CC BY
166
© 2014 г. И. С. Ратьковский
СЕВЕРО-КАВКАЗСКИЙ БЕЛЫЙ ТЕРРОР ЛЕТОМ-ОСЕНЬЮ 1918 ГОДА
В статье анализируется процесс Северо-Кавказского белого террора летом-осенью 1918 г. Автор приходит к следующему выводу: многочисленные приказы по организации чрезвычайных судов имели в этот период малое значение для карательной практики военных белых отрядов. Ими осуществлялась тактика выжигания «большевистской заразы», при которой масштаб репрессий ограничивался исключительно усмотрением лиг), принимавших в них участие.
Ключевые слова: белый террор, чрезвычайные суды, репрессии, массовые расстрелы.
Северный Кавказ в 1918 г. стал одним из ключевых регионов, где происходило противостояние большевистской и белой государственности. Именно это обстоятельство определяло особую ожесточенность военных действий. Оказал свое действие и приход в указанный регион вооруженных отрядов извне, как красных отрядов, вытесненных с украинских территорий германскими войсками, так и Добровольческой армии, ушедшей с Дона во Второй Кубанский поход. Оказывал свое влияние многонациональный фактор, а также насыщение региона демобилизованными солдатами. Результатом этого стал массовый красный и белый террор на Северном Кавказе, начавшийся задолго до аналогичных явлений в центральных регионах России.
Террор носил обоюдный характер, характеризуясь четырехзначными цифрами с обеих сторон. В данной статье сделан акцент на проявление военного белого террора в указанный период.
Первые свидетельства массового белого террора фиксируются уже в период прихода Добровольческой армии на Северный Кавказ. Так, 23 июня 1918 г. в ответ на мученическую смерть захваченного в бою красноармейским отрядом командира дроздовского полка М. А. Жебрака (был сожжен заживо), а также захваченных в плен других раненных в сражении под Белой Глиной (Кубань), командир 3-й дивизии Добровольческой армии М. Г. Дроздовский отдал приказ расстрелять около 1000 взятых в плен красноармейцев. Прежде, чем успел вмешаться штаб Командующего, были расстреляны несколько крупных партий большевиков. «На мельницу (куда сводили пленных) пришел Дроздовский. Он был спокоен, но мрачен. На земле внутри мельницы валялись массы потерянных винтовочных патронов. Там были всякие: и обыкновенные, и разрывные, и бронебойные. Дроздовский ходил между пленными, рассматривая их лица. Время от времени, когда чье-либо лицо ему особенно не нравилось, он поднимал с земли патрон и обращался к кому-
нибудь из офицеров. "Вот этого - этим", - говорил он, подавая патрон и указывая на красного. Красный выводился вон, и его расстреливали. Когда это надоело, то оставшиеся были расстреляны все оптом» [1, с. 252].
Активизируются и действия местных партизанских отрядов, впоследствии влившихся в Добровольческую армию. 24 июня 1918 г. отряд атамана А. Г. Шкуро совершил очередной налет на Ессентуки, но был выбит пятигорскими отрядами Красной Армии. Тогда отряд повернул на Кисловодск и захватил 27 июня станицу Кисловод-скую, предъявив казакам ультиматум о мобилизации и сдаче оружия. В этот же день они ворвались в город Кисловодск, где в течение суток чинили расправу над сторонниками советской власти. В ночь с 27 на 28 июня 1918 г. офицеры, возглавляемые полковником Павлом Ртищевым, предприняли попытку восстания в Ставрополе. Ими были окружены так называемые осетинские казармы с дальнейшей попыткой уничтожения в темноте спящих красноармейцев. Однако эти действия закончились неудачей: на помощь солдатам гарнизона подошли рабочие дружины и разбили офицерский отряд.
Это было только начало процесса, приобретавшего все больший масштаб. 12 (25) июля 1918 г. белыми войсками кубанского генерал-майора В. Л. Покровского захвачен Ейск. С приходом Покровского в городе незамедлительно появились виселицы. «О, знаете, виселица имеет свое значение — все притихнут», — отвечал на вопросы генерал Покровский. Первая виселица была сооружена незамедлительно в центре города в городском саду. Уступая возмущению местных жительниц, начальник гарнизона Белоусов вскоре ее убрал (на ней было повешено три человека). Вместо нее виселицы были установлены в других местах, в т. ч. во дворе тюрьмы. Помимо повешения в Ейске и рядом расположенных населенных пунктах практиковалась повсеместная порка, без различия по половому или возрастно-
му признаку. Так, в станице Должанской за «злой язык» выпороли учительницу а в станице Камы-шеватской — акушерку [2].
В Ейске также было расстреляно много моряков-черноморцев. Среди жертв расстрелов был первый председатель Ейского городского совета В. Н. Павлов. Также расстреляно было и несколько местных жителей, сотрудничавших ранее с советской властью.
В эти же дни 12 июля 1918 г. по старому стилю издан приказ № 10 Краевого кубанского правительства. «Данным приказом учреждались временные чрезвычайные военные суды и определялся круг их подсудности. В круг рассматриваемых преступлений входили: служба на руководящих должностях в органах советской власти; выдача большевикам лиц, боровшихся против них; умышленное убийство, изнасилование, разбой и грабеж, умышленный поджог или потопление чужого имущества, укрывательство награбленного; поджог или иное приведение в негодность вооружений и воинского снаряжения; умышленное повреждение телеграфа, железнодорожного пути, подвижного состава, объектов водоснабжения, мастерских, грузовых железнодорожных складов; посягательство на изменение установленного в Кубанском крае образа правления; нападение на часового, вооруженное сопротивление военному караулу, чинам стражи или их убийство; умышленное уничтожение или повреждение объектов в районе военных действий: водопроводов, мостов, плотин, колодцев, дорог и т. п. Согласно п. 4 приказа № 10 за указанные преступления чрезвычайные военные суды приговаривали к расстрелу, однако при обнаружении смягчающих обстоятельств суд мог приговорить к иным видам наказаний: каторжным работам на срок от 4 до 20 лет с лишением всех прав состояния, а для военных — с лишением звания и увольнением со службы; отдаче в исправительные арестантские отделения от 1 до 6 лет с лишением всех особенных прав и преимуществ, а для военных — с лишением звания и увольнением со службы; тюремному заключению на срок от 2 месяцев до 2 лет; отдаче под арест на срок до 3 месяцев; денежному взысканию до 3 тыс. руб.» [3, с. 181-182]. По идее авторов приказа (Л. И. Быч и другие), он «являлся канализацией мстительного чувства населения к прежним обидчикам и подчинял его юридическим нормам». Но внесудебная практика расстрелов и повешений уже опережала приказ [4, с. 365—366]. Чрезвычайные суды просуществовали на Кубани до конца 1918 г., когда ввиду многочисленных злоупотреблений были распущены [3, с. 182].
В середине июля 1918 г. казаки атамана А. Г. Шкуро заняли станицу Боргустанскую в
Ставрополье. Согласно воспоминаниям И. М. Соболева в станице был казнены (повешены) большевики 3. И. Зинченко и М. Е. Соболев (отец мемуариста). Иные источники дают другую информацию: «Белогвардейцы арестовали Григорьева, Баранова, Чеснокова, братьев Саликовых и порубили их у "разделанной" дороги недалеко от речки Дарья. Братья Петраковы были убиты в их доме, заколочены в ящики и вывезены из станицы. Старика Божко избили за то, что его сын Григорий ушел в Красную гвардию. От побоев он умер. Сапожника без ног убили только за то, что он был иногородним. Жену Григорьева бандиты избили, истоптали лошадьми, и только благодаря уходу она выжила. Вся семья потом скрывалась...
Под командой Хмары белогвардейцы подвергли дикой расправе население села Михайловского, основанного в 1846 г. (200 дворов, 530 чел.), только за то, что они иногородние, мужики. Дома, надворные постройки были разобраны и перевезены в Боргустанскую, в личное пользование Хмары, Сороки и др. Остальное сожжено, разрушено. Жители, кто мог, спасались бегством в Кисловодск и село Побегайловку Минераловод-ского района» [5].
21 июля 1918г. войсками генерала А. Г. Шкуро взят город Ставрополь. В городе на площади, впоследствии носящей имя жертвы, будет повешен начальник Ставропольского гарнизона Д. С. Аши-хин. В те же дни от руки провокатора в станице Невинномысской погиб председатель Ставропольского комитета РКП(б) М. Г. Морозов.
25 июля (7 августа) 1918 г. дивизия М. Г. Дроз-довского захватила станцию Кореновскую. Бои за станицу уже шли с переменным успехом две недели и белые войска потеряли большое количество офицеров и солдат. Генерал Доставалов вспоминал: «Бывший офицер штаба генерала Дроздов-ского рассказывал, что однажды в бою под Ко-реновской к наблюдательному пункту, где находился генерал Дроздовский, привели взятых в плен 200 большевиков и спрашивали, куда их отправить. Были ли это большевики или мобилизованные, как они заявляли, вчера большевиками крестьяне, проверено не было, но генерал Дроздов-ский, не отрываясь от бинокля, коротко бросил: "В расход!" — и тогда их принял под свое покровительство начальник конвоя генерала Дроздов-ского. Тут же у подножья холма началась расправа над пленными. Начальник конвоя приказал им выстроиться в одну шеренгу и скомандовал: "Ложись!" Затем долго ровнял их, чтобы головы всех расстреливаемых были на одной линии, и по очереди выстрелом в затылок из винтовки убивал лежащего. На соседа, еще живого, брызгали кровь и мозги, но начальник конвоя штыком за-
ставлял его подпол зать к убитому, выравнивал его голову, убивал и переходил к следующему. Забава эта продолжалась два часа. Расстрелянные лежали ровно, как на последнем параде».
Не менее драматичными были и последующие занятия населенных пунктов белыми войсками. Так, 10 августа 1918 г. казачий отряд полковника С. А. Соколова вместе с осетинским отрядом напали на Владикавказ, выбив оттуда большевиков, после чего начали грабеж города и близлежащих ингушских хуторов.
26 августа 1918г. Новороссийск переходит под контроль белых войск. Военным комендантом будет назначен генерал А. П. Кутепов. «Кошмарные слухи о жестокостях добровольцев, об их расправах с пленными красноармейцами и с теми жителями, которые имели хоть какое-нибудь отношение к советским учреждениям, распространялись в городе Сочи и в деревнях. Случайно находившиеся в Новороссийске в момент занятия города добровольцами члены сочинской продовольственной управы рассказывали о массовых расстрелах без всякого суда и следствия многих рабочих новороссийских цементных заводов и нескольких сот захваченных в плен красноармейцев. Расстрелы эти производились днем и ночью близ вокзала, на так называемом "Цемесском болоте", где осужденные административным порядком рабочие и красноармейцы сами себе приготовляли могилы... На улицах города, среди белого дня расстреливались или, вернее, просто пристреливались, оставшиеся в Новороссийске после потопления черноморской эскадры матросы. Достаточным для расстрела поводом служил выжженный порохом на руке якорь или донос какого-нибудь почтенного обывателя о сочувствии того или другого лица большевизму» [6, с. 97].
Схожие данные о событиях в городе зафиксированы и в других мемуарах, в том числе Г. Вил-лиама: «Бурачек помолчал, потом опять начал рассказывать.
— Прогнали красных, — и сколько же их тогда положили, страсть господня! — и стали свои порядки наводить. Освобождение началось. Сначала матросов постращали. Те сдуру и остались: "Наше дело, говорят, на воде, мы и с кадетами жить станем"... Ну, все как следует, по-хорошему: выгнали их за мол, заставили канаву для себя выкопать, а потом — подведут к краю и из револьверов поодиночке. А потом сейчас в канаву. Так, верите ли, как раки они в этой канаве шевелились, пока не засыпали. Да и потом на том месте вся земля шевелилась: потому не добивали, чтобы другим неповадно было.
— И все в спину, — со вздохом присовокупила хохлушка. - Они стоят, а офицер один, молодой
совсем хлопчик, сейчас из револьвера щелк! -он и летит в яму... Тысячи полторы перебили... Старший сын улыбнулся и ласково посмотрел на меня. — Разрывными пулями тоже били... Дум-дум... Если в затылок ударит, полчерепа своротит. Одному своротят, а другие глядят, ждут. Что-то отдельное! - Добро управились, - снова заговорил Бурачек. — Только пошел после этого такой смрад, что хоть из города уходи. Известно, жара, засыпали неглубоко. Пришлось всем жителям прошение подавать, чтобы позволили выкопать и в другое место переложить. А комендант: "А мне что, говорит, хоть студень из них варите". Стали их тогда из земли поднимать да на кладбище» [7, с. 208-209].
Количество уничтоженных в Новороссийске составило несколько тысяч человек. Расстрелы проходили и прямо на улицах, впоследствии одна из них была переименована в «Улицу жертв августа» (ныне улица Мира). Отметим, со ссылкой на архивные материалы, максимальные цифры новороссийского кошмара, приведенные исследователем А. А. Зайцевым: до 12 тыс. раненых красногвардейцев, матросов, рабочих [8, с. 529; 9]. Цифра в 12 тыс. расстрелянных в Новороссийске присутствует и в работах известного профессора Л. И. Футорянского. Среди расстрелянных в Новороссийске было много матросов-черноморцев, оставшихся в городе. Это был второй массовый случай их гибели (резни) после потопления Черноморской эскадры (первый - расправа в Темрюке) [10, с. 67].
27 августа 1918 г. издан приказ № 70 Кубанского краевого правительства, согласно которому подсудность Верховного военного суда распространялась на гражданских лиц. «Все не принадлежащие к армии лица в Кубанском крае, состоящем на военном положении, подлежали военному суду и наказанию по законам военного времени за политические и уголовные преступные деяния» [ 11, с. 244]. Так, 31 августа 1918 г. у подножия горы Машук на горе Казачка в Пятигорске повешен Г. Г. Анджиевский (Андржиев-ский), один из руководителей борьбы за Советскую власть на Северном Кавказе. 17 августа он был арестован в Баку англичанами и передан белогвардейцам [12, с. 36].
4 сентября 1918 г. был издан приказ № 79 Кубанского краевого правительства. В соответствии с ним в городах Майкопе, Армавире, станицах Уманской, Кавказской, Славянской учреждались комиссии по делам о преступлениях, совершенных по политическим соображениям [3, с. 182]. Незадолго до этого аналогичный приказ был издан по Екатеринодару. Правда, эти приказы, в целом направленные на организацию
контролируемых репрессий, мало влияли на обстановку в регионе.
Характерными стали сентябрьские события в Майкопе. 8 сентября 1918 г. по старому стилю был издан Приказ № 2 по городу Майкопу Начальника 1 -й Кубанской казачьей дивизии гене-рал-майора В. Л. Покровского: «За то, что население города Майкопа (Николаевская, Покровская и Троицкая слободки) стреляло по добровольческим войскам, налагаю на вышеупомянутые окраины города контрибуцию в размере одного миллиона рублей. Контрибуция должна быть выплачена в трехдневный срок. В случае невыполнения моего требования вышеупомянутые слободки будут сожжены дотла. Сбор контрибуции возлагаю на коменданта города есаула Раз-дерищина» [13].
Денег у жителей города не оказалось, как и желания быть милосердными у белых войск. Согласно данным А. Веселого, собравшего документы об этих происшествиях, дальше события приняли трагический оборот: «У слобожан миллиона не оказалось. Слободки запылали. На тополях и телеграфных столбах ветер тихо раскачивал удавленников» [14, с. 392].
«Прибежавший в Сочи крестьянин села Из-майловка Волченко рассказывал еще более кошмарные сцены, разыгравшиеся у него на глазах при занятии Майкопа отрядом генерала Покровского. Покровский приказал казнить всех не успевших бежать из Майкопа членов местного совета и остальных пленных. Для устрашения населения казнь была публичной. Сначала предполагалось повесить всех приговоренных к смерти, но потом оказалось, что виселиц не хватит. Тогда пировавшие всю ночь и изрядно подвыпившие казаки обратились к генералу с просьбой разрешить им рубить головы осужденным. Генерал разрешил. На базаре около виселиц, на которых болтались казненные уже большевики, поставили несколько деревянных плах, и охмелевшие от вина и крови казаки начали топорами и шашками рубить головы рабочим и красноармейцам. Очень немногих приканчивали сразу, большинство же казнимых после первого удара шашки вскакивали с зияющими ранами на голове, их снова валили на плаху и вторично принимались дорубли-вать... Волченко, молодой 25-летний парень, стал совершенно седым от пережитого в Майкопе. Никто не сомневался в правдивости его рассказа, ибо сочинские обыватели едва сами не стали свидетелями таких же бессудных казней» [6, с. 97]. О резне в Майкопе, не называя конкретных цифр, упоминал и А. В. Пешехонов [15, с. 32]. Всего в Майкопе за две недели будет расстреляно по разным данным от 2500 до 7000 человек.
Представим эти мнения по мере возрастания. Данные о 2500 жертвах «майкопской резни» приведены в работе И. С. Ратьковского, М. В. Ходя-кова [16, с. 57]. Схожая цифра фигурирует в материалах деникинской контрразведки:
«Копия агентурного донесения в Особое отделение контрразведки Отдела Генерального штаба при Главнокомандующем Вооруженными силами Юга России. Ноябрь 1918 года. Вх. №...
При занятии гор. Майкопа в первые дни непосредственно по занятии было вырублено 2500 майкопских обывателей, каковую цифру назвал сам генерал Покровский на публичном обеде» [17].
Цифру в 4000 человек рабочих, крестьян и захваченных в плен красноармейцев называет в своей монографии декан исторического факультета Адыгейского государственного университета, доктор исторических наук, профессор Н. А. Почеш-хов [18, с. 102]. Такая же цифра фигурирует в одном из многочисленных свидетельств современников событий: «В Майкопе генерал Покровский учинил такую резню, перед которой померкли ужасы Новороссийска. Были изрублены и повешены четыре тысячи рабочих и крестьян... были майкопские ребята, успевшие уже побывать в тылу у белых. Их рассказ о зверствах генерала Покровского заставил меня затрепетать» [19, с. 29-30]. Эта же цифра упомянута в работе известного исследователя революционного насилия В. П. Булдакова: «В. Л. Покровский, которому в 1918 г. было двадцать восемь лет, одно время, казалось, отстаивал идею создания особой кубанской армии в соответствии с "конституцией края". Оказалось, что его стремление было связано с нежеланием подчиняться кому бы то ни было. Этой цели, вероятно, соответствовал демонстративно-устрашающий характер насилия — говорили, что в ночь на 4 октября по его приказу в Майкопе было расстреляно 4 тысячи рабочих, крестьян, красноармейцев» [20; 21, с. 4—11 ]. Существуют и другие цифры погибших. Отметим, что по архивным данным современного исследователя А. А. Зайцева, в Майкопе было за две недели расстреляно 7 тыс. человек, а в Новороссийске — до 12 тыс. раненых красногвардейцев, матросов, рабочих [22, с. 529; 23].
Репрессии в регионе происходили не только под знаменем известного своей жестокостью Покровского. Так, 1 октября 1918 г. (старый стиль) П. Н. Врангель после занятия станицы Михайловская на Северном Кавказе выдал черкесам несколько десятков захваченных белыми войсками пленных, с тем чтобы их судил аульный суд. Они были мгновенно вырезаны, как только врангелев-ские части стали покидать селение. На утро следующего дня, 2 октября, белые войска заняли
станицу Уруискую. Приехавший из Константинов-ской на автомобиле генерал Врангель отдал распоряжение о расстреле сдавшихся 15 казаков, мобилизованных в Красную армию. Несмотря на возражения ряда офицеров, приказ был выполнен [24]. 26 октября 1918г. конниками П. Н. Врангеля и частями генерала Б. И. Казановича взят город Армавир. В ходе боев под Армавиром было взято в плен много красноармейцев. Генерал П. Н. Врангель вспоминал о предшествующих событиях: «Накануне (т. е. 21 октября под ст. Бесскорбной) части захватили значительное число пленных и большую военную добычу... При моей дивизии имелись кадры пластунского батальона, сформированного когда-то из безлошадных казаков и добровольцев. Я решил сделать опыт укомплектования пластунов захваченными нами пленными. Выделив из их среды весь начальствующий элемент, вплоть до отделенных командиров, в числе 370 человек, я приказал их тут же расстрелять. Затем объявил остальным, что и они достойны были бы этой участи, но что ответственность я возлагаю на тех, кто вел их против своей родины, что я хочу дать им возможность загладить свой грех и доказать, что они верные сыны отечества. Тут же раздав им оружие, я поставил их в ряды пластунского батальона, переименовав последний в 1 -й стрелковый полк, командиром которого назначил полковника Чичинадзе, а помощником его полковника князя Черкесова» [25, с. 85]. 1 ноября 1918г. части 1 -й конной дивизии заняли Ставрополь. Отступавшие красные войска 11 -й армии были вынуждены оставить в городе несколько тысяч раненых. На дверях лазаретов наступавших добровольцев встречала надпись «Доверяются чести Добровольческой армии». Однако апелляция к чести противника оказалась безуспешной: сотни раненных красноармейцев стали жертвами расправ казаков и черкесов 1-й конной дивизии, которой командовал в то время генерал П. Н. Врангель. Как вспоминал сам генерал: «На следующий день после занятия города имел место возмутительный случай. В один из лазаретов, где лежало несколько сот раненых и больных красноармейцев, ворвались несколько черкесов, и несмотря на протесты и мольбу врачей и сестер, вырезали до семидесяти человек, прежде, нежели предупрежденный об этом, я выслал ординарца с конвойными казаками для задержания негодяев. В числе последних, по показанию очевидцев, находился один офицер, к сожалению, преступники успели бежать». Это не было единичным случаем массовых расправ в городе. Начальником ставропольской тюрьмы, где находились пленные красноармейцы и большевики, был утвержден хорунжий Левин. Тот-
час по назначении он начал расстрелы содержащихся в тюрьме. До своего ареста он успел расстрелять несколько десятков человек [25, с. 115— 116; 26, с. 293]. За удачные осенние бои 1918 г. Врангель будет произведен белым командованием в генерал-лейтенанты.
Были репрессии в городах, осуществляемые в этот период и другими известными представителями белого движения на Северном Кавказе. Так, 7 октября 1918 г. ротмистр Заурбек Дауто-ков-Серебряков со своим отрядом, ранее занявший Баксанский округ, захватил Нальчик. В городе была учинена жестокая расправа над партийными и советскими работниками. Через два дня, 10 октября, в городе был учрежден военно-шариатский суд в составе двух духовных лиц и одного военного. Несмотря на название, суд не руководствовался нормами шариата и использовался в борьбе с политическими противниками.
В этом же октябре 1918 г. «в ауле Тамбиев-ском, в семнадцати верстах от Кисловодска, Шкуро повесил восемьдесят комиссаров, в том числе и начальника штаба северно-кавказской Красной армии - Кноппе» [27]. Теперь это село Первомайское, КЧР.
Таким образом, можно констатировать, что многочисленные приказы по организации чрезвычайных судов имели в этот период малое значение для карательной практики военных белых отрядов. Ими осуществлялась тактика выжигания «большевистской заразы», при которой масштаб репрессий ограничивался исключительно усмотрением лиц, принимавших в них участие. Итогом такой политики стали тысячи жертв в регионе, зачастую не причастных к большевистской практике государственного строительства.
Литература
1. Абинякин Р. М. Генерал-майор М. Г. Дроздов ский // Белое движение: исторические портреты. М., 2011.
2.URL:http://eysk.net/Ыstory/belogvardejcy.html
3. Остапенко П. И. Основы правопорядка в казачьих государственных образованиях на Северном Кавказе (1917 - начало 1920 гг.) // Вестник Владимирского юридического института. 2007. №3.
4. Бортневский В. Г. Белое движение в годы гражданской войны в России (главы из неоконченной книги) // Бортневский В. Г. Избранные труды. СПб., 1999.
5. Зинченко Г. И. Очерки по истории станицы Боргустанской Ставропольского края. 1ЖЬ:Шр:// borgustan.blogspot.ru/2011/07/Ькщ-ро81111т1.
6. Воронович Н. В. Меж двух огней // Архив русской революции: в 22 т. М., 1991. Т. 7.
7. Виллиам Г. Побежденные // Архив русской революции: в 22 т. М., 1991. Т. 7.
8. Зайцев А. А. Кубанская область и Черноморская губерния в период гражданской войны (1918-1920 гг.)// Очерки истории Кубани с древнейших времен по 1920 г. Краснодар, 1996.
9. ГАРФ. Ф. 100. Оп. 3. Д. 288. Л. 20.
10. Елизаров М. Черноморские моряки на Северном Кавказе в 1918 г. // Морской сборник. 2010. №3.
11. Карякин А. В. Прокуратура в системе судебных учреждений Кубани в период Февральской революции и Гражданской войны 1917— 1920 гг. // Общество и право. 2009. № 4.
12. Гражданская война и военная интервенция в СССР: энциклопедия. М., 1987.
13. Новый мир. 1988. №5.
14. Веселый А. Россия, кровью умытая. М., 1990.
15. Пешехонов А. В. Почему я не эмигрировал? Берлин, 1923.
16. РатьковскийИ. С., Ходяков М. В. История Советской России. СПб., 2001.
1 7. иКЕ:1Шр:/Леа1.newmail.ru/nomer5/ rukopisi5.html
18. Почешхов Н. А. Гражданская война в Адыгее: причины эскалации (1917—1929 гг.). Майкоп, 1998.
19. Понятовская С. Юность//Женщина в гражданской войне. М., 1937.
20. Булдаков В. П. Революция, насилие и архаизация массового насилия в гражданской войне: провинциальная специфика// Белая гвардия. №6.
21. Антибольшевистское повстанческое движение. М., 2002.
22. Зайцев А. А. Кубанская область и Черноморская губерния в период гражданской войны (1918-1920 гг.) // Очерки истории Кубани с древнейших времен по 1920 г. Краснодар, 1996.
23. ГАРФ. Ф.100. Оп. 3. Д. 288. Л. 20.
24. Елисеев Ф. Н. С Корниловским конным. М., 2003.
25. Врангель П. Н. Записки. Ч. 1: Белое дело: Кавказская армия. М., 1995.
26. Деникин А. И. Очерки русской смуты. Минск, 2002. Т. 3.
27. Вольная Кубань. 1919. 2 ноября. № 119.
© 2014 г. В. Ф. Нестерович
НОРМАТИВНО-ПРАВОВЫЕ АКТЫ КАК ПРЕДМЕТ ВЛИЯНИЯ ОБЩЕСТВЕННОСТИ НА ОРГАНЫ ПУБЛИЧНОЙ ВЛАСТИ НА УКРАИНЕ
В статье нормативно-правовые акты рассмотрены как предмет влияния общественности на органы публичной власти на Украине. Указано, что при определении предмета такого влияния следует применять общий подход с учетом особенности конституционно-правового регулирования отдельных форм влияния общественности на принятие нормативно-правовых актов.
Ключевые слова: нормативно-правовые акты, предмет, действие, общественность, органы публичной власти.
Влияние общественности на принятие норма-тивно-правовых актов является специфической формой конституционно-правовой защиты прав, свобод и интересов определенной категории граждан со своим особым субъектно-объектным составом. Осуществление такого влияния обусловлено, прежде всего, необходимостью изменения объекта и предмета правового регулирования тех или иных общественных отношений. Это связано с пониманием того, что оптимальным решением конкретной проблемы будет не поиск новых форм в рамках уже существующих правоотношений, а изменения самих правовых норм, регулирующих эти общественные отношения. Не вызывает сомнения мысль, что законодательст-
во в настоящее время воспринимается уже не как нечто данное сверху и аксиоматическое, а как живой и чутко реагирующий на потребности механизм, в котором могут присутствовать коллизии, пробелы и другие недостатки, вызванные несвоевременным принятием необходимых нор-мативно-правовых актов или, наоборот, внесением деструктивных изменений в действующее законодательство [1, с. 148-149].
В то же время, несмотря на имеющиеся потребности современной демократии в оказании общественностью влияния на органы публичной власти, изучение проблематики предмета такого влияния в науке конституционного права является недостаточным, что в свою очередь значи-
