CC BY
52
ВЕСТНИК ЮГОРСКОГО ГОСУДАРСТВЕННОГО УНИВЕРСИТЕТА
2011 г. Выпуск 1 (20). С. 19-32
УДК 930; 908 (470.5)
ШАДРИНСК КОНЦА XVIII - НАЧАЛА XX В.В. В СОВРЕМЕННОЙ ИСТОРИОГРАФИИ: СУБЪЕКТИВНЫЕ ЗАМЕТКИ
М. Ф. Ершов
Необходимость историографического анализа локальных исторических исследований очевидна. Без обращения к прошлому, без научной рефлексии, качественные полноценные исследования попросту немыслимы. Вопрос заключается лишь в том, какой именно конкретный исторический отрезок и в каких территориальных рамках оптимально рассматривать в историографической работе. История изучения досоветского Шадринска XVIII - начала XX вв. пока еще не относится к числу детально разработанных историографических проблем. Между тем, исследование становления индустриального общества в российской глубинке (а именно - период XVIII - начала XX вв.) нельзя считать только лишь вспомогательной темой. Заметим, что в конце прошлого века автору данной публикации отчасти уже доводилось анализировать зауральскую историографию, но и это был лишь предварительный опыт [19, 26].
К сожалению, обобщенности историографического анализа во многом препятствуют малодоступность изданий по локальной истории и разобщенность краеведческого движения. «Призванное обеспечить обществу своеобразную “корневую подпитку” оно само нуждается в соответствующей поддержке, получить которую возможно лишь посредством изучения и усвоения его собственного исторического опыта, традиций и достижений краеведов прошлого» - замечает А. В. Ремизов [52]. Однако на сегодняшний день присутствует недостаточное включение множества новых краеведческих материалов в сферу подлинно научной историографии. Появление данных материалов настоятельно требует взвешенных оценок со стороны специалистов-профессионалов.
Но формирование таких оценок сплошь и рядом не успевает за развитием исследований. Отечественные историографические работы о Шадринске также не могут претендовать на полноту и законченность. И данная публикация не является исключением. Она пристрастна и принципиально личностна. По большему счету, это всего лишь выборочные «субъективные заметки». В них освещаются исключительно шадринские сюжеты в ущерб остальной тематике. Однако и такая «подача» материала не лишена целесообразности. Причина довольно проста. Дело в том, что изучение Большой России -непрерывный процесс. И отсутствие академичности далеко не всегда является отрицательным моментом.
Характерный пример - вышедшая в середине первого десятилетия нашего нового XXI века брошюра С. Б. Борисова с несколько провоцирующим названием: «Золотое десятилетие» шадринского краеведения» [4]. Она охватывает период с 1994 по 2004 гг. Работы самого С. Б. Борисова и библиография литературы по заявленной проблеме здесь дополнены обширным цитированием периодики о новостях местного краеведения. В сущности, эта небольшая книга является своеобразным справочником для будущих исследователей. Так, например, в ней приведен исчерпывающий обзор газетных публикаций о разысканиях краеведов города Шадринска в изучаемое время.
Современный исследовательский интерес, впрочем, вызывают не только цитируемые тексты кратких заметок, но и предложенная автором «золотая» периодизация краеведческого движения. Стоит ли соглашаться с данной эмоциональной оценкой, да еще исходящей «изнутри», причем от лидера местного краеведения? Тем более что оценка эта откровенно лишена ложной скромности... Полагаем, однако, что борисовская метафора вполне уместна и даже научна. Она отображает не только шадринские, но и общероссийские реалии. При отвлечении от негативных моментов местечкового патриотизма, краеведение Шадринска выступает перед нами как исключительное и, одновременно, типичное явление. Оно находилось, да и сейчас находится, в русле основных социокультурных сдвигов нашего Отечества.
В том, уже ушедшем от нас, десятилетии причудливо переплетались общественные ожидания постперестроечного времени, еще неизжитый политический сумбур властей и начало глубокого кризиса моногородов России. Это была эпоха позднего Ельцина и раннего Путина. Бурная столичная жизнь провоцировала провинциальную активность глубинки. Тотальная гремучая смесь перевоплощалась на местах в культурные начинания подвижников. Провинциалы, большинство которых не было профессиональными исследователями, стремились осознать специфику своей «малой родины» и были, чуть ли не поголовно, предрасположены к конкретным действиям. Не стоит сбрасывать со счетов и тогдашний пьянящий воздух столь недавно обретенной свободы. За сравнительно небольшие деньги обычный человек получил возможность увидеть напечатанные типографским способом плоды своего творчества.
Приоритет энтузиастов не мог длиться бесконечно. Обыденная жизнь, при движении из того времени во время настоящее, понемногу брала своё. Общественная активность перестала быть модной. Так, в 2003 г. приостановилось (хочется думать, что временно, - на тринадцатом выпуске) издание «Шадринской старины». Поэтому в период, следующий за «золотым десятилетием», наступил реванш профессионалов - и не только в политике. На передний план в локальной историографии вышли академические работы. Их появление было далеко не случайно - обширный объем исторических источников все более нуждался в применении сложных исследовательских практик. Немаловажное значение имел и имидж профессиональных историков, содействующий получению ими оплаты за научные и популярные исследования.
Краеведы тогда не смогли составить полноценной рыночной и научной конкуренции профессионалам. Они в основном лишь фиксировали некогда происшедшие события, почти не озадачиваясь их грамотной интерпретацией на региональном или общероссийском уровне. Ими плохо осознавалась настоятельная необходимость изощренного конкретноисторического анализа. Вряд ли стоит предъявлять претензии местным исследователям - они делали и делают, то, что могут и умеют. Более того, отчасти энтузиасты смогли взять на себя несвойственные им функции профессиональных историков. Однако узость исследовательских горизонтов в краеведении, все же, присутствовала.
Начало же современного качественно нового этапа потребовало и качественно иной оценки того пятилетия, который следует за краеведческим «золотым десятилетием». Сегодняшние исследователи локальной истории преимущественно выпускают книги по недостаточно исследованным проблемам - модернизационной, социокультурной и управленческой. Так, книга «Россия в XVII - начале XX в.: региональные аспекты модернизации» [53], изданная в 2006 г., представляет собой продуманную попытку по привнесению новых методологических исторических подходов на региональный уровень. Она включает в себя сопоставление общероссийских и уральских реалий. Чрезвычайно интересен завершающий раздел монографии, озаглавленный: «В поисках региональной идентичности (формирование уральского регионального самосознания)». Этот раздел вызывает неизбежные аллюзии с населением Зауралья.
Существовал ли, в исследуемый период, особый зауральский менталитет, отличный от Урала и Сибири? Или Зауралье является, всего лишь, достаточно поздно оформленной административной единицей, не обладающей особой культурной спецификой? Внятные ответы в данной книге и в региональной историографии пока еще отсутствуют. Не углубляясь в детальный разбор монографии, заметим, что она небезынтересна и в фактологическом плане. Исследователи шадринского прошлого смогут почерпнуть из нее немало редких сведений. Это информация о предпринимательской династии Ушковых, оторговом доме «Г. А. Моисеев с с-ми», о публицистике К. Д. Носилова, о направлении будущих железнодорожных магистралей и связанных с ним столкновениях в среде предпринимательства.
Одна из обобщающих монографий, вышедших в середине первого десятилетия нового века принадлежит О. Н. Богатыревой. Книга посвящена управлению Вятской и Пермской губерний во второй половине - начале XX вв. [2]. В работе сделана ставка на выявление отличительных особенностей местного управления в Уральском регионе. Исследователь выяв-
ляет взаимоотношения государственной администрации, земского и крестьянского самоуправления. Приводится немалое число цифровых данных, но интересна книга не только статистикой. На обширном фактическом материале анализируются управленческие конфликты в деревне, специфика положения сельских писарей, уровень грамотности в земской и крестьянской среде и многое другое. В монографии, хотя и периферийно, присутствует информация о городе Шадринске и Шадринском крае. Скудость информации, по-видимому, неслучайна. С одной стороны, автор обеднила работу отсутствием сведений из Шадринского госархива. С другой стороны - О. Н. Богатырева исключила из объектов своего исследования городское управление.
Можно предположить, что последнее обстоятельство вызвано стремлением избежать ненужного дублирования. Дело в том, что проблемы местного управления являются объектом изучения и других екатеринбургских историков. И здесь нам необходим краткий экскурс в первые годы нового тысячелетия. В 2003 г. была опубликована коллективная монография уральских историков Е. Ю. Апкаримовой, С. В. Голиковой, Н. А. Миненко, И. В. Побереж-никова «Сельское и городское самоуправление на Урале в XVIII - начала XX века» [55]. Эта книга в значительной мере «закрыла» проблемы городского управления. В ней две главы из пяти посвящены городам. В главе о второй половине XIX - начала XX века (автор Е. Ю. Апкаримова) частично освещены и шадринские реалии. Несомненным достоинством данной главы является использование обширного статистического материала. Часть его почерпнута из фондов РГИА. Изучение данной проблематики в последующем было продолжено в очерке Е. Ю. Апкаримовой, вышедшем отдельным изданием [1].
К сожалению, материалы шадринских краеведческих изданий в последних книгах представлены недостаточно. Так, лишь один раз в «Сельском и городском самоуправлении» приводится ссылка на работу С. А. Парфеновой из «Шадринской старины» за 1998 г. [46]. К числу недостатков можно также отнести многократное использование данных научнопопулярной книги Н. А. Миненко и С. В. Федорова. Между тем, информацию из этой книги проверить невозможно. Лапидарный, без детализации, список использованных исторических источников, представленный в ней, не дополнен полноценными ссылками [42]. Еще одно замечание: в рецензируемых работах отсутствует историографические материалы курганских историков. В частности, екатеринбургские ученые проигнорировали наработки и выводы М. А. Пушкарева о развитии местного самоуправления в Южном Зауралье [51].
В 2006 г. опубликована коллективная монография уральских историков Н. А. Миненко, Е. Ю. Апкаримовой и С. В. Голиковой [40]. Эта книга о повседневной жизни уральского города вышла в престижном столичном издательстве «Наука». Она в большей мере затрагивает шадринскую проблематику. Широкий по охвату труд является закономерным продолжением ряда предшествующих работ [13, 58]. Особняком здесь стоит близкий по тематике сборник статей «Уральский город XVIII - начала XX века: история повседневности» [57] .Значимой для него является большая по объему статья Н. А. Миненко «Черты общественного быта города Шадринска (конец XVIII - начало XX в.)». Эта полноценная, по настоящему «рубежная» для изучения города работа написана с обширным использованием местных архивных материалов. Примечательно, что на страницах данных книг есть ссылки на работы краеведов
В. Н. Иовлевой и М. Ф. Ершова и на местные издания. Наверное, не стоит слишком обольщаться - собственно шадринское прошлое в большинстве случаев, все же, находится на периферии внимания. Единственное исключение - разделы, написанные Н. А. Миненко. Ее интерес к городу далеко не случаен. Исследовательница и ранее занималась разысканиями в местном архиве при написании книги с С. В. Федоровым [42].
В ряде курганских исследований также анализируется культура Шадринска. Среди них -первый том «Истории культуры Южного Зауралья» [36]. В издании предпринята попытка проследить развитие местной культуры с глубокой древности до 1917 г. Однако книга, призванная стать обобщающей работой, заявленным параметрам, в общем, не соответствует. Роль итогового исследования ей выполнить не удалось, системное сведение в единую монографию предшествующих исторических наработок практически не было осуществлено. Раз-
делы книги, большинство из которых, все же, добротно сделаны, между собой стыкуются плохо. Поэтому биографии некоторых региональных деятелей и отдельные аспекты местной культуры освещены очень подробно. Другие - не удостоились даже упоминания. В итоге, авторы книги не стали коллективом, а ее разнородные очерки - цельным текстом.
Данная книга, не сумев «дорасти» до взвешенного творения, осталась набором разноплановых тем. Ее материал не объединен и ссылками, далеко не всегда присутствующими в тексте. Неряшливость при их оформлении ниже всякой критики. Особенно не повезло Государственному архиву города Шадринска. В «Истории культуры» он фигурирует под множеством аббревиатур: ГАШ, Гаш, ГАГШ, ШФ ГАКО, ШФГАКО и даже: ЩФГАКО, ГАЩ, ШФ ГРКО (так!) [36: 457, 461, 472, 473, 480, 486, 491]. Путаница присутствует и при перечислении имен. Так, благодаря безалаберности авторов и редакторов, историк Ирина Леонидовна Манькова «стала» И. Л. Маньковым. Ее коллега Анна Владимировна Мангилева «сменила имя» и перевоплотилась в некую Л.В. Мангилеву, а известному исследователю Марине Михайловне Громыко пришлось «сменить» отчество. В ряде случаев она записана как М. А. Громыко [36: 462, 467, 478, 479]. Набор «ляпов» можно продолжить. Они касаются не только наших современников, но и героев прошлого.
К книге «История культуры» близка по тематике монография И. С. Менщикова [43]. В исследовании анализируется культура пореформенного Зауралья. Данное издание, в отличие от своего предшественника, хорошо структурировано, в его состав органично включены архивные и опубликованные материалы по истории Шадринского края. Автор рассматривает преимущественно зауральскую сельскую культуру. Однако в разделах «Изменения форм досуга в начале XX века» и «Развитие грамотности, книжности и образования» присутствуют и городские шадринские сюжеты. Достаточно интересны и взвешены выводы и наблюдения И. С. Менщикова о распространении пьянства и хулиганства в пореформенной деревне. Эти негативные моменты, существование которых излишне доказывать профессионалам, все еще остаются табуированными в общественном сознании краеведов.
Еще одна работа принадлежит перу В. В. Пундани. «Фирменным знаком» известного исследователя является максимально полное использование архивных источников. В книге анализируется историческая психология урало-сибирского социума [50]. Монография построена на фактическом сопоставлении менталитетов жителей двух соседних регионов. Исследователь в обоих случаях выявляет значимые компоненты, влияющие на формирование психических процессов. Это природные, социальные, этноконфессиональные факторы, менталитет в феодальную эпоху, влияние неземледельческих занятий и связей с рынком на менталитет крестьян. Книга не претендует на исследование идеологии местной интеллектуальной элиты или духовной культуры в «чистом» виде. По сути, автора не интересуют этнографические подробности крестьянской жизни или особенности городского, в том числе шад-ринского, быта.
Его цель - иная. Валерий Владимирович акцентирует внимание на разнообразии повседневной жизнедеятельности широких народных масс в их исторической эволюции. Это, в первую очередь, осознанный крестьянский труд. Именно - осознанный, то есть ориентированный на положительный результат. В данной, широкой по охвату книге отчетливо прослеживается генерализация основного вывода автора. Крестьянство было вынуждено приспосабливаться к меняющимся условиям существования, но на «всех этапах развития государства Российского любой крестьянин стремился быть хозяином на обрабатываемой им земле, в основанном им промышленном заведении, быть зажиточным, в худшем случае - середняком, но никогда - бедняком» [50: 127].
Жизнь и творчество уральской поэтессы начала XX века Елизаветы Гадмер исследуются в книгах В. Н. Голдина [11, 12]. Изучаемая поэтесса была весьма примечательной личностью. Ее мать - немка Элиза Гадмер, родом из Златоуста, вышла замуж за Савву Ушкова. Таким образом, отцу Елизавета Гадмер приходилась внучкой известному старообрядцу Кле-ментию Ушкову, основателю предпринимательской династии, тесно связанной с Шадрин-ском. Поэтому в работе закономерно присутствие шадринских данных в автобиографических
воспоминаниях. Заметим, что материалы к биографии Е. С. Гадмер были в 2006 г. опубликованы Э. А. Калистратовой [17].
Истории народного образования на Урале посвящена фундаментальная монография екатеринбургского историка Л. А. Дашкевич [15]. Работу отличает высокий профессиональном уровень и хорошее знание обширного историографического массива. Городская школа в этой культурно насыщенной книге предстает в контексте сложных исторических и социальных связей. Автору удалось избежать крайностей при анализе образовательной политике царизма. Сословные принципы, на которых эта политика базировалась, на местах дополнялись недоверием горожан к ценностям просвещения. В книге исследуется трансформация политики «верхов» и изменение отношения к просвещению со стороны «низов». Поэтому, выводы, сделанные Л. А. Дашкевич, взвешены и обоснованны.
Данная книга нацеливает исследователей истории школьного образования Шадринска на включение в научный оборот малоиспользуемых исторических источников из фондов Национального архива республики Татарстан (НАРТ). Дело в том, что образовательном отношении город первоначально подчинялся Казанскому учебному округу. Отсюда - редкие для местных краеведов статистические сведения о количестве городских учителей и учащихся, их сословной принадлежности, обнаруженные Л. А. Дашкевич в казанском архиве. Попутно заметим, что работа в центральных и отдаленных архивах характерна далеко не для всех зауральских исследователей. Это в значительной мере сужает исследовательские горизонты. Отдаленные от Шадринска архивы Москвы, Санкт-Петербурга, Казани, Перми и даже относительно близких городов Тобольска, Тюмени и Екатеринбурга почти не изучены. В лучшем случае они удостаиваются беглого упоминания, что недостаточно для системного исследования.
К сожалению, специалисты по истории регионального народного образования не являются исключением. Так, например, работы курганского исследователя истории образования в Южном Зауралье А. Л. Михащенко основаны исключительно на местных архивных источниках. Архивные фонды губернской Перми или Казани, Томска и Оренбурга (столиц учебных округов) оказались вне его внимания [43]. Ориентация на местные материалы Шадрин-ского (ГАШ) и Курганского (ГАКО) архивов отличает и книгу шадринской исследовательницы М.В. Булыгиной о школах Зауралья [6]. Естественно, что сильной стороной этих работ является включение в научный оборот архивных данных. Еще одно достоинство - определенная, хотя и не вполне последовательная, «очеловеченность» текста исследования. Через статистику школьных отчетов перед читателем предстает пространство педагогического труда.
Однако претензии данных исследователей на создание «сквозных» обобщающих трудов по истории местного образования, все же, нельзя считать вполне успешными. Эти книги отличает недостаточная включенность в местную историческую проблематику. Причина, в общем-то, проста. Она вызвана игнорированием полноценной критики исторических источников и использованием данных вне историографического контекста. Наблюдается также нездоровый разрыв между работами «чистых» историков и специалистов по истории просвещения. Не случайно, что история местного образования «подается» как узкая отраслевая дисциплина, изолированно, «сама по себе». Она не передает сложных изменчивых взаимосвязей между менталитетом зауральцев и ценностями европейского просвещения.
Краткие формальные и фрагментарные отсылки к тогдашним социальным реалиям и местной региональной культуре проблему не решают. Страдает от этого, прежде всего, осознание истории местного образования. Отсутствие в работах подлинной конкретики, окружающей школьный мир, вынужденно заменяется шаблонными схемами. Заимствованные, даже не из региональной, а общероссийской историографии, выводы о развитии образования затем «накладываются» на местный уровень, без учета его специфики. Их недостаточно корректная экстраполяция ведет к механической «подгонке» региональных различий под общий, искусственно заданный знаменатель. Не учитывается множество культурных компонентов,
влияющих на сферу образования (наличие старообрядческих толков, армии, чиновничества, домашних учителей и т. д.).
Справедливости ради, необходимо отметить, что, в изданном вслед за монографией учебном пособии М. В. Булыгиной предпринята попытка преодолеть ограниченность местной источниковой базы. Первая часть этого пособия по истории преподавания иностранных языков освещает общероссийский, вторая - региональный (зауральский) уровень. Во второй части пособия присутствуют материалы из Оренбургского архива (ГАОО) [7]. Однако принципиального значения они не имеют. Это данные о методических требованиях и программах устных испытаний учащихся. Но и их публикация осуществлена некорректно - без общепринятой точной системы ссылок на архивные фонды.
Краеведческие издания второй половины первого десятилетия нового века отличаются неоднозначностью и разной степенью оригинальности. Наверное, лучшими из них являются те, что не претендуют на масштабные обобщения, но глубоко раскрывают местную проблематику. Так, например, краеведом А. В. Плотниковой детально, более чем за столетний период, проанализирована история шадринской школы № 4 [47]. Материалы «Шадринской школы» опираются как на архивные источники, так и на опубликованные газетные источники. Это не первая работа Анриетты Всеволодовны по данной теме [48, 49] . Книга является хорошим и, самое главное, достоверным исследованием, близким по своему характеру к справочному изданию. Из нее мы узнаем о достижениях учеников и учителей, о реальных делах, осуществленных в данной школе. К справочникам также можно отнести и книгу
З. И. Матвеевой «Далматовская летопись (1644-2004 годы)» [14]. Она продолжает перспективную традицию местного летописания, зародившуюся в Шадринске в конце прошлого века [20]. Составитель, хотя и не в полной мере, использует материалы шадринских краеведческих изданий.
Книга В. Н. Иовлевой «Шадринск и его обитатели» сводит воедино газетные материалы, ранее написанные авторитетным краеведом [35]. Этот сборник очерков удачно совмещает в себе ценность исторического источника и вдумчивый анализ исследователя повседневного провинциального быта. Тот пласт провинциальной культуры, который она успела зафиксировать (а это - устные воспоминания) невозможно найти в сухих строчках официальной статистики. Заметим, что работы Виктории Николаевны удивительно одухотворены - в них «негромко», без излишней надрывной патетики и всегда максимально доброжелательно раскрывается конкретика непростых людских судеб. Психологизм повествования удачно дополняется ностальгическими нотками об ушедшем времени и ушедших от нас людях.
В. М. Нестеров основное предпочтение отдает анализу природно-географических факторов. В его «Записках биолога-охотоведа» осуществлено своеобразное наложение естественнонаучных и исторических знаний, а также личных воспоминаний и наблюдений полевого исследователя [45]. Специфическими чертами книги являются профессиональные знания автора в сфере биологии и геологии. Особый интерес представляет раздел книги, озаглавленный «Краеведческие очерки». В частности, профессионально исследована эволюция ландшафта Шадринска. Обоснованно доказано, что его изменения связаны с перемещениями русла Исети и ее притоков. Интересно, что публикации В. М. Нестерова плотно «заселены» не только животными и растениями, но и людьми. Благодаря этому, пространство всего живого предстает перед читателями книги в цельности и полноте. Мы видим его единым: от водоросли бадяги и куницы, до крестьян, Георгиевских кавалеров, и исследователя конца
XIX - начала XIX вв. К. Д. Носилова. Таким образом, прошлое природы и прошлое людей рассмотрены в единой неразрывной связи между собой, с нашим настоящим и будущим.
Также как и книга В. Н. Иовлевой, данная работа является сборником прежних газетных публикаций. Но есть между двумя изданиями и коренная разница. Она заключается в эстетических пристрастиях их авторов. Условно можно считать эти пристрастия той же природы, что и иконографические различия между персонажами неистового Дионисия и образами созерцательного Андрея Рублева. Словесная остро полемичная экспрессия Валентина Михайловича по стилю изложения противостоит тихой краеведческой лирике Виктории Николаев-
ны и, вместе с тем, - схожа с нею по существу. Обе книги объединены хорошим «въедливым» знанием краеведческих частностей и, наверное, самое главное, - подлинным неравнодушием авторов к объекту своего исследования.
Противоречивые чувства вызывает издание, автором которого является И. А. Корявец. Оно претендует на научность - и не без некоторых оснований. В книге присутствуют ссылки на использованные архивные материалы и историческую литературу. Правда, как ими пользоваться - не вполне понятно. Внутритекстовая нумерация не дополнена соответствующей нумерацией ссылок в «Примечаниях». Они - «глухие». Свидетельством не слишком высокого уровня краеведческой культуры также является сама структура книги. Весьма примечательно ее «говорящее» название: «Шадринская нива. О сельском хозяйстве Шадринского района со второй половины XIX до начала XXI века и полезные советы» (так!) [40].
«Полезные советы» - это рекомендации для ведения подсобного (дачного) хозяйства, ветеринарные советы, народные приметы и даже кулинарные рецепты. Наверное, издание, по задумке автора, призвано стать справочником для обыденного существования - чем-то вроде настенного отрывного календаря «для всех». Профессионалов же, равно как и вдумчивых краеведов, не может не угнетать лапидарность в перечислении событий дореволюционного прошлого. Отдельные факты, вырванные из исторического контекста, мало чего дают пытливому уму. Слишком уж все поверхностно и тривиально. Беглая перечислительная интонация автора невольно вызывает аллюзии с работой торопливого гида, сообщающего отрывочные сведения для непритязательных экскурсантов во времени.
Еще менее значимой и даже отчасти ущербной нам представляется брошюра И. М. Гаева «Шадринск. Милый для меня.» [9]. Эти краеведческие очерки также «выросли» из газетных публикаций. Увы, о профессионализме их автора в целом говорить не приходится. Хорошее впечатление от биографических очерков о жителях Шадринска и работниках народного образования, живших в XX в., быстро «снимается» иными, на скорую руку скроенными материалами. Уязвимое место сборника - стремление к несвойственным для краеведческих работ хронологическим и территориальным масштабам. К сожалению, подобная ориентация на широкий охват, стремление к значимым обобщениям частенько подводят И. М. Гаева. Необоснованные претензии на «эпичность» вступают в противоречие с незнанием им очевидных фактов.
Так, например, из «Очерков» следует, что гулящие люди (легальная сословная группа) и беглые крестьяне суть одно и тоже. Атаман «воровских» волжских казаков Ермак становится царским воеводой (должность, занимаемая служилой аристократией), а духовником Ивана Грозного оказывается некто «Сильверст» (так!). Отвлекаясь от дальнейшего перечисления легко разоблачаемых ошибок и мифов (особенно много их в разделе «Почему Шадринск не стал столицей Зауралья?»), обратим внимание на отличительные черты авторской кухни. Ее рецепты просты и незатейливы. Для демонстрации эрудиции нужно надергать каких-либо общероссийских сведений, затем непринужденно и некритично свести их воедино с опубликованными ранее краеведческими материалами и подписать своим именем разбухшее «новое произведение». И неважно, что ни к науке, ни к полноценной популяризации прошлого, подобное творчество не имеет отношения. Главное здесь иное - пафосное, «местечковое» восхваление «своего» населенного пункта, маскирующее изрядную историческую безграмотность.
Особняком в историографии стоят авторефераты защищаемых кандидатских и докторских диссертаций. Формально они считаются рукописными работами. В то же время сложилась устоявшаяся практика их анализа и обширного цитирования. Однако, изложение диссертаций в авторефератах обычно «затемнено» для посторонних читателей. Обычно в автореферате исключаются те частности, которые и вызывают научный интерес к работе. Здесь, как обычно, сказываются подспудные опасения и страхи соискателя накануне собственной защиты. Нельзя не согласиться с беглым замечанием уральского историка Е. В. Вершинина: «К сожалению, современная традиция написания авторефератов такова, что по их содержанию практически невозможно адекватно оценить сам текст диссертации» [8: 185].
Исходя из данного допущения, вкратце рассмотрим авторефераты двух диссертаций по культурологии, принадлежащие Г. М. Казаковой и Н. Ю. Детковой. Они защищены в 2009 г. [16, 38]. Первая из авторов - соискатель докторской ученой степени. Вторая, ее ученица, -соискатель кандидатской ученой степени. Соответственно, эти работы должны дополнять одна другую. И действительно, если в автореферате Г. М. Казаковой доминируют теоретические аспекты региональной культуры, то Н. Ю. Деткова акцентирует внимание на шадрин-ских реалиях первой половины XX века. Заметим, что автореферат Г. М. Казаковой фактически лишен конкретно-исторического содержания. Отсутствуют периодизация и анализ исторической специфики, не определены пространственные границы Южного Урала. Выявление субкультур на его территории поражает чрезмерной лапидарностью (упомянуты только рабочая и казацкая). «Остальные» - мусульманская, немецкая, культура горнозаводской интеллигенции и т. д. - внимания не удостоились.
Склонность к беглости изложения, к редукции нашего прошлого характерна и для Н. Ю. Детковой. Какими же красками воссоздан Шадринск на страницах ее автореферата? «Социокультурный портрет жителя Шадринска - пишет исследовательница, - соединяет следующие характеристики: это человек, близкий к природе, заботящийся о чистоте, любящий тихую жизнь, привязанный к традициям, ориентированный на непубличный образ жизни, религиозный, альтруистичный, любящий малую родину, стремящийся к образованию». Для жителей города изменения в быту только-только начались: «К началу ХХ века завершилась бессистемная застройка города, и начала осуществляться регулярная планировка с четко выраженной композиционной осью в связи с новыми подходами в градостроительстве (...)»
Из этого текста перед нами, словно на лубочной картинке, предстает тихий, как омут, богобоязненный городок. Его жителей мало интересуют политика, кинематограф, фотография, книги, периодические издания мода и патриотические побуждения. Бурные события первых пятидесяти лет прошлого века для горожан находятся даже не на периферии внимания. По сути их нет. Они попросту исключены из местной жизни. Из-за игнорирования исторического контекста, наша исследовательница, конструирует смесь маниловской деревенской пасторали и положительных черт города Глупова.
«Закономерны» последующие теоретические обобщения Н. Ю. Детковой о Шадринске. Применительно к городу она характеризует «начало века - 1920 г. как время господства традиционного типа культуры». По мнению соискателя, «До 1920 года в культурном пространстве города доминировала традиционная культура: торговая и мелкопромышленная, обслуживавшая сельское хозяйство; следование православным традициям было атрибутивным признаком всех слоев населения; развивалось церковно-приходское начальное и среднее образование, которое имело целью не столько распространение грамотности, сколько формирование стандартного человека, адекватного культуре того времени, человека православной усадебной культуры».
Заметим, что эти чрезвычайно «смелые» выводы противоречат как здравому смыслу (к примеру, стоит задать вопрос: было ли «следование православным традициям» атрибутивным признаком шадринских коммунистов в 1917-1920 гг.), так и фундаментальным обобщениям, к которым пришли отечественные урбанисты. Благодаря Н. Ю. Детковой, «расколдовывание» мира и становление индустриального общества, на которые уже давно обратили внимание исследователи, видимо совершенно не коснулось мифических шадринцев. «Ее» горожане по-прежнему ориентируются исключительно на сакральные ценности. У жителей города с большим трудом пробивает дорогу столь не любимая ими светская культура. Торговый Шадринск начала века, таким образом, представлен в автореферате культурноэтнографическим заповедником в быстро обновляющейся России.
Присутствовало ли все вышеизложенное в историческом прошлом Шадринска? Отчасти да, но только в реалиях, существующих в основном в первой половине XIX века. В целом, нет сомнений, что традиционная культура Шадринска начала разрушаться много ранее бурного XX века. А была ли господство традиционной культуры также характерно и для его первых десятилетий? Насколько такая культура была способна сохранить себя и после
1861 г.? Опыт многолетних исследований города Шадринска убеждает нас в отрицательном ответе. Индустриальное общество повсеместно властно навязывало населению новые приоритеты. И их проникновение в сельскую местность шло именно из городов, в том числе - из Шадринска.
Откуда же проистекает вышеизложенная и во многом типичная позиция культуролога
Н. Ю. Детковой? Полагаем, причин здесь достаточно много. Это и демонстративная религиозность, присутствующая в автореферате, и ностальгические чувства, и стремление представить наше прошлое бесконфликтным, и поверхностный, беглый взгляд на частный сектор с его неказистой деревянной застройкой. Исследователь явно абсолютизирует значимость воздействия ландшафта и архитектурной среды на духовную культуру города. Однако столь прямолинейная взаимосвязь между компонентами местной культуры излишне примитивна. Разумеется, материальная составляющая создавала, да и сейчас еще отчасти создает негативный, «серый» имидж Шадринска.
Однако, город - это не только стены, но и, в первую очередь, люди с их постоянно приумножающимся культурным потенциалом. Суть города несводима только лишь к визуальному «туристическому» образу, положительному или отрицательному. Заметим, что соискатель недостаточно учитывает и развитие собственно материальной культуры. Так, регулярная планировка города, вопреки утверждениям Н. Ю. Детковой, в основном сложилась еще в
XIX веке. Город боролся за железную дорогу и добился ее проведения к себе. На рубеже веков на его территории активно действовало немало институтов индустриального общества. Это предприятия, местные фирмы и филиалы множества общероссийских и даже зарубежных фирм, типографии, фотографические мастерские, аптеки, модные магазины.
Уже к началу XX в. в Шадринске фактически был осуществлен переход к всеобщему начальному образованию. Здесь выходили газеты, присутствовали элементы политической жизни и партийной борьбы, функционировали различные добровольные общества. Одно перечисление их опубликованных уставов и отчетов занимает немалое место в курганском «Сводном каталоге» [54]. Кроме того, доминирование православия не отменяло наличия в Шадринске и иных субкультур: старообрядческой, мусульманской, католической, протестантской а также постоянного роста светских начал. Все свидетельствует о том, что к началу
XX в. укоренение в Шадринске индустриального общества приняло необратимый характер. К этому времени сложились многочисленные связи провинциального города с культурой Большой России.
Модернизационные процессы были еще более усилены в годы Первой мировой и Гражданской войн. Из-за боевых действий Шадринск столкнулся с наплывом беженцев и военнопленных. Затем, в 20-е гг., в городе появилось немалое количество политических ссыльных. Носители всех этих субкультур, как правило, были социально активными личностями с высокой степенью духовности. Рудименты традиционной культуры, к которым пока еще тяготела значительная часть населения, все более смещались на периферию социокультурного пространства Шадринска. Данные изменения существовали как объективная данность, мало поддающаяся внешнему воздействию. Поэтому официальные государственные власти - самодержавие или после 1917 г., - Советы - были ограничены в своих возможностях. Они могли лишь замедлить или, напротив, ускорить их протекание. Власти воздействовали не столько на глубинные культурные процессы, сколько на их поверхностное отражение в общественном сознании, на идеологию.
Заметим, что именно в данное переломное время во властной сфере сложились негативные тенденции в восприятии местных реалий, неизжитые и сегодня в отечественном краеведении. Поэтому, несмотря на их внешние различия, профессиональное «сакральное» исследование Н. Ю. Детковой и любительские «светские» очерки И. М. Гаева органично смыкаются друг с другом. Их отличает склонность к мифотворчеству и изображение города с позиций долженствования. Город предстает не столько, каким он был или есть, сколько - каким он, по мнению властей и околовластной тусовки, должен был быть в прошлом или должен быть сегодня и завтра. Все остальное подлежит умолчанию, оно - табу. Табуирован-
ность сознания в локальных исследованиях почти не зависит от правящего режима. Меняются «всего лишь» меры оценки, кодовые знаки. Если ранее умолчанию подвергалась преимущественно религиозная жизнь, то затем, наоборот, - светская и советская действительность.
Сравнительно недавно такие работы в локальной истории доминировали почти абсолютно. Сейчас - все же, - другие времена. «Идеологов» от краеведения все более вытесняют подлинные ценители непростого и нередко болезненного отечественного прошлого [39]. Избитые, многократно повторяемые «парадно-иконографические» сюжеты в провинциальном общественном сознании постепенно заменяются иными темами. Теперь локальный мир оценивают преимущественно знатоки местной истории, а не ангажированные пользователи высоких трибун. Усложняется анализируемая информация. Она поступает из читальных залов местных и даже центральных архивов. На смену неумеренному восхвалению приходят понимание, осознание и сопереживание нашим предшественникам и их непростым судьбам.
Небольшие по объему исследования - статьи по истории досоветского Шадринска - представлены в региональной историографии фрагментарно. Может быть, причина этой количественной «неполноценности» заключается в том, что статьи традиционно считаются «рангом ниже» монографических работ? Частично статьи о прошлом города концентрируются в краеведческих сборниках. Отметим лишь некоторые из них. Это, прежде всего, несколько выпусков курганских «Емельяновских чтений». Первые «Чтения» вышли в свет в 2006 г. Шадринск в них упоминается неоднократно. Однако исторической конкретики применительно к городу в сборнике не так уж и много. Пожалуй, только публикация «Пивоварение Южного Зауралья в пореформенный период» может считаться одним из немногих исключений. К сожалению, ее автор - Е. В. Турушев - не смог избежать досадной накладки. Шадринский купец Алексей Петрович Седунов почему-то неоднократно фигурирует у него как А. П. Смедунов [56].
Еще менее повезло Шадринску во втором выпуске «Емельяновских чтений». Здесь город представлен в сумбурной публикации Ю. В. Закожурниковой «Быт и нравы купечества г. Шадринска в первой половине XIX в.» [34]. Из этой компиляции можно узнать, что не только Далматов, но и село Катайск в данный период, оказывается, были купеческими городами. Наличие магазинов в составе типичной усадебной застройки, о чем также утверждает автор, не подтверждается, однако, материалами первой половины XIX в. Видимо, Ю. В. Закожурниковой неизвестно, что массовый переход от периодичной (возы, балаганы, лавки) к стационарной (магазинной) торговле в российской провинции произошел в основном во второй половине века.
Эти и иные несуразности, наверное, можно было бы списать на недостаток профессиональной эрудиции, если бы за ними не стояло нечто большее. В апреле 2009 г. в первом выпуске газеты «Шадринский гусь» появилась очередная публикация Ю. В. Закожурниковой, озаглавленная «Основным занятием была торговля: шадринское купечество в XIX в.» Данную статью уже отличает некоторая системность в подаче материалов. Что и неудивительно. Ведь большая часть ее материалов «позаимствована» (то есть откровенно, без ссылок, почти «один к одному» переписана) из нашей работы за 1999 г. [18]. (В телефонной беседе с ответственным лицом прозвучало обещание принести печатные извинения за размещение на страницах «Шадринского гуся» столь откровенного плагиата. Пока ждем.).
Обнаружив, с изрядной долей удивления, данное потрясающее текстуальное сходство, спешим сообщить «научному сотруднику краеведческого музея» (так подписалась Юлия Владимировна), что нам принадлежит не только «использованная» ею статья «Внегородская торговля Шадринска в конце XVIII - начале ХХ вв.», но также и ряд других публикаций по истории Зауралья анализируемого периода. Одно из центральных мест в данных работах занимает Шадринск [19-32]. Насколько эти статьи удачны - оставим судить добросовестным, уважающим чужой труд и авторское право исследователям. Еще одна публикация в упомянутом «Шадринском гусе» также принадлежит научному сотруднику краеведческого музея Е. А. Гилевой. Это статья «Соединяя века и поколения», посвященная проведению железной дороги к Шадринску. Принципиально новые сведения, равно как и упоминания о ранее опубликованных материалах [33, 46] в ней также отсутствуют.
Абстрагируясь от негативных моментов, допустимо подвести предварительные итоги. Не секрет, что в провинциальном сознании присутствуют элементы собственной ущербности. Это порождает как отрицательные, так и положительные тенденции. Провинциальный социум пытается, если не преодолеть собственную «отсталость», то, как минимум, хотя бы подражать столичным образцам. И не всегда такие попытки оказываются удачными. Психологический анализ такого поведения через художественное слово великолепно осуществлен М. Веллером в рассказе «Памятник Дантесу». Сделать все как у «больших» удается далеко не всегда, и тогда в провинциальном мире начинается сервильное подражание столице или профессионалам
Художник Илья Кабаков следующим образом оценил различия в двух типах мышления: «Провинциализм и столичность как типы сознания или как способ существования относятся к известным парам: «деревня и город», «подол и крепость», иными словами, как «перифе-рийность и центральность». Если столичность не помнит, не знает своего окружения, своей периферии, то периферия, провинция каждую минуту, в каждом поступке помнит о существовании столицы, постоянно имеет ее в виду, сравнивает себя с ней» [37]. Видимо данное положение относится не только к сфере искусства. Оно работает гораздо шире.
И за примерами далеко ходить не надо. Практически в каждом небольшом провинциальном центре есть «свой» и обычно единственный писатель или поэт. Или, что, много лучше -краевед. Лучше - поскольку краевед обладает конкретными, и не всегда отлакированными знаниями. Соответственно, он менее «элитен». В большинстве случаев творческий потенциал этих людей, как правило, невысок, обычно он не простирается далее линии провинциального горизонта. Деятели местной культуры, как могут, воспевают свою малую родину, последняя же обеспечивает им, причем далеко не всегда, материальное содержание и толику социальной реализации. Размеры благодарности весьма скудны и далеки от столичных гонораров и столичной известности, а круг ее получателей можно перечесть буквально по пальцам.
Отсюда - навязчивое стремление «оседлать» в одиночку конкретный Олимп провинциальной культуры и не допустить конкурентов на его пространственно ограниченную вершину. Это явление характерно и для провинциальных реалий, и для иных периферийных структур. Так, например, в политологических исследованиях властные отношения в современной России все чаще характеризуются политкорректным термином «моноцентризм». В историческом аспекте такая данность не плоха и не хороша. Она является необходимым этапом становления любой сложноорганизованной системы. Она же, со временем, вытесняется качественно иным состоянием власти, общества, культуры. Полагаем, что, несмотря на присутствие негативных моментов, шадринское краеведение уже сумело пройти этот необходимый маргинальный этап «эмбрионального» развития. В местных изданиях в значительной мере преодолен провинциальный моноцентризм, они многоплановы и принадлежат разным авторам.
Попутно заметим, что при анализе эволюции шадринского краеведения не обойтись без упоминания профессора культурологии С. Б. Борисова. Немалое число местных изданий вышло либо благодаря его инициативам, либо под его руководством. Краеведческая деятельность Сергея Борисовича чем-то напоминает творческие манеры А. Бенуа. По своему темпераменту и по природе собственного азарта этот известный русский художник был человеком начинаний, а не завершений. Он открывал новые области художественной и общественной деятельности, открывал для себя и для других - другим предоставлял наслаждаться плодами [10]. Сходные характеристики применимы и к начинателю С. Б. Борисову.
Наверное, данное сходство далеко не случайность, оно является еще одним проявлением некой закономерности в историческом развитии нашего Отечества. Ведь подлинная культура прирастает не сама по себе. Она - результат человеческих действий. Потому при анализе любых значимых свершений выясняется, что у их истоков всегда стоят неординарные личности. И у столичного культурного деятеля, и у провинциального ученого есть, хотя и не всегда явные, точки культурного соприкосновения. Их объединяет тяга к принципиальной новизне. Незавершенный Ренессанс громкого столичного Серебряного века через сто лет отозвался в провинциальном Шадринске тихой мелодией краеведческих разысканий.
Эта перекличка двух культур внушает определенную надежду на существование положительных перспектив у российской глубинки. До тех пор, пока у местных краеведов сохраняется Божья искра подлинного творчества, будет жить и наша провинция. Сегодня академичные профессиональные исследователи еще недостаточно приблизились к ее конкретике, к ее внешне непритязательной, неброской жизни. И, одновременно, - еще медленно, слишком медленно реализуется встречное, не всегда последовательное, не без огрехов, краеведческое движение. Состоится ли полноценный симбиоз двух частей разобщенных локальных исследований? И когда? Каково оптимальное соотношение профессиональной региональной истории и местного краеведения? Каким образом оно будет меняться в дальнейшем? Ответы на эти вопросы даст будущее.
ЛИТЕРАТУРА
1. Апкаримова, Е. Ю. Сословные корпорации в городах Урала (конец XIX - начало XX в.) [Текст] / Е. Ю. Апкаримова. - Екатеринбург, 2004. - 92 с.
2. Богатырева, О. Н. История преподавания иностранного языка в России : в 2-х ч. [Текст] / О. Н. Богатырева. - Ч. 2. : История преподавания иностранного языка в Зауралье (70-е гг. XVIII в.-20-е гг. XX в.). - Екатеринбург, 2009. - 225 с.
3. Богатырева, О. Н. Эволюция системы местного управления в Вятской и Пермской губерниях (1861 - февраль 1917) [Текст] / О. Н. Богатырева. - Екатеринбург, 2004. - 458 с.
4. Борисов, С. Б. «Золотое десятилетие» шадринского краеведения: 1994-2004 [Текст] / С. Б. Борисов. - Шадринск, 2004. - 80 с.
5. Бризели, Е. Дорога жизни Александра Лещева (Краеведческий очерк) [Текст] / Е. Бризе-ли // Исеть (Шадринск). - 1994. - № 78 (от 23 июня).
6. Булыгина, М. В. Школы Зауралья (70-е гг. XVIII в. - 20-е гг. XX в.) [Текст] / М. В. Булыгина. - Екатеринбург, 2008. - 364 с.
7. Булыгина, М. В. История преподавания иностранного языка в России : в 2-х ч. [Текст] / М. В. Булыгина. - Ч. 2. : История преподавания иностранного языка в Зауралье (70-е гг. XVIII в. - 20-е гг. XX в.). - Екатеринбург, 2009. - 225 с.
8. Вершинин, Е. В. Воеводское управление в Сибири (XVII век) [Текст] / Е. В. Вершинин. -Екатеринбург, 1998.
9. Гаев, И. М. Шадринск, милый для меня.: Краеведческие очерки [Текст] / И. М. Гаев. -Шадринск, 2005. - 88 с.
10. Гаевский, В. Праздники Александра Бенуа [Текст] / В. Гаевский // Театр. - 1971. - № 6. -С. 119-121.
11. Голдин, В. Н. Забытые поэзия и литераторы Урала [Текст] / В. Н. Голдин. - Екатеринбург, 2007. - 216 с.
12. Голдин, В. Н. Елизавета Гадмер плюс сто одна поэтесса Урала конца XIX - начала XX веков [Текст] / В. Н. Голдин. - Екатеринбург, 2005. - 275 с.
13. Город и русская культурная традиция на Урале в XVIII - начале XX в. : Очерки [Текст] / Е. Ю. Апкаримова, С. В. Голикова, Н. А. Миненко. - Екатеринбург, 2002. - 128 с.
14. Далматовская летопись (1644-2004) [Текст] / авт.-сост. З. И. Матвеева. - Шадринск, 2005. - 144 с.
15. Дашкевич, Л. А. Городская школа в общественной и культурной жизни Урала (конец XVIII - первая половина XIX в.) [Текст] / Л. А. Дашкевич. - Екатеринбург, 2006. - 410 с.
16. Деткова, Н. Ю. Духовная жизнь малого провинциального города (на примере Шадринска первой половины XX века) [Текст] : автореф. ... дисс. канд. культурологи / Н. Ю. Детко-ва. - Челябинск, 2009.
17. Елизавета Гадмер: материалы к биографии. Сб. док. к 60-летию Объединенного музея писателей Урала / Сост. Э.А. Калистратова. Екатеринбург, 2006. - 112 с.
18. Ершов, М. Ф. Внегородская торговля Шадринска в конце XVIII - начале ХХ вв. [Текст] / М. Ф. Ершов // Шадринская старина. Краеведческий альманах. - Шадринск, 1999. -С. 145-155.
19. Ершов, М. Ф. Города Зауралья конца XVIII - начала XIX вв. в отечественной историографии [Текст] / М. Ф. Ершов // Историография и источниковедение истории Южного Зауралья (XVIII-XX вв.) : сб. научн. тр. - Курган, 1999. - С. 16-50.
20. Ершов, М. Ф. История - краеведение - архив - летопись (тезисы) [Текст] / М. Ф. Ершов // Архивы Югории: научно-практический журнал (Ханты-Мансийск). - 2004. - № 3. -С. 102-106.
21. Ершов, М. Ф. Конфликт в Шадринском земстве: частный случай или проявление социокультурной закономерности / М. Ф. Ершов // Salivonica : сб. науч. ст. - Курган, 2009. -
С. 28-33.
22. Ершов, М. Ф. Культура городов Зауралья в конце XVIII - начале 60-х гг. XIX в. [Текст] / М. Ф. Ершов // Города Сибири XVII - начала XX в. История повседневности: сб. научн. стат. - Барнаул, 2007. - Вып. 2. - С. 140-159.
23. Ершов, М. Ф. Культура предпринимательства в городах Зауралья конца XVIII - начала
ХХ вв. [Текст] / М. Ф. Ершов // Проблемы социальной и экономической истории Сибири XVIII - начало ХХ вв. (Из истории предпринимательства) : сб. научн. стат. - Омск, 2005. - Вып. 6. - С. 3-39.
24. Ершов, М. Ф. Культура сухопутных передвижений по территории Зауралья в конце XVIII -начале ХХ в. [Текст] / М. Ф. Ершов // Социокультурное пространство сибирского города: история и современность : сб. научн. ст. - Ханты-Мансийск, 2008. - Вып. 5. - С. 69-92.
25. Ершов, М. Ф. Маргинальность общественного сознания горожан Зауралья (конец XIX -начало ХХ вв.). [Текст] / М. Ф. Ершов // Социокультурное пространство сибирского города: история и современность : сб. научн. ст. - Ханты-Мансийск, 2009. - Вып. 7. - С. 4-38.
26. Ершов, М. Ф. Развитие народного образования в Шадринске на рубеже XVIII и XIX вв. (Краткий историографический обзор) [Текст] / М. Ф. Ершов // Шадринская старина. Краеведческий альманах. - Шадринск, 1998. - С. 128-129.
27. Ершов, М. Ф. Социокультурные аспекты общественного быта лиц наемного труда в городах Зауралья конца XIX - начала ХХ в. [Текст] / М. Ф. Ершов // Проблемы экономической и социальной истории Сибири. Вторая половина XIX - начало ХХ вв. (На службе у казны и капитала). - Омск, 2007. - С. 63-79.
28. Ершов, М. Ф. Социокультурные аспекты общественной службы в городах Зауралья последней трети XIX - начала ХХ века [Текст] / М. Ф. Ершов // Социокультурное пространство сибирского города. - Ханты-Мансийск, 2008.
29. Ершов, М. Ф. Социокультурное пространство городов Зауралья в конце XVIII - начале
ХХ вв. [Текст] / М. Ф. Ершов // Социокультурное пространство сибирского города: история и современность : сб. научн. ст. - Ханты-Мансийск, 2008.- Вып. 6. - С. 19-50.
30. Ершов, М. Ф. Маргинальность общественного сознания горожан Зауралья (конец XIX -начало ХХ вв.) [Текст] / М. Ф. Ершов // Социокультурное пространство сибирского города: история и современность : сб. научн. ст. - Ханты-Мансийск, 2009. - Вып. 7. - С. 4-38.
31. Ершов, М. Ф. Экологические и санитарные проблемы городов Зауралья конца XVIII -начала ХХ вв. [Текст] / М. Ф. Ершов // Социокультурное пространство сибирского города: история и современность. - Омск, 2005. - Вып. 2.
32. Ершов, М. Ф. Этнические маргиналы городов Зауралья конца XVIII - начала ХХ вв. [Текст] / М. Ф. Ершов // Социокультурное пространство сибирского города: история и современность : сб. научн. ст. - Ханты-Мансийск, 2005. - С. 3-23.
33. Железные дороги и Шадринск: документы конца XIX - начала ХХ вв. (публ. и примеч. М. Ф. Ершова) // Шадринский альманах. Литературно-краеведческое издание. - Шадринск, 1997. - Вып. 1. - С. 26-35.
34. Закожурникова, Ю. В. Быт и нравы купечества г. Шадринска в первой половине XIX в. [Текст] / Ю. В. Закожурникова // Емельяновские чтения : мат-лы всеросс. науч.-практ. конф. - Курган, 2007. - С. 260-261.
35. Иовлева, В. Н. Шадринск и его обитатели. Статьи разных лет [Текст] / В. Н. Иовлева. -Шадринск, 2006. - 268 с.
36. История культуры Южного Зауралья. Становление древних цивилизаций. Феодальный и капиталистический периоды. - Т. 1. - Курган, 2005. - 508 с.
37. Кабаков, И. 60-70-е. Записки о неофициальной жизни в Москве [Текст] / И. Кабаков. -М., 2008. - С. 46-47.
38. Казакова, Г. М. Регион как субкультурный локус (на примере Южного Урала) [Текст] : автореф. . дис. доктора культурологи / Г. М. Казакова. - Москва, 2009.
39. Кантор, М. Медленные челюсти демократии. Статьи и эссе [Текст] / М. Кантор. - М., 2008. - 495 с.
40. Корявец, И. А. Шадринская нива. О сельском хозяйстве Шадринского района со второй половины половины XIX до начала XXI века и полезные советы [Текст] / И. А. Коря-вец. - Шадринск, 2008. - 315 с.
41. Миненко, Н. А. Повседневная жизнь уральского города в XVIII - XX [Текст] / Н. А. Миненко, Е. Ю. Апкаримова, С. В. Голикова . - М., 2006. - 384 с.
42. Миненко, Н. А. Город на Исети: Страницы шадринской летописи [Текст] / Н. А. Минен-ко, С. В. Федоров. - Шадринск, 1997. - 278 с.
43. Менщиков, И. С. Культура Южного Зауралья во второй половине XIX - начале XX века [Текст] / И. С. Менщиков. -Курган, 2006. - 156 с.
44. Михащенко, А. Л. Становление и развитие образования в Российской провинции в1719-1917 гг. (на материале южнозауральского региона Западной Сибири) [Текст] /
A. Л. Михащенко. - Курган, 2004. - 332 с.
45. Нестеров, В. М. Записки биолога-охотоведа. Очерки, рассказы [Текст] / В. М. Несте-
ров. - Шадринск, 2007. - 279 с.
46. Парфенова, С. А. В. А. Щицинский и А. А. Лещев в истории Шадринска [Текст] /
С. А. Парфенова // Шадринская провинция : мат-лы второй регион. краевед. конф. -Шадринск, 1998. - С. 85-88.
47. Плотникова, А. В. Шадринская школа № 4 в 1856-1970 гг. [Текст] / А. В. Плотникова. -Шадринск, 2006. - 148 с.
48. Плотникова, А. В. Шадринская школа № 4: 1850-е-1950-е годы [Текст] / А. В. Плотникова. - Шадринск, 2003. - 68 с.
49. Плотникова, А. В. Шадринская школа № 4: 1953-1963 гг. [Текст] / А. В. Плотникова. -Шадринск, 2004. - 64 с.
50. Пундани, В. В. Историческая психология урало-сибирского социума [Текст] /
B. В. Пундани. - Курган, 2009. - 144 с.
51. Пушкарев, М. А. Общественно-политическое движение в Южном Зауралье при капитализме (1861 - февраль 1917г.) [Текст] : автореф. дисс. к.и.н. / М. А. Пушкарев. - Курган, 2000. - 23 с.
52. Ремизов, А. В. Краеведческое движение в Омском Прииртышье (1930-1960-е гг.) [Текст] : автореф. ... дисс. канд. ист наук / А. В. Ремизов. - Омск, 1998.
53. Россия в XVII - начале XX в.: региональные аспекты модернизации [Текст]. - Екатеринбург, 2006. - 340 с.
54. Сводный католог дореволюционных изданий. Южное Зауралье: регион. свода кн. памятников «Память Зауралья» [Текст] / сост. Т. Н. Селезнева. - Курган, 2005. - Вып. 3. - 162 с.
55. Сельское и городское самоуправление на Урале в XVIII - начале XX века [Текст] / Е. Ю. Апкаримова, С. В. Голикова, Н. А. Миненко, И. В. Побережников. - М., 2003. - 381 с.
56. Турушев, Е. В. Пивоварение Южного Зауралья в пореформенный период [Текст] / Е. В. Турушев // Емельяновские чтения : мат-лы 1 межрегион. науч.-практ. конф. - Курган, 2006. - С. 154-155.
57. Уральский город XVIII - начала XX века: история повседневности [Текст] / под ред. Н. А. Миненко. - Екатеринбург, 2001. - 143 с.
58. Уральский город XVIII - начала XX в.: проблемы социальной истории [Текст] // сб. научн. ст. / под ред. Н. А. Миненко. - Екатеринбург, 2006. - 160 с.
