Научная статья на тему 'СЕТЕВОЙ ПОЛИС: ГРАЖДАНИН НА ПЕРЕКРЁСТКЕ РЕАЛЬНОЙ И ВИРТУАЛЬНОЙ ПОЛИТИКИ'

СЕТЕВОЙ ПОЛИС: ГРАЖДАНИН НА ПЕРЕКРЁСТКЕ РЕАЛЬНОЙ И ВИРТУАЛЬНОЙ ПОЛИТИКИ Текст научной статьи по специальности «Политологические науки»

CC BY
94
14
Читать
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
Ключевые слова
ПОЛИС / СЕТЕВОЙ ПОЛИС / ИДЕНТИЧНОСТЬ / СЕТЕВАЯ ПОЛИТИЧЕСКАЯ ИДЕНТИЧНОСТЬ

Аннотация научной статьи по политологическим наукам, автор научной работы — Федорченко Сергей Николаевич

В статье рассмотрен эффект наложения реальных и виртуальных политических процессов. Автор рассматривает античный полис, опираясь на его понимание как формы организации господствующего слоя и делает вывод: сетевой полис - это механизм конструирования интересантами (политическими элитами и корпорациями) сетевой политической идентичности через разнообразные сетевые арены гражданского участия, примерная граница сетевого полиса определяется теми сетевыми аренами участия, где доминирует определенная сетевая политическая идентичность.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
Предварительный просмотр
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

NETWORK POLIS: A CITIZEN AT THE CROSSROADS OF REAL AND VIRTUAL POLITICS

The aim of the work is to study the effect of combining the real and virtual political processes. The author considers the ancient polis, based on his understanding as a form of organization of the ruling layer. The article concludes that network policy is, first of all, a mechanism for constructing network political identity by interested parties (political elites and corporations) through various network arenas of civic participation. The approximate boundary of the network policy is determined by the network participation arenas where a certain network political identity dominates.

Текст научной работы на тему «СЕТЕВОЙ ПОЛИС: ГРАЖДАНИН НА ПЕРЕКРЁСТКЕ РЕАЛЬНОЙ И ВИРТУАЛЬНОЙ ПОЛИТИКИ»

УДК 32.019.51

Сетевой полис: гражданин на перекрёстке реальной и виртуальной политики

Сергей ФЕДОРЧЕНКО

Античный полис

Политическая антропология позволяет задуматься над серьёзной проблемой в концептуальном и методологическом отношениях -каким образом полузабытые архаичные традиции проявляются в современном обществе и государстве?

Как правило, о периоде появления первых государств в академическом сообществе принято говорить в категориях становления и трансформации типично вертикальных структур управления (правительство, бюрократия, армия). Древние формы политической идентичности тоже рассматриваются в тесной увязке с социальной иерархией. Изначально,

конечно, те же сетевые связи (неиерархические, горизонтальные) не могли широко распространиться в социально-политической жизни, однако с приходом эпохи Интернета традиционной иерархии пришлось потесниться. Целесообразно проанализировать эффект наложения реальной и виртуальной политики как результата эволюции политико-идентификационных механизмов демократии в условиях развития сетевых коммуникаций интернет-пространства, вплотную приблизившегося к такому феномену, как «сетевой полис». В качестве основной методологической матрицы будут использоваться

ФЕДОРЧЕНКО Сергей Николаевич - кандидат политических наук, доцент кафедры политологии и права, заместитель декана факультета истории, политологии и права по научной работе и международному сотрудничеству МГОУ. SPIN-код: 8766-9873, E-mail: s.n.fedorchenko@ mail.ru

Ключевые слова: полис, сетевой полис, идентичность, сетевая политическая идентичность.

принципы структурно-функционального подхода и политологической компаративистики.

Категориальная значимость слова «полис» определяется особенно тем, что в нём пересекаются все три общепринятые трактовки политики в современной англоязычной политологии: Politics - политики как общественного явления, Policy - политики как программы, курса действий и Polity - политики как разновидности правления.

Полис важен и с точки зрения значимости института гражданина, политической идентичности граждан, а также изменения роли гражданства в условиях цифровизации современной политической жизни. Однако перед тем как сосредоточиться на феномене современного полиса, важно напомнить природу полиса античного. Нельзя забывать, что именно античный полис был мощнейшей экспериментальной площадкой по формированию человека как гражданина. Это актуально и в наши дни появления гражданского интернет-активизма.

В отечественной историографии всё большее распространение получает определение полиса, предложенное известным исследователем античной Греции И. Е. Суриковым: «Полис - Городская гражданская община, конституирующая себя как

государство» [1]. Получается, что полис воспринимается как феномен, практически совпадающий с государством.

В. В. Дементьева, признанный специалист в области изучения политической организации республиканского Рима, согласна с этим определением: «Полис - государство, существовавшее в рамках одной гражданской общины, интегрирующим центром которой - политическим, военным, культовым - был город. Полис - политически организованный коллектив граждан, конституировавший себя как государство, населявший определённую территорию, которая обеспечивала гражданам материальные условия жизни (прежде всего хозяйственные занятия) и являла собой обособленное сакральное пространство» [2].

В том же духе рассуждает Ф. А. Михайловский, специалист по истории эпохи раннего принципата, понимая под полисом и государство, и гражданскую общину [3].

Иную трактовку предложил А. М. Сморчков, занимающийся исследованием религиозно-политической организации Римской республики. Он считает некорректным отождествлять категории «государство» и «полис», несмотря на их тесную связь, и рассматривает полис как один из вариантов организации господствующего слоя: «Полис - политически господствующая община полноправных жителей античного государства (граждан), объединяющая верхушку общества и часть рядового населения данного государства» [4, 5 с. 136-137].

В дальнейшем будем исходить именно из этого понимания феномена полиса при решении поставленных

1 Суриков И. Е. Греческий полис архаической и классической эпох // Античный полис / отв. ред. В. В. Дементьева, И. Е. Суриков. М.: Русский фонд содействия образованию и науке, 2010. С. 23.

2 Дементьева В. В. Римская civitas республиканской эпохи // Античный полис. / отв. ред. В. В. Дементьева, И. Е. Суриков. М.: Русский фонд содействия образованию и науке, 2010. С. 23.

3 Михайловский Ф. А. Рецензия на монографию А. М. Сморчкова «Религия и власть в Римской республике: магистраты, жрецы, храмы» // Вестник МГПУ. Серия «Исторические науки». 2013. № 2. С. 120.

4 Сморчков А. М. Религия и власть в Римской республике: магистраты, жрецы, храмы. М.: РГГУ, 2012. С. 16.

5 Сморчков А. М. Двойные стандарты в оценках римской демократии // Журнал политических исследований. 2018. Т. 2. № 3. С. 136-137.

задач (более подробно господствующий слой современного сетевого полиса - гейткиперы - не рассматривается в данной статье).

Чтобы разобраться в терминологических баталиях, важно сделать принципиальное уточнение. Полис как античная форма организации гражданского коллектива в рамках конкретного государства предполагает определённую договорённость между его двумя основными группами в правилах «управленческой игры»: с одной стороны, полисной элите (политической верхушке), чтобы удержать свои привилегированные позиции, приходится делиться властью с основным гражданским населением полиса (обладающим иным социальным статусом, связями, меньшими экономическими, символическими ресурсами и управленческим опытом), а с другой - основной массе членов полиса приходится мириться с клановыми интересами элиты. В результате они вместе осуществляют господство над теми слоями и группами населения, которые не вошли в полис.

Иными словами, если взять пример Афинского полиса и Афинского государства, то нужно принимать во внимание то, что, с одной стороны, данные структуры по своей сути были разными, но с другой -на территории, принадлежавшей полису, жили и неграждане. Через призму академической политической науки можно найти своеобразный компромисс, структурно отнеся термины «полис» и «государство» к более общей категории «политическая система». Неслучайно американский политолог и представитель

структурно-функционального подхода Г. Алмонд полагал, что политическая система - это взаимодействие негосударственных структур (элит, семей, неофициальных групп интересов, общественных организаций) и государственных структур (чиновников, официальных органов государственной власти) [6] в условиях доминирующей в обществе политической культуры (демократической либо иной). Полис - это ядро более сложной политической системы, куда входит и институт государства, обеспечивающий управление на подвластных ему территориях, где часть жителей поражена в полисных правах.

Что до дискуссионности по поводу «правящей верхушки», то, начиная с появления института государства, во все времена существовала политическая элита (а также культурная, позже научная), которая обладала большими материальными и нематериальными ресурсами, связями. Также не стоит упускать из внимания тот факт, что даже при демократии сохраняются разные кланы, сплетающиеся в элиту. При этом элитное всегда открыто либо латентно противостоит демократическому. Античный полис не стоит равнять с неким идеалом прямой демократии. В Афинах, Фивах, Спарте и Риме имелись собственные политические традиции. Одновременно было переплетение демократических и олигархических начал.

В наши дни проблема постоянства и эффективности демократических процедур также принципиально не решена:

6 Comparative Politics Today: A World View / Ed. by G. Almond, G. Powell. Glenview, 1988.

- во-первых, большим вопросом остаётся сочетание профессионального управления и равного доступа всех граждан к должностным постам;

- во-вторых, по-прежнему актуальной проблемой являются политические манипуляции с массовым сознанием и устранение симуляции демократического устройства, подмена его недемократическими ин-статутами.

В античном полисе могли существовать не только демократические, но и олигархические режимы либо их разновидности. Ключевой характеристикой полиса является народное собрание, где отражалась степень соучастия граждан в управлении - олигархического либо демократического.

Интересно отметить, что древнеримские типы народных собраний -центуриатные, трибутные и куриат-ные комиции - на деле являлись избирательными единицами. Голосование начиналось внутри них, затем, к примеру, центурия или триба подавала общий голос - за или против некоего решения (примечательно, что можно усмотреть сходство данного электорального механизма с непрямыми выборами президента Соединённых Штатов) [5, с. 137-139]. Статус голосов различных категорий римлян серьёзно отличался: в центуриатных комициях фактически принимали решения лишь имущие.

Таким образом, в древнеримском полисе могли бороться два начала -демократическое и недемократическое (олигархическое). Между тем важно оговориться, что понимание

демократии идеальной формы государства даже сейчас трактуется по-разному. И оно тоже отличается от античного - тогдашними мыслителями политическим идеалом признавалось не равноправие граждан, а синтез монархических, аристократических и демократических принципов управления (Полибий).

К примеру, Аристотель предлагал политию на основе смешения демократии и олигархии [7]. Для полисной политической культуры, мировоззрения, несмотря на разные составляющие идентичности полиса, важным условием являлось их согласие, на этом основывалась легитимность всей политической системы. В отличие от Афин (чей пример прямой демократии скорее был исключением и отличался демагогическими рисками) в Риме окончательные решения принимали лишь на народных собраниях (комициях), а предварительное обсуждение проходило на так называемых конциях (римским народным сходкам, contiones, посвящены исследования Р. М. Фролова [8]).

Последние в некотором смысле схожи с:

- современными политическими митингами, демонстрациями;

- новым типом политического участия - флешмобами (акциями, организованными через социальные сети Интернета и мобильные гаджеты);

- системами электронных референдумов и электронной демократии («Активный гражданин», «Добродел»);

- сетевыми аренами участия, где происходят важнейшие дискуссии

7 Аристотель. Политика / пер. С. А. Жебелева, Т. А. Миллер. М.: АСТ, 2018. С. 120-122.

8 Фролов Р. М. Виды и основные функции римских народных сходок (contiones) в эпоху Республики // Проблемы истории, филологии, культуры. 2011. № 2.

по политическим темам (форумы, чаты, блоги, микроблоги, тлоги, сообщества социальных сетей, онлайн-компьютерные игры, видеохо-стинги Интернета).

В перечисленных «наследниках» римских конций есть элемент всё же предварительного обсуждения, а не принятия окончательного политического решения, которое по-прежнему остаётся за действующими органами власти.

На примере античного полиса просматривается и такой важный механизм, как идентификация. Здесь идентичность выступала, во-первых, социальным фильтром между полисной элитой (принадлежность к влиятельным, знатным родам, элитным кланам - древнегреческие aristoi, estЫoi, еидепе&) и основной массой полиса (принадлежность к менее обеспеченным и знатным слоям - demos, какой deiloi) [9], во-вторых, политическим фильтром

между членами полиса и негражданами - жителями на подвластных ему территориях (принадлежность к государству, но не к полису), метеками (переселенцами) и рабами. Характер стабильных отношений между представителями этих иден-тичностей во многом определял уровень демократии и легитимность единой политической системы, центром которой был полис. В тех же США, кстати, тоже есть столкновение политико-территориальных идентичностей: демократов и республиканцев, «северян» и «южан». К слову, Д. Истон, Г. Алмонд и С. Верба связывают уровень поддержки, легитимности политической системы с политической социализацией граждан [10], которая, в свою очередь, влияет на политическую идентификацию индивида через комплекс символов, мифов, стереотипов, традиций, табу, воспитывая его в ценностных координатах «свой - чужой».

Между реальным и виртуальным

Возможно ли определить аналоги античного полиса в современной социально-политической практике?

И если они есть, то какие для этого существуют основания?

Для начала надо обратиться к научным работам, поднимающим проблему пересечения, «эффекта наложения», границ двух современных миров - реального, физического, и виртуального.

Испанский философ Х. Ортега-и-Гассет в своей книге «Восстание масс» пишет, что «строительство государства невозможно, если народное сознание не способно отвергнуть привычную форму общежития и, мало того, вообразить новую, ещё невиданную. Такое строительство - это подлинное творчество. Первоначально государство возникает как чистый плод воображения» [11].

9 Античный полис: проблемы социально-политической организации и идеологии античного общества. / отв. ред. проф. Э. Д. Фролов. СПб.: Издательство СПбГУ, 1995. С. 9.

10 Алмонд Г., Верба С. Гражданская культура и стабильность демократии // Полис. Политические исследования. 1992. № 4.

11 Ортега-и-ГассетХ. Восстание масс / пер. с исп. А. Герескула. М.: АСТ, 2018. С. 172.

Данную формулировку «воображаемого политического» можно связать с категориями «политической идентичности», «политической социализации» и «политической культуры» и адаптировать для объяснения условий конструирования ценностей и положительного образа современной власти посредством сетевых интернет-коммуникаций. Далее можно предположить, что поддержка любой современной политической системы, как и во время античных полисов, прежде всего зависит от политической идентификации гражданина, которая формируется через механизм политической социализации в условиях распространённой политической культуры.

Наиболее важно разобраться с категорией сетевой идентичности. Она имеет определённые отличия от традиционной идентичности, в частности, античной. Вместе с тем именно категория сетевой идентичности позволяет локализовать приблизительную границу сетевых полисов, ценностно, идеологически отличных от других сетевых полисов, находящихся в руках совершенно иных интересантов (данная гипотеза основана на допущении параллельного существования пространства и киберпространства). Сетевые политические идентичности не так легко локализовать, однако в основном их существование определяется доминирующими политическими ценностями (либеральными, коммунистическими, анархистскими, фашистскими, консервативными и др.) активных сетевых арен участия.

Эти арены не равнозначны между собой. Есть центральные сетевые узлы - более влиятельные, активные и экспансионистские, которые создают уникальный политический контент, инициируют политические дискуссии и даже способны задавать тон политической повестки в обществе. А есть периферийные узлы, которые информационно зависят от центральных.

Модель сетевого полиса как механизма конструирования интересантами сетевой политической идентичности через сетевые арены гражданского участия можно связать с современными политологическими концептами фронтира сетевого сообщества и фиджитал-мира.

Под сетевым фронтиром российские политологи Е. В. Морозова, И. В. Мирошниченко и Н. А. Рябченко понимают «...подвижную границу пространства контакта, взаимовлияния и взаимопроникновения социальных и культурных практик сетевого общества и предшествующих цивилизаци-онных социальных и культурных практик» [12].

Подобное понимание фронтирно-сти социально-культурных ценностей современного и предшествующих обществ (в том числе и античных) хорошо ложится в модель сетевого полиса. Ценности прошлого никуда не исчезают, они трансформируются через арены гражданского участия сетевых полисов.

Фронтирность сетевого полиса не только означает некую политико-ценностную границу, отличающую его от других сетевых полисов. По мнению ряда авторов, возникают так называемые «цифровые жители»,

12 Морозова Е. В., Мирошниченко И. В., Рябченко Н.А. Фронтир сетевого общества // Мировая экономика и международные отношения. 2016. Т. 60. № 2.

которые уже не представляют свою обычную жизнь и работу без интернет-коммуникаций [13]. Они-то и определяют жизненный цикл арен участия сетевых полисов. Примечательно, что выросшие в условиях социальных сетей представители мил-лениалов (поколения У) и поколения Z обладают несколько иным языком, чем представители других поколений (X, беби-бумеров, традиционалистов).

Можно определить несколько подходов к выявлению границ сетевого полиса через поиск его арен участия.

Во-первых, это юридический подход, который предполагает учёт физической привязки интернет-пользователя к конкретной сетевой арене участия посредством юридических практик (например, это использование паспортных данных при покупке БШ-карты для мобильного телефона, а также при регистрации на интернет-порталах наподобие российского ресурса «Госуслуги»).

Во-вторых, это технологический подход, когда границы сетевых арен участия можно определить через геолокацию (фиксацию местоположения пользователя) и 1Р-адрес (уникальный сетевой адрес пользователя в компьютерной сети).

В-третьих, через аксиологический (ценностный) подход вполне реально исследовать крупные кластеры сетевых сообществ интернет-коммуникаций, которые и будут

определены как сетевые полисы на основании их отличных сетевых политических идентичностей.

Кстати, ничто не мешает сочетать эти три подхода при локализации и анализе сетевых полисов.

Теоретические обобщения в рамках концепта фиджитал-мира (Д. Стилл-ман, И. Стиллман) уже учитывают первые попытки эмпирического анализа специфических условий возникновения сетевых полисов, которых раньше не существовало. В основном в американских исследованиях речь идёт о тесном сближении с начала XXI в. коммуникаций реального, физического, мира и сетевых коммуникаций мира виртуального [14]. В российских политологических работах есть, конечно, свои теоретико-методологические особенности изучения феномена границ виртуального и реального миров.

К примеру, Д. В. Иванов, рассматривает «виртуализацию общества», когда при развитии интернет-коммуникаций социальные, политические ценности и образы замещаются своими виртуальными близнецами [15].

Профессор С. В. Тихонова подходит к проблеме границы виртуального и реального с другой стороны, отмечая, что намечается обратный эффект - «социализация Интернета», при котором происходит обогащение виртуальных образов персонифицированными, реальными социальными связями между людьми в физическом мире [16].

13 Плотичкина Н. В., Довбыш Е. Г. Сетевой фронтир как метафора и миф // Вестник РУДН. Серия «Социология». 2017. Т. 17. № 1.

14 Стиллман Д., Стиллман И. Поколение X на работе. Как его понять и найти с ним общий язык / пер. с англ. Ю. Кондукова. М.: Манн, Иванов и Фербер, 2018.

15 Иванов Д. В. Виртуализация общества. СПб.: Петербургское востоковедение, 2000.

16 Тихонова С. В. Социальные сети: проблемы социализации Интернета // Полис. Политические исследования. 2016. № 3.

Определённую перспективу в объяснении фронтирных механизмов сетевого полиса имеют и исследования в области легитимности политического режима. Тем более что в отечественную академическую политологию уже давно введены категории «социальный адрес власти» и «носи-

тель легитимности» [17]. С помощью данного рабочего аппарата авторы стараются объяснить, каким образом некоторая часть общества всегда благоприятствует/препятствует распространению политического влияния власти как по вертикали, так и по горизонтали.

Сетевой полис: идентичность и арены участия

Рассмотрим подробно феномен сетевой идентичности. Традицию изучения социальной идентичности в академическом сообществе заложили работы А. Тэшфела и Дж. Тёр-нера. Исследования о сетевой форме идентичности появились сравнительно недавно.

Е. В. Летов среди признаков сетевой идентичности перечисляет:

- условия специфической кибер-культуры;

- обособленность индивида от других членов общества и его активность в виртуальных сообществах;

- отождествление индивида с сетевыми пользователями, отличающимися высоким уровнем знания компьютерных технологий и навыками интернет-коммуникации; феномен субкультуры хакеров [18].

По мнению Л. А. Фадеевой, сетевую идентичность можно понимать двояко - либо как вариант пространственной идентичности в киберпростран-

стве, либо связывая её с процедурой отождествления, когда пользователь причисляет себя к конкретным интернет-группам [19]. У неё есть важный тезис: с одной стороны, сетевая идентичность и сетевые коммуникации усиливают гражданскую идентичность даже в условиях ограничения свобод, а с другой - те же сетевые идентичности облегчают манипуляцию индивидами со стороны недемократических властей. Л. А. Фадеева отмечает принципиальную роль не либеральных, а радикальных и экстремистских идей в процессе конструирования сетевых идентичностей.

С подобной оценкой не согласен Д. С. Мартьянов, по мнению которого такие приоритеты не очевидны в различных частях Интернета. Вместе с тем Мартьянов допускает, что сетевая идентичность способствует политическому эскапизму, так как ей присуща сингулярность - механизм идентификации лишь в индивидуальном порядке, при делегитима-ции любых форм коллективной идентификации [20]. Исследователь всё же оговаривается, что развитие современной протестной активности заставляет рассматривать идентичность не только как социальный, но и как политический феномен.

17 Воробьёв Д. М. Носитель легитимности (Российская политическая традиция организации социального адреса власти) // Полис. Политические исследования. 2005. № 3.

18 Летов Е. В. Сетевая идентичность в культуре современного информационного общества // Вестник Московского государственного университета культуры и искусств. 2013. № 4.

19 Фадеева Л. А. Сетевая идентичность // Политическая идентичность и политика идентичности. В 2 томах / ред. И. С. Семененко, В. В. Лапкин, Л. А. Фадеева. М.: РОССПЭН, 2011. Т. 1.

20 Мартьянов Д. С. Сетевая идентичность: трансформация феномена и подходов к изучению // Политическая экспертиза: ПОЛИТЭКС. 2014. Т. 10. № 4.

И действительно, результаты нашего трёхлетнего проекта «Глобальное исследование политизации социальных сетей» подтверждают, что среди сообществ социальных сетей, популярных в различных регионах мира (от стран Западной Европы до Латинской Америки), распространены совершенно разные сетевые политические идентичности - радикальные, умеренно-оппозиционные и проправительственные [21]. И среди этих сообществ есть не только сторонники демократии.

Согласно Мартьянову, сетевая идентичность означает разновидность пространственной идентичности (об этом пишет и Фадеева). Это принципиально важное замечание: благодаря политико-антропологическому ракурсу рассмотрения проблемы снова проявляется знакомое с эпохи античных полисов переплетение довольно архаичных традиций идентичности и территории, но только уже в киберпространстве.

Сетевая политическая идентичность в теоретической модели С. В. Бондаренко зависит от наличия трёх компонентов:

- инкорпорированных (информационная культура, коммуникативная компетенция, интерактивная коммуникация в режиме реального времени);

- институционализированных (авторитет участников сообществ социальных сетей, эмпатия);

- объективированных (сетевые площадки для коммуникации - сайты, чаты и др.) [22].

Итак, повторение некоторых архаичных проблем соотношения демократических институтов с реальным уровнем демократической практики, специфики политической идентичности, политической культуры и социализации в условиях

стремительной цифровизации современного политического процесса требует определённой терминологической корректировки в политической науке. Поэтому предложим свою категорию сетевого полиса.

iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.

Сетевой полис - это совокупность зависимых от интересантов (господствующих в обществе политических элит и связанных с ними крупных корпораций) сетевых арен гражданского участия, посредством которых формируются сетевые политические идентичности, культуры и политическая повестка, обеспечивающие легитимацию/делегитимацию конкретной политической системы, её государства и политического режима.

Ключевым моментом здесь является то, что политические интересанты заинтересованы в создании арен участия, чтобы с помощью них влиять на массовое сознание. Сетевой полис - это прежде всего механизм конструирования интересантами (политическими элитами и корпорациями) сетевой политической идентичности через сетевые арены гражданского участия (рис.). Примерная граница сетевого полиса проходит по тем сетевым аренам участия, где доминирует определённая сетевая политическая идентичность. Для глубокого понимания этого феномена важно подробно остановиться на аренах сетевого полиса.

Арены участия, как пишет М. А. Завадская, создаются участниками, интеракции которых регули-

21 Лымарь Е. М., Федорченко С. Н., Белюстин А. А., Федорченко Л. В. Финальный аккорд: III волна исследования политизации социальных сетей Интернета // Журнал политических исследований. 2018. Т. 2. № 3.

22 Бондаренко С. В. Политическая идентичность в киберпространстве // Политическая наука. 2005. № 3.

руются набором правил и комплексом легитимных практик. Индикатором институционализации арены участия является факт коммуникации между её участниками [23].

Арены могут возникать как ин-доктринальным путём, «сверху», при участии власти, капитала, либо стихийно-демократично, «снизу», в ответ на обострившиеся проблемы в политической системе.

Традиционные арены участия предполагали, к примеру, взаимодействие на выборах избирателей и кандидатов. Сетевые арены участия имеют некоторую специфику:

- интерактивность;

- мультимедийность;

- сетевую культуру гипертекста (системы текстовых, видео-, аудио-единиц с перекрёстными гиперссылками) в сочетании с «клиповым сознанием» (отличающимся от понятийного сознания, предполагающего логические переходы от одной категории к другой, фрагментацией, визуализацией окружающего мира, когда работает принцип отражения в зеркальной комнате [24]).

С категорией Ф. И. Геренока «клиповое сознание» можно органично связать современные концепты «эхо-камер» (сетевые сообщества граждан, внутри которых отражаются только схожие мнения) и «ульев» (уход граждан к мэшапным источникам информации с культурой мема

и развлечениям, близких к их идентичности) [ 25].

Австралийский политолог Дж. Кин разбирает эти теории в контексте неоднозначности коммуникационного изобилия и эффекта «декаданса медиа», способных привести к негативным последствиям для современной демократии - манипуляции массовым сознанием и перерождению её в неуязвимый тоталитарный симу-лякр (Ж. Бодрийяр).

Тем не менее Кин оставляет повод для оптимизма, рассматривая так называемую «мониторную демократию» XXI в., когда политическая элита и капитал вынуждены терпеть пристальное внимание к своей деятельности со стороны пользователей мобильных сетей и социальных сетей Интернета. Фактически идёт столкновение двух политико-коммуникационных трендов: «Паноптикона» (М. Фуко) и «Синоптикона» (Т. Мати-сен) [26]. В первой модели современная политическая элита и близкий к ней крупный капитал стараются через сетевые коммуникации контролировать политические и потребительские предпочтения граждан, тогда как во второй модели, наоборот, активные пользователи сети постоянно следят за элитой и капиталом.

Перейдём к авторской модели сетевого полиса.

Сетевые арены участия, как ядро сетевого полиса (рис.), определяют

23 Завадская М. А. Арены участия: Россия в европейском контексте // Граждане и политические практики в современной России: воспроизводство и трансформация институционального порядка. М.: РАПН, РОССПЭН, 2011. С. 201-202.

24 Гиренок Ф.И. Клиповое сознание. М.: Проспект, 2018. С. 18, 41.

25 Кин Дж. Демократия и декаданс медиа. М.: ВШЭ, 2015. С. 156-158.

26 Ирхин Ю. В. Постмодернистские и постструктуралистские теории, подходы и методы изучения политической коммуникации // Политическая коммуникативистика: теория, методология и практика / под ред. Л. Н. Тимофеевой. М.: РАПН, РОССПЭН, 2012. С. 173.

Рис. Сетевой полис как механизм конструирования сетевой политической идентичности через сетевые арены гражданского участия

его ценностную и структурную композицию и отсылают к полисным традициям народных собраний и кон-ций. Они характеризуются теми же принципами, сохранившими своё значение со времён античного полиса:

- обсуждение важнейших тем с элементами голосования и выборности;

- идентификация по системе «свой -чужой»;

- сочетание демократических и олигархических трендов.

Теперь рассмотрим разновидности сетевых арен участия, выделив среди них:

- сообщества социальных сетей;

- интернет-энциклопедии;

- форумы;

- чаты в мессенджерах и других системах;

- блоги и микроблоги;

- тлоги;

- видеохостинги;

- онлайн-компьютерные игры;

- новостные сайты и агрегаторы;

- онлайн-комиксы.

Арены участия в Сети предполагают условие постоянной политической коммуникации, которая основана на процессе создания, передачи и приёма тех значимых, ярких сообщений, которые способны оказать кардинальное воздействие на мир политики. Об этом, к примеру, свидетельствуют фундаментальные политологические работы крупного специалиста в области коммуникации М. Н. Грачева [ 27]. Сетевые арены участия базируются на принципах сетевого гейткипинга [28]

27 Грачев М. Н. Политика: коммуникационное измерение: монография. Тула: Изд-во ТГПУ им. Л. Н. Толстого. 2011. С. 44-45.

28 Кастельс М. Власть коммуникации / пер. с англ. Н. М. Тылевич. М.: ВШЭ, 2017. С. 89-91.

(термин предложил К. Левин), работающего через бинарную логику -включения «своего», исключения «чужого». Таким образом, арены имеют свой господствующий слой - гейтки-перов. Арены сетевого полиса характеризуются важным переходом потребления информации от индивидуального характера к коллективному.

Другой специалист в области политической коммуникации С. В. Во-лоденков замечает об эволюции сетевого общества следующее: «...Коллективное потребление информации становится своего рода особой новой формой социальной активности, в рамках которой любой участник сообщества может делиться своим собственным мнением с другими участниками, влиять на мнения своих "одногруппников", вступать с ними в дискуссии...» [ 29].

Рассмотрим эти арены подробно.

Сетевые сообщества популярных социальных сетей ^асеЬоок, Instagram, «ВКонтакте», «Одноклассники» и др.) предлагают пользователям очень разнообразный функционал - от объединения по интересам в группы до простой системы голосования и опросов. Важным маркером являются так называемые лайки и просмотры контента. Политическая пропаганда здесь имеет ярко выраженный таргетированный характер - ориентацию на конкретные целевые группы.

Бесспорно, что сообщества социальных сетей являются демократическими созвездиями, где обсуждаются в том числе и сугубо политические и экономические проблемы. Но есть и антидемократические

тренды: параллельно существуют сообщества, где концентрируются явные противники демократии; растёт сомнение поколения Z к уровню приватности сетевых сообществ. По этой причине пользователи могут переходить в более закрытые площадки (приложения Snapchat, Yik Yak, Whisper, Secret).

Интернет-энциклопедии (например, фактический монополист Wikipedia), возникшие на основе идеи возрождения Александрийской библиотеки, превратились в целую гипертекстуальную реальность (поэтому современный политолог - это именно во многом специалист по исследованию политического гипертекста), с помощью которой заказчики и создатели постов, статей могут формировать либо изменять у граждан интерпретацию к тем или иным политическим событиям, лидерам, историческим фактам.

Явный антидемократический тренд видится в навязывании определённой интерпретации. Новые поколения чрезвычайно доверчиво относятся к статьям Wikipedia, не задумываясь о достоверности и объективности их источников. Другой тренд просматривается в росте аудитории интернет-пользователей, расширении их знания (хотя и довольно примитивного) о демократии и демократических возможностях, процедурах. Появилась и Everipedia, которая с 2018 г. перешла на блокчейн-плат-форму EOS для децентрализации и снижения рисков цензуры.

Форумы (Debate Politics Forums, Democratic Underground, Free Republic, Politics Forumorg, «Политфорум» и др.)

29 Володенков С. В. Массовая коммуникация и общественное сознание в условиях современных технологических трансформаций // Журнал политических исследований. 2018. № 3.

позволяют вести политическую дискуссию между пользователями, иерархически построенную по системе «разделы - темы - посты». Такого рода сетевые арены отличаются от тех же чатов в мессенджерах (например, WhatsApp, Viber, ЕасеЬоок Шessenger и т. п.) разделением обсуждаемых тем и приоритетом обсуждения вне реального времени, что позволяет лучше обдумывать разные проблемы, особенно сложные политические.

Блоги, микроблоги и тлоги - это интернет-журналы, которые ведут для каких-либо целей активные интернет-пользователи - блогеры (эти политические лидеры и комментаторы используют сервис микроблогов Т^Шг, платформу Ьш&]оита1 и др.). В совокупности названные арены составляют политико-ценностную бло-госферу конкретного сетевого полиса и способны как «лидеры мнений» воздействовать на формирование политических идентичностей и предпочтений.

Ещё существуют тамблелоги, или тлоги (ТитЬ1г), которые стали особой разновидностью блога - не дневника, а скорее черновика или записной книжки, адаптированных под короткие штрихи потока мыслей индивида, кванты формата «клипового сознания», где контент может быть лишь строго определённого характера (политический мем, цитата, политический слоган или месседж, песня, видео, фото, рисунок, гиперссылка, разговор).

Видеохостинги как специфические сетевые арены участия дают возможность загружать, просматривать, распространять и обсуждать различные видео, в том числе и политические (УоиТиЬе, Ни1и, Vimeo, RuTube).

Онлайн-компьютерные игры и он-лайн-комиксы бывают самого различного жанра и тематики, но и они способны концентрировать политические дискуссии, так как могут предполагать режим комментирования (кстати, политические элиты и корпорации способны анализировать мнения геймеров через приёмы он-лайн-фокус-групп).

Наконец, в новостных сайтах и агрегаторах (Redd.it) изначально заложена система голосования на популярные темы.

Как и античный, сетевой полис не является неким монолитным явлением. Составляющие его сетевые арены гражданского участия предполагают определённую градацию. Коротко рассмотрим «граждан» сетевого полиса - сетевых пользователей - на примере сообществ социальных сетей и форумов.

Во-первых, несмотря на гетерар-хичность и горизонтальность сетевых коммуникаций, за порядком в сетевых сообществах и форумах следит их элита (гейткиперы сетевого полиса) - администраторы и модераторы -самая настоящая власть этих сетевых арен. Они контролируют контент, имея возможность наложить бан на пользователя, ограничивая его права или полностью лишая его прав.

Например, если создать политическое сообщество в социальной сети «ВКонтакте», то там для контроля информационного потока обязательно понадобятся администраторы (способен назначать других администраторов, редакторов, модераторов). В идеале, конечно, в те же администраторы на форуме можно попасть благодаря собственным заслугам перед сетевым сообществом. Однако ничто не мешает различным политическим интересантам (государству, элитам, корпорациям) внедрять своих представителей в сеть администраторов

для формирования и контролирования массового сознания в свою пользу. В зависимости от целей сообщества «ВКонтакте» могут появиться редакторы (имеет право писать от имени сообщества, изменять, удалять, добавлять контент) и модераторы (удаляет размещённый пользователем контент и ведёт чёрный список сообщества).

Другими словами, в сообществе возможен полисный остракизм.

Во-вторых, есть рядовые пользователи сетевого сообщества, кото-

рых большинство. Они участвуют в дискуссиях, голосуют, ставят лайки (тоже элемент голосования), загружают видео. Естественно, что ими пытаются управлять.

Так, интернет-энциклопедия Everipedia через собственную сеть Ю предлагает любому пользователю стать активистом системы и получать награды, звание за кураторство и токены (замена денег в блокчейне, означает запись в регистре блокчейн-цепочки).

Подводя итоги, важно заметить, что уникальный эффект наложения реальной и виртуальной политики породил феномен «сетевого полиса» -суммы зависимых от интересантов сетевых арен гражданского участия, которые формируют сетевые политические идентичности, культуры и политическую повестку, обеспечивающие легитимацию/делегитимацию конкретной политической системы, её государства и политического режима. Своих целей интересанты достигают через гейткиперов, определяющих, кто войдёт в сетевой полис. Важно подчеркнуть, что при сравнении античного и сетевого полиса просматривается и такой важный механизм, как идентификация. Приблизительная граница сетевого полиса как раз и проходит по тем аренам участия, где доминирует определённая сетевая политическая идентичность со своими ценностями. Арены локализуются в сетевых сообществах, блогах, компьютерных играх и т. п. элементах.

Ландшафт сетевого полиса характеризуется не только некими общими ценностями, проявляющимися в политическом дискурсе пользователей конкретных арен. Идентичность полиса сетевой формы срабатывает в условиях сосуществования трёх компонентов:

- собственно самого сетевого полиса (сетевой элиты из гейткиперов, а также ценностно ориентированных пользователей);

- сетевого полиса-антагониста с иными ценностями;

- «сетевых лимитрофов» - буферной зоны из политизированных сетевых арен, которые могут не входить в различные сетевые полисы.

Хорошую теоретическую рамку по анализу лимитрофности сетевых иден-тичностей дают политологические разработки В. Л. Цымбурского.

Примечательно, что сетевые арены характеризуются теми же принципами, которые сохранили свою актуальность со времён античного полиса, народных собраний и конций. Это:

- обсуждение важнейших тем с элементами голосования и выборности;

- идентификация по системе «свой - чужой»;

- синкретизм демократических и олигархических трендов.

Неслучайно, в этих «наследниках» римских полисных конций мы обнаруживаем элемент предварительного обсуждения, а не принятия окончатель-

ного политического решения, которое по-прежнему остаётся за действующими органами власти.

Перерастут ли сетевые арены во что-то большее? Это покажет время.

Определённые тренды уже наметились. Но для появления полноценной «сетевой Агоры» нужно совпадение нескольких условий. Простое внедрение электронного правительства - недостаточная процедура. В будущем возможно несколько сценариев эволюции такого рода сетевых полисов. Население, с одной стороны, достаточно просвещённое в политическом смысле, понимающее свои гражданские права и осознающее факт их притеснения, а с другой - активно пользующееся возможностями сетевых арен участия, будет объединяться и стремиться решить свои проблемы коллективно, выбирая из своей среды ответственных за политические решения профессионалов. И этот сценарий оптимистичен.

Другой сценарий более драматичен. Если граждане даже технологически развитой страны, по сути, непросвещённые политически, не могут в основной массе понять разницу между государственной ответственностью, демократической выборностью, ротацией кадров и типичным популизмом и демагогией, то сетевой полис может трансформироваться в систему довольно жёсткого тоталитарного симулякра, где править бал будет не гражданская инициатива и свободное обсуждение политических проблем, а манипулятивные технологии управления массовым сознанием со всевозможными псевдорейтингами политиков и псевдоиндексами экономического, научного, социального и культурного развития общества. И от такого типа симулякра ужаснулись бы Платон, Аристотель, Н. Макиавелли, Дж. Ботеро, Ж. Боден, И. Бентам, П. Сорокин, М. Фуко, Ж. Бодрийяр и М. Кастельс.

Осмысливая будущее демократии, американский политолог Дж. Стаут заметил по этому поводу, что любая демократическая постановка вопросов в социуме становится прочной традицией, если ей удастся продержаться в практике нескольких поколений [30]. Демократия должна превратиться в традицию, чтобы остаться демократией и не выродиться в изящный симулякр. Демократия обязана решить и другую сложную проблему - совместное существование институтов выборности, ротации кадров с институтом профессиональных управленцев, знающих толк в политических, экономических, социальных процессах на опыте и способных вести страну к нравственному, интеллектуальному и технологическому прогрессу.

Тот, кто решит эти проблемы за жизнь одного поколения, достоин прижизненного памятника, всех премий и наград мира.

Сетевой полис имеет перманентные свойства. Его политическая эволюция не окончена. Это в определённом смысле двуликий Янус, одно лицо которого повёрнуто в сторону демократии, а другое обращено к совершенно иному горизонту...

30 Стаут Дж. Демократия и традиция. М.: Прогресс-Традиция, Территория будущего, 2009. С. 214-216.

Библиография • References

Алмонд Г., Верба С. Гражданская культура и стабильность демократии // Полис.

Политические исследования. 1992. № 4. С. 122-135. [Almond G., Verba S. Grazhdanskaya kul'tura i stabil'nost' demokratii // Polis.

Politicheskie issledovaniya. 1992. № 4. S. 122-135] Античный полис: проблемы социально-политической организации и идеологии античного общества / отв. ред. проф. Э. Д. Фролов. СПб.: Издательство СПбГУ, 1995. - 168 с.

[Antichnyj polis: problemy social'no-politicheskoj organizacii i ideologii antichnogo obshchestva / otv. red. prof. EH. D. Frolov. SPb.: Izdtel'stvo-vo SPbGU, 1995. - 168 s.] Аристотель. Политика / пер. С. А. Жебелева, Т.А. Mиллер. M.: АСТ, 2018. - 317 с. [Aristotel'. Politika / рer. S. A. ZHebeleva, T. A. Miller. M.: AST, 2018. - 317 s.] Бондаренко С. В. Политическая идентичность в киберпространстве // Политическая

наука. 2005. № 3. С. 76-92. [Bondarenko S. V. Politicheskaya identichnost' v kiberprostranstve // Politicheskaya

nauka. 2005. № 3. S. 76-92] Володенков С. В. Mассовая коммуникация и общественное сознание в условиях современных технологических трансформаций // Журнал политических исследований. 2018. № 3. С. 1-8. [Volodenkov S. V. Massovaya kommunikaciya i obshchestvennoe soznanie v usloviyah sovremennyh tekhnologicheskih transformacij // Zhurnal politicheskih issledovanij. 2018. № 3. S. 1-8]

Воробьёв Д. М. Носитель легитимности (Российская политическая традиция организации социального адреса Власти) // Полис. Политические исследования. 2005. № 3. С. 62-64.

[Vorob'yov D.M. Nositel' legitimnosti (Rossijskaya politicheskaya tradiciya organizacii social'nogo adresa Vlasti) // Polis. Politicheskie issledovaniya. 2005. № 3. S. 62-64] Гиренок Ф.И. Клиповое сознание. M.: Проспект, 2018. - 256 с. [GirenokF.I. Klipovoe soznanie. M.: Prospekt, 2018. - 256 s.]

Грачев М. Н. Политика: коммуникационное измерение: монография. Тула: Изд-во

ТГПУ им. Л. Н. Толстого, 2011. - 172 с. [Grachev M. N. Politika: kommunikacionnoe izmerenie: monografiya. Tula: Izd-vo TGPU

im. L. N. Tolstogo, 2011. - 172 s.] Дементьева В. В. Римская civitas республиканской эпохи // Античный полис / отв. ред. В. В. Дементьева, И. Е. Суриков. M.: Русский фонд содействия образованию и науке, 2010. - 240 с. [Dement'eva V. V. Rimskaya civitas respublikanskoy epokhi // Antichnyy polis / otv. red. V.V. Dement'eva, I. E. Surikov. M.: Russkiy fond sodeystviya obrazovaniyu i nauke, 2010. - 240 s.] Завадская М. А. Арены участия: Россия в европейском контексте // Граждане и политические практики в современной России: воспроизводство и трансформация институционального порядка. M.: РАПН, РОССПЭН, 2011. - 325 с.

[Zavadskaya M. A. Areny uchastiya: Rossiya v evropejskom kontekste //Grazhdane i politicheskie praktiki v sovremennoj Rossii: vosproizvodstvo i transformaciya institucional'nogo poryadka. M.: RAPN, ROSSPEHN, 2011. - 325 s.] Иванов Д. В. Виртуализация общества. СПб.: Петербургское востоковедение, 2000. - 96 с.

[Ivanov D. V. Virtualizaciya obshchestva. SPb.: Peterburgskoe vostokovedenie, 2000. - 96 s.]

Ирхин Ю. В. Постмодернистские и постструктуралистские теории, подходы и методы изучения политической коммуникации // Политическая коммуникати-вистика: теория, методология и практика / под ред. Л. Н. Тимофеевой. М.: РАПН, РОССПЭН. 2012. С. 171-172. [Irhin YU. V. Postmodernistskie i poststrukturalistskie teorii, podhody i metody izucheniya politicheskoj kommunikacii // Politicheskaya kommunikativistika: teoriya, metodologiya i praktika / pod red. L. N. Timofeevoj. M.: RAPN, ROSSPEHN. 2012. S. 171-172]

Кастельс М. Власть коммуникации / пер. с англ. Н. М. Тылевич. М.: ВШЭ, 2017. -591 с.

[Kastei's M. Vlast' kommunikacii / per. s angl. N. M. Tylevich. M.: VSHE, 2017. - 591 s.] Кин Дж. Демократия и декаданс медиа. М.: ВШЭ,2015. - 312 с. [Kin Dzh. Demokratiya i dekadans media. M.: VSHE, 2015. - 312 s.] Летов Е. В. Сетевая идентичность в культуре современного информационного общества // Вестник Московского государственного университета культуры и искусств. 2013. № 4. С. 62-65. [Letov E. V. Setevaya identichnost' v kul'ture sovremennogo informacionnogo obshchestva // Vestnik Moskovskogo gosudarstvennogo universiteta kul'tury i iskusstv. 2013. № 4. S. 62-65] Лымарь Е.М., Федорченко С.Н, Белюстин А.А., Федорченко Л. В. Финальный аккорд: III волна исследования политизации социальных сетей Интернета // Журнал политических исследований. 2018. Т. 2. № 3. С. 84-110. [Lymar' E. M., Fedorchenko S. N., Beiyustin A. A., Fedorchenko L. V. FinaTnyj akkord: III volna issledovaniya politizacii sociaTny'x setej Interneta // Zhurnal politicheskix issledovanij. 2018. T. 2. № 3. S. 84-110] Мартьянов Д. С. Сетевая идентичность: трансформация феномена и подходов к изучению // Политическая экспертиза: ПОЛИТЭКС. 2014. Т. 10. № 4. С. 142-160. [Mart'yanov D. S. Setevaya identichnost': transformaciya fenomena i podhodov k izucheniyu // Politicheskaya ehkspertiza: POLITEHKS. 2014. T. 10. № 4. S. 142-160] Михайловский Ф. А. Рецензия на монографию А. М. Сморчкова «Религия и власть в Римской республике: магистраты, жрецы, храмы» // Вестник МГПУ. Серия «Исторические науки». 2013. № 2. С. 115-124. [Mihajiovsky F. A. Recenziya na monografiyu A. M. Smorchkova «Religiya i vlast' v Rimskoj respublike: мagistraty, zhrecy, hramy» // Vestnik MGPU. Seriya «Istoricheskie nauki». 2013. № 2. S. 115-124] Морозова Е. В., Мирошниченко И. В., Рябченко Н. А. Фронтир сетевого общества // Мировая экономика и международные отношения. 2016. Т. 60. № 2. С. 83-97. [Morozova E. V., Miroshnichenko I. V., Ryabchenko N. A. Frontir setevogo obshchestva // Mirovaya ehkonomika i mezhdunarodnye otnosheniya. 2016. T. 60. № 2. S. 83-97] Ортега-и-ГассетX. Восстание масс / пер. с исп. А. Герескула. М.: АСТ, 2018. - 256 с. [Ortega-i-Gasset H. Vosstanie mass / рer. s isp. A. Gereskula. M.: AST, 2018. - 256 s.] Плотичкина Н. В., Довбыш Е. Г. Сетевой фронтир как метафора и миф // Вестник

iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.

РУДН. Серия «Социология». 2017. Т. 17. № 1. С. 51-62. [Piotichkina N. V., Dovbysh E. G. Setevoj frontir kak metafora i mif // Vestnik RUDN.

Seriya «Sociologiya». 2017. T. 17. № 1. S. 51-62] Сморчков А. М. Религия и власть в Римской республике: магистраты, жрецы, храмы. М.: РГГУ, 2012. - 607 с. [Smorchkov A.M. Religiya i vlast' v Rimskoj respublike: magistraty, zhrecy, hramy. M.:

RGGU, 2012. - 607 s.] Сморчков А. М. Двойные стандарты в оценках римской демократии // Журнал политических исследований. 2018. Т. 2. № 3. С. 135-147.

[Smorchkov A. M. Dvojnye standarty v ocenkah rimskoj demokratii // Zhurnal

politicheskih issledovanij. 2018. T. 2. № 3. S. 135-147] Стаут Дж. Демократия и традиция. M.: Прогресс-Традиция, Территория будущего, 2009. - 464 с.

[Staut Dzh Demokratiya i tradiciya. M.: Progress-Tradiciya, Territoriya budushchego, 2009. - 464 s.]

Стиллман Д., Стиллман И. Поколение Z на работе. Как его понять и найти с ним общий язык / пер. с англ. Ю. Кондукова. M.: Mанн, Иванов и Фербер, 2018. - 272 с.

[Stillman D., Stillman I. Pokolenie Z na rabote. Kak ego ponyat' i najti s nim obshchij

yazyk / per. s angl. YU. Kondukova. M.: Mann, Ivanov i Ferber, 2018. - 272 s.| Суриков И. Е. Греческий полис архаической и классической эпох // Античный полис / отв. ред. В. В. Дементьева, И. Е. Суриков. M.: Русский фонд содействия образованию и науке. 2010. С. 13-22. [Surikov I. E. Grecheskij polis arhaicheskoj i klassicheskoj ehpoh // Antichnyj polis / otv. red. V.V. Dement'eva, I. E. Surikov. M.: Russkij fond sodejstviya obrazovaniyu i nauke. 2010. S. 13-22] Тихонова С. В. Социальные сети: проблемы социализации Интернета // Полис.

Политические исследования. 2016. № 3. С. 138-152 [Tihonova S. V. Social'nye seti: problemy socializacii Interneta // Polis. Politicheskie

issledovaniya. 2016. № 3. S. 138-152] Фадеева Л. А. Сетевая идентичность // Политическая идентичность и политика идентичности. В 2 томах / ред. И. С. Семененко, В. В. Лапкин, Л. А. Фадеева. M.: РОССПЭН, 2011. Т. 1. С. 67-69. [Fadeeva L. A. Setevaya identichnost' // Politicheskaya identichnost' i politika identichnosti. V 2 tomah / red. I. S. Semenenko, V. V. Lapkin, L. A. Fadeeva. M.: ROSSPEHN, 2011. T. 1. S. 67-69] Фролов Р. М. Виды и основные функции римских народных сходок (contiones) в эпоху Республики // Проблемы истории, филологии, культуры. 2011. № 2. С. 3-18.

[Frolov R. M. Vidy i osnovnye funktsii rimskikh narodnykh skhodok (contiones) v

epokhu Respubliki // Problemy istorii, filologii, kul'tury. 2011. № 2. S. 3-18] Comparative Politics Today: A World View / Ed. by G. Almond, G. Powell. Glenview, 1988. -596 p.

Статья поступила в редакцию 18 марта 2019 г.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.