CC BY
114
ПЛ. Искендеров
Сербы и албанцы: исторический опыт взаимодействия
В той ожесточенной полемике, которая в последние месяцы развернулась вокруг проблемы Косово, одним из излюбленных аргументов сторонников албанских сепаратистов стал тезис о якобы исторической неспособности сербов и албанцев сотрудничать и даже сосуществовать. Авторы подобных высказываний не только самочинно присваивают себе право говорить от имени балканских народов, но и самым грубым образом фальсифицируют подлинную историю сербо-албанских отношений, которую никоим образом нельзя сводить к примитивной модели извечной взаимной вражды.
Исторические факты говорят о том, что даже в самые непростые для обоих балканских народов моменты - в том числе в 1913 г., когда обширные территории Старой Сербии вновь вошли в состав Сербского королевства -их лидеры находили возможности для сотрудничества, пусть далеко не всегда бескорыстного.
Как известно, 20 сентября 1913 г., вскоре после окончания Балканских войн, по итогам которых районы Старой Сербии со смешанным сербо-албанским населением вновь вошли в состав Сербского государства, албанские вооруженные отряды численностью до 10,000 человек пересекли намеченную ранее Лондонскими соглашениями послов великих, держав сербо-албанскую границу по трем направлениям. Военные действия охватили как районы собственно Албании, находившиеся в то время под контролем сербских войск, так и территории Косово и Западной Македонии, которые были присоединены к Сербии. В последнем случае главными целями албанцев стали города Джяковица и Призрен.
Во главе отрядов стояли известные албанские вожди Иса Болетини, Байрам Цурри, Риза Бей, Элез Юсуф и Кьясим Лика. Они действовали по прямому распоряжению главы албанского правительства во Влере Исмаила Кемали, который заверил их в поддержке со стороны Австро-Венгрии и Италии и пообещал, что все занятые в результате наступления территории станут частью Албании. Непосредственное командование частями осуществляли офицеры болгарской армии.
Единственным из албанских лидеров, кто отказался примкнуть к военной коалиции, стал один из самых влиятельных и колоритных албанских лидеров того времени Эссад-паша, заблаговременно
проинформировавший о развитии событий и своей собственной позиции власти Белграда.1 Он воспользовался смутой, возникшей вследствие вторжения албанских отрядов в Сербию, и уже 23 сентября провозгласил себя правителем Албании. Этот акт объективно отвечал интересам и политике Белграда, возложившего ответственность за вторжение на сербскую территорию на правительство Исмаила Кемали в лице, прежде всего, его двух министров - Исы Болетини и Хасана Приштины.2
В это время российский поверенный в делах в Сербии В.Н.Штрандтман, имевший неоднократные беседы с управляющим сербским министерством иностранных дел Спалайковичем, передал в МИД России изложение той программы, которую сербский кабинет Николы Пашича решил взять на вооружение в албанском вопросе.
По его сведениям, сербское правительство пришло к вь1воду о возможности использования внутренних неурядиц в Албании в целях решения двух задач: добиться пересмотра в свою пользу пограничной сербо-албанской линии, намеченной решениями Лондонского совещания послов великих держав, и содействовать приходу к власти в Албании правительства, не находящегося под влиянием Австро-Венгрии и проявляющего дружеское расположение по отношению к Сербии. С этой целью оно решило оказать посильное содействие Эссад-паше, ведущему борьбу против правительства Исмаила Кемали, поставив условием получение Сербией, в случае его прихода к власти, соответствующего увеличения сербской территории.
Фигура Эссад-паши - харизматическая для истории Албании рассматриваемого периода. В ней как в капле воды отразились все противоречивые явления и тенденции в албанском освободительном движении, лидеры которого лавировали между великими силами и балканскими странами, не гнушались получать финансовое содействие сразу из нескольких источников и не отличались разборчивостью в выборе путей и методов достижения своих амбициозных целей. Родившийся в 1863 г. в Тиране выходец из влиятельного феодального семейства Топтани, Эссад начал свою карьеру подобно многим другим крупным албанским землевладельцам. Будучи собственником крупных земельных наделов в Центральной Албании, он быстро поднимался в османской иерархии, став в начале XX в. командующим турецкой жандармерии в Янинском вилайете. Это не помешало ему в 1908 г. активно поддержать младотурецкое движение и избраться в турецкий парламент от Дурреса. В 1909 г. именно Эссад-паша вручил султану Абдул Хамиду II декрет об отречении последнего от власти.
Накануне первой Балканской войны Эссад уже командовал жандармерией в Шкодринском вилайете, где у него завязались активные
торговые контакты с итальянцами, которым Топтани предоставлял концессии на эксплуатацию местных лесов.
В начале 1913 г. турецкие власти доверили Эссад-паше командование гарнизоном крепости Шкодер, осажденной союзными сербо-черногорскими войсками. Он проявил на этом посту незаурядные полководческие способности. Однако 23 апреля 1913 г., когда в крепости свирепствовали голод и эпидемии, Эссад все же был вынужден сдать Шкодер черногорцам, вытребовав, правда, почетные условия капитуляции: право покинуть крепость во главе отрядов в полном боевом вооружении. Поскольку к этому времени Совещание послов великих держав в Лондоне уже приняло принципиальное решение оставить Шкодер в границах автономного Албанского княжества, сдача крепости на почетных условиях представлялась Эссаду мудрым политическим решением.3
Кроме того, вооруженная сила была необходима Эссаду для начала ожесточенной борьбы за верховенство в Албании, в которой к тому времени участвовали несколько влиятельных группировок. И в этой борьбе он рассчитывал на только на поддержку мусульманских лидеров Центральной Албании (на территории между Дурресом и Тираной), но и на помощь славянских союзников в лице Сербии и Черногории. Уже 5 мая 1913 г. он проинформировал черногорского короля Николу Петровича Негоша- о своем намерении провозгласить себя князем Албании и выразил желание сотрудничать с балканскими союзниками, подчеркнув, что албанский народ обязан своей свободой другим балканским народам, и пообещав совместными усилиями - без участия великих держав - определить границы Албании. А сербскому дипломатическому представителю в Дурресе Живоину Балугджичу он прямо заявил, что хочет заключить соглашение с Сербией.4 И Белград после определенных колебаний согласился иметь дело с Эссад-пашой, поскольку, по словам сербского дипломата, «в общем и целом его поведение выражало искреннее желание достичь соглашения с Сербией, которую он считал средоточием действующих на Балканах сил».5
Вторая Балканская война стала еще одним искушением для Эссада. Стремясь свести счет со своей недавней союзницей, София стремилась сделать ставку на албанских лидеров - в первую очередь, группировавшихся вокруг Исмаила Кемали. В обмен на их вооруженное выступление против Сербии им были обещаны территориальные компенсации за счет сербских земель. Расчеты Софии строились на том, что восставшие против Сербии албанцы провозгласят автономию на территории Македонии, а затем Болгария аннексирует интересующие ее районы под предлогом обеспечения безопасности. В результате реализации данного плана, говоря образными словами Душана Батаковича, «через Македонию пройдет албано-болгарская граница». С военной же точки зрения болгарский Генеральный Штаб
рассчитывал на 20 тысяч албанских штыков из Старой Сербии и Македонии, которые после первой Балканской войны нашли прибежище в Албании. Повести это войско в антисербские сражения должны были уже заседавшие к тому времени во Влерском правительстве Хасан Приштина и Иса Болетини. Временное албанское правительство распорядилось задержать на албанской территории беженцев из Старой Сербии, аргументируя это тем, что вскоре их земли будут освобождены из-под власти Сербии.6
Болгарские комитаджии активно готовили албанские отряды для партизанских действий внутри Сербии; оружие и финансовые средства исправно поступали из Вены. Единственной силой на пестрой албанской сцене, способной противостоять попыткам албанских лидеров спровоцировать антисербское восстание в Косово и Македонии с тем, чтобы потом придти на помощь соплеменникам, оставался в создавшейся ситуации Эссад-паша.
Эссад остался верен союзническим обязательствам в отношении Сербии и не только отказался присоединиться к албанским главарям, но и держал сербское правительство в известности о происходящем.7
В итоге организовать скоординированное албанское выступление против Сербии не удалось. Против него выступил Эссад-паша, и его влияния хватило для нейтрализации усилий и Болгарии, и Австро-Венгрии с Италией. Две последние великие державы действовали в унисон с Софией, пытаясь - через своих агентов в лице священников и школьных учителей -натравить албанцев на Сербию, а заодно дискредитировать Эссада как главного противника данных усилий.8 В результате в мае-июне 1913 г. дело ограничилось разрозненными нападениями на сербские пограничные посты и отдельные передовые отряды.
Подписание Бухарестского мирного договора не успокоило страсти в венских, римских и софийских политических и военных коридорах. Правительство Австро-Венгрии направляло суда с оружием в Албанию, а болгарские комитаджии обучали албанские вооруженные отряды навыкам партизанской войны. Со своей стороны, сербское правительство -осведомленное о происходившем в албанском лагере в том числе через Эссада - направило на переговоры с албанскими лидерами Богдана Раденковича. Однако он не преуспел в посреднической миссии, и правительство Пашича по-прежнему могло рассчитывать лишь на Эссад-пашу, который единственный из албанских вождей не ориентировался однозначно на настроенные антисербски Вену, Рим или Константинополь.9
Как справедливо отмечает сербский историк Душан Батакович, нежелание Эссад-паши опираться на Австро-Венгрию, игравшую на Лондонском совещании ключевую роль в албанских делах, имело под собой веские причины. Албанский феодал понимал, что в условиях, когда
соседние балканские страны, в первую очередь, Греция, Сербия и Черногория, а также Италия не скрывали своих претензий на районы Албании, он может укрепить свои позиции внутри Княжества, наладив контакты с балканскими союзниками. В его цели входило объединение под своей властью северных и центральных районов Албании с преимущественно мусульманским населением, что требовало опоры на Сербию, Черногорию и ту же Италию. По мнению Батаковича, в основе военно-политических маневров Эссад-паши однозначно лежал религиозный фактор. Он полагал, что менее обширная по территории, чем было предусмотрено решениями в Лондоне, но зато более гомогенная в религиозном смысле Албания окажется гораздо более стабильной, и потому считал своими стратегическими противниками как ориентировавшиеся на Вену североалбанские католические племена, так и православное население Южной Албании (которую греческие власти именовали Северным Эпиром). С этим и была связана его ориентация на православную Сербию, проявившаяся также и в годы первой мировой войны.10 Как тут ни привести точные слова британского албаниста Оуэна Пирсона, отмечавшего, что албанцы не случайно еще в 1908 г. «страшились полной независимости, полагая, что немедленная независимость оставит их страну жертвой для более сильных балканских народов»!11
Уже в начале мая 1913 г. Эссад-паша заявил черногорскому королю Николе, что албанский народ обязан своей свободой другим балканским народам, и пообещал совместными усилиями - без участия великих держав - определить границы Албании. В ходе встречи в Дурресе с сербским дипломатом Живоином Балугджичем Эссад подчеркнул свое желание заключить соглашение с Белградом. Дипломат поверил своему собеседнику и постарался убедить сербские власти в искренности его намерений, поскольку, по словам самого Балугджича, албанский лидер рассматривал Сербию в качестве ядра боевых балканских сил.
Разгром осенью 1913 г. регулярной сербской армией албанских отрядов, финансировавшихся и вооружавшихся австрийцами, предоставил Эссад-паше удобный повод провозгласить себя правителем Албании со штаб-квартирой в Дурресе, что и было им сделано 12 октября 1913 г. при поддержке лидеров мусульманских албанских племен и крупных землевладельцев Центральной Албании. Правительство Эссад-паши именовалось «советом старейшин Средней Албании».12 Австро-Венгрия расценила данный шаг как очередное свидетельство просербской ориентации Топтани. Сербия, со своей стороны, поспособствовала Эссаду укрепить свои позиции в глазах отдельных племен, находившихся в оппозиции к временному правительству Исмаила Кемали. По данным сербского историка Душана Батаковича, союзнические отношения между
Эссад-пашой и властями Белграда никогда не были зафиксированы в специальном договоре; однако глава сербского правительства Никола Пашич отдавал своим представителям указания снабжать его оружием и деньгами. По справедливому выражению сербского исследователя, Эссад-паша являлся для Белграда противовесом великоалбанским кругам, группировавшимся вокруг Исмаила Кемали.
Что же касается социальной природы и программы «правительства» Эссад-паши, то о ней весьма точно сообщал 30 октября 1913 г. из Влеры российский генеральный консул в этом городе А.М.Петряев: «Эссад-паша, из знатного и богатого рода Топтании, представляет собою интересы крупных землевладельцев, так называемых беев, которые в своих сношениях с крестьянами установили в сущности феодальные начала».13 По словам дипломата, вокруг Эссада сгруппировались другие крупные беи, недовольные «слишком демократической политикой Исмаил Кемаль-бея».14 В другом своем донесении Петряев отмечал, что Эссад-паша «подчеркивает свое уважение к калифу и к постановлениям ислама, чем и поддерживает свою популярность».1 «В этом отношении, - продолжал российский дипломат, - проводимая им в округе Дураццо (Дуррес - Авт.) внутренняя политика носит вполне консервативный характер и не лишена даже панисламистских тенденций».16
Впрочем, и «демократизм» правительства во Влере также оставался весьма условным. Как отмечал в вышеупомянутом донесении от 30 октября 1913 г. Петряев, Исмаил Кемали «дал понять народу, что, по его мнению, одной из первых реформ должно быть улучшение положения мелкого крестьянства, состоящего в кабале у беев. Эта несколько общая формула приближенными Исмаила Кемаля-бея разъясняется в смысле нового распределения земельной собственности». 7
В феврале 1914 г. причудливые завихрения албанской политической сцены привели Эссад-пашу в лагерь посаженного на албанский престол великими державами князя Вильгельма Вида, вокруг которого также собрались сторонники установления албанского контроля над Косово. Эссад вошел в кабинет, сформированный Видом, где получил два ключевых поста - министра обороны и внутренних дел. Однако, говоря словами российской исследовательницы Н.Д.Смирновой, деятельность Эссад-паши «направлялась скорее на подрыв обороноспособности страны, ибо всю силу своей энергии он использовал на дискредитацию монарха и на завоевание личной власти».18 Не откладывая дело в долгий ящик, он поддержал крестьянское восстание, вспыхнувшее в Центральной Албании. Не обошлось и без участия младотурецких офицеров, под влиянием которых восстание приобрело характер протеста албанских мусульман' против христианского князя.
Вскоре после этого - в мае 1913 г. - Эссад-паша Топтани будет обвинен Вильгельмом Видом в государственной измене и подготовке мусульманского восстания против христианского князя, смещен со своего поста, арестован в Дурресе и вынужден будет покинуть страну и перебраться в Италию, в Бриндизи, при содействии итальянского дипломатического представителя в Дурресе. Что характерно - после эмиграции Топтани албанские вооруженные отряды значительно активизировали набеги на территорию Сербии.19 •
Уже в сентябре - после начала первой мировой войны и бегства Вильгельма Вида - Эссад-паша вернется в страну и во главе собственной армии и движения «Исламское сопротивление Албании» займет Тирану. 5 октября 1914 года Эссад провозгласит себя премьер-министром «Княжества Албания - Дуррес».
Он будет занимать этот пост и сохранять контроль над обширными районами Центральной Албании до 1916 г., когда переберется в Сербию, заявив о желании помогать Королевству, а также Греции в войне с Австро-Венгрией.
После окончания первой мировой войны следы Эссад-паши обнаружатся во Франции, где он по собственной инициативе будет присутствовать на Парижской мирной конференции в 1919 г., правда, без особого международного резонанса (что, впрочем, можно сказать и про Вида). Последующие месяцы он также проведет во Франции, пытаясь добиться международного признания Албании, где Тирану и большую часть исповедовавшей в основном ислам суннитского толка центральной части страны контролировал его полевой командир Осман Бали. А в июне 1920 г. Топтани даже займет на несколько дней трон албанского короля в изгнании. В начале июня соответствующее решение было принято Конституционной ассамблеей.
, Однако такое развитие событий не устроило придерживавшихся идеологии бекташизма тосков и православных влахов Южной Албании. Они подослали Эссад-паше в Париж оплаченного наемного убийцу - 24-летнего учителя, уроженца города Либохова Авни Рустеми. И когда Эссад-паша Топтани решил вернуться в страну на свою инаугурацию, он был убит 13 июня 1920 г. Французская полиция задержала Авни Рустеми. Он заявил, что привел в действие смертный приговор, вынесенный Эссаду за предательство. На этом же построил свою защиту французский адвокат, напомнивший суду, что в «измене» Топтани обвинил никто иной как международно-признанный правитель Албании князь Вильгельм Вид. И суд неожиданно оправдал Рустеми. Сторонники Эссада в Албании были убеждены, что за ликвидацией их лидера стояли Франция и Сербия, не
желавшие выполнять обязательства, данные ему в ходе первой мировой войны.
Что же касается Авни Рустеми, то он вернулся в Албанию, где в 1921-24 гг. стал одним из организаторов и руководителей демократических организаций «Атвеу» («Отечество») и «Башкими» («Союз») и одним из лидеров парламентской оппозиции. По зловещей иронии судьбы, его жизненный путь закончился так же, как и у его жертвы: 22 апреля 1924 г. Рустеми был убит в результате заговора, организованного, как предполагалось, правительством Ахмета Зогу. Похороны Рустеми вылились в общенародную антиправительственную демонстрацию.
Однако вернемся в белградскую осень 1913 г. Сообщив Штрандтману о планах сербского правительства использовать Эссад-пашу, Спалайкович стал убедительно просить его сохранить данную. информацию в строгой тайне и не сообщать ее в Санкт-Петербург, , из опасения крайне нежелательной для Сербии огласки. Он также привел некоторые конкретные детали указанного плана. В частности, в ближайшие же дни специальное доверенное лицо должно было отправиться из Белграда через Салоники и Афины в Дуррес. Эссад-паше, испытывающему финансовые затруднения, будут посланы необходимые денежные средства. От самого же Эссада, с которым сербское правительство уже в течение некоторого времени находилось в тесном контакте, Пашич ожидает военного разгрома и изгнания находящегося во Влере албанского правительства в лице Исмаила Кемали, а также Исы Болетини, и занятия им поста генерал-губернатора. Своим первым указом Эссад-паша должен будет признать суверенитет турецкого султана (о лояльности Топтании к Турции свидетельствовал, в частности, флаг с орлом и полумесяцем) и согласиться на пересмотр сербо-албанской границы в соответствии с требованиями Сербии. Вслед за этим сербские войска оккупируют уступленную территорию под предлогом временного нахождения там в интересах сохранения порядка и на основании соответствующей просьбы самого Эссад-паши. Наконец, после укрепления своих позиций внутри страны, Эссад-паша должен будет провозгласить себя албанским князем:,
В ответ Штрандтман обратил внимание Спалайковича на серьезные негативные последствия, с которыми неминуемо столкнется его страна в случае осуществления вышеуказанного плана, ибо великие Державы единодушно и решительно выступят против подобной политики. В ответ управляющий сербским министерством иностранных дел принялся убеждать российского дипломата, что «страна не должна довольствоваться Лондонской границей, которую Австрия создала для того, чтобы Сербия не могла приступить к мирному развитию своих сил; что добрососедские отношения с Эссадом обеспечат спокойствие на Балканском полуострове;
что нынешняя благоприятная минута не повторится, так как через три года Австрия перевооружится и Болгария оправится и, наконец, что сербское правительство сумеет успокоить Европу, указав в особом обращении к державам на вынужденный и чисто временный характер принимаемых военных мер, обусловленных вторжением албанцев на сербскую территорию». Одновременно он заявил, что сожалеет по; поводу принятого несколько дней назад сербским правительством решения о выводе войск из Албании, ибо последнее албанское нападение, закончившееся, в частности, взятием Дебара, могло бы быть отбито с гораздо меньшими потерями со стороны сербских войск, если бы они находились на прежних стратегических позициях в глубине албанской территории; согласившись, однако, со своим собеседником в том, что и в этом случае Сербия не могла бы рассчитывать на свою полную защищенность от нападения албанцев, ибо численность сербского пограничного отряда, занимавшего позиции в албанских ущельях, не превышала одного батальона.
Как уже говорилось выше, информация о состоявшейся беседе была немедленно доведена Штрандтманом до сведения российского внешнеполитического ведомства, откуда он вслед за этим получил две секретные телеграммы, датированные 28 и 29 сентября 1913 г. и подписанные товарищем министра иностранных дел Нератовым, в которых говорилось, что, несмотря на заявления Спалайковича о якобы строго секретном характере сообщения, он поделился своими соображениями относительно нового направления сербской политики в албанском вопросе также и с итальянским дипломатическим представителем в Белграде, который немедленно поставил в известность свое правительство; причем, управляющий министерством иностранных дел Сербии заявил итальянскому дипломату, что данный план уже встретил полную поддержку со стороны правительства России. В связи с этим Нератов дал указание Штрандтману в кратчайшие сроки поставить Спалайковича в известность о позиции России, всегда выступавшей против намерений Сербии следовать авантюрной и создающей угрозу международной безопасности политике, а также сообщить ему, что по сведениям, имеющимся у российского правительства, личность Эссад-паши в любом случае не может внушать доверия, ибо его поддержка может быть получена лишь путем выделения ему крупных денежных сумм, а в этом отношении Сербия не может составить конкуренции Австро-Венгрии, так же как и в отношении вооруженных сил - вне зависимости от сроков перевооружения австро-венгерской армии.21 Кроме того, по словам товарища министра, предание международной огласке тайных замыслов Сербии неминуемо вызовет «самое решительное осуждение со стороны всех держав, утомленных
длительным политическим кризисом и стремящихся к водворению прочного мира».22
После получения данных инструкций Штрандтман ознакомил с их содержанием Спалайковича, который в Ьтвет заявил, что «Сербия ни в каком случае не сделает опрометчивого поступка, который мог бы иметь гибельные последствия, прежде всего, для нее самой, и что и впредь она будет вести политику строгого благоразумия».23 Что же касается сообщений итальянского поверенного в делах, то, по словам Спалайковича, сербское правительство уже сделало официальные заявления здешнему итальянскому, а также австро-венгерскому представителям, что Сербия действовала и в будущем будет действовать лишь оборонительными методами, не имея намерения захватывать чужие территории и уважая постановления Лондонского совещания. По мнению Спалайковича, выразившего российскому представителю свое глубокое сожаление по этому поводу, речь шла либо о недоразумении, заключавшемся в недостаточной информированности поверенного в делах Италии в Санкт-Петербурге о миролюбивой позиции Сербии, либо о его сознательной попытке таким путем выяснить отношение самой России к албанской проблеме.24
Возвращаясь спустя несколько дней к разговору о тайных сношениях сербского правительства с Эссад-пашой, Спалайкович сообщил, что, по полученным в Белграде сведениям, «Эссад паша вошел в сношения с Портою и по-видимому работает в пользу Сербии. Со стороны Турции кандидатом в албанские князья выставляют Абдул Межеда, брата наследника. Доверенное лицо, посланное Черногорией в Дураццо к Эссаду, сообщило, что последний находится в смертельной вражде с Валонским правительством, которое, равно как и дибрские (дебарские - Авт.) албанцы, настаивает на выступлении Эссада против Сербии. Он от этого уклоняется, надеясь, что Сербия займет часть албанской территории, ему же предоставит роль спасителя Албании».25 Сообщая об этом Штрандтману, Спалайкович заверил того, что «он решился не идти навстречу этим предложениям, несмотря на мольбы Эссада, не получающего по-видимому ответа и от Турции».26
Тем временем сербский премьер Никола Пашич отправился в Париж, где поднял вопрос о деятельности Эссад-паши в несколько иной плоскости. Как сообщал 1 октября в Санкт-Петербург поверенный в делах России во Франции М.М.Севастопуло, «Пашич, с которым я имел продолжительную беседу о сербо-албанских отношениях, считает, что центр тяжести всего положения находится в Константинополе, следствие близких отношений, существующих между Эссад Пашой и турками. Он убежден, что Эссад получает денежную помощь из Константинополя и является орудием сего последнего, точно так же, как Валлонское правительство зависит от Вены.
По мнению Пашича, в интересах Турции создать затруднения Сербии, как союзнице Греции, дабы быть в более выгодных условиях для ведения переговоров с Афинами. Он считает поэтому воздействие в Константинополе наиболее целесообразным средством для прекращения сербо-албанских столкновений, так как сам Эссад никаких неприязненных чувств к Сербии не питает. Он подтвердил мне, что Сербия ни о каких завоеваниях за счет Албании не мечтает; но, по его мнению, -в высшей степени желательно в интересах мира, чтобы разграничительная комиссия, не нарушая Лондонских решений, отвела бы Сербии некоторые стратегические пункты для обеспечения ея границ».
После восстановления порядка на сербо-албанской границе сербские военные власти приняли по отношению к участникам беспорядков жесткие меры. Это вынудило многих жителей Охрида, Дебара и Люмы спешно покинуть места своего проживания и искать спасения во внутренних и прибрежных районах Албании, в частности, в городах Эльбасан, Тирана и Дуррес, куда уже фактически пришла зима. Общее число беженцев из Сербии достигло 40,000 человек. Среди них, наряду с мусульманами, находились и лица христианского вероисповедания, главным образом, болгары из Охрида и Струги, но они составляли незначительное меньшинство.27 Как сообщал в те дни российский представитель в Контрольной комиссии А.М.Петряев, «по словам недавно посетившего меня корреспондента «Тайме», положение их (беженцев - Авт.) ужасное. Они в полном смысле слова осуждены на голодную и холодную смерть»,28
В сложившейся ситуации Эссад-паша обратился с телеграфным запросом к членам Контрольной комиссии с настоятельной просьбой об оказании им срочной материальной помощи. Тем не менее, данный вопрос, вследствие отсутствия у Комиссии денежных средств, не получил никакого разрешения в рамках указанного органа. Тем временем, австро-венгерский и итальянский делегаты в Комиссии сообщили о выделении их правительствами по 10,000 франков для раздачи беженцам, которые прибыли в Дуррес. Данная операция осуществлялась через Эссад-пашу под контролем австро-венгерского и итальянского консулов в данном городе. Наряду с этим, австро-венгерское правительство направило в Дуррес и Тирану специальную миссию Красного Креста с полным материально-техническим оборудованием для организации передвижного военно-полевого лазарета. Во главе этой миссии, имевшей военно-медицинский характер, был поставлен полковой врач из военного госпиталя в Пржемысле Л.Поппер, при котором состояли два других врача из военных госпиталей Вены и Линца. С ними отправились 10 сестер милосердия, 3 унтер-офицера и 10 солдат санитарной службы.29
В середине декабря 1913 г. Эссад-паша сообщил Контрольной комиссии, что нет никаких оснований опасаться нападения албанцев на сербские гарнизоны в районе Дебара и Люмы, где в данное время ведет свою работу направленная им лично специальная комиссия для организации в указанных областях гражданской администрации.30
В самые «жаркие» для сербо-албанских отношений месяцы конца 1913 -первой половины 1914 гг. власти Сербии не оставляли попыток установить взаимовыгодные контакты с отдельными влиятельными албанскими лидерами - и в первую очередь Эссад-пашой - в интересах стабилизации обстановки и встречали позитивный отклик со стороны последних. Назначенный сербским консулом в Дуррес Симич в беседе с Петряевым весьма деликатно сообщил последнему 17 декабря 1913 г., что он «имеет доверительное поручение вступить с Эссад-Пашой в переговоры по вопросам, интересующим Сербию и Албанию».31
В данных обстоятельствах Эссад-паша, у которого установились близкие отношения с сербским генералом Дамьяном Поповичем, когда последний в период первой Балканской войны находился с сербским отрядом под Шкодером, направил делегацию из четырех албанских нотаблей в сопровождении сербского офицера, переодетого в штатскую форму, в Белград для секретных переговоров с сербским правительством.32 После прибытия в сербскую столицу нотабли были, приняты Пашичем, которому они заявили, что не признают находящееся во Влере правительство Исмаила Кемали, но и не желают иметь в качестве князя назначенного европейскими государствами принца Вильгельма Вида, ибо во главе Албании, большинство населения которой составляют мусульмане, должен стоять политический деятель-мусульманин, чьи интересы они и собираются защищать; дав одновременно понять, что они имеют в виду в этом плане Эссад-пашу.
Пашич был крайне осторожен в своих высказываниях, стараясь не связывать себя конкретными обязательствами. Относительно избрания албанского князя глава сербского кабинета заявил, что этот вопрос находится в компетенции европейских держав, среди которых Сербия не имеет права голоса. Он заверил нотаблей в искреннем желании сербов жить в мире с соседними племенами и вручил им денежную помощь в размере 30,000 франков, с условием ее использования в целях установления порядка на сербо-албанской границе и оказания помощи албанским семьям, пострадавшим от действий сербских войск. 18 декабря 1913 г. нотабли, вполне удовлетворенные - понятное дело! - результатами переговоров, отбыли из Белграда.33
Безусловно, развитие сербо-албанских отношений в бурные дни конца 1913 г. знало достаточно примеров непонимания, вражды, кровавого
насилия. Соответствующие материалы, в частности, поступали в распоряжение делегатов Международной контрольной комиссии, начавшей работу в Албании в середине октября 1913 г. К чести делегатов - в том числе российского комиссара в Албании А.М.Петряева - они пытались объективно разбираться в сложившейся ситуации и, в частности, не принимали на веру все те взаимные сербо-албанские обвинения, в которых подчас преобладали эмоции, а не факты. 21 октября 1913 г. Петряев весьма сдержанно сообщал в Санкт-Петербург, что «по имеющимся здесь сведениям в разных городах Албании действительно теперь находятся несколько десятков тысяч беженцев из пограничных областей», не подтверждая при этом официально конкретные факты массовых антиалбанских репрессий в присоединенных к Сербии областях - не только в силу особого характера сербо-российских отношений, но и прекрасно понимая, как осторожно следует подходить ко всем тем громким заявлениям, требованиям и обвинениям, которые рождаются в горячих балканских головах.34
Да и в целом различные албанские лидеры и вооруженные отряды боролись друг с другом - а заодно и с мирным населением - с не меньшим усердием, чем с сербами. Вот что писал в своей секретной телеграмме в российский МИД 26 октября 1913 г. уже упоминавшийся нами российский комиссар Петряев: «Исмаил Кемаль, боясь нападения со стороны Эссада, сосредоточил у берегов Шкумбии около тысячи иррегулярных войск, состоявших из разбойников и башибузуков. Они предаются грабежам и насилиям. Окрестное население в панике».35 А 5 декабря 1913 г. российский представитель в Контрольной комиссии телеграфировал, что «по сообщению командующего международным отрядом в Скутари (Шкодер - Авт.) вследствие вендетты между албанскими беженцами и племенем шаля... начались кровавые столкновения. За последние дни убито 19 человек... Между малиссорскими племенами также вспыхнула вражда, приведшая к образованию отдельного правительства в Сан-Джиованни ди Медуа под главенством албанского главаря Ват-Мараша».36
Развитие сербо-албанских отношений в рассматриваемый период весьма осложнялось тем интересом, который проявляла в отношении вышеуказанных событий Болгария. По негласным сведениям, полученным Петряевым в начале декабря 1913 г., болгарское правительство поручило своему генеральному консулу в Албании установить контакты с албанскими лидерами в Дебаре и Люме на предмет тайного направления болгарских офицеров в качестве инструкторов с целью организации добровольческих иррегулярных полков на территориях, прилегающих к сербской границе.37 Кроме того, согласно секретным сведениям, полученным сербским правительством, болгарский кабинет предпринимал усилия, направленные
на подготовку антисербского восстания в Западной Македонии при непосредственном участии в нем албанцев, в связи с чем в декабре 1913 г. усилился приток болгарских эмиссаров в крупнейшие центры Албании, и в особенности в Дуррес, куда прибыл, в частности, майор болгарской армии Дмитрий Атанасов (под видом корреспондента софийской газеты «Вечерняя почта», слывущей в болгарской столице официозом38). Он имел несколько встреч с Эссад-пашой, которому, по данным, сообщенным сербским правительством российскому посланнику в Белграде Н.Г.Гартвигу, предложил для обсуждения следующую программу:
Интересы Болгарии и Албании требуют осуществления совместных действий с тем, чтобы не оставлять в покое Сербию и Грецию, ибо в противном случае они сумеют укрепить свои позиции на занятых ими территориях, и тогда будет практически невозможно вынудить их оставить данные области. Военные действия должны быть начаты не позднее, чем через шесть месяцев, по сигналу Австро-Венгрии. Болгария к этому времени успеет предпринять дипломатическое сближение с Румынией, которое, по словам Атанасова, могло бы быть достигнуто значительно ранее, если бы не препятствия, создаваемые Россией. Албанцы, со своей стороны, должны поставить под ружье не менее 30,000 человек, причем Болгария обязуется предоставить им необходимое оружие, боеприпасы и другие военные материалы. В заключение болгарский представитель заверил Эссад-пашу в том, что примирение между Болгарией и Сербией не может быть достигнуто ни при каких условиях, несмотря на все старания России.
Тем не менее, Атанасову не удалось в полной мере убедить в необходимости реализации указанного плана Эссад-пашу, который, правда, дал понять болгарскому представителю, что албанцы примут предложения Болгарии, если та предварительно сумеет заключить соглашения с Румынией и Турцией.39 Очевидно, свою роль сыграли не только финансово-политические связи Эссада с Белградом, но и его объективная оценка расстановки сил на Балканах. Объединенный сербо-греческий фронт выглядел слишком сильным противником для объединенных албано-болгарских сил, тем более, что Белград и Афины связывало специальное межгосударственное соглашение (чего не было в случае с Болгарией и Албанией).40
Мы привели лишь некоторые из многочисленных примеров оживленного и порой весьма конструктивного сербо-албанского взаимодействия начала XX в. В те годы степень остроты косовской проблемы вряд ли уступала сегодняшним реалиям. Однако это не мешало руководству Сербии и, по крайней мере, некоторым албанским лидерам договариваться по многим проблемам. А это означает, что у с,ербов и албанцев нет исторически закодированной вражды, на которую ссылаются
мировые силы, привыкшие решать проблемы Балкан за спиной балканских народов.
Примечания
1 Документа о сполнсу политици Кралевине Cp6iije, VI, 3. № 347,351,359, 378,379,406, 418.
2 ХрабакБ. Арбанашки упади и побуне на Косову и у Македонии од Kpaja 1912. до Kpaja 1915. године. Враи>е, 1988. С.57, 60-61. ,
' Подробнее см.: БатаковикД. Есад-паша Топтаии и Срби]а 1915. године // Cp6nja 1915. године. Београд, 1986. С.299-303.
4 ХрабакБ. Арбанашки упади и побуне на Косову и у Македонии од Kpaja 1912. до Kpaja 1915. године. Враи>е, 1988. С.52-64.
5 БалугциЬЖ. Кадсе стварапа Албанка//Српски книжевни гласник. Београд, 1937. С.521-522; MuKith Ъ. Албании и Cp6nja у балканским ратовима 1912-1913 // Истор^'ски гласник. 1985. № 1/2. С. 75; Документа о cmubHoj политици Крал>евине Cp6nje. VI, 2, № 75, 77, 80, 86,93, 100, 105, 124, 130, 135.
6 Документа о спол^ политици Крал,евине Cp6nje. VI, 3,262. № 194.
7 Подробнее см.: Храбак Б. Арбанашки упади и побуне на Косову и у Македонии од Kpaja 1912. до Kpaja 1915. године. Вранье, 1988. С.33-38, 60-61.
8 Документа о cnojbiioj политици Кралевине Cp6nje. VI, 3. № 194,239,253.
® ХрабакБ. Арбанашки упади и побуне на Косову и у Македонии од Kpaja 1912. до Kpaja 1915. године. Врале, 1988. С.33-38.
"' БалугциЬ Ж. Кад се стварала Албанка // Српски ки>ижевии гласник. Београд, 1937. С.521 -522. " Pearson О. Albania and King Zog. Independence, Republic and Monarchy 1908-1939. London, New York, 2004. P. 1.
12 Краткая история Албании. M., 1992. С.251. " Цит.по: Краткая история Албании. М., 1992. С.252.
14 Цит.по: Краткая история Албании. М., 1992. С.252.
15 Цит.по: Краткая история Албании. М., 1992. С.252.
"' Цит.по: Краткая история Албании. М., 1992. С.252-253.
17 Цит.по: Краткая история Албании. М., 1992. С.251. ,
18 Смирнова Н.Д. История Албании в XX веке. М., 2003. С.65.
'''Храбак Б. Арбанашки упади и побуне на Косову и у Македонии од Kpaja 1912. до Kpaja 1915.
године. Враи>е, 1988. C..33-38, 60-61.
211АВПРИ. Ф.Политархив. Оп.482. Д.531. Л.352.
21 АВПРИ. Ф.Политархив. Оп.482. Д.531. Л.358-359. Что же касается показателей, характеризующих Сербию и Австро-Венгрию в военном отношении, то к началу первой мировой войны кадровая численность сербской армии в мирное время составляла 52,000 человек, а союзной с ней Черногории - 2,000 человек; в случае же военной опасности их боевая численность могла составить 247,000 человек у Сербии и 60,000 у Черногории. Численность же предвоенной армии, имевшейся в распоряжении Австро-Венгрии, составляла 478,000 человек. В случае же начала военных операций ее командование могло поставить «под ружье» 1,421,250 человек // Зайончковский А^М. Мировая война 1914-1918 гг. Том первый. Кампании 1914-1915 гг. М., 1938. С.20-21.
22 АВПРИ. Ф.Политархив. Оп.482. Д.531. Л.358.
23 АВПРИ. Ф.Политархив. Оп.482. Д.531. Л.362.
24 АВПРИ. Ф.Политархив. Оп.482. Д.531. Л.362.
25 АВПРИ. Ф.Канцелярия. 1913 г. 0п.470. Д.113. Л.385.
26 АВПРИ. Ф.Канцелярия. 1913 г. 0п.470. Д.113. Л.385.
27 АВПРИ. Ф.Политархив. Оп.482. Д.2908. Л.16.
28 Цит.по: Краткая история Албании. М., 1992. С.250.
29 АВПРИ. Ф.Политархив. Оп.482. Д.2908. Л.16. 50 АВПРИ. Ф.Политархив. Оп.482. Д.2908. Л.37.
" АВПРИ. Ф.Канцелярия. 1913 г. 0п.470. Д.19. Л.49. 32 АВПРИ. Ф.Политархив. Оп.482. Д.2908. Л.38. " АВПРИ. Ф.Политархив. Оп.482. Д.531. Л.449; 532. Л.55-56. 54 АВПРИ. Ф.Канцелярия. 1913 г. 0п.470. Д.19. Л.11. " АВПРИ. Ф.Канцелярия. 1913 г. 0п.470. Д.19. Л.17.
АВПРИ. Ф.Канцелярия. 1913 г. Оп.470. Д.19. Л.36. 17 АВПРИ. Ф.Политархив. Оп.482. Д.2908. Л.ЗО. " АВПРИ. Ф.Политархив. Оп.482. Д.515. Л.6. " АВПРИ. Ф.Политархив. Оп.482. Д.2908. Л.56. 411 За балканскими фронтами первой мировой войны. М., 2002. С.51.
