CC BY
19DOI: 10.46698/VNC.2022.83.44.011
СЕМАНТИЧЕСКИЙ СДВИГ КЛЯТВО-ВКУШЕНИЕ < КЛЯТВО-ПРИНОШЕНИЕ В ОСЕТИНСКОМ ЯЗЫКЕ
Э.Т. Гутиева
Несомненна важность клятвенных процедур и формул, унаследованная и сохраненная осетинской лингвокультурой. В осетинском языке, как и в целом ряде других языков, идея клятвоприношения передается глагольно-именными словосочетаниями. В большинстве современных языков, за исключением форси, именная часть таких сочетаний имеет значение «клятва», что входит в определенное противоречие с семантикой глагольных компонентов. На наш взгляд, в данных словосочетаниях происходила фоссилизация фонетического облика корней, семантика которых претерпевала значительные изменения. В данной работе предлагается считать семантику именных компонентов результатом метонимических переносов исходных существительных вещественной семантики. С целью восстановления исходной семантики осетинских лексем рассматриваются широкий круг фонетически и семантически приемлемых лексем, учитывается особенность фразеологического регламента, определяющего валентность глагольных единиц, обобщаются результаты анализа микроконтекстов употребления осетинских лексем, анализу подвергается релевантные паремиологические единицы. Расширение зоны поиска этимонов дает основания для проведения ревизии некоторых лексем других языков, увеличивая глубину их ретроспекции и зону распространения, для установления более широкого круга когнатов известных лексем/
Ключевые слова: клятва, этимология, иранские языки, осетинский язык, когнаты, синекдоха, фразеологическая единица
В каждом из известных языков есть арсенал средств, передающих идею клятвоприношения, в то же время во всякой лингвокультуре эти средства являются специфичными, что обусловлено их разнообразием и свое-образием. В осетинском языке данное действие передается словосочетаниями определенной синтаксической модели: глагол и существительное в функции прямого аккузативного дополнения.
Такие глагольно-именные конструкции отмечены и в других языках: в русском языке слово клятва может вступать в объектные отношения с глаголами «приносить» и «давать». В английском языке клятву можно «брать» (take an oath), «делать» (make an oath), можно «давать» (give a vow), как и во французском (faire serment), где ее еще и «дают взаймы» (prêter serment). Соответственно, и «нарушить» клятву мож-
152 ИЗВЕСТИЯ СОИГСИ 44 (83) 2022
но, «сломав» ее, «разрушив», «разорвав», «испортив».
Семантика приведенных глаголов свидетельствует о вещественности/материальности объекта, участвовавшего в выполнении ритуала и призванного подкреплять нерушимость клятвы, гарантировать ее выполнение Таким образом, клят-воприношение было манипуляцией с или над определенным предметом, веществом, которое в каждом конкретном социуме наделялось ценностью, сакральными или мистическими характеристиками.
В двух близкородственных языках северо-восточной подгруппы восточной группы иранских языков, в осетинском и ягнобском, клятву нужно «вкушать»: ард хжрын и qasám xuar-, либо с ней нужно что-то «делать»: сомы кжнын и qasám yod kün- [1, 279].
Помимо отмеченного структурного изоморфизма, попарное сравнение употребленных в приведенных сочетаниях корней свидетельствует о том, что глаголы принадлежат к общеиранскому слою и являются когнатами: осетинское кжн-ын и ягнобское kün- восходят к протокорню *kr\*kar [2, 580-581]. В свою очередь, хжр-ын и xuar- оба являются рефлексами иранского корня *hwar-. Рефлекс *hwar- в персидском имеет значение «есть», «пить», кроме того значение доиран-ской базы *swel- восстанавливают как
еще более общее - «глотать» [3, 183]. Исходя из семантики протокорня и иранских когнатов глагола, можно допускать, что осетинское *ард можно было глотать, пить, не только вкушать. Рассмотрение корней ард-и yod- как когнатов в отсутствии семантических оснований и при минимальных фонетических основаниях непродуктивно.
В терминах различия в ягноб-ском оба глагола kün и xuar вступают в объектные отношения с одной и той же именной единицей qasám. Кроме того, qasám yod kün- является трехчленом, который формально разлагается на следующие составляющие: «клятва»-«память»-«делать». Однако qasám и yod не являются однородными дополнениями при глаголе kün, т.к. не находятся между собой в сочинительной связи по типу последовательного подчинения. Правильнее представить модель следующим образом: семантический распространитель+фразеологизм: qasám(yod kün), где yod kün «помнить», «клясться» [1, 366]. Следовательно, данное сочетание буквально можно перевести либо как «клятву помнить», либо плеонастическим сочетанием - «клятву клясть». Это обстоятельство не снижает вероятности того, что qasám имело исходную вещественную семантику.
Параллели подобным глаголь-но-именным конструкциям отмече-
ны и в других иранских языках: дословный перевод действия клятво-приношения «серу пить» восходит к древнеиранской традиции, когда для подтверждения верности слову человек, дававший клятву соганд, пил серу. Отсутствие проблем, ущерба здоровью после приема серы свидетельствовало о невиновности человека, дававшего клятву [4]. Данный пример интересен тем, что, в отличие от других языков, оба элемента сочетания сохраняют исходную семантику при фразеологизации.
В таджикском языке действие передается разными способами: эту же савганд «серу» у них надо «делать», чтобы поклясться: савганд кардан «клятву делать», другую клятву ка-сам следовало принимать вовнутрь: касам хурдан «клятву есть» [5, 247]. Набор используемых корней тот же, что и в ягнобском словосочетании.
И в случае действия с серой, и в случае поедания клятвы можно полагать фразеологизацию прежде свободного словосочетания, которое регистрировало, описывало, констатировало, отражало сущность действия. Вследствие забвения или изменения ритуальной практики произошла утрата словом признака, служившего основой его номинации.
Отсутствие преемственности, расширение репертуара лексических средств, описывающих клятвопри-ношение, затрудняют реконструк-
цию первоначальной семантики существительных сомы, ард и, возможно, глагола хкрын. Решение уравнения с заданным значением и с двумя неизвестными слагаемыми может не увенчаться безусловным результатом, но и ценность поиска решения представляется самоочевидной.
Сомы, ард, а также дигорское уас-ха, которое нужно «говорить, произносить», как культовые термины обладают несомненной глубокой древностью [6].
В современном осетинском языке данные лексические единицы лек-сикографируются следующим образом: сомы «клятва» [7, 655] и ард «клятва, присяга» [8, 160]. Так, ард в Толковом словаре осетинского языка описано как «иузжрдыгдзинад; нжфжсайын кжнж жнджр ахжм ис-тжй тыххжй фидар дзырдлжвжрд» (1. преданность, принесение обещания не обмануть или по какому-либо сходному поводу); 2. «жлгъыст, азар, фыджх» (проклятие, немилость) [9, 138].
В семантике ард отмечена энан-тиосемия - «клятва»-«проклятие», которая свойственна эквивалентным единицам в других языках, но не отмечена в семантическом объеме сомы [9, 139]. Не выявлено значение с отрицательной коннотацией и в дигорском уасха «клятва».
При анализе микроконтекстов употребления данных лексем про-
154 ИЗВЕСТИЯ СОИГСИ 44 (83) 2022
слеживается следующая закономерность: несмотря на то, что ардклятва считается более формальным и более сильным, в случае, когда принесенная клятва нарушается, в осетинском речь идет именно об ард. Нарушения сомыклятвы носят единичный характер, что может свидетельствовать об изначальной необратимости такой клятвы, напротив, представляется маловероятной интерпретация низкопрецедент-ности такого явления необязательностью сомыклятвы и рутинностью ее несоблюдения. Обращает на себя внимание и тот факт, что если для обозначения принесения клятв следует использовать разные глаголы, то нарушать их можно практически одинаково: саттын, фасайын, фесафын, халын («ломать», «обмануть», «потерять, утратить», «портить, нарушать» соответственно) [2, 160].
Среди редких примеров несоблюдения клятвысомы нет случаев употребления глагола халын «портить, нарушать» и фесафын «потерять, утратить».
О степени синонимичности фра-зеосочетаний свидетельствует тот факт, что они взаимоистолковываются в словарных дефинициях: ард хкрын - «иузжрдыгдзинадыл дзырд джттын, сомы кжнын» (буквально: «есть клятвуард - давать слово в верности, делать клятвусомы»).
Несмотря на высокую степень семантической близости, в рассматриваемых сочетаниях эти существительные не взаимозаменяемы, скажем, как в русском языке, где «принимать», можно и клятву, и присягу, «приносить» можно еще и обещание, а «давать» можно еще и обет, и слово. Узус регулирует сочетаемость, и ни при каких обстоятельствах в осетинском языке нельзя сказать *сомы хкрын, равно как недопустим, даже в качестве окказионализма, вариант *ард канын.
Следует учитывать характеристики и глагольных элементов фра-зеосочетаний.
Особенно нетипична избирательность для осетинского глагола со значением кжнын «делать», широ-козначной и многофункциональной единице, по степени употребительности и активности уступающей лишь глаголу уавын «быть». Кжнын, как и всякое широкозначное слово, вне контекста однозначно обладает практически неограниченной сочетаемостью, способно вступать в парадигматические отношения со всеми именными частями речи, также с неличными глагольными формами в качестве средства выражения грамматического значения при образовании сложных глаголов. Глагол подробно описан в ряде работ по грамматике осетинского языка [10; 11; 12; 13; 14; 15; 16]. По сравнению с экви-
155
валентными эврисемантами других языков ккнын превосходит русский глагол делать и сопоставим с суммарным потенциалом английских глаголов to do и to make, т.к. может использоваться и как полнозначный глагол, и как вспомогательный для выражения каузативности.
Открытый характер валентности, продуктивность в образовании новых слов, активность во взаимодействии с неологизмами, коллока-ции с заимствованиями этого парадигматического эврифага облегчает ассимиляцию аллохтонных единиц в осетинском языке. Глагол часто встречается в составе фразеологических единиц. Однако в устойчивых словосочетаниях свой императив, жесткий регламент, как, например, в английском языке, где больше средств выражения действия клятвоприношения за счет большего числа номинативных (oath, vow, word, promise), глагольных единиц (to make, to take, to give), а также ввиду превосходства в количестве их сочетаний за счет взаимозаменяемости компонентов, но это также регламентируется узусом.
Норма, возможно, сформировалась, когда именные компоненты сомы1, ард1 еще сохраняли семантическую прозрачность, и этот этап их развития зафиксирован семантикой глаголов канын и харын. И сомы1 можно было делать, готовить
(?), но нельзя было потреблять, есть, принимать вовнутрь, либо эти действия были менее приоритетными. В свою очередь, вектор из второго сочетания позволяет прийти к противоположным выводам: исходная семантика *ард не предполагала, что его можно делать. Этому могут быть разные объяснения: *ард- принципиально не производимо, дано в ощущениях, произведено высшими силами и т.д. Либо прием *ард1 вовнутрь был важнее в семантике обряда, чем его приготовление.
На наш взгляд, в данных словосочетаниях происходила фоссилиза-ция фонетического облика корней, семантика которых значительно эволюционировала. Например, у корня *ард- его первоначальное, «съедобное» значение подверглось эрозии, и в результате данное свободное сочетание *есть ард1 стало фразеологизмом *есть клятву. При воспроизведении в составе фразеологизма * ард1+* хар-ынвкушать=« давать клятву, клясться» происходили потеря внутренней формы и метонимический перенос с целого на часть. Подобный алгоритм развития можно полагать и в семантике *сомы. Таким образом, *ардклятва, *сомыклятва могут считаться результатом синекдохи, а значения этимонов утраченными вследствие абсолютной семантической архаизации исходных значений. В настоящее время они реализуют значение
156 ИЗВЕСТИЯ СОИГСИ 44 (83) 2022
«клятва», как в свободных словоупотреблениях, так и во всех деривационных моделях.
В пользу подобной презумпции и синтаксическая жесткость данных конструкций, узуальным является употребление данных словосочетаний с дополнением в препозиции. Обычно место дополнения в осетинском языке не является стилистически маркированным, и его инверсия может выполнять минимальную тема-рематическую нагрузку. Однако постпозиция дополнения для рассматриваемых сочетаний нетипична, и, как следствие, ведет к изменению их эмоционально-стилистической окраски, и при таком порядке следования членов - хкрын ард, канын сомы - словосочетания приобретают более торжественный характер, встречаются в поэтических текстах.
Подобные двухкомпонентные единицы, по мнению А.Ф. Кудзое-вой, не следует считать фразеологизмами на том основании, что, во-первых, они являются не стилистическими синонимами других глаголов, а единственной формой выражения данного значения, и, во-вторых, семантика подавляющего большинства сложных глаголов прямо связана с лексическим значением именной части [16].
Однако, ни единственность, ни количество форм выражения по-
нятия не представляются нам надежным критерием выделения фразеологизма, как и факт утраты альтернативных единиц не может считаться основанием для перехода фразеосочетания в разряд не фразеологической лексики. Кроме того, потеря или сохранение именной частью своего лексического значения релевантны только при выведении итогового значения словосочетания, которое в равной степени детерминируется семантикой глагольного компонента.
Сравнение осетинского слова сомы- и экспонента -ваш- в составе qa-sdm, ставит вопрос о вычленении корневых морфем в структуре ягнобского слова.
Не исключено, что qasdm, которое дефинируется как «клятва» [1], является префиксальным образованием или результатом морфологического опрощения, и, в таком случае, -ваш-является корневой морфемой или одной из двух корневых морфем, возможно, связанная общностью происхождения с сомы- > *вош-\*ваш-.
Однако подобная констатация, как и эквивалентность «невещественной» семантики осетинского и ягнобского слов на современном этапе, не проливают света на значение восстанавливаемого таким образом этимона.
В.И. Абаев рассматривает данный корень в ряду других индо-и-
ранских слов сходной семантики, подвергая его сравнению с персидским ваша «клятва», «присяга», «договор», возводя их к древнеиндийским §аш- «ритуал» и §атва- «торжественное слово», благословение, проклятие [3, 133-134]. Однако если полагать, что значение «клятва» -это результат вторичной номинации именного компонента фразеологизма, то искать этимоны следует и среди слов с вещественным значением. В таком случае круг поисков расширяется за счет привлечения данных фольклора, учета исторических свидетельств описания процедур клятвоприношения.
Во многих нартовских сюжетах клятвоприношение связано с пиром, чашей, со специально приготовленным напитком и с его ритуальным выпиванием. В первую очередь следует проверить возможную связь осетинского корня *сомы- с названием божественного растения в до-зо-роастрийской индоиранской религии, в ведах, в зороастризме, в более поздней персидской культуре и мифологии. Авестийская хаома санскритской сома являются рефлексами протоиндоиранского корня *ваиша-. Не исключено, что название ритуального божественного напитка, который готовили, выжимали из хао-мы, потребляли, было впоследствии переосмыслено, подверглось семантической генерализации.
У скифов и сарматов (Sakä haumavargä), которым хаома также была известна, при исполнении погребальных обрядов, обрядов побратимства, заключении клятвенных договоров, поклонении богам, гаданиях использовались сосуды [17]. Жидкости в сосудах по мере изменения обрядовой семантики могли трансформироваться.
В Этимологическом словаре современного немецкого языка в словарной статье прилагательного sämig «густой, липкий» среди возможных когнатов со значением «жидкость», «текучий», «обильный» обращает на себя внимание древневерхненемецкий корень seim «Nektar. Hönig» («нектар, мед») [18, 413].
Не установлено, сводится ли seim к гастрономическому значению, но если он приобретает и мифологическое значение как греческое veKiap «нектар, напиток богов», то можно допускать, что слово обязано своему существованию не сохранившимся религиозным практикам и сопоставимо с осетинским сомы-.
Интересным образом корень qasäm из западно-иранских языков и ягнобского дает повод для ревизии некоторых лексем других языков, увеличивая глубину их ретроспекции и зону распространения, для установления более широкого круга когнатов известных лексем. Например, название кваса, одного из древ-
158 ИЗВЕСТИЯ СОИГСИ 44 (83) 2022
нейших русских напитков, известно с XI века, известно и то, что его фонетический облик консервативнее рецепта его изготовления. Вопрос о том, сколько стадий изменения претерпел напиток, его консистенция и уровень крепости до момента фиксации и описания, требует отдельных неспекулятивных рассуждений. В контексте данного исследования важно, что оно могло быть известно славянским народам и с дохристианского периода, что его значение в языческих обрядах могло утрачиваться по мере их вытеснения и установления новых канонов. В словарной статье М. Фасмера общеславянский корень *куазъ возводится к древнеиндийскому kváthati «кипятить, варить». В славянских когнатах обращают на себя внимание значение польского kwas «кислота» и интересный семантический перенос в лужицких языках - kwas «закваска; свадебный пир» [19]. Подобный метонимический сдвиг, важный в контексте данного рассуждения, отмечен и в старословацком kvas «пир, угощение, гуляние» [20, 488-489].
Корень представлен и за пределами славянской группы, но в других значениях. Широко известно английское cheese «сыр» от латинского названия caseus, а также менее известные рефлексы корня в албанском со значением «козье молоко», «отвар».
Рассмотренный в данном этимологическом гнезде готский рефлекс hapö «пена» представляется более близким славянским когнатам, чем греческому и албанским, и может помочь при ретроспекции слов со значением «клятва» в германских и кельтских языках. Они традиционно рассматриваются в деривационном гнезде общегерманского корня *aithaz «клятва» [21, 15], рефлексы которого есть во всех древних и современных языках германской группы, среди которых в частности английское oath, готское aips. За пределами германской группы корень отмечен в древнекельтском oeth и возводится к общеиндоевропейскому корню *oi-to- с тем же значением «клятва», однако данная версия в ряде этимологических словарей признается неудовлетворительной, высказывается гипотеза о неиндоевропейском характере корня, с неясным вектором заимствования внутри кельтско-гер-манского ареала [22]. Возможно, в отношении данного корня, как и в случае с осетинскими лексемами, следует преодолеть инерцию поиска в группе слов, связанных с клятвой и учитывать их возможную вещественность и связь с ритуальной лексикой. Если ритуальный напиток может рассматриваться как средство номинации клятвоприношения, то общегерманскую клятву следует ре-троспектировать до протоиндоевро-
159
пейского «бродить, скисать»,
как и славянский *квас, а приведенный рефлекс в готском Юаро «пена» можно считать протоединицей общегерманской клятвы. Собственно, готское а1рвклятеа может быть результатом аферезы и метонимических переносов Ьаропена.
Нельзя исключать, что названия приведенных выше напитков, пиров, клятв являются когнатами, результатом различных процессов, непротиворечивых с позиций и фонетического, и семантического развития.
Применяя данный алгоритм к ард хкрын и отталкиваясь от семантики глагольного компонента, полагаем, что *ард должно было номинировать нечто: а) съедобное, б) малосъедобное, в) не употребляемое в пищу, но которое можно символически принять вовнутрь. Если *ард кушали, это могло быть частью обрядового действия, возможно, поедание жертвенного животного.
Хжрын «кушать», «обещать» до-иранской базы *вwel- восстанавливают как еще более общее - «глотать». В иранских языках отмечен омонимичный глагол со значением вербального действия «обещать», «клясться». Однако это также можно рассматривать как случай метонимического переноса, подобно германскому корню вч'еаг>вч'а11оц'. Разница в том, что в германских данный процесс стал источником появ-
ления этимологических дублетов, а в иранских за счет расщепления поли-семичного слова рефлекса иранской базы *khvara- произошло появление омонимичной пары. Либо, если это не исторические омонимы, осетинское харын из сочетания ард харын следует рассматривать как сохранение иранского корня, вытесненного высокопрецедентным омонимом со значением «кушать, есть».
В отличие от сомы, которое рассматривалось только в контексте клятвопринесения, относительно этимологического развития *ард-существует несколько гипотез, каждая из которых представляется продуктивной для разработки [2, 60-62]. Наиболее исчерпывающий список возможных этимонов ард -огонь, слово, божество, клятва, земля, кара / наказание, жрду - волос, оружие (ара колющее, жрдын - лук), кровь (эрит-роцитосодержащая) -выпить кровь с вином и кровопускание как способ избавления от необходимости исполнения клятвы.
Десемантизация *ард и растворение его семантики в словосочетании с последующим метонимическим переносом на него значения целого могли иметь место на очень ранней стадии развития языков. Так, среди когнатов осетинского ард, кроме армянской клятвы erdumn [2, 61], возможно, и эпическо-ионийская форма apa «клятва», зафиксированная
160 ИЗВЕСТИЯ СОИГСИ 44 (83) 2022
в древнегреческо-русском словаре [23; 227].
В контексте клятвоприношения выше упоминались чаши, сосуды как важная часть обряда. В нартов-ских сказаниях важное место занимает чаша нартов Уацамонга. Менее известным является другой вариант названия Жрдамонга. Если считать наличие альтернативной формы калькированием, то можно через значение Жрдамонга «клятвы чаша», интерпретировать и Уац-амонга, усматривая здесь связь с дигорским yacxœ. А в связи с экспонентом -сомы- встает вопрос и о выделении морфем в Уа-цам-онга.
Обзор того, чем священным и дорогим клялись в ходе исторического развития разные народы, свидетельствует о непредельном характере списка. Тем не менее, есть наиболее архетипические модели клятвы, которые можно «примерить» к осетинским формулам.
Клятвоприношения - результат процессов, протекающих под влиянием социальных, философских, религиозных, политических факторов: чтобы клясться богами - в них надо верить, если клясться золотом - его надо фетишизировать, землю надо любить, перед родителями благоговеть, это некто или нечто, что следовало абсолютизировать, обожествлять. Тем не менее есть наиболее архетипические модели клятвы, ко-
торые можно «примерить» к осетинским формулам.
В паремиологическом фонде осетинского языка фиксируется свыше 110 единиц, связанных с клятвопри-ношением [24]. Этот факт с одной стороны свидетельствует о важности данного действия, с другой стороны большое количество, в том числе и взаимопротиворечивых, паремий снижает репрезентативность паре-миологического материала. Данный материал не может дать определенный ответ на семантику этимонов *сомы- и *ард-, но свидетельствует о том, что было объектом клятвы у осетин в недавнем прошлом.
В данном списке ард употребляется 43 раза (в качестве отдельного слова 32 раза): иугхр ард бахордтай, ухд хй адзалмх ххсс («если уж дал слово, то держи до последнего»). Сомы употребляется 21 раз.
Есть примеры двукратного употребления в составе одной паремии: сомытх кхны, хрдтх ххры («обещания делает, клятвами клянется»).
Для понимания аксиологии в рамках данного контекста можно ограничиться перечислением трех наиболее частотных объектов клятвоприношения: дзырд «слово» (29 раз), Хуыцау «Бог» (19 раз): Хуы-цаухй ард бахордта, зххххй сомы бакодта («божбу принес, землей поклялся»); жхх / сыджыт «земля», «почва» (8 и 3 раза соответ-
ственно). Клясться можно тремя синонимами земли - мжр, сыджыт, зжхх (Сыджытай ард харан най -йахадаг ард у. - Не клянись землей, она сама клятва). Из того, что придает клятве убедительность, гарантию, нерушимость, можно упомянуть еще клятвы огнем (Нарт зынгай райгуырдысты 'ма зынгай ард хордтой «нарты от огня родились, и огнем клянутся»); хлебом (Кардзынай ард ма хар, йахадаг ард у. - Не клянись хлебом, он сам клятва); морем (Ард денджызай фод! - Пусть клятва будет морем!);
усами представителя старшего поколения рода (Ма фыды рихийа дын сомы канын. - Клянусь усами своего отца).
Универсальность большинства практик позволяет найти параллели для многих рассматриваемых версий. С другой стороны, всегда возможно допускать волюнтаризм специфичного, избирательность этнографической памяти, непредсказуемые комбинации различных факторов и обусловленную этим единичность клятвоприношения в отдельно взятой лингвокультуре.
1. Андреев М.С., Пещерева Е.И. Ягнобские тексты с приложением ягноб-ско-русского словаря / Под ред. М.С. Андреева, В.А. Лившица и А.К. Писар-чик. М.-Л.: АН СССР, 1957. 371 с.
2. Абаев В.И. Историко-этимологическии словарь осетинского языка. Л.: АН СССР, 1958.Т. I. 655 с.
3. Абаев В.И. Историко-этимологическии словарь осетинского языка. Л.: Наука, 1979. Т. III. 358 с.
4. Мостафави Г.Х. Социологические подходы к рассмотрению речевого акта клятвы в русской и персидской лингвокультурах // Символ науки. 2017. №12. С. 79-83.
5. Русско-таджикский словарь / Под ред. Е.Э. Бертельс, А.П. Дехоти, Н.Н. Ершова. Сталинабад: Гл. изд-во иностранных и национальных словарей, 1949. 880 с.
6. Хадикова А.Х. Этнические образы и традиционные модели поведения осетин. Владикавказ: ИПЦ СОИГСИ ВНЦ РАН и РСО-А, 2015. 441 с.
7. Ирон-уырыссаг дзырдуат / Сост. Т.А. Гуриев, Э.Т. Гутиева. Владикавказ: СОИГСИ ВНЦ РАН, 2018. Т. 3. 720 с. (на осет. яз.)
162 ИЗВЕСТИЯ СОИГСИ 44 (83) 2022
8. Ирон-уырыссаг дзырдуат / Сост. Т.А. Гуриев, Э.Т. Гутиева. Владикавказ: СОИГСИ ВНЦ РАН, 2016. Т. 1. 678 с. (на осет. яз.)
9. Ирон жвзаджы жмбарынгжнгжнжн дзырдуат / Ред. Гжбжраты Н. М.: Наука, 2007. 508 с. (на осет. яз.)
10. Абаев В.И. Грамматический очерк осетинского языка. Орджоникидзе: Сев.-Осет. кн. изд-во, 1959. 168 с.
11. Багаев Н.К. Современный осетинский язык. Ч. 1. Фонетика и морфология. Орджоникидзе, 1965. 488 с.
12. Цаболов Р.Л. Составные глаголы в осетинском языке // Известия СОНИИ. 1964. Т. 24. Вып. 1. С. 113-121.
13. Гращенков П.В. Сложные предикаты в осетинском языке // Бюллетень Общества востоковедов РАН. Вып. 17: Труды межинститутской научной конференции «Востоковедные чтения 2008» (Москва, 8-10 октября 2008 г.). М., 2010. С. 115-130.
14. Грамматика осетинского языка. Т. 1. Фонетика и морфология / Под ред. проф. Г.С. Ахвледиани. Орджоникидзе, 1963. 368 с.
15. Выдрин А.П. Глагол в осетинском языке // Востоковедение. Историко-филологические исследования: Межвузовский сб. статей памяти акад. М.Н. Боголюбова. СПб., 2014. Вып. 30. С. 25-81.
16. Кудзоева А.Ф. Сложные глаголы в осетинском и персидском языках. // Известия СОИГСИ. 2021. Вып. 41(80). С.67-80.
17. Дзиговский А.Н., Островерхов А.С. «Странные комплексы»: о семантике предметов и памятников в целом // Stratum plus. Археология и культурная антропология. 2010. №3. С. 145-174.
18. Этимологический словарь современного немецкого языка. Слово в зеркале человеческой культуры / Под ред. М.М. Маковского. М.: Азбуковник, 2004. 630 с.
19. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. Т. 2: Е-Муж. М.: Прогресс, 1986. 672 с.
20. Валенцова М.М. Славянские древности: Этнолингвистический словарь: в 5 т. / Под общ. ред. Н.И. Толстого. М.: Институт славяноведения РАН, 1999. Т. 2. 697 с.
21. Kroonen, G. Etymological Dictionary of Proto-Germanic (Leiden Indo-European Etymological Dictionary Series. Vol. 11). Leiden, Boston: Brill. 2013. 750 р.
22. Online Etymology dictionary [электронный ресурс]. URL: https://www. etymonline.com/
23. Древнегреческо-русский словарь / Сост. И.Х. Дворецкий. М.: Госиздат иностранных и национальных словарей, 1958. 1043 с.
24. Гуытъиаты Хъ. Ирон жмбисжндтж. Орджоникидзе: Ир, 1976. 352 ф. (на осет. яз.)
Gutieva, Elmira T. - V.I. Abaev North Ossetian Institute for Humanitarian and Social Studies of the Vladikavkaz Scientific Centre of RAS (Vladikavkaz, Russia); gutieva@list.ru
SEMANTIC CHANGE OATH-EATING<OATH-TAKING IN THE OSSETIAN LANGUAGE.
Keywords: oath, etymology, Iranian languages, the Ossetian language, cognates, synecdoche, phraseological unit.
The importance of oath procedures and formulas, inherited and preserved by the Ossetian linguistic culture, is undeniable. In the Ossetian language, as in a number of other languages, the idea of taking an oath is conveyed by verb-nominal phrases. In most modern languages, with the exception of Farsi, the nominal part of such combinations has the meaning "oath", which is in a certain contradiction with the semantics of verbal components. In our opinion, in these phrases there was a fossilization of the phonetic appearance of the roots, the semantics of which underwent significant changes. In this paper, it is proposed to consider the semantics of nominal components as the result of metonymic transfers of the original nouns of real semantics. In order to restore the original semantics of Ossetian lexemes, a wide range of phonetically and semantically acceptable lexemes is considered, the peculiarity of the phraseological regulation that determines the valence of verbal units is taken into account, the results of the analysis of microcontexts of the use of Ossetian lexemes are summarized, relevant paremiological units are analyzed. The expansion of the search area for etymons gives grounds for the revision of some lexemes of other languages, increasing the depth of their retrospection and the area of their functioning, in order to establish a wider range of cognates of known lexemes.
References
1. Andreev, M.S., Peshchereva, E.I. Yagnobskie teksty sprilozheniemyagnobsko-russkogo slovarya [Yagnob texts with the application of the Yagnob-Russian dictionary. Eds M.S. Andreev, V.A. Livshits, A.K. Pisarchik]. Moscow-Leningrad, USSR Academy of sciences, 1957. 371 p.
2. Abaev, V.I. Istoriko-etimologicheskii slovar' osetinskogoyazyka [Historical and etymological dictionary of the Ossetian language]. Leningrad, USSR Academy of sciences, 1973, vol. I. 655 p.
164 ИЗВЕСТИЯ СОИГСИ 44 (83) 2022
3. Abaev, V.I. Istoriko-etimologicheskii slovar' osetinskogoyazyka [Historical and etymological dictionary of the Ossetian language]. Leningrad, USSR Academy of sciences, 1979. 358 p.
4. Mostafavi, G.Kh. Sotsiologicheskie podkhody k rassmotreniyu rechevogo akta klyatva v russkoi i persidskoi lingvokul'turakh [Sociological approaches to the consideration of the speech act oath in Russian and Persian linguistic cultures]. Simvol nauki [Symbol of science]. 2017, no. 12, pp. 79-83.
5. Bertels, E.E., Dekhoti, A.P., Ershov, N.N. (eds). Russko-tadzhikskii slovar' [Russian-Tajik dictionary]. Stalinabad, Glavnoe izdatel'stvo inostrannykh i natsional'nykh slovarei, 1949, 880 p.
6. Khadikova, A.Kh. Etnicheskiye obrazy i traditsionnyye modelipovedeniya osetin [Ethnic images and traditional patterns of behavior of the Ossetians]. Vladikavkaz, North Ossetian Institute for Humanitarian and Social Studies, 2015. 441 p.
7. Guriev, T.A., Gutieva, E.T. (comps). Iron-uyryssag dzyrduat [Ossetian-Russian Dictionary]. Vladikavkaz, North Ossetian Institute for Humanitarian and Social Studies, 2018, vol. 3. 720 p. (in Ossetian)
8. Guriev, T.A., Gutieva, E.T. (comps). Iron-uyryssag dzyrduat [Ossetian-Russian Dictionary]. Vladikavkaz, North Ossetian Institute for Humanitarian and Social Studies, 2016, vol. 1. 678 p. (in Ossetian)
9. Gffibsraty, N. (ed.). Iron avzajy ambarynganganan dzyrduat [Concise Dictionary of the Ossetian language]. Moscow, Nauka, 2007. 508 p.
10. Abaev, V.I. Grammaticheskii ocherk osetinskogo yazyka [Grammar sketch of the Ossetian language]. Ordzhonikidze, Sev.-Oset. kn. izd-vo, 1959. 168 p.
11. Bagaev, N.K. Sovremennyi osetinskiiyazyk. Chast 1 (fonetika i morfologiya) [Modern Ossetian language. Part 1 (phonetics and morphology)]. Ordzhonikidze, Sev.-Oset. kn. izd-vo, 1965. 488 p.
12. Tsabolov, R.L. Sostavnye glagoly v osetinskom yazyke [Ossetian compound verbs]. Izvestiya Severo-Osetinskogo nauchno-issledovatef skogo instituta [Proceedings of the North Ossetian Research Institute]. 1964, vol. 24, iss. 1, pp. 113-121.
13. Grashchenkov, P.V. Slozhnye predikaty v osetinskom yazyke [Complex predicates in the Ossetian language]. Byulleten Obshchestva vostokovedov RAN. Vyp. 17: Trudy mezhinstitutskoi nauchnoi konferentsii "Vostokovednye chteniya 2008": Moskva, 8-10 oktyabrya 2008g. [Bulletin of the Society of Orientalists of the Russian Academy of Sciences. Issue 17: Proceedings of the inter-institutional scientific conference «Oriental Readings 2008»: Moscow, October 8-10, 2008]. Moscow, Institute of Oriental Studies of RAS, 2010, pp. 115-130.
14. Akhvlediani G.S. (ed.). Grammatika osetinskogo yazyka. V 2-kh t. [Grammar of the Ossetian language. In 2 vols]. T. 1. Fonetika i morfologiya [Vol. 1. Phonetics and Morphology]. Ordzhonikidze, North Ossetian Research Institute, 1963. 368 p.
15. Vydrin, A.P. Glagol v osetinskom yazyke [Ossetian verb]. Vostokovedenie. Istoriko-filologicheskie issledovaniya. Mezhvuzovskii sbornik statei pamyati akad. M.N. Bogolyubova [Oriental studies. Historical and philological research. Interuniversity collection of articles in memory of Acad. M.N. Bogolyubov]. St. Petersburg, St. Petersburg State University, 2014, iss. 30, pp. 25-81
16. Kudzoeva, A.F. Slozhnye glagoly v osetinskom i persidskom yazykakh [Compound verbs in the Ossetian and Persian languages]. Izvestiya SOIGSI [Proceedings of the North Ossetian Institute for Humanitarian and Social Studies]. 2021. iss. 41(80), pp. 67 - 80.
17. Dzigovsky, A.N., Ostroverkhov, A.S. "Strannye kompleksy": o semantike predmetov i pamyatnikov v tselom ["Strange complexes": about the semantics of objects and monuments in general]. Stratum plus. Arkheologiya i kul'turnaya antropologiya [Stratum plus. Archaeology and cultural anthropology]. 2010, iss. 3, pp. 145-174.
18. Makovsky, M.M. (ed.). Etimologicheskii slovar' sovremennogo nemetskogo yazyka. Slovo v zerkale chelovecheskoi kul'tury [Etymological dictionary of modern German. The word in the mirror of human culture]. Moscow, Azbukovnik, 2004. 630 p.
19. Fasmer, M. Etimologicheskii slovar' russkogo yazyka [Etymological dictionary of the Russian language]. M.: Progress, 1986, vol. 2: E-Man. 672 p.
20. Valentsova, M.M., N.I. Tolstoi(eds.) Slavyanskie drevnosti: Etnolingvisticheskii slovar': v 51. [Slavic Antiquities: An Ethnolinguistic dictionary: in 5 vols]. Moscow, Institute of Slavic Studies of RAS, 1999, vol. II. 697 p.
21. Kroonen, G. Etymological Dictionary of Proto-Germanic (Leiden Indo-European Etymological Dictionary Series, vol. 11). Leiden, Boston, Brill. 2013. 750 p.
22. Online Etymology dictionary. [Electronic resource]. URL: https://www. etymonline.com/
23. Dvoretsky, I.Kh. (comp.). Drevnegrechesko-russkiy slovar' [Ancient Greek-Russian dictionary] Moscow, Gosizdat inostrannykh i natsional'nykh slovarey, 1958. 1043 p.
24. Guytyaty, H. Iron xmbisxndtx [Ossetiam saings and proverbs]. Ordzhonikidze, Ir, 1976. 352 p. (in Ossetian)
166 ИЗВЕСТИЯ СОИГСИ 44 (83) 2022
СОИГСИ
НАШИ АВТОРЫ
Айларова Светлана Ахсарбековна - доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник, Северо-Осетинский институт гуманитарных и социальных исследований им. В.И. Абаева ВНЦ РАН (Владикавказ, Россия); aylarova54@mail.ru
Багаев Алан Батырбекович - кандидат исторических наук, старший научный сотрудник, Северо-Осетинский институт гуманитарных и социальных исследований им. В.И. Абаева ВНЦ РАН (Владикавказ, Россия); alon.baga@mail.ru
Гутиева Эльмира Тамерлановна - научный сотрудник, Северо-Осетинский институт гуманитарных и социальных исследований им. В.И. Абаева ВНЦ РАН (Владикавказ, Россия); gutieva@list.ru
Дзалаева Камила Руслановна - кандидат исторических наук, старший научный сотрудник, Северо-Осетинский институт гуманитарных и социальных исследований им. В.И. Абаева ВНЦ РАН (Владикавказ, Россия); abisaltik@mail.ru
Лаврова Наталья Сергеевна - кандидат исторических наук, доцент кафедры всеобщей истории, Кабардино-Балкарский университет им. Х.М. Бербекова (Нальчик, Россия); lawrowa.natali2012@yandex.ru
Мирзоева Светлана Григорьевна - кандидат исторических наук, доцент кафедры всеобщей истории, Кабардино-Балкарский университет им. Х.М. Бербекова (Нальчик, Россия); mirzoevasveta@mail.ru
Сатцаев Эльбрус Батрбекович - кандидат филологических наук, старший научный сотрудник, Северо-Осетинский институт гуманитарных и социальных исследований им. В.И. Абаева ВНЦ РАН (Владикавказ, Россия); satiael@mail.ru
Татаров Азамат Амурович - кандидат исторических наук, доцент кафедры всеобщей истории, Кабардино-Балкарский университет им. Х.М. Бербекова (Нальчик, Россия); traveller9090@mail.ru
Хавжокова Людмила Борисовна - кандидат филологических наук, зав. сектором кабардино-черкесской литературы, Институт гуманитарных исследований КБНЦ РАН (Нальчик, Россия); lyudmila-havzhokova.86@mail.ru
Хадашева Сабира Аюбовна - кандидат педагогических наук, доцент кафедры русского языка, Северо-Осетинский университет им. К.Л. Хетагуро-ва (Владикавказ, Россия); hadasheva83@mail.ru
Хетагурова Кристина Инарбековна - кандидат филологических наук, доцент кафедры осетинской литературы, Северо-Осетинский государственный университет им. К.Л. Хетагурова (Владикавказ, Россия); kristina.ki-ka@yandex.ru
Цаллагова Искра Нартовна - кандидат филологических наук, старший научный сотрудник, Северо-Осетинский институт гуманитарных и социальных исследований им. В.И. Абаева ВНЦ РАН (Владикавказ, Россия); czallagon@mail.ru
Царикаева Фатима Ахсарбековна - кандидат педагогических наук, доцент, зав. кафедрой осетинского языка факультета осетинской филологии, Северо-Осетинский государственный университет им. К.Л. Хетагурова (Владикавказ, Россия); fcarikaeva@mail.ru
Чибиров Людвиг Алексеевич - доктор исторических наук, профессор, зав. отделом этнологии, Северо-Осетинский институт гуманитарных и социальных исследований им. В.И. Абаева ВНЦ РАН (Владикавказ, Россия); L.chibirov@ mail.ru
168 ИЗВЕСТИЯ СОИГСИ 44 (83) 2022
