CC BY
254
УДК 930(73)«1776/1787»
ББК 63.1(7Coc)51
С. А. Исаев*
«Школа Бернарда Бейлина» в историографии Американской революции 1776-1787 гг.: Гордон Вуд и его труды
Когда 13 британских колоний в 1776 г. объединились в новое государство - США - и провозгласили независимость, они не смогли сразу выработать стабильное государственное устройство. Зато в 1787 г. они приняли Конституцию США, которая действует до сих пор. Анализу сложнейших процессов, имевших место в США в течение этих 11 лет, посвятил свои основные работы американский историк Гордон Вуд (р. 1933). В статье анализируется его концепция.
When 13 British colonies of the Northern America proclaimed independence and united into Confederacy (1776), they proved to be unable to elaborate at once a definite shape of government. But as early as the year 1787, they created the U.S. Constitution being still in force. The complex development during those 11 years - in society, in politics, and in minds - was analyzed in comprehensive studies by Gordon S. Wood (b. 1933) The article epitomizes their basic concepts.
Ключевые слова: Бейлин Бернард, Болховитинов Николай Николаевич, Война за независимость США 1776, Вуд Гордон Стюарт, доблесть, добродетель, школа «Идеологической интерпретации», историография, Конституция США, «Республиканизм» XVIII в.
Key words: American Revolution, Bailyn Bernard, Bolkhovitinov Nikolai, Historiography, Republicanism, U.S. Constitution 1787, Virtue, Wood, Gordon S.
Гордон Вуд (Wood, Gordon Stewart) - крупнейший специалист по истории ранней американской республики - при жизни признан классиком американской исторической науки. Он родился 27 ноября 1933 в г. Конкорд, штат Массачусетс. По окончании университета Тафта (Tufts University) служил в военно-воздушных силах США в Японии (1955-1958 гг.). Затем изучал проблемы ранней американской истории в Гарварде, где и получил степени магистра (1959) и доктора философии (1964). В 1964-1966 гг. работал в Институте ранней американской истории и культуры в Вильямсберге, штат
* Исаев Сергей Александрович, кандидат исторических наук, старший научный сотрудник, Санкт-Петербургский институт истории РАН, отдел всеобщей истории
Виргиния. Там профессор Бернард Бейлин привлёк его к реализации одного из проектов, приуроченных к 200-й годовщине независимости США. Задача проекта состояла в том, чтобы переиздать и прокомментировать памфлеты Американской революции и конституционные документы колоний, ставших штатами США.
На первых порах работа представлялась Вуду если не чисто технической, то рутинной: о событиях, документах и действующих лицах того времени написаны горы книг, надо было только извлечь из них сведения, потребные для комментариев. «Однако вскоре я обнаружил, - писал Г. Вуд, - что в разнообразных институциональных и иных механизмах, записанных в конституциях, я смогу найти лишь очень мало смысла, если не пойму начальные посылки, из которых исходили создатели конституций». И вскоре «за стилистическим и иным разнообразием американской мысли стала просматриваться общая для всех авторов модель представлений о социальных процессах, - представлений, к которым относились с полным доверием, - блок общих истин об истории, обществе и политике, которые связывали и проясняли идеи, ранее казавшиеся изолированными и не имеющими отношения друг к другу».
Слова, употреблявшиеся в памфлетах, все казались знакомыми: «свобода», «демократия», «республиканизм». Однако, сравнивая дебаты 1776 г. вокруг принимаемых штатами первых конституций и дебаты 1787 г. вокруг проекта Конституции США, Вуд увидел, что термины и категории политической мысли за эти годы радикально изменили значение. Проследив эти изменения и суммировав их, Вуд пришёл к выводу: в 1787 г. американцы не просто выработали новое государственное устройство для своей страны: они пришли к совершенно новой концепции политики, радикально отличавшейся от классической западной концепции, идущей от Аристотеля и воплощённой в политической системе Великобритании [4, р. VIII].
Процесс становления этой новой концепции политики был описан Г. Вудом в книге «Создание Американской республики» (1969). Жанр книги сам он определил как «исследование американской политической культуры» [4, р. VII].
В том же 1969 г. Вуд был приглашён преподавать в университет Брауна в Провиденсе, штат Род-Айленд, с которым связана вся его последующая жизнь. Книга же уже в 1970 г. была удостоена в США двух престижных премий.
Н.Н. Болховитинов - ведущий отечественный специалист по американской историографии - следующим образом обозначил место книги Вуда в исторической науке. После 1945 г. самые маститые историки - Дэниэл Бурстин, Клинтон Росситер, Луис Харц - считали события 1776 г. консервативным движением в защиту свободы и
собственности от посягательств британского имперского правительства, а не революцией в европейском понимании этого слова. Один из историков этого направления - Эдмунд Морган - специализировался на исследовании идеологии американских революционеров 1776 г. Он обнаружил истоки этой идеологии в текстах британских вигских мыслителей XVIII в., которых современники нередко называли радикалами, но чьи идеи на самом деле представляли собою сложную смесь эгалитарных порывов и консервативных установок (это прежде всего Эдмунд Бёрк). Болховитинов считал Моргана основателем «интеллектуальной» или «идеологической» школы в рамках всё того же «консервативного» направления. Но Бейлин, по его мнению, в пределах того же направления и той же школы положил начало новой трактовке событий 1776-1787 гг. Считая, что ни в 1776, ни в ближайшие после разрыва с Британией годы американское общество не пережило никакой социальной трансформации, Бейлин констатировал: зато в области политических идей американцы пережили настоящую революцию! Эту трактовку событий Американской революции 1776 г. Болховитинов и назвал «идеологической интерпретацией». Он констатировал, что «школа Бейлина заняла ведущее положение в изучении Американской революции» [1, с. 74].
Ученик же Б. Бейлина - Гордон Вуд - сначала, по предположению Н.Н. Болховитинова, сомневался, что «чисто интеллектуальная» интерпретация событий сможет заменить анализ социально -экономических отношений и аспектов, коим так усердно и успешно занимались прогрессисты начиная с Чарльза Бирда. Но позже, отбросив сомнения, «он главное внимание уделил радикальному изменению в ходе революции американской политической мысли» [1, с. 73]. А потому его работа принадлежит к той же «школе идеологической интерпретации» Американской революции.
В 1980 г., когда эти суждения были напечатаны, - как и вообще в период господства марксизма-ленинизма, - полагалось хвалить тех «буржуазных» учёных, кто уделял основное внимание социально-экономическим аспектам истории своих стран: считалось, что такие ближе к «материалистическому пониманию истории», чем исследователи «голой» политики, эволюции правовых систем или эстетических представлений. «Идеологическая интерпретация» означала, что американский исследователь более далёк от «исторического материализма», чем были прогрессисты. В перечень книг, которые советские библиотеки намеревались приобрести в США, толстая и довольно дорогая книга Вуда не попадала. На русский язык она не переведена до сих пор. А лекции по истории США в нашей стране читались, и книги до сих пор пишутся без учёта тех выводов, к которым пришёл Вуд.
Выражение «школа идеологической интерпретации» в качестве обозначения историографической позиции звучит странно. Летом 1994 г. автор этих строк спросил Н.Н. Болховитинова, не является ли оно переводом какого-то английского оборота. Николай Николаевич ответил, что придумал его сам и не считает нужным от него отказываться. Свои критические доводы, не убедившие Болховитинова, мы всё-таки здесь воспроизведем. Допустим, кто-то подвергает события «идеологической интерпретации», т. е. трактует их в свете определённой идеологии. Кто же это: современник и участник событий, или же историк, живущий, может быть, многие десятилетия спустя? Гибель Александра II в свете народнической идеологии была «казнью». Один историк - народник или большевик- мог и в 1940-х - 1950-х гг. назвать так событие 1 марта 1881 г. Другой мог сам назвать его убийством, но при этом упомянуть, что народники называли его казнью, и подробно объяснить, на какие народнические представления такая трактовка опиралась. Разница подходов таких двух историков будет очевидна. По смыслу выражения - «школа идеологической интерпретации» - первого можно без оговорок причислить к таковой. Ну а второго? Понятно, случай Гордона Вуда именно этот, второй, но относительно него-то и возникают сомнения. Ведь второй историк занимается интерпретацией идеологем не своих и даже не современных себе, а чужих, прошлых - тех, с которыми сам он не согласен. Он может их интерпретировать и в черносотенно-монархическом, и в либеральном духе, - неужели эта разница вовсе не имеет значения и такой историк при любом варианте должен быть назван приверженцем «идеологической интерпретации»? Далее: если историк специализируется на изучении общественной мысли и на этом основании мы, отбросив высказанные ранее сомнения, относим его к «школе идеологической интерпретации», то означает ли это, что наш историк не видит в истории ничего, кроме движения общественной мысли? Здесь мы сталкиваемся с одним из самых забавных и нелепых, но, тем не менее, прилипчивых мифов советской историографии. Его можно сформулировать так: «Всякий историк изучает то и только то, что считает важным и чему симпатизирует». На самом деле историк может изучать и то, что не считает главным содержанием истории, но что всё равно интересно ему и его читателям (есть же в историографии России работы по истории кабаков и бурлачества). А одну историографическую школу от другой отличает прежде всего метод исследования и подход к материалу, а вовсе не предмет исследования. Гордон Вуд, во всяком случае, и в книге 1969 г. давал понять, что в Американской революции была, помимо идейной, ещё и социальная составляющая, и что он придавал ей по крайней мере не меньшее значение.
Совершенно очевидным это стало в 1991 г., когда увидела свет новая книга Вуда - «Радикализм Американской революции», где автор, не пересматривая прежних взглядов, сосредоточил внимание на социально-экономической стороне происходившего процесса и обнаружил там ничуть не менее глубокие изменения. «Если мы измеряем радикализм революций степенью нищеты, развала экономики, количеством убитых людей или сожжённых усадеб, тогда привычное подчёркивание консерватизма Американской революции довольно справедливо. Но если мы измеряем радикализм размахом свершившихся социальных перемен, преобразованием тех отношений, которые связывают человека с человеком - то Американская революция вовсе не была консервативной - напротив, она была столь же радикальной и революционной, как и любая известная из истории. Конечно, Американская революция сильно отличалась от других. Но разница заключалась не в том, что она была менее радикальной или менее социальной» [5, p. 5]. На русский язык переведена статья Вуда [2], которая содержит свод тезисов книги.
Концепция Г. Вуда важна и интересна настолько, что её не вправе игнорировать ни один историк политической мысли США 1780-х гг. Попытаемся изложить её кратко.
Революционеры 1776 г. считали британскую неписаную конституцию воплощённым идеалом государственного устройства, которое ещё Аристотель описывал как наилучшее: комбинацией монархии, аристократии (палата лордов) и демократии (палата общин) [4, с. 10-11]. Ущемлённое и обиженное положение колоний, по их мнению, возникло в результате коррупционного заговора, исходящего от королевской власти и направленного на узурпацию полномочий, по праву принадлежащих парламенту [4, р. 42] (теории этого «заговора» - фантастической, но тем не менее сформулированной прямо в Декларации независимости! - Вуд посвятил специальную интереснейшую статью - см. [3]). Американские революционеры полагали, что британская конституция оправдывает их действия, и считали себя её стражами [4, с. 97]. Они «решили порвать с метрополией и добиваться оживления (revitalization) принципов английской конституции в Новом Свете» [4, p. 45].
Оживления они надеялись добиться через насаждение идеологии, которая вдохновляла их самих. Идеология называлась республиканизм и подразумевала то, с чем связано это слово в политическом обиходе, но также многое сверх того.
Американские республиканцы 1776 г. - авторы издаваемых Бурстином и Вудом памфлетов, такие как Натаниэл Уитекер, Бенджамин Раш, Дэвид Рамсей, Сэмюэл Адамс, Томас Пауналл - были уверены: чтобы республика была настоящей республикой, её граждане должны были обладать качеством, какого не было ни в Англии,
67
ни в Польше, но было налицо в античных республиках - Афинах, Спарте и Риме. Его они надеялись положить и в основу новой американской государственности. Называли они это качество «доблесть» или «добродетель»^^). Именно такой взгляд придавал Американской революции «моральное измерение и глубину, присущую утопиям» [4, p. 47]
Американские республиканцы 1776 г. верили, что античные республики были крепки, стабильны и победоносны, пока их граждане подчиняли свои личные интересы благу целого - своего государства. Добровольно или по принуждению? Этот вопрос считался бессмысленным: ведь в республиках граждане подчинялись не тра -диционным, назначенным свыше начальникам, а той самой власти, которую они же и выбирали: консулам, стратегам, эфорам. Республиканцам казалось, что таким образом снимаются все существенные коллизии между личностью и коллективом. Гражданин, может быть, голосовал не за того кандидата в консулы, который был избран. Может быть, консул, за которого гражданин голосовал, принял решение о начале войны, которой этот гражданин не хотел. Но противопоставлять свою волю общей воле в подобных ситуациях было бы преступным капризом - в античных республиках подобное поведение бросало вызов всей системе гражданского воспитания и во времена расцвета сурово каралось. Патриотическое стремление или по меньшей мере готовность гражданина принести свои личные интересы, имущество и жизнь в жертву ради общего блага - были тогда налицо.
Это-то свойство граждан получило в политической литературе XVIII в. специальное название - «общественная доблесть» (англ. public virtue). Общественная доблесть необходима всюду, где народ участвует в управлении страной; но государство, где народу принадлежит вся власть, может существовать только благодаря этой доблести и ничему иному.
С течением времени, отмечали эти публицисты, доблесть иссякла: богатство и роскошь испортили граждан, они приучились ставить свои частные, эгоистические интересы выше общих, объединились во фракции и клики (factions). Республики, раздираемые гражданскими войнами, пали, и установились монархии - македонская и римская. Люди, не обладающие доблестью, могут жить только в монархиях, где каждому позволено всё, на что он имеет право, даже если это нарушает нормы морали. Такой стала и британская монархия. Власть, соблюдающая только закон (весьма эластичный) и не считающая себя связанной моралью, неизбежно
портится, становится продажной, коррумпированной (слово corruption означает и «порча», и «продажность», и «коррупция»). Даже британский парламент - когда-то оплот свобод британского народа - стал коррумпированным учреждением, потому-то напрасно американцы взывали к нему в надежде, что он защитит колонии от произвола королевских чиновников. Отделение от такого коррумпированного государства - единственно возможный способ избежать угнетения сейчас и развращения в перспективе.
Американские патриоты были уверены, что Америка пойдёт другим путём - путём гражданской доблести, а не коррупции. Американцы - полагали они - не так богаты и не так развращены, как англичане. В самом деле, даже богатейшие виргинские плантаторы были не богаче британского джентри средней руки. Американское общество было гораздо однороднее английского: не было таких кричащих контрастов между богатством и бедностью, как в английских промышленных городах. Американское общество состояло в основном из «фермеров» (так называли себя и плантаторы) - этим оно напоминало Древний Рим, но отличалось от Англии. Одним словом, почва для «общественной доблести» в Америке есть. Надо эту доблесть насаждать, внушая согражданам соответствующие убеждения.
Многие всерьёз верили, что установление республиканской формы правления окажет на людей какое-то магическое воздействие, заставит их по-настоящему переродиться, побудит руководствоваться во всех случаях повседневной жизни (и подавно на избирательных участках) самыми высокими идеалами.
Политические системы отдельных штатов и всей американской конфедерации строились в соответствии с принципами республика -низма в 1776 и в последующие годы. Полнота власти находилась в руках легислатур; в Пенсильвании, Джорджии и Вермонте они были сделаны однопалатными, дабы единая воля единого народа диктовалась единственной законодательной коллегией. Власть губернатора была слабой, а в Нью-Гэмпшире отсутствовала. Принцип разделения властей был записан в конституциях штатов, но на деле законодательная власть подчинила себе и исполнительную, и судебную. Хотя законотворчество осуществлялось в традиционных формах, законодатели очень слабо ощущали ответственность за последствия своих решений и не чувствовали себя связанными своими же собственными предыдущими решениями. Легислатуры регулировали цены, аннулировали частные долги либо обязывали кредиторов довольствоваться получением их номинального эквива-
лента в обесцененных бумажных деньгах, и при этом считали себя вправе выпускать деньги в любых количествах. О гарантиях прав меньшинств речи не было, потому что самым заметным меньшинством были лоялисты, т. е. явные враги. Центральная, общеамериканская власть была сознательно сделана слабой, почти символической, - считалось, что подлинно республиканский принцип государственного устройства предполагает (как учили Монтескьё и Руссо) прямую, а не представительную демократию в 13 маленьких государствах, а не в одном большом.
Последовательно проведённые в жизнь республиканские принципы 1776 г. через 10 лет довели американскую конфедерацию до хаотического состояния и распада. В начале 1787 г. казна Конфедерации была пуста, так что ветеранам Войны за независимость не приходилось надеяться на обещанную было пенсию. Нью-Йорк и Нью-Джерси отгородились друг от друга таможнями. Массачусетс стал ареной гражданской войны - восстания Дэниэла Шейса.
Государство, заново создаваемое в такой обстановке в 1787 г., было «республикой без доблести», т. е., если оценивать его на основании критериев 1776 г., не республикой вовсе. Конституция 1787 г. создала сложную систему разделения властей и «сдержек и противовесов» - с тем чтобы эгоизм одних уравновешивался эгоизмом других. Законодательная власть была сделана двухпалатной, исполнительная - единоличной, судебная - пожизненной. Билль о правах 1791 г. очертил ту сферу прав граждан, в которую не могла вторгаться никакая власть, какое бы большинство её ни формировало. Новое государство радикально отличалось от прежнего ещё и своим отношением к обществу и к каждому отдельному человеку. Оно было изначально лишено большинства функций, контролирующих духовную сферу и частную жизнь. Зато функции, направленные на материальный прогресс общества и затрагивающие материаль -ное благосостояние гражданина, были не просто воспроизведены в том виде, в каком они существовали до и сразу после 1776 г., а разрослись, усложнились и вскоре после 1787 г. оказались в центре политической борьбы.
Источниковая база работ Вуда производит сильное впечатление. Это не только наследие отцов-основателей США, памфлеты, изданные во время войны за независимость в виде брошюр, но и политические статьи, напечатанные в газетах, что выходили в штатах (не обязательно в больших городах!) и, казалось бы, заслуженно забытые. Но и из старых газет Вуд извлекает замечательные тексты. И весь этот громадный материал подвергнут тонкому, при-
стальному, филигранному анализу, результаты которого изложены ясной и изящной английской прозой.
Всё это характерно и для многочисленных статей Вуда, но это ли определяет специфику школы, к которой он принадлежит? Ясно обозначить своеобразие подхода и метода Вуда сейчас едва ли возможно. Это не вчерашний, а сегодняшний день американской исторической науки. На пресловутый вопрос о том, что первично, а что вторично - социальное бытие или же идеи, в которых люди его осмысляют и в которых оно отражается, - Вуд вообще не даёт однозначного ответа. Для него очевидно, что эти два фактора истории всегда взаимодействуют, и почти всегда взаимодействуют сложно, так что о линейной, простой зависимости одного от другого говорить не приходится.
Список литературы
1. Болховитинов Н.Н. США: Проблемы истории и современная историография. - М., 1980.
2. Вуд Г. Радикализм Американской революции // Американский ежегодник. - 1994. - М., 1995. - С. 9-26.
3. Wood G. S. Conspiracy and the Paranoid Style: Casuality and Deceit in the 18th Century // William and Mary Quarterly. - 3rd Ser. - Vol. XXXIX. - No. 3. July 1982. - P. 401-440.
4. Wood G.S. The Creation of the American Republic. 1776-1787. - 1969.
5. Wood G.S. The Radicalism of the American Revolution. - N.Y., 1991.
