CC BY
9
Шевцова О.Н. Язык русской исторической науки конца XVIII - первой половины XIX в. / отв. ред. Л.А. Введенская. Ростов н/Д, 2012. 260 с.
Научная актуальность избранной исследовательской проблемы не вызывает принципиальных сомнений, что определяется несколькими существенными обстоятельствами. С одной стороны, отечественная филология, как и историческая наука, в последние десятилетия обращается преимущественно к различным феноменам XX в., предоставляющего обширный эмпирический материал для исследовательской практики. Подобный интерес определяется различными факторами, содержательный диапазон которых простирается от осознанного авторского внимания до политической конъюнктуры. С другой стороны, филологическое исследование историографической традиции требует не только определенных лингвистических познаний, но и адекватных представлений об изучаемых периодах предшествующего развития человеческого общества. В данном контексте оценочные суждения профессионального филолога должны отчетливо соотноситься с современным уровнем исторического знания, формируемого как синкретический результат исследовательской практики. Решение соответствующей задачи, предложенное в фундаментальной монографии О.Н. Шевцовой, представляет несомненный научный интерес.
Общая структура ее труда органично связана не только с известными этапами последовательного развития профессиональной историографии ХУШ - первой половины XIX в., но и с масштабными эволюционными изменениями, происходившими в указанный период в рамках общественного сознания, естественным выражением которого являлся развивающийся литературный язык. О.Н. Шевцовой удалось глубоко и всесторонне осветить неоднозначное влияние мировоззренческих установок, формируемых в идейных границах Просвещения и романтизма, на языковые формы, отразившиеся в творческом наследии выдающихся историков избранной эпохи. Закономерная смена литературных стилей на рубеже XVIII и XIX вв. представлена как естественный результат языкового дискурса, одним из значимых проявлений которого следует признать
творческое поле исторических исследований. В рассматриваемой работе системная эволюция российской историографии от М.В. Ломоносова и М.М. Щербатова до М.П. Погодина и Н.А. Полевого предстает не только в ракурсе всестороннего развития соответствующих профессиональных подходов, но и как яркое и многогранное лингвистическое движение, формирующее современный русский литературный язык. Несомненным достоинством труда О.Н. Шевцовой является осознанное обращение к региональному аспекту избранной проблематики, позволяющему по-новому оценить структурные и содержательные аспекты провинциального историописания, использовавшего не только оригинальные языковые формы, но и создававшего своеобразные концепции местной истории, предложенные А.И. Ригельманом, В.Д. Сухоруковым и Е.Н. Кательниковым.
Обращаясь к конкретному материалу, автор отчетливо показывает на примерах последовательное развитие сложного процесса лингвистической трансформации, связанной с естественным переходом от летописного стиля к новым формулам литературного языка. В частности, отмечает, что глаголы и деепричастия, часто используемые в русских летописях, сохраняют семантическую и синтаксическую значимость в известных трудах В.Н. Татищева и М.В. Ломоносова, хотя в целом соответствующие языковые конструкции в «Истории Российской» играют несравненно большую роль. По заключению автора архаичные языковые формы занимают значимое место в трудах российских историков XVIII в., превращаясь в органические элементы индивидуального творческого стиля. Например, М.М. Щербатов умело использовал малоупотребительные лексемы и канцелярские обороты, а своеобразные тексты И.И. Голикова, несомненно, близки церковной проповеди. Однако просветительские идеи уже широко проникали в языковую среду, обусловливая систематическое использование не только новой сюжетно-образной системы, но и лексической композиции. В частности, автор указывает на значимую роль
античных сюжетов и просвещенческой терминологии в известных произведениях И.И. Голикова, которые могут рассматриваться как отчетливый и своеобразный ракурс лингвистической эволюции. Кроме того, просвещенческая традиция, связанная с катехезисным построением литературных текстов в упрощенной стилистике «вопрос-ответ», отразилась и в творческой деятельности В.В. Крестинина. В целом автору удалось последовательно и адекватно отобразить лингвистическое развитие российской исторической науки в XVIII в., естественным результатом которого стала системная стилевая трансформация русского литературного языка, отчетливо проявившаяся сначала в теоретических построениях М.В. Ломоносова, а затем лексических и синтаксических конструкциях Н.М. Карамзина.
Следует заметить, что некоторые фрагменты авторских размышлений применительно к рассмотренным сюжетам могут вызвать определенные возражения, формируемые, возможно, различным пониманием некоторых проблем исторического и филологического знания. В частности, во вводной части автор формулирует сложный научный концепт «средневековая летописная историография», который, как представляется, требует содержательного уточнения. С одной стороны, летопись является историческим источником, имманентно связанным с определенной эпохой, традиционно именуемой «средние века», а в другом измерении она не может рассматриваться исключительно как историографическая конструкция. Кроме того, авторские лингвистические изыскания могли бы быть дополнены значимым эмпирическим материалом, который может быть реконструирован при комплексном исследовании некоторых работ В.Н. Татищева, например «Разговора двух приятелей о пользе науки и училищах». Указанное публицистическое произведение отличается от «Истории Российской», включая многочисленные заимствованные слова, канцелярские обороты и простонародные выражения. Наконец, вряд ли уместно именовать известного средневекового правителя и завоевателя Тимура «хорезмским эмиром» (с. 111), так как территориальным ядром огромной державы выдающегося полководца была историческая область Мавераннахр в Средней Азии, а Хорезм традиционно выступал в качестве сепаратистского региона и вечного «яб-
лока раздора» с золотоордынскими ханами, что в конечном счете привело к полному разорению указанной территории (столицу Хорезма Ургенч тимуровские войска в реальности сравняли с землей).
Длительный и сложный процесс стилевой трансформации русского литературного языка в конце XVIII - начале XIX в. получает логическое завершение в творческой деятельности Н.М. Карамзина, сформировавшего особую лингвистическую парадигму, принятую и усовершенствованную отечественной историографией эпохи романтизма. «Последний летописец» не только создал монументальный труд, запечатлевший важнейшие явления российской истории, но и ответил на социокультурный запрос дворянских интеллектуалов, стремившихся ознакомиться со славным прошлым в доступных языковых формах. Соответствующую задачу пытался решить еще И.П. Елагин в «Опыте повествования о России», но масштабный многотомный труд талантливого исследователя не удостоился даже полной публикации, не говоря уже о широкой общественной известности. Следует заметить, что глубокий и всесторонний анализ указанного труда, проведенный в рассматриваемой монографии, заслуживает высокой оценки и является существенным вкладом в современное развитие отечественной историографии, не балующей особым вниманием некоторых выдающихся предшественников. В частности, автору удалось отчетливо продемонстрировать то существенное обстоятельство, что удачное сочетание исследовательской пунктуальности и яркого литературного изложения не являлось исключительной особенностью творческого почерка Н.М. Карамзина, так как оно в полной мере проявилось и в гораздо менее популярном труде И.П. Елагина.
Последнее обстоятельство не умаляет достижений научной и литературной деятельности выдающегося автора «Истории государства Российского», ставшего своеобразным символом системной лингвистической трансформации исторических сочинений. О.Н. Шевцовой последовательно и логично выделены важные стилистические элементы, являвшиеся своеобразной визитной карточкой различных произведений Н.М. Карамзина. В частности, отмечено то существенное обстоятельство, что выдающийся историк систематически использует архаические слова и целые фра-
зеологические обороты, органично встроенные в необходимые текстовые фрагменты. Указанные архаизмы уже не являются неотъемлемой частью литературного языка, что характерно для исторических трудов XVIII в., а лишь создают яркий смысловой фон для глубоких авторских размышлений и оригинальных выводов.
Наряду с архаическими конструкциями сходную языковую функцию выполняют и вполне современные понятия, характеризующие социально-политические доминанты эпохи романтизма. Н.М. Карамзин не только отчетливо описывает такие неоднозначные лексические и смысловые конструкции, как «космополит», «патриот», «свобода», «государство», но и предлагает собственные нравственно-этические оценки рассматриваемых общественных явлений, анализируемых далеко не только в историческом ракурсе. Автору удалось интегрировать соответствующие фрагменты мировоззренческих размышлений выдающегося историка и дать им глубокую и всестороннюю лингвистическую и собственно историческую оценку.
Интересным представляется также авторский анализ оригинальных заглавий отдельных разделов «Истории государства Российского», которые имеют очевидный оценочный подтекст, умело передаваемый языковыми конструкциями морально-этического содержания. Вместе с тем соответствующий раздел рассматриваемой монографии следовало бы дополнить лингвистическим и содержательным анализом таких произведений Н.М. Карамзина, как «Письма русского путешественника» и «Записка о древней и новой России в ее политическом и гражданском отношениях». В первом случае автору удалось бы привлечь новые яркие примеры, характеризующие индивидуальное осмысление и литературное воплощение значимых общественно политических явлений, осуществлявшееся формирующимся исследователем. Применительно к «Записке» несомненный интерес представляло бы комплексное сравнение с отдельными фрагментами «Истории государства Российского», которое могло отчетливо продемонстрировать определенную мировоззренческую эволюцию Н.М. Карамзина, выразившуюся в языковых формах.
Следующее поколение отечественных историков первой половины XIX в. существенно
преобразовало языковую и исследовательскую модель, предложенную «последним летописцем», акцентируя основное внимание на достоверном изложении многообразного эмпирического материала, извлеченного из исторических источников. Указанная тенденция отчетливо проявилась в трудах М.П. Погодина и Н.А. Полевого, ставших подлинными символами формирующей профессиональной историографии.
Как считает автор, отличительной чертой новых исторических исследований стало широкое использование научной терминологии, которое, однако, не снижало лексическую доступность соответствующих текстов. Терминологические заимствования из естественных и математических наук способствовали системному развитию внутренней логики гуманитарного знания и порождали новые языковые формы, имеющие глубокое содержательное значение. Вместе с тем живой литературный язык сохранялся как неотъемлемый элемент новой историографии, что определялось широким использованием уместной бытовой лексики и ярких образных конструкций, характерных для художественной литературы. В частности, автору удалось выделить несомненные лингвистические параллели между историческими размышлениями М.П. Погодина и Н.В. Гоголя, стремившимися различными методами воссоздать достоверные и яркие картины предшествующей отечественной истории. Выдающемуся историку и блестящему писателю в равной мере был свойствен высокий гражданский пафос, формирующий патриотическое восприятие славного прошлого посредством специальных языковых форм.
Указанные особенности характерны и для «Истории русского народа» Н.А. Полевого, которая по исходному авторскому замыслу должна была стать своеобразным антиподом «Истории государства Российского». В полной мере соответствующая идея не была реализована в исследовательской практике, однако используемый научный инструментарий позволил выдающемуся историку создать масштабный труд, стоящий на одном уровне с современными произведениями европейской мысли. В лингвистическом измерении фундаментальные тексты Н.А. Полевого не столь близки гоголевской литературно-художественной традиции, но очевидным сходством является ментальный про-
виденциализм, в равной степени характерный для профессионального историка и блистательного литератора.
Естественной основой для провиденциального мировоззрения рассматриваемых мыслителей стала глубокая и искренняя религиозность, которая в данном случае не суживала творческий горизонт, а формировала оригинальные трактовки известных исторических событий. Как представляется, автору удалось не только выделить наиболее ярких представителей новой историографической традиции, внесших существенный вклад в эволюционное развитие русского языка, но и показать неразрывную связь научной и литературной традиции, системный диалог которых определяет наиболее значимые лингвистические трансформации. Ярким проявлением подобного языкового синтеза, несомненно, являются исторические труды А.С. Пушкина, который сумел гениально поместить собственный талант в «прокрустово ложе» профессиональных историописательных построений. Яркой иллюстрацией пушкинского историзма является фундаментальная «История пугачевского
бунта», написанная блестящим литературным языком на основе скрупулёзного изучения исторических источников. Автору удалось отчетливо показать, что лексические конструкции, предложенные А.С. Пушкиным для научной реконструкции знаменитого восстания, позволили адекватно передать подлинный дух рассматриваемой эпохи и реальные образы главных действующих лиц. Возможно, что пушкинский сюжет требует дальнейшего развития, но в предложенном тексте он выглядит органичной частью, способствующей последовательному раскрытию главного авторского замысла.
В целом необходимо признать, что монография О.Н. Шевцовой является серьезным вкладом в современное развитие филологического и исторического знания. Автору удалось адекватно разрешить поставленные исследовательские задачи, оставив необходимый простор для дальнейших интерпретаций и заинтересованного обсуждения. Каждая авторская идея дает широкую основу для нового научного поиска, который должен принести не менее значимые результаты.
_Н.А. Трапш
