CC BY
130
Вестник Московского университета. Серия 9. Филология. 2018. № 3
ТВОРЧЕСТВО Ш. БРОНТЕ И ЕГО РЕЦЕПЦИЯ: ГЕНДЕРНЫЕ АСПЕКТЫ
Е.Н. Аникудимова
ШАРЛОТТА БРОНТЕ ALIAS КАРРЕР БЕЛЛ (о функции мужского псевдонима в женской прозе)
Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего образования «Московский государственный университет им. М.В. Ломоносова» 119991, Москва, Ленинские горы, 1
Использование мужского псевдонима писательницей-женщиной — частая ситуация в XIX в. Она объяснима в целом наличием очевидных социально-исторических факторов, ограничивающих профессиональное развитие женщины, построение ею публичной идентичности. Но это общее объяснение не исключает потенциально ценных индивидуальных оттенков. Задача статьи — проанализировать стратегию использования мужского псевдонима «Каррер Белл» Шарлоттой Бронте.
Это имя значится не только на титульных страницах публикуемых романов или в качестве подписи в письмах к издателям. Интерес представляет речевая идентичность «Каррера Белла» как автора текстов, предпосылаемых романам Бронте: это предисловия ко второму и третьему изданиям «Джейн Эйр» (1848), «Биографическая заметка» об Эмили и Энн ко второму посмертному изданию «Агнес Грей» и «Грозовой перевал» в 1850 ("A Biographical Notice of the Authors by Currer Bell").
Кроме выполнения «дежурных» задач (ответ на похвалу/критику романов и предоставления публике необходимой информации об авторе), нарративное пространство предисловий обнажает драму самоидентификации. Маска анонимности спадает с лица Шарлотты Бронте уже к 1850 г., но она продолжает упорно использовать фигуру «Каррера Белла» в качестве литературного агента. Автопортрет пишущего имеет четкий, ярко проявленный стилистический профиль. В то же время и внутренняя борьба (или, может быть, сотрудничество разных внутренних, гендерно обозначенных ипостасей) обнаруживает себя в тексте предисловий на уровне дейксиса. В статье будет проанализировано «скольжение» между местоимениями «я», «мы», «он», «она», случайно или неслучайно, допускаемое писательницей.
Фактически Шарлотта Бронте создает публичное альтер эго, «соавтора»-мужчину, чья функция — быть «учителем» (Master), редактором, вдохновителем, защитником (от несправедливой критики) т.е. укреплять в ней
Аникудимова Евгения Николаевна — аспирант второго года обучения кафедры общей теории словесности (теории дискурса и коммуникации) филологического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова (e-mail: [email protected]).
самой те профессионально необходимые социальные свойства, которых общество не поощряло в женщине. Отсюда — потребность во внутреннем многоголосии, стирающем границы между «она» и «он».
Ключевые слова: гендерная идентичность; нарративная идентичность; псевдоним; предисловие; дейксис.
Использование мужского псевдонима для публикации своих произведений — распространенная практика среди писательниц XIX в., и объяснить это как будто не трудно: и в литературном поле, и в публичной сфере в целом положение женщин-писательниц было явно неравноправным. Культура викторианской Англии, в частности, закрепляла социальные роли мужчины как активного деятеля, создателя, защитника и женщины как пассивного и хрупкого воплощения красоты. Норма женского поведения закрепилась в образе «домашнего ангела» (образ из поэмы Ковентри Пэтмор «Ангел в доме» — "The Angel in the House"), — любое отклонение воспринималось как признак «болезненности». Самореализация в качестве профессионального писателя для женщины не то чтобы исключалась, но мотивировалась не иначе как нуждой, необходимостью заработка. И все же в каждом конкретном случае возникают вопросы: чем обусловлен этот выбор? Как реализуется стратегия вынужденной анонимности в выстраивании писательской карьеры? Ответы зависят не только от принципов функционирования литературного поля в целом, но и от личности самой писательницы.
Фигура Каррера Белла, автора романа «Джейн Эйр», ставшего в миг популярным, скрывала личность истинного создателя — Шарлотты Бронте. Главный интерес для нас представляет характер взаимодействия между личностью и маской (искусственно созданной, нарративной идентичностью) — между «Шарлоттой» и «Каррером», учитывая то, что именно последний стал и долгое время оставался полноценным участником публичного пространства.
Первое публичное появление Каррера Белла предшествовало публикации романа и было связано с выходом в свет в 1846 г. томика стихов, написанных Шарлоттой и ее сестрами Эмили и Энн (представившимися как Эллис Белл и Эктон Белл соответственно). Позже, в биографической заметке (1850), Шарлотта объяснит выбор сестрами мужских псевдонимов тем, что их собственный стиль письма не казался им «женским», а публичность не влекла и даже отталкивала. Кроме того, всех трех смущало предвзятое отношение со стороны читателей и критики к женскому авторству: даже благоприятное суждение относилось скорее к личности пишущей дамы, чем к произведению, и похвала принимала вид снисходительного одобрения, а не разбора достоинств работы. Такое отношение к результатам творческого труда женщины (подмена критической
оценки личными выпадами или лестью) в глазах Шарлотты заведомо его обесценивало. Она пишет Дж.Г. Льюису (19 января 1850 г.): «Мне бы хотелось, чтобы все рецензенты верили в то, что "Каррер Белл" — мужчина, тогда они были бы к нему более справедливы. Я знаю, что Вы мерите меня тем мерилом, которое считается наиболее подходящим для моего пола, и Вы осудите меня, если я не проявлю ожидаемого изящества». Рецензию на роман «Шерли», написанную тем же Льюисом, она воспринимает как оскорбительную, — не по причине уничижительных суждений о романе, а потому, что критик счел возможным его обсуждать именно и только как образец «женской литературы» — повод для постановки вопроса об «интеллектуальном равенстве полов». Бронте пишет: «... после моего честно высказанного желания, чтобы критики судили меня как автора, а не как женщину, Вы столь грубо — я бы даже сказала жестоко — подняли вопрос пола» [The Brontes: The Critical Heritage, 1974: 160].
Для выбора мужского псевдонима были не только социальные, но и личные, психологические причины — уже ранние биографы (например, Э. Гаскелл) ссылались на «интравертивность» характеров Эмили и Энн, которые упорно «избегали дружбы или близости вне сестринского круга, первая из-за замкнутости, последняя из-за робости» [Гаскелл, 2016: 162]. Только смерть обеих освободила Шарлотту от обещания, данного некогда Эмили, охранять анонимность их творчества. Нарушение этого обета она объяснила необходимостью представить своих сестер читателю в качестве «полноправных» авторов (молва распространяла авторство Шарлотты на романы, написанные ее сестрами, тем самым фактически игнорируя существование Эмили и Энн).
Томик ранних стихов не имел успеха у публики, но и позже, когда сестры Бронте принимают решение обратиться к жанру романа, их представителем и голосом в публичном пространстве остается «Каррер Белл». Этим именем Шарлотта подписывает свои письма, рассылаемые издателям, например, письма М. Смиту (издательство «Смит, Элдер и К.») от 15 июля 1847, 7 августа 1847, 12 сентября 1847 [Charlotte Bronte Selected Letters, 2007: 85-88].
Этим же именем подписаны предисловия ко второму и третьему изданиям «Джейн Эйр» (1847 и 1848), предисловие к роману «Учитель», написанное в 1850 г., но опубликованное в 1857 г.1, а также биографическая заметка об Эмили и Энн и предисловие к изданию
1 Сам роман был написан в 1846 г., но в свет тогда не вышел, будучи отвергнутым издателями.
1850 г., в которое вошли посмертное издание романов «Грозовой перевал» (Эмили Бронте) и «Агнес Грей» (Энн Бронте). Дальнейший анализ и будет сосредоточен на предисловии как специфическом паратексте, — пространстве, в котором направленно выстраивается авторская нарративная идентичность, формулируется общая коммуникативная задача и устанавливается определенный «пакт», способ отношения с читателем.
Анализируя речевую маску Каррера Белла, важно сказать, что это не первая попытка Шарлотты «примерить» мужскую идентичность. Первая относилась к совместному детскому творчеству сестер Бронте, в котором участвовал также их брат Бренуэлл. Главными героями Шарлотты, от чьего лица велось повествование, были Артур Уэллсли и его младший брат Чарльз, для которых она выбирает писательский труд в качестве карьеры, которая выстраивается в пространстве целого цикла рассказов [Bock, 2002: 34].
Кроме детских произведений, где повествование велось от первого, мужского, лица, важным этапом становления этой стратегии письма стал первый роман Шарлотты Бронте — «Учитель». Главным героем и повествователем является Уильям Кримсворт, молодой человек, ищущий себя и свой профессиональный путь. Он отказывается от привилегий, которые ему дает аристократическое происхождение, порывает с родней, становится простым клерком, но потом осознает это положение как рабское, и избирает в итоге призвание учителя, что приносит ему долгожданный успех и независимость. Став учителем в женской школе, «мастером»2 женской души, именно Уильям открывает для себя и для читателя сложность «женской природы», осознает искусственность и ложность «анге-лического» стереотипа3. Еще важнее тот тип отношений, который складывается у него с ученицей — Френсис: первоначальным источником откровения оказывается ее эссе, в котором учителю-читателю видится неожиданный «проблеск того, что представляет она собою в действительности». Назначение учителя — править, подвергать критике и тем самым совершенствовать ученический текст, в котором воплощен и которым постепенно лепится харак-
2 Английское слово "master" (обращение Френсис к Уильяму) многозначно: знаток, наставник, хозяин, — подразумевает как отношения власти (хозяин и работник), так и отношения сотрудничества (мастер и подмастерье).
3 «Что знал я о женском характере до приезда в Брюссель? Почти что ничего. Я представлял его чем-то смутным, хрупким, тонким. Теперь же, столкнувшись с ним, я выяснил, что это очень даже осязаемая материя, порою слишком жесткая и часто тяжелая; в ней чувствовался металл — и свинец, и железо. Пусть идеалисты, пусть все мечтающие о земных ангелах, о цветах человеческих заглянут сюда» [Бронте, 2012: 47].
тер ученицы. Уильям, фактически, выступает в роли редактора, а Фрэнсис — становящегося автора (не только конкретного текста, но и собственной жизни как текста). Стоит отметить, что в викторианской идеологии понятие «характер» (character) было неразрывно связано с публичным представительством Я: в «характере» воплощались моральные ценности, принятые в обществе. В «характере» как социально-текстовом конструкте ярче всего обнаруживается напряжение между самоидентификацией индивида и социальной идентичностью, которую он (а) выстраивает себе и/или принимает извне как участник публичного пространства, а также между опытом самосозидания и использованием текстовой маски в качестве инструмента4. В «женском» варианте эти универсальные коллизии приобретали особый драматизм.
В дебютном сочинении Шарлотты Бронте роман учителя и ученицы венчается счастливым браком, вполне образцовым для викторианской эпохи: в нем каждому уготована определенная роль — патриархальный голос диктует разумную волю, «домашний ангел» любовно подчиняется супругу. Но картина в итоге не вполне отвечает стереотипному образцу, она выписана тоньше. Френсис, на поверку, ведет двойную жизнь, чего не может не заметить Уильям, который так комментирует метаморфозу, совершившуюся с женой: «В некотором смысле [Френсис] стала совсем другой женщиной, хотя в прочих отношениях ничуть не изменилась. Столь разной бывала она порой, что мне казалось, у меня две жены» [Бронте, 2012: 126]. Такая же четкая дистрибуция ролей (роли послушной дочери и жены и роли успешной писательницы) характеризовала и Шарлотту Бронте. Во всяком случае, так ее утверждала Э. Гаскелл в посмертно написанной биографии, при этом предполагая, что началом внутреннего «расщепления» послужило принятие мужского псевдонима. Именно «с этой поры существование Шарлотты Бронте разделилось на два параллельных потока — жизнь писателя Каррера Белла и жизнь женщины Шарлотты Бронте. У каждого из них были особые обязанности — они не противоречили друг другу, но их было сложно, хотя и не невозможно, примирить» [Гаскелл, 2016: 342].
Схожую с ролью учителя, редактирующего женский «характер», играет и Каррер Белл. Он предстает перед читателем редактором, а не автором первой публикации «Джейн Эйр»: т.е. на титульном листе первого издания жанр обозначен как автобиография, Каррер — ее редактор, корректирующий границы и изложение «личного женского опыта». Однако при повторных публикациях этого же романа, как и
4 Это многозначное слово могло отсылать также к литературному, вымышленному персонажу и к графическому символу (букве).
при публикации «Шерли» и «Городка», Каррер приобретает статус автора, что представлено на титульных страницах.
Первое издание не сопровождалось предисловием (1847): Каррер Белл в качестве редактора не посчитал нужным комментировать автобиографию, которая должна была говорить сама за себя5. Однако неожиданный успех и неизбежная критика романа, обвинявшая произведение в «безбожии» [The Brontes: The Critical Heritage, 1996: 366], мистицизме и имморализме, заставляют «Каррера» обратиться к публике напрямую: в предисловии ко второму изданию (1848) разъяснения с его стороны оказываются остро необходимы ("this second edition demands a few words both of acknowledgment and miscellaneous remark"). Одновременно возникает нужда в простройке сложной сети взаимоотношений между авторским Я и разнообразными адресатами — публикой ("the Public"), прессой ("the Press"), издателями и отдельными рецензентами ("the Publishers and the select Reviewers"), критикой.
Публика так же, как и Пресса, — адресат, не вполне понятный для «Каррера Белла»: в предисловии они фигурируют как неопределенные, безличные инстанции ("the Press and the Public are but vague personification"), которым автор готов выразить благодарность за проявленный к роману интерес. Другая группа — это издатели и отдельные критики, описываемые как дружественные и благородные личности (мужчины): "my Publishers are definite", "large-hearted and high-minded men". Благодаря контакту с ними, поясняет «Каррер», ему удается выйти из положения аутсайдера, субъекта, стороннего литературному институту ("an unknown and unrecommended Author", "an obscure aspirant", "a struggling stranger"), — за что этим достойным «джентльменам» следует сердечная благодарность: "I say cordially, Gentlemen, I thank you from my heart".
Но главным адресатом предисловия оказывается противоположная группа ("another class") критиков, настроенных в отношении романа настороженно или враждебно. Автор предисловия отмечает, что их немного и характеризует их как лиц робких и сомневающихся ("timorous... doubters"), не умеющих осознать простые истины и очевидные различия ("certain simple truths", "certain obvious distinctions"), которые он готов им напомнить ("I would suggest to such doubters", "I would remind them").
Предисловие довольно явным образом приобретает стилистические свойства и отчасти даже жанровую форму проповеди, т.о. «Каррер» берет на себя роль заведомо мужскую и хорошо знакомую
5 Этот факт «Каррер» поясняет в предисловии ко второму изданию: "a preface to the first edition of 'Jane Eyre' being unnecessary, I gave none".
самой Шарлотте, выросшей в семье священника. Но и для нее, и для ее сестер храмом новой религии становится роман6, именно в храме этом проповедует Каррер, толкуя «заповеди» своей пастве — читателям.
Защищая собственную правоту и безусловность ценностей, представленных образно в романе, Каррер готов преподать всем, и прежде всего маловерам, моральный урок. Своих противников он прямо обвиняет в подмене канона истинной веры набором условностей ("appearance should not be mistaken for truth; narrow human doctrines, that only tend to elate and magnify few, should not be substituted for the world-redeeming creed of Christ"). Не понимая внутренних задач романного повествования, критики ошибочно принимают авторское стремление обличить порок за шаткость религиозных убеждений ("self-righteousness is not religion. To attack the first is not to assail the last"). Заодно с враждебными критиками, Каррер решительно осуждает и «свет» ("the world"), склонный подменять священное мирским и ненавидеть того, кому должен быть благодарен за нравственное поучение ("faithful counsel"). Это соотношение ролей — пророка-обличителя и недостойных, не понимающих его и обличаемых им, — предстает как сложившееся не сиюминутно, по поводу конкретного произведения-высказывания, а «от века» и не случайно закрепляется библейской аллюзией (автор — Micaiah, мир/свет — Ahab).
В качестве современного героя в предисловии фигурирует писатель Уильям Теккерей. В глазах Каррера он — не ниже библейских пророков и схож с ними в мере нравственной серьезности, ответственности, готовности и способности исправлять жизнь в целом ("the very master of that working corps who would restore to rectitude the warped system of things"), выжигая зло «греческим огнем сарказма» ("the Greek fire of his sarcasm"), — безжалостной, но духовно спасительной критикой. Посвящение Теккерею, чей литературный статус к концу 1840-х годов был высок и бесспорен, позволяет дополнительно усилить авторитетность позиции пишущего. Таким образом, выстраивая отношения союзничества-противостояния с разными представителями литературного поля, «Каррер» обживает его, и сам становится его частью.
Третьему изданию романа «Джейн Эйр» (1848) предпосылается новая короткая авторская приписка ("note"), обусловленная уже особой необходимостью. Шарлотта Бронте чувствует необходимость отграничить «собственный» образ как Каррера Белла от образов
6 Сестры Бронте, пишет современный критик, «заменяют патриархальные мужские заповеди на традиции религии, созданные на основе женского вдохновения о природе вселенной», «языческой» женской энергии, ищущей воплощения в творчестве [Maynard, 2002: 196].
сестер — Эмили, которой удалось в 1847 г. опубликовать роман «Грозовой перевал» под псевдонимом Эллис Белл, и Энн, подписавшей роман «Агнес Грей» (1847) именем Эктона Белла, — при этом авторство всех трех романов иные критики были склонны приписывать именно «Карреру». В своем кратком комментарии (лишь 88 слов), настаивая на том, что он отнюдь не является автором «других произведений» ("other works"), «Каррер» не уточняет ни каких именно, ни кому приписываемых. Объяснение претендует на то, чтобы прояснить вопрос об авторстве ("this explanation will serve to rectify mistakes which may already have been made"), но никакой ясности в него почему-то не вносит.
Выяснение отношений с читателем продолжается в биографической заметке об Эмили и Энн, опубликованную в приложении уже ко второму изданию их романов ("A Biographical Notice Of The Authors by Currer Bell"). «Каррер» описывает профессиональный путь двух сестер, принимая на себя полноту ответственности за осуществление и недо-осуществление их ярких природных талантов, фигурируя при этом в вызывающе сложной, множественной роли — фигуры родственно близкой (сестры/брата), издателя, зорко распознавшего новое дарование, и критика, выносящего приговор произведениям сестер.
Из текста явствует, что именно Каррер открыл поэтический талант Эмили, найдя ее стихи, которая та тщательно прятала от других. Он же открыл талант Энн, усмотрев в ее любительских стихах «неповторимую, нежную и искреннюю чувствительность». Примерив на себя роль «пристрастного судьи», именно Каррер принимает решение о публикации и побуждает к ней слишком робких создательниц текста. После ряда неудач и при возникновении возможности опубликовать стихи за свой счет, Каррер берется за это дело всерьез и очень практически, изучая возможные варианты изданий, размеры, виды и качество бумаги и т.д.
На момент написания биографической записки (1850) фигура Каррера Белла уже не была загадкой для читателя, авторство Шарлотты Бронте перестало быть секретом. Тем не менее биографическая записка подписана именем Каррера Белла, и действующее в ней «я» явно, хотя и непоследовательно занимает «мужскую» позицию (продолжая стратегию голоса в предисловиях к «Джейн Эйр»). Рассказывая об Эмили и Энн, о выборе ими псевдонимов, автор записки объединяет себя с ними: «мы не хотели объявлять себя женщинами» ("we did not like to declare ourselves women"). В то же время неудача с публикацией романа «Учитель» описана как неудача Каррера, на что указывает использование имени («книга Каррера Белла не была принята нигде» — "Currer Bell's book found acceptance nowhere") и
местоимений мужского рода: «что-то вроде холода отчаяния начало заполнять его сердце» ("that something like the chill of despair began to invade his heart"), «он пытался отправить еще в одно издательство» ("he tried one publishing house more"), «он вынул письмо из конверта» ("he took out of the envelope a letter of two pages"), «он прочитал его дрожа» ("he read it trembling") и т.д. Любопытно, что, описывая историю создания исключительно успешного (как известно читателю), романа «Джейн Эйр», автор заметки возвращается к повествованию от первого лица, грамматически неопределенного гендерно: «я тогда только что заканчивал (-/а) Джейн Эйр, через три недели я его выслал (-/а)» ("I was then just completing Jane Eyre, in three weeks I sent it off").
Получается, что, уже раскрыв тайну своей личности читателю, Шарлотта продолжает играть с ним, с одной стороны, с упорством используя «Каррера» в качестве активного публичного голоса, а с другой, сохраняя в нем, этом голосе, гендерную неопределенность. Последнее обеспечивается на уровне деиксиса — «скольжением», допускаемым между местоимениями «я», «мы», «он», «она».
Перед читателем в итоге развертывается невидимая внутренняя борьба между дамской уклончивостью и мужественной сверхопределенностью позиции, которую автор приписывает не только себе, но косвенно и своим сестрам. Автор предисловия (Шарлотта/ Каррер) решительно отрекается от приписываемой ей/ему склонности к экивокам ("I would scorn in this and in every other case to deal in equivoque"), но сам текст говорит об обратном, демонстрируя эту особенность на каждом шагу. Когда «Каррер» говорит о себе и своих сестрах как о едином писательском закрытом сообществе ("our domestic circle", " we used to show each other what we wrote", "we each set to work on a prose tale", "ill-success failed to crush us"), активно используется местоимение «мы». Это не исключает референций к первому лицу («я») и к третьему («она/они») в случаях, когда важно подчеркнуть независимость авторского «я», авторитетность его публичного голоса и относительную невидимость Эмили и Энн ("for the strangers they were no thing"). Скольжение субъектных инстанций нередко оставляет читателя в недоумении, о ком же идет речь.
Своих сестер Каррер/Шарлотта называет то женскими именами (как ближайших родственников), то использует их мужские (авторские) псевдонимы. Поставив перед собой задачу — очистить имена ушедших из жизни сестер ("their dear names") от смертного праха, автор заметки решает ее парадоксальным образом: путем одновременного утверждения женского начала и отречения от него (точнее, от многого из того, что приписывает «женскости» молва — "what is called 'feminine'").
Нарративная идентичность «Каррера Белла» — инструмент, используемый Шарлоттой Бронте для создания публичного образа себя как писателя на условиях компромисса с ролью и репутацией викторианской леди. Новая идентичность выстраивается за счет освоения профессиональных дискурсов, доступных мужчинам (проповедник, писатель-профессионал, критик). Фактически, Шарлотта Бронте создает «соавтора»-мужчину, который призван служить защитой от критиков и укреплять в ней самой те профессионально необходимые социальные свойства, которых общество не поощряло в женщине. Нетрудно предположить, что из юношеской любви к учителю и из потребности в самореализации литературного таланта родилась эта потребность во внутреннем многоголосии, стирающем границы между «он» и «она». Отсюда проистекает многоголосие на риторическом уровне, «маскарадная» игра с собой и читателем в тексте предисловий.
Список литературы
Бронте Ш. Учитель / Пер. с англ. У. Сапцина. М., 2012. Гаскелл Э. Жизнь Шарлотты Броне / Пер. с англ. А. Степанова. СПб, 2016.
Bock C. 'Ourplays': The Bronte juvenilia // The Cambridge Companion to
the Brontes / Ed. by H. Glen. Cambridge, 2002. P. 34-52. Bronte C. Jane Eyre. L., 1848.
Bronte E., and A. Bronte Wuthering Heights and Agnes Grey. L., 1850. Charlotte Bronte. Selected Letters / Ed. M. Smith. Oxford, 2007. Maynard J. The Brontes and religion // The Cambridge Companion to the
Brontes / Ed. by H. Glen. Cambridge, 2002. P. 192-213. The Brontes: The Critical Heritage / Ed. M.F. Allot. L., 1996.
Evgenia N. Anikudimova
CHARLOTTE BRONTE, ALIAS CURRER BELL (the role of a male pseudonym in women's prose)
Lomonosov Moscow State University 1 Leninskie Gory, Moscow, 119991
Female writers publish their works under male pseudonyms quite often; particularly it was a common practice in the XlXth century. A certain number of obvious socio-historical factors were an obstacle to female professional development and appearance of their public identity. Nevertheless, this situation
did not exclude female agency that was revealed in individual cases of authoresses. This article explores the uses and functions of Charlotte Bronte's pseudonym, Currer Bell.
The name was presented not only on the title pages of her novels or as a signature for her professional correspondence (with editors), but also as an author name in the prefaces to the second and the third editions of 'Jane Eyre' (1848) and in 'A Biographical Notice of the Authors by Currer Bell' (1850) to the second posthumous edition of Anne and Emily Brontes' 'Agnes Grey' and 'Wuthering Heights'. "Currer Bell" became Charlotte's public identity, broadcasting her ideas to readers in a mode considerably more direct and authoritative than her novels, responding to criticism, etc.
Even after the pseudonym had lost the function of anonymity, Charlotte stuck to the public identity of "Currer Bell". The evidence of inner struggle can be found at the level of deixis, the use of interchanging pronouns (I, we, he, she, they) — quite often confusing for the reader. Actually, Charlotte Bronte created a public alter ego or a male co-author whose function was to be a 'Master', an editor, an inspirer, and a protector. Therefore, the need of inner 'polyphony' arose. Key words: gender identity; narrative identity; pseudonym; preface; deixis.
About the Author: Evgenia N. Anikudimova — postgraduate student of the Department of Discourse and Communication Studies, Philological Faculty (e-mail: [email protected]).
References
Bronte C. Uchitel [Professor]. Moscow, 2012. 318 p. (In Russ.) Gaskell E. Zhizn Charloty Bronte [The Life of Charlotte Bronte]. Saint-Petersburg, 2016. 606 p. (In Russ.) Bock C. 'Ourplays': The Bronte juvenilia. The Cambridge Companion to the
Brontes, ed. by H. Glen. Cambridge, 2002, pp. 34-52. Bronte C. Jane Eyre. London, Smith Elder & Co., 1848. 304 p. Bronte E. and A. Bronte. Wuthering Heights and Agnes Grey. London, Smith
Elder & Co., 1850. 446 p. Charlotte Bronte. Selected Letters. Ed. M. Smith. Oxford, 2007. 273 p. Maynard J. The Brontes and religion. The Cambridge Companion to the
Brontes, Ed. by H. Glen. Cambridge, 2002, pp. 192-213. The Brontes: The Critical Heritage. Ed. M.F. Allot. London, Routledge,1996. 475 p.
