CC BY
101
УДК 008
МОРДОВИНА Л.В., ПЕНЬКОВ Р.
СЕМАНТИКА СЕМЬИ И СЕМЕЙНЫХ ОТНОШЕНИЙ В МИФЕ И СКАЗКЕ
Мордовина Людмила Владимировна - доцент, Пеньков Роман - ТГУ им. Г.Р. Державина
Аннотация: в статье раскрываются особенности архаического фольклора, где показаны сложности различения между мифом и сказкой. Выделяемые самими носителями традиции две формы повествования лишь условно соотносятся с мифами и сказками.
Ключевые слова: архаический фольклор, миф, сказка, происхождение архаического фольклора.
В архаическом фольклоре различение между мифом и сказкой трудноустановимо. Выделяемые самими носителями традиции две формы повествования лишь условно соотносятся с мифами и сказками.
Происхождения сказки из мифа у большинства исследователей не вызывает сомнения. Архаические сказки обнаруживают отчетливую сюжетную связь с первобытными мифами, ритуалами, племенными обычаями. Мотивы, характерные для тотемических мифов, широко отразились в сказках о животных. Совершенно очевидно мифологическое происхождение универсально распространенной волшебной сказки о браке с чудесным «тотемным» существом, временно сбросившим звериную оболочку и принявшим человеческий облик: чудесная жена дарит избраннику удачу и т.д., но покидает его из-за нарушения им какого-либо запрета.
Важной предпосылкой превращения в сказку мифов, имеющих обрядовую основу, являющихся составной частью ритуалов или комментарием к ним, был разрыв непосредственной связи этих мифов с ритуальной жизнью племени. Отмена специфических ограничений на рассказывание мифа, допущение в число слушателей и непосвященных (женщин и детей) влекли за собой и невольную установку рассказчика на вымысел, акцентирование развлекательного момента и неизбежно - ослабление веры в достоверность повествования. Из мифов изымается особо священная часть, усиливается внимание к семейным отношениям героев. Первоначальная строгая достоверность уступает место нестрогой достоверности, что способствует более сознательному и свободному вымыслу.
В появление сказки существенна роль демифологизации времени и места действия, переход от строгой локализации событий к неопределенности сказочного времени и места действия. Отсюда проистекает и демифологизация результата действия, т.е. отсутствие в сказке характерного для мифа этиологизма. Если в мифе деяния (демиурга) героя, мифологические приобретения имеют коллективное и космическое значение, определяя глобальный процесс (происхождения света, огня, пресной воды), то в сказке добываемые объекты и достигаемые цели составляют индивидуальное благополучие героя, приобретения которого носят семейно-родовой, социальный характер. Так, герой волшебной сказки похищает (находит) живую воду (и мертвую воду) для излечения больного отца, оживления любимого человека и т.д.
Собственно сказочная семантика может быть интерпретирована только исходя из ее мифологических источников. Однако, для сказочной семантики, в отличии от мифологической, характерна гегемония социального кода. фундаментальные мифологические противоположности типа жизнь - смерть в значительной мере оттесняются социальными коллизиями, выступающими в форме внутрисемейных отношений.
В архаической сказке семейная тема только намечается: сказочная семья в известной мере является символическим обобщением большой семьи, т.е. патриархального объединения полуродового типа, и сюжеты семейных распрей, угнетение падчерицы или нанесение обиды младшему брату имеют социальное значение как знаки разложения рода. Мотив младшего брата, по-видимому, косвенно отражает вытеснение архаического и развитие семейного неравенства. Образ мачехи мог возникнуть только при условии нарушения эндогамии (при женитьбе на слишком далеких (из других племен) невестах).
Нарушение норм семейно-брачных отношений (в виде инцеста или женитьбе на слишком далеких невестах) и взаимных обязательств свойственников оказываются источником серьезных коллизий и в мифах, приводя к разъединению исконно связанных между собой
космических элементов. В сказке те же самые нарушения (легкое нарушение брачных запретов в сказке о жене, сбросившей звериную оболочку («Царевна лягушка»), преследование падчерицы мачехой («Золушка») рассматриваются со стороны возможных социальных, а не космических последствий. В сказке, где речь идет не о племенном благополучии на космическом фоне, а о личном счастье на фоне социальном, брак «низкого» героя с царевной (или наоборот), сопровождающийся повышением социального статуса героя, представляет собой своеобразный чудесный выход для индивида из социальной коллизии. Свадьба выступает как средство преодоления фундаментальных противоречий, выявляемых на уровне сказочной семьи. В архаических сказках тема женитьбы периферийна; семейные отношения выступают иногда как средство достижения хозяйственных успехов, магических предметов и т.д. При переходе от архаической к классической волшебной сказке средство и цель как бы меняются местами. Даже в сказках о добывании диковинок: поиск пера жар птицы и т.д. - только прелюдия к свадьбе царевны.
Испытания героя в волшебной сказке сопоставимы с испытаниями, характерными для посвятительных, либо брачных ритуалов в архаическом обществе и соответствующих мифов. Однако ритуальным эквивалентом классической формы волшебной сказки скорее является свадьба - ритуал более молодой по сравнению с инициацией. Целый ряд сказочных мотивов и символов - башмачок Золушки, превращение невесты в животное, подставная мнимая невеста, бегство невесты или жениха и т.п. - находят объяснение в брачных обрядах и обычаях многих народов мира и, в конечном счете, восходит также к древней ритуально-мифологической семантике. Сказка сопоставима и со свадебным обрядом в целом, поскольку женитьба на царевне или брак с царевичем является конечной сказочной целью.
В целом для семантики волшебной сказки типично сохранение важнейшего мифологического противопоставления свой - чужой, которое проецируется на различные плоскости: дом - лес (ребенок - баба-яга), наше царство - иное царство (молодец - змей), родная семья - неродная семья (падчерица - мачеха) и др.
Как миф, так и развитая сказка имеют единую морфологическую структуру, предстающую как цепь потерь (бед) неких космических или социальных ценностей и их приобретений, связанных между собой действиями героя.
На стилистическом уровне важнейшими жанровыми показателями, которые противопоставляют классическую сказку мифу как художественный вымысел, являются сказочные традиционные формулы, указывающие на неопределенность времени и места, недостоверность.
Список используемой литературы.
1. Евзлин М. И., “Космогония и ритуал”, М.: Радикс, 1993;
2. Зуева Т. В., “Волшебная сказка”, М.; Прометей, 1993;
3. Каушал М., “Сюжетно-тематический фонд, композиция и традиционные формулы индийских (пенджабских) и российских волшебных сказок в сопоставительном освещении”, М.: МГУ, 1988;
4. Мелетинский Е. М., “Классические формы мифа”, М.: РАН, 1995;
5. Пропп В. Я., “Исторические корни волшебной сказки”;
6. Пропп В. Я., “Морфология сказки”, Л.: Academia, 1928;
7. “Проблемы взаимовлияния фольклора и литературы” (сборник статей), М.: МГУ,
1984;
8. Рафаева. А. В. “Исследования семантических структур традиционных сюжетов и мотивов”, М.: Рос. Гум. Ин-т, 1998;
9. Рошияну Николае, “Традиционные формулы сказки”, М., 1967;
10.Сказки народов мира, т.8, “Литературные сказки зарубежных писателей”, М.: Детская литература, 1983;
