CC BY
83
ОРИГИНАЛЬНАЯ СТАТЬЯ
DOI: 10.26794/1999-849X-2021-14-2-32-43 УДК 314.1(045) JEL J11
(CC) (
Возможен ли естественный прирост населения России в ближайшие 10 лет?
А. Е. Иванова3, Ю. Э. Плетнева", С. Ю. Сивоплясова0, Е. П. Сигарева", В. Н. Архангельский6, д
а. ь. c. ч. e Институт демографических исследований - обособленное подразделение Федерального научно-исследовательского социологического центра РАН, Москва, Россия; г Московский авиационный институт (национальный исследовательский университет), Москва, Россия;
9 МГУ имени М. В. Ломоносова, Москва, Россия; а https://orcid.org/0000-0002-0258-3479; ь https://orcid.org/0000-0001-6689-3305; с https://orcid.org/0000-0002-3239-4230; ч https://orcid.org/0000-0003-3760-795X;
е https://orcid.org/0000-0002-7091-9632
АННОТАЦИЯ
Предметы исследования - компоненты, определяющие динамику естественного прироста населения (рождаемость, смертность и половозрастная структура), возможные перспективы их изменения в России в ближайшее десятилетие. Цель работы - определение возможностей обеспечения нулевого естественного прироста к 2030 г., резервов повышения рождаемости и снижения смертности и путей их реализации. В результате исследования выявлено, что достижение баланса родившихся и умерших практически невозможно в 2020-х гг., но, постепенно приближаясь к такому балансу, можно добиться уменьшения естественной убыли населения к 2030 г. Однако для этого потребуется значительное повышение суммарного коэффициента рождаемости (с 1,50 в 2019 г. до 1,90 в 2030 г.) и средней ожидаемой продолжительности предстоящей жизни [с 73,3 года (оба пола) в 2019 г. до 79,9 в 2030 г.]. В статье сделаны выводы о том, что резервы для достижения этих показателей или по крайней мере значительного приближения к ним имеются, но возможности их реализации зависят от характера развития социально-экономической ситуации в стране, принимаемых мер в социальной и демографической политике и в области здравоохранения. В отношении повышения численности населения основные резервы кроются в увеличении рождаемости первых и вторых детей. Препятствовать достижению естественного прироста населения будут неблагоприятные изменения в половозрастной структуре населения: с одной стороны, интенсивное старение, а с другой стороны, значительное сокращение численности населения в активном репродуктивном возрасте. Миграционный прирост несколько улучшает возрастной состав населения России, но с точки зрения последствий этого улучшения для естественного прироста его влияние незначительно. Ключевые слова: естественный прирост населения; рождаемость; смертность; продолжительность жизни; миграция; половозрастная структура
Для цитирования: Иванова А. Е., Плетнева Ю. Э., Сивоплясова С. Ю., Сигарева Е. П., Архангельский В. Н. Возможен ли естественный прирост населения России в ближайшие 10 лет? Экономика. Налоги. Право. 2021;14(2):32-43. DOi: 10.26794/1999-849Х-2021-14-2-32-43
ORiGiNAL PAPER
is Natural Population Growth in Russia Possible in the Next 10 Years?
A. E. Ivanovaa, Yu. E. Pletnevab, S. Y. Siviplyasovac f, E. P. Sigarevad, V. N. Arkhangelskiye- g
а, ь, c, d, e |nstjtute for Demographic Research, Separate Division of Federal Research Sociological Center of the Russian Academy of Sciences, Moscow, Russia; f Moscow Aviation Institute (National Research University), Moscow, Russia;
g Lomonosov Moscow State University, Moscow, Russia a https://orcid.org/0000-0002-0258-3479; ь https://orcid.org/0000-0001-6689-3305; c https://orcid.org/0000-0002-3239-4230; d https://orcid.org/0000-0003-3760-795X;
e https://orcid.org/0000-0002-7091-9632
© Иванова А. Е., Плетнева Ю. Э., Сивоплясова С. Ю., Сигарева Е. П., Архангельский В. Н., 2021
BY 4.0
abstract
The subject of the study is the components that determine the dynamics of natural population growth (birth rate, mortality and age-sex structure), and the possible prospects for their change in Russia in the next decade. The purpose of the work is to determine the possibilities of ensuring zero natural growth in 2030, the reserves for increasing the birth rate and reducing mortality, and the ways to implement them. The study revealed that achieving a balance of births and deaths is almost impossible in the 2020s, but gradually approaching such a balance, it is possible to reduce the natural decline of the population by 2030. However, this will require a significant increase in the total fertility rate (from 1.50 in 2019 to 1.90 in 2030) and the average life expectancy [from 73.3 years (both sexes) in 2019 to 79.9 in 2030]. The article concludes that there are reserves for achieving these indicators, or at least a significant approximation to them, but the possibilities for their implementation depend on the nature of the development of the socio-economic situation in the country, the measures taken in the social and demographic policy and in the field of healthcare. In terms of increasing the population, the main reserves lie in increasing the birth rate of first and second children, and in terms of increasing the life expectancy of the population, men have more opportunities than women. Adverse changes in the gender and age structure of the population will hinder the achievement of natural population growth: on the one hand, intensive aging, and on the other hand, a significant reduction in the population at the active reproductive age. Migration growth slightly improves the age composition of the Russian population, but in terms of the effects of this improvement on natural growth, its impact is insignificant.
Keywords: natural population growth; birth rate; mortality; life expectancy; migration; gender and age structure
For citation: ivanova A. E., Pletneva Yu.E., siviplyasova s. Y., sigareva E. P., Arkhangelskiy V. N. is natural population growth in Russia possible in the next 10 years? Ekonomika. Nalogi. Pravo = Economics, taxes & law. 2021;14(2):32-43. (in Russ.). Doi: 10.26794/1999-849x-2021-14-2-32-43
ВВЕДЕНИЕ
В Указе Президента Российской Федерации от 21.07.2020 № 474 «О национальных целях развития Российской Федерации на период до 2030 года» (далее — Указ Президента Российской Федерации № 474) одним из целевых показателей к 2030 г. в рамках национальной цели «Сохранение населения, здоровье и благополучие людей» установлено обеспечение устойчивого роста численности населения Российской Федерации.
Та или иная динамика численности населения определяется двумя компонентами — естественным и миграционным приростами. Миграционный прирост населения в России в период до 2030 г., безусловно, продолжится, в то время как возможность естественного прироста населения вызывает большие сомнения. Существенное влияние на него оказывает половозрастная структура населения, которая является в современной России уникально плохой. Она одновременно способствует снижению общих показателей рождаемости (так как в возраст активного деторождения входят малочисленные контингенты родившихся в 1990-е гг.) и повышению общих показателей смертности (усиливается старение населения из-за достижения пожилых возрастов многочисленными контингентами людей, родившихся после Великой Отечественной войны), а следовательно, существенному увеличению естественной убыли населения.
Даже по наиболее оптимистичному варианту прогноза Росстата естественная убыль населения сохранится на весь прогнозный период до 2035 г. Его наибольшая относительная величина прогнозируется на 2024-2027 гг. (1,5 на 1000 населения).
Предстоящие в ближайшие 10 лет сдвиги в возрастном составе населения практически предопределены и возможности воздействия на него чрезвычайно ограничены. Некоторое позитивное влияние на половозрастную структуру населения может оказывать миграция. Например, в 2019 г. общий коэффициент миграционного прироста (на 1000 населения) в России был равен 1,9%о. При этом в 2,5 раза выше была величина коэффициента миграционного прироста в возрастной группе 20-29 лет. Больше, чем в целом по всему населению, она была также в возрастных группах 30-39 и 10-19 лет. В остальных возрастных группах этот показатель ниже, и чем старше возраст, тем он меньше. Такие различия в миграционном приросте способствуют увеличению доли населения в возрастном интервале 10-39 лет (особенно 20-29 лет) и соответственно ее уменьшению в других возрастах (особенно старше 60 лет), а следовательно, повышению общего коэффициента естественного прироста.
Требуют ответа следующие вопросы:
• при каких реальных показателях рождаемости и смертности, продолжительности жизни можно избежать естественной убыли населения, т.е. превышения числа умерших над числом родившихся;
• каковы примерные резервы повышения рождаемости и снижения смертности на период до 2030 г.;
• какие дополнительные меры социальной и демографической политики, политики в области здравоохранения могли бы быть результативными;
• каково возможное влияние миграции на естественный прирост населения в России?
ПРИ КАКОЙ РОЖДАЕМОСТИ
И ПРОДОЛЖИТЕЛЬНОСТИ ЖИЗНИ ВОЗМОЖЕН НУЛЕВОЙ
ЕСТЕСТВЕННЫЙ ПРИРОСТ НАСЕЛЕНИЯ В РОССИИ К 2030 Г.?
Предстоящая трансформация половозрастной структуры населения в России будет способствовать увеличению естественной убыли. При условии сохранения постоянными возрастных коэффициентов рождаемости и смертности естественная убыль в расчете на 1000 населения может возрасти с 2,2 в 2019 г. до 6,4 умерших в 2030 г.
Миграционный прирост оказывает положительное влияние на половозрастную структуру населения России с точки зрения детерминации естественного прироста. Но, как будет показано далее, его воздействие невелико. Прекращение естественной убыли населения России может быть достигнуто только благодаря значительному росту рождаемости и увеличению средней ожидаемой продолжительности предстоящей жизни.
Одним из целевых индикаторов Указа Президента Российской Федерации № 474 является «повышение ожидаемой продолжительности жизни до 78 лет». При достижении этого уровня в 2030 г. для обеспечения нулевого естественного прироста потребуется запредельно высокая величина суммарного коэффициента рождаемости — 2,03%.
Если же ориентироваться на возможное повышение суммарного коэффициента рождаемости до 1,85 в 2030 г (при условии реализации значительных дополнительных результативных мер демографической политики), для достижения баланса родившихся и умерших потребуется повышение продолжительности жизни (обоих полов) до 80,6 года.
РЕЗЕРВЫ ПОВЫШЕНИЯ РОЖДАЕМОСТИ И ВОЗМОЖНЫЕ ПУТИ ИХ РЕАЛИЗАЦИИ
Суммарный коэффициент рождаемости в России после существенного повышения (особенно в пери-
од с 2007 г.) до 2015-2016 гг. значительно снизился в последние годы: с 1,76-1,78 в 2015-2016 гг. до 1,50 в 2019-2020 гг.
Динамика этого показателя существенно различается по очередности рождения.
По первым рождениям он значительно уменьшился с 0,811 в 2013 г. до 0,638 в 2019 г. (став самым низким за период с 1959 г.). Столь большое уменьшение, вероятно, обусловлено усилением тайминговых сдвигов, проявляющихся в откладывании первых рождений. Они могут быть вызваны как снижением показателей вступления в брак, так и увеличением масштабов откладывания первых рождений в браке. Об этом свидетельствует сравнение суммарного коэффициента рождаемости по первым рождениям с аналогом этого показателя для реальных поколений — средним числом первых рождений или долей женщин, родивших хотя бы одного ребенка. Расчеты показывают, что на начало 2020 г. в поколениях 1980-1982 гг. р. этот показатель составляет 0,86, поколениях 1983 г.р.— 0,84, поколениях 1984 г.р.— 0,83, поколениях 1985-1986 гг. р.— 0,81, поколениях 1987 г.р.— 0,80. Итоговые (к концу репродуктивного периода) показатели в этих поколениях будут еще выше и, вероятно, будут равны 0,85-0,86.
Можно ожидать, что уровень рождаемости первенцев возрастет. В случае принятия существенных мер поддержки семей при рождении первого ребенка можно предполагать повышение суммарного коэффициента рождаемости по первым рождениям в ближайшее десятилетие, но, видимо, не выше 0,8, так как следует учитывать, что в наиболее активный репродуктивный возраст вступает поколение с модернизированным репродуктивным поведением, более прагматичным мировоззрением. Создание семьи, рождение детей рассматриваются нынешним поколением через призму «потребности» и рациональности. Ментальность современной молодежи, учитывая усиление коммерциализации брачного и репродуктивного поведения, а также мировую тенденцию к индивидуализации общества, базируется на иных жизненных паттернах. Как свидетельствует ряд социологических исследований, примерно от 3 до 5% молодежи «исповедуют» осознанную бездетность1 [1, 2]. Создание семьи и рождение детей все больше откладываются современной молодежью до формирования фундамента своего благополучия.
1 Выборочное наблюдение репродуктивных планов населения в 2017 г. URL: https://gks.ru/free_doc/new_site/RPN 17/ index.html; Вовк Е. Бездетность и нежелание иметь детей. URL: bd.fom.ru/report/map/d082125.
После достижения максимального в XXI в. уровня в 2015 г. (0,688) суммарный коэффициент рождаемости по вторым рождениям значительно уменьшился до 0,531 в 2019 г. Пока нельзя однозначно объяснить такую динамику. Снижение началось осенью 2016 г., и, возможно, его причину следует искать в событиях, случившихся в конце 2015 г.: произошел существенный «обвал» рубля, повлиявший на экономическое положение значительной части населения и, главное, — на восприятие возможных перспектив социально-экономической ситуации. Но аналогичная ситуация в декабре 2014 г. не привела к снижению рождаемости ни в 2015 г., ни в январе — августе 2016 г. Другим событием, произошедшим в декабре 2015 г., которое могло повлиять на рождаемость начиная с осени 2016 г., было заявление В. В. Путина в Послании Федеральному Собранию о том, что программа федерального материнского (семейного) капитала, первоначальный срок действия которой заканчивался в 2016 г., будет продлена, как минимум, на два года. Значительное повышение показателей рождаемости по вторым рождениям в 2014 — первой половине 2016 г. могло быть отчасти вызвано тайминговыми сдвигами [в стремлении успеть родить второго ребенка до конца действия программы федерального материнского (семейного) капитала. После таких сдвигов неизбежен тайминговый провал, вызывающий сокращение календарных показателей рождаемости.
Если бы уменьшение вторых рождений определялось преимущественно социально-экономическими факторами, их влияние должно было бы отразиться также на изменении суммарного коэффициента рождаемости по третьим и последующим рождениям, но он (коэффициент) продолжает повышаться. Если же причина заключается в тайминговых сдвигах, то по этим рождениям их не должно было быть.
При выполнении условий дальнейшего развития и совершенствования мер поддержки семей при рождении второго ребенка суммарный коэффициент рождаемости по вторым рождениям может постепенно вернуться к уровню 2014 г. (0,66).
Этот показатель по третьим и последующим рождениям повысился в России в предшествующее десятилетие с 0,217 в 2010 г. до 0,335 в 2019 г. Благодаря принятию федеральных и региональных мер поддержки многодетных семей тенденция к его повышению, вероятно, сохранится, хотя темпы могут замедляться, так как доля семей, имеющих потребность в трех детях, сравнительно невелика.
Если прирост этого показателя в 2020-е гг. будет вдвое меньшим, чем в предшествующее десятилетие, к 2030 г. он может составить 0,39.
В результате суммарный коэффициент рождаемости к 2030 г. может повыситься до 1,85 (первые рождения — 0,80, вторые — 0,66, третьи и последующие — 0,39).
Некоторому увеличению этого показателя по первым рождениям, вероятно, будет способствовать предоставление начиная с 2020 г. материнского (семейного) капитала при рождении первого ребенка. Важной мерой поддержки семьи, особенно на стадии ее формирования, является содействие в улучшение жилищных условий. Оно не должно ограничиваться льготами по ипотеке. Желательно, чтобы семья, нуждающаяся в решении своих жилищных проблем, имела возможность выбора формы их решения (наряду с ипотекой это может быть, например, социальный наем) и получала при этом существенные льготы при рождении детей.
Такой подход к оказанию поддержки в улучшении жилищных условий является одной из форм адресной помощи семьям. Представляется, что адресность должна определяться не только и не столько критерием доходов, но и основываться на соблюдении принципа, согласно которому семья имеет возможность получать тот вид помощи, в котором она реально нуждается (не обязательно материального характера). Такая адресность помощи увеличит число семей, которым может предоставляться необходимая им помощь, при условии, что она будет оказываться при рождении детей и способствовать повышению рождаемости.
Вероятно, помощь семьям должна оказываться не только государственными и муниципальными органами управления, но и другими потенциальными субъектами социальной и демографической политики, в частности бизнесом. Важно стимулировать бизнес-сообщество к внедрению на своих предприятиях программ, направленных на помощь работникам, имеющим детей. Полезным было бы предусмотреть налоговые послабления для предприятий, которые внедряют гибкий график работы для родителей (не только матерей) с малолетними детьми.
Развивая и совершенствуя демографическую политику, поддержку семей с детьми, безусловно, целесообразно принимать на вооружение зарубежные практики и использовать возможности их эффективного применения в России.
Высококачественная и доступная система детских садов имеет решающее значение с точки зрения поддержания баланса между работой и семьей. Эмпирические данные показывают, что наличие доступных дошкольных учреждений положительно влияет как на возраст женщины при рождении первого ребенка, так и на количество детей в семье. Система дошкольных учреждений с большей вероятностью окажет воздействие на репродуктивное поведение высокообразованных женщин, которые более активны на рынке труда. В ходе недавнего исследования было установлено, что увеличение с 10 до 50% охвата услугами по уходу за детьми до 2-летнего возраста в 15 проанализированных странах Европейского союза увеличило бы суммарный коэффициент рождаемости среди высокообразованных женщин с 1,4 до 1,9 [3].
Имеет значение также размер оплаты отпуска по уходу за ребенком. Например, в результате сравнительного исследования в Венгрии и Польше выявлено, что женщины в Венгрии, которым предлагали более существенные выплаты по уходу за ребенком, чаще рожали второго ребенка во время отпуска, чем польские женщины, которые, как правило, быстрее возвращались к работе [4].
Многие страны сейчас вводят гибкие схемы отпусков по уходу за ребенком, которые позволяют родителям выбирать вариант, который лучше всего подходит для условий их работы или личных предпочтений. Например, в Швеции каждый родитель имеет право на 240 дней отпуска по уходу за ребенком, которые можно разделить на множество блоков до 12-летия ребенка [5]. В Германии действует схема, которая дает возможность вернуться к неполной занятости во время отпуска по уходу за ребенком и при этом частично сохранить пособие по уходу за ребенком [6].
В настоящее время увеличивается тенденция к поощрению обоих родителей разделять отпуск по уходу за ребенком, что снижает издержки, с которыми сталкиваются женщины. Исследования, проведенные в странах Северной Европы, показали, что отцы, находившиеся в таком отпуске, активнее участвуют в уходе за детьми и после возвращения на работу, а пары, которые разделяют родительский отпуск, с большей вероятностью заводят второго ребенка [7].
Вероятно, наиболее результативная, судя по динамике рождаемости, французская модель семейной политики основана на щедрых денежных выплатах семьям в сочетании с оказанием услуг по уходу за
детьми. Важной особенностью французской системы поддержки семьи является более короткое рабочее время. Эта политика привела к сокращению фактического рабочего времени и уменьшению разрыва в рабочих часах между обоими родителями [8].
Сравнительное исследование в Испании и Норвегии показало, что только политика, способствующая установлению баланса между работой и семьей, может приводить к увеличению рождаемости в будущем [9].
РЕЗЕРВЫ СНИЖЕНИЯ СМЕРТНОСТИ
Авторские представления о перспективах роста продолжительности жизни российского населения и вероятных сценариях до середины текущего столетия подробно рассмотрены в Национальном демографическом докладе — 2020 [10]. В соответствии с наиболее вероятным прогнозом, означающим продолжение сложившегося вектора демографической политики, прогнозные показатели продолжительности жизни для российского населения в 2050 г. окажутся равными 85,4 года для мужчин и 87,7 лет для женщин.
Этот сценарий предусмотрен в едином плане достижения национальных целей, в котором приводится порядок достижения каждой из поставленных целей через национальные проекты, федеральные программы и систему мероприятий, которые направлены на улучшение условий и качества жизни людей, оздоровление образа жизни, охрану окружающей среды, развитие доступного здравоохранения и преодоление бедности, причем среди работающего населения. Последнее тем более важно, что позволит людям самим решить многие вопросы и позитивно скажется на сохранении здоровья и росте продолжительности жизни.
Реализация данного сценария означает, что в 2030 г. продолжительность жизни мужчин может составить 74,0 года, женщин — 81,6 года. Гендерные различия в продолжительности жизни сократятся в результате относительно большего ее повышения у мужчин, чем у женщин (на 5,8 и 3,4 года в сравнении с 2019 г. соответственно). Однако различия в продолжительности жизни все еще останутся достаточно существенными — около 7,5 лет. Подобные прогнозные уровни означают, что темпы сокращения смертности в среднем останутся такими же, как в период после 2007 г. [11-13]. Возрастная модель сокращения смертности также не претерпит существенных изменений: опережающими темпами будет
Мужчины / Men
Женщины / Women
Рис. 1 / Fig. 1. Возрастные коэффициенты смертности в 2030 г. в соответствии с двумя сценариями прогноза в сравнении с 2019 г. / Age-specific mortality rates in 2030 according to the two projection scenarios versus 2019
Источник/Source: составлено авторами / compiled by the authors.
уменьшаться смертность населения трудоспособных возрастов вследствие возрастающего контроля за преимущественно экзогенными факторами смертности, что выразится как в оздоровлении образа жизни, так и увеличении общей безопасности жизнедеятельности. Только во второй половине 2020-х гг. ускорится снижение смертности людей в пожилых возрастах благодаря достижениям медицины.
При рассмотрении данного сценария имеются в виду не столько принимаемые дополнительные меры по увеличению продолжительности жизни, сколько трансформация всей парадигмы государственного развития, приоритетами которого становятся вопросы человеческого развития. Можно возразить, что такой приоритет провозглашен в принятых и реализуемых ныне документах. Но, по сути, это пока только объявление о намерениях, поскольку во главу угла поставлены интересы экономического развития. Но по мере экономической модернизации возрастает спрос на чело-
веческий потенциал. Иными словами, приоритет человеческого развития становится объективным источником прогресса.
Исходя из такого видения основные различия между сценариями прогноза проявятся за пределами 2030 г.
В соответствии с рассматриваемым сценарием дополнительных мер политики продолжительность жизни мужчин в 2030 г. может составить 76,1 года, женщин — 83,8 года. В целом продолжительность жизни населения может достичь 79,9 лет, т.е. приблизиться к мистической цифре 80 лет. В этом случае показатели лишь на 2,1 года для мужчин и на 2,2 года для женщин окажутся выше, чем по сценарию исходя из сложившихся трендов. Основной эффект прироста продолжительности жизни в сценарии, предусматривающем принятие дополнительных политических мер, может быть получен за счет более высоких темпов снижения смертности в старших трудоспособных и ранних пожилых возрастах.
ВЛИЯНИЕ МИГРАЦИИ
Миграция оказывает существенное влияние на численность и структуру населения. При этом имеется в виду прямой эффект, т.е. непосредственное изменение числа проживающих в стране людей. В то же время миграция имеет также опосредованный эффект, отражающийся в показателях рождаемости и смертности. Поэтому миграция нередко рассматривается как демографический ресурс [14, 15].
В 2019 г. из-за рубежа в Россию прибыли 701,2 тыс. мигрантов, из них 71,3% — иностранные граждане, 28,7% — граждане России. Выбыли за рубеж в этом году 416,1 тыс. человек (81,8% — иностранцы, 18,2% — граждане России). Иными словами, международная миграция увеличила численность населения страны в 2019 г. на 258,1 тыс. человек, или на 0,2%.
Для оценки опосредованного эффекта международной миграции важно определить, каким образом распределяются возрастные когорты в миграционном потоке иностранцев, в том числе в гендерном разрезе (рис. 2).
Из рис. 2 следует, что пиковые значения миграции у мужчин и женщин приходятся на 20-24 года. При этом коэффициенты иммиграции превышают коэффициенты эмиграции. Данная ситуация наблюдается практически во всех возрастных группах, за исключением возраста 90 лет и старше. Наибольшая разница между возрастными коэффициентами эмиграции и иммиграции отмечается у людей в возрасте 20-24 года как среди мужчин, так и среди женщин (5,93 и 3,33%-ных пункта соответственно). Большая разница в этих показателях в мужском миграционном потоке фиксируется в возрастном промежутке 15-54 года. Для женщин данный период значительно «уже» — 15-34 года. Как в женском, так и в мужском миграционных потоках коэффициенты эмиграции и иммиграции становятся очень близкими (разница составляет менее 0,5%-ных пункта) в возрастах 65 и старше. Кроме того, показатели миграции в возрастах старше 55 лет как среди мужчин, так и среди женщин, являются достаточно низкими и схожими.
В целом такая ситуация может выражаться как в стимулах, так и барьерах, препятствующих стабилизации демографической ситуации в России. С одной стороны, в Россию приезжает большое число людей в активном репродуктивном возрасте, что положительно влияет на демографический потенциал страны. С другой стороны, интенсивность женской миграции значительно ниже, чем мужской, что ограничивает рост количественных показателей
рождаемости, а низкая интенсивность миграции в старших возрастах и отрицательное сальдо миграции в возрастной группе 90 лет и старше позволяют предположить, что влиянии миграции на показатели смертности населения России слабое.
Ввиду недостаточности статистических данных ряд отечественных ученых предпринимали попытки оценки вклада мигрантов в рождаемость либо по косвенным показателям, либо по данным выборочных обследований. Так, С. В. Рязанцев и М. М. Каримов рассматривали рождаемость среди местных и иногородних (в том числе приехавших из-за рубежа) женщин в Москве [16]. Проведенные расчеты свидетельствуют о том, что под влиянием миграции суммарный коэффициент рождаемости в Москве в конце XX — начале XXI в. должен быть скорректирован на 5-13%. Ученые выдвинули гипотезу, согласно которой сохранение [нарастающей] динамики в будущем может фактически привести к постепенному замещению рождений у постоянных жительниц Москвы рождениями у иногородних женщин [16].
С. Захаров и С. Сурков проанализировали вклад мигрантов в рождаемость в европейских странах и в России [17]. Важным фактором, влияющим на полученные результаты, являются различия в правилах статистического учета гражданства матерей и отцов новорожденных. Тем не менее исследование показало, что в начале 2000-х гг. в европейских странах доля рождений у иностранцев варьировалась от 5% в Италии (1999 г.) до 26% в Швейцарии в 2004-2006 гг. Вместе с тем вклад мигрантов в суммарный коэффициент рождаемости для стран в целом составляет около 0,1. Выводы о вкладе миграции в рождаемость в России сделаны на основе данных панельного социально-демографического обследования «Родители и дети, мужчины и женщины в семье и обществе», являющегося частью международной программы «Поколения и гендер». Результаты обследования показывают, что в середине 2000-х гг. вклад иммигрантов в российскую рождаемость сопоставим с европейским вкладом.
Статистические данные Росстата последних лет показывают, что в 2019 г. женщинами — гражданками иностранных государств в нашей стране было рождено 29,8 тыс. детей. В 29,3 тыс. случаях отцом родившегося ребенка являлся иностранец. Из них 11,3 тыс. детей родились в парах, в которых и отец, и мать являются гражданами иностранных государств.
Для оценки вклада мигрантов в процессы рождаемости можно рассчитать относительные показа-
Женщины/ Women
10,00 9,00 8,00 7,00 6,00 5,00 4,00 3,00 2,00 1,00 0,00
о* J* ^ ^ Ф & & & & <о> Л* & J'
* h ^ # & # # <% $ $ «F Ф ® Ф <Р <§> & Ж
Прибывшие / Immigrated
Выбывшие / Emigrated
«Г
18,00 16,00 14,00 12,00 10,00 8,00 6,00 4,00 2,00 0,00
Мужчины/Меп
о> </> ^ J> ^ J> J> Jt J> J> J* j§> л°> & j§> J* & & ❖ n? V & tf <S> & 4> <& & л° <$> <&> <$>
Прибывшие / Immigrated
Выбывшие / Emigrated
Рис. 2 / Fig. 2. Повозрастные коэффициенты миграции в России в 2019 г. / Age-specific migration rates in Russia in 2019 (%o)
Источник/Source: составлено авторами / compiled by the authors.
тели. Так, рождения детей у иностранных граждан в России добавляют 0,3%о к общему коэффициенту рождаемости, который в 2019 г. составил 10,1%о, и 1,4%о — к специальному коэффициенту рождаемости (в целом по стране он равняется 42,9%о). В связи с этим можно сделать вывод, что вклад мигрантов в процессы рождаемости весьма скромный.
Даже при сохранении миграционного прироста на уровне 2019 г. (наибольший за период с 2014 г.), в сравнении с полным его отсутствием, естественная убыль в расчете на 1000 населения в 2025 и 2030 гг. будет меньше всего на 0,2%-ных пункта. Возможно, существенным могло бы быть влияние увеличения миграционного прироста преимущественно в активном репродуктивном возрасте. Но даже если предположить постепенное трехкратное увеличение коэффициентов миграционного прироста женщин и мужчин к 2030 г. в возрастном интервале 17-39 лет, то естественная убыль в расчете на 1000 человек населения снизится к 2030 г. только на 0,1%-ный пункт по сравнению с ситуацией сохранения этих коэффициентов на уровне 2019 г.
Миграция, безусловно, сдерживает негативное развитие демографической ситуации в стране, не позволяя перейти к стремительному сокращению численности населения. Однако в части влияния на естественный прирост через воздействие на структуру населения миграцию едва ли можно рассматривать как демографический ресурс. Более того, в настоящее время отдельные ученые стали заявлять об исчерпании демографических ресурсов миграции, что, возможно, осложнит демографическую ситуацию в России в ближайшем будущем.
ВЫВОДЫ
В начале этой работы было предположено, что если удастся к 2030 г. повысить суммарный коэффициент рождаемости до 1,85, то для обеспечения равенства чисел родившихся и умерших и соответственно отсутствия естественной убыли населения в России в 2030 г. потребуется повышение средней ожидаемой продолжительности предстоящей жизни до 80,6 года.
Однако анализ резервов и возможностей снижения смертности показал, что столь значительный рост продолжительности жизни за столь короткое время практически невозможен.
В ходе исследования выяснилось, что при благоприятном развитии социально-экономической ситуации в стране и максимально результативной социальной и демографической политики продолжительность жизни к 2030 г. могла бы возрасти до 76,1 года у мужчин, 83,8 года у женщин и соответственно до 79,9 года для обоих полов.
Даже если таких показателей удастся достичь, суммарного коэффициента рождаемости, равного 1,85, будет недостаточно для нулевого естественного прироста населения в 2030 г. Это было бы возможно только при повышении суммарного коэффициента рождаемости к 2030 г. до 1,90.
Будущее покажет, удастся ли добиться значительного повышения суммарного коэффициента рождаемости (с 1,50 в 2019 г. до 1,90 в 2030 г.; для сравнения его прирост в 2015 г. по сравнению с 2005 г. составил 0,483) и будут ли в полной мере реализованы резервы снижения смертности.
СПИСОК ИСТОЧНИКОВ
1. Сигарева Е. П. Гендерные особенности репродуктивного поведения молодого поколения в России, Казахстане и Киргизии.— Воронеж: «Цифровая полиграфия», 2020.— С. 463-468.— ISBN 978-5-907283-37-4.
2. Вильданова С. М., Граничная А. А., Мингалиева А. Р., Саляхиева Л. М. Тенденции распространения ценностей чайлдфри в России и их влияние на кризис института семьи // Мониторинг общественного мнения: Экономические и социальные перемены — 2017.— № 3.— С. 192-205.— ISSN 2219-5467 — DOI: 10.14515/ monitoring.2017.3.13
3. Baizan P., Arpino B. and Delclos C. E. The effect of gender policies on fertility: The moderating role of education and normative context. European Journal of Population, 2016;32(1):1-30.— DOI: 10.1007/s10680-015-9356-y
4. Matysiak A. and Szalma I. Effects of parental leave policies on second birth risks and women's employment entry. Population, 2014;69(4):599-636.— DOI: 10.3917/pope.1404.0599
5. Valarino I., Duvander A. Z., Haas L., & Neyer G. Exploring leave policy preferences: A comparison of Austria, Sweden, Switzerland, and the United States. Social Politics: International Studies in Gender, State & Society, 2018;25(1):118-147.— DOI: 10.1093/sp/jxx020
6. Gangl M., & Ziefle A. The making of a good woman: extended parental leave entitlements and mothers' work commitment in Germany. American Journal of Sociology, 2015;121(2):511-563.— DOI: 10.1086/682419
7. Duvander A.-Z. and Johansson M. What are the effects of reforms promoting fathers' parental leave use? Journal of European Social Policy, 2012;22(3):319-330.— DOI: 10.1177/0958928712440201
8. Letablier M.-T. Fertility and family policies in France. Journal of Population and Social Security (Population). 2003; Supplement to Volume 1:245-261.
9. Gandasegui Vicente Diaz, Begona Elizalde-San Miguel, and Maria T. Sanz. back to the future: a sensitivity analysis to predict future fertility rates considering the influence of family policies — The Cases of Spain and Norway. Social Indicators Research, 2020:1-26.— DOI: 10.1007/s11205-020-02566-7
10. Рязанцев С. В., Архангельский В. Н., Воробьева О. Д. и др. Демографическое развитие России: тенденции, прогнозы, меры.— Москва: ООО «Объединенная редакция», 2020.— 156 с.— ISBN 978-5-93856-292-9.— DOI: 10.25629/НС.2020.13.01
11. Иванова А. Е., Семенова В. Г., Михайлов А. Ю. Тенденции и региональные особенности смертности в постсоветской России / Региональные особенности демографического развития России в XXI веке. — Москва: Экон-Информ, 2019.— С. 103-133.— ISBN 978-5-907233-18-8.
12. Иванова А. Е., Семенова В. Г. Тенденции и особенности смертности в условиях первого этапа депопуляции в России / Демографическая ситуация в России: новые вызовы и пути оптимизации. — Москва: Экон-Информ, 2019.— С. 26-36.— ISBN 978-5-907057-98-2.
13. Иванова А. Е., Михайлов А. Ю. Политика по улучшению здоровья и снижению смертности: оценка эффектов / Социально-демографический потенциал России: состояние и перспективы. — Москва: Экон-Информ, 2019.— С. 199-227.— ISBN 978-5-907233-16-4.
14. Рязанцев С. В. Современная миграционная политика России: проблемы и подходы к совершенствованию // СОЦИС — 2019.— № 9.— С. 117-126.— ISSN 0132-1625.— DOI: 10.31857/S 013216250006666-5
15. Вишневский А. Демографический прорыв или движение по кругу? (Часть вторая) // ДЕМОСКОП Weekly.— 2012.— № 535-536.— ISSN 1726-2887.— URL: http://www.demoscope.ru/weekly/2012/0535/demoscope535.pdf.
16. Рязанцев С. В., Каримов М. М. Влияние трудовой миграции на рождаемость и репродуктивное здоровье (на примере таджикских трудовых мигрантов в России) // Вестник Таджикского государственного университета права, бизнеса и политики.— 2013.— № 2.— С. 40-51.— ISSN 2413-5151.
17. Захаров С. В., Сурков С. В. Миграция и рождаемость в России. Статья первая, статья вторая // Демоскоп Weekly.— 2009. — № 399-400, 401-402.— ISSN 1726-2887 — URL: http://www.demoscope. ru/weekly/2009/0399/tema05.php; http://www.demoscope.ru/weekly/2009/0401/tema01.php.
REFERENCES
1. Sigareva E. P. Gender characteristics of reproductive behavior of the younger generation in Russia, Kazakhstan and Kyrgyzstan. Voronezh: Tsifrovaya poligrafiya, 2020:463-468 (In Russ.).
2. Vildanova S. M., Granichnaya A. A., Mingalieva A. R. Salyahieva L. M. A tendency towards child — free lifestyle in Russia and its influence on the crisis of the institution of family. Monitoring obshchestvennogo mneniya: Ekonomicheskie i sotsial'nye peremeny = Monitoring of Public Opinion: Economic and Social Changes. 2017;(3):192-205. (In Russ.). DOI: 10.14515/monitoring.2017.3.13
3. Baizan P., Arpino B. and Delclos C. E. The effect of gender policies on fertility: The moderating role of education and normative context. European Journal of Population, 2016;32(1):1-30. DOI: 10.1007/s10680-015-9356-y
4. Matysiak A. and Szalma I. Effects of parental leave policies on second birth risks and women's employment entry. Population, 2014;69(4):599-636. DOI: 10.3917/pope.1404.0599
5. Valarino I., Duvander A. Z., Haas L., & Neyer G. Exploring leave policy preferences: a comparison of Austria, Sweden, Switzerland, and the United States. Social Politics: International Studies in Gender, State & Society. 2018;25(1):118-147. DOI: 10.1093/sp/jxx020
6. Gangl, M., & Ziefle, A. The making of a good woman: Extended parental leave entitlements and mothers' work commitment in Germany. American Journal of Sociology, 2015;121(2):511-563. DOI: 10.1086/682419
7. Duvander A.-Z. and Johansson M. What are the effects of reforms promoting fathers' parental leave use? Journal of European Social Policy, 2012;22(3):319-330. DOI: 10.1177/0958928712440201
8. Letablier M.-T. Fertility and family policies in France. Journal of Population and Social Security (Population), 2003; Supplement to Volume 1:245-261.
9. Gandasegui, Vicente Diaz, Begona Elizalde-San Miguel, and Maria T. Sanz. Back to the future: a sensitivity analysis to predict future fertility rates considering the influence of family policies — the cases of spain and norway. Social Indicators Research, 2020:1-26.— DOI: 10.1007/sll205-020-02566-7
10. Ryazantsev S. V., Arkhangel'skii V.N., Vorob'eva O.D. at al. Demograficheskoe razvitie Rossii: tendentsii, prognozy, mery. Moscow: OOO «Ob»edinennaya redaktsiya», 2020. 156 р. (In Russ.).— DOI: 10.25629/ НС.2020.13.01
11. Ivanova A. E., Semenova V. G., Mikhailov A. Yu. Trends and regional features of mortality in post-soviet russia / regional features of demographic development of russia in the xxi.— Moscow: Ekon-Inform, 2019:103-133 (In Russ.).
12. Ivanova A. E., Semenova V. G. Trends and features of mortality in the conditions of the first stage of depopulation in Russia / Demographic situation in Russia: new challenges and ways of optimization. — Moscow: Ekon-Inform, 2019:199-227. (In Russ.).
13. Ivanova A. E., Mikhailov A. Yu. Policy for improving health and reducing mortality: evaluation of efeffects / Socio-demographic potential of Russia: status and prospects. Moscow: EkonInform, 2019:199-227. (In Russ.)
14. Ryazantsev S. V. Modern migration policy of russia: challenges andapproaches to improvement. SOTsIS = SOCIS. 2019;(9):117-126. (In Russ.).— ISSN 0132-1625.— DOI: 10.31857/S 013216250006666-5
15. Vishnevsky А. A demographic breakthrough or going in circles? Part 2. Demoscope Weekly. 2012:535-536. URL: http://www.demoscope.ru/weekly/2012/0535/demoscope535.pdf. (In Russ.).
16. Ryazantsev S. V., Karimov M. M. Impact of labor migration on fertility and reproductive health (on the example of Tajik labor migrants in Russia). Vestnik Tadzhikskogo gosudarstvennogo universiteta prava, biznesa i politiki. 2013;(2):40-51. (In Russ.).
17. Zakharov S. V., Surkov S. V. Migration and fertility in Russia. article one, article two. Demoscope Weekly. 2009:399-402. URL: http://www.demoscope.ru/weekly/2009/0399/tema05.php; http://www.demoscope.ru/ weekly/2009/0401/tema01.php. (In Russ.).
ИНФОРМАЦИЯ ОБ АВТОРАХ
Алла Ефимовна Иванова — доктор экономических наук, профессор, зав. отделом здоровья и самосохрани-тельного поведения населения, Институт демографических исследований — обособленное подразделение Федерального научно-исследовательского социологического центра РАН, Москва, Россия [email protected]
Юлия Эдуардовна Плетнева — младший научный сотрудник, Институт демографических исследований — обособленное подразделение Федерального научно-исследовательского социологического центра РАН, Москва, Россия [email protected]
Светлана Юрьевна Сивоплясова — кандидат экономических наук, доцент, ведущий научный сотрудник, Институт демографических исследований — обособленное подразделение Федерального научно-исследовательского социологического центра РАН; доцент кафедры экономической теории, Московский авиационный институт (национального исследовательского университета), Москва, Россия [email protected]
Евгения Петровна Сигарева — кандидат экономических наук, ведущий научный сотрудник, Институт демографических исследований — обособленное подразделение Федерального научно-исследовательского социологического центра РАН, Москва, Россия [email protected]
Владимир Николаевич Архангельский — кандидат экономических наук, ведущий научный сотрудник, Институт демографических исследований — обособленное подразделение Федерального научно-исследовательского социологического центра РАН; заведующий сектором, Центр по изучению проблем народонаселения МГУ имени М. В. Ломоносова; Москва, Россия [email protected]
ABOUTTHE AUTHORS
Alla E. Ivanova — Dr. Sci. (Econ.), Prof., Head of the Department of Health and Self-preservation Behavior of the Population, Institute for Demographic Research — a separate division of the Federal Research Sociological Center of the Russian Academy of Sciences, Moscow, Russia [email protected]
Juliya E. Pletneva — Junior Researcher, Institute for Demographic Research — a separate division of the Federal
Research Sociological Center of the Russian Academy of Sciences, Moscow, Russia
Svetlana Yu. Sivoplasova — Cand. Sci. (Econ.), Assoc. Prof., Senior Researcher, Institute for Demographic Research — a separate division of the Federal Research Sociological Center of the Russian Academy of Sciences; Assoc. Prof. of the Department of Economic Theory, Moscow Aviation Institute (National Research University), Moscow, Russia [email protected]
Evgeniya P. Sigareva — Cand. Sci. (Econ.), Senior Researcher, Institute for Demographic Research-a separate division of the Federal Research Sociological Center of the Russian Academy of Sciences, Moscow, Russia. [email protected]
Vladimir N. Arkhangelskiy — Cand. Sci. (Econ.), Senior Researcher, Institute for Demographic Research — a separate division of the Federal Research Sociological Center of the Russian Academy of Sciences; Head of the Sector, Center for the Study of Population Problems of Lomonosov Moscow State University; Moscow, Russia [email protected]
Заявленный вклад авторов:
A. Е. Иванова — анализ резервов снижения смертности и возможных путей их реализации.
Ю. Э. Плетнева — анализ зарубежного опыта демографической политики в отношении рождаемости. С. Ю. Сивоплясова — анализ влияния миграции на половозрастную структуру населения и рождаемость. Е. П. Сигарева — участие в анализе и оценке резервов повышения рождаемости, обоснование предложений по возможностям их реализации.
B. Н. Архангельский — общее руководство исследованием, оценка возможных сочетаний суммарного коэффициента рождаемости и средней продолжительности жизни для обеспечения нулевого естественного прироста, анализ и оценка резервов повышения рождаемости.
Authors' Contribution Statement:
Alla E. Ivanova — analysis of reserves for reducing mortality and possible ways to implement them.
Juliya E. Pletneva — analysis of foreign experience of demographic policy in relation to fertility.
Svetlana Yu. Sivoplasova — analysis of the impact of migration on the gender and age structure of the population
and the birth rate.
Evgeniya P. Sigareva — participation in the analysis and evaluation of reserves for increasing the birth rate, justification of proposals for the possibilities of their implementation.
Vladimir N. Arkhangelskiy — general management of the study, assessment of possible combinations of the total fertility rate and average life expectancy to ensure zero natural growth, analysis and evaluation of reserves for increasing fertility.
Статья поступила 16.01.2021; принята к публикации 20.03.2021. Авторы прочитали и одобрили окончательный вариант рукописи. The article was received 16.01.2021; accepted for publication 20.03.2021. The authors read and approved the final version of the manuscript
