CC BY
75
Здоровье и общество
© КОЛЛЕКТИВ АВТОРОВ, 2021 УДК 614.2
Ростовская Т. К.1,2, Васильева Е. Н.3, Сизикова В. В.4, Береза Н. А.4
СЕМЕЙНО-ДЕМОГРАФИЧЕСКАЯ ПОЛИТИКА В КОНТЕКСТЕ ВОСПРОИЗВОДСТВА НАСЕЛЕНИЯ (СТРАНОВЫЙ
ОБЗОР)
'Институт демографических исследований — обособленное подразделение ФГБУН «Федеральный научно-исследовательский социологический
центр Российской академии наук», ' '9333, г. Москва; 2ФГБОУ ВО «Московский государственный технологический университет «СТАНКИН», '27055, г. Москва; 3ФГАОУ ВО «Волгоградский государственный университет», 400062, г. Волгоград; 4ФГБОУ ВО «Российский государственный социальный университет», '29226, г. Москва
Целью данной работы является систематизация теоретических моделей демографической и семейной политики, апробированных в публикациях базы Scopus в 2019—2020 гг., построенных на эмпирических данных, полученных в процессе анализа методик и практик увеличения рождаемости в некоторых странах ЕС, БРИКС и Нового света. На расширение мер социальной поддержки граждан и регуляцию занятости женщин с детьми для повышения рождаемости ориентированы Франция, Швеция, Великобритания, Норвегия, Дания. В странах Юго-Западной Азии и Северной Африки речь идет о мерах, направленных на снижение уровня рождаемости, политике планирования семьи.
Ключевые слова: семейно-демографическая политика; численность населения; воспроизводство населения; рождаемость; меры социальной поддержки; социальная политика; гендер; занятость.
Для цитирования: Ростовская Т. К., Васильева Е. Н., Сизикова В. В., Береза Н. А. Семейно-демографическая политика в контексте воспроизводства населения (страновый обзор). Проблемы социальной гигиены, здравоохранения и истории медицины. 2021;29(5):1111 —1116. DOI: http://dx.doi.org/10.32687/0869-866X-2021-29-5-1111-1116 Для корреспонденции: Ростовская Тамара Керимовна, д-р социол. наук, профессор, заместитель директора по научной работе Института демографических исследований Федерального научно-исследовательского социологического центра Российской академии наук, профессор кафедры социологии, политологии и нормативно-правового регулирования промышленного развития Московского государственного технологического университета, е-mail: rostovskaya.tamara@mail.ru
Rostovskaya T. K.1'2, Vasilieva E. N.3, Sizikova V. V.4, Bereza N. A.4 THE FAMILY DEMOGRAPHIC POLICY IN THE CONTEXT OF POPULATION REPRODUCTION: THE
COUNTRY-SPECIFIC REVIEW
1The Institute for Demographic Research of the Federal Research Sociological Center of The Russian Academy of
Sciences, 119333, Moscow, Russia;
2The Federal State Budget Educational Institution of Higher Education "The Moscow State University of Technology
'STANKIN' 127055, Moscow, Russia;
3The Federal State Autonomous Educational Institution of Higher Education "The Volgograd State University"
400062, Volgograd, Russia;
4The Federal State Budget Educational Institution of Higher Education "The Russian State Social University" of Minobrnauka of The Russia, 129226, Moscow, Russia
The purpose of the study is to systematize theoretical models of demographic family policy approved in publications included into database SCOPUS in 2019—2020 and developed using empirical data obtained by analysis of methods and practices of increasing natality in certain countries of EU, BRICS and the New World. The France, Sweden, Great Britain, Norway and Denmark are oriented to expand measures of social support of citizen and regulation of occupation of women with children with purpose to increase natality. In the countries of South-Western Asia and North Africa the measures are targeted to decreasing level of natality and to implement family planning policy.
Keywords: demographic policy; fertility; population; social support; social policy; gender; employment.
For citation: Rostovskaya T. K., Vasilieva E. N., Sizikova V. V., Bereza N. A. The family demographic policy in the context of population reproduction: the country-specific review. Problemi socialnoi gigieni, zdravookhranenia i istorii meditsini. 2021;29(5):1111 —1116 (In Russ.). DOI: http://dx.doi.org/10.32687/0869-866X-2021-29-5-1111-1116
For correspondence: Rostovskaya T. K., doctor of sociological sciences, professor, the Deputy Director on Scientific Activities of the Institute for Demographic Research of the Federal Research Sociological Center of The Russian Academy of Sciences, professor of the Chair of Sociology, Political Science and Normative Legal Regulation of Industrial Development of the Federal State Budget Educational Institution of Higher Education "The Moscow State University of Technology 'STANKIN'". e-mail: rostovskaya.tamara@mail.ru Conflict of interests. The authors declare absence of conflict of interests. Acknowledgment. The study had no sponsor support
Received 08.03.2021 Accepted 26.06.2021
Введение
Сложность и противоречивость демографической ситуации в регионах мира актуализируют проведение исследований, направленных на поиск эффективных механизмов регулирования демографи-
ческого поведения. К странам с активной демографической политикой и относительно высоким естественным приростом населения относятся Франция, Чехия, Венгрия, Австрия, Дания. Основные исследовательские вопросы — какие модели используются в этих странах, эффективны ли экономические
Health and Society
методы воздействия на молодые семьи, как влияет увеличение пособия по уходу за детьми, востребованы ли льготные кредиты и субсидии молодым семьям, как влияет на рождаемость продолжительность отпуска по уходу за ребенком? Отвечая на них, социологи и экономисты исследуемых стран строят теоретические модели, апробируют их, и по итогам комплексных исследований на государственном уровне принимаются решения о внедрении мер демографической политики [1].
В странах, где демографические показатели стабильны или растут (Китай, Индия, Бангладеш, Нигерия, Вьетнам), данные социологических исследований, статистические и эконометрические показатели являются основой политики планирования семьи, ограничения рождаемости.
Цель исследования — выявить различные модели и меры семейной политики, теоретические подходы и результаты эмпирических исследований, которые позволят определить перспективные направления разработки стратегии демографической политики, сформулировать предложения для дальнейшей реализации национального проекта «Демография» в РФ.
Материалы и методы
Концепции гендерного равенства, которые позволяют связать воедино стратегии социально-экономической и демографической политики, внесли огромный вклад в теорию демографического поведения.
Muzhi Zhou и Man-Yee Kan сопоставляют уровень рождаемости и трудовую занятость мужчин и женщин с 1991 по 2017 г. в Великобритании (периоды 1991—2000 гг., 2001—2008 гг., 2009—2017 гг.) [2]. Задача исследования Muzhi Zhou и Man-Yee Kan — определить влияние на рождаемость следующих переменных: статуса родителя, семейного положения (брак или сожительство), количества лет совместного проживания, количества детей в возрасте до 15 лет. Проверка теоретических гипотез показала, что влияние традиционных установок на рождаемость ослабевает, а модель эгалитарной семьи способствует рождаемости. Эти тенденции стали фиксироваться не так давно, еще в 2012 г. почти 40% британцев отмечали, что для маленьких детей лучше, если матери работают неполный рабочий день, а отцы — полный рабочий день [3].
Исследуя «разрыв рождаемости» в 19 европейских странах и США, Eva Beaujouan и Caroline Berghammer обращают внимание на разницу между оптимальным и фактическим числом детей у женщин 40 лет [4].
Переменные, согласно гипотезам, влияющие на рождаемость,— уровень образования, регион проживания и демографическая политика, принятая в конкретном регионе, мотивы нежелания иметь ребенка и обстоятельства бездетности. Обосновывая теоретическую основу исследования, Eva Beaujouan и Caroline Berghammer выделяют краткосрочные и долгосрочные намерения. Авторы сопоставляют
«конкурирующие цели», т. е. женщины постоянно находятся перед выбором: деторождение, или получение образования, или карьера, или качественный досуг. Не меньшее влияние на рождаемость оказывают такие неблагоприятные факторы, как безработица, бесплодие и отсрочка рождаемости. С другой стороны, авторы приходят к выводу, что рождаемость повышается за счет нежелательных рождений (причины в ненадежности контрацепции и недоступности аборта), замены умерших детей. Исследователи выявили существенные различия в планировании семьи между женщинами Южной и Западной Европы. Самые большие разрывы рождаемости в странах Южной Европы (более 0,6 ребенка на женщину в Италии, Греции и Испании), наименьший разрыв между средней предполагаемой и общей рождаемостью фиксируется во Франции (0,2— 0,3 ребенка на одну женщину).
Интересны исследования Eva Beaujouan и Anne Solaz [5], проведенные с целью выявления влияния родительской семьи на поведение детей, вступивших в фертильный возраст, т. е. речь идет о преемственности демографического поведения, механизмах передачи фертильности (на эмпирических данных Франции в ХХ в.). Выявлено, что рождаемость женщин существенно менялась: среди женщин 1900 г. р. она составила 2,1 ребенка, 1930 г. р. — увеличилась до 2,65, 1970 г. р. — снизилась до 2,0 [6]. Повлияли на трансформацию семейного поведения рост разводов, распространение сожительства, отсрочка рождаемости и рост бездетности среди поколения, родившегося после Второй мировой войны [7]. Eva Beaujouan и Anne Solaz выделяют факторы . влияющие на размер семьи как родителей, так и детей: генетическую наследственность, социализацию (социальное давление, субъективные обязательства, социальное происхождение, религия). Авторы фиксируют корреляции между фертильностью в родительской семье и семье выросших детей, проверяя гипотезу, что ослабление связей между родителями и детьми, а также специфические социально-экономические условия негативно влияют на воспроизводство поколений. Eva Beaujouan и Anne Solaz приходят к выводу, что во Франции в ХХ в. размер родительской семьи, количество братьев и сестер по-прежнему являлись определяющим фактором принятия решения о количестве рождений выросшими детьми, однако корреляция в последнее время слабеет, причина этого в интенсификации социальной мобильности, которая ведет к ослаблению семейных связей, отложенному родительству. Интересен вывод авторов о позитивном влиянии трех-детных семей на число рождений в следующем поколении. В этом случае или не происходит уменьшения количества рождений, или рождаются двое детей, т. е. сохраняется замещение населения.
Исследуя рождаемость в Италии и Испании, Adele Lebano и Lynn Jamieson [8] обращают внимание на эти страны с наименьшем коэффициентом рождаемости в Европейском союзе (ЕС) — 1,34 против среднего по ЕС 1,6,— которая снижается в тече-
Здоровье и общество
ние 40 лет за счет трансформации демографического поведения поколений 1935—1975 г. р. Авторы связывают это с отложенными рождениями — 31 год в Италии и 30,8 года в Испании против среднего показателя по ЕС 29 лет, а также с увеличением доли матерей, чьи первые роды приходятся на возраст 40 лет и старше. Отложенное рождение приводит к снижению вероятности иметь более одного ребенка и к биологически обусловленной (недобровольной) бездетности.
Теоретические концепции Adele Lebano, Lynn Jamieson [8], Luca Salvati, Margherita Carlucci, Pere Serra и Ilaria Zambon и других исследователей, анализирующих рождаемость в Испании и Италии, строятся на сопоставлении причин, лежащих в основе отложенного рождения, и факторов, обусловивших второй демографический переход (распространение постмодернистских ценностей, институциональные ограничения, занятость женщин на рынке труда, гендерное равенство, отложенное взросление современной молодежи), и проверяются комплексными эмпирическими исследованиями с использованием количественных и качественных методов исследования. В результате исследователи делают вывод о неуверенности молодежи в завтрашнем дне, обусловленной недостатком финансовых средств, недоверием работодателей к женщинам фертильного возраста, непростой ситуацией на рынке труда, невозможностью совмещать семейные обязанности и работу при ориентации на ответственное родительство или неуверенностью в собственных способностях воспитать ребенка. Интересно, что в глубинных интервью молодые люди сожалеют, что не могут порадовать своих родителей внуками.
Alexandra-Andreea Ciritel, Alessandra De Roseand, Maria Felice Arezzo [9] ищут причины падения рождаемости ниже 1,3 в Румынии в 1990-х годов. Интересны следующие выводы авторов: социальный контроль действует только при рождении первого ребенка, у бездетных родителей, несмотря на то что они живут в лучшем жилье, вероятность рождения ребенка ниже, чем среднестатистическая, деньги не являются решающим фактором при планировании рождения ребенка.
Ann-Zofie Duvander, Trude Lappegard и Mats Johansson [10] концептуализируют результаты социологических исследований, проведенных в северных странах ЕС (Финляндии, Исландии, Норвегии и Швеции), проверяя гипотезы, сформулированные на основе теории гендерного равенства. Но в центре внимания исследователей не только занятость, а еще и использование отцами отпуска по уходу за ребенком. Социальная политика по привлечению отцов к уходу за детьми привела к закреплению на законодательном уровне следующего правила: часть отпуска предоставляется только отцам, а если она не будет отцом востребована, то и мать им воспользоваться не сможет. Резервируют отпуск для отцов также в США и Канаде [11], что благоприятно сказывается на формирования гендерного равенства на
рынке труда: если женщины и мужчины будут делить отпуск в равных частях, то работодатели перестанут при приеме на работу отдавать предпочтение мужчинам, что позволит женщине быть увереннее в себе при планировании времени рождения ребенка. Ann-Zofie Duvander, Trude Lappegard и Mats Johansson [12] сравнивают интенсивность рождения в семьях, где отцы брали и не брали отпуск по уходу за ребенком. Исследование лонгитюдное, семьи наблюдались более 10 лет, оно продолжается и сегодня. Актуальные выводы: вероятность рождения третьего ребенка в семьях, где отцом использовался отпуск, выше (в Швеции это справедливо для отцов с невысоким уровнем доходов, в Норвегии — для отцов с высоким уровнем доходов), однако эффект может быть временным, если и далее семьями будет откладываться рождение первого ребенка. Jonas Wood и Karel Neels [13] делают вывод, что совмещение отпуска по уходу за ребенком отцами и матерями способствует оптимальному сочетанию работы и семейной жизни, однако в Бельгии используется реже, чем в северных странах ЕС.
Shintaro Yamaguchi [14], поднимая проблему влияния отпуска по уходу за ребенком и величины денежных пособий на демографическое поведение, уточняет, что для таких стран, как Япония, необходимо использовать разные модели стимулирования рождаемости. В Японии четко наблюдаются два сектора на рынке труда: сектор регулярной занятости — высокооплачиваемых постоянных рабочих мест, сектор нерегулярной занятости — низкооплачиваемой работы, которая не обеспечивает постоянную занятость. В таких условиях женщина должна логически просчитывать свои выгоды и издержки и выбирать наиболее удобную схему выхода на работу.
Maja Djundeva, Pearl A. Dykstra и Tom Emery [15] анализируют семейную политику в Китае и приходят к выводу, что жизненные стратегии в Китае, структура семьи и рынка труда отчасти согласуются с принципами государства всеобщего благосостояния в европейских странах. Демографические тенденции, высокие экономические расходы на брак, а также возраст и образовательная гомогамия сопоставимы по Китаю и странам Западной Европы. Увеличение возраста вхождения в брак в Китае фиксируется так же, как в западных обществах. Сегодня в Китае конфуцианские нормы и ценности как первичные источники изменений, с одной стороны, а с другой — стабильность демографических тенденций — устарели для объяснения изменений , наблюдаемых в китайской семье.
Результаты исследования
Теоретический анализ научных концепций и исследований, проведенных в страновом разрезе, показывает, что нормы демографического поведения заметно различаются на территории одной страны, в разных ее частях или в разных стратах, в семьях с разным материальным положением. В связи с этим интересна классификация Г. Эспин-Андерсена. Суть
его подхода в том, что механизмы поддержки семей в разных странах соответствуют одной из четырех выделенных им моделей социальной политики: фа-милистический, либеральный, консервативный, социал-демократический.
В чем же специфика фамилистического типа, который присущ странам Южной Европы (Италии, Испании, Португалии и Греции)? Ответственность за решение социальных проблем в этих странах, в отличие от других европейских стран, лежит в основном на самой семье, а не на системе государственной помощи. Этому способствуют социокультурные нормы и традиции, где большое значение имеют родственные связи. Семьи берут на себя поддержку жизнедеятельности своих членов, ответственность за благополучие детей, воспроизводят образец традиционной роли семьи в жизни общества. К сожалению, формирование фамилистиче-ского типа в контексте социальной политики сопровождается отсутствием минимума государственных социальных гарантий, фрагментарностью поддержки в системе социального обеспечения, что негативно сказывается на рождаемости, несмотря на традиционные установки социума в отношении семейного взаимодействия.
Не совсем эффективной оказывается социальная политика стран либерального типа (Великобритания, Ирландия), где осуществляется минимальное вмешательство государства в регулирование социальных вопросов.
Среди стран, реализующих консервативный тип социальной политики (Бельгия, Германия), следует обратить внимание на Францию, которая имеет самый высокий коэффициент рождаемости. Проблемами сохранения численности населения правительство Франции серьезно занимается длительное время:
— в 1930—1940-х годах власти обратили внимание на демографические проблемы;
— с 1932 г. работодатели ежемесячно делают взносы в фонд поддержки многодетных семей, эта обязанность закреплена на законодательном уровне;
— с 1938 г. выплачиваются пособия за оформление в семью приемных детей;
— в 1940—1945 гг. при приеме на работу предпочтение отдается мужчинам, имеющим семью и детей.
Сегодня во Франции комплекс мер демографической политики один из самых прогрессивных в Европе, а правительство Франции по-прежнему обеспокоено снижением уровня численности населения, старением населения и поиском оптимальных моделей поддержки деторождения.
Социал-демократическая модель социальной политики, которая осуществляется в Скандинавских странах (Дания, Финляндия, Нидерланды, Норвегия, Швеция), является наиболее благоприятной для решения демографических проблем.
Это связано в тем, что, во-первых, укрепляется конкурентоспособность работников на рынке труда,
Health and Society
расширяются масштабы занятости (в том числе и женской), увеличивается производительность труда. Во-вторых, гарантируется минимальный доход населения. В-третьих, стимулируется социальная активность населения, которая стала стандартом социальной жизни и позволила сформировать гражданскую позицию акторов. В-четвертых, сделаны большие экономические вложения в развитие материальной базы социальных учреждений, в социальную инфраструктуру, обеспечивающую достойное качество жизни для нетрудоспособных и несовершеннолетних, в оказание социальных услуг.
Теоретические исследования, проведенные в Швеции, стали основой «Плана страхования материнства и отцовства», т. е. 60 дней оплачиваемого отпуска по уходу за больным ребенком ежегодно получают и отцы, и матери, а также 10 дней в связи с рождением ребенка. Включаются в поддержку семьи и шведские профсоюзы. В Бельгии комплекс мер поддержки включает денежные пособия, которые увеличиваются с ростом ребенка (до 25 лет на ребенка, продолжающего образование): в 14 лет родители получают в 3 раза больше, чем на ребенка до четырех лет. В Греции размер пособий тоже зависит от количества детей: пособие на четвертого и пятого ребенка в 12—18 раз больше, чем на первого [1].
Правительство Норвегии развивает традиции масштабной социальной политики, направленной на семью, поэтому в Норвегии часто рожают второго ребенка. С середины 1980-х годов в Скандинавских странах наблюдался рост рождаемости, а в Европе показатели рождаемости падали. Одной из главных программ, о которых говорилось в методологическом разделе, является выдача отпусков по уходу за ребенком и поддержка детских садов. Можно выбрать удобную форму поддержки — субсидирование детского сада или денежные выплаты (не облагаются налогом и равны государственной помощи на оплату места в детском саду) на детей 1—2 лет (при нахождении ребенка в государственном детском саду более 32 ч в неделю). Размер оплаты в государственных детских садах зависит от дохода родителей, и в государственных, и в частных детских садах родители могут претендовать на скидку (при оформлении в детский сад нескольких детей).
Таким образом, в странах с социал-демократическим типом социальной политики под надзором государства наиболее оптимально осуществляется перераспределение ресурсов, что позволяет аккумулировать значительные средства на социальную политику, следовательно, снимается вопрос об индивидуальном вкладе граждан в социальное обеспечение и страхование, расширяется доступ к социальным услугам.
T. Reeskens и W. van Oorschot [17] в отдельную группу были выделены страны Центральной и Восточной Европы (Болгария, Венгрия, Латвия, Польша, Румыния, Словакия, Словения, Украина, Хорватия, Чехия, Эстония), а также Израиль, Россия и Турция. Постсоциалистические страны и ряд стран Центральной Европы определены в данную группу,
Здоровье и общество
поскольку их развитие осуществлялось под воздействием специфических социально-экономических и политических факторов и были сформированы модели социальной политики, которые невозможно отнести к какому-либо из четырех типов, предложенных Г. Эспин-Андерсеном.
Следует подчеркнуть, что российская система социальной помощи целенаправленно продвигается к консервативной модели, об этом можно судить, опираясь на поправки, внесенные в Конституцию Российской Федерации (ч. 1 ст. 72), основные положения посланий Президента РФ, принимаемые в интересах семей законы, расширение мер поддержки российской семьи, основные стратегии семейной и демографической политики.
Таким образом, можно сделать вывод, что теоретические подходы и эмпирические данные меняют, корректируют направления социальной и демографической политики и детерминируют меры поддержки семей с детьми.
Система социальной защиты в США максимально выведена из государственного обеспечения: семья может претендовать на социальную помощь, если доход ниже прожиточного минимума и в случае потери работы одним из родителей. При этих условиях можно рассчитывать на социальное жилье, субсидии на жилье и аренду; социальные услуги (помощь в уходе за детьми, в усыновлении, сбежавшим из дома детям, розыск неплательщиков алиментов, психологические и юридические консультации подросткам), на бесплатные обеды и завтраки для школьников, дополнительное питание матерям детей до 5 лет, детей в детских центрах дневного пребывания; несистематические денежные выплаты под конкретные цели, услуги в центрах медицинского обслуживания (в США нет бесплатной медицины, но в этих случаях помощь окажут за счет государства), образовательные услуги [1]. Включение семьи в несколько социальных программ, финансируемых государством, не гарантирует выхода из тяжелого положения, поэтому штатами, общинами, муниципальными образованиями разрабатываются дополнительные программы помощи, в том числе с привлечением благотворительных организаций.
В США продовольственная помощь является одной из самых востребованных форм поддержки. С 1996 г. включенные в данную программу семьи обязуются, что один из родителей пройдет профессиональное обучение и трудоустроится в течение двух лет [18]. В целом большое количество программ социальной поддержки населения не удовлетворяет всех потребностей бедных слоев населения. Получатели социальных услуг конкурируют за ограниченное финансирование, а правительство США делегирует все больше задач в частный сектор и волонтерам.
Заключение
Полученные в ходе социологических исследований, проведенных в разных странах, данные определяют демографическую политику региона, стано-
вятся основой разработки стратегий демографической политики, позволяют экономически обосновать меры государственный поддержки семей с детьми. Необходимо проверять и другую гипотезу: как влияет психологическая поддержка молодежи и социальная реклама на фертильность молодежи, как предотвратить отложенную рождаемость и какие меры будут эффективными? Совсем другая демографическая политика в развивающихся странах. Они применяют меры по стимулированию снижения рождаемости. На программу по снижению рождаемости выделяют значительные материальные затраты. Правительствам этих стран помогают экономически более развитые страны. Одной из причин такой политики является тот факт, что половина людей, приближающихся к репродуктивному возрасту, — необразованные и бедные люди моложе 20 лет. Поэтому охват демографическими программами именно этих людей необходим правительствам этих стран.. В странах Юго-Западной Азии и Северной Африки нет необходимости в активной демографической политике, так как распространены ранние и обязательные браки, многодетность, многоженство. Здесь скорее речь идет о мерах, направленных на снижение уровня рождаемости, политике планирования семьи.
Стоит иметь в виду, что эффективная демографическая политика весьма затратна. Так, семейные пособия составляют около 3,68% ВВП Франции, в Финляндии, Дании, Норвегии, Швеции и Великобритании эта доля составляет 3,11—3,60% ВВП (2015) [19].
Только комплексная оценка демографического поведения, учитывающая региональные особенности, социокультурные ценности и социальные установки, позволит преодолеть демографический кризис. Для того чтобы реализовать опыт зарубежных стран по стимулированию рождаемости в России , необходимо проводить комплексные социологические лонгитюдные исследования, формировать социальные установки на рождение в оптимальном для рождения более одного ребенка возрасте, поощрять крепкие семейные ценности, многодетность и обязательную регистрацию брака.
Исследование не имело спонсорской поддержки. Авторы заявляют об отсутствии конфликта интересов.
ЛИТЕРАТУРА
1. Опыт осуществления демографической политики в зарубежных странах. Страсть в социологии. Режим доступа: http:// www.sociologymania.ru/smpgs-497-1.html
2. Zhou M., Kan M. Y. A new family equilibrium? Changing dynamics between the gender division of labor and fertility in Great Britain, 1991—2017. Demogr. Res. 2019;40:1455—500. doi: 10.4054/ DemRes.2019.40.50
3. Scott J., Clery E. Gender roles: An incomplete revolution? In: Park A., Bryson C., Clery E., Curtice J., Phillips M., eds. British social attitudes: The 30th report. London: National Centre for Social Research; 2013. P. 115—38. Режим доступа: http://www.bsa.nat-cen.ac.uk/media/38457/bsa30_gender_roles_final.pdf
4. Beaujouan E., Berghammer C. The Gap Between Lifetime Fertility Intentions and Completed Fertility in Europe and the United States: A Cohort Approach. Popul. Res. Policy Rev. 2019;38:507—35. doi: 10.1007/s11113-019-09516-3
5. Beaujouan E., Solaz A. Is the Family Size of Parents and Children Still Related? Revisiting the Cross-Generational Relationship Over the Last Century. Demography. 2019;56:595-619. doi: 10.1007/ sl3524-019-00767-5
6. Ediev D., Mamolo M., Potancokova M., Sobotka T., Zeman K. European demographic datasheet 2012. Vienna, Austria: Wittgenstein Centre (IIASA, VID/OEAW, WU). 2012. Режим доступа: https:// www.oeaw.ac.at/en/vid/data/demographic-data-sheets/european-demographic-data-sheet-2012/
7. Lesthaeghe R. J. The unfolding story of the second demographic transition. Populat. Devel. Rev. 2010;36:211-51.
8. Lebano A., Jamieson L. Childbearing in Italy and Spain: Postponement Narratives. Populat. Devel. Rev. 2020;46(1):121—44.
9. Ciritel A. A., De Rose A., Felice M. Arezzo Childbearing intentions in a low fertility context: the case of Romania. Genus. 2019;75:4. doi: 10.1186/s41118-018-0046-6
10. Duvander A.-Z., Johansson M. Does Fathers' Care Spill Over? Evaluating Reforms in the Swedish Parental Leave Program. Feminist Economics. 2019;25(2):67—89. doi: 10.1080/ 13545701.2018.1474240
11. Rehel E. M. When Dad Stays Home Too: Paternity Leave, Gender, andParenting. Gender Soc. 2014;28(1):110—32.
12. Duvander A., Lappegard T., Johansson M. Impact of a Reform Towards Shared Parental Leave on Continued Fertility in Norway and Sweden. Popul. Res. Policy Rev. 2020. doi: 10.1007/s11113-020-09574-y
13. Wood J., Neels K. Does Mothers' Parental Leave Uptake Stimulate Continued Employment and Family Formation? Evid. Belg. Soc. Sci. 2019;8:292. doi: 10.3390/socsci8100292
14. Yamaguchi S. Effects of Parental Leave Policies on Female Career and Fertility Choices. Quantitative Economic. 2019;10(3):1195— 232. doi.org/10.3982/QE965
15. Djundeva M., Dykstra P. A., Emery T. Family dynamics in China and Europe in the last half-century. Chin. J. Sociol. 2019;5(2):143— 72. doi: 10.1177/2057150X19836368
16. Esping-Andersen G., Palier B. Trois Leçons sur l'Etat-Providence. Paris: Seuil; 2008.
17. Reeskens T., van Oorschot W. Equity, Equality or Need? Explaining Preferences towards Welfare Redistribution Principles across 23 European Countries. Valencia, 8—10 Sept 2011.
18. Чистякова А. Франции нужны дети. Политика пронатализма во Франции. Демоскоп Weekly. 2009;(3):377—8. Режим доступа: http://www.demoscope.ru/weekly/2009/0377/student03.php
19. База данных по семье и семейной политике ОЭСР. Режим доступа: https://www.oecd.org/els/family/database.htm
Поступила 08.03.2021 Принята в печать 26.06.00.2021
REFERENCES
1. Experience in implementing demographic policy in foreign countries. Passion in sociology [Opyt osushestvleniya demograficheskoi politiki v zarubezhnyh stranah. Strast v socioilogyi]. Available at. http://www.sociologymania.ru/smpgs-497-1.html (in Russian).
2. Zhou M., Kan M. Y. A new family equilibrium? Changing dynamics between the gender division of labor and fertility in Great Brit-
Health and Society
ain, 1991—2017. Demogr. Res. 2019;40:1455—500. doi: 10.4054/ DemRes.2019.40.50
3. Scott J., Clery E. Gender roles: An incomplete revolution? In: Park A., Bryson C., Clery E., Curtice J., Phillips M., eds. British social attitudes: The 30th report. London: National Centre for Social Research; 2013. P. 115—38. Available at: http://www.bsa.nat-cen.ac.uk/media/38457/bsa30_gender_roles_final.pdf
4. Beaujouan E., Berghammer C. The Gap Between Lifetime Fertility Intentions and Completed Fertility in Europe and the United States: A Cohort Approach. Popul. Res. Policy Rev. 2019;38:507—35. doi: 10.1007/s11113—019—09516—3
5. Beaujouan E., Solaz A. Is the Family Size of Parents and Children Still Related? Revisiting the Cross-Generational Relationship Over the Last Century. Demography. 2019;56:595—619. doi: 10.1007/ s13524-019-00767-5
6. Ediev D., Mamolo M., Potancokova M., Sobotka T., Zeman K. European demographic datasheet 2012. Vienna, Austria: Wittgenstein Centre (IIASA, VID/OEAW, WU). 2012. Available at: https:// www.oeaw.ac.at/en/vid/data/demographic-data-sheets/european-demographic-data-sheet-2012/
7. Lesthaeghe R. J. The unfolding story of the second demographic transition. Populat. Devel. Rev. 2010;36:211—51.
8. Lebano A., Jamieson L. Childbearing in Italy and Spain: Postponement Narratives. Populat. Devel. Rev. 2020;46(1):121—44.
9. Ciritel A. A., De Rose A., Felice M. Arezzo Childbearing intentions in a low fertility context: the case of Romania. Genus. 2019;75:4: doi: 10.1186/s41118-018-0046-6
10. Duvander A.-Z., Johansson M. Does Fathers' Care Spill Over? Evaluating Reforms in the Swedish Parental Leave Program. Feminist Economics. 2019;25(2):67—89. doi: 10.1080/ 13545701.2018.1474240
11. Rehel E. M. When Dad Stays Home Too: Paternity Leave, Gender, andParenting. Gender Soc. 2014;28(1):110—32.
12. Duvander A., Lappegard T., Johansson M. Impact of a Reform Towards Shared Parental Leave on Continued Fertility in Norway and Sweden. Popul. Res. Policy Rev. 2020. doi: 10.1007/s11113-020-09574-y
13. Wood J., Neels K. Does Mothers' Parental Leave Uptake Stimulate Continued Employment and Family Formation? Evid. Belg. Soc. Sci. 2019;8:292. doi: 10.3390/socsci8100292
14. Yamaguchi S. Effects of Parental Leave Policies on Female Career and Fertility Choices. Quantitative Economic. 2019;10(3):1195— 232. doi.org/10.3982/QE965
15. DjundevaM., Dykstra P. A., Emery T. Family dynamics in China and Europe in the last half-century. Chin. J. Sociol. 2019;5(2):143— 72. doi: 10.1177/2057150X19836368
16. Esping-Andersen G., Palier B. Trois Leçons sur l'État-Providence, Paris: Seuil; 2008.
17. Reeskens T., van Oorschot W. Equity, Equality or Need? Explaining Preferences towards Welfare Redistribution Principles across 23 European Countries. Valencia, 8—10 Sept 2011.
18. Chistyakova A. France needs children. The politics of pronatalism in France. Demoscop Weekly. 2009;(3):377—8. Available at: http:// www.demoscope.ru/weekly/2009/0377/student03.php (in Russian).
19. The OECD Family and Family Policy Database. Available at: https:// www.oecd.org/els/family/database.htm
