраст глубокой старости. Но смотрю на некоторых своих коллег - да мне еще до их возраста дожить надо! Хотя, если оглянуться на прожитые годы, сколько событий свершилось за

прожитые десятилетия! И тяжелые послевоенные годы, и годы ученичества, появление телевидения и первый спутник Земли, яркие студенческие годы и семейные события (свадьба, рождение дочери и сына, получение квартир и семейные стройки, расставание с родителями), окончание университета и защиты диссертаций, выход статей, книг, командировки по стране и за рубеж, встречи с интересными людьми (преподавательская и административная деятельность очень способствует активному общению), распад СССР и прощание с коммунистической идеологией (когда-то школьная учительница истории обещала нам, что новое летоисчисление во всем мире скоро будет вестись от 07.11.1917), и тяжелые 90-е годы, и первые признания заслуг. Но не менее значимы и многие, на первый взгляд, будничные события.

О чем-то жалеть, кому-то завидовать? Нет, на мехмате этому не учат.

Notes on the biography:

Recollections and reflections

V. I. Yakovlev

Perm State University, 614990, Perm, Bukireva st., 15

MeMoirs about the life of professor of University.