CC BY
3Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях
ПаХторюога: еп %ропю, еп лрооюлю, еп ег5ег Научный журнал Санкт-Петербургской Духовной Академии № 2 (26) 2024
ev "Проа^,
rrvTOApl
<2.
ÜAAAIOPQSIA "4fr ДРЕВНЯЯ РУСЬ Я>
личной
Л. В. Мининкова
«Шемячичу грамоту писалъ, и руку свою к той грамотЬ и печать приложил»: митрополит Даниил и арест князя Василия Ивановича Шемячича
УДК 94(470)+271.2-9 DOI 10.47132/2618-9674_2024_2_79 EDN NNZWPM
Аннотация: В 1522 г. в Москве был арестован новгород-северский князь Василий Иванович Шемячич. Грамота митрополита Даниила, данная князю, с обещанием его безопасности, была нарушена. В русской историографии на это событие обращалось внимание. Митрополита осуждали за вероломство и в сговоре с Василием III против Шемячича. Между тем, в этом событии нашел отражение важный этап процесса подчинения церкви государству, который развивался еще со времени Дмитрия Донского и попытки его поставить на митрополичью кафедру своего ставленника Митяя, и который происходил в разных государствах Европы раннего нового времени. Случай с Шемячичем означал закрепление победы государства над церковью, которая отказывалась от своей роли миротворца и «печальника».
Ключевые слова: князь Василий Иванович Шемячич, митрополит Даниил, Василий III, церковно-государственные отношения, история Русской Православной Церкви.
Об авторе: Людмила Владимировна Мининкова
Доктор исторических наук, профессор кафедры отечественной истории средних веков и нового времени Южного федерального университета. E-mail: [email protected] ORCID: https://orcid.org/0000-0002-6116-0513
Для цитирования: Мининкова Л. В. «Шемячичу грамоту писалъ, и руку свою к той гра-мотЪ и печать приложил»: митрополит Даниил и арест князя Василия Ивановича Шемячича // Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. 2024. № 2 (26). С. 79-89.
Статья поступила в редакцию 30.06.2023; одобрена после рецензирования 10.07.2023; принята к публикации 15.07.2023.
Paleorosia. Ancient Rus in time, in personalities, in ideas
nalaiopwoia: ev cpovw, ev ppoowpw, ev eidei
Scientific journal of Saint-Petersburg Theological Academy № 2 (26) 2024
ev "npoaoiy, ^ -
frWim
<2.
ÜAAAIOPQSIA
äpebhhh pycB
Ludmila Mininkova
"I wrote a Paper to Shemyachich, and with my Hand I signed and sealed it": Metropolitan Daniel and Arrest of Prince Vasily Ivanovich Shemyachich
UDK 94(470)+271.2-9 DOI 10.47132/2618-9674_2024_2_79 EDN NNZWPM
Abstract: In 1522, Prince Vasily Ivanovich Shemyachich of Novgorod-Seversk was arrested in Moskow. Metropolitan Daniel's paper handed to the Prince and promising safety was violated. In Russian historiography, this event attracted attention to itself. The metropolitan was condemned for treachery and collusion with Vasily III against Shemyachich. Meanwhile, this event reflected an important stage in the process of subordinating the Church to the state. The process had been developing since the time of Dmitry Donskoy and his attempt to appoint his protégé Mityai on the metropolitan see. The process took place in different European states of early modern history. The case of Shemyachich resulted in the authorities' demands for the Church to abandon its role as a peacemaker and "sorrower".
Keywords: Prince Vasily Ivanovich Shemyachich, Metropolitan Daniel, Vasily III, Relations between the State and the Church, History of Russian Orthodox Church.
About the author: Ludmila Mininkova
Doctor of History, Professor of the Department of Russian history of the Middle Ages
and modern time at the Southern Federal University.
E-mail: [email protected]
ORCID: https://orcid.org/0000-0002-6116-0513
For citation: Mininkova L. "I wrote a Paper to Shemyachich, and with my Hand I signed and sealed it": Metropolitan Daniel and Arrest of Prince Vasily Ivanovich Shemyachich. Paleorosia. Ancient Rus in time, in personalities, in ideas, 2024, No. 2 (26), p. 79-89.
The article was submitted 30.06.2023; approved after reviewing 10.07.2023; accepted for publication 15.07.2023.
Слова, вынесенные в заглавие статьи, произнес Берсень Беклемишев, а привел их в феврале 1525 г. прп. Максим Грек в ходе следственного дела Берсеня1. По существу, они содержали обвинение митрополита в клятвопреступлении, обвинение очень серьезное. В самом деле, получив уверение от великокняжеской власти и от митрополита в своей безопасности в случае приезда в Москву, этот служилый князь из огромного Новгород-Северского княжества, территория которого к югу простиралась до Северского Донца и находилась на пути вторжения крымских татар в южные русские земли, прибыл в Москву. О деле князя Шемячича и о наличии митрополичьей грамоты к нему, с гарантией его безопасности в случае приезда в Москву, писал такой осведомленный автор, как посол империи барон Сигизмунд Герберштейн. Соседний стародубский князь Василий Семенович, вместе с которым Шемячич отъехал в 1500 г. от великого князя литовского на службу Ивану III2, донес на него. В своем доносе он указал, что Шемячич стремился отъехать в Литву. Как указывал Герберштейн, Шемячича вызвали в Москву. Он отказывался ехать, пока не получит «охранной грамоты, скрепленной клятвою князя и митрополита». Такой грамотой была запись за ручательством митрополита Даниила, ряда местных архиепископов и епископов, составленная в традиционных выражениях. Согласно грамоте, Шемячич великому князю «целовалъ есми честный и животворящий крестъ»3. После получения грамоты он прибыл в Москву 19 апреля 1522 г., «с почестями и дарами был принят князем (Василием III. — Л. М.)», однако «через несколько дней был схвачен и брошен в темницу, где содержался и в наше время»4. Сведения об аресте Шемячича подтверждаются в Воскресенской летописи и во Владимирском летописце, в последнем содержится дата ареста князя — 12 мая5.
Об аресте Шемячича и об участии в этом митрополита Даниила историки писали, начиная с князя А. М. Курбского. В своей «Истории о великом князе московском» князь обличал злодеяния не только Ивана Грозного, но и его отца, Василия III, который погубил «Василия, нареченного Шамятчича, мужа славнаго и зело храбраго и искусного въъ богатырскихъ вещахъ»6. Как писал Курбский, за Шемячича стал печалиться троицкий игумен Порфирий. Он просил арестованного князя «свободить ... отъ темницы и отъ такъ тяшкихъ оковъ». Но «мучитель», как он называл в своем произведении Василия III, «изгнати его изъ монастыря повелелъ». Затем же, привезя его в Москву, «повелелъ, ... катомъ предавше, различными муками мучити»7. Но о митрополите Данииле Курбский не упоминал.
Весьма осторожно, избегая характерных для него прямых моральных оценок, писал о случае с Шемячичем и о роли в этом деле митрополита Даниила Н. М. Карамзин. Он указывал, что после ареста некоторые люди «осуждали Государя и в особенности Митрополита, который обманул Шемякина своим ручательством»8. Но в политическом отношении этот арест, согласно Н. М. Карамзину, сыграл свою позитивную роль. «Сим навсегда пресеклись Уделы в России, хотя не без насилия, не без личных жертв и несправедливстей, но без народного кровопролития»9. При этом Карамзин
1 Акты археографической экспедиции. Т. 1. СПб., 1836. С. 144.
2 Кром М. М. Меж Русью и Литвой. Пограничные земли в системе русско-литовских отношений конца XV — первой трети XVI в. М., 2010. С.161, 200.
3 Собрание государственных грамот и договоров. Ч. 1. М., 1813. № 149. С. 415.
4 Записки о Московии барона Герберштейна. СПб., 1866. С. 107.
5 ПСРЛ. Т. 30. М., 1965. С. 146.
6 История о великом князе московском князя А. М. Курбского. СПб., 1913. С. 166.
7 Там же. С. 167-168.
8 Карамзин Н.М. История государства Российского: в 4-х кн. Т. 7. М., 1989. Стб. 75.
9 Там же. Стб. 76.
давал понять, что относит расправу Василия III при соучастии митрополита Даниила с Шемячичем к числу таких «несправедливостей».
На роль митрополита Даниила в расправе с Шемячичем указывал Н. И. Костомаров, отмечавший в своем очерке о Василии III, что Даниил «заверил его своим словом, что ему не будет ничего дурного». После этого «Шемячич поехал, был закован в цепи, посажен в тюрьму, там и скончался»10. Резко негативное отношение историка к аресту князя и к соучастию в этом митрополита Даниила несомненно.
Историк священник В. В. Жмакин отмечал особенности личных качеств Даниила — «гибкость характера Даниила, не всегдашняя устойчивость в нравственных убеждениях и правилах». Но это, по его мнению, также было характерно для осифлянства, или, по В. В. Жмакину, «Волоколамской школы». «В системе ее нравственных правил, — писал он, — находились и такие, которые не совсем гармонируют с духом христианской и православной морали и отзываются некоторым казуитизмом». Это, по его словам, означало ««Богонаученное коварство», проповедуемое Иосифом Волоцким»11. Даниил, согласно В. В. Жмакину, проявил свои «нравственные качества» в связи с делом Шемячича12. Он писал, что Шемячич не только получил ««опасные» грамоты с удостоверением его личной безопасности», но и сам Даниил взял князя «на образ Пречистые, да а чудотоворцов, да на свою душу». Говоря же об аресте Шемячича, он отмечал, что положение после этого митрополита было «щекотливее и невыгоднее для него», чем для Василия III. Это было, по его словам, не случайно: «представитель церкви, учреждения нравственного, он самым своим положением обязывался руководиться исключительно нравственными целями во всех своих действиях и не впадаться в политические соображения, часто весьма предосудительные с нравственной точки зрения»13. Тем самым В. В. Жмакин давал прямое указание на безнравственность действий Даниила в случае с Шемячичем.
Е. Е. Голубинский прямо обвинял Даниила в соучастии в расправе с Шемячичем. «Не знаем, делал или не делал великий князь предложение Варлааму о том, чтобы достать в Москву Шемячича»14, — писал он, — «но с Даниилом они весьма скоро устроили это дело». Дальнейшее поведение митрополита давало основание, согласно Е. Е. Голубинскому, для прямого обвинения Даниила в сговоре с Василием III против новгород-северского князя. «Митрополит не только не стыдился своего вероломного поступка, но и находил возможным говорить об его удаче с благодарностию к Богу»15, — подчеркивал историк. Объяснял же он такое поведение митрополита тем, что «Даниил принадлежал к числу ревностнейших учеников и сторонников преп. Иосифа по вопросу о вотчинновладении монастырей»16, был одним из наиболее активных осифлян. Тем самым он связывал соучастие митрополита в клятвопреступлении с его осифлянством, поскольку союз осифлян с великокняжеской властью против нестяжателей начинал складываться еще при Иване III. В то же время нестяжательство прежнего митрополита, Варлаама, не позволило ему пойти на соглашение с великим князем по обману новгород-северского князя.
10 Костомаров Н. И. Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей: в 2-х кн. М., 1995. С. 289.
11 Жмакин В.В. Митрополит Даниил и его сочинения. М., 1881. С. 130.
12 Там же. С. 134.
13 Там же. С. 135.
14 Голубинский Е. История русской церкви. Период второй, московский. Т. 2. 1-я половина тома. М., 1900. С. 703.
15 Там же. С. 704.
16 Там же.
А. В. Карташёв в своих «Очерках по истории русской церкви» отметил, что вообще Василий III не ошибся, когда выдвинул на митрополичью кафедру Даниила как «усердного политического сподвижника-оппортуниста». Он, как писал А. В. Карташёв, выявил «свою мораль в политике» в связи с делом Шемячича. При этом, подчеркивал он, «Даниил нисколько не стыдился своего вероломного поступка». «Угодничество» свое этот митрополит проявлял не раз и в дальнейшем17.
На недовольство в московском обществе вероломством митрополита Даниила четко указал советский историк А. А. Зимин. Он писал, что «Берсень был возмущен расправой с Шемячичем, арестованным после того, как митрополит гарантировал ему неприкосновенность. Полная покорность осифлянина Даниила великому князю дает недовольному сыну боярскому повод усомниться, «есть ли митрополит на Москве? — учительного слова от него нет никоторого, а не печалуется ни о ком»»18. В своей более поздней книге о княжении Василия III А. А. Зимин говорил еще более определенно: «Нарушение Даниилом крестного целования вызвало бурю негодования в русском обществе, но зато было одобрено великим князем»19. Говоря о русском обществе, историк, несомненно, имел в виду русскую знать. С этим можно согласиться, поскольку это событие сохранилось в ее памяти, о чем свидетельствует упоминание о нем таким носителем памяти русской знати, как князь А. М. Курбский. Исследователь истории феодального землевладения в Московском государстве конца XV — первой половины XVI в. С. М. Каштанов указывал в качестве одной из причин ареста Шемячича на его притязания при Василии III на галицко-костромские земли. Эти земли были вотчиной еще его деда, Дмитрия Шемяки20. За такими притязаниями не могли не вставать в сознании великого князя московского образы удельного строя и феодальной войны при его деде, Василии Темном. Другой советский историк, А. М. Сахаров, писал, что Даниил — «активный «иосифлянин»»21. На то, что прежний, до Даниила, митрополит Варлаам «имел свое мнение по ряду вопросов», указывал И. П. Ермолаев. Даниил, иосифлянин, «оказался более сговорчивым», и «вскоре с согласия Даниила был «поиман» Василий Шемячич»»22. Советский и российский историк Н. Н. Покровский указывал, что нарушение клятвы митрополитом Даниилом по отношению к Шемячичу было у него не единственным случаем подобного рода. Аналогичный случай был со старицким князем Андреем Ивановичем. «Даниил, — писал Н. Н. Покровский, — сказал, что ручается за его безопасность». Однако «при аресте князя даже не вступился за него»23, и князь Андрей погиб в тюрьме в 1537 г. Отсюда резко критическое высказывание историка по адресу Даниила. Н. Н. Покровский писал, что, став митрополитом, он «слишком мало заботился об авторитете своего сана, слишком усердно начал подыгрывать государю в некоторых сомнительных мероприятиях»24.
17 Карташев А.В. Очерки по истории русской церкви: в 2-х тт. Т. 1. Париж, 1959. С. 417-418.
18 Очерки истории СССР. Конец XV — начало XVII в. М., 1955. С. 111.
19 Зимин А.А. Россия на пороге нового времени (Очерки политической истории России первой трети XVI в.). М., 1972. С. 256.
20 Каштанов С. М. Социально-политическая история России конца XV — первой половины XVI века. М., 1967. С. 277.
21 Сахаров А. М. Образование Русского централизованного государства в XIV-XVII вв. М., 1969. С. 87.
22 Ермолаев И.П. Становление Российского самодержавия. Истоки и условия его формирования. Взгляд на проблему. Казань, 2004. С. 233.
23 Покровский Н.Н. Русская Церковь и государство в XIII-XVI веках. Новосибирск, 2013. С. 293.
24 Там же. С. 292.
Таким образом, в историографии к расправе Василия III с Шемячичем и роль в ней митрополита Даниила было обращено значительное внимание. Историки не только подчеркивали негативное отношение современников к Даниилу в связи с причастностью его к этому делу и с одобрением им действий великого князя, хотя Н. М. Карамзин, относя ее к числу «несправедливостей», готов был видеть за этим выражение высших государственных интересов. Оценивали они ситуацию главным образом с морально-нравственной точки зрения как несомненное клятвопреступление со стороны не только великого князя, но и церковного иерарха. Указание на низкий моральный уровень Даниила является по существу общим местом историографии. Вместе с тем, не в меньшей степени это событие может быть рассмотрено в контексте развития отношений между властью формировавшегося Московского государства и церковью, как показатель наступления одного из важных этапов в развитии этих отношений.
Общей тенденцией в развитии этих отношений являлось усиление позиций великокняжеской власти по отношению к церкви. Уже при Дмитрии Ивановиче, в 1378 г., великокняжеская власть напрямую попыталась оказывать влияние на занятие митрополичьей кафедры. Н. Д. Кадура указал, как на протяжении 1378-1381 гг. менялась политика великого князя Дмитрия Ивановича в отношении занятия кафедры. В 1378 г. он стал продвигать своего печатника Митяя, удалив из Москвы митр. Киприана, который был законным претендентом на место митрополита. Митяй был направлен на рукоположение в Константинополь. Но вскоре Дмитрий Иванович назначил своим духовником Федора Симоновского, противника Митяя. До Константинополя Митяй не добрался. Накануне Куликовской битвы князь понимал необходимость иметь благословение и получил его от прп. Сергия Радонежского, с которым Киприан состоял в переписке. Но после Куликовской битвы Дмитрий Донской убедился «что поворот к великорусской монашеской партии оправдал его надежды», победа была одержана, и произошло «примирение» Дмитрия Донского и Киприана25.
Через сто лет после Куликовской битвы церковь еще могла в особых случаях критически указывать на определенные действия великокняжеской власти. Это проявилось в 1480 г., когда орда Ахмата стояла на Угре, а Иван III прибыл в Москву, что дало повод влиятельному ростовскому архиепископу Вассиану как великокняжескому духовнику упрекать великого князя, «бегуном его называя». Он заявлял ему: ты «бежишь прочь, а бою не поставя с татары и не бився с ними»26. В то же время власть великого князя над церковью уже была очень значительной. Так, новгородский архиепископ Феофил «выполнял традиционную роль миротворца и «печальника»». В 1479 г., после присоединения Новгорода, он был отправлен под арест в Чудов монастырь. Как совершенно справедливо указывала Е. В. Белякова, великий князь «не обладал правом суда над архиепископом, однако никакого протеста со стороны митрополита Геронтия по этому поводу не было сделано»27.
Случай с Шемячичем означал закрепление великокняжеской власти над церковью, когда владыка отказывался от своего права «печалования», положенного ему по обычаю, и полностью поддерживал репрессивные мероприятия великокняжеской власти. В целом, тенденция к усилению позиций государства по отношению к церкви в период позднего европейского средневековья была явлением распространенным.
25 Кадура Н. Д., диак. Причины изменения церковной политики Дмитрия Ивановича Донского осенью 1379 г. // Палеоросия. Древняя Русь во времени, в личностях, в идеях. 2021. № 4 (16). С. 82.
26 Борисов Н.И. Иван III. М., 2006. С. 433.
27 Белякова Е. В. Русский епископат во второй половине XV в. и формирование новой идеологии // Великое стояние на Угре и формирование Российского централизованного государства: локальные и глобальные контексты. Калуга, 2017. С. 53.
Как писал биограф Людовика XI Ж. Эрс, при этом короле «королевские агенты проявляли излишнее усердие, выходя за рамки полученных инструкций, год от года неизменно урезая права и сферу влияния церковных институтов... с редким упорством стремились ограничить вольности Церкви, свести их практически к нулю»28. И вообще, Людовик XI «собирался сам распоряжаться Церковью в своем королевстве и не упустил ни одного случая показать это на словах и на деле»29, но не отдавать церковь в распоряжение римской курии.
Но если Людовик XI формально не разрывал с Римом, то Генрих VIII в 1534 г. принял акт о суперматии, по которому становился главой церкви, а имя папы было вычеркнуто из молитвенников и поминаний. В данном случае принятие этого акта ускорилось отказом папы Климента VII признать незаконным брак английского короля с Екатериной Арагонской с целью разрешения ему жениться на Анне Болейн30. В результате в Англии при Генрихе VIII сложилась своеобразная система цезарепапиз-ма, означавшая полное подчинение церкви монарху, а англиканская церковь отделилась от римско-католической.
Полного подчинения католической церкви в Испании добился Филипп II Габсбург. Как отмечал Ю. Е. Ивонин, «власть Филиппа II над церковью была более полной, чем над каким-либо другим учреждением Испании». Он добился ее полной независимости от папского престола. По закону 1572 г., «была запрещена всякая иностранная юрисдикция по отношению к Испании в церковных делах. В результате во главе церкви стала корона»31. Папскому престолу католическая церковь в Испании уже, таким образом, не подчинялась.
Аналогичные явления имели место в скандинавских государствах. Г. В. Форстен справедливо отмечал, что они были тесно связаны с Реформацией, которая представляла собой историческое явление глубокой исторической важности, мера «как церковная, так и политическая». Она была «начата учеными, поддерживаемая государями, а затем с упованием принята народами»32. В Швеции подчинение церкви королевской власти было связано с Реформацией. При короле Густаве I Ваза в 1527 г. Реформация была утверждена по решению сейма в Вестеросе, но «собрание в Вестеросе было главным образом созвано с целью поправить финансы»33. По словам историка, «практические выгоды, обусловливаемые реформацией, пленили Густава гораздо более, чем внутреннее содержание нового учения»34. Это давало возможность королю проводить редукцию церковных имений, переводить их в государственную собственность. Согласно пунктам рецессии, вменено было «в непременную обязанность епископам помогать королю деньгами», и «церковное имущество, которое остается после вознаграждения духовных лиц, переходило в королевскую казну». И даже количество монахов и монахинь «определяется королевским чиновником»35. Над церковью шведский король, таким образом, добился полной власти.
Распространение реформации в Дании при короле Фредерике I имело свои особенности, но также было связано с интересами королевской власти. На рейхсрате в Оденсе 1526 г. король заявлял, что «деньги, которые до этого посылались в Рим
28 Эрс Ж. Людовик XI. Ремесло короля. М., 2007. С. 318.
29 Там же.
30 Акройд П. Тюдоры. От Генриха VIII до Елизаветы I. М., 2020. С. 113-116.
31 Ивонин Ю.Е. Филипп II Габсбург // Вопросы истории. 2011. № 12. С. 41-57.
32 Форстен Г. В. Борьба из-за господства на Балтийском море в XV и XVI столетиях. СПб., 1884. С. 297.
33 Там же. С. 319.
34 Там же. С.311.
35 Там же. С. 318.
в папскую курию, теперь должны перейти в государственную казну, как средство для обороны»36. Как указывал Г. В. Форстен, роль короля в распространении реформации «была двойственной». Он «ради увеличения средств своей короны ревностно стоял за новое учение»37. Но он видел, что проповедь Реформации «носила в себе демократический оттенок», она «соединялась с брожением в низших слоях населения». Поэтому в религиозном отношении при Фредерике I в Дании была в религиозном отношении своего рода двойственность. Согласно Г. В. Форстену, «новое учение фактически было признано и было действительно господствующим, юридическая же сила была еще на стороне старой католической церкви»38. Но при этом и старая, католическая, и новая, протестантская церковь в Дании полностью находилась под королевской властью.
Таким образом, общая тенденция в развитии отношений между монархической властью и церковью в разных государствах Европы раннего нового времени определилась вполне. Это было подчинение церкви государству, которое, при наличии общего направления в проведении такой внутренней политики имело в разных странах некоторые особенности. Формальным главой реформированной церкви, англиканской, стал только Генрих VIII. Экономическая заинтересованность особенно наглядно проявлялась в политике в отношении церкви королей скандинавских государств, Густава I и Фредерика I. В политике Людовика XI и Филиппа II Габсбурга нашло выражение стремление прежде всего к укреплению королевской власти и государственного единства Франции и Испании, существенной частью которой было подчинение церкви государству. То же самое, по-видимому, можно сказать и по поводу политики московских великих князей, для которых подчинение церкви было частью политики укрепления великокняжеской власти.
В историографии последнего времени подчеркивается, что этот процесс представлял собой часть более общего процесса, состоявшего в преодолении господства в Европе средневекового христианского универсализма и легитимируемым «раннемо-дерным национальным делением Европы»39. Конечно, формировавшееся Московское государство в западных странах раннего нового времени не относили к европейским государствам. В сочинениях европейских авторов, посещавших страну, подчеркивались отличия ее от стран европейского мира. Тем не менее, и в Московском государстве имел место общий со странами Европы процесс осознания своей особой государственной и этнической идентичности при наличии универсалистских притязаний на место Третьего Рима. В таких условиях везде, в том числе в Московском государстве, церковь вынуждена была уступать светской власти монарха, и подстраиваться под ее политические интересы, что в 1523 и 1537 гг. успешно проделал митрополит Даниил, говоривший, судя по материалам допроса прп. Максима Грека, Василию III, что «Бог его избавил запазушного врага», то есть с помощью ареста Шемячича40.
Несомненно, что процесс полного подчинения церкви в Московском государстве монархической власти был слишком длительным. Поэтому дело новгород-северского князя Василия Ивановича Шемячича можно рассматривать не более как частный эпизод в этом процессе. На пути к этому были в дальнейшем несравненно более крупные по своей исторической значимости события. К ним относились такие,
36 Там же. С. 306.
37 Там же. С. 309.
38 Там же. С. 310.
39 Доронин А.В. Модерный нациогенез как миссия Ренессанса // Вызов времени: становление централизованных государств на Востоке и Западе Европы в конце XV-XVII в. Калуга, 2019. С. 26.
40 Акты археографической экспедиции. Т. 1. СПб., 1836. С. 144.
как расправа опричников с свт. Филиппом, как отстранение при царе Алексее Михайловиче патриарха Никона, и, наконец, как прямое подчинение Церкви Петру I. Тем не менее, весьма незначительное в масштабах истории подчинения церкви дело Ше-мячича наглядно свидетельствовало о том, что этот процесс шел через судьбы и трагедии людей, в том числе таких видных, как этот служилый князь.
Источники и литература
1. Акты археографической экспедиции. Т. 1. СПб., 1836.
2. Акройд П. Тюдоры. От Генриха VIII до Елизаветы I. М.: КоЛибри, 2020.
3. Белякова Е.В. Русский епископат во второй половине XV в. и формирование новой идеологии // Великое стояние на Угре и формирование Российского централизованного государства: локальные и глобальные контексты. Калуга: СерНа, 2017. С. 49-64.
4. Борисов Н.И. Иван III. М.: Молодая гвардия, 2006.
5. Голубинский Е. История русской церкви. Период второй, московский. Т. 2. М., 1900.
6. Доронин А.В. Модерный нациогенез как миссия Ренессанса // Вызов времени: становление централизованных государств на Востоке и Западе Европы в конце XV-XVII в. Калуга: Калужский гос. ун-т развития образования, 2019. С. 19-27.
7. Ермолаев И. П. Становление Российского самодержавия. Истоки и условия его формирования. Взгляд на проблему. Казань: Изд-во Казанск. ун-та, 2004.
8. ЖмакинВ. В. Митрополит Даниил и его сочинения. М., 1881.
9. Записки о Московии барона Герберштейна. СПб., 1866.
10. Зимин А. А. Россия на пороге нового времени (Очерки политической истории России первой трети XVI в.). М.: Мысль, 1972.
11. Ивонин Ю.Е. Филипп II Габсбург // Вопросы истории. 2011. № 12. С. 41-57.
12. История о великом князе московском князя А. М. Курбского. СПб., 1913.
13. Кадура Н Д. Причины изменения церковной политики Дмитрия Ивановича Донского осенью 1379 г. // Палеоросия. Древняя Русь во времени, в личностях, в идеях. 2021. №4 (16). С. 78-83. DOI 10.47132/2618-9674_2021_4_78
14. КарамзинН. М. История государства Российского: в 4-х кн. Т. 7. М.: Книга, 1989.
15. КарташевА.В. Очерки по истории русской церкви: в 2-х тт. Т. 1. Париж, 1959.
16. Каштанов С.М. Социально-политическая история России конца XV — первой половины XVI века. М.: Наука, 1967.
17. Костомаров Н.И. Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей: в 2-х кн. М.: Сварог, 1995.
18. КромМ.М. Меж Русью и Литвой. Пограничные земли в системе русско-литовских отношений конца XV — первой трети XVI в. М.: Квадрига, 2010.
19. Очерки истории СССР. Конец XV — начало XVII в. М.: Изд-во АН СССР, 1955.
20. Покровский Н. Н. Русская Церковь и государство в XIII-XVI веках. Новосибирск: Православная гимназия во имя преподобного Сергия Радонежского, 2013.
21. ПСРЛ. Т. 30. М.: Наука, 1965.
22. Сахаров П.П. Образование Русского централизованного государства в XIV-XVII вв. М.: Высшая школа, 1969.
23. Собрание государственных грамот и договоров. Ч. 1. М., 1813.
24. ФорстенГ.В. Борьба из-за господства на Балтийском море в XV и XVI столетиях. СПб., 1884.
25. Эрс Ж. Людовик XI. Ремесло короля. М.: Молодая гвардия, 2007.
Sources and References
1. Akty arheograficheskoj jekspedicii [Acts of the archaeographic expedition], vol. 1. St. Petersburg, 1836. (In Russian and Old-Russian)
2. Ackroyd P. The Tudors. From Henry VIII to Elizabeth I. Moscow, KoLibri Publ., 2020. (In Russian)
3. Belyakova E.V. Russkij episkopat vo vtoroj polovine 15 v. i formirovanie novoj ideologii [Russian episcopate in the 2nd half of the 15th century and the formation of a new ideology]. Velikoe stojanie na Ugre i formirovanie Rossijskogo centralizovannogo gosudarstva: lokal'nye i global'nye konteksty [The Great Stand on the Ugra and the formation of the Russian centralized state: local and global contexts]. Kaluga, SerNa Publ., 2017, p. 49-64. (In Russian)
4. Borisov N. I. Ivan III. Moscow, Molodaya Gvardiya Publ., 2006. (In Russian)
5. Golubinsky E. Istorija russkoj cerkvi [History of the Russian Church]. The second, Moscow period, vol. 2. Moscow, 1900. (In Russian)
6. Doronin A. V. Modernyj naciogenez kak missija Renessansa [Modern nation genesis as a mission of the Renaissance]. Vyzov vremeni: stanovlenie centralizovannyh gosudarstv na Vostoke i Zapade Evropy v konce 15-17 v. [The challenge of the times: the formation of centralized states in the East and West of Europe in the late 15th-17th centuries]. Kaluga State University for the Development of Education Press, 2019, p. 19-27. (In Russian)
7. Ermolaev I. P. Stanovlenie Rossijskogo samoderzhavija. Istoki i uslovija ego formirovanija. Vzgljad na problemu [Formation of the Russian autocracy. The origins and conditions of its formation. A look at the problem]. Kazan University Press, 2004. (In Russian)
8. Zhmakin V.V. Mitropolit Daniil i ego sochinenija [Metropolitan Daniel and his works]. Moscow, 1881. (In Russian)
9. Notes on Muscovite Affairs by Baron Herberstein. St. Petersburg, 1866. (In Russian)
10. Zimin A. A. Rossija na poroge novogo vremeni (Ocherki politicheskoj istorii Rossii pervoj treti 16 v.) [Russia on the threshold of a new time (Essays on the political history of Russia in the first third of the 16th century)]. Moscow, Mysl Publ., 1972. (In Russian)
11. Ivonin Yu.E. Philip II of Habsburg. Voprosy istorii = Questions of History, 2011, No. 12, p. 41-57. (In Russian)
12. Istorija o velikom knjaze moskovskom knjazja A.M. Kurbskogo [The History of the Grand Duke of Moscow, Prince A.M. Kurbsky]. St. Petersburg, 1913. (In Old-Russian)
13. Kadura N. The Reasons for the Change in the Church Policy of Dmitry Ivanovich Donskoy in the Autumn of 1379. Paleorosia. Ancient Rus in time, in personalities, in ideas, 2021, No. 4 (16), p. 78-83. (In Russian) DOI 10.47132/2618-9674_2021_4_78
14. Karamzin N. M. Istorija gosudarstva Rossijskogo [History of the Russian State]: in 4 books, vol. 7. Moscow, Kniga Publ., 1989. (In Russian)
15. Kartashev A. V. Ocherki po istorii russkoj cerkvi [Essays on the History of the Russian Church]: in 2 volumes, vol. 1. Paris, 1959. (In Russian)
16. Kashtanov S. M. Social'no-politicheskaja istorija Rossii konca 15 — pervoj poloviny 16 veka [Social and political history of Russia in the late 15th — first half of the 16th century]. Moscow, Nauka Publ., 1967. (In Russian)
17. Kostomarov N. I. Russkaja istorija v zhizneopisanijah ee glavnejshih dejatelej [Russian history in the biographies of its main figures]: in 2 books. Moscow, Svarog Publ., 1995. (In Russian)
18. Krom M.M. Mezh Rus'ju i Litvoj. Pogranichnye zemli v sisteme russko-litovskih otnoshenij konca 15— pervoj treti 16 v. [Between Russia and Lithuania. Borderlands in the system ofRussian-Lithuanian relations in the late 15th — first third of the 16th century]. Moscow, Kvadriga Publ., 2010. (In Russian)
19. Ocherki istorii SSSR. Konec 15 — nachalo 17 v. [Essays on the history of the USSR. Late 15th — early 17th century]. Moscow, USSR Academy of Sciences Press, 1955. (In Russian)
20. Pokrovsky N. N. Russkaja Cerkov' i gosudarstvo v 13-16 vekah [Russian Church and state in the 13th-16th centuries]. Novosibirsk, Pravoslavnaya gimnaziya v imennogo prepodobnogo Sergiy Radonezhskogo Publ., 2013. (In Russian)
21. Polnoe sobranie russkih letopisej [Complete Collection of Russian Chronicles], vol. 30. Moscow, Nauka Publ., 1965. (In Old-Russian)
22. Sakharov P.P. Obrazovanie Russkogo centralizovannogo gosudarstva v XIV-XVII vv. [Formation of the Russian centralized state in the 14th-17th centuries]. Moscow, Vysshaya shkola Publ., 1969. (In Russian)
23. Sobranie gosudarstvennyh gramot i dogovorov [Collection of state charters and treaties], p. 1. Moscow, 1813. (In Old-Russian)
24. Forsten G.V. Bor'ba iz-za gospodstva na Baltijskom more v 15 i 16 stoletijah [Struggle for dominance in the Baltic Sea in the 15th and 16th centuries]. St. Petersburg, 1884. (In Russian)
25. Heers J. Louis XI. Moscow, Molodaya gvardiya Publ., 2007. (In Russian)
