CC BY
61
А.А. ПОЛУЭКТОВ
кандидат философских наук, доцент кафедры культурологии и религиоведения Северного федерального университета им. М.В. Ломоносова E-mail: anton.a.poluektov@gmail.com
СЕМИОТИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ РЕЛИГИОЗНОСТИ В СОВРЕМЕННОМ МИРЕ*
В статье рассматриваются основные проблемы семиотического анализа религиозности. Выделяется дихотомия священное/ритуал, которая соответствует семиотической дихотомии язык/речь. Анализируются изменения отношения к понятию священного и роли ритуала в современном обществе.
Ключевые слова: священное, миф, ритуал, язык религии.
Семиотика как направление в изучении языка появляется благодаря работам Ф. де Соссюра, который определяет семиотику как науку о жизни знаков в рамках жизни сообщества. Центральной идеей для швейцарского лингвиста становится различение языка и речи, которые соотносятся как общие правила для построения фраз и индивидуальное высказывания носителя этого языка. Попытка перенести систему де Соссюра из области лингвистики в другие науки приводит нас к известным проблемам, которые связаны, прежде всего, с областью распространения языка и речи в других сферах, отличных от лингвистических исследований. Ролан Барт, анализируя эти сложности, объясняет это следующим образом: «первая трудность касается самого диалектического соотношения языка и речи. Что касается естественных языков, то здесь в языке нет ничего такого, что не использовалось бы речью, и наоборот, речь не может существовать (то есть не отвечает своей коммуникативной функции), если она не почерпнута из того «клада», которым является язык. Подобное соотношение мы наблюдаем, по крайней мере частично, в системах, подобных пище, учитывая, что здесь факты индивидуального новаторства могут становиться фактами языка. Однако в большинстве других семиологических систем язык создается не «говорящей массой», а определенной группой людей. Отсюда можно сделать вывод, что в большинстве семиологических языков знак действительно «произволен», так как создается искусственно в результате одностороннего решения» [1, 124]. В области религии эта проблема разворачивается как соотношение догматики и веры, когда первая строго ограничивает вторую. При этом мы наблюдаем не произвольное установление значения, а напротив, строго подчиненное тем нормам, которые были приняты определенной группой людей. При этом принятие языковой нормы внутри той или иной
религиозной системы приобретает форму негласного «семиотического договора», который позволяет выстраивать оппозицию свой/чужой, а носитель чужого языка сам признается в своей инаковости, позволяя себе вести себя «эксцентрично».
Подобная инаковость может контролироваться со стороны коллектива, как минимум, тремя способами: во-первых, в процессе рождения новых потребностей, которые являются следствием общественного развития. Таков, например, спор между мусульманами стран Аравийского полуострова, которые себя относят к традиционному (консервативному) исламу, и представителями либерального ислама, который в России получил название просвещенного ислама. Во-вторых, в результате того, что экономические императивы приводят к исчезновению или к возникновению тех или иных материалов и технологий. Необходимость переосмысления религии в современном мире связана в большей степени с новыми формами общественных отношений, которые стали возможны благодаря развитию и распространению новых технологий. С одной стороны, современное общество уже не мыслится вне современных средств коммуникации, которые безвозвратно изменили облик мирового сообщества. С другой стороны, как указывали многие исследователи (М. Фуко, Э. Фромм, М. Эпштейн), появление этих технологий ставит человека перед новыми вызовами и проблемами, которые, в том числе, вынуждена решать и сама религия. При этом меняется не только религия как система общественных отношений, но и сами формы религиозности, в которых архетипические образы и символы находят новые формы выражения. В-третьих, в результате того, что господствующая идеология препятствует возникновению новых форм, ставит ограничения в виде разнообразных табу и в определенном отношении сужает границы того, что должно считаться «нормальным». [1, 126]
*Статья публикуется при поддержке Министерства образования и науки Российской Федерации, соглашение № 14.В37.21.2120
© А.А. Полуэктов
УЧЕНЫЕ ЗАПИСКИ
Вторая сложность возникает из соотношения «объемов языка и речи». В естественных языках существует непреодолимая пропасть между ограниченностью правил языка, которые являются строго заданными и ограниченными, и речевыми высказываниями, которые опираются на правила, но вместе с тем представляют нескончаемое множество. Можно считать, что в общественных отношениях могут существовать случаи, когда разница в объеме «языка» и «речи» весьма значительна, что мы можем наблюдать, к примеру, в области искусства и культуры. Вместе с тем могут существовать «бедные» системы, в которых подобное различие мало или полностью отсутствует. Религия относится как раз к подобным системам. Тут мы наблюдаем случай, когда объем «языка» и «речи» практически совпадают. Нарушение границ «языка» приводит к появлению «девиантных» форм религиозности, которые маркируются как еретические, недопустимые, асоциальные.
Подобные сложности семиотического анализа религиозности вытекают из самой дихотомии язык/ речь, которая должна быть определена языком религии. Соотношение язык/речь, понимаемое как процесс, подразумевающий систему, может быть найдено в дихотомии священное/ритуал, которая была актуализирована в ранних феноменологических исследованиях религиозного опыта. «Не пытаясь поспешно свести все к единству, здесь следовало бы показать и космические символы, обнаруживаемые феноменологией религии (Ван дер Леув, М. Леенхард, М. Элиаде), и символы сновидений, истолкованные психоанализом со всеми их эквивалентами в фольклоре, легендах, поговорках, мифах, и поэтические образы, опирающиеся на ощущения, зрение, слух и т. д. или использующие символику пространства и времени. Несмотря на их различную укорененность - в олицетворенных ценностях космоса, в сексуальной символике, в чувственной образности - все эти символы приходят вместе с языком. Нет символики до говорящего человека, хотя сам символ имеет более глубокие корни; именно в языке космос, желание, воображение получают возможность быть выраженными; непременно нужно слово, чтобы воспроизвести мир и сделать его священным. Так же и сновидение остается недоступным для всех, пока оно не переведено в план речевой деятельности, пока не рассказано» [3, 52]. Феноменология религии и психоанализ, переосмысленные в новом ключе, когда центром рефлексивного анализа становятся не миф и ритуал, с помощью которых человек устремляется к священному, а напротив само священное с его символами и знаками, которые должны быть поняты как симво-
лы, общие для человека, должны показать схемы, на которые опирается религиозное сознание в своих повседневных практиках. Действительно, тут мы должны понимать, что подобное понимание «языка религии» может нас привести к искушению поиска единого источника всякой религиозности. Однако именно этого мы и должны опасаться, поскольку понимание человека исключительно как homo religious может привести к абсолютизации понятия «священного» в современной культуре. В конечном итоге это грозит понять ритуал исключительно как попытку реконструкции времени изначального, некоего паттерна, который был воспроизведен когда-то в глубоком прошлом (что мы можем видеть в классической феноменологии религии), что по своей сути является абсолютно неверным.
Вместе с тем именно священное составляет смысловое ядро всякой религии, которое не может быть редуцировано к более общим основаниям или историческим событиям. Надисторичность священного должна быть осмыслена не ретроспективно, а как утопическая перспектива, которая задает вектор движения и развития религиозности в мире. Таким образом, сама смысловая схема, задаваемая «языком религии», должна быть понята не как причина, а как телос самой религии, который принадлежит ей имманентно.
Рассматривая связь между ритуалом и священным с такой точки зрения, мы сталкиваемся с целым рядом вопросов: «можно ли говорить о религии, не высказываясь эксплицитно или имплицитно о существовании Бога? Можно ли вообще в научном дискурсе говорить о существовании Бога? Не является ли Бог Другим, который, хотя и позволяет нам говорить, но не может стать предметом речи? Если решающий религиозный опыт доступен только вере, а не разуму, что тогда можно говорить в рамках научного дискурса о Боге, религии, вере, не упуская при этом особенность религиозного опыта, которая состоит как раз в том, чтобы в вере в Бога испытать границы condition humana?» [2, 123] Таким образом, отношение священного и ритуала образует пограничную область, которая позволяет рассмотреть религиозность как семиотическую проблему, центром которой становятся культурные практики, понятые как текст. Ритуал предстает перед нами тогда в двух аспектах: ритуал создает религиозный опыт, но в то же время ритуалы репрезентируют лежащий в их основе религиозный опыт. При этом мы не должны забывать, что это соотношение между ритуалом и священным меняется в зависимости от исторического, культурного, социального и т.д. контекста.
В современном мире религия утрачивает свой универсальный характер и свою очевидность. В
отличие от прошлого, когда религиозные системы несли на себе функцию не только социализации, но и самоидентификации, в современном мире формируется индивидуальная или субъективная религиозность. Связано это с тем, что если в прошлом (по всей видимости, вплоть до середины XX в.) понимать мир, полагать смысл жизни человека, устанавливать ориентиры в области социального должна была церковь и религиозная догматика, то в современном мире эти задачи начинают принимать на себя другие институции, и не последнюю роль в этом играет массовая культура. Отделение государства от церкви, переосмысление роли искусства, развитие техники - все это создает новый тип взаимоотношений человека и общества. Человек продолжает индивидуализироваться. Это выражается, прежде всего, в реализации его прав и свобод, которые выражаются в признании существования разнообразных стилей жизни. «Как менеджер самого себя, индивид принадлежит одновременно многим мирам, должен соотнести их между собой и проектировать, организовывать и реализовать свою жизнь в искусном обращении с ними. Эта тенденция связана с потерей христианской религией ее публичного характера. Центральный христианский образ мира с его замкнутой космологией и антропологией безвозвратно разрушен. Христианство вступает в конкуренцию с другими религиями, а также с политическими и экономическими мировоззрениями. Религия превращается в возможность выбора индивида» [2, 128]. Это приводит к выхолащиванию ритуальных практик, которые превращаются в социальное действие, направленное на установление социальных отношений. При этом сакральное уходит на второй план либо исчезает вовсе. Это можно проследить как на примере макроритуалов, к которым мы относим праздники, обладающие высоким семиотическим значением в современном обществе: Рождество, Пасха, свадьба, похороны, ритуалы, связанные с
рождением, так и на уровне микроритуалов, которые составляют значительную часть жизни современного человека и представляют собой либо различного рода суеверия, либо ритуалы, связанные с профессиональной деятельностью человека, которые он должен повторять постоянно.
Если первые сохраняют, отчасти, свой сакральный статус и могут восприниматься как значимые с точки зрения религиозной составляющей, то последние окончательно потеряли этот статус, превратившись в профанические. Примером может выступить обряд инаугурации президента. Повторяя в общих чертах схему коронации монарха, инаугурация при этом теряет связь с сакральным, превращаясь в формализованную процедуру. Мы можем утверждать, что ритуалы, связанные с повседневными практиками также начинают терять свою очевидность, так же как это происходит с религиозной сферой. Это порождает диверсификацию и дифференциацию ритуальных практик в современном мире.
Отказ от обращения к сакральному при интерпретации и понимании ритуала в современном обществе образует зазор, порождающий новый тип религиозности, который выражается в возможности выбора человеком не только религии, но и самого ритуала, который может варьироваться, видоизменяться, отменяться, оформляться заново в зависимости от потребностей самого индивида. По всей видимости, в сфере религиозного эта свобода во многом ограничена. Однако принципиальная свобода при выборе религии и способах обращения к сакральному все в большой степени получает свое развитие. Тем не менее, отказ от сакрального и секуляризация ритуальных практик не означает, что они перестают играть значимую роль в современном обществе. Этот процесс указывает лишь на то, что мы являемся свидетелями формирования нового типа религиозности, который еще только предстоит исследовать в будущем.
Библиографический список
1. Барт Р. Основы семиологии // Структурализм: «за» и «против». Сборник статей / Пер. с англ., франц. нем., чешского, польского и болгарского языков. Под ред. Е. Я. Басина и М. Я. Полякова. М.: Прогресс, 1975. С. 114-163
2. Вульф К. К генезису социального. Мимезис. Перфомативность, ритуал. СПб.: Интерсоция, 2009.
3. Рикер П. Конфликт интерпретаций. Очерки о герменевтике. М.: Академический проект, 2008.
A.A. POLUEKTOV
SEMIOTIC ASPECTS OF RELIGIOUSNESS IN THE CONTEMPORARY WORLD
The paper discusses the main problems ofsemiotic analysis of religiosity. Highlighted the dichotomy sacred/ritual that corresponds semiotic dichotomy language / speech. Examines changing attitudes to the concept of the sacred and the role of ritual in modern society.
Key words: sacred, myth, ritual, language of religion.
